Текст книги "Партизанки"

Автор книги: Владимир Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Потеряв большинство гарнизонов внутри «треугольника», где мы находились, гитлеровцы резко активизировали свои действия против нас извне, в особенности силами подразделений, располагавшихся в Осиповичах, Бобруйске, в поселке Глуша, в деревнях Заволочицы, Симоновичи. Их, разумеется, интересовали боеспособность, вооружение и численность партизанских отрядов и групп, точное расположение наших лагерей. Зная все это, каратели, используя ограниченные размеры «треугольника» и выбрав удобный момент, могли бы внезапно подтянуть свои находившиеся поблизости силы и расправиться с партизанами.

Совершенно естественно, что в этих условиях самыми важными, жизненно необходимыми для нас стали высокая организованность, дисциплина и, конечно же, осторожность. Вот почему вопросам тщательной, детальной разведки уделялось особое внимание. Без нее мы были обречены на гибель.

Отряд наш, хотя и малочисленный, насчитывающий в своих рядах лишь сорок пять человек, был вместе с тем довольно подвижным и хорошо вооруженным.

В первые же недели на новом месте штаб столкнулся с серьезной проблемой. Подыскать в каждом из крупных гарнизонов противника надежных разведчиков, людей, которые бы, не вызывая подозрения у врага, работали на нас, мы некоторое время не могли. Желающих помогать нам было много. Однако по тем или иным причинам все они не подходили. Не теряя надежды, мы продолжали свои поиски, твердо зная, что рано или поздно найдем нужных людей.

Солнечным майским полднем два взвода нашего отряда неторопливо входили в небольшую, с трех сторон окруженную густыми лесами деревушку Парщаха. Всего в пяти километрах отсюда, по шоссейной магистрали Москва – Брест на восток двигались гитлеровские войска, монотонно ревели моторы танков с крестами на башнях и тяжелых грузовиков в грязно-зеленых разводах камуфляжа. Враг был рядом.

Посмотреть на партизан вышла вся Парщаха. Деды, старухи, босоногие ребятишки, веселой гурьбой бежавшие впереди колонны, домовитые матери с детишками на руках и, конечно, девчата, молодые, задорные, с улыбками разглядывающие хлопцев. Теплые приветствия, приглашения зайти в хату раздавались со всех сторон.

Проходя мимо одного из домов, мы с Евгением Качановым обратили внимание на статную молодую женщину, стоявшую возле невысокой изгороди. Две совсем еще маленькие девчушки, крепко ухватившись за мамину юбку, с живым интересом изучали нас, а третья, немного постарше и посмелей, даже вышла на дорогу:

– Здравствуйте, дяди партизаны!

– Ух ты, какая бедовая, – улыбнулся Качанов. – Как же тебя зовут?

– Валя.

– А сестричек?

– Надя и Лиза, – ответила Валя.

– Заходите к нам в гости! – позвала хозяйка.

– Непременно зайдем, – пообещали мы. – Но только не сегодня – очень торопимся!

И действительно, в Парщахе нас ожидало несколько важных встреч, назначенных заранее, и лишним временем мы не располагали. Поэтому, еще раз поблагодарив за гостеприимство хозяйку, которая назвалась Тиной Слезиной, и «погрозившись» обязательно наведаться на бульбу, мы отправились дальше.

Прошло несколько дней, прежде чем вновь мы оказались в этой тихой деревушке. И снова нас окружили добрые, радушные люди, на помощь и поддержку которых, как мы уже успели понять, всегда можно было рассчитывать.

Поздоровавшись с нами как со старыми и добрыми знакомыми, хозяйка пригласила в дом. На столе появился дымящийся чугунок с горячей бульбой, без которой, пожалуй, не мыслит жизни своей ни один белорус, и запотевший, прямо из погреба, кувшин молока.

Постепенно, слово за слово, мы разговорились. Хозяйка поделилась последними новостями из жизни окрестных деревень, подробно описала обстановку в них. Через полчаса, когда мы уже собирались уходить, она поинтересовалась к слову: почему с недавнего времени в деревнях перестали появляться сводки Информбюро, которыми до этого их регулярно снабжали наши партизаны?

Вопрос был вполне закономерным. Переглянувшись с командиром, мы честно признались, что аккумулятор нашего старенького отрядного приемника безнадежно сел, и, пока нам не удастся раздобыть новый, партизаны и, конечно, местное население будут, к сожалению, лишены возможности слушать голос родной Москвы, узнавать последние новости с фронтов.

Немного подумав, Тина, к нашему великому удивлению, сказала:

– А я ведь, пожалуй, могла бы вам помочь…

Эти слова были восприняты нами в первый момент как шутка. Но женщина была настроена абсолютно серьезно, и мы, видя это, естественно, заинтересовались предложением.

– У вас что же, есть аккумулятор? – спросил Качанов.

– Пока нет, но, думаю, вскоре появится.

И Слезина обстоятельно изложила свой, только что созревший у нее, как нам показалось, довольно рискованный план поездки в Осиповичи. Там, по словам Тины, у нее были надежные друзья. Они-то и могли помочь достать новое питание к нашему отрядному приемнику.

Затея была заманчивой. Однако Евгению Качанову и мне было хорошо известно, как досконально и тщательно контролируются органами СД и местной комендатуры Осиповичи, крупный железнодорожный узел, через который непрерывным потоком следуют на восток тяжело груженные воинские эшелоны, боевая техника. Охота за городскими подпольщиками и партизанскими связными была в ту пору в самом разгаре.

После долгих колебаний мы решили все-таки отказаться от предложения Тины: слишком велик был риск. Посылать многодетную мать, муж которой находился на фронте, в опасную, грозящую гибелью поездку мы не имели никакого права.

Но у женщины и на это нашлись свои аргументы.

– Вы думаете, что я еду в Осиповичи впервые? – широко улыбнулась Тина, выслушав наши доводы. – Что вы! Только за последний месяц я была там три раза. Вот взгляните…

И она, достав из буфета небольшую жестяную баночку, поставила ее на стол перед Качановым. Крупные беловато-серые кристаллы заполняли ее почти доверху. Соль! Даже хлеб, пожалуй, не ценился в тяжелую военную годину среди жителей оккупированных городов и деревень Белоруссии так высоко, как обыкновенная соль. Люди тщательно берегли и крайне экономно расходовали каждую ее крупицу.

Доставать соль было чрезвычайно трудно. Захваченные после отступления Красной Армии продовольственные склады оказались в полном распоряжении врага, снабжение населения многими продуктами, и в первую очередь солью, практически прекратилось. Это вынуждало людей на кабальных условиях выменивать ее у предприимчивых солдат и офицеров гитлеровских войск за мясо, масло, яйца, молоко и сало. Нередко односельчане в складчину собирали продукты и посылали кого-то одного из деревни, кому больше доверяли и кто умел по возможности договориться, в гарнизоны – на обмен. Уходила поутру телега с полными до краев корзинами с едой, а возвращалась к вечеру с несколькими небольшими кульками соли.

Тина рассказала о том, что, начиная с этой зимы, ей приходилось несколько раз ездить в Осиповичи за солью, выменивая ее у гитлеровских офицеров, служивших на железнодорожной станции, в жандармерии и в комендатуре. Но гораздо более важным было другое. По ее словам, с некоторыми из офицеров-коммерсантов у Тины даже установились настолько прочные «деловые» отношения, что они давали ей повод с относительной, конечно, безопасностью в любое время появляться в городе. А частые поездки в Осиповичи и «влиятельные знакомства», о которых в Парщахе знали, делали Тину и в гарнизоне человеком, который пользовался у гитлеровцев доверием.

Внимательно слушая женщину, мы прекрасно понимали, насколько удачным было ее «прикрытие» в Осиповичах и каким полезным могло оно стать для нашего отряда именно теперь, когда командование особенно остро нуждалось в разведданных из этого наиболее крупного в окрестностях вражеского гарнизона. Вот почему, еще раз все тщательно взвесив, мы с командиром дали согласие на поездку Тины в Осиповичи.

Возвращения Слезиной мы ждали с нетерпением и тревогой. «Неужели ее усилия окажутся напрасными?» – думал каждый из нас, понимая, насколько сложно достать в это время аккумулятор для радиоприемника, за одно хранение которого по приказам оккупационных властей грозил расстрел на месте. Еще труднее и опаснее было вывезти его за пределы города, преодолевая на пути многочисленные проверки и допросы.

Но Тина вернулась. Заметно осунувшаяся. Под толстым слоем сена на телеге лежал хоть и не новый, но недавно залитый свежим электролитом и подзаряженный аккумулятор.

И партизанский приемник вновь ожил. Окрестные сельчане по-прежнему стали регулярно получать очередные сводки Совинформбюро. А в нашем отряде имени Ворошилова появилась еще одна разведчица – Тина Слезина. Она привезла не только аккумулятор. Тина передала командованию немало интересующих партизан сведений о передвижении воинских эшелонов через Осиповичский железнодорожный узел, а также о силах и вооружении городского гарнизона. Информация оказалась довольно важной, вполне подробной и достоверной. Вскоре сведения, добытые Слезиной, были переданы армейской разведке.

За первой поездкой в город последовала вторая, затем третья. Инициатором новых и всегда очень смелых планов и идей выступала сама Тина. Все действия, связанные с разведкой в осиповичском гарнизоне, когда она предлагала их план штабу отряда, были тщательно, до мелочей продуманы и взвешены. Но, увы, стать менее опасными от этого они, конечно, не могли.

Используя свое на редкость удачное «соляное» прикрытие и широкий круг деловых знакомств в Осиповичах, и прежде всего среди офицерского состава, разведчица все чаще и чаще появлялась там. Солдатня в гарнизоне, разузнав, с кем именно ведет свои торговые операции эта молодая и бойкая деревенская женщина, беспрепятственно пропускала ее в город, лишь иногда требуя документы.

Через некоторое время и многие из жандармов уже знали нашу разведчицу по имени и еще издали, завидев ее на медленно подъезжающей телеге, заранее открывали шлагбаум. Особенно «теплые» отношения сложились у Тины с гитлеровцами на южном посту при въезде в город. Каждый раз, проезжая там, она не забывала одарить их десятком свежих яиц и кувшином кислого молока. Большего просить, а тем более требовать от нее, видимо, побаивались, особенно после того, как один из офицеров повадился время от времени провожать Тину до пропускного пункта на окраине города и вежливо козырял при расставании. Знал бы он, что под плотными охапками лежалого сена, в двойном настиле досок на дне телеги, рядом с которой он неторопливо прогуливался, были порой укрыты пачки листовок, зовущих народ на борьбу против фашизма, а чуть позже – и патроны, оружие!

Но никто, кроме очень ограниченного круга людей, об этом не имел ни малейшего представления. Целью ее ставших регулярными поездок в Осиповичи продолжала оставаться для всех в Парщахе, да и в окрестных селах, соль. С просьбами помочь достать им немного соли к нашей разведчице нередко стали обращаться и жители ближних деревень. Отказа не получал никто. Ведь это делало прикрытие Тины еще более авторитетным.

В начале июня 1942 года в результате решительной и смелой операции, проведенной партизанским отрядом имени Ворошилова вместе с отрядами Александра Шашуры и Алексея Кудашева, подверглись внезапной атаке и были разгромлены одновременно два крупных и хорошо укрепленных сельских гарнизона врага – в деревнях Межное и Максимовские Хутора. Небольшая лесная зона, лежащая между Бобруйском. Осиповичами и райцентром Старые Дороги, на долгое время целиком и полностью оказалась партизанской: разбитые гарнизоны были последним оплотом оккупантов здесь.

Радости партизан не было предела. Все прекрасно понимали, насколько важен и серьезен этот успех: на территории, временно захваченной врагом, появился еще один, пусть совсем маленький, но наш, советский район, до конца очищенный от фашистской нечисти. И в этом была немалая заслуга Тины Слезиной: за несколько дней до операции она по заданию командования нашего отряда блестяще провела разведку в гитлеровских гарнизонах. Ей было достаточно лишь однажды побывать там, чтобы во всех подробностях досконально установить расположение огневых точек врага, систему оборонительных сооружений, караулов, застав. Конечно, Тину в любой момент могли схватить гитлеровцы. Она знала об этом, но действовала всегда спокойно, хладнокровно, расчетливо.

Однажды, вернувшись, как и обычно, из города, Тина неторопливо, с таинственным видом достала из телеги весь облепленный сеном, но новенький и совершенно исправный радиоприемник.

– Подарок вам от молодежи города, – пояснила она, скромно отходя в сторону.

Мы просто поражались мужеству и выдержке этой простой женщины. Ведь почти на каждой улице оккупированного врагом города, из которого она только что вернулась, были снова, в который раз, вывешены многочисленные приказы с категорическим, ультимативным требованием немедленно сдать все имеющиеся у населения радиоприемники!

– Вообще-то я не трусиха, – призналась чуть позже Тина. – Но на этот раз нервы едва не сдали. Еду по городу… Жара, пыль, дышать нечем. И куда ни посмотришь – всюду серо от солдатских мундиров. Кажется, будто все взгляды направлены прямо на тебя. И вот впереди – патруль. Два здоровенных фашиста: «Хальт, партизан!..» Сердце у меня так и оборвалось. «Ну все, – думаю, – приехала!» А потом, когда глянула я им в глаза, до того сонными и равнодушными они мне показались, просто ужас! «Что-то здесь не так, – соображаю. – Знали бы, что я партизанка, по-другому бы смотрели!» Улыбнулась я им через силу и вежливо так отвечаю: «Найн, пан, никс партизан!» И паспорт свой подаю. Почитали они, полистали, на телегу кивают: что, мол, везешь? А один даже сено начал ворошить. Показываю им кульки с солью, а сама думаю: «Только бы под рогожу не полезли – тогда уж ничего не спасет!» Начали они кульки щупать, а я с детьми мысленно прощаюсь… Но рогожу почему-то поднимать не стали, лень, видно, было. Ни слова не говоря, пошли дальше…

После этого случая командование решило категорически запретить ей вывозить из Осиповичей что-либо, кроме разведывательных данных. И соли, конечно. Это во-первых. А во-вторых, чтобы сократить до минимума степень риска, которому каждый раз подвергалась разведчица, мы попросили ее в дальнейшем поддерживать связь лишь с какой-то одной связной в Осиповичах. Это в какой-то степени уменьшало опасность провала хотя бы временно.

Однако Тина запротестовала.

– Вы не имеете никакого права жалеть меня, – горячилась она. – В жалости я никогда не нуждалась и нуждаться не буду. А вот в силы мои верьте, обязательно верьте! Городские подпольщики-комсомольцы с риском для жизни собрали для вас оружие, патроны, гранаты. И все это нужно вывезти. И уж тут, хотите или нет, без моей помощи вам не обойтись! Чтоб вывозить оружие ночью – даже и думать нечего. Остается одно – переправлять днем. А с этим, сами понимаете, пока никто вернее меня не справится! И знаю я, на что иду.

Что мы могли на это ответить? Отдавать все свои силы и даже жизнь, если потребуется, справедливой борьбе с врагом – это было, бесспорно, ее неотъемлемое право. Нам оставалось лишь убедительно и настойчиво просить Тину беречь, насколько это возможно, себя и тщательно продумывать, взвешивать каждый свой шаг, ни на минуту не забывая об осторожности.

Но предусмотреть абсолютно все было, конечно, невозможно. И я не могу не вспомнить сейчас короткий эпизод из боевой судьбы Тины, когда лишь счастливая случайность спасла ее от неминуемой, казалось бы, гибели.

В Осиповичи Тина попала уже под вечер. Пачка листовок и сводок Совинформбюро была на этот раз не очень большой, и, спрятав ее под кофту, а повозку с лошадью оставив у друзей, она не спеша отправилась на квартиру связного-подпольщика.

Проходя по глухой окраинной улочке, женщина посторонилась, уступая дорогу двум основательно подвыпившим и нетвердо державшимся на ногах солдатам. Однако те, мутными глазами оглядев ее стройную фигуру, совершенно неожиданно преградили ей путь.

Некоторое время они в упор разглядывали Тину, обмениваясь какими-то замечаниями, а потом один из них, неторопливо, по-хозяйски, протянув руку, сорвал с нее грубый, деревенской вязки платок, надвинутый низко на лоб, почти до самых бровей.

Должен заметить, что Тина была на редкость хороша собой. Высокая, стройная блондинка, с густыми, чуть вьющимися волосами, она не могла не привлекать к себе внимание. На лице ее с удивительно правильными чертами особенно выделялись глаза – умные, живые и очень добрые.

Но все, чем так щедро одарила ее природа, с приходом на родную землю врага надо было тщательно прятать. И молодой, красивой женщине пришлось надеть черное, поношенное платье, закутать лицо платком, оберегаясь от липких, омерзительных своей вседозволенностью взглядов оккупантов. Но иногда случалось, что и это не помогало.

Платок упал к ногам партизанки, и гитлеровец, обменявшись восхищенным взглядом со своим приятелем, грубо и больно схватив женщину за руку, потащил ее во двор ближнего дома.

Положение было совершенно безнадежным. И разведчица, оглядываясь в отчаянии по сторонам, хорошо понимала, что помощи ей ждать неоткуда. Улица по-прежнему оставалась пустынной, и только в окне одного из домов мелькнуло чье-то испуганное лицо. Мелькнуло и тотчас же исчезло.

Дело принимало дурной оборот: листовки и сводки Совинформбюро в любой момент могли посыпаться на землю, к ногам озверевшей солдатни. И тогда – конец! Поняв, что терять уже нечего и что вот-вот она будет раскрыта, Тина, изловчившись, с силой укусила запястье гитлеровца, который по-прежнему упрямо и грубо тащил ее во двор.

– А, русиш швайн! – морщась от боли, вскрикнул фашист, невольно отпуская женщину и стряхивая с руки выступившую кровь.

Широко размахнувшись, со всей силы женщина ударила по лицу второго солдата и, резко отскочив к стене дома, схватила лежащую там лопату, готовая защищаться.

Разъяренные внезапным отпором, гитлеровцы снова бросились к Тине. Но в тот же момент отрывистый, гортанный окрик, неожиданно раздавшийся сзади, заставил их застыть на месте. Два офицера, лениво похлопывая стеками по голенищам сапог, холодными и внимательными взглядами наблюдали за происходящим. И в одном из них, пораженная и не до конца еще поверившая в спасение, Тина узнала своего постоянного «коммерческого партнера». Ободряюще кивнув ей, офицер бросил суровый взгляд на опешивших солдат и небрежным жестом подозвал их к себе.

Спасена!

Рассказывая нам об этом происшествии, Тина явно бодрилась, пытаясь убедить нас в том, что придавать ему особого значения не стоит: чего, мол, не бывает! Но по ее глазам, напряженным и совсем не веселым, Евгений Качанов и я поняли, насколько сильно потряс ее этот случай и что прийти в себя после него она до сих пор еще не смогла.

Однако и на этот раз состоявшийся между нами серьезный разговор ни к чему не привел. Разведчица наотрез отказалась ограничиться лишь сбором разведывательной информации. Как и прежде, каждую неделю продолжала она вывозить из Осиповичей оружие, боеприпасы, медикаменты. Лишь в одну из своих поездок отважной женщине удалось среди бела дня доставить из города в отряд два ручных пулемета, пять винтовок и две тысячи патронов!

Но риск, несмотря на идеальное, казалось, прикрытие и на все необходимые меры предосторожности, оставался все-таки безмерно большим. И то страшное, что подстерегало Тину Слезину на каждом ее шагу, что могло произойти в любую минуту и чего все мы так боялись, случилось…

Июльским вечером при выезде из Осиповичей нашу отважную разведчицу совершенно неожиданно схватили гитлеровцы.

Здесь стоит на некоторое время прервать рассказ о бесстрашной Тине и о том, что именно произошло в тот роковой день на разбитой проселочной дороге в полукилометре от контрольного поста на южном выезде из Осиповичей, сделав небольшое отступление. Сюда вплелась судьба еще одной девушки, семнадцатилетней комсомолки Анны Коваль. Ее тоже арестовали вместе с Тиной. Именно Аня Коваль и оказалась одной из первых девушек-подпольщиц, с кем нашей Тине удалось установить непосредственную связь в Осиповичах и в ком она нашла надежную и неутомимую помощницу.

…Когда началась война и гитлеровские войска оккупировали город, Аня, окончившая к этому времени 9-й класс 33-й железнодорожной школы, вместе с братом, комсомольцем Иваном, немедленно включилась в работу одной из антифашистских подпольных групп.

Через некоторое время ей удалось вступить в контакт с партизанами отряда Алексея Кудашева. И с этого момента она становится их постоянной связной и разведчицей. Почти каждую неделю девушка, рискуя жизнью, в обход вражеских постов пробиралась из города к своим боевым друзьям. Информация, которую доставляла она партизанам, всегда была достоверной и исключительно точной.

Несколько позже, когда штаб принял решение о пополнении рядов отряда за счет осиповичской молодежи, именно Аня Коваль взялась провести и провела первую группу из города. Партизанами тогда стали ее брат Иван, Жора Цыганков, Саша Колос и многие другие юноши.

Так же, как и Тина Слезина, Аня доставляла в отряд оружие, боеприпасы, медикаменты. Обратно, в Осиповичи, переправлялись сводки Совинформбюро, листовки, прокламации.

К этому времени двух молодых патриоток, несмотря на разницу в возрасте, уже очень многое связывало и роднило. И прежде всего общей была их горячая ненависть к фашизму, к гитлеровским оккупантам, беззаветное желание видеть свою Родину, свой край свободными, избавленными от вражеских угнетателей.

И этому делу, этой борьбе они, не колеблясь, отдают все свои силы.

Я вспоминаю свою первую встречу с Аней Коваль летом сорок второго, в осиповичских лесах. Командир отряда Алексей Кудашев подвел тогда ко мне совсем еще молоденькую, лет шестнадцати на вид, очень обаятельную и застенчивую девчушку.

– А это наша Аня. Только что из Осиповичей.

Оказалось, что на стоянку отряда эта девушка пришла глубокой ночью, с немалым трудом обойдя вражеские посты вокруг города, а затем, не зная точно, где располагался лагерь, несколько часов проплутав одна в лесных чащобах.

– Очень страшно было? – не удержался я от вопроса, с удивлением разглядывая тоненькую и еще по-детски угловатую фигурку Ани.

– Конечно. Особенно когда поняла, что заблудилась, – просто ответила девушка. – В какую сторону идти – не знаю. Кругом черно, лес сплошной стеной, деревья шумят, и за каждым кустом какие-то тени мерещатся. Лишь под самое утро, когда уже светать стало, на партизанский пост набрела.

Аня подробно рассказала нам о городских новостях, описала свои наблюдения за движением поездов и работой осиповичского железнодорожного узла, поделилась тем, что удалось узнать о недавно начавшихся восстановительных работах на ближайших торфозаводах. Все эти сведения оказались очень полезными и важными для нас.

В конце июля сорок второго года молодым подпольщикам Осиповичей удалось раздобыть, а затем и спрятать на одной из конспиративных квартир станковый пулемет «максим», гранаты и совершенно исправный радиоприемник. Тина Слезина и Аня Коваль решили, как и обычно, переправить все это партизанам. Приемник и гранаты предназначались для отряда Алексея Кудашева, а станковый пулемет должен был поступить к нам, в новый молодежный отряд имени Ворошилова.

И то и другое Тина и Аня договорились вывезти из города одновременно, за один рейс. Хорошо зная, насколько важен для партизан этот груз, они решили не сообщать командованию отрядов о своей будущей поездке. И об этом замысле, на редкость смелом и чрезвычайно рискованном, таким образом, никому не было известно.

На первых порах все складывалось удачно. Обменные операции Тина успешно завершила, и уже под вечер, когда опасный груз был незаметно уложен в ее повозку и тщательно замаскирован там, женщины неторопливо тронулись в обратный путь.

Вот и контрольный пост на южной окраине города. Знакомый фельдфебель, не обращая внимания на протянутые документы, лениво машет рукой: проезжайте! На лице его, разомлевшем от дневной жары, которая лишь недавно начала спадать, написано полное равнодушие. Он-то хорошо знает, что именно везут в своей телеге эти женщины и что останавливать их сейчас не имеет никакого смысла: ничем, кроме соли, не поживишься!

Когда шлагбаум остается позади, разведчицы облегченно вздыхают: пронесло! Знакомства – знакомствами, а кто может поручиться, что гитлеровцам просто так, скуки ради, не придет в голову поворошить сено в повозке?

Лошадь неторопливо трусит по проселку, с каждым шагом унося партизанок все дальше от вражеского поста.

И вдруг Тина, уже окончательно поверившая в счастливый исход дела, тихо охает и машинально подбирает вожжи. Впереди, не более чем в полукилометре, навстречу им нестройными рядами движется большая колонна гитлеровских войск.

Разведчицы молча переглянулись: подобных встреч у них еще не бывало!

Минут через десять партизанки, уже понявшие, что бежать некуда, оказываются в плотном окружении фашистов. Последовала тщательная проверка документов, а затем, после команды одного из офицеров, и обыск. На дорогу полетели, устилая землю вокруг, большие охапки сена. На дне телеги уже была видна грубая холстина нескольких туго завязанных мешков. Взгляды солдат, стоящих поблизости, устремляются туда. Когда же после некоторой возни гитлеровцы извлекли из мешков сначала радиоприемник, гранаты, а затем и ствол станкового пулемета, разведчицы, поняв, что надежды отговориться нет, бросаются в разные стороны. Их догнали солдаты. Через несколько минут, крепко связанных и избитых, вместе с оружием и радиоприемником повезли назад, в Осиповичи.

На следующий день о случившемся стало известно в партизанских отрядах. Было решено немедленно действовать.

Но перед нами не мог не возникнуть вопрос: есть ли реальная возможность спасти, освободить молодых патриоток? И если есть, то как именно это сделать? Мы прекрасно понимали, что силы партизанских отрядов, даже объединенные, для открытой боевой операции в городе были слишком малы, а точнее, просто ничтожны перед лицом мощного, хорошо оснащенного, имеющего тяжелое вооружение гарнизона врага. К тому же в Осиповичах постоянно находились регулярные армейские части, отведенные после боев на отдых либо перебрасываемые с одного участка фронта на другой.

Ситуация в самом городе тоже была неясной. Мы не знали, где именно содержатся арестованные разведчицы, где и в какое время проводятся допросы, как организована охрана и кто ее несет. Без этой информации, доставить которую могла лишь разведка, все наши планы освобождения Тины и Ани были бы нереальны. А мы могли действовать только наверняка.

Провести разведку в Осиповичах вызвались два местных жителя из Старого Села. В тот же день, получив документы, быстро собравшись, они выехали в город «на рынок».

Документы, к счастью, оказались надежными: проверка на контрольно-пропускном пункте при въезде в Осиповичи прошла удачно.

Оставив повозку на рынке, они не спеша, стараясь не привлекать к себе внимание, отправились к интересующим их местам. В первую очередь это были комендатура, СД, городская полиция.

Затем один из них попытался установить связь с врачом городской ветеринарной лечебницы, который мог помочь навести некоторые справки относительно арестованных. Его услугами мы нередко пользовались, до сих пор он не вызывал у нас никаких подозрений. Но разговор в ветлечебнице, едва начавшись, совершенно неожиданно прервался. Врача срочно потребовали по делам, и он тотчас же ушел. А несколько минут спустя оставшийся в его кабинете выглянул в окно и не поверил своим глазам: здание ветлечебницы окружали жандармы.

Положение становилось практически безнадежным. Ясно было, что его кто-то предал. Но кто? Этого он не знал. А если бы и знал, то это было бы неважно, если бы имя предателя не стало известно в отряде. Но, судя по всему, там не узнают.

Во дворе раздавались отрывистые команды: гитлеровцы готовились ворваться в здание. Наш разведчик, торопливо сняв с предохранителей оба пистолета, которые он взял с собой, твердо решил отбиваться до последнего патрона. Другого выхода не было.

Резко распахнув наружную дверь, наш разведчик выскочил во двор и тотчас же лицом к лицу столкнулся с фашистами. Их было много, слишком много. Не прорваться! Почти в упор начал стрелять. Четверо упали сразу, не успев даже поднять автоматы, но на него полезли еще и еще. Кольцо сжималось. Немцы огня не открывали: он нужен был им живым, только живым!

Гитлеровцы подступали все ближе и ближе. Когда обоймы пистолетов опустели, разведчик выхватил из-за пояса единственную гранату, выдернул чеку и, сосчитав до трех, шагнул навстречу фашистам. От глухого взрыва вздрогнула земля…

После гибели нашего разведчика ситуация значительно осложнилась. Шансов на спасение Тины Слезиной и Анны Коваль практически не оставалось. Гитлеровцы были настороже, и мы не могли, не имели никакого права, не зная досконально обстановки в городе, что-либо предпринимать.

Тина и Аня мужественно выдержали мучительные пытки. Об этом мы судим по тому, что ни один знакомый им подпольщик не был арестован, ни на одну из стоянок не пришли гитлеровцы.

Погибая в жестоких муках с великим сознанием правоты своего дела, люди, крепкие духом, побеждают смерть. И остаются в сердцах живых живыми. Именно так погибли Тина Слезина и комсомолка Аня Коваль.

Их не стало, но на смену им приходили новые бойцы.

На тихой лесной дороге между деревнями Мосты и Парщаха ютился единственный в этих местах крохотный хуторок. Сюда нередко наведывались отряды гитлеровцев, карательные и полицейские группы. Но не менее частыми гостями хуторян, дружной и работящей семьи Жлобичей, были и партизаны, делающие здесь свои кратковременные остановки. К великому счастью хозяев хуторка, дороги тех и других ни разу не пересеклись.

На первый взгляд могло показаться, что маленький хутор, затерявшийся в густых осиповичских лесах, живет тихой и совершенно мирной жизнью, погруженный в свои дела и заботы. Однако спокойствие это на самом деле было обманчивым. Вся семья Жлобичей, от мала до велика, оказывала серьезную и порой неоценимую помощь многим партизанским отрядам.

Наиболее значительной и весомой поддержкой мы были обязаны Полине Жлобич, родной сестре трагически погибшей Тины Слезиной. Еще при ее жизни Поля стала нашей активной разведчицей на южном, противоположном Осиповичам направлении. Основным объектом ее разведывательной деятельности являлся вражеский гарнизон в большой деревне Симоновичи, которая раскинулась вдоль шоссейной магистрали Брест – Бобруйск.

Гитлеровский гарнизон в Симоновичах, хорошо укрепившийся в массивном кирпичном здании почты, контролировал большой участок дороги, по которой на восток, в сопровождении танков, густым потоком двигались колонны вражеских войск, техники и всевозможные военные грузы. Гарнизон являлся узловым, опорным пунктом фашистов в борьбе против партизанских групп и отрядов, и в частности против нашего отряда.