Текст книги "Репортажи из шестого тысячелетия"

Автор книги: Владимир Лазарис

Мы живем в век оседлости, но в Израиле сохранились настоящие арабские кочевники, бедуины, называемые по традиции «сыновьями пустыни».

Сегодня в пустыне Негев, к северу и к востоку от Беэр-Шевы, живут 60.000 бедуинов. Некоторые бедуинские шейхи уверяют, что их предки кочевали здесь со времен праотца Авраама.

У бедуинов все еще сохраняется племенной строй с советом и судом старейшин, полигамией, семейной собственностью на землю и движимое имущество.

Есть и оседлые бедуины. Они обрабатывают землю тракторами, живут в деревянных или каменных домах, одеваются вполне по-европейски, водят собственные автомашины. Но большинство по-прежнему живет в черных шатрах из козьих шкур, разводит овец и верблюдов.

В некоторых племенах шатры заменены деревянными бараками, костры – примусами, старинные медные тарелки – пластмассовыми, а пастушьи дудочки – современными транзисторами.

Ищут бедуины и разнообразные временные заработки: в строительстве, на плантациях цитрусовых, в киббуцах и мошавах. Случалось, что во время длительной засухи в поисках пастбищ бедуины доходили до окраин Тель-Авива. Потом выпадали обильные дожди, и они возвращались в Негев.

Бедуины обладают и пользуются всеми правами: дети учатся в двенадцати государственных школах, больные лечатся в четырех районных больницах и в городской больнице Беэр-Шевы, где врачи прилагают все усилия в борьбе со специфическими для кочевников глазными и кожными заболеваниями и туберкулезом. Амбулаторная «передвижка» регулярно объезжает кочевья, проводя рентгенологические обследования. Примечательно, что среди бедуинов не было обнаружено ни одного случая полиомиелита, и у них чрезвычайно редки сердечно-сосудистые заболевания, которые в последние годы стали главной причиной смертности еврейского населения Израиля.

Бедуинские шейхи всегда представляли свою общину в Кнессете.

После Шестидневной войны значительно укрепились семейные связи между бедуинами Негева и населением Иудеи, Самарии и сектора Газы. Это привело к тому, что тысячи арабских женщин переселились в Негев.

Бедуинки приезжают на беэр-шевский базар с пряностями и специями, козьими шкурами и верблюжьей шерстью, плетеными корзинками и вышитыми «крестиком» платьями с узорчатыми поясами, которые пользуются большим спросом у тель-авивских и иерусалимских модниц.

Молчаливые женщины с прекрасной осанкой и сильными руками, в ожерельях из тяжелых монет, они закрывают лица белыми накидками, как того требует арабский обычай.

По Корану, каждый правоверный мусульманин может иметь четыре жены, и, несмотря на израильский закон, запрещающий полигамию, бедуины следуют предписаниям своей религии. Старинное определение «наложница» вышло из употребления и заменено новым – «признанная обществом». «Признанные обществом» получают от израильского правительства пособие на детей.

Проблемой для израильских властей остаются удостоверения личности бедуинок, на которых нет фотографий. Уважая предписания ислама, израильские власти не настаивают, чтобы бедуинские женщины фотографировались, что иногда приводит к казусам. Так, 20-летняя бедуинка получала пособие на 15 детей, пока ее моложавая внешность не вызвала подозрения у сотрудников Института национального страхования.

Казусы случаются и не только среди бедуинского населения. По специальному разрешению начальства, в студию телевидения на арабском языке приехал израильский араб Хасан Абу-Джихаб, отбывающий пожизненное заключение за убийство своей сестры. Рослый и усатый Хасан спокойно и добродушно рассказывал, что он ни в чем не раскаивается – сестра согрешила с посторонним мужчиной и, «по нашему закону, ее надо было убить». К сожалению для Хасана, его судили не по закону Корана, а по законам государства Израиль. В тюрьме он не скучает: смотрит телевизор, играет в нарды («шеш-беш»), в шашки, в шахматы, в домино. Работает на заводе вне «зоны», получает 50 процентов зарплаты и в свободное время размышляет о том, что он будет делать после освобождения.

Дело в том, что, почитывая газеты, Хасан в середине 70-х годов наткнулся на статью Менахема Бегина, из которой узнал, что в довоенной Польше Бегин настоятельно требовал от польских властей не вмешиваться в еврейские традиции. После прихода Бегина к власти в 1977 году Хасан написал ему письмо и объяснил, что убил сестру, как того требовала арабская традиция, и израильские власти должны это понять. Бегин ответил Хасану – и срок тюремного заключения был сокращен до 24-х лет. Одиннадцать из них уже прошли.

Молодому жителю тель-авивского пригорода, студенту-этнографу Яакову Хабакуку понадобилось всего два часа езды, чтобы попасть из космического века в каменный.

В 1977 году Хабакук узнал от своего приятеля, что в окрестностях горы Хеврон есть люди, которые живут в пещерах. Приехав на место, он вначале никого не увидел. И только пристально вглядевшись через бинокль в выступы и углубления горы, различил светловолосую голову, которая высунулась из пещеры и тут же исчезла.

Несколько дней подряд Хабакук пытался познакомиться с обитателями пещер. Он свободно говорил по-арабски и объяснил, что учится в университете и очень интересуется жизнью в пещерах. Он пытался вести записи, пользуясь магнитофоном, но пещерные люди молчали и относились к нему настороженно. Тогда Хабакук сменил джинсы и тенниску на грязный халат, подпоясанный веревкой, оставил дома магнитофон и обратился за помощью к одному из арабов, работавшему в соседнем киббуце. Араб представил его пещерным жителям, и с этого дня Хабакук стал своим человеком в семье слепого Рамадана, где он прожил два года. Вместе со слепым, его женой и их одиннадцатью детьми он спал в пещере, выходил с ними на базар, а по вечерам слушал у костра страшные истории о духах и привидениях.

Первые месяцы Хабакук страдал от клаустрофобии, бессонницы и вшей. Но помогли снадобья жены слепого Рамадана.

Два года Хабакук пристально наблюдал за этой поразительной жизнью, которую он описал в 1984 году в фундаментальном труде «Жизнь в пещерах горы Хеврон». По сведениям Хабакука, в 1982 году там жило около ста семей постоянно и еще 850 семей переезжало в пещеры только на лето, как на дачу. Обычная пещера разделена на отсеки: жилой отсек {для женщин и мужчин), отсек для животных и отсек для предметов обихода.

Различные приспособления заменяют предметы цивилизации: куст вместо двери с замком; слой песка – вместо ковра; ребенок, которого посылают к соседям – вместо телефона. Ни холодильника, ни телевизора, ни газовой плиты, разумеется, нет и в помине. Самое необходимое готовят на примусе и не пользуются скоропортящимися продуктами. Вместо ванной большой таз, где купаются раз в неделю, а вместо туалета – все окружающее пространство.

Хабакук пишет, что женщины мечтают о переезде в более просторную пещеру. Именно у них Хабакук научился народной медицине. Помимо кожных заболеваний пещерные эскулапы умеют лечить клинические заболевания, уже не говоря о головной и зубной боли, боли в животе, бессоннице и безответной любви.

Для врачевания они пользуются всевозможными местными растениями, травами, плодами, дымом от костра.

Процедуру излечения от безответной любви Хабакук описал так: девушка должна раздобыть какой-нибудь предмет одежды своего возлюбленного и вместе с листьями, приворотным зельем и бумажкой со своим именем положить у его порога. В другом варианте тот же предмет одежды или хотя бы нитку от нее кладут в костер, и девушка произносит соответствующее заклинание.

Возможно, вслед за этнографом Хабакуком в пещеры придут литераторы, а за ними и кинематографисты. Пока же здесь течет привычная размеренная жизнь: дымятся костры, блеют овцы, дети играют в прятки, женщины стирают, штопают, подметают, мужчины выращивают на продажу овощи, плетут корзинки, пояса, делают деревянные ложки. Простые лица, простые нравы, простые отношения, и никакой политики. Хотя политика добирается и сюда, когда террористы прячут в хевронских пещерах оружие или прячутся там сами после совершения очередного убийства.

Иеѓуда Амихай
Плач

 
Диаметр этой бомбы
Был тридцать сантиметров,
А диаметр ее разрушения —
Около семи метров,
И в воронке лежало четверо убитых
И одиннадцать раненых.
А вокруг них,
В еще большем кругу боли и времени,
разбросаны два госпиталя
И одно кладбище.
Но молодая женщина,
Похороненная в этом месте,
Приехала издалека,
И поэтому
Круг увеличивается более, чем на сто
                        километров.
А одинокий мужчина,
Оплакивающий ее смерть
В далекой стране,
Включает в круг целый мир.
И я не буду говорить
О плаче сирот,
Который достигает Божьего уха
И таким образом
Делает этот круг
Бесконечным
И безбожным.
 

Бывший мэр Нью-Йорка Эдвард Коч назвал мэра Иерусалима Тедди Колека «мэром всех мэров». Оно и понятно: Колек уже много лет мэр Иерусалима, а Иерусалим – город всех городов. Ведь недаром евреи галута продолжают повторять: «В будущем году – в Иерусалиме!»

Колек говорит, что никогда не хотел быть главой правительства. «Я всегда верил в Иерусалим – он не менее важен, чем правительство».

Помимо исторических достопримечательностей Иерусалима Колек отмечает еще две особенности: «В моем городе хорошо платят налоги и не рвут цветы».

Веселую ноту в чествование 75-летнего Колека внес мэр Тель-Авива Шломо («Чич») Лахат, сказавший, что разница между ним и Тедди бросается в глаза: при его, Чича, встрече с богатым филантропом дрожит и заикается он, а при встрече Тедди с богатым филантропом дрожит и заикается филантроп. Чич устроил Тедди сюрприз, подарив ему и Иерусалиму табличку с надписью «Иерусалимский пляж», которая будет укреплена на тель-авивском взморье.

Зная, как и все, что Колек склонен засыпать в любой ситуации, популярный актер спел ему шуточную колыбельную, в которой рассказывается, как у Колека, «даже когда закрыты глаза, руки продолжают добывать деньги у филантропов». Все смеялись, но это был добрый смех, поскольку хорошо известно, что деньги, добытые мэром, идут на благоустройство Иерусалима.

День рождения Тедди Колека совпал с ежегодным Днем Иерусалима, который начали отмечать после объединения города. Трудно найти другого человека, который был бы более причастен к этому объединению, чем Тедди – настоящий хозяин города.

Вероятно, точнее всех о Тедди Колеке сказал поэт Иегуда Амихай в стихотворении «Мэр»:

 
Тягостно
Быть мэром Иерусалима.
Ужасно.
Как вообще человек
Может быть мэром такого города?
Что он с ним будет делать?
Строить, и строить, и строить.
А ночью
Камни с соседних холмов
Подползут
К домам,
Как волки, приходящие выть
на собак,
Которые стали слугами человека.
 

Когда в 1977 году президент Египта Ануар Садат въехал в Иерусалим (на иврите говорят «поднялся в Иерусалим»), он был потрясен, озадачен и растроган, увидев над столицей еврейского государства тысячи развевающихся египетских флагов.

«Как вы успели сделать столько флагов за такое короткое время?» – спросил Садат.

Садат был еще более поражен, когда узнал, что все эти флаги были сделаны в Израиле за три дня. «Я хочу встретиться с тем, кто их сделал!» – воскликнул Садат.

И он встретился с человеком, которого зовут Ицхак Берман. Тот рассказал президенту, что начал работать над изготовлением египетских флагов с той минуты, как услышал по радио, что Садат принял приглашение посетить Иерусалим и выступить в Кнессете.

Семейный бизнес Берманов начал отец Ицхака еще в 40-х годах. В те времена Кальман Берман в основном изготавливал покрывала для свитков Торы. Но делал он и флаги для британских властей и, по словам сына, уже тогда понял, что «это – хороший бизнес».

Сегодня две фабрики Ицхака Бермана производят ежегодно около 25.000 флагов, экспортируемых в 45 стран мира и приносящих 42-летнему владельцу миллион долларов годового дохода. Среди клиентов Бермана числятся самые разные страны – Сирия, Иордания, Саудовская Аравия. Через Организацию Объединенных Наций Берман готов делать флаги для кого угодно, за исключением Организации освобождения Палестины.

Кроме государственных флагов Берман делает и знамена и вымпелы, предназначенные для народных празднеств и спортивных событий. Например, обе его фабрики работали в две смены в канун Лос-Анджелесской олимпиады.

Хватает ему работы и в канун парламентских выборов, не говоря уже о ежегодном праздновании Дня Независимости.

Особым заказом стало для него изготовление специальных стягов для Бельзского реббе, который приезжал в Израиль, чтобы заложить первый камень в фундаменте будущей бельзской синагоги.

Разумеется, Ицхак Берман вооружен книгами, плакатами, справочниками с изображениями флагов разных стран. Но все-таки как он успевает быть в курсе дела, если, скажем, в какой-то стране произошел переворот и новое правительство ввело новый флаг? «У меня есть свой человек в ООН, – говорит Берман, – который мне все сразу сообщает».

Да и сам Берман часто бывает в штаб-квартире ООН, когда приезжает в Нью-Йорк инспектировать свой американский филиал. Клиентов Берману хватает. «144 страны, – говорит он, – это вполне достаточно». Не хватает ему другого – он ждет того времени, когда «все флаги будут в гости к нам».

Археологи уже не раз доказали, что Библия – точный и надежный ориентир для выбора места раскопок. Но может ли она помочь зоологам? «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе…» – говорил пророк Исайя (11:7).

Травоядных – ягненка, козленка и теленка – в Израиле по-прежнему хватает.

Волков и львов («иудейских львов», которые жили во времена наших предков) здесь уже давно нет. Что касается барса, то это, скорее, пантера или так называемый «синайский леопард».

Многие скептики не верили, что этот леопард все еще водится в Израиле, и посмеивались над Гиорой Илани, считая его фантазером. Но Илани – главный зоолог Общества охраны природы – верил, что найдет леопарда на одном из утесов над Мертвым морем.

Осенью 1974 года на крутом утесе над заповедником Эйн-Геди нашли свежеубитого горного козла, по всей видимости и ставшего жертвой могучей дикой кошки. Илани был убежден, что хищник скоро вернется к своей добыче, поэтому он приготовил неподалеку небольшое укрытие, сфокусировал фотокамеру со вспышкой и начал ждать. Поздно ночью он услышал шорох между камнями, рядом с мертвым козлом. Илани приподнял фотокамеру, нажал на спуск – и на снимке осталось изображение застывшего синайского леопарда.

Так появилось первое неоспоримое свидетельство того, что синайский леопард, которого знавали Иеремия, Исайя и многие другие библейские пророки, дожил до двадцатого столетия.

Илани сделал множество снимков других леопардов, провел наблюдения и исследования и пришел к заключению, что в Израиле осталось не менее двух дюжин леопардов и их количество постепенно возрастает.

Сохранение синайского леопарда, которого считали исчезнувшим еще в прошлом столетии, подтверждает несомненный успех программы консервации фауны в Израиле.

Эта программа выработана для того, чтобы возродить в Израиле животный мир в том виде, в каком он существовал в библейские времена. Полностью этот проект нельзя осуществить, потому что некоторые виды животных вымерли. Тех, которые еще уцелели и водятся в других странах, привозят в Израиль. Примером может служить «месопотамская газель», чрезвычайно редкое животное, сохранившееся лишь в неосвоенных районах Ирана. За несколько недель до падения иранского шаха была достигнута договоренность об отлове восьми газелей, которых погрузили на самолет израильской авиакомпании «Эл-Ал» и доставили в Тель-Авив в декабре 1978 года.

Сегодня месопотамские газели, живущие в заповеднике на горе Кармел, остались, по всей вероятности, единственными представителями своего семейства во всем мире.

Не менее удачной была и израильская экспедиция, отправившаяся в Эфиопию в середине 70-х годов и вернувшаяся с полутора дюжинами страусят, которых потом вырастили на ферме в пустыне Негев. За ними последовал дикий осел из Сомали и сернобык из лос-анджелесского зоопарка.

Первый директор Общества охраны природы, генерал запаса Армии обороны Израиля Авраам Иоффе ввел в действие придуманный им самим еще один Закон о возвращении. Закон о Возвращении, принятый Кнессетом в 1950 году, дарует евреям во всем мире право вернуться на землю предков. А закон Иоффе даровал такое же право животным, населявшим землю евреев в древнейшие времена, и наша связь с этими временами и с этой землей получает живое подтверждение.

Библия называет Землю Обетованную «текущей молоком и медом». Это определение повторяется 15 раз в Пятикнижии и еще 5 раз в других книгах Библии. До последнего времени ни у кого из толкователей Книги Книг не было ни малейшего сомнения в том, что «молоко и мед» символизируют изобилие и плодородие земли, обетованной народу Израиля.

Первым выразил сомнение профессор Хайфского университета Эйтан Левин, занимающийся исследованиями Библии и опубликовавший работу, которая так и называется «Земля, текущая молоком и медом».

Профессор Левин строит свои рассуждения не на теологии и не на семантике, а на топографии. Он напоминает, что библейская Эрец-Исраэль состояла по большей части из пустынных земель («мидбар»), где, правда, всегда сохранялись оазисы, пастбища и поселения кочевников, и приходит к выводу, что смысл выражения «Земля, текущая молоком и медом» следует искать в аллегории, которую высказал богатырь Самсон (Книга Судей, 14:14), нашедший в пасти разорванного им льва мед. «Из сильного вышло сладкое», – сказал Самсон.

В библейские времена, пишет профессор Эйтан, и молоко и мед были продуктами дикой природы. Там, где невозможно было обрабатывать землю, разводили коз и коров, и там же встречался дикий мед.

«Молоко и мед», по мнению Левина, соединены вместе в библейской лексике потому, что их находили в одних и тех же местах едва посильного выживания.

В пользу того, что молоко и мед – вовсе не признаки изобилия Земли Обетованной, говорит и такая цитата:

«Ибо земля, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею, не такова, как земля Египетская, из которой вышли вы, где ты, посеяв семя твое, поливал ее при помощи ног твоих, как масличный сад. Народ должен безоговорочно подчиняться Господней воле, иначе „воспламенится гнев Господа на вас, и заключит Он небо, и не будет дождя, и земля не принесет произведений своих, и вы скоро погибнете, с доброй земли, которую Господь дает вам“» (Второзаконие, 11:17).

Значит, эта земля окажется плодородной только в том случае, если Бог не разгневается на свой народ, и в библейские времена, впрочем, как и в наши, все зависело от самого еврейского народа.

Своему толкованию выражения «земля, текущая молоком и медом», профессор Левин нашел подтверждение в Книге пророка Исайи, где о младенце Иммануэле говорится, что «он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе» (7:15).

Иными словами, как и в новейшие времена узника сажают на хлеб и воду, пока не исправится, так и в ветхозаветную эпоху Иммануэля посадили на молоко и мед, пока не научится отличать добро от зла.

В Библии есть место, где «земля, текущая молоком и медом», толкуется как богатая и плодородная, но речь идет не о Земле Обетованной, а о Египте: в Книге Чисел, в том месте, где говорится об отказавшихся идти за Моисеем, сказано: «И послал Моисей позвать Дафана и Авирона, сыновей Елиава. Но они сказали: не пойдем! Разве мало того, что ты вывел нас из земли, в которой течет молоко и мед, чтобы погубить нас в пустыне…»

Профессор Левин видит в классической трактовке «молока и меда» идеализацию и заблуждение, породившее надежды. Но он признает, что именно эти надежды, эти горячечные мечты о возрождении еврейского государства в «земле, текущей молоком и медом», и были основой сионистского движения, движения мечтателей и фантазеров. Осушая болота и сажая леса, умирая от малярии и от арабских пуль, эти пионеры-поселенцы определенно не нашли в Эрец-Исраэль ни изобилия, ни богатства, ни покоя, ни молока, ни меда. Но, как бы ни толковать «молоко и мед», их хватило, чтобы пионеры выжили и выстроили страну.

Появившийся в прошлом столетии термин «сионизм» так позатерли, порастрепали и осквернили, что многие израильтяне совершенно искренне говорят: «Я не сионист». Хотя тут же добавляют: «Но эту страну я люблю» или «Но мне тут хорошо».

Все эти люди говорят о любви к своей стране, и в этом нет ничего особенного: людям свойственно любить свою страну. Но в отличие от таких стран, как, скажем, Америка, Англия или Франция, жители которых не беспокоятся о том, что их страна может перестать существовать, израильтяне беспокоятся именно об этом. С момента возрождения Израиля и по сей день он вынужден бороться за свое выживание в прямом смысле слова, и эта борьба делает любовь израильтян к своей стране особой.

Израиль нельзя понять ни умом, ни сердцем, если забыть о том, что за его пределами остается больше евреев, чем в нем самом и что Государство Израиль самим своим фактом образования поставило их перед выбором: возвращаться ли на родину предков или оставаться в галуте, несмотря на то, что тяга к земле предков существовала задолго, очень задолго до образования Государства Израиль.

Классик средневековой еврейской поэзии Иеѓуда Ѓалеви написал в поэме «Стремление к Сиону»:

 
«Сион, ты струнами на лире
Звенишь в гудящей голове,
Твои рассеянные в мире
Стада тоскуют по тебе».
 

Рассеянных в мире есть много: армяне, живущие вне Армении; литовцы, бежавшие из Литвы; итальянцы, эмигрировавшие из Италии. Но никто из них не может сравниться с евреями в трагичности их «галута», вобравшего в себя не только тоску евреев по своей земле, но и никогда не прерывавшуюся двухтысячелетнюю связь с ней.

В каких бы экзотических странах евреи ни жили, на чьей бы культуре ни воспитывались, как бы ничтожны ни были их познания в обрядах и традициях иудаизма, их еврейство или, что то же самое, их состояние души остается неизменным, чему свидетельством становится каждая новая волна репатриации в Израиль, будь то из Марокко, Советского Союза или Эфиопии.