Текст книги "Даль"

Автор книги: Владимир Порудоминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

НЕ ПОВОРОТИШЬ!.

1

Рассказывает Даль (о себе, как он любил, – в третьем лице):

«…Составитель обязан объявить, по какому случаю словарь его, вовсе неожиданно, поступил в печать.

По прибытии его в Москву, зимою на 1860-й год, Общество Любителей Русской Словесности, почтившее его уже до сего званием члена своего, пожелало узнать ближе, в каком виде обрабатывается словарь и что именно уже сделано. Отчет в этом отдал он запискою, читанною в заседании Общества 25-го февраля…

Горячо и настойчиво отозвалось на это все Общество, под председательством покойного А. С. Хомякова, и тотчас же предложено было, не откладывая дела, найти средства для издания словаря.

Дело составителя было при сем заявить о всех затруднениях и неудобствах, какие он мог предвидеть, давно уже сам обсуждая это дело. Словарь доведен только до половины, и едва ли прежде десяти или восьми лет может быть окончен; собирателю под 60 лет; издание станет дорого, а между тем, вероятно, не окупится; кому нужен неоконченный словарь?

Но нашлось несколько сильных и горячих голосов – и первым из них был голос М. П. Погодина, – устранивших все возражения эти тем, что если видеть всюду одни помехи и препоны, то ничего сделать нельзя; их найдется еще много впереди, несмотря ни на какую предусмотрительность нашу; а печатать словарь надо, не дожидаясь конца его и притом не упуская времени. Самая печать неминуемо должна продлиться несколько лет, а потому будет еще время подумать об остальном, лишь бы дело пущено было в ход.

Тогда поднялся еще один голос, А. И. Кошелева, с другим вопросом: чего станет издание готовой половины словаря? И по ответу, что без трех тысяч нельзя приступить к изданию, даже рассчитывая на некоторую помощь от выручки, деньги эти были, так сказать, положены на стол».

2

Александр Иванович Кошелев, публицист и общественный деятель, славянофил, издатель «Русской беседы», был человек деятельный (это слово хорошо заменить Далевым тождесловом – поступающий), Кошелев был поступающийчеловек: все судили-рядили, а он положил на стол три тысячи. С этих трех тысяч началось изданиеДалева словаря – вот эта первая литера, строчка первая: «А, первая буква русской азбуки, аз».

Ни один издатель не поверил, что выпуск в свет «Толкового словаря» окупится, ни одно российское учреждение не нашло средств на его издание – словарь, подобного которому нигде и никогда в мире не было, получил право на жизнь благодаря милости богатого покровителя.

Словарь поначалу издавался выпусками (а Даль держал корректуру и продолжал «обрабатывать» новые буквы). К шестому выпуску деньги, пожертвованные Кошелевым, стали иссякать; Даль писал Погодину: на обертке седьмого выпуска придется сообщить, что дальнейшее печатание словаря будет зависеть от сбыта его [119]119
  ПД, № 27478/CXCVI б. 16.


[Закрыть].

В начале шестидесятых годов министром народного просвещения стал Головнин, давний знакомый Даля по службе при Льве Перовском; министр помог старому сослуживцу – доложил о Далевом словаре царю. Государь император «соизволил пожаловать на продолжение словаря 2500 рублей» (на пятьсот меньше, чем Кошелев!), зато «Его Величество соизволил, чтобы начиная с 9-го выпуска объявлено было, что печатание их предпринято на Высочайше дарованные средства», – пожелал прилепить к словарю свое имя, счел за честь!А ретивый Далев друг и первый жизнеописатель Мельников-Печерский не знает, как расшаркаться перед «державным покровителем наук»: «…Если мы имеем теперь «Словарь…», то этим мы всецело обязаны народолюбивому и народом любимому царю нашему», – всецело!..

3

Раскланявшись перед «державным покровителем наук», Мельников-Печерский сетует, что Даль мало в своей отчизне прославлен: «Как бы загремело имя Даля, если б это был словарь немецкий, французский, английский!» Будто не слыхал никогда, что в своей земле никто пророком не бывает (так Даль говорил), будто и не ведал, что в английской, французской, немецкой землях достойнейшие люди умирали в бесславии и забытьи!..

«Я не знал человека скромнее и нечестолюбивее Даля, но и его удивило такое равнодушие», – но Даля не то удивило, что имя его не «загремело» (еще неизвестно, жаждал ли он «греметь»!), – Далю хотелось видеть подробные разборы своего труда, хотелось понять, «что такое вышло». Разборов подробных и впрямь появилось немного – «надобно отодвинуться» во времени, чтобы «обнять вдруг умом». О «Толковом словаре» Даля хорошо и обстоятельно писали, однако, известные ученые Срезневский, Грот, Саввантов, Котляревский; за границей о нем тоже писали.

Нечего сокрушаться – славу свою прижизненную, поелику возможно, Даль получил: Академия наук присудила «Толковому словарю» Ломоносовскую премию (Даль труд свой на академическую награду не представлял – «коли захотят, то дадут и без моих поклонов»), Географическое общество увенчало словарь Константиновской золотой медалью, Дерптский университет также присудил почетную премию за успехи в языкознании бывшему своему питомцу. Общество любителей российской словесности просило Даля «оказать Обществу высокую честь – принять звание почетного его члена».

Известна знаменитая речь Погодина: «Словарь Даля кончен. Теперь русская Академия Наук без Даля немыслима. Но вакантных мест ординарного академика нет. Предлагаю: всем нам, академикам, бросить жребий, кому выйти из Академии вон, и упразднившееся место предоставить Далю. Выбывший займет первую, какая откроется, вакансию». Желающих бросить жребий не нашлось; академическое начальство вспомнило, что для избрания в действительные члены кандидат должен жить (иметь «постоянное пребывание») в Петербурге, – все прославляли Далев словарь, но действительным академиком Даля не избрали. Даль стал почетным членом Академии наук.

Но «почетный член», по толкованию самого же Даля, – избранный «в почет, без всяких обязанностей». Даль не любил жить без всяких обязанностей; он объяснял: «Кондитерские генералы – приглашаемые для почета на заказные пиры; кухмистеры в Москве спрашивают: «А генералы ваши или наши будут?» Один русский ученый пошутил как-то: разница между академиком и почетнымакадемиком примерно та же, что между государем и милостивымгосударем.

Даль смеялся: подняли меня на ходули, и шестом не достанешь. Про академическую Ломоносовскую награду он писал: «А тут, кстати, пришел разносчик – купил для раздачи к праздникам на платья 285 аршин ситцев» (дело шло к рождеству, а семья-то большая!).

Наверно, дороже всякого грома и почетных наград был для Даля поток писем от благодарных соотечественников разного чина и звания, от учителей, офицеров, писателей, чиновников. «С глубоким почтением я преклоняюсь перед сотворенным Вами вечным памятником о себе; перед Вашим терпением, лишениями и неколебимой стойкостью, которые Вы принесли в дар Отечеству… Вы не остались в долгу в этой жизни, но заплатили десятилетиями за все, что получили в ней», – писал Далю сослуживец по Нижегородскому удельному ведомству (тот самый, которого обошли орденом). И несколько лет спустя, услышав о смерти Даля, писал тоже давний его сослуживец Иван Сергеевич Тургенев: «Итак, мой бывший начальник по Министерству внутренних дел Владимир Иванович Даль приказал долго жить. Он оставил за собою след: «Толковый словарь» и мог сказать: «Exegi monumentum».

4

Даль не желал быть «кондитерским» генералом и «милостивым» государем – в своем царстве слов он был государь и полный генерал, в своем царстве слов он имел незыблемые обязанности; надо было их исполнять. У него было дело:«Что касается до составителя, то, конечно, одна только смерть или болезненное одряхление его могли бы остановить начатое».

Труд Даля не прекратился, потому что конца у Далева дела не было. «Напутное слово» завершалось так: «Составитель… просит всякого сообщать ему и впредь, на пользу дела, пополнения к словарю, замечания и поправки, на сколько что кому доступно». Письма «о пропасти неисправностей», о намерении не только внести поправки, но даже «пополнить его другими славянскими языками», письма, проникнутые сожалениями о том, что мало кто присылает замечания и дополнения, написаны через год, и через два, и через три после выхода в свет первого издания словаря. О дряхлости своей – обручи падают, заклепки не держатся – Даль писал за пять лет, и за десять, и за пятнадцать до выхода в свет словаря.

К семидесяти Даль, конечно, не помолодел, не окреп, продолжает сетовать на дряхлость: «Из дряхлости своей я, как изволите видеть, едва вожу рукой». Но строки эти написаны вполне твердо и аккуратно, рукой Даль водит весьма уверенно – в этом же письме он благодарит адресата за присланный словарь сербского языка. «Я плох стал, едва могу написать связно несколько строк» – это из письма к другому знакомому. Но способности писать связно Даль не потерял: он снова взялся за «Картины русского быта»; в эти же годы он готовит словарь к переизданию, выступает с задиристыми статьями на разные темы (в частности, заводит спор с Погодиным об употреблении иностранных слов), пишет и составляет книжки для детей.

5

В доме появились внуки – Даль любит смотреть на их возню. Внуки пристрастились играть под бильярдом; бильярд огромный, старинный, на двенадцати толстых ножках, соединенных перекладинами.

Даль ласково прислушивается к лепету внуков, терпеливо подсказывает взамен иностранных русские слова. Смеясь, учит малышей шутливой прибаутке: «Дедушка не знал, что внучек корову украл; дедушка спал, а внук и кожу снял». Но дедушка Даль все знает и не спит; голове и рукам он покоя не дает. Ходить ему, правда, трудновато – сидит возле кадок с густо разросшейся зеленью, пишет, раскладывает и перекладывает вечные листки со словами; бывает, отложив перо, берет нож, что-то режет по дереву. Иногда сорвет листок с прижившегося в кадке деревца, разотрет между ладонями, ладони пахнут лесом, Зауральем, Заволжьем; до леса ему теперь не добраться. Шаркая ногами, он идет к бильярду, ловко разбивает пирамидку, удар за ударом загоняет в лузы восемь шаров. Внуки высовывают из-под бильярда носы, глядят зачарованно. Он смотрит на внуков и думает, что они, наверно, увидят правду.

Он пишет для внуков крохотные повестушки, сказки, он размышляет о детской литературе: в ней не должно быть «ни приторности, ни докучливого умничанья» – все «и просто, и дельно» [120]120
  ЦГАЛИ, ф. 179, оп. 1, ед. хр. 22.


[Закрыть]. Он обрабатывает для детей народные сказки, подбирает песни, загадки, пословицы; он хочет, чтобы дети росли русскими, не просто любили свой народ, но знали, то есть понимали и чувствовали его. Пушкин писал когда-то из Михайловского: «Вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания». Даль хотел, чтобы дети не называли, подрастая, свое воспитание «проклятым»: народные сказки, песни, пословицы он соединяет в сборники, посылает в печать. Сборники называются: «Первая первинка полуграмотной внуке», «Первинка другая. Внуке грамотейке с неграмотною братиею»; типографские машины печатали сборники – Далевыми внуками оказались многие тысячи детей по всей великой Руси. В «Напутном» к сборнику Даль писал: «Человек, не приуроченный с пелен к своей почве, едва ли к ней приживется. А как ему к ней приурочиться, коли он соком ее не питался и едва ее знает? Книжечка эта русская, по духу, по отношениям к быту, к жизни народа»…

6

Правду, за которую предстоит бороться внукам, Даль не знал и не провидел: это была правда нового поколения и нового времени, до которого Даль не дожил.

В «Новых картинах русского быта» он рассказал о «дедушке Бугрове», удельном крестьянине Семеновского уезда Нижегородской губернии, который стал богатейшим и значительнейшим подрядчиком, – он ухватывал все наиболее крупные и ценные строительные работы в Нижнем и окрестностях. Далю нравилось, что «дедушка Бугров» до всего дошел своим умом, что тысячи рублей в золоте и бумажках не мешали «дедушке» ездить по городу на дрогах, есть из деревянной миски и на досуге плести лапти. Далю нравилось, что «дедушка» живет «по правде» и «по вере»: «А моя вера вот какая: идешь либо едешь, глядишь, мужик по дороге с возом в канаву попал… ну, как быть, надо свое дело покинуть, надо подскочить, пособить; вот моя вера какая!»; это похоже на записанную Далем народную легенду о Николае-угоднике, пособившем мужику вытащить увязший в грязи воз.

Даль именует «дедушку Бугрова» «благодетелем народа» – «Поговорка его была: «Так делай, чтоб тебе было хорошо, а никому не худо»; он описывает восторженно, как по субботам сотни рабочих «толпа за толпой валили к нему в дом, на Нижний базар, зная, что в канцелярии дедушки, то есть в голове его, готов был расчет каждому, а в большой деревянной чашке стояло наготове и казначейство хозяина». Но Даль не пишет (и не знает), почему «казначейство» стояло лишь в чашке у одного «дедушки Бугрова», и почему сотни рабочих довольствовались рублевками, а не тысячами, и почему из тридцати семи тысяч удельных крестьян Нижегородской губернии богатеем-откупщиком стал один Петр Егорович Бугров, а остальные старались удержать последнюю полтину, отлитую из пота и слез.

Даль видел, что все поворотилось и укладывается по-новому, что «родная земля наша» пошла вперед по новому пути, «как течет Днепр и Волга» – не поворотишь! Он рассчитывал, что на новом пути дело возьмут в руки патриархальные («простые, кроткие, семейно-домашние») «дедушки Бугровы». Но времена «дедушек» тоже уходили в прошлое, наступали времена просто Бугровых или Бугровых и К°. Потянулись вверх, обволакивая черной гарью небо, трубы заводов и фабрик, накрепко стягивала землю стальная сеть железных дорог. Все чаще слышалось меткое словцо «горячка» – «железнодорожная горячка», «биржевая горячка» (а в Далевом словаре «горячка» – «общее воспаление крови, жар, частое дыхание и бой сердца»); вспыхивали в речах, мелькали на газетных полосах и другие бурно ворвавшиеся в обиход слова: «акция», «концессия», «облигация», «спекуляция» – все какие-то не Далевы слова. Но по тем же улицам, где на домах возле родовых гербов появлялись вывески банкирских контор и акционерных обществ, по тем же улицам проходили участники студенческих демонстраций, юноши из тайных обществ и кружков проносили на груди под рубахой боевые прокламации, которые в Далевом словаре объясняются: «торжественное обнародование, воззванье, объявленье».

7

Есть еще очень много неведомых слов – они отыскивают тихий дом на Пресне, приходят к старому Далю: они не могут миновать его. Когда-то Гоголь собирал материалы для словаря; потом, после Даля, пустится на охоту за словами драматург Островский; но ни к кому слова так не шли, как к Далю: к нему – будто рыбы на свет. Достоевский после смерти Даля, рассказывая, как ввел в язык словцо «стушеваться», говорил, что излагает историю «для какого-нибудь будущего Даля». Поэт Алексей Константинович Толстой тоже после смерти Даля писал огорченно, что припас полсотни слов, пропущенных в Далевом словаре, а кому их теперь передать – кто продолжит дело?

Но пока жив, Даль сам продолжает дело: с утра садится за стол, кладет по правую руку табакерку, красный платок, подвигает ближе клейстер, ножницы. На столе стоят в стакане ручки с металлическими перьями, но Даль по старинной привычке (тоже – «дух времени») пишет гусиным – этак буквы получаются круглее и четче; писать мелко, неразборчиво он не имеет права – неизвестно, успеет ли переписать. Между страницами одного экземпляра словаря Даль вплел листы чистой бумаги – на них он заносит новые слова, поправляет ошибки в расположении слов, улучшает и дополняет толкования. Для второго издания Даль внес около пяти тысяч поправок и дополнений – восемь тысяч печатных строк убористого шрифта! Он бормочет под нос старую прибаутку: «А когда досуг-то будет? А когда нас не будет».

Даля не стало 22 сентября 1872 года. За полгода до смерти он совсем ослабел: в заросший садик и то не выходил; даже до кадок не было сил добраться, сидел не в кресле своем – в кровати. Но он горел по-прежнему, как мичман, нацарапавший то далекое «замолаживает», он жил в своем «Толковом словаре», которому судьба – бессмертие. Друг Даля, посетивший его за несколько месяцев до смерти, свидетельствовал: «Сегодня был я у В. И. Даля, которого нашел в несколько лучшем положении и который много говорил о своем словаре. Он показывал мне свой экземпляр словаря, где сделано чрезвычайно много исправлений и дополнений». Даль делал свое дело…

Говорят, перед смертью Даль подозвал дочь, попросил: «Запиши словечко…» Кажется, это быль. Но, возможно, легенда – предание,как сказал бы Даль. Предание, объясняет Даль, – «память о событии, перешедшая устно от предков к потомкам», «переданная одним поколением другому», и вместе с тем «заповедь, завет». Наверно, нужно нам, чтобы последнее слово Даля было о словах.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ В. И. ДАЛЯ

1801, 10 ноября– В Лугани родился Владимир Иванович Даль.

1814–1819– Учился в Морском кадетском корпусе.

1817– Участвовал в плавании в Швецию и Данию.

1819–1824– Служил на Черноморском флоте.

1823– Отдан под суд за сочинение «пасквилей».

1824–1825– Служил на Балтийском флоте.

1826–1829– Учился на медицинском факультете Дерптского университета.

1827– Стихи В. Даля напечатаны в журнале «Славянин».

1829–1832– Служил военным врачом. Участвовал в русско-турецкой войне и «польской кампании».

1830– В «Московском телеграфе» напечатана повесть В. Даля «Цыганка».

1832– Вышли в свет «Русские сказки Казака Луганского» («Пяток первый»).

1833–1840– Служил чиновником особых поручений при оренбургском военном губернаторе.

1833–1839– Вышли в свет «Были и небылицы Казака Луганского».

1838– Избран членом-корреспондентом Академии наук.

1839–1840– Участвовал в Хивинском походе.

1841–1849– Служил чиновником особых поручений при министре внутренних дел и секретарем при министре уделов.

1845– Участвовал в учреждении Русского географического общества.

1846– Вышли в свет «Повести, сказки и рассказы Казака Луганского».

1849–1859– Служил управляющим Нижегородской удельной конторы.

1859– Вышел в отставку и переехал в Москву.

1861– Вышли в свет сочинения В. Даля в восьми томах.

1861–1862– Изданы «Пословицы русского народа».

1863–1866– Издан «Толковый словарь живого великорусского языка».

1868– Избран почетным членом Академии наук.

1872, 22 сентября– Владимир Иванович Даль умер.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ [121]121
  Подробнее см. в кн.: «История русской литературы XIX века». Библиографический указатель. Под ред. К. Д. Муратовой. М.—Л., 1962. (В указателе учтены материалы, опубликованные до 1959 года.).


[Закрыть]

ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ СОЧИНЕНИЙ В. И. ДАЛЯ

В. Даль,Сочинения. Новое полн. изд. Т. 1–8 Пб., 1861.

В. Даль,Сочинения, т. 1–8. Пб. – М., 1883–1884.

Полное собрание сочинений Владимира Даля (Казака Луганского). Т. 1—10. Пб. – М., 1897–1898.

В. И. Даль,Повести. Рассказы. Очерки. Сказки. М. – Л., 1961.

В. Даль,Толковый словарь живого великорусского языка. Ч. 1–4. М., 1863–1866.

В. Даль,Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1–4. М., 1955.

Пословицы русского народа. Сборник В. Даля. М., 1862.

Пословицы русского народа. Сборник В. Даля. М., 1957.

О В. И. ДАЛЕ

Ленин В. И.,Письмо А. В. Луначарскому. 18 января 1920 г. Полн. собр. соч., т. 51, стр. 121–122.

Даль В. И.,Автобиографическая записка. 1841. «Русская старина», 1878, № 5.

Даль В. И.,Автобиографическая записка 1872. «Русский архив», 1872, № 11.

Азадовский М. К.,История русской фольклористики. Т. 2. М., 1963.

Бабкин А. М.,Толковый словарь В. И. Даля. В кн.: В. Даль, Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1955.

Барсуков Н.,Жизнь и труды М. П. Погодина. Т. 1—22. Пб., 1888–1910 (см. по указателю).

Бартенев П. И.,Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей в 1851–1860 годах. М. – Л., 1925.

Белинский В. Г.,Полн. собр. соч. Т. 1–3, 5, 6, 8—10. М., 1953–1956 (см. по указателю).

Гоголь Н. В.,О «Современнике» (Письмо к П. А. Плетневу). В кн.: Собр. соч. Т. 6. М., 1950.

Горький М.,История русской литературы. Т. 1. М., 1939.

Григорович Д. В.,Литературные воспоминания. М., 1961.

Грот Я. К.,Воспоминания о В. И. Дале (с извлечениями из его писем). Записки имп. Академии наук. Т. 10. 1873, № 9.

Даль Е. В.,В. И. Даль (По воспоминаниям его дочери). «Русский вестник», 1879, № 7.

Добролюбов Н. А.,Собр. соч. в 9-ти тт. М., 1961–1964 (см. по указателю).

Канкава М. В.,В. И. Даль как лексикограф. Тбилиси, 1958.

Карнович Е.,Нужно ли распространять грамотность в русском народе? «Современник», 1857, № 10.

Козлова Л.,В. И. Даль. В кн.: В. И. Даль,Повести. Рассказы. Очерки. Сказки. М. – Л., 1961.

Кулешов В. И.,Натуральная школа в русской литературе XIX века. М., 1965.

Лазаревский В. М.,Из бумаг. «Русский архив», 1894, № 8.

Лотман Л. М.,Проза 40-х годов. В кн.: История русской литры, т. 7. Изд-во АН СССР, 1955.

Майков Л. П.,Пушкин и Даль. В кн.: Пушкин. Пб., 1899.

Мельников П. И. (А. Печерский),Владимир Иванович Даль. Критико-биографический очерк. В кн.: Полн. собр. соч. В. Даля, т. 1. Пб. – М, 1897.

Модестов Н. Н.,Даль в Оренбурге. Оренбург, 1913.

Пирогов Н. И.,Севастопольские письма и воспоминания. М., 1950.

Полевой П.,В. И. Даль. Биографический очерк. В кн.: В. Даль,Сочинения. Т. 1. Пб. – М., 1883.

Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников. Л., 1936.

Пущин И. И.,Записки о Пушкине. Письма. М., 1956.

Пыпин А. Н.,История русской этнографии. Т. 1. Пб., 1890.

Семевский В. И.,Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. Т. 2. Пб., 1888.

Степанов Н. Л.,Проза 20—30-х годов. В кн.: История русской лит-ры, т. 6. Изд-во АН СССР. М. – Л., 1953.

Тургенев И. С.,Повести, сказки и рассказы Казака Луганского. В кн.: Тургенев И. С.Собр. соч. Т. 11. М., 1956.

Ухмылкина Е. В.,В. И. Даль в Нижнем Новгороде. Уч. зап. Горьковского пед. ин-та им. М. Горького, серия филологич., вып. 42. Горький, 1963.

Фетисов М. И.,Литературные связи России и Казахстана. М., 1956.

Чернышевский Н. Г.,Полн. собр. соч. Т. 3, 4, 7. М., 1947–1950 (см. по указателю).

Чичеров В.,Сборник В. Даля «Пословицы русского народа». В кн.: Пословицы русского народа. Сборник В. Даля. М., 1957.

Шаповалова Г. Г.,Опыт создания первых книг для народа. Труды Института этнографии им. Миклухо-Маклая. Т. 85, 1963.

Шахнович М.,Краткая история собирания и изучения русских пословиц. В кн.: Советский фольклор, № 4–5. М. – Л., 1936.

Шевченко Т. Г.,Дневник. М., 1939.

Шолохов М. А.,Сокровищница народной мудрости. В кн.: Пословицы русского народа. Сборник В. Даля. М., 1957.

В книге использованы материалы, хранящиеся в центральных государственных архивах Литературы и искусства, Октябрьской революции, Военно-Морского Флота СССР, в рукописных отделах Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Института русской литературы АН СССР (Пушкинский дом), Государственного исторического музея. Автор сердечно благодарит работников названных учреждений, а также сотрудников Государственной публичной исторической библиотеки за внимание и дружескую помощь.