Текст книги "Хорошим людям – доброе утро (Рассказы и повести)"

Автор книги: Владимир Железников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

НОЧНОЙ ВЕТЕР
Рассказ

Он проснулся ночью неизвестно от чего. То ли от ветра – мать его всегда открывала на ночь окно, то ли от щелчков усохших половиц. А может быть, его разбудила внутренняя тревога, потому что накануне вечером он поссорился с родителями.

Отец, по настоянию матери, отругал его за разбитые ботинки. А что же, ему играть в футбол без ботинок, что ли? А потом отец так разошелся, что запретил ему идти завтра в кино.

Он ждал этого кино целую неделю. И фильм-то был старый – «Золушка», и он понимал, что история маленькой девочки Золушки – это неправда, что это сказка, что ничего этого никогда в жизни не было. Даже тысячу лет назад, когда люди ездили по земле только на лошадях, а по морю ходили на парусниках. И все равно он мечтал о том, как снова увидит этот фильм, как погаснет свет и начнется нечто невообразимо волшебное.

Да, скорее всего, он проснулся именно от этой нестерпимой, несправедливой обиды. Ему приснился сон, что он после незаслуженного оскорбления уходит из дому навсегда. И остается один на всем свете.

Он лежал в темноте и слушал каждый шорох. И ему казалось, что он на самом деле совсем один на всем свете. Так страшно было темно, так сильно надувал ветер парусом занавески и звенел мелким звоном в стекле.

Ничего не было слышно из-за ветра – ни ночного разговора большого города, ни посапывания родителей в соседней комнате. Только иногда трещали половицы, будто кто-то невидимый ходил по комнате. Это еще больше пугало мальчика.

Снова скрипнула половица. Мальчик напряг слух, но услышал лишь вой ветра, который дул из пустоты. Он хотел крикнуть и позвать мать. Ему необходимо было разорвать свое одиночество, такое длинное и бесконечное одиночество, которым он так гордился вчера.

Как он тогда крепко сжимал губы и гордился внутренне тем, что не произнес за весь вечер ни слова.

Он уже забыл про свою гордость, и ему хотелось закричать. Но тут, к своей великой радости, он услышал, как мать заворочалась в постели. Потом отец сонным голосом спросил:

– Который час?

– Спи, спи, – ответила мать. – Еще рано.

У мальчика по всему телу разлилась приятная теплота. И уже сквозь сон он слышал, как мать встала, прикрыла окно, почему-то пощупала у него лоб.

Дворники заговорили под окнами. Их голоса в раннем, пустом городе звенели и отдавались вдалеке. Пролетел самолет.

– Хабаровский, «ТУ-114», – сказал отец. – Скоро вставать.

Пропал куда-то ночной ветер, не скрипели половицы.

– Что-то я, по-моему, вчера переругал Сережку, – сказал отец. – Несправедливо.

– Переругал, – ответила мать.

– Придется извиниться, – сказал отец. – И отпустить его в кино.

Но Сережка этого ничего уже не слышал. Он крепко спал. И совсем забыл про какой-то ночной ветер, про какие-то страхи и про то, что он несколько минут пробыл один на всем свете.

ТОЛСТЯКИ
Рассказ

Это случилось в Кисловодске. Сюда приезжают люди лечить сердце. И поэтому жизнь здесь размеренная и тикая.

В обычной жизни сердечники – как все люди, а тут, на отдыхе, они очень берегут себя и все время разговаривают о своих болезнях.

Каждое утро они поднимаются в горы. Идут медленно, часто отдыхают и любуются белоснежной грядой Кавказских гор и высоченным Эльбрусом.

Я тоже подымался в горы.

Однажды, возвращаясь с прогулки, я увидел на отвесной скале мальчишку. Высота скалы метров пять. Как он забрался туда, непонятно. Но только застрял он там крепко. Не может сделать ни шагу назад, ни шагу вперед.

А на тропинке стоял его друг – второй мальчишка. И они разговаривали. И, в общем, им смешно: переговариваются и смеются.

– Как он туда попал? – спросил я.

– Хотел сократить расстояние, – сказал второй мальчишка, – свернул с основной тропинки. А теперь, если начинает двигаться, то камни под ним осыпаются.

– Я сейчас прыгну! – сказал мальчишка на скале.

– Хочешь ноги переломать? – услыхал я чей-то бас; рядом со мной стоял толстый мужчина в широкополой шляпе. – Куда забрался, стервец! Надо его снять и выпороть!

Постепенно собралось несколько человек. Толстый мужчина с большим синим носом, толстый мужчина в очках и молчаливый толстый мужчина.

Они давали советы мальчику, как ему выбраться из трудного положения, и тут же их сами отвергали.

– Сюда надо пожарную лестницу, – сказал толстый мужчина в очках.

– А может быть, прикажете вертолет подать? – сказал толстый мужчина с большим синим носом. – Так сказать, спустить ему лестницу с неба?

Мальчишка сидел на скале и терпеливо ждал.

– Вот что, – предложил я, – надо достать веревку.

Все промолчали. За веревкой надо было бежать вниз с горы.

– Сейчас я сбегаю! – вызвался второй мальчишка.

Он вернулся через полчаса и притащил веревку. За эти полчаса мы вспомнили довольно много подобных историй и как кто из нас в них отличился.

Когда принесли веревку, я взял ее и полез на скалу, которая нависала над мальчишкой.

Влез на скалу, намотал конец веревки на руку и бросил мальчишке. Хотел, чтобы он поймал другой конец веревки, уцепился за него и спустился по веревке вниз. Но веревка оказалась коротка.

Тогда я лег на живот и наклонился пониже. Веревки все равно не хватало. У меня свалилась шляпа и покатилась вниз. Мальчишки рассмеялись.

Я слез со скалы, и мы начали снова обсуждать, что делать дальше.

И тут среди нас появились еще двое: коренастый мужчина с девочкой. Мужчина был в спортивных брюках, а майку нес в руке.

Никто даже не успел ему ничего объяснить.

Он отдал девочке майку, снял тапочки, выхватил у меня веревку и полез на скалу, которая нависала над мальчишкой.

Влез, остановился, прикинул расстояние до мальчишки. Потом сделал на концах веревки большие петли. Одну петлю надел себе на плечи, вторую петлю бросил мальчишке.

– Надень петлю, как я! – крикнул он.

Мальчишка не мог дотянуться до веревки. Тогда мужчина лег на землю и склонился над скалой. Он почти висел в воздухе.

– Ему же нельзя! – сказала девочка. – У него больное сердце. Ему нельзя волноваться и напрягаться!

Мальчишка продел руки и голову в петлю, и мужчина стал медленно подтягивать веревку вверх. Было видно, как у него напряглись мышцы рук и покраснело лицо. Стало даже немножко страшно, что он не удержит мальчишку, упадет вниз и разобьется. Но он удержался.

Через минуту мальчишка уже стоял среди нас.

– Даже на отдыхе нельзя обойтись без волнения, – сказал молчаливый толстяк. – Вот сегодня выскочил из режима, опоздал на завтрак. Ох, уж эти дети!

– Ты видел, какой у него шрам на спине? – спросил один мальчишка у другого.

– Видел. Пулевое или осколочное ранение. – Он посмотрел вслед мужчине и девочке. – Давай догоним!

Мальчишки убежали.

Мне сверху хорошо было видно, как они догнали мужчину и девочку и пошли рядом. Впереди – мужчина, а сзади – мальчишки с девочкой.

Они разговаривали с девочкой как старые знакомые. И, видно, уже забыли про толстяков.

Им нравился мужчина, который шел впереди.

ВОЖАК
Рассказ

– Пойдем на Чатыр-Даг, – сказал первый мальчик.

– Скучно, – сказала девочка. – Мы там недавно были.

– Давайте искать сердолики, – сказал второй мальчик.

– Жарко, – ответила девочка. – Солнце слепит глаза, и ничего не видно.

Они сидели, поджав ноги. Мальчики спиной ко мне, – я видел их тоненькие шеи. А девочка – лицом. У нее было обветренное, загорелое лицо, исцарапанные ноги и мокрые волосы. Ребята только что вылезли из моря.

– Что, не можете договориться, как провести время? – спросил я.

Они посмотрели на меня, и девочка сказала:

– Каждый день придумывают одно и то же. Скучно…

– А она ничего не придумывает, а только скучает, – сказал первый мальчик.

– Да, тяжелое ваше дело.

Они вздохнули. Палило солнце, искрилось море, и было тихо-тихо.

– А знаете что, – сказал я, – вы по очереди на один день или на неделю выбирайте себе вожака, и в этот день, что он придумает, то вы и будете делать. Только обязательно.

– Интересно. А кто будет первым вожаком? – спросила девочка.

– Ну кто? Кто-нибудь из вас троих.

– Нас не трое, – сказал второй мальчик. – Нас четверо. Сейчас еще Димка придет.

– Димка у нас странный, – сказала девочка.

– Чем же он у вас странный?

Она засмеялась:

– Он иногда заплывает вон на ту скалу в море и поет песни из кинофильмов или читает стихи.

– А однажды он устроил там обсерваторию, – сказал первый мальчик. – Всю ночь глядел в какую-то трубу: хотел увидеть космический корабль.

– А я слышал, – сказал второй мальчик, – как он разговаривал с морем. Иду я. Тихо. И вдруг слышу: «Молчишь, не отвечаешь? Все равно я разгадаю твои тайны и овладею твоей силой! Иногда ты мне кажешься очень хитрым. А иногда добрым, когда я лежу на твоем берегу и ты шепчешь мне, какие можно построить морские электростанции, используя твои подводные течения». Смотрю – никого. Один Димка на берегу и кричит все эти слова. Я ему говорю: «Димка, с кем ты разговариваешь?» А он посмотрел на меня и отвечает: «С морем».

– С морем? – удивился я.

– Ну да. Оно ведь живое.

И в это время появился сам Димка. Он летел стрелой. Лицо у него маленькое, волосы кудрявые и спутанные.

Ребята повернулись в его сторону.

– Я видел, я видел гремучую змею! – сказал Димка. – Она ползла, тихо пошептывая, и я слышал ее шипение. Я хотел ее тут же убить, чтобы добыть яд для лекарств. Но потом я подумал, что вам тоже будет интересно посмотреть на живую змею. И я примчался за вами.

Мальчишки тут же вскочили.

– А она нас не укусит? – спросила девочка.

– Трусиха! – сказал первый мальчик.

– Девчонка! – поддержал его второй. – Пошли, Димка, без нее.

– Что ты, – сказал Димка девочке и тихо добавил: – Эта змея – обыкновенный уж. Про гремучую я придумал для интереса. И убивать мы ее не будем. Ужи – безвредные змеи.

Девочка засмеялась и побежала с Димкой догонять нетерпеливых мальчишек.

Так я и не успел сказать ребятам, что самым лучшим вожаком для них будет Димка Он научит их всех мечтать…

ЧУДАК ИЗ ШЕСТОГО «Б»
Повесть

Меня назначили вожатым во второй класс «А», к октябрятам.

Когда на сборе отряда вожатая Наташа заговорила об этом, все начали смеяться.

– Донато! Ха-ха-ха! Он научит их получать двойки.

– Бандито! Плакали деревья в школьном переулке.

– Фундуто! Он сделает из них Тартаренов из Тараскона! – крикнул мой друг Сашка Смолин.

Сашка гордился, что много читал, и в разговор вставлял литературные имена.

Сначала я смеялся вместе со всеми. Дело в том, что у меня очень сложная фамилия: Збандуто. Когда я впервые пришел в эту школу, то учительница переврала мою фамилию. Она назвала меня не Збандуто, а Надувато.

С тех пор в нашем классе каждый считал своим долгом как-нибудь переделать мою фамилию. Я не обижался и даже иногда в этом участвовал сам.

Но сегодня я прислушался к выкрикам ребят и понял, что они не очень-то хорошо обо мне думают.

Наконец Наташа сказала:

– Ну, хватит, посмеялись, и хватит. Согласен, Збандуто?

Тогда я встал, посмотрел лениво на ребят, помолчал минуту для солидности и ответил:

– Согласен.

– Мы знаем твои слабости, – сказала Наташа. – Но доверяем. А ты должен оправдать это доверие.

– Можете на меня положиться.

После сбора ко мне подошел Сашка Смолин, Я начал судорожно размахивать руками, смеяться, закатывать глаза и раскачивать головой. В общем, изобразил религиозный, фантастический восточный танец. Пляску смерти или жертвоприношения.

– Что с тобой? – удивился Сашка.

– Что? – Я с возмущением посмотрел на него. – Изображаю, как ты смеялся, когда Наташа предложила меня в вожатые. Я даже испугался, что от смеха у тебя начнется припадок. Позавидовал?

– Уважаемый Надувато, я не завидую, потому что нет в мире более скучного занятия, чем возиться с второклашками. Привет!

Я пришел домой и рассказал все маме.

– Вожатым? Тебя? – удивилась мама. – Ну что ж, Бока, я очень рада. Теперь ты должен показывать пример другим.

– Только не зови меня больше Боной. Я уже не маленький.

– Хорошо, если ты не хочешь, я не буду. – Она поцеловала меня, я терпеливо выдержал это проявление нежности, но все же предупредила: – Не думай, что тебе будет легко.

– Конечно, трудности у меня будут, – ответил я.

Потом я побежал мыть руки в ванную и на обратном пути столкнулся с Ольгой Андреевной, нашей соседкой.

Она пенсионерка и живет одна. А сын ее уехал работать в Сибирь.

– Ольга Андреевна! – закричал я. – У меня хорошая новость.

– Тише, тише. Что-нибудь новое о Сибири?

Ольга Андреевна интересовалась только Сибирью, хотя знала про нее все. Про редкие полезные ископаемые, вроде якутских алмазов. Про гидроэлектростанции, которые строят на сибирских реках. Ну, прямо все про Сибирь знала и без конца об этом говорила. Она помнила даже, какая рыба водится в сибирских реках – всякие там хариусы, нельмы и омули из породы лососевых.

А мне это было на руку. У нас с Сашкой был спор, кто больше о Сибири узнает. Понятно, что в этом деле Ольга Андреевна была незаменима.

– Нет, не про Сибирь, – ответил я. – Меня назначили вожатым к октябрятам.

Ольга Андреевна скептически поджала губы:

– Право, не знаю, Бока, чему ты их научишь. Ты ведь сам не знаешь, что сделаешь в следующий момент. Настоящая загадка природы. Тунгусский метеорит.

У меня в голове как щелкнет: «О Сибири!» А я забыл об этом метеорите. Просто странно, почему я забыл. Ну, теперь Сашка у меня попляшет!

Я уже хотел убежать от Ольги Андреевны, да вспомнил, что мы не закончили разговор. Это моя слабость – говорю об одном, а потом увлекаюсь другим и забываю, о чем говорил вначале. А тут я вспомнил и сказал:

– Я решил исправиться.

– Ты уже много раз решал, – сказала Ольга Андреевна, – а воз и ныне там.

Это было не про Сибирь. Не повезло. Я знал, что слова «а воз и ныне там» из какой-то басни Крылова, и хотел ответить Ольге Андреевне тоже отрывком из басни. Это всегда производит впечатление. Но ничего не вспомнил. Пришлось обойтись обыкновенными словами.

– Я окончательно решил, – сказал я.

– Ладно, иди. А то у тебя с рук капает вода и портит паркет.

Какой-то паркет, когда такие важные вопросы! Я крикнул в спину Ольге Андреевне:

– Не называйте меня больше Бокой.

После обеда я сел за уроки, а мама ушла на работу.

Тут появился Сашка и стал разговаривать со мной как ни в чем не бывало. Про то да про это. Про погоду, про футбол. В общем, делал вид, что мы не ругались.

А я ему:

– Тунгусский метеорит. Тофалары. Город Дивногорск.

А он:

– Чего, чего? – притворился, что не понял, о чем я веду разговор.

– В тысяча девятьсот восьмом году в тунгусской тайге упал метеорит. Его тайна до сих пор не раскрыта. При падении он повалил сотни деревьев. Раз. Тофалары – маленькая народность в Сибири. Их осталось около тысячи человек. До революции они погибали с голоду и были все безграмотные. Два. Дивногорск – город на Енисее, у первой плотины на этой реке. Три. Запомни: три – ноль в мою пользу.

Сашка сильно расстроился. Такой проигрыш! Чтобы не показать виду, он сказал:

– Завтра уроки чепуховые. Пошли играть в футбол.

После того что произошло, я никак не мог отказать Сашке. Это было бы просто издевательством над человеком. Я сложил учебники обратно в портфель, и мы побежали играть в футбол.

* * *

Через несколько дней, когда я и все ребята уже забыли, что меня назначили вожатым, в нашем классе появились две маленькие девочки. Все, конечно, тотчас же уставились на них. Это была редкость, чтобы младшие пришли к нам сами.

Одна из них сказала:

– Нам нужен Боря 3…– Она покраснела, не могла выговорить мою фамилию.

А вторая ей помогла:

– Здандуто.

Все только этого и ждали и сразу засмеялись. А я небрежно заметил:

– Ничего смешного. – Я догадался, что это девочки из второго «А», то есть мои октябрята, и стал незаметно вытеснять их из класса.

Но они опередили меня.

– Мы из второго «А», – выпалили два голоса. – Вы наш вожатый, и мы вас ждем.

– Ладно. Сегодня после уроков приду.

В этот самый момент в класс влетела Наташа. Она всегда появлялась в неподходящее время. Все дни даже носа не показывала, а тут явилась и сразу налетела на меня:

– Ты не можешь себе представить, чего им стоило прийти к вам в класс. Они маленькие, а уже тянутся к общественной жизни. А ты… – Наташа замолчала. Она хотела, видно, чтобы я понял, какой я никудышный человек. – Подумай, о чем ты будешь говорить с ними. Нужна какая-то находка для первого раза.

На уроках я думал об октябрятах.

Сначала решил: войду к ним деловым шагом и скажу: «Здравствуйте, октябрята»! Потом у меня мелькнула мысль, что для первого знакомства необходимо произнести речь. Это уже была «находка», как говорила Наташа.

Я взял бумагу и написал: «Дорогие октябрята! Пионерская организация прислала меня к вам, нашим младшим любимым товарищам, чтобы я закалил вас и подготовил нам достойную, славную смену. А сейчас мы составим план работы и будем его выполнять».

Я несколько раз перечитал свою речь, она показалась мне блестящей. Правда, в ней все-таки мало было мужества. Перечитал ее еще раз и в трех местах вставил слово «мужество».

Теперь речь выглядела так:

«Дорогие октябрята! Пионерская организация, известная своим мужеством, прислала меня к вам, нашим любимым младшим товарищам, чтобы я закалил вас и подготовил нам достойную, славную, мужественную смену. А сейчас мы составим план работы и будем вместе мужественно его выполнять».

Потом я попытался выучить речь на память, но у меня ничего не вышло. Тогда я решил прочитать ее. «Не страшно, – подумал я. – Министры тоже читают свои речи по бумажке».

После уроков я медленно спускался на первый этаж. Ребята неслись по лестнице со скоростью антилоп гну; один я не спешил.

– Борька, быстрее, что ты тянешься, как столетняя черепаха! – закричал Сашка. – Погодка мировая!

Я махнул рукой:

– Не могу, должен остаться в школе.

– А что случилось? – удивился Сашка. – В училку вызывают?

– Нет. Обещал зайти к второклашкам.

– Обещанного три года ждут.

Мне очень хотелось уйти, но я все же ответил:

– Неудобно, обещал. – Думал, Сашка начнет меня уговаривать хотя бы отложить октябрятский сбор, а он убежал.

Тоже товарищ! Не смог меня уговорить. Мог, наконец, увести меня силой. Схватил бы за руку и потащил. Может быть, я не стал бы сопротивляться?..

Я остановился у дверей второго «А». Не так-то легко было войти к этим второклашкам. Отошел к окну, облокотился на подоконник и сделал вид, что глубоко задумался.

А на улице светило солнце, стояли последние погожие деньки.

В коридор выглянула одна из тех двух девочек, которые приходили за мной, и закричала пронзительным голосом:

– Ребята, Боря пришел!

В ту же секунду весь класс высыпал из дверей.

Их было человек двадцать пять.

Они толкали друг друга и смотрели на меня, как на дикого зверя в зоопарке.

Я криво улыбнулся и сказал:

– Давайте пойдем в класс. Там мы будем в своей тарелке.

– Пошли в свою тарелку, – подхватил какой-то малыш.

В классе ребята сели за парты, а я дрожащими пальцами вынул из кармана бумажку с речью, разгладил ее на учительском столе и стал читать.

Да, печальная это была история. Язык у меня сразу одеревенел, и я спотыкался на каждом слове. Можно сказать, я брал эти слова приступом, а потом перешел на шепот. Отшептал и замолчал. Неловко было поднять глаза на малышей.

«Не каждый может произносить такие речи, – решил я. – И мне бы лучше не соваться в это дело. Все равно из меня вожатого не выйдет. Вот Наташа – та говорит, как ходит. Иногда даже непонятно о чем, а гладко, громко, четко».

Ребята по-прежнему смотрели на меня, как на дикого зверя.

Теперь-то у них для этого были все основания. Они, видно, первый раз в жизни слушали такую речь.

– Ну, познакомимся, – выдавил я. – Пусть каждый из вас назовет свое имя. По фамилии скучно друг друга называть.

И затрещали голоса: Нина, Зина, Толя, Лена, Гога, Лена, Сима, Сима, опять Лена и Серафима.

Сначала я старался запомнить имена и лица ребят, а потом перестал.

У меня от их лиц голова кругом пошла. Они были ужасно одинаковые. Все в формах. Все с белыми воротничками. Девочки с косами. Мальчишки с челками. Да еще одно имя на двоих или троих.

Ребята продолжали по очереди вставать и произносить свои имена, а я кивал головой и думал, как бы мне быстрее отсюда уйти.

Домой я пришел расстроенный и даже не смог обедать. «Так недолго и заболеть, – подумал я. – Да пропади они пропадом, эти малыши!»

Сколько сегодня я из-за них потерял!

Мог поиграть в футбол. Не поиграл. Мог пойти в кино. Не пошел. Мама приготовила на обед мои любимые блинчики с вареньем. Аппетита нет!

Правда, блинчики я все же съел и, надо сказать, успокоился.

* * *

Теперь я пролетал первый этаж только на больших скоростях. Эти второклашки, в лучшем случае, могли любоваться моей спиной. Но некоторые из них оказались на редкость настойчивыми.

Однажды выхожу я на перемене в свой коридор и вижу: стоит одна из тех самых девочек, которые приходили за мной в первый раз. Ее звали Нина.

– Боря, – сказала она, – мне плохо дается арифметика.

– Ну и что?

– Может быть, ты позанимаешься со мной после уроков?

Я молчал. Растерялся. Только этого не хватало: тут сам еле-еле заставляешь себя сделать уроки, а она – помоги ей с арифметикой. Да еще после уроков! Нет, это уж слишком.

Я, конечно, был готов ко всяким неожиданностям и трудностям. Но не к таким. На это я не согласен.

У Нины покраснели уши и даже задрожали кончики тоненьких, коротких косичек.

Стало ее жалко – всегда меня подводила жалость. Когда тебе кого-нибудь жалко, нужно перетерпеть. А я никогда не мог перетерпеть. Я тут же взял и ляпнул:

– Ладно. Жди сегодня.

Совсем выскочило из головы, что после уроков у нас должен был состояться футбольный матч на первенство шестых классов. А я играл в нашей команде в защите.

– Ты что? – заорал Сашка. – Ты соображаешь, что говоришь? Это пахнет предательством.

– Я занят, – упрямо ответил я.

Не мог же я им признаться, что у меня за дело. Они бы просто подняли меня на смех.

– Интересно полюбопытствовать, куда он спешит? Министр без портфеля какой нашелся!..

Вся наша футбольная команда с напряженным вниманием следила за разговором, а я в это время ругал про себя Нину: «Сидит там какая-то пигалица, арифметический эксплуататор, и я из-за нее не могу поиграть в футбол с друзьями. Должен их подводить». Я уже давно заметил, если виноват в чем-нибудь сам, ругай другого – сразу станет легче. И тут мне сразу тоже стало легче, и я сказал:

– Пошли, придется отложить мое дельце.

Во время игры я все время думал о Нине. Засела она мне в голову. Гонял мяч поэтому без всякого удовольствия.

Через час, когда счет стал 15:10 в нашу пользу, я решил уйти.

– Ну, хватит, – сказал я. – Мне пора.

Ребята из другого класса закричали, что это нечестно. Всегда мы играем до двадцати, а тут до пятнадцати, и, может быть, они еще отыграются.

– Нет, я ухожу. Вы как хотите, а мне надо.

Я так на них разозлился, что готов был рассказать про Нину. Человек ждет, а они будут гонять мяч до темноты. Может быть, их тоже ждут, но они не обращают внимания. А я сегодня волновался, что меня ждут.

– Мы и без тебя сыграем, – сказал Сашка. – Катись, скатертью дорожка, а то еще опоздаешь к обеду.

Больше всего я боялся, что Нина не дождалась и ушла. Но она была в классе, сидела за первой партой. Когда я влетел, она встала.

Класс был большой, окна громадные, потолки высокие, а она такая маленькая! Днем, когда в классе полно ребят и кругом шум и разговоры, этого не замечаешь. А сейчас она была удивительно маленькая. Ну, прямо девочка из детского сада.

– Задержался. У нас сегодня важная игра, – сказал я.

– Понятно, – ответила Нина.

Я-то был уверен, что в футболе она ничего не понимает.

– Ну, показывай твои примеры, – сказал я.

Нина подала мне задачник. Там были какие-то дурацкие примеры. Цифры, потом три точки, снова цифры и три точки, и снова цифры. А в конце примера знак равенства и ответ. В условии требовалось вместо точек поставить знаки действий.

– Это сущая ерунда, – сказал я, а сам стал соображать, какие там еще знаки надо ставить.

– Умножение проходили? – спросил я.

– Проходили, – ответила Нина.

– И деление проходили?

– Проходили.

«Нечего сказать, нагружают маленьких, – подумал я. – Мало им сложения и вычитания. Нет, надо еще задать умножение и деление».

Долго думать было неудобно, а Нина смотрела мне прямо в рот. Точно я какой-то арифметический волшебник или счетная кибернетическая машина и у меня тут же начнут выскакивать изо рта готовые решения.

Молча взял ручку, листок бумаги и стал переписывать этот несчастный пример. Видно, я здорово волновался, что-то перепутал, с ответом у меня не сошлось.

Посмотрел на Нину: заметила ли она, что я ошибся?

Нина тяжело вздохнула и сказала:

– Вот и я так: решаю быстро, а с ответом не сходится.

Я кисло улыбнулся и ничего не ответил. Другой на моем месте стал бы выкручиваться, что он пошутил. А я не умел выкручиваться – это была моя слабость.

Пришлось повозиться с этими примерами больше часа. Оказалось, пустяковые примеры. И Нина в конце концов тоже научилась их решать.

Меня просто распирало от гордости. Это был первый благородный поступок в моей жизни, и я готов был решать эти примеры до ночи.

– Если будут еще какие-нибудь осложнения с арифметикой, приходи.

Зачем я предложил ей свою помощь, даже не знаю. Решил, что не буду вожатым, а теперь сам навязался.

– Хорошо, – ответила Нина.

Пора было уходить, но я почему-то тянул время. Я вспомнил ребят из второго «А», и, честно говоря, мне стало жаль с ними расставаться. Сам бегал от них, а теперь вдруг пожалел.

И тут мне пришла в голову блестящая идея. Переписать в тетрадь фамилии всех этих малышей, а потом отвести их в ГУМ и сфотографировать в моментальной автоматической фотографии. А фото наклеить в эту тетрадь.

По-моему, это была действительно идея: малышам радость и новому вожатому, который придет вместо меня, помощь. Открыл тетрадь – фотографии, а под ними фамилии: не перепутаешь никого.

Я вытащил из портфеля чистую тетрадь и под Нинину диктовку переписал фамилии ребят.

Домой мы возвращались вместе. Всю дорогу разговаривали. Нина рассказывала про себя.

– Мы живем вчетвером: папа, мама, бабушка и я. Папа и мама врачи, а бабушка пенсионерка… А ты с кем живешь? – спросила Нина.

– Тоже с папой и мамой. Только без бабушки. Папа сейчас уехал в командировку в Свердловск. Он оттуда привезет для своего завода скоростные станки. А пенсионерка у нас тоже есть – Ольга Андреевна, наша соседка.

– Пенсионерка! – обрадовалась Нина и засмеялась.

Почему ей было смешно, я не понял. Не всегда ведь так сразу поймешь этих маленьких.

– Все пенсионерки смешные, – сказала она. – В тот день, когда им разносят пенсию, они не выходят на улицу, боятся прозевать почтальона.

Я тоже засмеялся. Вспомнил, что Ольга Андреевна в день пенсии никогда не выходит из дому.

– А наша соседка всех расспрашивает о Сибири, у нее там сын.

Мне было легко разговаривать с Ниной. Она как мальчишка: о чем хочешь с ней, о том и болтай. Ей все интересно, это я сразу почувствовал. Есть девочки, которые интересуются косынками да шарфиками, а Нине все было интересно.

– Я тоже, когда вырасту, поеду в Сибирь, – сказал я.

– Говорят, там такие степи, что за целую неделю можно ни одного человека не встретить.

– Ну и что?

– Ничего, – ответила Нина. – Но, говорят, там по степям рыщут голодные волки и нападают на овец.

– Ну и что? – сказал я. – Этих волков охотники расстреливают прямо с самолетов. От самолета далеко не убежишь.

На прощание Нина сказала:

– Приходи к нам в класс почаще.

– Хорошо, – ответил я.

У подъезда меня поджидал Сашка.

– Ты чего стоишь? – спросил я. – Пошли ко мне.

– Не собираюсь к тебе заходить. Мне у тебя нечего делать. Просто я хотел посмотреть на твою нахальную физиономию.

Сашка был мокрый и злой, как пес, который два часа бегал за кошкой и не поймал ее. Я сразу догадался, что наши проиграли. Сашка был такой усталый, что мог заплакать от обиды.

Глупо, конечно. И со стороны может показаться смешным. Подумаешь – проиграли в футбол. Но я-то знал, что этот проигрыш для Сашки большое несчастье.

– Да брось ты переживать! Мы еще разделаем их под орех.

– Воспитатель!.. – ехидно произнес Сашка.

Значит, он все же видел меня с Ниной. Я промолчал: не сообразил сразу, что ему ответить. А Сашка повернулся и пошел. Ленивой походочкой, помахивая портфелем.

«Это он уже зря, – подумал я. – Смеется. Когда от злости над другим смеются – это всегда зря».

* * *

На следующий день на перемене пришла Наташа.

Я хотел улизнуть, но она окликнула меня:

– Боря, как октябрята?

Вокруг нас собрались ребята. И особенно много было девочек. Ужасно до чего они любили сюсюкать: «Наташенька, Наташенька, какой у тебя симпатичный воротничок!» или: «Какой у тебя симпатичный значок!»

Не хотелось при них разговаривать, но другого выхода не было.

– Подтянул одну девочку по арифметике, – сказал я.

Тут откуда-то вынырнул Сашка и закричал:

– Ура! Придуманто воспитал нового математика. Это сенсация!

Так мою фамилию еще никто не переделывал. Я засмеялся вместе со всеми, думал, убью сразу двух зайцев: помирюсь с Сашкой и отделаюсь от Наташи. Но она строго сказала:

– Это частности. А ты глубже смотри. Вовлекай весь коллектив в общественную работу.

Ох, какая меня охватила скука, когда она сказала эти слова!

– Кое-что задумал. – Я протянул ей тетрадь с фамилиями октябрят.

Она полистала ее, а все остальные вытянули шеи, чтобы заглянуть, что там такое. Шеи у них стали прямо как у жираф.

– В чем дело? – спросила Наташа. – Ничего не понимаю.

– Мы пойдем в ГУМ, там ребята сфотографируются в моментальной фотографии. А я наклею эти снимки в тетрадь.

– А зачем? – еще больше удивилась Наташа.

– Фотография автоматическая. Работает без фотографа.

– По-моему, ты пошел не по тому пути. Какие-то фотографии.

Все захихикали.

Я разозлился. Она, конечно, не поняла, что малышам интересно сфотографироваться в моментальной автоматической фотографии.

– Ну, потом будем записывать в эту тетрадь про свои дела, – выдавил я.

Скучно мне было. Даже расхотелось идти к октябрятам.

– Это все не имеет отношения к работе вожатого, но для начала сойдет. – Наташа посмотрела на ребят. – Вожатый – это кто? Воспитатель и политический руководитель своих младших товарищей. А ты, Збандуто, еще не понял этого.

– А что же имеет отношение к работе вожатого? – разозлился я.

– Ну, организуй танцевальный кружок. Разучи, например, танец гопак.

– У него нет никакой склонности к пластике! – снова крикнул Сашка.

Я думал, он убежал, а он еще околачивался тут.

– Я позову Смолина, – ответил я. – Он у нас знаменитый учитель танцев.

* * *

И все же я повел ребят в ГУМ. И не зря. Автоматическая фотография – великолепная вещь. Зайдешь, сядешь в кабину и можешь корчить любые рожи – фотографа ведь нет. Потом получай сразу девять фотокарточек. Три – с левого профиля, три – с правого, три – анфасные.