Текст книги "Белые терема"

Автор книги: Владимир Арро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 10

Все-таки лучше всего гулять в нашем парке. Хочешь в Зоосад пойти – пожалуйста. Тут же рядом – Стереокино, Планетарий… Но это я уже говорил.

Возле кинотеатра «Великан» выстроились в ряд красные автоматы. Здесь для вас газированная вода. С сиропом и без сиропа. После каждого стакана автомат урчит, будто его внутри всего передергивает.

Мне захотелось воды. Как мне захотелось воды! Даже без сиропа. Пить мне захотелось.

Там стояло много людей. Все они вертели в пальцах монеты и друг у друга спрашивали:

– Не можете разменять?

К нам подошли две девочки, по виду из третьего или четвертого класса. Они сказали:

– У нас пятнадцать копеек. Не можете разменять?

– А у нас три рубля, – сказал Козлик.

– Да? – сказала одна девочка с зонтиком против солнца. – Нас это не интересует, сколько у вас денег.

Вторая, с мячиком, сказала:

– У нас у самих, может быть, сто рублей.

Мальчишка, по виду пятиклассник, спросил у них:

– Воды, что ли, хочете?

Та, что была с мячиком, сказала рассерженно:

– «Хочете»! Конечно, хотим!

Тогда мальчишка опустил в автомат две монетки и подал им стаканы с водой.

Вода была бледно-желтая, с лимонным сиропом.

С шапкой белоснежной пены.

С золотистыми пузырьками на граненых стенках стаканов.

Девочки стали пить маленькими глотками, а он залпом выпил стакан и взял себе еще.

Я хотел уйти, чтобы зря себя не раздразнивать. Но тут откуда-то появился Козлик. Я даже не заметил, как он отошел. В руках у него было пять сахарных трубочек!

Я так удивился, что даже спросил:

– Ты это чего?

– Я ничего, – сказал Козлик.

Дубарев не удивился. Он никогда ничему не удивляется. Дубарев бросил в кусты обертку и стал есть.

А Козлик подошел к девочкам, сунул им в руки мороженое и сказал:

– Это вам.

– Спасибо, – сказали девочки нам и тому пятикласснику.

Они загородились от нас зонтиком и пошли.

Пятиклассник пристроился рядом. Он взял у них мячик, надавил на него, послушал и сам его понес.

Мы решили ему этого так не оставлять.

Мы пошли сзади. Мы слышали все, что он им говорит.

– У меня, – говорит, – главное увлечение – бег на короткие дистанции.

Дубарев сказал:

– Ну и беги.

Пятиклассник, не оглядываясь, показал нам кулак.

– У меня, – говорит, – только что была тренировка. Представляете, борьба шла за десятые доли секунды! И я победил.

А девочки его будто и не слушали. Умные такие девочки, шли себе и ели наше мороженое. Одна из них, которая была с зонтиком против солнца, обернулась и сказала:

– Миллионеры, а вы что там сзади? Идите сюда.

Мы поднажали и пошли с ними рядом, только с другой стороны.

– Я, – говорит пятиклассник, – скоро поеду в спортивный лагерь.

– А я, – говорит Дубарев, – в Артек!

Это Дубарев-то в Артек! Вот смехота! Его в обычный-то лагерь путевки лишили. Правда, не из-за него самого, а из-за отца.

Пятиклассник надулся, не знает, как еще себя похвалить.

– Вы, – говорит, – наверное, еще в четвертом классе, в пятый перешли?

Это он нам. А я ему:

– Мы-то теперь в пятом. А это не тебя, случайно, оставили на второй год в третьем классе?

(Девочка с зонтиком: «Ха-ха-ха».)

– Чего ты, – обиделся пятиклассник. – Я теперь в шестом!

Тут Дубарев, который раньше всех съел мороженое, подкрался сзади к пятикласснику и вырвал у него мяч.

Пятиклассник погнался за Дубаревым по дорожке, но никак не мог его догнать.

Девочки шли и смеялись. Мы с Козликом тоже. Дубарев очень ловко обманывал пятиклассника, уворачиваясь от него в последний момент.

Потом он прибежал обратно и отдал мяч девочкам.

На пятиклассника никто не стал больше смотреть.

– Вы куда идете? – спросил Козлик у девочек.

– Мы едем на дачу, – сказали они. – Нам в метро.

– Ну, давайте тогда познакомимся на прощание, – сказал Козлик.

– Меня зовут Вера, – сказала девочка с зонтиком. – А ее Марина.

Мы тоже назвали свои имена. Пятиклассник стоял в стороне.

– Эй, а тебя как зовут? – спросил Дубарев.

– Ладно, ладно, – ответил он. – Сейчас они уедут, я вам скажу.

– До свидания, – сказала Вера, обращаясь ко мне. – Через неделю мы снова приедем в парк. В больнице лежит наша подруга, и мы приедем ее навестить. Девочки запрыгали по ступенькам и исчезли за стеклянными дверьми станции метро.

– Ну, ты что? – спросил пятиклассник у Дубарева.

Дубарев сказал:

– Ничего.

– Ты Витьку Мошенника знаешь? – спросил пятиклассник.

– Не знаю.

– А Саньку Паровоза?

– Тоже не знаю.

– А Зубочистку?

– Не знаю.

– Ну вот, – сказал пятиклассник. – Чего же ты тогда?..

– А что – чего? – спросил Дубарев.

– Ну, это… чего привязываешься…

– А ты Свирепого Козлика знаешь? – спросил его Дубарев.

– Не знаю, – сказал пятиклассник.

– А Дубарева Палача?

– Не знаю.

– А Петьку Гиганта?

– Не знаю…

Это он про меня! Петька Гигант! Ну, Дубарев и выдумает!

– Э-э… – сказал Дубарев, – ты сам никого не знаешь! Вали-ка отсюда. И в наш парк лучше не приходи. А то со всеми познакомлю, понял?

– А вы на стадион лучше не приходите, поняли? – сказал пятиклассник, отступая к трамвайной остановке. – Чтоб я вас там не видел, поняли? Особенно тебя, длинный, понял?

Это он Дубареву.

Так мы и разошлись.

И только тогда я вспомнил, что очень хочу пить. И Дубарев с Козликом хотели.

Мы выпили по два стакана холодной воды.

Глава 11

Мы стояли недалеко от мечети и думали: отчего же утром с нами не поздоровался Файзула?

Мы решили подойти к мечети и узнать, нет ли в ней какого мусульманского праздника. Тогда бы мы увидели где-нибудь там нашего друга дворника Файзулу.

Он в мечеть ходит. Это у него пережиток. Раньше, при царе, все люди ходили в церковь. Сейчас в церковь ходят лишь единицы.

Наш Файзула хороший человек. Он посещает народный университет культуры. И на доске показателей в жилконторе висит его портрет.

Особенно его хвалят всегда за показатели по макулатуре. Это мы ему помогаем. Зато он всегда в жилконторе защищает наши интересы. И на лето он нас с Дубаревым и Козликом взял к себе на учет.

Но вот у него пережиток – он ходит в мечеть. И думает, что есть аллах.

В мечеть он ходит в костюме и в шляпе. Но это кто не знает, тот думает, что в шляпе. Мы знаем, что под шляпой у него тюбетейка. Черная с белой вышивкой. Вот в ней и ходит Файзула в мечеть. А шляпа для маскировки. Чтобы не приставали. Чтобы не глазели, кому не следует. И там, в мечети, Файзула вешает ее на гвоздь.

* * *

Мусульманского праздника никакого не было.

Возле мечети стояла группа экскурсантов.

Два экскурсанта отошли от группы и двинулись через трамвайную линию к парку, но им вдруг крикнули:

– Таня! Ты куда?

– Да это же наши! – сказал я ребятам. – Смотрите, вон человек в соломенной шляпе.

Экскурсанты нас тоже узнали.

– Глядите, – сказали они, – да это же те пацаны!

– Здравствуйте, – сказали мы. – Давно не виделись. Вы все еще наш район изучаете? Ну, как вам, нравится наш район?

– Да, – сказали они. – Удивительный район. Очень обогащает. Жаль только, что сейчас уезжать.

Экскурсовод спросил:

– Ну, как, есть вопросы?

Ни у кого вопросов не было. Мы тоже решили вопросов не задавать. Экскурсантов повели к стоявшему неподалеку автобусу. Они в последний раз оглянулись на наш район и вошли внутрь.

Таня через окошко сказала:

– А то поедемте с нами покатаемся.

Я спросил у Дубарева и у Козлика:

– Ну как?

– Мне все равно, – сказал Дубарев.

Козлик не возражал, и мы вошли.

Места в автобусе все были заняты. Мы встали в проходе возле Тани и того экскурсанта, в которого она была влюблена.

Едва автобус тронулся, экскурсовод сказал:

– А теперь… Поскольку вы прощаетесь с Ленинградом, предлагаю вам спеть вашу любимую песню.

Он запел:

 
– Не слышны в саду даже шорохи,
Все здесь замерло до утра…
 

Экскурсанты подхватили, и, когда они дошли до последней строчки, экскурсовод мотнул головой и особенно громко пропел:

«Ленинградские вечера-а!..»

Нам это понравилось, и потом, в других куплетах, уж мы только и ждали последнюю строчку.

Под конец экскурсовод сказал:

– Приезжайте в Ленинград на октябрьский парад!

Один экскурсант сказал:

– Приезжайте к нам на Дно, погуляем заодно!

И все засмеялись.

А другой сказал:

– Приезжайте в Гатчину, купим водки в складчину!

Все засмеялись сильнее прежнего. И такое тут началось! Каждый говорил прибаутку, одну смешнее другой.

Мы очень сильно смеялись. Козлик сильнее всех. Козлик так смеется: и!.. и!.. и!..

Мы не заметили, как автобус пришел к Витебскому вокзалу.

Экскурсанты сразу вышли, попрощались друг с другом и разошлись кто куда.

Экскурсант в соломенной шляпе тоже вышел и сразу стал оглядываться. Он сказал сам себе:

– А где же Таня?..

Но Тани с тем экскурсантом нигде не было.

Я спросил у Дубарева:

– Ну, Дубарев, почему они убежали из Петропавловской крепости? Мрачная обстановка?

– Не знаю, – сказал Дубарев. – Они чего-то все время бегают.

– Чего-то… – сказал я. – Просто они друг в друга влюблены.

Дубарев сказал:

– Да ну?!

Глава 12

Где-то за вокзалом играла музыка. Мы обошли его и увидели, как вдали, у самой лестницы, сияет трубами духовой оркестр.

На площади собралось много народу. В большинстве это были пионеры. Почти каждый ел мороженое и запасное держал в руках.

Чтобы не было так обидно, Козлик тоже купил нам по мороженому.

Мы вошли в толпу пионеров и их родителей и стали на всех смотреть.

– Интересно, куда это они едут, – сказал Дубарев.

– В лагерь.

– Я понимаю, что в лагерь. А в какой?

– Вы в какой лагерь едете? – спросил я у одного высокого пионера.

– Мы в Вырицу, – сказал он.

– Кажется, это наш лагерь, – сказал Дубарев и задумался.

* * *

У Дубарева странный характер. Он когда задумывается, его ничем не расшевелишь. Я говорю:

– Дубарев.

Он не реагирует.

Я говорю:

– Ду-ба-рев! – И хлопаю в ладоши над его ухом.

И только тогда он отвечает:

– Ну, что?..

Я говорю:

– Да ладно тебе! Хочешь еще мороженое? Козлик тебе купит, я попрошу.

– Меня и просить не надо, – говорит Козлик и идет за мороженым.

– Жалко все-таки, – говорит Дубарев. – И главное – не из-за меня!..

Вдруг к нам подбегает девушка в красном галстуке, пионервожатая.

Она хриплым голосом говорит:

– Я же предупреждала, никто от своих отрядов не отходит. Тебе сколько лет?

– Двенадцать, – говорит Дубарев.

– Ну, вот, третий отряд!

Она говорит:

– Ну, кто из вас выполнит первое пионерское поручение?

– А что, сходить куда-нибудь? – спрашивает Дубарев.

– Да нет. Ходить никуда нельзя. Вот, возьми и держи.

Пионервожатая сует ему в руки палку с плакатом, на котором написано: «Третий отряд».

– Напомнишь мне потом, я тебе очко выставлю, – говорит пионервожатая и уходит.

Дубарев остается с плакатом и со мной. Оркестр начинает играть «Это чей там смех веселый».

– Какая-то путаница, – говорит Дубарев, а сам держит плакат.

Сзади нас выстраиваются пионеры с родителями. Некоторые не верят и спрашивают:

– Здесь третий отряд?

– Здесь, здесь, – говорит Дубарев. – Не видите, на плакате написано.

Вид у Дубарева не пионерский: без галстука и не стрижен давно.

Прибегает Козлик с мороженым и говорит:

– Ой!

Козлик всегда говорит «ой», где надо и где не надо.

– Ой! – говорит Козлик. – Что ты, что ты!.. Отдай!.. Отдай плакат!

И я говорю:

– Отдай, Дубарев. Ошибка откроется, все равно вернут обратно.

А он молчит. Он опять задумался.

Я говорю:

– Дубарев.

Он молчит. Такой у него характер.

Я говорю:

– Ду-ба-рев! – И хлопаю у него над ухом.

Он мне:

– Ну, что, что?

– Отдай плакат высокому пионеру.

Дубарев говорит:

– А что я, хуже его?

Я хочу взять у него плакат, но он вцепился и держит. И слезы у него в глазах накапливаются.

Вот как захотел в пионерский лагерь. Вот как обидели человека. А главное – ни за что.

Где-то впереди раздается команда. Оркестр играет марш. Родители сзади подталкивают: «Пошли, пошли!»

Мы идем рядом с Дубаревым и с плакатом. Мы поднимаемся по ступенькам на перрон.

Поезд зеленый-зеленый. Он дачный. Давно я не видел таких поездов.

Высокий пионер все время держится около нас. Он говорит:

– Меня Боря зовут. Давайте дружить.

– Давайте, давайте, – говорит Дубарев. – Я согласен.

Тут начинают по списку выкрикивать пионеров, принимать их у родителей и сажать в вагон. Дубарев нервничает. Я говорю:

– Пока не поздно, отдай плакат, Дубарев.

Но отдать плакат уже некому. В толпе родителей остаемся мы одни.

– А ваши фамилии? – спрашивает пионервожатая.

– Дубарев! – говорим мы вместе с Козликом. – Его в списке нет, но у него отец на заводе работает, он ударник коммунистического труда!

Пионервожатая испуганно отнимает у Дубарева плакат.

– Ни в коем случае! – говорит она. – Хорошо, что ошибка вовремя выяснилась. Вы хоть понимаете, что могли натворить?

Мы-то с Козликом понимаем, но Дубарев не понимает. И я знаю, что сейчас ему этого не объяснить.

Тут подошел человек в пиджаке, из-под которого виднелись подтяжки.

Он спросил:

– Ну, что здесь за инцидент?

– Да вот, – сказали мы с Козликом, – он в лагерь хочет. Вот в чем инцидент. У него отец на заводе работает.

Человек удивился:

– Значит, в лагерь хочешь? Вот ты какой! А как твоя фамилия?

– Дубарев.

– Дубарев? Ах, Дубарев! – и человек вдруг зачем-то закричал на весь перрон:

– Дубарев!..

Вдруг мы увидели, что по перрону, раздвигая толпу родителей, идет отец Дубарева, а на шее у него надета труба.

– Твой отец? – спросил человек в пиджаке у Дубарева.

– Мой… – сказал Дубарев, не веря своим глазам.

– Твой сын? – спросил человек у подошедшего отца Дубарева.

– Конечно, мой… – растерялся отец. – Славка, а ты зачем здесь?

– Он случайно, – сказал я. – Мы на автобусе ехали.

– Зайцем, наверное? – спросил человек в пиджаке.

– Нет, нас пригласили! – сказал Козлик. – Экскурсанты!

– То-то. – Человек в пиджаке обратился к отцу Дубарева: – Ну, а ты будешь теперь в оркестре играть? Или опять на нервах? Говори, будешь на репетиции ходить?

– Буду, – сказал отец Дубарева. – Славка, у тебя на трамвай есть?

– Есть у него, – сказал Козлик.

– Ну, тогда поглядим, – сказал человек отцу Дубарева. – Подумаем. Посоветуемся, Завтра заявление обратно неси.

Глава 13

С Витебского вокзала ездят в Вырицу и в Пушкин. Раньше, при царе, Пушкин назывался Царское Село. Там учился молодой Саша Пушкин. Там его заметил Державин, но Саша убежал. Его искали, но не нашли. Теперь город называется в его честь, а что там было Царское Село, никто и не вспоминает.

В Белоостров ездят с Финляндского. Это от Витебского на метро. Метро чем хорошо – оно соединяет все вокзалы. Допустим, были у тебя дела на Витебском вокзале. А теперь тебе нужно на Финляндский. Вот садись в метро и поезжай. В метро у меня такое же настроение, как на демонстрации.

Дубарев тоже ехал очень довольный.

Козлик выглядел похуже. Жаль, что мы не купили ему новые сандалии, как бы ему было сейчас хорошо.

* * *

Как только мы приехали на Финляндский вокзал, Козлик сразу же потерялся.

Мы искали его в буфете, в зале ожидания, зашли даже в туалет, но нигде Козлика не было.

Вдруг Дубарев говорит:

– Смотри, вот же он!

Я увидел, что Козлик стоит спиной к нам и что-то читает.

– Ты опять читаешь! – крикнул я. – А мы тебя найти не могли!

Он ответил:

– Не сбивайте меня. Никак не могу понять расписание поездов.

Тут мы поняли, что Козлик надумал ехать в Белоостров. Там у него раньше была дача, и в детстве Козлик там отдыхал.

Дача там есть и сейчас, но у его мачехи родился маленький, и они подумали, что Козлик… Но это я уже говорил.

– Ну, что ж, пусть поедет, – сказал Дубарев. – Братец ведь там, как-никак…

– Ты поезжай, – сказали мы Козлику. – Съезди. Маленького посмотришь…

Мы пошли его провожать. Козлик остановился у кассы.

– Три, – сказал он. – Три детских. Только, пожалуйста, чтобы «туда» три и «обратно» три.

Мы с Дубаревым удивились.

– Ладно, – сказал нам Козлик. – Что вам делать? Вы уж поезжайте со мной.

* * *

Как только мы вошли в электричку, Дубарев сразу сел у окошка. Я шепнул ему:

– Ты что, Дубарев?.. Козлика к окошку пусти.

Козлик сел, и у него сразу свалились сандалии. Я поднял одну сандалию и поглядел. На ней был стоптан весь задник. Прямо в лепешку. Все время морщился, как я его ни распрямлял.

– Э-э, – сказал я Козлику, – да ты просто ремешки не расстегивал…

Козлик сказал:

– Не люблю я расстегивать ремешки.

Когда поезд тронулся, в вагон вошел мужчина с маленькой девочкой. Девочка была в красном платьице и в красных ботинках. В волосах у нее был розовый бант.

– Уважаемые граждане, – сказал мужчина. – С кем из нас не приключается беда? Я приехал сегодня утром со станции Великие Луки, чтобы следовать к постоянному месту жительства – в город Кострому. Но сойдя с поезда в городе-герое Ленинграде, я понял, что потерял билет. Граждане, представьте себя на моем месте, да еще с ребенком, и помогите, кто чем может.

Люди в вагоне зашевелились и стали давать мужчине с девочкой деньги. Он всех очень сильно благодарил.

Мне было стыдно. Чем я мог помочь человеку, попавшему в беду, да еще с маленькой девочкой? Я понимал, как это страшно потерять билет, хотя сам билета еще никогда не терял.

«Какая хорошая девочка, – думал я. – Где она будет спать сегодня? И когда попадет домой?»

И вдруг Козлик из-за моей спины протягивает мужчине рубль.

– Возьмите, – говорит он. – Это от нас от троих. Только дайте нам, пожалуйста, сдачи. Нам еще обратно ехать и нужно будет копеек десять на трамвай.

Мужчина разволновался.

– Сдачи? – спрашивает. – Непременно… Сейчас я вам дам сдачи. Вот три… шесть… девять… Пятнадцать копеек. Возьмите побольше, мало ли что.

– Спасибо, – сказали мы разом с Козликом.

А Дубарев сидел и шевелил губами. Он в это время что-то считал.

– Ты что там подсчитываешь?

– Да так, – сказал Дубарев. – В среднем по двадцать копеек с человека… Пятьдесят человек в вагоне… Восемь вагонов… Ого!

– Замолчи! – сказали мы с Козликом. – Научился вдруг считать! Сразу видно, что никогда еще не попадал в беду.

Я заметил – Дубарев о деньгах много думает. Доведет ли это его до добра?

Глава 14

Когда мы сошли с электрички, мы первым делом повели Козлика к реке.

– Умывайся давай, – сказал я ему. Он сказал:

– Сам знаю.

Козлик снял с себя очки, галстук, одежду и зашел по колено в воду.

Дубарев снова начал купаться.

Решил искупаться и я.

Вода была ничего, теплая. Мы заплыли с Дубаревым на середину реки.

Козлик стоял между камней и фыркал.

– Шею, шею хорошенько! И уши! – кричали мы ему.

– Сам знаю! – говорил он. – Купайтесь себе спокойно.

Через десять минут Козлик стоял перед нами умытый, причесанный, в белой рубашечке, Я сам завязал ему галстук двойным узлом.

* * *

Мы шли по дачному поселку, мимо разноцветных заборов. За ними бегали разноцветные собаки. Кругом было много красивых цветов. Некоторые собаки на нас лаяли, но мы не обращали внимания. Нам было не до того.

Козлик шел впереди. Мы понимали, что он волнуется.

Козлик хотел идти побыстрей, но у него все время сваливались сандалии, и он то и дело их поправлял.

– Козлик, – сказал я. – Не торопись. Иди медленней.

Тогда он пошел медленно, и сандалии перестали спадать.

Навстречу нам шли три мальчика таких, как мы, и два поменьше. Они были в одних трусиках и несли пустое ведро.

– А-а, – закричали они, – приехал! Пойдешь с нами раков ловить?

Они обступили Козлика и стали ему наперебой все рассказывать.

– У Тимки велосипед «Орленок». Тимка, дашь ему покататься? Он даст!

– Знаешь как у поворота клюет – во!

– А Козырева вчера собака кусила, на прививки в город повезли!

Козлик стоял и все слушал.

Зачем они ему все это рассказывали? Совсем не этим у него была занята голова. Я сказал:

– Ладно. Вы покуда идите.

– А вы кто такие? – спросил мальчишка, который держал ведро. – Кто они такие, Козлик? Тоже будут тут жить?

– Вряд ли, – сказал Дубарев. – Я, наверное, в лагерь поеду. Я путевку себе выхлопотал.

Козлик сказал:

– Это ребята с нашего двора.

Мальчишка оглядел нас и сказал:

– Значит, уедете? А жаль…

Они пошли своей дорогой, а мы своей.

Козлик сказал:

– Вон там у кустарника наша дача. Желтая, с антенной.

Он взял сандалии в руки и побежал.

* * *

Мы с Дубаревым не вошли в калитку. Я подумал: «Чего мы будем мешать».

Мы видели, как Козлик пошел по дорожке к дому. Он осторожно так шел. И вдруг с веранды навстречу ему побежала его мачеха с какой-то кастрюлькой в руке. Кастрюльку она тут же бросила, поцеловала нашего Козлика в обе щеки, обняла и повела в дом.

– Хорошая мачеха, – сказал Дубарев. – Может, раков половим пойдем?

Я ответил:

– Пошли, конечно. Чего тут делать. Только как Козлику сообщить?

– Сейчас сообщим, – сказал Дубарев.

Он набрал шишек, которых видимо-невидимо валялось под соснами, и напротив калитки выложил надпись:

«МЫ ЛОВИМ РАКОВ»

И мы пошли.

Мы прошли, может быть, два дома. Или три. Не помню, сколько. Может, пять. Как сзади нас закричали:

– Мальчики! Маль-чи-ки!

Мы обернулись. Это была мачеха Козлика. Она стояла у калитки и махала рукой, чтоб мы шли.

А рядом стоял Козлик. Без галстука. Без рубахи. И тоже махал.

– Ну что, пойдем? – спросил я.

– Пойдем, – пожал плечами Дубарев.

И мы двинулись к ним.

* * *

– Называйте меня тетя Наташа, – сказала нам мачеха Козлика. – И вообще, будьте как дома. Снимайте вашу одежду, пора уже вам загорать.

Я заметил, что рубаха Козлика уже плавает в белом тазу. Поэтому я разделся в сторонке.

У Дубарева был коричневый свитер, и он тем более не стал рисковать.

– Я тебя ждала, ждала! – говорила тетя Наташа Козлику. – Я отцу все уши прожужжала. Ну, где ты был?

– Да вот… с ребятами я… – сказал Козлик, оглядываясь на нас.

Пусть бы не сваливал. Если его тут ждали, то мы-то при чем. Тетя Наташа гремела тарелками, ложками, выставляя их на стол.

– Я и Сережке сказала, что Костик приедет. Сережка сейчас наелся и спит.

– Мы сегодня мышей белых видели, – зачем-то сказал Козлик.

– Вы не ругайте его, – сказал я. – Он сандалии не купил.

– Купим еще, – ответила тетя Наташа. – У нас тут хороший магазин. Завтра – Сережку в коляску и пойдем смотреть.

Потом мы обедали. На первое ели зеленые щи. На второе – салат и яичницу. На улице обедать было так вкусно, что я, кажется, съел больше всех.

* * *

До станции мы шли все вместе.

Дубареву доверили катить коляску с Сережкой. Я сразу заметил, что Сережка на Козлика очень похож.

– Ну вот, приезжайте к нам еще, – говорила тетя Наташа. – В волейбол поиграем. Знаете, как я давно не играла в волейбол? Тыщу лет!

– Да нет, – сказал Дубарев. – Я уезжаю в лагерь.

– Он путевку себе выхлопотал, – сказал Козлик. – У него отец играет на трубе.

– Неужели сам выхлопотал?

– Сам! – сказал Козлик. – Мы свидетели. Пионервожатая только подходит… А потом команда: шагом-марш!.. А потом председатель завкома только подходит…

Козлик такой человек: молчит-молчит, а как начнет болтать – не остановишь, Раскраснеется весь, руками размахивает.

– Да, а билеты-то ваши у меня в брюках остались! – крикнул Козлик. Что же теперь делать?

Тетя Наташа сказала:

– Ничего. На-ка, пойди купи им новые билеты.

И дала Козлику денег из кошелька.

Мы подошли к кассе.

– Два, – сказал Козлик. – Два детских. И, пожалуйста, только «туда».

Тетя Наташа стояла в сторонке, ей с коляской незачем было выходить на платформу. Я спросил у Козлика:

– Интересно, кто же это тебе сказал, что ты на даче будешь мешать?

– Да ладно тебе, – смутился Козлик. – Вот вам еще на трамвай.

Подъехала электричка, открылись автоматические двери, и мы с Дубаревым вошли.

– Ну, пока, – сказали мы Козлику. – Ты давай отдыхай тут.

– Вы отцу скажите, – попросил Козлик. – Ну, в общем, про все такое… А про сандалии я сам.