Текст книги "Партизанки"

Автор книги: Владимир Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

В связи с тем что территория южноосиповичских лесов была крайне ограниченной, стоянки и лагеря отрядов нередко приходилось разбивать буквально рядом с Симоновичами, в трех-четырех километрах от фашистского гарнизона. Естественно, что такое соседство было далеко не безопасным для нас. Малейшее ослабление бдительности, потеря контроля за обстановкой в районе даже на самое короткое время грозили отряду неминуемой гибелью.

Не приходится поэтому говорить, насколько важной для нас была постоянная и абсолютно точная информация о всех замыслах противника здесь. И именно Поля Жлобич стала одной из наших добровольных разведчиц, постоянно державших командование отряда в курсе всех событий, происходящих в гарнизоне оккупантов.

Повода для частых визитов в деревню, которую отделяли от хуторка всего несколько километров, искать не приходилось: здесь с пятилетней дочерью жила еще одна родная сестра Поли – София. Это позволяло нашей разведчице, не вызывая особых подозрений, регулярно появляться в Симоновичах, задерживаться до поздней ночи, а иногда и оставаться до утра.

Самая удобная и короткая дорога от хутора вела через мост на реке Птичь, который охранялся усиленным караулом фашистов. Именно этим маршрутом и пользовалась первое время разведчица. Однако день ото дня ее частое появление здесь стало настораживать оккупантов. За смутными подозрениями, возникшими у охранников, последовали подробные, детальные расспросы, а чуть позже ее уже и допрашивали. Поля, поняв, что интерес врагов к ней не случаен и что добром это вряд ли может кончиться, нашла иные пути.

…Поздняя августовская ночь. Сквозь редкие белесые облака, неторопливо скользящие по небу, часто проглядывает, проливая мягкий свет на землю, полная луна. Чуть желтоватая дорожка мелко рябит на темной и быстрой поверхности воды. Это Птичь. Один ее берег порос густым, малохоженным лесом, на противоположном, немного в стороне и вдали, – притихшие на ночь хаты Симоновичей.

Скоро полночь. Вокруг ни звука.

Нас трое. Вместе со мной, прижавшись к стволам деревьев, внимательно наблюдают за пологим противоположным берегом командир одной из групп нашего отряда Николай Семенчук и мой тезка, брат Поли Жлобич, Владимир. Глаза у всех слипаются, но спать нельзя: в этот поздний час именно здесь у нас назначена важная и безотлагательная встреча.

– Пора бы уже, – нетерпеливо поглядывая на светящийся циферблат наручных часов, шепчет Николай.

Ему никто не отвечает. В напряженном молчании проходит еще несколько минут. Неожиданно Владимир легонько касается рукой моего плеча: «Внимание!» Теперь и я начинаю различать на другом берегу реки какой-то шорох. Проходит минута-другая, и у самой кромки воды, едва различимой в полумраке, появляется одинокая фигура.

– Она! – шепнул Володя.

Постояв еще немного, тонкая девичья фигурка осторожно, без единого всплеска, входит в реку. Вода очень холодная: всю последнюю неделю, не прекращаясь, шли проливные дожди. Однако девушка, словно и не замечая этого, медленно погружается до плеч, а затем, потеряв под собой дно, пускается вплавь.

Хотя ширина Птичи в этом месте невелика, течение очень сильное, и бороться с ним далеко не просто. Быстрая речная стремнина, с ее водоворотами и ледяными ключами, незаметно отнимает у пловца силы, относя вниз, к опорам темнеющего неподалеку моста, откуда изредка доносятся голоса и звуки гулких шагов. Это охранники.

Проходит несколько минут, и из воды неподалеку от нас выбирается на берег девушка. Торопливо отжав платье, она внимательно оглядывается по сторонам. Мы выходим ей навстречу.

– Заждались, наверное?

Не узнать этот веселый задорный голосок невозможно: Поля Жлобич! Я крепко жму маленькую девичью руку и первое, что чувствую при этом, – сильный озноб, который бьет все ее тело. Вода стекает с Полиной одежды на землю, по длинным волосам на плечи.

– Эх, сейчас бы костер развести! – вздыхает Владимир. – Сильно замерзла, Полечка?

Она не отвечает на этот вопрос. И тут же, словно боясь, что ее прервут или она пропустит какую-нибудь деталь, горячо шепчет:

– В Симоновичи еще с вечера пришло очень много гитлеровцев. Я была у сестры и сама все видела. Против вас готовится карательная экспедиция. Начнется она скорее всего сегодня на рассвете. Сведения верные – ваш человек из полиции сообщил, а мои девушки подтвердили. Так что принимайте меры!

Мы переглядываемся: сообщение очень важное и, что самое главное, весьма своевременное. Надо спешить в отряд!

Поля вызывается проводить нас до лагеря: это по дороге на ее хуторок. Больше часа пробираемся сквозь густые лесные чащобы, бредем по пояс в мутной болотной воде, изредка вспугивая спящих птиц и какое-то мелкое зверье. Ориентиров – никаких, но девушка ведет уверенно, очевидно, по своим, одной ей известным приметам.

Наконец, когда позади остается почти шесть километров пути по бурелому, глубоким оврагам, болотам и сплошным зарослям густого кустарника, мы, вконец измотанные и насквозь промокшие, выбираемся на знакомую лесную просеку. Здесь наши дороги расходятся. Мы спешим на стоянку отряда: предстоит срочно, среди ночи подняв людей, вывести их из этого района. А Поля, счастливая тем, что смогла помочь партизанам, не замечая холода и ветра, побежала к себе на хутор.

Отряд, немедленно поднятый по тревоге, в течение часа свернув свой лагерь, переместился на новое место, в небольшой лесной массив, вплотную прилегающий к шоссейной магистрали. В окрестных деревнях он зовется необычно: «черепаха».

Поля же, знаем, обогревшись и высушив одежду, после короткого отдыха ранним утром вновь поспешила в Симоновичи. И опять ей предстоит брести зыбкими, ненадежными тропами по гнилым, топким болотам, пробираться сквозь мрачные лесные чащи, рискуя в любой момент оказаться на пути гитлеровцев, а затем бросаться в холодные воды реки и, выбиваясь из сил, плыть к другому берегу. И так изо дня в день каждую неделю. В кромешной ночной тьме и ранним туманным утром, в проливной осенний дождь и в первые зимние заморозки, на ледяном ветру и под оглушительными грозовыми раскатами. В такое верится с трудом. Но все это было!

В августе сорок второго Поле через партизанских связных из деревни Заволочицы, расположенной недалеко от Симоновичей, стало известно, что немецкие мародеры готовятся выехать в ближнюю деревеньку Мосты для очередного грабежа населения. Юная разведчица немедленно сообщила об этом в отряд.

Спустя час группа партизан во главе с Михаилом Сидоровичем Полонейчиком устроила засаду, укрывшись на картофельном поле рядом с проселочной дорогой, проходящей через деревню. Едва бойцы успели установить пулемет и приготовиться к бою, как со стороны деревни появилось около двух десятков велосипедистов, которые, оживленно переговариваясь между собой, громко смеялись.

Они все ближе и ближе. Вот уже отчетливо видны привязанные к рамам велосипедов котомки и мешки с награбленным. Не подозревая ничего, – место-то открытое, лес далеко! – гитлеровцы едут спокойно и весело, не считая даже нужным выслать вперед разведку.

Возмездие настигает их несколько секунд спустя. Над пыльным большаком, неожиданно и веско разорвав тишину, пророкотала пулеметная очередь, грянули винтовочные выстрелы. Девятнадцать (потом стало известно) оккупантов уже не вернутся в свой фатерлянд с нашей земли. Спасибо тебе, Поля!

Вспоминается мне еще одна встреча с Полей Жлобич. На этот раз солнечным осенним днем недалеко от ее хуторка. Невысокая, светловолосая девчушка с большими голубыми глазами на округлом, миловидном лице внимательно и очень серьезно слушала нас. Ей предстояло новое задание: разведать подходы и охрану моста через Птичь. Необходимо было досконально и точно узнать время смены вражеских караулов, их численность и состав, расположение и количество огневых точек. Успех предстоящей операции во многом зависел от этого. И командование отряда при выборе кандидатуры разведчика было единодушным: только Жлобич!

В Поле мы не ошиблись и на этот раз: с нелегким и опасным заданием она справилась, как всегда, блестяще.

Со смертью сестры у Поли появились новые заботы: на следующий же день после трагедии в Осиповичах она перевезла малышек Тины к себе на хутор и все свободное время отныне посвящала им. Девушка целиком отдала себя детям, пытаясь заменить им погибшую мать.

Никто из нас не мог, конечно, оставаться к этому равнодушным. И пришел день, когда мы, решившись на откровенный разговор, приехали на хутор Жлобичей. Понимая, насколько трудно теперь нашей Поле вести регулярную разведку в Симоновичах, и подыскав ей надежную замену, командование решило освободить девушку от ее нелегкой и опасной работы.

Однако состоявшийся разговор закончился для нас совершенно неожиданно.

– Полечка, за все, что ты сделала для отряда, за твое мужество и героизм огромная тебе благодарность! От командования, от бойцов, от всех нас, – сказал я. – Но теперь, когда у тебя на руках детишки Тины, мы не можем больше, не имеем права рисковать тобой. Слишком уж велика опасность. И как ни важна нам твоя помощь, малышам ты гораздо нужней. Не обойтись им без тебя!

– А кто же поведет разведку на Симоновичи?

– Есть у нас замена. Об этом не беспокойся.

Последовала минутная пауза, а затем, совершенно неожиданно для нас, глаза девушки наполнились слезами.

– Значит, и замену уже успели подобрать? Быстро это у вас. А как же я? Не нужна больше?

– Пойми нас правильно, Поля. Мы не можем, не имеем права рисковать тобой. Дети к тебе успели привыкнуть, и отнимать у них этого нельзя! Ни в коем случае!

– О девочках не беспокойтесь. Вокруг – славные, добрые люди: в беде они никого не оставят. А лишаться разведчицы отряду, думаю, не годится. Тем более что прикрытие у меня надежное и причин для тревоги пока никаких.

Прийти к общему мнению нам так и не удалось. А неделю спустя мы узнали, что Поля Жлобич, побывав в соседнем отряде Алексея Шашуры, договорилась с командованием о ведении разведки в направлении Симоновичей.

Однако крепкая товарищеская дружба Поли с нами на этом не прервалась. Девушка продолжала бывать у нас в гостях, тем более что в отряде имени Ворошилова политруком одной из партизанских рот был ее родной брат Владимир Жлобич. И каждый раз бойцы отряда встречали ее с теплотой и любовью, как сестру.

Но никто не знал, какая страшная участь ждет ее вскоре.

Осенняя ночь сорок второго. На резком, насквозь пронизывающем ветру одинокая девчушка упорно борется с волнами темно-свинцовой Птичи. Едва выбравшись на берег и торопливо отжав мокрую одежду, Поля бежит к Симоновичам.

Встревоженная София еще на пороге встречает сестру.

– Сегодня ночью гитлеровцы проведут крупную операцию, – с волнением в голосе шепчет она. – Каратели большими силами выступают в район Парщахи. Их много, очень много. Надо предупредить партизан!

Погруженная во мрак деревня, несмотря на поздний час, полнится сильным ревом прогреваемых автомобильных моторов. Большая колонна крытых армейских грузовиков вот-вот с зажженными фарами тронется в путь.

Медлить нельзя ни минуты! И Поля, не успев даже обсушить платье, бросилась к реке. Моросил мелкий холодный дождь. До Парщахи неблизко: больше пяти километров нехожеными болотами, оврагами.

До стоянки отряда наконец остается два километра. Вот и знакомое пересечение безлюдных лесных дорог: самое трудное уже позади.

Но здесь оказалась вражеская засада.

Под вечер, когда карательный отряд гитлеровцев, так и не обнаружив партизанского лагеря, снял засаду и ушел из лесу, группа разведчиков нашла в придорожном кювете обезображенный и уже холодный труп. С большим трудом партизаны опознали Полю Жлобич…

Той же осенью сорок второго года нашим разведчикам оказала помощь еще одна патриотка.

И вот перед командиром группы разведчиков нашего отряда Николаем Семенчуком стоит молодая, чуть больше двадцати лет, с приятным, открытым лицом женщина. Из Симоновичей ее привел партизанский связной Ваня Белоушко.

– Когда к деревне подошли фашисты, оборону там держал небольшой отряд красноармейцев, – рассказывала Ася Солнцева, вспоминая первые дни войны. – Сколько их было, точно не знаю. Только несколько часов подряд, почти до самого вечера, шел сильный бой. Наутро, когда все стихло, мы с подругами решились наконец выйти на улицу. На окраине Симоновичей, ближе к лесу, обнаружили тела наших бойцов, холодные уже… Рядом с ними лежало оружие: винтовки, обоймы, а чуть подальше, в окопе, – пулемет. Той же ночью красноармейцев тех мы похоронили. И в одну могилу вместе с бойцом закопали пулемет. – Девушка немного помолчала и, вопросительно взглянув на разведчиков, уверенно закончила: – Если он вам нужен, могу показать. Недалеко это.

– Разве найдешь теперь? – усомнился один из партизан. – Да и проржавел он, должно быть: сколько времени прошло!

– Что вы! Место я хорошо помню – метку там свою оставила. А перед тем как закопать, мы его в две шинели завернули. Так что целый он! Не сомневайтесь!

– Ну что же, надо рискнуть, – согласился Семенчук и, с благодарностью глядя на девушку, поинтересовался: – Только где же ты раньше была, дивчина? Война-то уже не первый месяц идет!

Ася улыбнулась:

– Думаете, так просто найти вас? Давно уже я партизанам помогать решила. Часто ночью, едва стемнеет, за деревню бегала: все надеялась вас встретить. Да не тут-то было! Спасибо Ване, – девушка кивнула в сторону Белоушко. – Кабы не он – не нашла бы!

Муж Аси, школьный учитель, в первые же дни войны ушел добровольцем на фронт. В конце июня в Симоновичи, где со своей свекровью осталась молодая женщина, преодолевая упорное сопротивление частей Красной Армии, вступили первые подразделения гитлеровских войск. Вместе с ними на долгие годы в дома к людям вторглись бесчинства и глумления, жестокий террор и смерть.

Но Ася твердо решила искать партизан. Наконец встретилась с ними.

За оружием пошли немедленно.

Все ближе и ближе окраина деревни. На ровном, без единого деревца поле укрыться негде: случись что – неминуемо полягут все. Семенчук, в который уже раз обернувшись на темнеющий далеко позади спасительный лес, поравнявшись с Асей, осторожно касается ее плеча:

– Так где же твои захоронения?

– Рядом. Уже почти пришли. Метров пятьдесят осталось…

– Пятьдесят? А тебе известно, что это за здание? – Николай кивнул вперед, в сторону, где смутно угадываются во мраке контуры массивного строения и куда сейчас направляются разведчики. – Почта это, понимаешь, почта! И одновременно – гарнизон оккупантов. Сколько пулеметов там теперь, я не знаю, но мы идем прямо на них!

Девушка спокойно ответила:

– Не забывайте, что я иду первой. И рискую не меньше вашего!

Вот наконец и бугорки могил. Вокруг темень, и Ася на ощупь, низко склонившись над землей, начинает искать свои метки. Могильных холмиков в этом месте немало, и найти тот, нужный, удается далеко не сразу.

Но вот и он. Партизаны медленно и осторожно начинают раскапывать землю. Через несколько минут маленькая саперная лопатка упирается во что-то твердое. Еще несколько усилий, и на поверхности появляется, весь в сырой глине, тяжелый и удлиненный сверток.

– Неужели и правда пулемет? – еще не веря, шепчет кто-то.

И почти сейчас же восторженно, но тихо ему отзываются:

– «Дегтярь»! С диском!

И действительно, в руках у бойцов появляется ручной пулемет.

Ася, радостно улыбаясь, принимает горячие, вполголоса благодарности разведчиков:

– Молодец дивчина! Спасибо! Вот это подарок!

Вскоре бойцы, бережно засыпав землей могилу, бесшумно двинулись в сторону леса.

С этого момента молодая женщина часто оказывала нам услуги. Так было и в июле сорок третьего. От знакомого, служившего в гарнизонной полиции, Ася узнала о предстоящей карательной экспедиции гитлеровцев в районе деревни Толстый Лес. Но ведь именно там несколько дней назад разбил временный лагерь молодежный отряд!

Ася выбежала из дома, и первое, что бросилось ей в глаза, – плотные, серо-зеленые шеренги вражеской колонны, размеренным шагом проходящей по улице деревни. Неужели опоздала? Дорога, которой воспользовались каратели, – самая короткая, и пробираться через леса и болота обходными путями не имеет смысла: на это уйдет слишком много времени!

После минутного раздумья Ася приняла, пожалуй, единственно правильное решение: идти вслед фашистской колонне и при первой же возможности обогнать ее. Сделать это нелегко, почти невозможно, однако иного выхода не было.

Когда каратели миновали окраину деревни и медленно втягивались в лес, разведчица осторожно шла за ними, а потом свернула с проселка и углубилась в чащу. Местность она знала хорошо, и это позволило ей без риска заблудиться, несколько километров бежать совсем рядом с дорогой, поначалу слыша время от времени бряцание оружия и негромкие команды гитлеровских офицеров.

Наконец, когда фашистская колонна осталась далеко позади, Ася облегченно вздохнула: кажется, успела! И действительно, пройдя еще около получаса неприметными с виду и одной ей знакомыми лесными тропинками, она услышала впереди осторожный оклик:

– Стой! Кто идет?

Партизанский дозор. Свои! Один из партизан ведет женщину к командиру. Прошло каких-нибудь десять-пятнадцать минут, и стоянка отряда пустеет. Темные силуэты вооруженных людей без единого звука быстро растворяются среди деревьев. Густой мрак тотчас же поглощает их. Ася действительно успела!

Нужно ли говорить о том, в каком положении оказался бы отряд, вынужденный принять бой против карателей, которые и по численности и по вооружению были по крайней мере в десять раз сильнее.

Летним воскресным утром 1943 года группа партизан – Николай Семенчук, Тимофей Бунеш, Аркадий Белый и другие – во главе с комиссаром Владимиром Жлобичем открыто и не таясь вступила на улицы Симоновичей и направилась к одному из домов. Когда до крыльца оставалось несколько десятков шагов, из дверей, путаясь в полах черных шинелей, вывалились вооруженные люди с повязками на рукавах и после короткого замешательства, не сделав ни единого выстрела, рассыпались кто куда.

А минут через десять – пятнадцать их, выловленных поодиночке, со связанными за спиной руками на глазах у жителей деревни партизаны конвоировали под автоматами в сторону леса. Симоновичская полиция на этом прекратила свое существование.

Однако мало кто из селян, наблюдая за этой картиной, догадывался о том, что происшедший только что инцидент на самом деле от начала и до конца тонко инсценирован партизанами и самими полицейскими. Только Ася Солнцева и София Жлобич, видя, как усердно и с совершенно серьезным видом бойцы скручивают руки «перепуганным» полицейским, не могли сдержать улыбок: в проведенной операции была заложена немалая доля и их труда.

Осенью 1943 года при выполнении одного из заданий командования оккупантам удалось выследить Асю Солнцеву. После мучительных пыток она, не сказав врагам ни слова, была казнена.

Так оборвалась жизнь еще одной патриотки.

В одну из мартовских ночей того же сорок третьего года над бобруйскими лесами, в зоне действия нашей 37-й партизанской бригады имени Пархоменко, была выброшена на парашютах группа разведчиков. Благополучно приземлившись в условленном районе, они некоторое время спустя приступили к работе.

В состав группы, перед которой ставилась задача ведения разведки в направлении Бобруйска, входила молодая девушка, радистка Анна Николайченкова. Ей предстояло, обосновавшись в самом логове врага – в оккупированном городе – наладить устойчивую радиосвязь с Москвой и постоянно передавать командованию данные о расположении подразделений вермахта, о системе оборонительных укреплений, а также полученные от подпольщиков наблюдения за перебросками воинских контингентов и техники врага в сторону фронта. Нетрудно догадаться, что эти сведения требовались в преддверии решительного наступления Красной Армии. Освобождение белорусской земли было уже не за горами.

Перед командованием бригады, и в частности перед заместителем командира по разведке Леонидом Виноградовым, вставал непростой вопрос: как помочь Анне с максимальной безопасностью, причем легально, поселиться и получить условия для выполнения задания командования? После нескольких дней, в течение которых разведчиками были рассмотрены все предложенные варианты, выбор пал на семью руководителя одной из подпольных групп Михаила Григорьевича Баглая. И Аня, перебравшись в город, обзавелась новыми «родителями».

Установив надежную радиосвязь, девушка приступила к своей нелегкой, полной риска и опасности работе. В эфир летели сообщения о перебросках гитлеровских войск в направлении фронта, составе и вооружении частей и подразделений врага, проходящих через Бобруйский железнодорожный узел и шоссейные магистрали, а также сведения экономического к военного характера, касающиеся оккупированного города.

В числе надежных, добровольных помощников Николайченковой был и тринадцатилетний сынишка Михаила Баглая – Ким. Он собирал информацию о военном аэродроме, расположенном на окраине Бобруйска.

Важные сведения о значительном скоплении на нем бомбардировщиков немедленно передавались Аней в Москву. И они пригодились: после внезапного массированного удара советской авиации по вражескому аэродрому он на долгое время вышел из строя.

А несколько дней спустя совершенно неожиданно из далекого Центра пришла благодарность командования семье Баглаев.

Июньской ночью сорок третьего года передатчик Ани Николайченковой вышел на внеочередной сеанс связи. Короткое сообщение, через несколько минут принятое в Москве, за многие сотни километров отсюда, имело особенно важное значение.

Информация на первый взгляд не содержала в себе ничего достаточно интересного.

По проверенным сведениям, в начале – середине июня 1943 года через Бобруйск в восточном направлении проследовало несколько эшелонов, в составе которых находились открытые платформы с погруженными на них тюками сена.

Казалось бы, ничего необычного, представляющего реальную ценность, в этих данных не содержалось. Однако директива командования, переданная в ответ, была неожиданно категорична:

Немедленно, в возможно короткий срок, установить точное направление следования данных эшелонов, а также выяснить следующее: не служат ли упомянутые тюки с сеном средствами маскировки каких-либо важных военных грузов или образцов новой секретной техники? Если это так, то каких именно?

За железнодорожным узлом тотчас же установили пристальное наблюдение. Подпольщики внимательно следили за всеми эшелонами, направляющимися в сторону фронта. Их было много. Однако те, с сеном, пока не появлялись.

Поздний июньский вечер. Густая тень деревьев, вплотную подступающих к путям товарной станции на окраине Бобруйска, надежно укрывает от посторонних глаз две молчаливые фигуры. Не в первый уже раз партизанские разведчики пробираются сюда, часами приглядываясь ко всем проходящим мимо составам.

На путях, ожидая отправки, замерли несколько воинских эшелонов. Из глубины вагонов доносятся негромкие звуки губных гармошек, слышатся обрывки немецкой речи. Охранники, неторопливо шагающие вдоль вагонов, лениво переговариваются с солдатами, которые, разминая затекшие в дороге ноги, прохаживаются тут же.

Один из составов, постепенно набирая скорость, покидает станцию. Почти тотчас же на смену ему медленно подходит другой. На открытых платформах смутно угадываются в темноте какие-то громадные тюки. Сено!

До эшелона всего лишь десять – пятнадцать метров, не больше. Однако преодолеть их непросто: поблизости не спеша прохаживаются часовые, внимательно вглядываясь в темноту леса.

Наконец, когда ближайший из них, почти дойдя до того места, где скрываются подпольщики, повернулся кругом и медленно зашагал назад, они бесшумно бросились к составу. Охраны на нем не было видно, и оба, без особого труда подтянувшись на руках, оказываются между платформами, на сцепке.

Начали пробовать вытащить из этой «кладки» один спрессованный «кирпич». Поддается с трудом. Да и неловко его тащить: опора под ногами – лишь узкий бортик да в случае нужды можно опереться одной ногой на буферодержатель.

По составу, от вагона к вагону, прокатился лязг буферов: эшелон, несколько раз дернувшись, медленно трогается с места. Подпольщики замерли, прижавшись к сену, пока поезд проходил станционные пути. Когда состав был уже на перегоне, им наконец удалось вытащить и сбросить между рельсов один блок. Просунув руки в образовавшийся проем, они убедились, что дальше уже мягкое, неспрессованное сено. Разрывая его глубже и глубже, наконец нащупали массивные необыкновенно широкие гусеницы, а затем и могучую танковую броню.

Далеко за городом, когда на подходе к какому-то полустанку поезд замедлил ход, разведчикам удалось спрыгнуть на придорожную насыпь. К вечеру следующего дня они были уже в Бобруйске.

А в Центре той же ночью приняли очередную и весьма важную радиограмму Анны Николайченковой, сообщавшую, что начиная с первой половины июня 1943 года через Бобруйск в направлении фронта следовало несколько воинских эшелонов с тяжелыми танками.

Гитлеровская армия, скрытно подтягивая свежие танковые дивизии и моторизованные части, готовилась к сражению, которое впоследствии вошло в историю Великой Отечественной войны под названием Курская битва. И одним из сигналов, предупредивших наше командование об этом, было донесение молодой разведчицы Анны Николайченковой из оккупированного врагом Бобруйска.

Немногим из тех, о ком я рассказал в этой главе, суждено было дожить до Победы. Почти все они погибли, выполняя свой долг перед Родиной, перед народом. Но их подвиги и свершения живы и поныне. Они бессмертны.