Текст книги "Белые терема"
Автор книги: Владимир Арро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
ЛЕТНИЕ ХЛОПОТЫ
Повесть
Глава 1
В нашем дворе на лето остались только трое: Дубарев, Козлик и я.
Дубареву пообещали путевку в лагерь, но в последний момент отец его на заводе в чем-то там провинился, и завком ему заявление вернул.
Козлик каждый год ездил на свою дачу, но теперь у мачехи его появился маленький, и Козлику сказали, что он на даче будет мешать.
Чтобы Козлик кому-нибудь мешал! Да он самый тихий из всех людей, которых я знал. А знал я не меньше ста человек.
Почему я никуда не поехал – это другой разговор. Просто неохота сейчас распространяться. Даже не стоит спрашивать.
В общем, нас трое осталось: Дубарев, Козлик и я.
У Дубарева отец на работе в чем-то там… Ну, это я уже говорил.
А Козлик, значит, из-за мачехи. Она ничего. Но у нее теперь маленький. Это Козлик-то будет мешать!..
* * *
Значит, как мы свистим. Дубарев свистит в два пальца. Он почему-то любит, когда пальцы с одной и с другой руки.
Я этого не люблю.
Я свищу без пальцев.
Во-первых, потому, что в руках всегда что-нибудь нужно держать.
Во-вторых, пальцы могут быть и грязные.
Дубарев этого не понимает. В этом его недостаток.
Я ему говорил об этом несчетное количество раз. Я ему говорил: «Дубарев, ведь у тебя теперь руки слюнявые».
Ему стыдно, конечно. Но что он может сделать – не умеет без пальцев. У него еще в детстве вывалился спереди один зуб.
* * *
Мы свистнули Козлика, и он сказал, что сейчас выйдет. Если б мы его не позвали, он бы, наверное, целое утро читал. У Козлика даже очки для чтения. Он кудрявый и в очках. На Козлика совсем не похож. Это уже так говорится. Его вообще-то зовут Костик. Он даже по дороге в школу читает. И из школы идет читает. И на переменках читает. И в очереди в «Гастрономе» читает.
Однажды у нас был культпоход в театр. Не помню уже на какую пьесу. В антракте мы побежали в буфет. Стоим, ждем Козлика. Очередь наша подходит, а его все нет. А деньги были только у него… Ну, в общем такой читатель!
Из него, конечно, потом кто-нибудь получится. Должно получиться. Еще ведь Максим Горький сказал: «Всем хорошим во мне я обязан книге».
Козлик вышел в пионерском галстуке. Он каждое утро в галстуке выходит. Мы с Дубаревым говорим:
– Ты зачем в пионерском галстуке вышел?
– А что? – говорит Козлик. – Я ведь пионер…
– И мы пионеры. Каждый пионер. Но ведь будет жарко.
– Ничего, – говорит, – не будет жарко. А будет, так воды напьемся.
Так мы и пошли – я в футболке с закатанными рукавами (я вообще спортсменом стать хочу), Дубарев – в коричневом свитере, а Козлик – в белой рубашке и пионерском галстуке.
* * *
Козлик сказал:
– Купить бы мне сегодня новые сандалии. Отец дал мне три рубля. Вот магазины откроются, схо́дите тогда со мной?
Мы, конечно, не возражали против того, чтобы сходить с Козликом. Новые сандалии ему, конечно, были нужны. Эти у него совсем никуда не годились. Если чуть побыстрее надо было идти, они у него обязательно сваливались. Да если и просто идти, Козлик сандалиями всегда шаркал. Задники у него там стоптались или ремешки не выдерживали, не знаю, что.
У Дубарева были ботинки исправные. У него нога – во! Тридцать девятый размер.
У меня тоже нога большая, но не такая, как у Дубарева. Я этим доволен. Человек должен расти в пропорции, мне физрук говорил. Особенно, если хочет стать спортсменом. Я ношу кеды номер тридцать семь.
Глава 2
Хорошо утром со двора на улицу выйти. Наша улица полита водой, от асфальта идет парок. Воздух чистый, если, конечно, не едет какой-нибудь панелевоз. (Приладились по нашей улице панели возить. Раньше такого не было.)
Людей по утрам на улице мало. Мы однажды сосчитали: всего семнадцать человек, один, правда, с ребенком, значит, восемнадцать.
Когда мы вышли, то из другого двора нам наперерез на полной скорости выскочил «ТУМ». В прицепе у него лежала доска.
Наш дворник Файзула очень хорошо научился водить «ТУМ». Он кончал специальные курсы. Диплом у него всегда с собой в кармане, потому что мало ли что.
Файзула, когда едет на «ТУМе», обязательно всем знакомым кивает. Но нам он почему-то не кивнул.
Мы ему крикнули:
– Здравствуй, Файзула! Салям алейкум!
Но он не ответил. Может, не услыхал.
Вообще Файзула с нами за руку здоровается. Он делает это так: правую руку подает, а левой ее поддерживает. Это по-узбекски. Файзула ведь узбек.
* * *
Магазины у нас открываются в одиннадцать. А на часах, которые висят над «Оптикой», еще девяти не было. Это правильные часы.
Чтобы не терять времени понапрасну, мы решили пойти на пляж.
На пляж нужно идти через Петропавловскую крепость. Она в конце нашей улицы, и нам постоянно виден ее шпиль.
Конечно, это только так кажется, что она в конце нашей улицы. Сначала надо перейти площадь Революции, потом мостик через реку Кронверку, и тогда уж покажутся ворота с огромным царским гербом.
Но мы дошли только до площади. На ней возле нашей улицы есть дом политкаторжан.
Это очень интересный дом.
Он похож на корабль. Две его длинные боковые стены образуют острый угол, и если встать напротив этого острого угла, то можно подумать, что перед тобой нос корабля.
Но главное не в этом.
Главное, что в доме живут политкаторжане.
Полит – это политические. Так же, как в слове «политзанятия».
А каторжане – значит каторжные.
Их царское правительство посылало на каторгу за революционную деятельность. Они оттуда бегали. Их снова посылали. Они снова бегали.
Потом произошла революция. Советская власть построила для политкаторжан целый дом. Как раз напротив Петропавловской крепости, где в старое время была тюрьма.
* * *
Мы домов на своей улице даже не замечаем. Их всего тридцать восемь, и мне лично все равно, мимо какого дома идти.
Но когда я прохожу мимо этого дома, я всегда его замечаю. Иногда даже волнуюсь. Особенно, когда подумаю, что там политкаторжане живут.
Когда какой-нибудь пожилой человек из него выходит, я всегда думаю: не каторжанин ли он?
Мы уже с Козликом и Дубаревым об этом говорили.
Они такого же мнения.
Им тоже всегда хочется войти в этот дом, но они боятся.
Вдруг Козлик сказал:
– Может, зайдем?..
Ему хорошо предлагать, он в пионерском галстуке.
Но мы с Дубаревым решились. Мы пересекли улицу и смело вошли в этот дом.
* * *
Во дворе было много зелени.
Правильно, так и надо. Политкаторжане должны теперь чистым воздухом дышать.
Там еще был какой-то ларек и возле него небольшая очередь.
Мы подошли и увидели, что это продают молоко и другие молочные продукты. Тогда нам стало не так боязно – мало ли, может, мы за молоком пришли.
Мы стали смотреть на людей, которые стояли в очереди. Наверное, это были дети и внуки политкаторжан. Может быть, понабрались из других домов, но разве их отличишь.
Один мальчишка выскочил на велосипеде из-за скверика и чуть не наехал на нас.
Мы на него не рассердились. Пусть себе катается, ведь это его двор.
В глубине двора два старшеклассника играли в пинг-понг.
Я стал переживать и за одного и за другого. Не знаю, можно ли так во время спортивных состязаний, но тут мне хотелось, чтобы ни один не проиграл.
Старшеклассники были в белых теннисках.
Когда шарик улетал слишком далеко, мы с Дубаревым бегали и возвращали его прямо им в руки.
Старшеклассники скоро к нам привыкли, и, когда шарик улетал, они стучали ракетками по столу и кричали: «Эй!..»
Во дворе было прохладно. Чирикали воробьи.
Вдруг я заметил, что нет Козлика.
Я спросил Дубарева:
– Козлик-то где?
Дубарев показал мне, где Козлик. Он стоял возле парадной и что-то читал.
Я подошел к нему и спросил:
– Ты что тут читаешь?
– Стенгазету интересную, – ответил Козлик.
Тогда я стал тоже читать.
* * *
В стенгазете всех жильцов дома поздравляли с Международным днем солидарности трудящихся – Первым мая.
Вначале была интересная статья за подписью «Глаз». В ней говорилось, что Первое мая мы встречаем новыми трудовыми успехами.
Я начал было читать другую статью – «О прачечной», но тут сзади нам закричали: «Эй!..»
Мы с Дубаревым побежали разыскивать шарик, а старшеклассники в это время закуривали сигареты.
Мы отдали им шарик.
Один старшеклассник, протягивая красивую пачку, спросил:
– Закуришь?
Я сказал:
– Что вы, я не курю!..
Я спросил:
– А где здесь живут политкаторжане?
Старшеклассники подозрительно посмотрели на нас и спросили:
– А что?
– А так… – сказал я, но Козлик выручил.
– Мы могли бы над ними взять шефство… Ну, там молока купить… или других продуктов.
В самом деле, как я не подумал про шефство. Ведь мы и в самом деле могли его взять.
Но тут что-то об асфальт грохнуло. Это у Дубарева разорвался карман и упала сквозь штанину пустая бутылка. Она раскололась пополам.
– Не курят они, видишь? – сказал презрительно один старшеклассник.
– Да нет, это и не наша! – сказал я.
– А чья же?
– Это отец Дубарева выпивал. У него неприятности на заводе.
– Ну, ладно, – сказали они, – осколки все в урну и – валите.
Мы с Дубаревым и с Козликом подобрали осколки и пошли прочь со двора.
Но мы повернули не в ту сторону. В другом конце двора было пусконаладочное управление. Выхода на улицу там не оказалось. Нам пришлось идти обратно через весь двор.
Двор у них весь зеленый. Там еще стоял ларек и возле него небольшая очередь… Но это я уже говорил.
Глава 3
На пляже народу было еще не так много. Все боялись лечь на сырой песок.
Одна девушка в красном купальнике ходила возле воды, вытягивала ноги, как балерина, и, когда набегала волна, отпрыгивала в сторону.
Дубарев сказал:
– А вот я сейчас искупнусь!
Он снял свой коричневый свитер, штаны и в длинных по колено трусах добежал в воду.
Он вбежал в нее как раз возле девушки и обдал ее целым столбом холодных брызг.
Я засмеялся.
Она вскрикнула, вся съежилась, и, когда повернулась к нам, я увидел, что эта же наша учительница Надежда Петровна.
И Козлик увидел. Мы сразу ее узнали!
– Надежда Петровна! – закричали мы с Козликом.
Только Дубарев купался в Неве и ничего не понимал.
Надежда Петровна, увидев нас, подбежала к своим вещам и быстро надела платье.
– Вы что пришли? – спросила она.
– Да вот… – сказал я. – Дубарев купается.
– Так это Дубарев?..
– Он нечаянно, – сказали мы.
А Дубарев кричал нам что-то из воды, ничего не подозревая. Я махнул ему несколько раз рукой.
– Ну что, дождались пионерского лета? – спросила Надежда Петровна у Козлика. (Видно, это потому, что у него был галстук.)
– Дождались, – сказал он.
– А в учебники все-таки надо поглядывать. Забывается материал.
Надежда Петровна замолчала.
Мы тоже не знали, о чем спрашивать и что говорить.
Черт меня дернул смотреть на ее босые ноги, какие у нее пальцы на ногах. Она это заметила и надела туфли. И ко мне уже теперь не обращалась совсем.
– Скоро, наверное, поедете на лоно природы? – спросила Надежда Петровна у Козлика.
– Поедем, – сказал он.
– Мы пока в городе будем, – сказал я, но она моих слов не заметила. Наверное, я совсем потерял у нее авторитет.
Но тут выскочил из воды Дубарев. Он сразу позеленел.
– Где бы трусы выжать? – спросил он, дрожа губами.
– Дубарев, может быть, поздороваешься? – спросила Надежда Петровна.
– Здрав…ав…ствуйте! – сказал он. – Где бы здесь тру… трусы выжать?..
– Вон будочка, видишь? Там мужская, а там женская.
И Дубарев побежал.
– Вы еще здесь останетесь? – спросила Надежда Петровна.
– Останемся, останемся! – сказали мы с Козликом, потому что Надежда Петровна была все-таки свой человек.
– Ну, оставайтесь, – сказала она. – До свиданья.
И тогда я многое понял.
И то, что Надежда Петровна нас стесняется. И что вообще мы здесь ни к чему.
Я взял дубаревские штаны и свитер.
– Мы лучше потом придем, – сказал я.
– Когда это?
– После обеда. Или завтра.
– Ну, как хотите, – сказала она.
– А Дубарева вы простили? – спросил я.
– Простила, простила, – быстро ответила Надежда Петровна. – Он же не узнал меня.
Глава 4
Мы ушли с пляжа в Петропавловскую крепость. Теперь там музей. Музей этот платный – десять копеек с человека, но ходить по крепости можно и так.
Возле собора стояли группы экскурсантов. Они поворачивались то в одну, то в другую сторону и закидывали головы вверх.
Мы подошли к одной группе и тоже стали смотреть в разные стороны, куда нам велел экскурсовод. Он давал много цепных исторических сведений, и я пожалел, что у меня нет бумаги, чтобы всё записать.
Экскурсанты внимательно слушали и записывали. Только двое полагались на память. Я заметил, что они перешептывались и хотели от всех убежать.
Когда все закинули головы вверх и стали смотреть, где же там наверху, на шпиле, вращается ангел, эти двое взялись за руки и побежали.
Но один экскурсант не очень высоко закинул голову, видно боялся, как бы не слетела его соломенная шляпа. Он заметил и крикнул:
– Таня! Ты куда?
Тогда они вернулись, пристроились к своей группе и тоже стали смотреть вверх. Я спросил:
– Чего же вы вернулись? Бежали бы, ему ж не догнать.
– Неудобно, – шепнула Таня. – Это отец.
– Вы не беспокойтесь, – сказал Дубарев. – Мы поотвлекаем его. Вы уж бегите.
Таня сказала:
– Спасибо, хорошо.
Мы не отрывали глаз от экскурсанта в соломенной шляпе. Дубарев протиснулся в толпу и встал впереди него. Экскурсовод сказал:
– Прежде чем двигаться дальше, я хотел бы ответить на ваши вопросы. Есть вопросы?
Все экскурсанты смотрели друг на друга, но никто вопросов не задавал.
Тогда Дубарев сказал:
– Вот у меня есть вопрос.
И все экскурсанты вокруг него тесно сплотились. Соломенная шляпа затерялась в толпе.
– Почему, – спросил Дубарев, – на шпиле Петропавловской крепости до сих пор вращается ангел? Ангелов ведь нет, это все выдумки. И бога нет.
Хитрый Дубарев! Это и не его вопрос. Это я его задал, когда мы зимой были здесь на экскурсии. Я в каждом музее вопросы задаю.
Как только Дубарев спросил, все экскурсанты снова стали смотреть вверх, на ангела. Некоторые спросили:
– А правда, почему?
– Видите ли, – сказал экскурсовод, – на этот вопрос можно ответить двояко…
Но я уже не слушал, что экскурсовод отвечал. (Нам еще зимой объяснили, что ангелов, конечно, нет и быть не может и что это просто архитектурный символ.) Я смотрел, как в это время убегает Таня со своим экскурсантом. Они, спотыкаясь, побежали по булыжникам к садику, где похоронены коменданты, и скрылись за углом.
Никто этого не заметил. Все похвалили Дубарева и пошли за экскурсоводом в собор.
– И вы идите с нами, – сказали нам экскурсанты.
– Да нет, – ответил Козлик. – Мы без билетов.
– Ерунда, пройдете! Мы попросим.
Но мы не пошли.
Нам ведь нужно было идти в магазин за сандалиями. Потому что Козлик очень сильно шаркал. Все на него оглядывались.
Козлик спросил:
– Как вы думаете, почему те двое решили убежать из Петропавловской крепости?
Дубарев сказал:
– Мрачно здесь. Тюремная обстановка.
Козлик согласился.
Но я про себя подумал совсем другое. Я подумал, что те два экскурсанта друг в друга влюблены.
Мы проходили мимо другой экскурсионной группы. Экскурсовод спросил:
– Есть вопросы?
Все экскурсанты смотрели друг на друга, но никто вопросов не задавал. Вдруг Дубарев сказал:
– У меня есть вопрос. Скажите, а почему на шпиле Петропавловской крепости до сих пор вращается ангел? Ведь ангелов нет. Это выдумки.
Мы с Козликом переглянулись.
Экскурсанты с уважением посмотрели на Дубарева.
Кто-то спросил:
– А правда, почему?
– Видите ли, – сказал экскурсовод, – на этот вопрос отвечают по-разному…
– Двояко? – спросил Дубарев.
– Гм-м… Даже трояко…
Мы потянули Дубарева за руку. Все смотрели вверх, на ангела, и никто на наш уход внимания не обратил.
– Ты зачем это сделал? – спросил я у Дубарева.
– Не знаю, – сказал он. – Не смог утерпеть.
– Не стыдно тебе? – сказал Козлик. – Хотя бы что-нибудь другое спросил.
Кругом стояли экскурсионные группы. Мы увели Дубарева из Петропавловской крепости, обходя их стороной.
* * *
Музеев в нашем городе много. Важно знать такие, где не нужно покупать билет. Причем, такая путаница в городе с этими билетами. Например, в Русский музей билет стоит десять копеек, а в музей Арктики бесплатно. Я ничего не говорю, в Русском музее хорошие картины висят, не сравнишь, например, с нашей «Малой Третьяковской галереей». Но макетов там нет. Личных вещей тоже. Я люблю чьи-нибудь личные вещи смотреть.
Глава 5
Через ворота мы вышли на берег реки Кронверки.
Нам нужно было на другой берег, но к мостику было далеко идти. Поэтому мы легли на траву и стали ждать переправы. Дубарев лег на солнце (он еще не согрелся), а мы с Козликом в тени.
– Что же мы будем тут делать целое лето? – спросил Дубарев.
Козлик сказал:
– Я читать.
– Дочитаешься, – сказал я, – что вторые очки пропишут. Читать ты будешь один, а мы?
– Можно всем вместе читать, – сказал Козлик. – Можно вслух, можно про себя, можно в лицах…
Дубарев сказал:
– Мне бы сейчас шлюпку. Или велосипед. Я пространства люблю преодолевать…
Разговор у нас шел ленивый, медленный, потому что очень хорошо было лежать на траве. И никакие пространства Дубареву сейчас преодолевать не хотелось, это точно. Он прополз немного по траве и лег рядом с нами в тени.
По реке скользили голубые лодки. Тихо так было над водой.
Вдруг Козлик говорит:
– А вон по реке плывут два негра…
– Где?
Мы вскочили.
Мы вскочили и увидели, что в одной лодке, и правда, сидят два негра. А я уж подумал, что вплавь плывут. Один негр греб, а другой лежал на корме. Мы подошли к самой воде и стали на них смотреть.
Это редкое явление, чтобы негры катались на лодке. Могли ли они у себя на родине, в Африке, так же спокойно отдыхать и ни о чем не думать? Ведь Африка бурлит. Она кипит как вулкан, сбрасывая цепи колониального гнета. Нам рассказывали. У нас в школе был тематический вечер «Разбуженный континент». Мы очень долго готовились. Нашему классу поручили делать цепь. Потом с этой цепью танцевали старшеклассники. Они ее все время с себя сбрасывали и разрывали. Сначала они не могли ее разорвать, до того мы ее хорошо сделали. Потом все-таки два старшеклассника ее разорвали и бросили на пол. Нам было очень жаль нашу цепь.
Старшеклассникам очень сильно хлопали. В зале сидели африканцы. Мы пригласили негров, но нам прислали арабов. Все сначала очень растерялись, даже директор. Старшая пионервожатая ушла в уголок и заплакала, потому что у нее вся программа была приготовлена для негров. Дубарев тогда сказал: «Ничего, у Петра Первого тоже был негр, а звали араб». Надежда Петровна сказала: «Дубарев, как всегда, проявляет свою неграмотность. У Петра Первого был не араб, а арап».
Но потом все пошло хорошо, потому что арабы ведь тоже из Африки.
* * *
Мне стало приятно, что негры плывут в лодке по реке. Я замахал им рукой. Дубарев с Козликом тоже замахали. Негры нас увидели, и лодка вдруг стала поворачивать к нам.
Тот, который сидел на корме, встал и помахал нам белой ладошкой.
– Правила нарушают, – сказал Козлик. – В лодке нельзя стоять.
Наконец лодка причалила к берегу. Негр сказал:
– Кам хиа, комрад!
Я понял, что это они нас приглашают к себе.
– Зовут нас покататься, – сказал я Дубареву и Козлику.
– Ничего подобного, – сказал Козлик.
А Дубарев тоже понял:
– Конечно, зовут!..
Мы с Дубаревым забрались в лодку, а Козлик остался стоять на берегу.
– Я, пожалуй, до мостика добегу, – сказал он и снял сандалии. – Здесь ведь недалеко.
И тут я понял, что Козлик боится ехать в лодке. Как мне стыдно сделалось за него!
Тогда один негр вышел на берег и подал Козлику руку. Пришлось Козлику в лодку войти.
Едва мы уселись на корме, лодка сразу отчалила. Козлик сидел на дне лодки вцепившись руками в борт.
Негры, глядя на нас, улыбались. Улыбались и мы с Дубаревым. До чего у негров белые ногти. И ладошки такие белые. И языки.
– Уот ис ё нейм? – спросил один негр.
– Май нейм ис Петя, – сказал я. Хорошо, что мы в школе проходим английский. – А хи ис нейм Дубарев.
– Уот?
– Ду-ба-рев! Славка Дубарев.
Негр обратился к Козлику:
– Уот ис ё нейм, комрад?
– Костя, – шепнул Козлик трясущимися губами. Ну, никогда не думал, что он такой трус.
– Хорошо, – сказал негр. – Тогда мы будем говорить немного по-русски. Меня зовут Джумми. А это мой друг Самуэль. Вы проводите каникулы в городе?
Я посмотрел на Дубарева, а он на меня.
– Нет, – сказал я. – Мы все уезжаем в пионерский лагерь. Мы будем там купаться, загорать и играть в футбол энд волейбол…
Я сказал это и уже тогда понял, что вру.
– О-о, превосходно! – сказал негр. – Вери гуд! Счастливые ребята! А кто есть ваши родители?
– Простые рабочие, – сказал я.
– Точно, простые рабочие, – подтвердил Дубарев.
Негры поговорили о чем-то по-английски. Я английских слов много знаю, но, конечно, не все.
– А что вы думаете про вашу будущую специальность? – спросил второй негр.
– Я буду космонавтом! – сказал я.
– Я тоже космонавтом, – сказал Дубарев.
– А вы? – спросили негры у Козлика.
Он промямлил:
– Космонавтом буду…
Ну кто ему поверит, если он трус.
– Все будут космонавтами, – сказал негр. – Но кто будет пахать? Кто будет работать на фабрике?
Негры замолчали. Они налегли на весла.
Над рекою светило яркое солнце. Вода переливалась, как серебро. На берегу в зарослях пышной зелени ходили нарядные люди. На другом берегу загорелые спортсмены играли в волейбол.
Я подумал, что мы и в самом деле такие счастливые! Нет на земле счастливей людей.
Я не заметил, как лодка пристала к берегу.
– Всё, – сказали негры. – Приехали. Благодарим вас.
– Это мы вас благодарим, – сказал я. – Сэнк ю вери мач.
– Вери матч, – повторил Дубарев.
Козлик первым спрыгнул на берег. За ним вышли и мы.
* * *
– Ты почему так трусил? – спросили мы у Козлика, – Лучше бы галстук им свой подарил.
Козлик сверкнул на меня очками:
– А ты зачем врал?
– Что я врал?
– Что мы все поедем в пионерский лагерь. Что будем космонавтами.
Я сказал:
– Дубарев, вранье это или не вранье?
– Конечно, вранье, – сказал Дубарев.
Вот так Дубарев! А сам поддакивал!
Я крикнул:
– А поддакивал-то зачем?
Дубареву нечего было ответить. Козлик тоже хорош. Не врал я. Просто было такое настроение. А что, я должен был им про мачеху Козлика говорить?
В общем, мы разругались. Шли будто бы вместе, а на самом деле врозь. Не знаю, кто из нас прав. Но мне кажется, что я тоже не виноват. Я вел себя хорошо. Не то что некоторые пионеры – выпрашивают значки.
