Текст книги "Неотвратимость"
Автор книги: Владимир Печенкин
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)
– Вижу, Алеша, не терпится тебе спровадить «золотое дело» магаданцам?
– Да ведь все равно придется. Расследование должно проводиться по месту совершения преступления. Ивлева магаданка. Адамия оттуда ехал, золото там и родилось. Не сегодня, так завтра начальство даст распоряжение этапировать подозрительных в Магадан.
– «Что будет завтра, не знаю я», – есть такая цыганская песня, Алеша. Но сегодня дело у нас. Получается, мы завели дело в тупик да так и отдали коллегам– распутывайте, ребята, мы не умеем…
– Что ты, думаешь, у тебя у одной есть профессиональное самолюбие?! Если бы разрешили… Не отдадим мы – отберут у нас! И не в тупик мы зашли, а не успели выйти из тупика. Если хочешь знать, я сам готов лететь в Магадан…
– Почему именно в Магадан?
– Куда же еще?
– Важен не только пункт отправления, но и пункт назначения «груза». Москва? Ленинград? Кавказ? Куда ехал Адамия?
– Или Ивлева.
– Ивлева вряд ли. Кстати, сегодня получены сведения о подозреваемых. С севера и с юга. Вот, познакомься с «очень красивой девушкой». Ивлева работает в поликлинике медсестрой пять лет, комсомолка, активистка, дружинница. Прочитал? А вот твой партнер по «подкидному» Гурам, он же Гриша. Этот два года вообще не работает. Именно два года назад он, работая снабженцем на швейной фабрике, растратил крупную сумму. Дело не возбуждалось, так как он возместил убытки. Откуда взял деньги? На что существовал два года?
– Он клянется, что работал по найму без оформления.
– Клятва – довод убедительный, а давай-ка мы поверим. И проверим, у кого был в наймитах Адамия. Не у скупщика ли золота? Скупщик, ведающий сбытом, вот у кого все ниточки в руках. И смотреть нам надо не на Магадан, а на запад.
– Наталья, ты была у начальства?
– Правильная догадка, молодец инспектор Чепраков. И полковник приказал оставить Адамию в Читинском следственном изоляторе, нам с тобой вести дело впредь до дальнейших распоряжений.
– Это ты настояла?
– Это полковник приказал, – хитро прищурилась Юленкова.
– Наташа, ты молодец!
– Мерси. Что сегодня говорит Адамия?
– Уперся: золото дала Ивлева.
– Кстати, Ивлева сегодня уезжает. У нее иа руках путевка, и задерживать нет оснований. А вот Адамия… Проверь путь его следования самолетом, запроси Адлер, Красноярск.
– Уже сделано. Жду ответ. Штурмом взять «золотое дело» не удалось, придется начинать осаду. А не рановато ли отпустила ты Ивлеву? Понимаешь, не вяжется кое-что. Ну скажи, почему Гураму прятать «груз» в сумке незнакомой девушки?
– А почему бы ему возить в чемодане губную помаду? Еще и БУ – бывшую в употреблении? И пудру? Вопросов много, ответов нет. А и отдыхать тоже нам надо, пойдем-ка по домам, Алеша. У меня еще и свой вопрос есть – взял ли муж Витюшку из садика.
Это днем она была старшим следователем Натальей Константиновной Юленковой. А по вечерам – если свободный выдастся вечер – было у нее другое звание, тоже высокое и почетное, даже несколько званий: мама, жена, хозяйка – женщиной она была, со всеми вытекающими отсюда последствиями, правами и обязанностями. Сын уже спал, муж сидел над своими чертежами, а она, в домашнем халатике, с засученными рукавами, стирала белье, когда прибежал к ней Чепраков. Открыл дверь сам инженер Юленков.
– Алексей! Опять что-нибудь стряслось?
– Ах нет, все спокойно в ночной тишине! Наташа не спит? Да не смотри на меня так свирепо, честное слово, ничего не стряслось. Но ведь Наташа не только твое начальство по семейной линии, но и мое – по служебной…
– А ты не умыкнешь мою жену? Гляди у меня! Наташа! Бросай стирку, продрай с песочком этого подчиненного, чтобы не бегал по ночам к чужим женам.
Из ванной выглянула Наташа.
– Выйди на минутку, начальница, – заторопился Чепраков. – Слушай, тайна губной помады раскрыта! Мне бы в командировку…
– Все еще рвешься в Магадан?
– Теперь рвусь в Красноярск. Адамия летел в Магадан не один, с ним была женщина, Красилова Валентина Сергеевна. 29 июня они вместе вылетели из Адлера в Красноярск, здесь взяли билеты до Магадана, места тоже рядом. Совпадение? Губная помада у Гурама тоже совпадение? Нет, Красилова наверняка летела с ним, чтобы везти золото непосредственно при себе – женщины вызывают меньше подозрений. Да и не во всех еще аэропортах проверка ведется современными методами.
– Тогда какой же смысл совать золото в сумку…
– В том-то и дело, что Красилова не улетела в Магадан, ее билет сразу же был сдан в Красноярске 30 июня. Наташа, пусть меня пошлют в Красноярск! Если найду там Красилову, это ж ниточка!
– Если найдешь…
– Постараюсь, товарищ начальник!
Из комнаты донесся голос Юленкова:
– Сыщики, долго вы будете там шептаться? Шли бы к стиральной машине и проводили совещание без отрыва от производства. Час-то поздний.
– Иду, иду, – отозвалась жена.
Инженер подумал, отложил чертежи и пошел достирывать сам.
7Из кассиров никто Красилову не помнил и ничего сообщить о ней не мог. От них Алеша узнал только то, что и раньше знал из сообщения красноярских оперативников. Вот они, корешки авиабилетов, рядышком места до Магадана – Адамия Гурам Дмитриевич и Красилова Валентина Сергеевна. И вот еще заявление на сдачу билета Красиловой Валентины Сергеевны.
Почему она не полетела в Магадан? И если не полетела, то куда девалась? Ничего в корешках и заявлении не сказано, разумеется. Осталась в Красноярске? Вернулась в Адлер? Что вообще произошло? Чепраков покурил, подумал и решил проверить «адлерскую» версию– не вернулась ли Красилова туда, откуда прилетела. Усадили его в свободной комнатке, принесли корешки за 30 июня.
Просматривать билетные корешки – неинтересное занятие. Узнал, что какая-то Красикова Дарья Михайловна улетела в Магнитогорск, а какой-то Красивин – в Новосибирск. Улетели, и ладно. А вот где Красилова Валентина, кто бы сказал…
– Извините, товарищ… – Это подошли к нему женщины– старший кассир и просто кассир. – Вот Ипатова, она в тот день на «возврате» сидела, она помнит эту женщину.
– Очень хорошо! Пожалуйста, опишите как можно подробнее, какая из себя, в чем одета Краси…
– Да нет, я не женщину, я мужчину немножко помню, который возвращал билет на имя Красиловой. – «Возвратная» кассирша засмущалась, словно извинялась, что сдавал билет мужчина. – Я еще спросила: почему не сама сдает. Он сказал: хворает, укачало в самолете. И паспорт ее предъявил. Я и приняла билет. Черный такой, говорит по-русски не чисто. Он и расписался в получении денег – буква «К» и дальше неразборчиво. Да вы подпись видели, вот она.
Значит, сдавал билет Гурам. Он отрицает, что летел с кем-то. Назначить почерковедческую экспертизу? Ну, а Красилова все-таки где? Нет, такие загадки натощак не разгадаешь, надо пойти в кафе, съесть что-нибудь.
Небольшой «стоячий» буфетик он нашел здесь же, в здании аэровокзала, на первом этаже. Несколько человек стояли у высоких круглых столов, что-то ели. От сдобных кулинарных ароматов у Алеши засосало под ложечкой. Но тут же и забыл про еду, потому что У крайнего слева столика допивал кофе милицейский лейтенант. Алеша, только еще ступив ногой на красноярскую почву, забегал к дежурному милиции, но кабинет был заперт. А тут лейтенант – вот он, сытый и ничем вроде не занятый. Вдруг да помнят что дежурные?
Лейтенант пригласил Чепракова в кабинет, взглянул на его удостоверение, выслушал вопрос и ответил вопросом же:
– Выходит, она и у вас в Чите побывала? Ну, прыткая девица!
– Вы ее знаете? – обрадовался Алеша. – Где я могу ее найти?
– А чего ее искать? В следственном изоляторе сидит.
– За что?
– Кража личного имущества. Вот записано в оперативном журнале: 29 июня задержана, когда с чужим чемоданом садилась в троллейбус.
– Украла ценные вещи?
– Не особенно ценные, рублей на шестьдесят или около того. Попросили ее присмотреть за вещами, вот она и присмотрелась. Приличная такая девица, Красилова эта, не подумаешь, что воровка.
– Так она в следственном изоляторе?
– Туда отправили.
Странно: Красилова летела в Магадан за «грузом» ценой в несколько тысяч и соблазнилась на такую малость. Гурам-то куда глядел, почему допустил? Странно. Ну, хоть нашлась, и то хорошо.
В следственном изоляторе начальница женского отделения, рослая, полная женщина-капитан, тоже недоумевала:
– Как-то не похожа Красилова на преступницу, хотя в начале этой зимы освободилась из колонии. Да, тоже за кражу отбывала. Мы уже характеристику получили из той колонии. Пишут: груба, курит, систематически нарушала режим, за что неоднократно получала взыскания. Но эта, у нас которая, она совсем не такая. По фотографии? Нет, фото еще не получено. У нас Красилова задумчивая, вежливая, опрятная. Очень замкнутая. Но вину сразу признала. Следователь, что ведет ее дело, сказал: никаких с ней затруднений.
– А у меня, наверное, будут затруднения. Интересно бы знать, что за волшебные с ней превращения?
– Узнавайте, потом мне скажете. Позвольте про-пуск, в какой кабинет вам разрешили? Это сюда, по коридору и направо. Сейчас Красилову приведут.
Чепраков нашел отведенный ему кабинет, устроился за строгим канцелярским столом, приготовил бумагу для протокола. С чего начать допрос? Красилова ведет себя замкнуто – какой найти подход? Наташу бы сюда, она как женщина с женщиной… Ах, инспектор Чепраков, как вам не стыдно – все норовите спрятаться за спину начальства, да еще за женскую! Самому надо.
Ввели Красилову. Вот эта аккуратненькая миловидная девушка – Красилова? Мелкая воровка? Для транспортировки золота, пожалуй, в самый раз – вид вызывает доверие. Но примитивная кража чемодана!
Поздоровалась, склонив русую головку.
– Здравствуйте, гражданин следователь.
И голос приятный, мелодичный, без блатной хрипотцы.
– Здравствуйте, Красилова. Прошу садиться. Можете курить, – Алексей протянул сигареты.
– Спасибо, не курю.
Очень странно. В следственных органах Чепраков проработал не так уж долго, но воров повидал достаточно– разных судеб, характеров, воровских «способностей», различного интеллекта. Бывали солидные, внешне культурные, довольно начитанные и образованные, с артистократическими замашками – крупные расхитители государственных ценностей, ловко и изобретательно лгущие. Бывали «средние» жулики – вертлявые завмаги с неправдоподобно честным взором. Бывала мелкая дрянь – домушники, карманники, вокзальное ворье – наглые, развязные, грязные.
Красилову по характеру преступления можно бы отнести к последним. По внешнему виду и поведению – к первым. И Чепраков сказал:
– Смотрю на вас, и не верится, что чемодан вы украли. Нет ли тут какого недоразумения?
Взглянула и тотчас опустила взгляд.
– Какое же недоразумение? Я действительно… взяла сумку и чемодан. Да ведь я уже рассказывала тому, другому следователю.
– Зачем вы… взяли?
Светло-русые, некрашеные, вьющиеся волосы легкой пушистой волной закрыли склоненное, пылающее лицо.
– У меня не было денег… Ну и вот…
– Как же вы пустились в дорогу без денег?
– На дорогу я скопила немного денег, но… Я говорила следователю… Все потеряла, и паспорт, и деньги. Может быть, украли. Все, что у меня было…
– Куда вы летели?
– Сюда в Красноярск.
– Здесь есть родные, знакомые?
– Никого. Слышала, что хороший город. Хотела устроиться работать…
– Вы жили и работали на юге, в Сухуми. Чем же привлекла Сибирь?
– Родом я уралка, мне здесь привычнее.
– Почему же не на родину? Вы ведь из Свердловска?
Не ответила, только отрицательно мотнула головой, так что волосы взметнулись венчиком.
– Летели в Красноярск, хотели здесь жить. Так?
– Да.
– Для чего же купили билет до Магадана? На 30 июня?
– Что вы, не покупала никакого билета. Я летела в Красноярск.
– С кем?
– Одна.
– Вы говорите правду?
– На что мне билет, если ни паспорта у меня, ни денег?
– Подумайте, Красилова. Вы ведь понимаете, что не только в вас тут дело.
– О чем вы? Я хотела обокрасть добрую, славную женщину, сожалею об этом… На колени бы перед ней встала, чтобы простила меня! Поверьте, так мне за себя… Обидно. А вы про билет какой-то. Я все рассказала, и тому следователю и вам. Судите, что уж… Не думала, что еще раз придется в тюрьму. – Отвечала покорно, как будто искренне. Двадцатилетняя красивая девушка – воровка-рецидивистка. Странно все-таки.
– Ну хорошо, давайте оформим протокол.
Он писал и задавал вопросы, по-разному их формулируя. Пытался исподволь вызвать Красилову на откровенность. Она отвечала охотно, терпеливо повторяя все то же. Подписала, даже не прочтя толком. Оставалось только провести опознание по фотокарточкам. Пригласили понятых из числа вольнонаемной хозслужбы изолятора.
– Красилова, перед вами пять фотографий. Посмотрите внимательно. Знаком вам кто-либо из них?
Ее глаза скользнули по мужским фотографиям. Чепракову показалось, что на фото Адамии она чуть задержала взгляд.
– Нет, никого не знаю.
– Посмотрите еще.
– Не знаю, – сказала и отвернулась. И опять показалось Алеше, что в ее «не знаю» еле заметно прозвучала нотка то ли брезгливости, то ли… Показалось?
Вечером он звонил в Читу.
– …Наташа, ты меня слышишь? Все поняла? Да, Красилова отрицает… Да, отрицает. Но я чувствую, на сто процентов уверен, что она с Гурамом знакома! Ты слышишь? Чувствую!
– Не кричи, слышу. Ты можешь доказать их связь убедительно? Не чувствами, а фактами? Чувство – не вещественное доказательство. Возвращенный билет – этого мало. По крайней мере, на данном этапе. Ты вот что, ты давай возвращайся. Полковник докладывал в Москву. Пока что дело оставили за нами. Нет, в Магадан не полетим. Я отослала магаданцам копии наших материалов, они занимаются этим делом на месте, будут держать с нами связь. Адрес Григоряна просили сообщить. А нас посылают в Сухуми. Адамию этапируют туда же. Алеша, срочно возвращайся в Читу!
8Майор Хевели вспотел – не от жары, они тут к жаре привычные, – вспотел от дипломатической миссии.
– Подожди, генацвале, не клади трубку, пожалуйста! Дорогой друг, самый лучший друг, сделай очень хорошее Дело – дай два одноместных! Понимаю, генацвале, – у нас сезон, приезжих много, гостиница не резиновая. Все понимаю, дорогой, за это дай два одноместных! Слушай, когда ты попадешь к нам в тюрьму, тебе будет самая лучшая камера, клянусь! Не попадешь? Ты молодец, ты умный человек, клянусь! Ты Умный человек и устроишь моим приезжим коллегам Два одноместных номера. Один двухместный не пойдет.
Потому что один приезжий мужчина, другой приезжий женщина. Нет, не муж и жена. Нет, жениться не хотят. Я сказал, два одноместных!
Никто из администрации отеля решительно не допускал, что может когда-нибудь воспользоваться гостеприимством тюремной камеры! И все же два одноместных номера – которых нет и не предвидится! – каким-то образом нашлось. Майор Хевели гордо распростер руки над планом города:
– Устраивайтесь! Черное море и сухумский угрозыск к вашим услугам!
Они пошли в гостиницу «Абхазия».
– Вот видишь, Алеша, начало удачное. Жаркое солнце, теплое отношение местных товарищей…
– И прохладное море!
– Нет, горячая работа.
– Товарищ начальница, а как же море? Если сегодня не искупаемся, потом некогда будет! Кроме того, мы с дороги, и купание – элементарное требование гигиены.
– Удивляюсь, Алеша, как тебе не удалось разговорить Красилову. Ведь есть у тебя дар убеждать.
Чепраков виновато кашлянул.
– Красилову-то я не на пляж приглашал… А у тебя, Наталья, дар чисто женский – подпускать шпильки.
Прописались в «Абхазии». Оставили вещи и по набережной Руставели поспешили на пляж, заполненный до отказа купальщиками.
– Так и быть, отдохнем авансом. Чтобы уж потом не манили прохладные волны. И с утра, Алеша, я – к жене Гурама, ты – в магазин, где работала Красилова. Смотри, смотри! Как оно красиво! Море!
Директор универмага, седой и лысый абхазец, усадил Чепракова в кресло, угостил сигаретой «Колхида».
– Красилова недолго у нас, месяца три, работала. Ничего плохого сказать не могу. Знаю, что из колонии. Но хорошо работала, честно. Девушка молодая, красивая, покупатель к ней шел. Как приняли на материальную ответственность? Уважаемый человек просил за нее, тоже завмаг, Леван Ионович Чачанидзе.
– Почему он, тот завмаг, просил устроить к вам Красилову?
– Леван Ионович такой добрый человек! Пришла к нему, сказала – работать хочу. Леван мне звонил, я сказал: хорошо, дорогой, пусть идет, пусть работает. У меня тоже дочка есть, ей тоже двадцать лет, в торговом институте учится. В галантерейный отдел поставил, в общежитие устроил.
– Значит, по работе Красиловой не было замечаний?
– Почему не было – молодая, глупая, ошибку делать может? Скажешь – слушает, понимает, другой раз ошибку не делает. Главное, честно работала. Как вела себя в общежитии? Откуда знаю? Их у меня пятнадцать, все больше молодые. Женщины! Дочка одна – я знаю, что у нее в голове? Один раз знаю, другой раз совсем не знаю! На Красилову никто не жаловался. Лучше спроси у девушек из галантерейного.
– У нее были близкие подруги в отделе?
Директор потер лысину, погладил седые усы.
– Давай пришлю заведующую отделом. Хочешь? Она женщина, она больше знает.
– Почему Красилова уволилась?
– По собственному желанию – вы видели ее заявление. Я говорю: что хочешь? куда едешь? зачем едешь? Говорит: Кавказ чужой, Сибирь своя. Как могу держать девушку? – Завмаг понизил голос: – Скажи, пожалуйста, почему спрашиваешь? Что сделала девчонка?
– Неприятность у нее, документы пропали.
– О, жалко Валю. Она хорошая работница, честная. Еще спрашивать хочешь? Прислать заведующую отделом?
Надменная дама средних лет в кабинет вплыла, словно королева в тронный зал. Смерила Алешу высокомерным взглядом:
– Что вам?
Чепраков предъявил ей удостоверение, и надменность мгновенно слетела с нее. Надо полагать, завмаг не счел нужным предупредить сотрудницу, кто и зачем ее вызвал. Они в контрах? Тем лучше: объективно выскажет каждый свое мнение.
– Красилова? Да-да… Простите, в каком разрезе, так сказать, она вас интересует? Она что-нибудь такое совершила? У нас недавно прошла ревизия, все в порядке. Да-да, о Красиловой… Странная, знаете ли, девочка. Скрытная, говорила о себе неохотно. Впрочем, она из таких… гм, мест, о которых порядочным людям рассказывать стыдно. От общественной нагрузки отстранялась. Книжки все читала, если покупателей нет… Простите, что она?..
– Были у нее близкие подруги?
– Ах нет, скрытная такая, необщительная. Ни в кино с девочками, ни на танцы. Но это я одобряю – что хорошего в современных танцульках? Гм… Вот с Розой– очень славная девочка Роза Черказия – с ней о книгах разговаривала. Конечно, если покупателей нет. Ведь в сезон покупатель идет сплошным потоком, требует внимания…
Далее завотделом проинформировала Алексея о сложностях и трудностях галантерейного отдела, о склонности некоторых покупателей к необоснованным жалобам…
– На Красилову были жалобы? – вернул ее к сути дела Чепраков.
– Не помню такого случая. В общем, девочка справлялась. При ее молодости… – дама прищурилась, – и привлекательности, я бы сказала… к ней охотно шел покупатель, разные молодые люди… и не очень молодые. Впрочем, Валя держалась строго, и я это одобряю. Один, кажется, пользовался у нее успехом… Но ничего определенного сказать не могу.
– Вы знаете фамилию, адрес? Того, кто пользовался успехом?
– К сожалению, Валя ни с кем не делилась… Хотя я, как старший товарищ, как заведующая наконец, гм… могла бы посоветовать, предостеречь…
– От чего предостеречь?
– Ну, я не знаю… Вот вы же интересуетесь, значит…
– Могу я побеседовать с подругой?
– С Розой? Минуточку, сейчас пришлю.
Она пошла к выходу. Но выйти из кабинета оказалось ей не по силам, вся ее полноватая спина, затылок с высокой прической, поднятые к вискам пальцы излучали любопытство: в чем попалась Красилова? Смошенничала? Украла? Не в нашем магазине? А где?
Алексей понял, что если он сейчас же не ответит вопросительной ее спине, то будет хуже – пойдут по универмагу слухи, домыслы.
– У Красиловой паспорт и деньги похитили.
– Ах вот как! – На ее профиле мелькнуло то ли облегчение, то ли разочарование.
Худенькая, длинноносенькая Роза сначала заглянула, потом вошла и уставилась на Алексея чернющими глазищами. Должно быть, скромная, вспотевшая персона Чепракова олицетворяла для нее сразу всех трех телезнаменитых «Знатоков». Чтобы вернуть девушку в нормальные будни, Алексей пожаловался:
– И жара у вас!
Розе не было жарко, а было интересно – живой инспектор! Слова о жаре попросту не дошли…
– Садитесь, Роза. Тут, понимаете ли, неприятность с вашей подругой, с Красиловой. Паспорт украли. Вы ведь подругами были?
Роза несколько раз кивнула. Славная такая глазастая девушка. Наверное, всем она подруга. Алексей нудно расспрашивал, как работала Красилова, как чувствовала себя в коллективе, в общежитии. Но оказалось, что в общежитии Красилова не жила.
– Как не жила? А где же?
– Прописана только была в общежитии. Но знаете, какая она… ну как это по-русски?.. Нелюдимая, вот как! Все сидит, сидит и думает. Или читает. Я книги ей давала, в библиотеке тоже она брала. Сначала Валя детективы просила. А потом говорит: что-нибудь про любовь бы.
– Влюбилась, что ли? В кого?
– Она ничего не рассказывала. Но я знаю, ей нравился очень студент Костя… Познакомилась с ним, и книги про любовь нужны ей стали. При чем тут фамилия? Ну, Костя Гурешидзе. Где живет? Возле ботанического сада. Да вам зачем? Не он же взял ее паспорт! Костя очень хороший! У него такая библиотека! Представляете, полный Дюма, весь Дюма! Валя просто зачитывалась. Я тоже… Он каждый день приходил, цветы приносил, и так он к ней хорошо относился! Валя ведь красивая, самая красивая в магазине!
– Как она относилась к Косте?
Чернющие глаза отдалились, затуманились.
– Наверное, она тоже… Но такая странная… Один раз мне говорила: нельзя мне с Костей быть, я совсем плохая. И еще что-то: проволока… нет, колючая проволока между нами. Спрашиваю: почему проволока, какая проволока? А она непонятное такое русское слово… «запретна». Что такое «запретна»? Я хорошо говорю по-русски, но пе все слова понимаю. Вот она и сказала – «запретна». И скоро уволилась, быстро уволилась. Костя пришел с тюльпанами, а ее уже нет. Каждый день ходил, спрашивал, нет ли писем от Вали. И тюльпаны… мне отдавал.
Мягкая речь ее с легким акцентом звучала приятно. И вместе с запахом недорогих духов исходил от Розы чудесный дар доброты ко всему окружающему: к потерявшей паспорт Вале («И деньги тоже? Ой, бедная!»), к студенту Косте («Честное слово, он так к ней хорошо относился, цветы приносил!»), к самому Чепракову («Вы хотите Вале помочь, да? О, она очень хорошая»).
Итак, на работу Красилову устроил некий завмаг Чачанидзе. Были они знакомы раньше? Или были ли у них общие знакомые? Почему Чачанидзе взял на себя заботы о ее трудоустройстве? Съездить к нему? Всего две остановки на троллейбусе.
Представительный, в отлично сшитом белом с искрой костюме, который удачно контрастировал с густым загаром, Леван Ионович Чачанидзе взглянул на удостоверение и провел Чепракова в кабинет.
– Чем могу служить? Пожалуйста.
– Я к вам насчет Красиловой.
– Красиловой? Кто она?
– Леван Ионович, вы ж ее знаете. Красилова Валентина.
– Извините, не помню такой. Прошу вас, поясните – она ревизор или…
– Коллега ваш, из универмага товарищ, сказал, что именно вы просили принять Красилову в универмаг.
– Уверяю вас, вы ошибаетесь… Простите, как ее? Ах, память-память, начинает сдавать! Ну конечно! Молоденькая совсем девчушка Валентина, беленькая, кажется… Фамилию уже не помню, но случай такой был, верно. Так что именно интересует товарища инспектора? Нет, совсем я ее не знал. Понимаете, жалко стало, ведь она мне в дочери годится. Пришла, просит принять на работу. Куда возьму? Сами видите, магазин маленький, почти ларек. Звонил, просил знакомого – устрой девушку. Я как советский человек… Простите, она что-то украла в универмаге?
– Нет. Две недели тому назад она уволилась.
– О, не знал. Дела, хлопоты, выполнение плана – как-то забылось, что несу, так сказать, ответственность… правда, чисто моральную. Не поинтересовался, как она там, и в этом чувствую вину. Так что же с ней?
– Ничего особенного. Она потеряла документы, приходится наводить кое-какие справки.
– Сожалею, но ничем не могу помочь. Я ее почти не знал. Где сейчас эта м-м… Красильникова? В Красноярске? Вероятно, украли документы на вокзале? Ах, молодость, неосмотрительная молодость!
Чепраков отправился к ботаническому саду. Первая же старушка, сидевшая в тени прямо на краешке тротуара, на стуле, указала дом, где живут Гурешидзе. Нашел и квартиру, но на звонки и на стук никто не ответил. Поднималась по лестнице женщина, она сказала, что старшие Гурешидзе сейчас на работе, а сын их Костя вообще уехал с группой студентов на все лето. Говорят, в Сибирь, что-то там строить.
Алексей не слишком огорчился безрезультатностью этого поиска – не хотелось расспрашивать студента о Красиловой… Похоже, начиналась у них настоящая любовь – цветы каждый день случайным знакомым не дарят, – которую сама Валентина по неизвестным причинам оборвала. Не от любви ли бежала в Сибирь? Стыдилась прошлого? Боялась будущего? Знал ли студент о ее кражах, о колонии? Или связан студент с Адамией, с расхитителями золота? Уехал в Сибирь – не на смену ли погоревшему Гураму?
Жара в Сухуми, жара… У Алексея кожа на лбу и на носу сгорела. Болит. Голова не соображает. А соображать очень надо. Ходит он по Сухуми, но не видит «ниточки», не находит разгадки многим вопросам. Или Красилова ни при чем? Все ее хвалят. А билет до Магадана? Билет, который сдал в кассу, по приметам судя, Гурам Адамия?
В море бы окунуться… Но Чепраков не идет к морю, а идет в гостиницу. Что там у Наташи?
Наташу нашел в ее номере. Не сразу впустила: «Подожди, оденусь». Сели у распахнутой балконной двери.
– У нас солнышко тоже летом сердитое, – вяло сказал Алексей. – Но здесь жара другая, покрепче. Прямо обалдеваешь с непривычки. И ведь это какую стойкость надо – ходить мимо моря и не купаться! Товарищ начальница, мы почти герои! У тебя что новенькое?
– У меня голова болит.
– И это единственный результат? Бедновато. Хочешь, сбегаю за цитрамоном?
– Обойдусь. Давай докладывай.
Алексей коротко доложил о весьма скромных своих успехах.
– Вот и все, что смог приобрести в местных универмагах. А по семейной линии Гурама что нашлось? Кроме головной боли? Жену нашла?
– Есть жена. Женщина в черном…
