Текст книги "Люди феникс"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2

Специально готовиться к визиту к своему бывшему шефу Вадим не стал, решив действовать по обстоятельствам. Во всяком случае, на его стороне был очень мощный фактор – внезапность. Он уже представлял себе, как отвалится челюсть у Крейлиса, когда он переступит порог его роскошного кабинета.

На страхе перед ожившим мертвецом и надо сыграть…

* * *

Перед тем как покинуть квартиру, Вадим постарался привести себя в относительно пристойный внешний вид. За время «домашнего ареста» лицо покрылось неряшливой рыжеватой щетиной, которую пришлось, сбрить, чтобы не быть похожим на бомжа. К этому времени исчез синяк от удара лопатой, которую метнул ему в лицо отец на кладбище. Тем не менее полностью облагородить свой облик не удалось. Питание раз в сутки давало о себе знать: лицо Вадима осунулось, глаза глубоко ушли в глазные впадины и светились лихорадочным блеском.

Ни дать ни взять – оживший покойник.

Именно то, что надо, чтобы произвести нужное впечатление на кого следует.

Уже открывая дверь квартиры, Вадим вдруг подумал, что поступает неосторожно. Люди Крейлиса вполне могли установить дежурство в его подъезде – на тот случай, если, по их мнению, ему вздумается вернуться. Хотя чего ему бояться? Громилы наверняка не решились бы на какие-то эксцессы по отношению к нему, они могли бы лишь скрутить его и доставить к своему боссу – а именно этого он сейчас и добивался.

Однако ни возле лифта, ни на лестнице никого не оказалось. Лифт уже работал вполне исправно, но, сам не зная почему, Вадим решил спуститься пешком.

На лестничной площадке седьмого этажа он столкнулся носом к носу с человеком, который был известен в пределах окрестных кварталов. Иначе как Славик его не звали, хотя по возрасту своему он вполне годился в отцы Вадиму. Всю свою жизнь Славик прослужил в рядах Вооруженных Сил. Неплохо служил, наверное, раз дослужился до подполковника бронетанковых войск. Судьба его пошла под откос, когда было объявлено всеобщее разоружение, одним из последствий которого стало вначале резкое сокращение, а затем и полная ликвидация армий в большинстве стран мира. Многие из бывших военных сумели найти новое место в жизни. Одни кинулись осваивать мирные профессии. Другие вербовались по контракту на службу в те экзотические государства Африки и Азии, где военные формирования и оружие были основным средством решения внутриполитических и дипломатических проблем. Славик не пожелал избрать ни тот, ни другой вариант. Он выбрал путь медленного, но верного саморазрушения с помощью алкоголя.

Он нигде не работал. От него ушла жена. Единственный сын забыл про него. Зато у Славика была постоянная компания верных друзей – таких же любителей спиртного, как он сам. Благодаря своему шумному и общительному характеру он быстро прославился на весь район.

Слабостью его была автомобильная техника. Кое-какие знания и навыки с военной службы у него остались, и он физически не мог пройти мимо, если кто-то из мужчин ремонтировал во дворе или в гараже свою машину. Голос у Славика был зычным, командирским, замашки – панибратскими. Любого нового знакомого он сразу же начинал звать на «ты» и по имени – причем уменьшительному.

Раз в месяц он получал скудную пенсию, которую государство назначило всем бывшим милитарам в качестве компенсации за досрочное увольнение. После этого в течение нескольких дней Славик был душой и желанным гостем всех дворовых компаний, щедро угощая своих дружков. Как ни странно, однажды деньги кончались, но выйти из «штопора» было уже физически невозможно. И тогда Славик принимался клянчить деньги «взаймы» у всех, кто попадался ему на пути. Как правило, ему не давали. Но зато всегда находилась возможность угоститься спиртным на халяву, потому что где-нибудь обязательно отмечали либо дни рождения, либо поминки. Либо обмывали в гаражах новую машину или удачно завершенный ремонт.

Дни, когда Славик был трезвым, были очень редкими. Обычно он с самого утра пребывал в состоянии повышенного жизненного тонуса.

Вот и сейчас, увидав Вадима, он взревел с такой радостью, словно встретил своего единственного настоящего друга:

– О, Вадик!.. Сколько лет, сколько зим… Давненько же тебя не было видно! Ты че, уезжал куда-то?

– Ага, – кивнул Вадим, не желая останавливаться.

Остановка была чревата долгим и обстоятельным разговором, в самом конце которого выяснялось, что только Вадим может спасти бывшего подполковника доблестной Российской армии, дав ему до «получки» ровно ту сумму, которая требуется на приобретение бутылки самой дешевой водки.

Но мимо Славика было так же трудно просочиться, как вражескому лазутчику миновать бдительного часового.

– Ну ты хоть дай пять-то! – хрипло потребовал он и протянул Вадиму свою пахнущую вяленой воблой пятерню с въевшимися в кожу пятнами мазута.

Отказаться от рукопожатия было бы невежливо, и Вадим, поколебавшись, подал Славику свою руку.

Внезапно в ладони его возникло какое-то странное ощущение. Будто откуда ни возьмись возникло в ней холодное ребристое железо, пахнущее свежими пороховыми газами, и тотчас в руку ударила беззвучная отдача.

В тот же миг Славик, во лбу которого сама собой появилась аккуратная маленькая дырочка, дернулся, выпуская руку Вадима, и хлобыстнулся с размаха на лестничную площадку лицом вниз.

Не веря своим глазам, Вадим наклонился над упавшим. В затылке у Славика виднелось второе отверстие, из которого тоненькой струйкой бойко текла кровь. Через секунду спина и грудь Славика были залиты кровью и под его телом начала собираться лужица алого цвета.

Осторожно, чтобы не испачкаться в крови, Вадим попытался прощупать пульс в запястье Славика, но так и не смог уловить биения сердца.

Бывший подполковник был безнадежно мертв. Впрочем, гибель его не потрясла Вадима (наоборот, он подумал с облегчением: «Наконец-то отмучился, бедняга»).

Другое поразило бывшего программиста. По всем признакам Славик только что, на его глазах, был убит выстрелом из какого-то огнестрельного оружия, причем с учетом того, что пуля пробила череп навылет, не разнеся его вдребезги, стрельба велась с большой дистанции. Но это было просто невозможно в узком замкнутом пространстве лестничного пролета. Или пуля прошила бетонную стену насквозь?

Вадим тщательно осмотрел обшарпанные стены, потом окно, которое не открывалось даже летом ввиду безнадежно испорченных шпингалетов, но нигде не обнаружил ни единого отверстия,

Где-то наверху хлопнула, закрываясь, дверь квартиры, и чьи-то шаги направились к лестнице.

Вадим опомнился. Вот-вот кто-нибудь мог застать его в столь незавидной ситуации, и тогда не избежать встречи с ОБЕЗом – а этого сейчас ему вовсе не хотелось.

Он бочком обошел труп Славика – кровь уже устремилась вниз по ступенькам – и, стараясь не стучать каблуками, продолжил спуск по лестнице.

Уже пройдя несколько кварталов, Бурин вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью: «А что, если это я убил Славика?!»

Вадим снова вспомнил то странное ощущение, которое возникло у него при контакте с шершавой ладонью алкаша. Словно кто-то вложил ему в руку рукоятку невидимого пистолета. Может быть, все это вызвано его чудесным возвращением? Одно чудо, так сказать, породило другое? Те силы, которые контролируют соблюдение равновесия между добром и злом в этом мире, наверное, стремились таким образом компенсировать деятельность отца Вадима… В самом деле, если в мире есть «воскреситель», то должен быть и его антипод. Абсолютный убийца. И эта миссия отныне возложена на него.

«Да, но я вовсе не хотел убивать Славика, – думал Вадим, – несмотря на всю внешнюю отвратительность этого опустившегося типа. Я всегда жалел его, и меня никогда не обуревало желание убить его. Да что там убить!.. Если бы даже потребовалось ударить его, я и тогда не сумел бы поднять на него руку!

Но тем не менее это случилось, и Славик все-таки мертв.

А это значит, что теперь моя рука, а может и весь я, представляет собой адское оружие. С его помощью я могу убить любого, к которому прикоснусь. Хочу я этого или нет – сути дела не меняет. Я – всего лишь инструмент, орудие в противоборстве двух систем.

Что ж, теперь придется постоянно это учитывать. Хорошо еще, что встреча со Славиком произошла без свидетелей. А если бы ЭТО впервые случилось на улице, в толпе людей?»

Вадим невольно огляделся.

Обтекая его с обеих сторон, спешили по своим делам прохожие. Они и не подозревали, какой опасности подвергают себя. Ведь стоит кому-то из них толкнуть его или хотя бы коснуться невзначай рукой – и прогремит беззвучный выстрел…

«Кстати, а почему, интересно. Сила, которая управляет мною, выбрала столь тривиальный способ, как пуля в лоб? Уж могла бы придумать что-нибудь более естественное и не привлекающее внимания. Например, мгновенную остановку сердца. Или закупорку сосудов головного мозга…»

И тут Вадим догадался: он же сам выбрал такой способ! Не далее как вчера он пришел к выводу, что выстрел в голову переносит человека в мир иной быстро, эффективно и, в сущности, безболезненно.

И именно ради того, чтобы раздобыть смертельное оружие, он и шел сейчас к своему бывшему шефу.

Может, теперь в этом визите нет необходимости?

«Нет, есть!.. Да, пистолет мне уже не нужен, но чтобы существовать в этом мире, мне нужны деньги, много денег. А их мне может дать только эта свинья Крейлис!»

И Вадим двинулся дальше.

Руки свои он теперь предусмотрительно держал в карманах. А чтобы избежать соприкосновений с прохожими, шел по самому краю тротуара, рядом с бордюром проезжей части.

На углу ему попался на глаза газетный киоск, и он вдруг спохватился, что абсолютно не знает, что творится в мире вообще и в городе в частности.

Улучив момент, когда рядом с киоском никого не оказалось, он подошел и, нашарив в кармане несколько мелких монет, обнаруженных дома при тщательном обыске ящика тумбочки в прихожей, куда он имел обыкновение иногда сбрасывать из карманов мелочь, попросил у продавщицы свежую газету.

– Какую именно? – нелюбезно осведомилась продавщица, не прекращая перекладывать ворох аляповатых голографических наклеек – один из продуктов его родной фирмы, между прочим. – У нас, знаете ли, молодой человек, все газеты свежие… это вам не рыбная лавка!..

Вадим растерялся и замешкался с ответом. В тот же момент чье-то распаренное брюхо гулко толкнуло его в бок, и он услышал над ухом раздраженный голос:

– Послушайте, приятель, вы что – заснули на ходу?

– Да нет, я просто не могу выбрать… – растерянно ответил он, косясь на обладателя брюха.

Толстяк в сетчатой майке, щедро одаривая Вадима запахом пота и пивным перегаром, осклабился:

– Думать надо, когда жену выбираешь, – изрек ехидно он. – А ну, пропусти-ка меня…

Вторично толкнув Вадима своим фантастическим животом, свисавшим через ремень до самого паха, он наклонился к окошечку киоска и заговорщицки подмигнул продавщице:

– Слышь, подруга, дай-ка мне последний «Плейбой»!.. И «Сексуальную жизнь» не забудь присовокупить!..

Вадим, оцепенев, смотрел на наглеца.

«Неужели я ошибся в своих выводах? Этот гнусный тип дважды прикоснулся ко мне и ничего!.. Может быть, мой дар действует избирательно? Но тогда как определить, кто может стать моей следующей жертвой, а кто – нет?»

«Очень просто, – произнес внутри него чей-то отчетливый голос. – Ты же знаешь, что любая теория проверяется практикой, не так ли?»…

«Но я еще не готов к этому, – возразил голосу Вадим. – Мне надо все хорошенько продумать, подготовиться…»

Однако в ту же секунду он понял, что кривит душой и что на самом деле он просто трусит, как первоклассник, которому предстоит подложить горсть кнопок на учительский стул.

Не так-то просто решиться осуществить то, что ты всю предыдущую жизнь считал худшим из зол. А ведь в конце концов – придется это сделать!..

– Вы что, и вправду заснули, молодой человек? – донесся до него сварливый голос из окошечка киоска. Толстяк, оказывается, уже успел удалиться. – Что вы все-таки хотели?

– Мне… мне «Инскую хронику», – наконец выдавил Вадим и просунул в окошечко руку с монетами. – Возьмите сами, сколько я вам должен…

Он сознательно сложил пальцы лодочкой, чтобы продавщица обязательно коснулась его ладони, беря монеты. Невольно захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть то, что сейчас произойдет.

– А че руки-то у тебя дрожат? – услышал он мгновение спустя насмешливый голос продавщицы. – Всю ночь кур, что ли, воровал? Или чужих жен щупал?

Он ощутил прикосновение ее бесцеремонных пальцев и покраснел от невольной злости. Да как она смеет?..

Но выстрела, которого Вадим ждал, так и не последовало, и он ощутил невольное разочарование. Взяв газету, он пошел прочь, не оглядываясь на противный визгливый голос, доносившийся ему в спину: «Молодой человек, вы сдачу забыли!.. Вернитесь – мне ваши копеечные подачки не нужны!»…

– Сволочь, – сквозь зубы сказал он. И тут ему в голову пришла неожиданная догадка.

Глава 3

Газету он пробежал взглядом, что называется, «по диагонали». Было не важно, что происходит в мире, какой курс гольда на мировом валютном рынке и кто прибыл в Инск с официальным визитом. Его больше интересовали местные новости, и в частности – хроника происшествий в городе за последние сутки.

И он нашел подтверждение тому, что отец его никуда не уехал. Собственно, всем своим нутром он и до этого чувствовал, что «воскреситель» в городе – жаль лишь, что определить его точное местонахождение было невозможно.

В одной из заметок говорилось о том, как водитель грузовика-рефрижератора, перевозившего блоки «сухого льда», решил немного охладиться и залез в кузов, где незаметно для себя уснул. Когда почти через сутки дорожная полиция, обратившая внимание на стоявший у тротуара в центре города грузовик, извлекла тело шофера из холодильной камеры, он не подавал никаких признаков жизни. Кто-то из случившихся рядом прохожих, явно причастный к медицине, уверенно поставил диагноз: общее замерзание, клиническая смерть. Однако спустя какое-то время (еще до прибытия машины Эмергенции) любитель прохлады ожил и стал кричать:

«Зачем меня разбудили? Я же только спал!»

Впрочем, это было единственное загадочное воскрешение за вчерашний день. Гораздо больше было других случаев, когда люди сгорали в пламени пожаров, расплющивались в лепешку при страшных лобовых столкновениях автомобилей, падали с большой высоты и получали удар ножом в сердце или молотком по голове от соседа, собутыльника или ближайшего родственника.

Все это говорило о том, что либо отец покривил душой, сказав, что он не может не воскрешать, либо именно с такой избирательностью действует та поистине дьявольская Сила, что руководит им, как марионеткой…

Это осложняло задачу Вадима, но тут уж он ничего не мог сделать.

«Навестить, что ли, этого оттаявшего шофера? Хотя – какой в этом толк? Он наверняка ничего не успел запомнить, слишком коротким было его пребывание за гранью жизни и смерти. За несколько часов он мог даже не попасть в ТОТ мир, болтался, наверное, между Небом и Землей, как одуванчик, занесенный ветром на огромную высоту… А если он и знает, кто встал у него на пути к вечному блаженству, – то это не значит, что ему известно, где скрывается отец…

К тому же отец мог воспользоваться голомакиятором, который ты сам, дурачок, преподнес ему на блюдечке с голубой каемочкой…»

Вспомнив о голомакияторе, Вадим тут же вспомнил и о Крейлисе.

Швырнув газету в автомат-мусоросборник, он поднялся со скамейки и двинулся к дверям фирмы «Голо-и видеоэффекты».

Пропуск, к счастью, у Вадима сохранился, и охранник у входа (хорошо, что это был кто-то из новеньких) пропустил его без проблем, только с неясным подозрением проводил его взглядом, пока он поднимался по лестнице на второй этаж.

Шествуя по коридору, Бурин молил судьбу, чтобы ему не встретился никто из бывших коллег. Разумеется, все произошло с точностью до наоборот. Как всегда, случается то, чего опасаешься больше всего…

Кто-то опустил ему сзади на плечо мощную длань (он внутренне содрогнулся, представив, как прямо здесь превращает всех своих знакомых и приятелей в трупы с простреленной головой) и гаркнул в ухо:

– Привет, заблудшая душа! Ты куда пропал?

Это был не кто иной, как старший группы программного обеспечения Ювеналий Фейерберг по прозвищу Фейербах. Был он, несмотря на жару, в своем излюбленном свитере с протертыми локтями, и все те же очки с треснутой оправой торчали на его носу, и все так же дыбилась во все стороны неугомонная кудрявая шевелюра. Лицо у Ювеналия смахивало на физиономию типичного дебила, какой ее изображают в учебниках по прикладной психиатрии, но этому впечатлению смело можно было не доверять. Стоило Ювеналию очутиться за клавиатурой компьютера, как он начинал творить чудеса не хуже библейских персонажей. Руки его безостановочно порхали над кнопками, так что было невозможно проследить, какие комбинации клавиш он использует при отладке очередной «гиблой» программы.

– Да вот, в раю побывал, – на полном серьезе признался Вадим.

– Это на Канарах, что ли? – удивился Фейербах. – Тоже мне, рай нашел!.. А по твоему виду не скажешь, что ты на солнышке жарился с утра до вечера. Кстати, ты хоть знаешь, что, пока ты где-то там по заграницам шатался, тебя из конторы выперли?

– Да ну? – притворно изумился Вадим. – Не может быть! За что?

– Как – за что? – удивился Ювеналий. – За прогулы, естественно!.. Ты ж больше десяти дней отсутствовал бог знает где! Шеф таких глюков никому не прощает! Помнишь, как он в свое время Дениса Болтуна выгнал? А ведь Денис, в отличие от тебя, всего на три дня загулял…

– Ладно, – сказал Вадим, – разберемся… Ты лучше скажи, Юв, что нового в отделе. Как дела с голомакиятором? Осваиваете технику?

– Ты о чем? – удивился Фейерберг, округляя глаза, которые и без того казались выпученными за толстыми линзами очков.

– Ладно, это я так, – вовремя спохватился Вадим. – Считай – проверка реакции… Шеф-то на месте сейчас?

– С утра был, – уклончиво сказал Ювеналий. – Да, чуть не забыл: мы тут на твое место уже новенького взяли, так ему ключ от сейфа нужен. Ты бы заглянул на обратном пути, а? Вещички свои бы заодно забрал…

– Держи. – Вадим протянул предусмотрительно захваченный из дома ключ. – А вещички… ничего мне уже теперь не нужно. Ну, бывай!

Он поднял руку в прощальном салюте, повернулся и зашагал дальше по коридору.

– Вадик, – в спину окликнул его Фейербах. – А к шефу-то ты зачем?.. За расчетом, что ли?

– Вот именно, – бросил через плечо Вадим. —За расчетом…

* * *

Почему-то фактор внезапности, на который так надеялся Вадим, не сработал. Не то секретарь Крейлиса – бывший чемпион города по боксу в тяжелом весе – успел-таки нажать какую-нибудь секретную кнопку оповещения, не то шеф мастерски умел владеть собой, но появление в его кабинете того, кому было положено находиться на том свете, не очень-то его удивило.

Более того, он сделал вид, что чрезвычайно рад столь дорогому гостю.

– Заходи, заходи, Вадик, не стесняйся, – крикнул он, поднимаясь из-за стола. – Может быть, ты мне не поверишь, но я ждал тебя… Очень ждал! Ну, здравствуй, здравствуй!..

Он благодушно протянул Вадиму руку над столом. , «Еще не хватало, чтобы он заключил меня в объятия и расцеловал в обе щеки», – сердито подумал Вадим.

Правая ладонь у него так и зудела, но он демонстративно спрятал ее в карман брюк.

Крейлис не смутился. Он щелкнул пальцами с таким видом, словно именно для этого его рука и висела в воздухе, и, когда на пороге возник невозмутимо-мрачный секретарь, приказал:

– Сережа, организуй-ка нам кофейку и чего-нибудь на закуску!

– Не надо, – поспешно сказал Вадим. – Я ненадолго…

– Ну, что ты, Вадик! – воскликнул шеф (Сергей уже неуловимо исчез). – Мы же с тобой столько времени не виделись, а ты – «ненадолго»!.. Тем более что нам надо кое-что обсудить! Да ты присаживайся, не стой, в ногах правды нет, правда – в вине, как говорили древние римляне… хе-хе…

* * *

В руках у него уже каким-то образом возникла бутылка фирменного «Вале д'0р» с тремя наклейками, свидетельствовавшими, что вино это было произведено тогда, когда Вадима еще и на свете не было… Ни на том, ни на этом.

I

«А ведь Крейлис боится, – вдруг понял Вадим, продолжая торчать столбом посреди кабинета. – Да у него, наверное, сейчас все поджилки трясутся, потому что он не знает, каких сюрпризов от меня ожидать…»

Эта мысль придала ему уверенности.

– Мне некогда, Марк, – сказал решительно он. – Я с тобой не вино распивать пришел. Ты поступил как самый последний негодяй, когда распорядился своим палачам превратить мою смерть в изощренную пытку… Если бы ты просто приказал убить меня, как сделал это в первый раз, это было бы не так страшно. Но тебе этого было мало. Ты хотел присвоить прибор, который принадлежал исключительно мне. Поэтому я…

– Постой, постой, – поднял руку Крейлис. – Давай сразу расставим все точки над «и», Вадик… если ты, конечно, настаиваешь на этом. Во-первых, ты что-то вякнул про какой-то прибор. Да, заслуга в его создании во многом принадлежит тебе. Но ты ведь работал не в вакууме, а в моей фирме… на моем оборудовании!.. Да и коллеги тебе помогали советами… Так можешь ли ты считать голомакиятор своей частной собственностью? Сомневаюсь!.. Тем не менее ты нагло похитил его у… нашей фирмы, пробравшись сюда ночью – как воришка… Не перебивай меня!.. Во-вторых, ты говоришь, что я тебя убил. Но ведь это – чистой воды ложь, Вадик! Грязная клевета, за которую любой суд взыщет с тебя кругленькую сумму!.. Постольку, поскольку ты стоишь здесь живой и невредимый…

Кровь бросилась Вадиму в лицо. Не помня себя, он сделал шаг вперед, но Крейлис поспешно отскочил за стол.

– И вообще, – просипел он, – хочу тебя поставить в известность, что ты больше у нас не работаешь! Ты давно уволен, причем по весьма веским причинам!.. Так что советую по-дружески… по старой памяти… не раскачивай лодку, Вадик!..

– Знаешь что, Марк? – сказал, не слыша своего голоса, Вадим. – Тебе очень не повезло, что я тебя ненавижу… Иначе я бы не сдержался и ты на своей шкуре познал бы, что такое побывать на том свете!..

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Крейлис внимательно следил за ним своими бесцветными глазками.

– В общем, так, – сказал наконец Вадим. – Сейчас ты дашь мне денег, и я уйду. И надеюсь, что мы с тобой никогда больше не встретимся… Не бойся, о твоих грязных делишках я не собираюсь никому рассказывать. Мне просто нужны деньги.

– И много? – поднял иронически брови Крейлис. Вадим назвал цифру – примерно столько, сколько, по его прикидкам, он мог заработать за год на должности программиста. Сумма была вполне приличной, но меньше запрашивать он не хотел. Предстояли большие расходы… ]

– Послушайте, молодой человек, – ласково протянул Крейлис, – а вам не кажется, что вы, мягко говоря, зарываетесь?

Вадим молча смотрел на бывшего шефа.

– Ну, хорошо, – после паузы согласился Крейлис. – Давай, чтобы никому не было обидно, договоримся следующим образом… Ты мне возвращаешь приборчик, о котором идет речь, а я даю тебе деньги. Не , все, конечно. Половину той суммы, что ты назвал… Вот тогда мы с тобой будем в расчете.

Вадим опустил голову.

– Нет, – сказал он, – мы с тобой не договоримся, Марк.

– Почему? – сдвинул брови Крейлис.

– Потому что у меня нет голомакиятора.

– Как это – нет? А где же он?

– Считай, что я его потерял, – с вызовом сказал Вадим.

– Нет-нет, подожди, – сказал Крейлис, садясь на край своего мощного стола. – Что значит – потерял?.. Это ж не зонтик и не шляпа, чтоб можно было забыть его на скамейке!.. Ты вообще хоть представляешь себе ценность этого приборчика? Тут, между прочим, у меня уже масса заказов на него… и заказчики – очень серьезные люди!

– Но ведь у тебя же остался один экземпляр, – возразил Вадим. – В крайнем случае, поручите Фейербаху – он вам столько голомакияторов наклепает, что вы все магазины в городе ими завалите!

– А вот этого я и не хочу, – быстро сказал Крейлис. – Ты пойми: запускать прибор в серийное производство сейчас – все равно что рубить сук под собой! Пока таких приборов раз, два и обчелся – им цены нет. А если начать штамповать эту штуку в тысячах экземпляров, то она мгновенно обесценится!.. Впрочем, что я тебе объясняю: ты ведь в бизнесе – человек темный…

– Зато ты, как я погляжу, очень умный, – гневно заметил Вадим. – Думаешь, я не знаю, для чего ты держишь в секрете мое изобретение? Ты наверняка хочешь использовать его в преступных целях. Например, если конкурентов потребуется убрать… или банк ограбить… Очень удобно: не надо никаких допотопных масок, грима, париков и накладных усов. Запустил программу и сразу стал другим человеком!..

– Не учи меня, сопляк, – побагровел Крейлис. – Я и сам как-нибудь найду применение твоему приборчику… Только вот что. Ты пришел ко мне сам – это я ценю. Но уйти тебе отсюда не удастся до тех пор, пока ты не скажешь, где ты спрятал голомакиятор. А может, ты отдал его кому-нибудь? Так сказать, оставил на хранение?

– Советую не повторять дважды одни и те же глупости, – стараясь, чтобы голос его звучал зловеще, произнес Вадим. – Помнится, в прошлый раз тебя интересовало то же самое, и ради этого ты приказал своим гориллам замучить меня до смерти…

– Ну, с этими лоботрясами я еще разберусь, – пообещал Крейлис. – А что касается этого раза, то спасибо за совет – учту…

Он нажал на кнопку селектора и, наклонившись к микрофону, сказал:

– Сережа, тут наш гость решил уйти по-английски, так ты запри все двери на ключ и срочно вызови, пожалуйста, Алексея Олеговича…

Вадим развернулся лицом к выходу, но в дверях уже маячила фигура секретаря Сергея, многозначительно скрестившего руки на груди…

Вадим пошел прямо на него, но почему-то не дошел. Что-то мелькнуло перед его лицом, и в ту же секунду ему стало трудно дышать, а в следующую оказалось, что он уже лежит на спине, а над ним стоит не кто иной, как упомянутый Крейлисом Алексей Олегович…

Вообще-то в фирме его все звали просто Лехой. Он числился на должности экспедитора грузов в транспортном отделе, но временами пропадал на несколько дней неизвестно куда. Когда Леха был в одежде, то вид его не внушал окружающим никакого страха. Обычного телосложения, с остреньким носиком, он был похож не на стандартного мастера заплечных дел, а, скорее, на этакого вечного студента. Одевался он тоже не бог весть как – ходил в дешевом потертом костюмчике, вечно мятой рубашке… Однако те, кому приходилось видеть голый торс Лехи, поражались виду туго накачанных мышц, перекатывающихся под смуглой кожей. По примеру известного русского борца Ивана Заикина, Леха без труда сгибал в трубочку серебряную десятигольдовую монету толщиной со спичку.

Правда, не всем приходилось видеть Леху без одежды, потому что он имел обыкновение раздеваться лишь тогда, когда предстояла серьезная «обработка» очередного клиента.

Вадим – видел. Именно Леха был одним из тех громил, которые перехватили его, когда он ехал на своем мотоскутере по городу после встречи с отцом, втолкнули в машину, а потом медленно убивали его…

– Вставай, дохляк, – между тем лениво, по своему обыкновению, цедил Алексей Олегович, попинывая Вадима в бок носком ботинка, – чего разлегся тут, как на пляжу? Пошли, поговорить по душам надо…

«А ведь второй „разговор по душам“ будет намного хуже первого, – вдруг с отчетливой ясностью понял Вадим. – Они теперь действительно учтут свои ошибки и не будут убивать меня сразу, а постараются помучить подольше»…

Скорчившись на пропахшем пылью и никотином ковре, он тщетно пытался сосредоточиться на том, что ему следовало сделать, – и не мог. Слишком одиозным типом был Леха, чтобы его можно было отправить на тот свет тем способом, который теперь был в распоряжении Вадима.

Наконец Лехе надоело пинать лежащего, он нагнулся и, схватив Вадима за руку, без особого усилия поставил его на ноги.

– Ну, что, дохляк, готов… к труду и обороне? – протянул равнодушно он.

Голова у Вадима кружилась, и комната плыла перед его глазами.

– Деньги! – прохрипел он, обращаясь к Крейлису, который уже сидел за своим столом, развалившись в кресле с высокой спинкой, и почесывал мясистый затылок ножом из слоновой кости, служившим для разрезания бумаг. – Ты же мой должник, Марк!.. Я ведь не требую, чтобы ты попросил у меня прощения за то, что пытался… уничтожить меня… да ты, мразь, на такое и не способен!.. Я требую, чтобы ты заплатил то, что мне причиталось в твоей вонючей конторе!..

Что случилось после этого, он вновь не осознал. Только почему-то ему сразу стало не хватать воздуха, и, скрючившись пополам, он осел на пол. Стало темно, и в этой темноте он услышал знакомый нарастающий звон.

«Господи, неужели ты решил сжалиться надо мной и забрать из этого гнусного мира?» – подумал он.

Действительно, он уходил.

Сознание привычно оторвалось от физической оболочки, в которой было заключено, и Вадим увидел происходящее сверху – словно, превратившись в бесплотную, но живую субстанцию, он плавал под потолком кабинета.

Тело его лежало, неестественно вывернув руки, на ковре, и над ним хлопотали Крейлис и Леха. Вадим отчетливо слышал их голоса.

«Болван, – ругался Крейлис, – кто тебя просил мочить его одним ударом? Он был нужен мне живым, понимаешь, остолоп? Живым! А ты убил его!»

«Откуда ж я знал, что этот дохляк откинет копыта так быстро, – оправдывался растерянный Леха. – Я уж на скольких этот ударчик испробовал, и ничего, жили потом… энурезом только, может, страдали… Он же обидел вас, шеф, – ругался и вообще…»

«Я тебе дам – „энурезом“!.. Я тебе покажу – „ругался“! – ярился Крейлис. – Ты у меня сам будешь мочиться в штаны до конца жизни! А что теперь прикажешь делать с трупом? В шкаф до вечера засунуть?!»

Голоса постепенно куда-то отдалялись, но зато у Вадима возникла удивительная способность как бы проникать в душу людей, которые находились рядом с его агонизирующим телом. И теперь он каким-то образом знал, что Леху, несмотря на весь его злодейский вид, мучат те же проблемы, что и других людей. Он знал, что его жена была неизлечимо больна, но носила в себе плод ребенка до конца, и когда родила, то скончалась от потери крови, а ребенок родился с чудовищными отклонениями. Он видел, как Леху били на каждой тренировке спарринг-партнеры, когда он только начал посещать подпольный спортзал. Он видел, как по вечерам этот убийца и палач приходит домой, где его никто никогда не ждет, как он ест одни и те же наскоро приготовленные в микроволновке полуфабрикаты, как листает старые фотографии и плачет при этом…

Потом опять был тот самый туннель, куда Вадима бросило на бешеной скорости и понесло прямо к разгорающемуся вдали невыносимо яркому свету. Он исполнился радостного ожидания, но неожиданно услышал чей-то голос, который был непререкаем и властен: «Хочешь ли ты умереть, малыш?»