Текст книги "Люди феникс"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Глава 16

Слова инвестигатора заставили Слегина на некоторое время забыть о смерти Аниты.

– Я-а? – ошарашенно протянул он. – Каким образом?! Но ведь фениксы – это те, кто воскрес после смерти! А я…

Раскрутчик осекся. Ему вспомнились слова Захарова в ту ночь, когда они взяли Фонаря: «Непонятно: если он вдарил тебя кастетом в висок, то почему у тебя даже синяка не осталось?»…

– Между прочим, я успел ознакомиться с твоей биографией, Бу… Слегин, – донесся откуда-то с другого края Вселенной голос Сабурова. – На самом деле ты умирал дважды. Первый раз – когда вместе с грузовиком влетел в интервильское Озеро и оказался почти в эпицентре вакуумного взрыва. А второй раз – уже в Инске, когда тебе проломил череп уголовник, подосланный Крейлисом, чтобы убрать тебя с дороги…

– Этого не может быть, – упрямо сказал Слегин. – Тут какая-то ошибка. В Интервиле мне просто повезло, вот и все! Да еще доктору Анклюгу, покойному, спасибо – собрал меня из кусочков, как детский конструктор… А Фонарь, наверное, промахнулся в темноте и лишь чиркнул кастетом вскользь по моему черепу. Сабуров тяжко вздохнул.

– Беда с вами, «возвращенцами», – посетовал он. – Почему-то вы никак не хотите поверить даже в документально зафиксированные факты своей гибели. Наверное, это защитное свойство человеческой психики – не допускать, что когда-нибудь с тобой может произойти то, что сплошь и рядом случается с другими.

– Ну и какие же факты про меня у тебя имеются? – скептически осведомился Слегин.

Сабуров достал из своего пухлого портфеля папку-скоросшиватель, аккуратно отцепил от нее листок плотной бумаги и протянул его раскрутчику.

– Читай сам, – скупо посоветовал он и потянулся за бутылкой, чтобы наполнить опустевшие стаканы.

Это была медицинская карта, заведенная на Слегина в реанимационном центре лично Робертом Анклюгом. В графе «Симптомы и диагноз» взгляд Слегина выхватил фразы: «Множественные переломы костей, позвоночника и тяжкие повреждения внутренних органов… Проникающие ожоги третьей категории занимают 90% общей площади тела… Общий вывод – реанимации не подлежит ввиду явного летального исхода…».

Читать дальше Слегину почему-то расхотелось. Он швырнул бланк на колени Сабурову, схватил свой стакан и, словно воду, одним движением влил в себя коньяк.

Потом откинулся на высокую спинку кресла «самолетного» типа и тупо уставился в пространство.

В голове его вертелись лишь жалкие стенания, не заслуживающие звания мыслей: «Сапожник без сапог – вот я, значит, кто… Больной врач… „Вскрытие показало, что покойный скончался от вскрытия“…

Сабуров тактично помалкивал. Сидел себе, смакуя мелкими глоточками «Пуатье крессон», и терпеливо ждал, когда его спутник сам выкарабкается из состояния ступора.

– Откуда это у тебя, Лен? – хрипло сказал наконец Слегин, ткнув пальцем в медкарту.

«Рука дрожит, как у алкоголика с похмелья, – отметил он про себя. – Спокойно, бывший мертвец, спокойно. В конце концов, ничего особо ужасного с тобой пока еще не случилось. Ну, хорошо, ты – феникс, и что дальше?..»

– Этот документ хранился в личном сейфе доктора Анклюга, – спокойно сообщил Сабуров. – Я ведь почему опоздал перехватить тебя вовремя… Сразу из аэропорта я помчался в реанимационный центр. Я подозревал, что там для меня может найтись немало интересного. И, в принципе, не скажу, что напрасно потерял время…

Доктор Анклюг заинтересовал меня вот почему, – продолжал инвестигатор. – Именно через его центр в разное время проходили многие из фениксов. Еще до командировки в Инск я принимал участие в одной научной дискуссии по проблеме так называемой смерти после жизни. И одной из ключевых фигур на этом сборище был не кто иной, как Анклюг. Правда, тогда он категорически отвергал саму идею загробной жизни. Помнится, я даже задавал ему провокационные вопросы из зала, но он не клюнул на мои попытки поймать его на крючок… Ты же знаешь, официально он слыл одним из лучших реаниматологов мира, и поэтому никто особо не удивлялся, что даже самые безнадежные больные, попав в его центр, в конце концов полностью избавляются от своих недугов. Но никому и в голову не приходило, что отдельные из пациентов Анклюга были на самом деле мертвы еще ДО поступления к нему. Просто они чудесным образом оживали, и занимался ими лично Анклюг, а не другие реаниматоры его центра.

В этой связи у меня возник естественный вопрос.

Если видный ученый и медик сделал некое сенсационное открытие, позволяющее ему в буквальном смысле слова возвращать людей с того света, то почему он молчит об этом и не претендует на Нобелевскую премию?

Вариантов ответа на этот вопрос могло быть два.

Либо автор открытия до конца не уверен в действенности того средства или способа, которым пользуется и пока что втихую, в экспериментальном порядке, апробирует его на людях – а ведь даже школьнику известно, что любые медицинские эксперименты на живом, так сказать, материале преступны и влекут за собой уголовную ответственность…

Либо он просто-напросто не хочет, чтобы об этом открытии кто-то знал. Этакий узурпатор от науки… Но отсюда следует столь же логичный вопрос – из чего вытекает желание гениального ученого скрываться в тени? Из страха перед последствиями массового применения своего детища? Из ненависти к людям? Или из тривиального стремления к материальной выгоде? Ведь если поставить дело по воскрешению почти мертвецов или УЖЕ мертвецов на коммерческие рельсы, то «поезд» этот привезет к такой прибыли, перед которой померкнут любые премии, награды и почести!..

А потом стоит задаться другим вопросом: а ограничивалась ли деятельность нашего, выражаясь словами персонажей одного мультика моей молодости, «уважаемого, но ныне покойного» доктора лишь теми «безнадежными» пациентами, которые стали известны широкой публике? Не является ли это только верхушкой айсберга, плывущего в мутной воде?..

Сабуров замолчал, чтобы закинуть в рот маслину размером со сливу, начиненную анчоусами, – не считая лимона и плитки шоколада, это была их основная закуска.

– Послушай, Лен, – внезапно сказал Слегин. – А ведь мы с тобой, оказывается, коллеги… Я-то думал, что ваша контора интересуется только аномалыциной, а вы, оказывается, и криминальной грязью не брезгуете…

– А где в жизни проходит граница между чистым и грязным? – прищурился инвестигатор. – И есть ли она вообще?.. Да, в принципе, мы предпочитаем работать головой. Но если, образно выражаясь, у нас появляется подозрение, что найденный нами на месте предполагаемой посадки «летающей тарелки» кусок дерьма принадлежит инопланетянину, то приходится переквалифицироваться в ассенизаторов…

– Ладно, – махнул рукой Слегин. – Не отвлекайся от темы…

– Да, – сказал Сабуров. – Ты прав. Это на меня коньяк уже влияет… Так вот, в отношении доктора Анклюга мне тоже пришлось переквалифицироваться… не в ассенизатора, конечно, а в придирчивого, хотя и тайного, ревизора. И знаешь, быстро выяснилось, что в реанимцентр вливались целые реки неучтенных денег. Во всяком случае, по документам получалось, что реальные расходы заведения Анклюга раз этак в двадцать превышали документально зафиксированные доходы. Странно, не правда ли? По всем финансовым законам ни одно предприятие с подобным балансом не могло бы просуществовать и месяца!..

– Спонсоры, пожелавшие остаться неизвестными? – предположил Слегин. – Обезовцы так взяточников называют…

– В том-то и дело, что ими там не пахло, – отмахнулся Сабуров. – Но слушай дальше… Когда я буквально с головой влез в документацию морга при центре Анклюга, то выяснилась еще более изумительная вещь. За последние полгода туда поступило гораздо больше покойников, чем тех больных, которые за этот период находились на лечении в реанимцентре!.. Соображаешь, что это значит?

– Еще бы, – сказал Слегин. – Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы…

– Как раз наоборот, – возразил инвестигатор. – Фирма делала из покойников живых. И основными клиентами Анклюга наверняка были люди не бедные. Миллионеры, нажившие состояние на торговле СО и наркотиками. Банкиры, отмывающие деньги мафии. Одним словом, крестные отцы всех мастей, считающие себя хозяевами этого мира… А также их близкие и дальние родственники, соратники по борьбе с законом и просто полезные люди, которым грех не оказать такую услугу в виде бесценной взятки.

– Значит, по-твоему, – спросил Слегин, – никаких фениксов на самом деле нет, а есть подпольный гений, который открыл что-то вроде «живой воды», одновременно являющейся эликсиром бессмертия?

– Во всяком случае, пока все говорит за это, – задумчиво произнес Сабуров. – Суди сам: Анклюга убили не просто так, а предварительно проведя с ним сеанс «скальпелеукалывания». Видимо, кому-то из его могущественных клиентов-пациентов пришла в голову простая мысль: а почему бы не завладеть чудо-эликсиром? За алчность всегда приходится расплачиваться. Правда, наш гений почему-то не принимал это во внимание…

Они помолчали. Коньяка в бутылке оставалось на самом донышке, но допивать его почему-то уже не хотелось.

– Ну хорошо, – сказал наконец Слегин. – А как в твою версию вписываются Слепые Снайперы?

– Запросто, – улыбнулся Сабуров. – Смотри: если человек узнает о том, что отныне он неуязвим для смерти, то он может почувствовать себя этаким властелином по отношению к другим. Хочу – казню, хочу – помилую. И никто, мол, меня не остановит. Это попытка бросить вызов всему человечеству, вот как я это понимаю… И еще – опасное чувство безнаказанности. Главное отличие их от остальных фениксов в том, что они знают, что теперь их невозможно убить…

– Но ведь это не так, – возразил Слегин. – Некоторых все-таки убить можно. Взять хотя бы Аниту… Ты же сам сказал, что она уже не оживет.

– Да, – признался Сабуров. – Есть такие примеры… До поры до времени отдельным фениксам удавалось ускользать от смерти. Но потом что-то происходило, и тогда они больше не воскресали. Для Инвестигации это тоже пока загадка.

Они взглянули друг на друга, потому что обоим пришла в голову одна и та же мысль.

– Нет, – сказал Сабуров. – К тебе это может не относиться. Не вздумай и пробовать.

– А на хрена тогда ты мне морочил голову битых три часа, – осведомился Слегин. – Сознайся, аномалыцик: ты ведь не случайно мне раскрыл карты? Потому что думаешь, что раз я теперь знаю о себе все, то…

– Нет-нет, – поспешно сказал Сабуров. – У меня и мысли не было…

Слегин взял с откидного столика нож, с помощью которого они расчленяли на дольки лимон, и задумчиво провел пальцем по его лезвию с лазерной заточкой.

– А ведь можно было бы так просто решить проблему, – сообщил он. – И не ломать голову, а знать наверняка… Ну что, боишься крови, инвестигатор?

Сабуров побледнел. Потом сказал севшим голосом:

– Почему-то я был о тебе лучшего мнения, чем ты обо мне…

Слегин криво улыбнулся и положил нож обратно на столик.

– Извини, – сказал он. – Я пошутил…

– Теперь я понимаю, – сообщил Сабуров, вытирая пот со лба, – почему Кондрат Дорофеевич предупреждал меня, что с тобой надо быть осторожным…

– Ага, – согласился Слегин. – Наш Кондор прав. Тем более если я – феникс. А то накинусь и растерзаю в клочки…

Он замолчал и уже серьезным голосом спросил:

– А что, по-твоему, дальше-то будет?

– Ничего, – сказал Сабуров. – Просто мы будем с тобой работать вместе… В сущности, цель у нас с тобой одна, правильно?

– Правильно, – согласился Слегин. – Кстати, по-моему, мы уже подъезжаем к Инску…

Глава 17

Как обычно, Кондор в Управлении отсутствовал, и Слегин заглянул к Захарову.

– А, прибыл, пропащая душа, – сказал начальник ОБЕЗа вместо приветствия. – Ну, как там? Разобрался со своей пассией?

Слегин кивнул.

– И что?

– Она покончила с собой, – сообщил Слегин и бессильно опустился в кресло. Он уже почему-то не испытывал того острого чувства утраты половины своей души, как это было еще накануне. Только безмерная усталость поселилась внутри его.

Захаров покрутил своей лобастой головой:

– Ну и ну… Каким образом?

– Толя, не надо, – попросил Слегин. – Потом. Всё – потом… Лучше расскажи, что здесь нового.

Захаров поведал, что ничего особенного в Инске за время отсутствия Слегина не произошло. Если не считать того, что следственная группа наконец-то разобралась с фирмой Крейлиса по полной программе. В результате допросов ее сотрудников выяснилось, что никто из них не подозревал своего покойного шефа в незаконных махинациях. Только служба охраны, которая непосредственно принимала и отправляла ночные грузы, могла бы что-то сказать на этот счет, но охранники предпочитали держать язык за зубами. Все они были набраны Крейлисом не из местных жителей, и у следствия возникали естественные подозрения относительно безупречности их прошлого. В настоящее время по каждому из задержанных были сделаны запросы в Центральную базу данных «Раскрутки» – ответа пока не было… Единственный, кого оперативники раскололи почти сразу, был секретарь Крейлиса Сергей Полтораков. На нем висела масса давних и не очень давних грехов, самым невинным из которых было изнасилование несовершеннолетней…

– Да, и вот еще что, – вспомнил Захаров. – Помнишь, в личном сейфе Крейлиса мы нашли вот эту непонятную штуку?

Он выдвинул ящик своего стола и извлек оттуда шлем телесного цвета из эластичной ткани и плоскую коробочку размером с портсигар.

– Не-ет, – удивленно сказал Слегин. – Это, наверное, уже без меня было… А что это такое?

– Вот заключение нашей лаборатории, – торжествующим тоном сообщил Анатолий. – Хочешь почитать?

– Неграмотные мы, – устало сказал Слегин. – Ты уж лучше, Толя, своими словами…

– Ладно. Короче, эта штука работает как настоящая волшебная палочка. Она способна превратить старика в юношу, мужчину в женщину, а урода в красавца… Надеваешь шлем, задаешь необходимые параметры желаемого внешнего облика, нажимаешь кнопочку – и становишься другим человеком! По крайней мере – лицом… Причем даже стоя рядом с тобой вплотную, никто не сможет распознать фальшь в твоей физии. Здорово, правда? Что скажешь?

– Да по тебе прямо плачет профессия рекламного агента, Толя, – усмехнулся Слегин. – И кто же это сотворил сие гениальное изобретение? Сам Крейлис, что ли?

– Нет, вряд ли. Для этого нужно техническое образование, а Крейлис был всего лишь администратором. Скорее, это дело рук кого-то из его сотрудников…

– Виновный признался?

Захаров сокрушенно вздохнул:

– В том-то и закавыка, понимаешь? Мои ребята опросили всех, кто имел хоть отдаленное отношение к разработкам фирмы, но те впервые слышат об этом устройстве. По документации данный товар тоже не проходит – ни технологических разработок, ни чертежей, ни других производственных данных… Запросили мы патентные конторы, и знаешь, что оказалось? Мировой науке подобные конструкции не известны! Видимо, изделие это предназначалось для незаконных операций «Спирали», поэтому Крейлис старался его не «светить». Зато теперь ясно, как был убит наш приятель Фонарь… Пока ты мило беседовал с Крейлисом, тебя, видимо, снимали скрытой камерой во всех ракурсах. И использовали эту запись для создания твоего виртуального образа. А потом кто-то из держиморд Крейлиса отправился в изолятор, спокойно сделал там свое дело и ушел… Так что – извини, зря я на тебя тогда собак вешал.

Слегин рассеянно кивнул.

– Интересно, – сказал он, вертя в руках шлем. – Каким образом эта штука работает? И неужели она так эффективна?

– Можешь не сомневаться, эксперты ее уже испытали на все лады. В процессоре имеется целый архив портретов – в основном всяких известных людей, артистов, политиков. А что касается эффективности… Конечно, кое-какие изъяны в виртуальном фейсе наверняка имеются, но все так классно сработано, что неосведомленный человек их не заметит… Я сам тут испытал потрясение, когда ко мне в кабинет зашел не кто иной, как сам президент Европейских Наций – ребята хотели испытать на мне эффект действия прибора…

– А можно я попробую? – спросил Слегин.

Но Захаров отрицательно покачал в воздухе указательным пальцем.

– Не стоит, – сказал он. – Прибор ценный и, видимо, существует лишь в одном-единственном экземпляре… Пусть он лучше у меня хранится. Пока. А потом, когда разделаемся с нашими проблемами, передадим его в какой-нибудь НИИ электроники – пусть думают, как и где его лучше применить…

– Ну что ж, – сказал Слегин, поднимаясь из кресла. – Пойду к себе… Только ты, Толя, ошибаешься как минимум в двух вещах.

– Это каких же? – поднял брови Захаров.

– Во-первых, насчет уникальности этой штуковины. Если «Спираль» взяла ее на вооружение, то наверняка где-то существуют и другие экземпляры. И дай бог, если ими не пользуется Слепой Снайпер, – потому что иначе трудно понять, как он может орудовать чуть ли не в толпе… А во-вторых, ты сказал: «Когда мы разделаемся с нашими проблемами»… Боюсь, Толя, что настоящие проблемы у нас еще впереди…

– Что ты имеешь в виду?

Слегин не ответил. Ему вспомнились слова Сабурова о том, что фениксы и Снайперы суть явления одного порядка и являются реакцией некой системы на стремление человечества преодолеть смерть – если не избавиться от нее полностью, то хотя бы свести ее до минимума…

Он лишь неопределенно пожал плечами и направился к двери, но голос Захарова остановил его.

– Да, кстати, – сказал Захаров. – Есть все основания полагать, что Вадим Бурин, которым ты столь активно интересовался, жив и здоров. Более того, он наверняка до сих пор находится в городе.

Один из сотрудников фирмы «Голо– и видеоэффекты», пояснил далее Захаров, а именно Ювеналий Фейерберг, работавший с Буриным в одном отделе, заявил, что видел Вадима всего несколько дней тому назад. Тот будто бы приходил к Крейлису за окончательным расчетом. Выглядел он, правда, как-то странно, но в чем заключалась эта странность, Фейерберг пояснить затруднился. Чем закончился разговор программиста с Крейлисом, Евгений не знал…

– А кто-нибудь может подтвердить, что в тот раз Бурин вышел из здания? – поинтересовался Слегин.

– Ну, во-первых, секретарь – хотя этот фрукт мог и соврать… Охранник, дежуривший на посту в вестибюле… Одна сотрудница из отдела маркетинга – правда, она видела Бурина только издалека и со спины…

– Ну, что ж, будем исходить из того, что он все-таки и от дедушки ушел, и от бабушки ушел, – сказал Слегин. – Хотя странно получается… Если этот Бурин абсолютно ни в чем не замешан, то почему и от кого он скрывается?

– С чего ты взял, что он скрывается? – пожал плечами Захаров. – Из-за того, что он не живет дома? А если у парня появилась зазноба и он решил на время переселиться к ней? Или еще какие-нибудь обстоятельства?

– Обстоятельства могут быть всякие, – упрямо сказал Слегин. – Однако есть ряд противоречий, и он мне совсем не нравится. Например, если верить Фонарю, то Бурин должен был побывать на том свете уже дважды – сначала от руки Ударника, а потом уже самого Фонаря. Однако оказывается, что он до сих пор жив. Более того, было бы логично, если бы именно Крейлис заказывал его убийство тандему Ударник – Фонарь. Если Вадим не законченный идиот, он должен был догадаться, кто подослал к нему киллеров. И, опять же руководствуясь логикой нормального человека, который бежит со всех ног от опасности, он никак не должен был бы заявляться к Крейлису – то бишь в лапы зверю. Однако он почему-то сделал это и все-таки остался цел… О чем это, по-твоему, говорит?

Захаров изобразил на лице умственное усилие.

– Ты очень правильно подметил, Слегин, – сказал он наконец. – «Если верить Фонарю…» А какие у нас имеются основания верить подонкам? Это во-первых… А во-вторых, с какой стати Крейлис мог желать смерти рядового программиста?

– Пути мафии неисповедимы, – усмехнулся Слегин. – Ладно, звони, если что…

Уже у самой двери он вдруг вспомнил то, ради чего, собственно, заглянул к Захарову.

– Слушай, Толь, – сказал он, обернувшись. – А как насчет новых жертв в городе?

Захаров пожал плечами:

– Пока все тихо. Такое впечатление, что Снайпер либо залег на дно, либо готовит нам такую пакость, от которой нам всем небо с овчинку покажется…

– … либо он решил исправиться и стать примером законопослушного гражданина, – с ухмылкой подхватил Слегин.

* * *

Войдя в свой кабинет, Слегин плюхнулся на диван и прикрыл глаза.

Ему уже ничего не хотелось – ни ломать себе голову над странными и невероятными событиями, которые происходили в этом безумном городе, ни вспоминать то, что было в последние дни (особенно вчера), ни видеть надоевшие лица коллег, ни мучиться, пытаясь понять, что происходит с ним самим и как следует поступать в учетом того, что сообщил ему Сабуров.

Все эти фениксы, маньяки, убивающие людей непонятно как и зачем, самоубийцы и жертвы убийц, воскресающие сами собой, – боже мой, какая бульварная белиберда пытается перечеркнуть вполне ясные и четкие представления о мире, которые существовали в его сознании прежде!..

«А ведь, по сути дела, – вдруг трезво и отстранение подумал Слегин, – все мы – в какой-то мере фениксы… Потому что мир ежесекундно убивает нас, наше сознание, нашу душу, но мы ухитряемся каким-то образом выжить, забыть то, что было, и с новыми силами продолжаем двигаться дальше. Кто знает, умираем ли мы на самом деле? Может быть, это лишь такое же заблуждение, как вера во Всемогущее, Вездесущее и Всезнающее существо? Да, рано или поздно наши тела уничтожает тлен небытия, но всегда остаются наши дела, мысли и чувства, которые переходят к другим, тем, кто приходит после нас… Мы все одинаковы – вот в чем дело, – внезапно осознал он. – Только внешний облик у нас разный. И если каждого из нас снабдить тем приборчиком, который мне продемонстрировал Захаров, и настроить его на одно и то же лицо, то можно ли будет отличить нас друг от друга?..»

Потом мысли его каким-то образом перескочили на собственную персону.

В то, что сказал ему в поезде Сабуров, мозг упрямо отказывался поверить, но он все-таки постарался принять это как факт. «Неужели я тоже?.. Не может быть. Ну и что? Допустим, что – да… Хотя ничего не чувствую, ни малейшей дрожи внутри… Что это – заразная болезнь, что ли? Ну да, вирус, залетевший к нам из дальнего космоса. В один прекрасный день такие, как мы, проснемся и обнаружим, что мы – уже не совсем люди. Или даже – совсем не… И тогда рука наша потянется к пистолету и бомбе и мы выйдем на улицу, чтобы убивать всех подряд, не зная сами, для чего и кому это нужно, только чувствуя, что все правильно. Потому что – смерти нет, ребята. Ни для нас, ни для кого бы то ни было еще в этом мире. А тогда что? Тогда, значит, все – лишь игра? Безумная, лишенная смюсла игра, единственное предназначение которой – провести время и доставить удовольствие невидимым зрителям… Валяй, ломай, круши, стреляй направо и налево – ничего тебе за это не будет, потому как ты – избранный, которому не суждено умереть…

Стоп! – сказал он. – Прекрати измышлять всякую чушь, от которой на версту разит обывательской пошлостью так, что еще немного – и стошнит.

Выпить бы сейчас чего-нибудь. Например, того французского коньяку, бутылка которого так и осталась недопитой в поезде…»

Воспоминание о коньяке странным образом вызвало у него ассоциацию с инвестигатором.

Рука сама протянулась к видеофону и набрала комбинацию цифр, почему-то с первого раза запавших в память.

Сабуров ответил на вызов не сразу. Судя по картинке на экране, он сидел в своем номере. И не просто сидел – мыслил. Вокруг него в обозримой части помещения валялись какие-то бумаги, кубики дискет, видеокассеты. Словно кто-то устроил обыск у Сабурова под носом, вывалив все это добро на стол, на кресла и на пол, но, так и не найдя ничего ценного, ушел, оставив все как есть…

– Слушай, Лен, – хрипло сказал Слегин. – Хочешь, я расскажу тебе один анекдот из мира животных?

Сабуров очумело воззрился на раскрутчика, видимо пытаясь сообразить, кто это и по какому поводу может ему звонить.

– Про птицу феникс, что ли? – наконец отреагировал он.

– Как ты догадался?! – поразился Слегин.

– По твоему лицу. Ты что, дал волю своему буйному воображению?

– Скверно мне, Лен, – признался Слегин. – Я же живой человек, черт побери! И не могу не думать об ЭТОМ, понял?

– Ну что ты раскричался, Слегин? – уныло спросил Сабуров. – Ладно, черт с тобой… Приезжай.

– Прямо сейчас? – тупо спросил Слегин.

– Нет, через неделю, – насмешливо скривился Сабуров. – Только предупреждаю сразу: пить с тобой я сейчас не буду. Мне еще надо отчет в Центр подготовить…

– Отчет? А, ну конечно… О том, как ты пообщался с одним из бессмертных, который оказался редкостной сволочью и скрытым алкоголиком. – Слегин чувствовал, что несет чушь, но остановиться уже не мог. Его почему-то начала трясти крупная дрожь. – А ты не боишься, что в моем образе к тебе в гости заявится инопланетный монстр?

– Не смешно, Слегин, – сердито сказал инвестигатор.

– Сам знаю, – согласился Слегин и отключил видеофон.

Выходя из Управления, он столкнулся нос к носу с Кондором. Тот был мрачен и задумчив.

– Давно вернулся? – спросил он таким невозмутимым тоном, будто видел Слегина всего несколько минут тому назад.

– Давно, – сказал Слегин. – Или нет?.. Вот черт, в голове все перепуталось. А собственно, какая разница, шеф?

Кондор рассматривал его со странным любопытством.

– А сейчас далеко собрался?

– Выполнять ваше задание, – как можно бодрее ответствовал Слегин.

– То есть? – удивился Кондор.

– То есть внедряться в Инвестигацию…

Слегин кратко рассказал начальнику о своем непосредственном знакомстве с Сабуровым. О коньяке он на всякий случай умолчал.

– Ну вот что, – сказал Кондор, буквально обрывая Слегина на полуслове. – Давай так… Завтра утром приходишь ко мне и рассказываешь… вернее – докладываешь… все по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой. А то взъерошенный ты какой-то сегодня…

– И еще… – с трудом выговорил Слегин. – Анита… она… это…

– Знаю, – хмуро кивнул Кондор. – Мне уже сообщили из Центра… Ладно. Об этом – тоже завтра.

Он круто развернулся на каблуках и, не оборачиваясь, зашагал по коридору.

Слегин растерянно проводил его взглядом.