Текст книги "Партизанки"

Автор книги: Владимир Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

– Прощайте, родные!

– Ну зачем же так? – улыбнулся Ковалевский. – До свидания. Будем ждать от тебя вестей.

И крепко обнявшись на прощание, они разошлись: Николай и Ольга – по домам, Анна – в сторону леса.

…Морозным январским днем группа партизан во главе с Владимиром Катковым, выполняя задание командования отряда, вошла в осиповичские леса. Через связного Никифора Кудельку разведчики намеревались выяснить обстановку во вражеских гарнизонах в Заволочицах и Симоновичах. Каково же было удивление Каткова и его бойцов, когда в крохотной землянке Никифора, скрытой в лесу недалеко от деревни Толстый Лес, совершенно неожиданно для себя встретили Анну Проходскую. Она жила здесь уже несколько дней! Куделька не мог выйти на связь с партизанами сам, поэтому в отряде об уходе Анны из Заволочиц ничего не было известно.

– Откуда ты здесь? – обрадовался Володя.

– Откуда же мне быть? – усмехнулась Анна. – Из дому, конечно. – И уже серьезно добавила: – Пришлось срочно уходить, в гарнизоне о чем-то пронюхали.

И она рассказала друзьям о событиях последних дней. О происшедшем в деревне и о вынужденном поспешном уходе оттуда, о том, как, войдя в зимний лес, долго не могла решить, куда идти. Ночь. Мороз. Вокруг – зловещее безмолвие. Не робкого десятка она была, и все же… Если бы знать, по крайней мере, в какую сторону путь держать: то ли в южные от Бобруйска леса, то ли под Осиповичи?

В конце концов она решила искать Никифора Кудельку, хоть и не видела, где может быть скрыта его потайная землянка. Знала лишь, что надо искать где-то в лесу, неподалеку от родной деревни Никифора. Решила идти туда. Дорогу на Толстый Лес она знала хорошо, но в морозных, заснеженных чащобах окрест деревушки проплутала несколько дней, промерзла вконец. Все это время не сомкнула глаз: надо было двигаться, чтобы не окоченеть.

– И вот нашла! – восхищенно отозвался Куделька. – Есть в тебе, Анна, видно, охотничий нюх!

– Какой там нюх? – пожала плечами Анна. – Просто повезло.

Помолчали. Володя заметил:

– Ну ладно. Теперь-то все в порядке.

– Все ли?

Вопрос Анны прозвучал горько, в глазах ее застыла невысказанная горечь: как там дети и мать? Володя понял это. Понял и промолчал: утешать ее было нечем.

В тот же день Анна вместе с группой Каткова вышла в расположение нашего отряда.

Они благополучно пересекли шоссе, обошли стороной два гитлеровских гарнизона. Позади – несколько деревень и около сорока километров нелегкого пути по снежной целине, по лесному бездорожью.

К утру следующего дня разведчики оказались вблизи деревни Старое Село. Недобрая слава ходила среди партизан об этих местах: нередко здесь появлялись крупные отряды гитлеровцев, устраивались засады. Хорошо бы миновать эту деревню ночью, да ждать-то еще столько до темноты! А все устали, проголодались и насквозь промерзли. Решили установить длительное наблюдение и, если в течение часа не будет замечено ничего подозрительного, войти в деревню. Людям не терпелось обогреться в теплой хате, поесть горячей пищи. Единственный бинокль переходил из рук в руки.

Наконец час миновал. Ничего настораживающего, говорящего о возможной грозящей опасности, за это время не заметили.

– Судя по всему, немцев нет, – уверенно заключил Владимир Катков. Еще раз внимательно, дом за домом, оглядев в бинокль деревню, он твердо скомандовал: – Пошли!

Вначале осторожно, а затем все уверенней партизаны пошли к деревне. Уютно, совсем по-домашнему вились в морозном воздухе дымки из печных труб. Вот и первые дворы.

И вдруг неожиданно и громко, заглушая скрип снега под ногами, отчаянный и резкий выкрик Михаила Крышка:

– Ложись! Немцы!

Одновременно ударила автоматная очередь: Михаил, первый заметив гитлеровцев, мгновенно открыл по ним огонь.

Партизаны залегли. Застучали их винтовки, заговорили автоматы. Однако немцы не отвечали. Их было больше ста, и вражеский замысел вскоре стал понятен. Начав обход с двух сторон, гитлеровцы решили зажать партизан в клещи. Силы были слишком неравными: на одного разведчика приходилось более десятка фашистов! Отходить назад можно было лишь по открытому и ровному полю.

«Надо спасти хотя бы Анну», – мелькнула у Каткова горячая мысль. Время от времени посылая короткие очереди, он подполз к Проходской:

– Вот что, Анна. Давай сейчас же к ближайшему дому… И никаких «но»! Это приказ. Выполняй немедленно! Мы начнем отход и постараемся отвлечь внимание немцев.

Партизаны, прикрывая друг друга очередями, стали медленно отползать в поле. И тут же цепи гитлеровцев после команды «Фойер!» открыли по партизанам огонь. Фашисты, конечно, знали, что сдаваться в плен они не станут.

Аня же метнулась к ближайшему дому. Здесь она могла найти убежище, уйти, казалось, от верной гибели.

А в поле между тем продолжался неравный бой. Партизаны дрались до последнего. Автоматные очереди сливались в единый рокот, ухали взрывы гранат, свистели пули. Глубокий лежалый снег мешал разведчикам двигаться, отнимал у них последние силы. Но в то же время глубокая снежная целина и надежно укрывала их от прицельного и губительного огня. Двое молодых и неопытных бойцов не выдержали, поднялись во весь рост и бросились к лесу. Один из них почти тотчас же был сражен наповал пулеметной очередью, другой серьезно ранен.

Больше часа длилась схватка: подняться для преследования немцы тоже не могли. Партизанские пулемет и автоматы каждый раз вновь и вновь заставляли их залечь в снег. Однако это не облегчало положение и разведчиков: их диски, обоймы и подсумки с гранатами пустели.

– Беречь патроны! – передал по цепи Владимир Катков, торопливо перезаряжая свой автомат.

Вот наконец и опушка леса. Дальше немцы не сунутся – это знает каждый. Перевязав раненого, партизаны стали углубляться в чащу, еще не веря, что смертельная опасность, едва не окончившаяся гибелью всей группы, – позади. С ними нет лишь двоих: убитого в поле бойца и Анны Проходской.

Хозяина дома, куда Анна вбежала и где попыталась скрыться, гитлеровцы прямо у крыльца расстреляли.

Подогнав двое саней, фашисты бросили в одни из них избитую в кровь Анну. Рядом с ней с карабином на изготовку уселся конвоир. Рослый мрачный детина ни на минуту не сводил с Анны настороженного злобного взгляда.

Вереница саней медленно вытянулась из деревни. До Глуска, куда направлялась колонна, более двух десятков километров, и у Анны, хорошо знакомой с этими местами, начинает созревать план побега.

Обоз, неторопливо ползущий по дороге, постепенно растягивается. Незаметно оглядываясь время от времени назад, Проходская замечает, что многие из солдат после изрядной порции хмельного начинают дремать. «Пора!» – решила она.

Улучив момент, Анна неожиданно резким движением вырвала винтовку у конвоира и что есть силы ударила его прикладом по голове. Без единого звука тот повалился на прелую солому.

До ближайших саней сзади – метров тридцать, не меньше. Момент удачный. И Анна рывком бросилась с дороги к лесу. На пути ее дрожащий под порывами ветра голый кустарник. Будь теперь лето, он бы, конечно, надежно укрыл беглянку. Но теперь надежды на это мало: вплоть до самого леса редкие заросли просматриваются насквозь.

Сзади, со стороны дороги, послышались выкрики, загремели автоматные очереди. Пули со звоном проходят выше: фашисты, хорошо понимая, что их жертве не уйти никуда, пока бьют для острастки. Вдогонку женщине разноголосо несется:

– Хальт, партизан, хальт!

Силы быстро покидают Анну. Каждый шаг в глубоком, едва ли не по пояс, снегу дается ей с огромным трудом. Задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем, она бежит все медленней и медленней. Споткнувшись, несколько раз падает, через силу поднимается и вновь бежит. А погоня все ближе и ближе, с каждой секундой хриплые возгласы преследователей доносятся все отчетливей. Не уйти!

Развязка наступает вскоре. Почти у самого леса, когда до первых деревьев оставалось не больше ста метров, гитлеровцы настигли совершенно обессилевшую и измученную женщину. После страшного избиения фашисты снова бросили ее, теперь уже связанную ремнями, на розвальни и час спустя доставили в Глуск.

На восьмой день, так ничего и не добившись на допросах, палачи вынесли ей смертный приговор. Он подлежал исполнению немедленно, в течение часа. Спасти патриотку уже ничто не могло.

За какое-то мгновение до смерти, уже стоя с накинутой на шею петлей, Анна, собрав остаток сил, крикнула в толпу горожан, согнанных гитлеровцами на ее казнь:

– Да здравствует Родина! Бейте фашистов! Прощайте, родные мои…

Притихшая толпа ответила рыданиями…

Фашисты для устрашения жителей несколько дней не снимали тело казненной патриотки. Для устрашения. Они просчитались, потому что горожане видели и в мертвой Анне Проходской, нашей Аннушке, пример беззаветной веры в нашу победу и неиссякаемого мужества. Они долго еще слышали ее призыв к справедливой и священной борьбе. На груди ее белела небольшая табличка «Партизанка».

Трагическая гибель Анны, казненной фашистами в Глуске, недолго оставалась неотомщенной. В одну из февральских ночей 1943-го два партизанских отряда – наш и Устина Шваякова – вышли на засаду к деревне Старое Село. По сведениям разведки, днем здесь должны были появиться гитлеровцы из Глуска. И они появились.

Окружив деревню плотным кольцом, партизанские роты по условному сигналу перешли в решительную атаку и быстро сломили сопротивление оккупантов. Карательный отряд глусского гарнизона численностью около двухсот человек был наголову разбит. Свою клятву мы сдержали!

Глава пятая
В БОЯХ И ПОХОДАХ

В начале сентября 1943 года по решению Минского подпольного обкома партии наш молодежный отряд имени Ворошилова был выведен из подчинения штабу 37-й партизанской бригады. Нам предстояло войти в состав другой, 99-й бригады, которая действовала южнее районного центра Глуск, прикрывая партизанскую зону с северного направления, а также дальние подступы к острову Зыслав, где уже около года в глубоком тылу врага принимал самолеты с Большой земли крупный партизанский аэродром.

Вскоре произошли некоторые изменения в руководстве молодежного отряда. Его командиром стал Василий Каракулин, комиссаром остался Владимир Жлобич. Мне же доверили командовать 99-й партизанской бригадой. Ее комиссаром назначили Андрея Чайковского.

К этому времени в составе отрядов бригады насчитывалось уже более семидесяти женщин-партизанок. В основном это были вчерашние подпольщицы, разведчицы, связные, жены и дочери партизан, которые в силу различных причин не могли оставаться в городах и деревнях. Они уходили в отряды, чтобы продолжать борьбу с врагом, рука об руку со своими братьями, мужьями, отцами.

Из каждого белорусского селения тянулись к партизанам десятки женщин и девушек. Их не пугали ни тяготы походной жизни с ее лишениями и голодом, ни смертельные опасности, подстерегающие народных мстителей на каждом шагу.

И хотя настойчивым просьбам многих из них приходилось в то время отказывать (недоставало оружия), остановить благородный порыв советских женщин это ни в коей мере не могло. Как и все население Белоруссии, от мала до велика, становились они по зову сердца нашими верными и надежными помощниками.

Не так уж редко приходилось мне уже после войны слышать бытующее мнение о том, что роль женщины в партизанском отряде ограничивалась в большинстве случаев чисто хозяйственной, второстепенной работой. Мол, основной, главной заслугой их в те суровые годы была забота о приготовлении пищи для бойцов, уход за ранеными, стирка белья и так далее.

Нет слов, заботливым и неутомимым женским рукам мы обязаны и тем, что были по мере возможности накормлены, ухожены, что всегда, опять же насколько позволяла обстановка, был устроен быт партизан. Однако нельзя забывать, что наши женщины сплошь и рядом принимали участие в боях, в трудных, а подчас и смертельно опасных походах, в десятках и сотнях важных операций и диверсий. Они были настоящими бойцами, мужественными, стойкими, бесстрашными.

Как комиссар и командир партизанского отряда, а затем и бригады, я могу взять на себя право еще раз сказать, что женщины и девушки, как полноправные бойцы, входившие в наши подразделения, с врагом сражались наравне с мужчинами, ни в чем им не уступая. Что же касается ведения разведки во вражеских гарнизонах, дальней и ближней, а также связи с подпольем окрестных городов и деревень, то здесь на всем протяжении войны использовались почти исключительно женщины.

Вступая в ряды защитников Родины, партизанки, все до единой, перед строем своего отряда принимали торжественную присягу. Слова ее, простой и величавой, навсегда западали в сердца и души партизанок. С ними шли они в бой, с ними погибали!

Вспоминается, как отряды 37-й партизанской бригады имени Пархоменко вместе с бригадами Виктора Ливенцева и Федора Павловского готовились к разгрому крупнейшего, хорошо укрепленного гитлеровского гарнизона в деревне Протасы, южнее Бобруйска. Поротно бойцы обучались ведению боя на открытой местности. Напряженные тренировки шли день и ночь. И как все учились боевому мастерству наши девушки и женщины.

И вот наконец этот день – 25 апреля 1943 года.

Три роты отряда имени Ворошилова в составе двухсот пятидесяти человек заняли исходное положение на опушке леса. За нашими боевыми порядками – партизанская артиллерия: три орудия, минометы.

Гитлеровцы, узнав о нашем походе к Протасам, укрепились на возвышении сельского кладбища. Мы знали, что у них семь пулеметов. У нас намного больше пулеметов, но ротам предстоит преодолеть почти километр открытого пространства, чтобы войти в непосредственное соприкосновение с противником. Значит, вся надежда на то, что наши батарейцы и минометчики подавят вражеские огневые средства немного раньше, чем партизаны поднимутся в атаку.

Решили, что для начала сделает рывок вперед одна рота. Как только первая группа партизан стала короткими перебежками продвигаться к кладбищу, заговорили вражеские пулеметы – все семь. А этого только и ждали артиллеристы. Несколько орудийных залпов, серия точно «положенных» на вражеские позиции мин (жаль – боезапас мал!) – и два или три пулемета умолкли. Подавить остальные огневые точки гитлеровцев не удалось. Придется идти на довольно сильный огонь. Наши пулеметчики, прежде всего «станкачи», получили задачу: как только будет занят удобный рубеж, подавить огневые точки врага.

Стрелки часов приблизились к десяти. По условному сигналу остальные партизанские цепи одновременно поднимаются в рост и вырываются из леса. Почти тотчас же противник открывает шквальный пулеметно-автоматный огонь. Правда, дистанция еще очень велика, и он не очень эффективен. Вой и разрывы мин, треск очередей и выстрелы винтовок с обеих сторон сливаются в единый сплошной звук. Удачно «работают» наши минометчики – кажется, осекся еще один вражеский пулемет.

В партизанских цепях перебежками, время от времени залегая и ведя огонь из автоматов и винтовок, меняя на ходу обоймы и диски, продвигаются вперед, к траншеям и дзотам врага и наши отважные партизанки Тоня Семенчук, Татьяна Алябьева, Екатерина Клыга, Раиса Дементьева, Ева Воробей, Надежда Храпко, Лидия Семенович, Татьяна Шудро, Лидия Дубинчик, Софья Пархимчик, Елена Кашлачева, Вера Губанова, Александра Сергейчик и другие.

Наши пулеметчики не подкачали: вражеский огонь стал заметно ослабевать.

И вот траншеи. Ворвавшись в них, партизаны в рукопашной добивают гитлеровцев. Однако бой на этом не заканчивается. Перестрелки завязываются по всей деревне.

И только спустя три часа сопротивление оккупантов, не дождавшихся, судя по всему, подкрепления, было сломлено. В ходе дерзкой и решительной атаки, в которой Мария Мачковская и Лидия Семенович выполняли обязанности третьих номеров пулеметных расчетов, вражеский гарнизон в Протасах численностью более 600 человек был полностью разгромлен. В этом бою мужественно сражались также партизаны отрядов Виктора Ливенцева, Николая Храпко, Устина Шваякова и Матвея Сезика.

Не меньший героизм проявляли наши женщины и в развернувшейся по всей республике «рельсовой войне», во время массированных ударов по вражеским коммуникациям. На их боевом счету многие километры взорванных стальных путей, уничтоженные воинские эшелоны, мосты, долговременные огневые точки и мощные укрепления охраны. Они принимали активное участие почти во всех диверсионных операциях на «железке», которые мы проводили.

Большим уважением среди бойцов отряда Михаила Грабко пользовались две бесстрашные девушки-партизанки – Ольга Груздова и Прасковья Козырева. Веселые, неунывающие, они ни в чем не уступали бывалым, опытным партизанам. В десятках труднейших походов, боев и диверсионных операций участвовали они за долгие годы борьбы с фашистами.

Судьбы девушек, удивительно схожие и одинаково нелегкие, сблизили и породнили их. Потеряв в раннем детстве родителей, обе девочки, совсем еще маленькие, попали в один из детских домов Калининской области. Жизнь сложилась так, что за несколько лет многократно им пришлось перебираться с места на место, из детдома в детдом. И каждый раз это было нелегко: испытавшие много горя дети со слезами на глазах покидали полюбившихся им воспитателей, сверстников, верных друзей.

Окончив семилетку в Торжке, подруги там же поступили в педагогическое училище, а в 1937 году совсем еще юными учительницами пришли в детский дом города Калинина. Исполнилась заветная мечта девушек: они стали воспитателями. Любимая интересная работа, такие же, как и они когда-то, обездоленные дети, которые, чувствуя сердечную доброту и душевность молодых педагогов, тянутся к ним, делятся своими радостями и заботами. Нужно сделать их счастливыми. Стоит ли искать для себя другую судьбу?

Война…

Подруги, не сговариваясь, решили: их место там, на фронте, в рядах Красной Армии. Они пришли в военкомат с написанными торопливым почерком заявлениями: «Прошу немедленно отправить на фронт!» Однако комсомолок, к их немалому огорчению, попросили подождать: здесь, мол, в тылу, они пока нужней.

Вновь и вновь обивают подруги военкоматовский порог. И только весной сорок второго, в Удмуртии, куда они были эвакуированы вместе с детским домом, девушкам наконец повезло: им предложили пройти специальную подготовку. Узнав, что после окончания курса обучения предстоит выброска в тыл врага, Оля и Паня немедленно согласились.

Летом 1942 года завершивших подготовку девушек включили в состав партизанской группы Михаила Грабко, состоявшей в основном из белорусов, и направили за линию фронта. Долгим и нелегким был их путь по оккупированной врагом территории из северных окраин Витебской области в южные районы Белоруссии. Однако суровое испытание Груздова и Козырева выдержали.

Зима 1942/43 года проходит в непрерывных схватках с врагом. Суровые партизанские будни, нелегкая походная жизнь закалили девушек, воспитали в их характерах редкое мужество и стойкость.

Февральской морозной ночью группа подрывников под командованием Василия Лесика, в составе которой была и Ольга Груздова, вышла к полотну железнодорожной магистрали Минск – Гомель между станциями Осиповичи и Татарка. За плечами партизан – более ста километров тяжелого пути по незнакомой местности с разбросанными тут и там гитлеровскими гарнизонами. Бойцы устали: расстояние до цели пройдено с короткими привалами всего за двое суток.

Дорога усиленно охраняется. Едва ли не на каждом километре у полотна ее темнеют дзоты. Патрули, вооруженные автоматами, в сопровождении овчарок проходят по полотну через короткие промежутки времени. Лес, когда-то вплотную прилегавший к насыпи, сейчас метров на двести по обе стороны от дороги вырублен: хорошо просматривается почти каждый метр пространства. Кроме этого, многие участки на подходах к магистрали заминированы. Об этом тоже нельзя забывать.

Вывести группу к намеченной цели помог Василию Лесику проводник, житель одной из ближних деревень. К радости партизан, он оказался железнодорожником-стрелочником: как никому другому, ему хорошо известны многие детали в организации охраны дороги.

По шпалам, негромко переговариваясь между собой, проходит группа гитлеровцев. Шаря по снежному насту лучами фонариков, они внимательно и настороженно осматривают каждый метр железнодорожного полотна и рельсов.

– Обождем чуток, – наклонившись к Ольге, едва слышно шепчет проводник. – Сейчас еще пойдут!

И действительно, только смолкли вдали звуки солдатских шагов, как из-за поворота появляется новый патруль. Автоматчиков шестеро. В надвинутых на глаза стальных шлемах, с оружием на изготовку, они с трудом сдерживают на поводках огромных овчарок. «Только бы не учуяли!» – мелькнула у девушки тревожная мысль. Но нет, партизаны остаются незамеченными.

Вот наконец долгожданный момент. Махнув рукой в сторону насыпи, стрелочник шепчет:

– Теперь можно!

Как и было условлено, к дороге ползут двое: Ольга Груздова и Василий Лесик. Остальные бойцы, передернув затворы автоматов, готовы в любую минуту прикрыть их огнем. Это на всякий случай.

Ночное небо чисто и безоблачно. Яркий диск луны заливает бледным, неживым светом каждый сугроб, каждый кустик на заснеженном ровном поле. Укрыться негде: вокруг – ни единого деревца.

Все ближе и ближе насыпь. Еще несколько рывков вперед – и партизаны у самого рельсового стыка. Теперь все решают минуты.

Расстелив на снегу плащ-палатку, Ольга кивает товарищу: давай! Командир подрывников осторожно, чтобы не задеть металл, начинает долбить саперной лопаткой землю между двумя шпалами. Промерзлый гравий поддается с трудом, отнимает много сил. Но на передышку ни секунды нет: возможно, от этой единственной секунды зависит исход операции.

Через несколько минут углубление готово. Заложив заряд, партизаны засыпают его снегом. Поочередно, не выпуская из рук автоматов, тянут они в сторону леса плащ-палатку с вынутым грунтом, заметая собственные следы березовыми ветками. Ползти приходится осторожно: рядом вьется шнур от взрывного устройства.

Позади более сотни метров. Теперь надо ждать. Однако изнемогать в тревожном ожидании, к радости партизан, им пришлось совсем недолго: почти тотчас же с запада, от станции Татарка, послышался мерный, все нарастающий перестук колес. Эшелон!

Приглушенный луч паровозного прожектора, высвечивая ненадолго и слабо сугробы вдоль насыпи, пробивается из-за поворота. Состав идет ходко, бригада, видно, стремится побыстрей миновать опасный участок. Товарные вагоны чередуются с открытыми платформами. На них под брезентовыми чехлами угадываются контуры боевых машин: танки!

– Пора! – горячо и взволнованно шепчет Ольга.

И в тот же момент Лесик резко и сильно дергает шнур.

Ослепительная вспышка озаряет заснеженное поле. Земля тяжело и гулко вздрагивает под ногами партизан. Доли секунды спустя до них доносится мощный, раскатистый взрыв. Свершилось!

Паровоз заваливается под откос, увлекая за собой часть вагонов. Продолжая по инерции двигаться, они наползают один на другой, круша и калеча под обломками гитлеровских вояк. Оглушительный грохот, скрежет металла, вопли раненых – все смешивается в единый гул.

Чуть погодя из хвостовых вагонов, которые не сошли с рельсов, раздаются автоматные очереди. Фашисты беспорядочно палят в сторону темнеющего леса. Одновременно открывают огонь пулеметы, установленные в ближних дзотах, патрули.

Но уже поздно. Партизанская группа без потерь быстро отходит и углубляется в лесную чащу. Несмотря на усталость, бойцы бесконечно счастливы: задание выполнено!

Обнимая друзей, Ольга взволнованно и горячо повторяет:

– С победой вас, родные! С победой!

И действительно, это – победа. Еще одна. Одна из многих.

Боевой счет подруг-партизанок с каждым днем множился. Так к концу 1943 года при непосредственном участии Ольги Груздовой было подорвано и пущено под откос четыре вражеских эшелона. Несколько десятков вагонов с живой силой и техникой не дошли благодаря этому до линии фронта! Комсомолка лично произвела 18 взрывов рельсов во время ударов партизанских бригад по гитлеровским магистралям. На счету Прасковьи Козыревой два разбитых воинских эшелона. Один из них был пущен под откос 17 апреля 1943 года неподалеку от станции Муляровка на магистрали Брест – Гомель. Помимо этого, девушка неоднократно принимала участие в боевых операциях отряда, в том числе в уничтожении телефонной связи врага.

Беззаветному мужеству партизанок мы обязаны многим. Примеров тому можно привести немало. Но один эпизод из боевой биографии Ольги Груздовой запомнился мне особо.

Шел май 1944 года. Партизанские отряды нашей 99-й бригады надежно блокировали крупный гитлеровский гарнизон в районном центре Телеханы Пинской области. За пределы населенного пункта оккупанты не рисковали выходить даже в дневное время: все их вылазки решительно пресекались партизанскими подразделениями. Снабжение гарнизона боеприпасами и продовольствием велось исключительно самолетами из прифронтового Пинска.

Однако мы не забывали о возможности прорыва плотного кольца партизанской блокады извне, со стороны Днепровско-Бугского канала, по которому проходила в те дни полоса обороны фашистской армии. Вот почему одна из рот отряда имени Грабко под командованием Григория Логойко была послана на постоянную засаду к дороге Пинск – Телеханы, неподалеку от деревни Круглевичи. Партизаны окопались, закрепились и приготовились ждать врага как угодно долго. Среди них в составе своего взвода была и Ольга Груздова.

Прошло две недели. И вот майским полднем в расположении штаба бригады, который стоял в те дни в деревне Святая Воля, что в десяти километрах от Телехан, объявили тревогу. В поле, со стороны Пинска, появилась и двигалась на наши передовые посты гитлеровская легковая автомашина.

Я, комиссар бригады Андрей Чайковский и мой заместитель по разведке Виктор Макаров выбежали из хаты. Поле на подступах к деревне просматривалось отлично. Подношу к глазам бинокль, вижу машину. Темно-зеленого цвета, в разводах камуфляжа, она ползет медленно, переваливаясь на ухабах дороги. И первое, что мы все с удивлением заметили, – небольшое красное полотнище, полыхающее на ветру над кузовом.

– Откуда он здесь? – слышу полный недоумения голос Макарова. – Неужели Логойко прозевал?

– Не может этого быть, – с сомнением покачал головой Чайковский. – Командир он грамотный, с опытом.

Взвод охраны с двумя станковыми пулеметами был наготове. Заняв свои места в окопах, бойцы внимательно наблюдали за машиной. Она все ближе и ближе. Наконец, миновав передовые посты, легковушка въехала в деревню и направилась прямо к нам. Это была новенькая открытая «татра».

На переднем сиденье – двое в немецкой форме. Рядом с водителем, угрюмо поглядывая по сторонам, – гитлеровский офицер в надвинутой на глаза фуражке с высокой тульей. За его спиной, стоя в полный рост, радостно улыбаются нам бойцы партизанской роты Григория Логойко. В центре, с самодельным красным флагом в руках, – Ольга Груздова.

Когда машина поравнялась с домом, где находился штаб, девушка приказала шоферу остановиться. Скрипнув тормозами, «татра» замерла. Перемахнув через борт, партизаны выстроились перед нами. Рапортует Ольга:

– Товарищ комбриг! По поручению командования роты разрешите доложить…

Как выяснилось, гитлеровцы появились в тот день неожиданно. Два грузовика с автоматчиками, сопровождавшие легковую машину с жандармским полковником, на большой скорости шли по большаку от Пинска к Телеханам. Фашисты были настороже: за каждым деревом, кустом их, конечно, могли ожидать партизаны. И все же засаду они проглядели. Подпустив колонну на несколько десятков метров, патриоты обрушили на нее шквал огня. Удар был ошеломляющий. Одна за другой рвались под колесами гранаты. Потеряв управление, грузовики завалились в придорожный кювет и вспыхнули.

С дружным партизанским «ура!» бойцы поднялись в атаку. И в первых рядах бежала молодая девушка. Это была Ольга Груздова.

Приняв четкий рапорт, я подошел к Оле, обнял и расцеловал ее. От имени командования бригады мы вместе с комиссаром Андреем Чайковским тепло поздравили отважную партизанку и всю группу с успешным выполнением задания.

Не менее памятно и дорого для меня имя еще одной партизанки, комсомолки Марии Колпаковой. Ничем не примечательная скромная девушка, по профессии педагог, Марийка пришла в отряд имени Кирова из родной деревни Ковчицы зимой 1942/43 года и с первых же дней активно включилась в боевую жизнь отряда.

В конце 1943 года линия фронта приблизилась к Березине. Радости партизан не было предела: каждый понимал, что освобождение родной белорусской земли от оккупантов не за горами. На ближних подступах к району действий отряда имени Кирова, взламывая оборону противника, успешно продвигалась на запад 37-я стрелковая дивизия Красной Армии. Форсировав реку и обойдя райцентр Паричи, ее части в середине декабря создали реальную угрозу прорыва на этом участке фронта.

Подтянув резервы и яростно обороняясь, гитлеровцы предприняли попытку сковать наступательные действия советского соединения. День и ночь шли ожесточенные бои. Контратаки фашистов, проводимые при поддержке авиации и артиллерии, следовали одна за другой.

И в этот напряженный момент, как никогда, пожалуй, своевременным оказалось решение командования отдельного Паричского отряда имени Кирова отвлечь на себя часть вражеских сил, то есть навязать противнику борьбу на два фронта. С этой минуты отряд вступал в полосу тяжелых, кровопролитных боев с крупными, значительно превосходящими армейскими подразделениями вермахта. Однако иного выхода в те дни не существовало.

Очередная атака гитлеровцев со стороны Бобруйска началась рано утром. Против кировцев, окопавшихся на окраине деревни Ковчицы Вторые, было брошено около батальона солдат при поддержке бронетранспортеров и артиллерии. Партизаны стояли насмерть. В составе своей роты Мария Колпакова неоднократно участвовала в контратаках, умело и бесстрашно била из своего карабина фашистов. Получив отпор со стороны партизан, атака гитлеровцев захлебнулась. Многие десятки трупов и несколько подбитых бронемашин оставил противник на подступах к деревне.

Однако ночью положение еще больше обострилось. Немецким войскам с большим трудом удалось потеснить части 37-й стрелковой дивизии. И это не могло не отразиться на судьбе отряда имени Кирова.

На следующий день против партизан было брошено до 40 танков, артиллерия, шестиствольные минометы и около двух тысяч пехотинцев.

Неравный бой длился более тринадцати часов. В этом бою погиб почти весь командный состав отряда. Партизаны и партизанки сражались до последнего патрона.