Текст книги "Адмирал Нельсон"

Автор книги: Владимир Трухановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

На завтрак морякам давали обычно овсянку на воде или так называемый «шотландский кофе», т.е. высушенные и обожженные куски хлеба, разваренные в кипящей воде, в которую добавлялось немного сахара. Моряки очень не любили солонину. «Она была тверда, как камень,– свидетельствует современник,– жилистая, засохшая, потемневшая, хрящеватая, усыпанная сверкающими кристаллами соли... Соленая свинина вообще была лучше соленой говядины, но моряки вырезали и из той, и из другой различные игрушки и коробки. Утверждали, что вещи из мяса так хорошо полировались, как если бы они были изготовлены из мелкозернистой древесины»(54). Офицерский состав, конечно, обеспечивался высококачественным питанием. Свежий хлеб на кораблях не выпекался, а сухари вызывали большое недовольство. В них заводились различные насекомые и черви, от которых никак нельзя было избавиться. Оставался единственный выход – жевать сухарь в темноте, чтобы не видеть, как он выглядит.

Утешением для моряков в плавании была ежедневная порция грога, выдаваемая вечером. Порция равнялась пинте, т. е. примерно половине литра. Грог состоял из одной части рома и трех частей воды с добавлением лимонной кислоты и сахара. Моряки строго следили за соблюдением этих пропорций. Увеличение доли воды в гроге вызывало немедленно бурный протест. Грогом моряки платили друг другу долги – на судне он ценился выше денег.

Неполноценное питание, без свежих овощей и, следовательно, без витамина С, скученность, отсутствие гигиены (адмиралтейство не предусматривало средств даже на выдачу мыла) имели своим последствием массовые заболевания, которые тогдашняя медицина почти не умела ни предотвращать, ни лечить. Цинга была на первом месте по распространению. Затем желтая лихорадка, свирепствовавшая на судах, ходивших в Ост-Индию и Вест-Индию. Нередко вспыхивали эпидемии тифа. Линейный корабль «Стирлинг-касл», действовавший в Ла-Манше с экипажем в 480 человек, однажды через несколько недель вынужден был возвратиться в Портсмут из-за того, что 320 человек заболели тифом. Крупные неприятности причиняли венерические заболевания.

При таких условиях жизни на кораблях дисциплина, естественно, поддерживалась жестокими мерами. Кодекс военно-морской дисциплины, действовавший в XVIII в.,был составлен за пногие десятилетия до этого, т.е. во времена еще более жестокие. Наказывали за малейшее непослушание, за неудовлетворительное выполнение, по мнению офицера, служебных обязанностей, за кражу, за пьянство и многое другое. За небольшие нарушения пороли плеткой-девятихвосткой, введенной еще в 1698 г. Чем серьезнее нарушение, тем большее количество ударов получал нарушитель. Очень тяжелым наказанием было протаскивание под килем. Провинившегося привязывали к веревке, опускали за борт и вытягивали полузадохнувшегося с другого борта.

Любое неповиновение или угроза офицеру рассматривались как бунт. И тогда созывался военно-полевой суд, выносивший немедленно приговор, всегда одинаковый – смертная казнь. Приговор тут же на глазах всей команды приводился в исполнение. Несчастного вешали на рее.

Особенно страдали моряки в тех случаях, когда среди офицеров попадались люди, которые, наказывая матросов и издеваясь над ними, просто наслаждались. Встречаются люди, испытывающие радость от страданий ближнего. «Избиение и порка,– пишет Р. Харт,– назывались «уклоном»[5], и некоторые офицеры были известны тем, что получали удовольствие, подвергая моряков этому наказанию» (55).

Удовольствие испытывали, притесняя других, многие на корабле – те, кто обладал хоть какой-нибудь властью или видимостью ее. Начальник хозяйственной части судна (мы бы назвали его завхозом), в обязанности которого входила выдача матросам провизии и некоторых других вещей, мог превратить эту простую процедуру в унизительную для матросов, демонстрируя их зависимость от него. Офицеры могли требовать исполнения матросами тех или иных обязанностей по-разному: строго и справедливо или в унизительно-издевательской форме. Даже мичманы, находившиеся по корабельной иерархии между матросами и офицерами, любили поиздеваться над рядовыми моряками.

Юные мичманы помогали передавать команды матросам, учились по мере возможности навигации, сигнальному и артиллерийскому делу. Нельсон в свое время служил мичманом и старательно изучал все, с чем связана служба на корабле. Но, как пишет Р. Харт, «многих мичманов ненавидели рядовые моряки». Он приводит свидетельство современника об одном мичмане, «единственным удовольствием для которого было оскорблять чувства моряков и изобретать предлоги для наказания их... Ему было не более двенадцати или тринадцати лет. Я часто видел, как он садился на лафет пушки, подзывал к себе матроса и давал ему пинка в зад или другое место... И хотя это были матросы первого класса, они не смели даже ворчать» (56). Если бы они попытались дать отпор, то их действия расценили бы как бунт со всеми вытекающими последствиями. Все это не только не нужно было для военно-морского дела, но вызывало острое чувство несправедливости, а такое чувство трансформировалось в ненависть, которая накапливалась, густела, становилась тяжелой и при случае искала выхода.

В английском флоте, что характерно для любого института в классовом антагонистическом обществе, существовала огромная разница в условиях жизни на кораблях матросов и офицеров. Даже самый нижний офицерский дин – лейтенант – имел отдельную каюту. Корабли были, по нашим понятиям, небольшие и каюта могла быть небольшой – 7 на 4 фута[6], но все-таки это было отдельное помещение.

Каждый вечер офицеры обедали вместе в комфортабельной кают-компании. Корабельные коки составляли для них сложное и обильное меню. Вином их обеспечивали высокого качества и в избытке за счет казны. Столы накрывались хорошими скатертями, сервировались фарфором и серебром. У каждого офицера был слуга, стоявший во время обеда у него за спиной. Обед обычно заканчивался коньяком в хрустальных рюмках и тостом в честь его величества короля. Капитан обедал в своей просторной и роскошной каюте на корме, часто приглашал в гости офицеров, а если судно стояло в порту, то гостями капитана были местные высшие власти и английские представители. Далеко не все капитаны могли расходовать большие деньги, вести широкий образ жизни, но стремились, тянулись все.

До XVIII столетия моряки одевались кто как мог и хотел. Теперь адмиралтейство стремилось ввести единообразие. Постепенно одна форма сменяла другую, и во времена Нельсона утвердился прочно и надолго цвет нейви-блю, т. е. темно-синий. Синими были форменная куртка, брюки, жилет, которые украшались металлическими пуговицами с маленьким якорем. Моряки покупали форму у судового завхоза за свой счет, стоила она довольно дорого, но адмиралтейство не настаивало на том, чтобы все были одеты строго по форме, допускались вольности. Правда, некоторые капитаны пытались одеть свои команды строго по форме, но тогда им приходилось оплачивать форменную одежду из собственных средств, по крайней мере, частично.

И рядовые моряки, и офицеры отпускали длинные волосы, которые туго стягивались в пучок, перевитый лентой,– его называли «свиной хвост». Длина «хвоста» достигала иногда 30—40 см.

На военных кораблях, кроме экипажа судна, как правило, находился отряд морской пехоты.

Морские пехотинцы в английском флоте были введены еще в середине XVII в. Вооруженные мушкетами и тесаками, они играли важную роль при захвате вражеских судов и в военных действиях в портах противника. Морские пехотинцы выполняли и полицейские функции на кораблях и в портах. Французы и испанцы также имели морскую пехоту.

Пехотинцы получали более высокое жалованье, чем моряки, одевались аккуратнее, отличались более высокой дисциплинированностью. Они жили отдельно, весь день проводили в тренировках: отрабатывали методы владения холодным и огнестрельным оружием. В те времена корабли в бою нередко сходились очень близко или «сваливались», т. е. оказывались вплотную друг к другу, борт к борту. Морские пехотинцы тут же взбирались на снасти и брали на прицел на палубе корабля противника офицеров и матросов. Их огонь с близкого расстояния был весьма эффективным. Когда же подавалась команда «На абордаж!», пехота перебиралась на корабль, где закипала горячая рукопашная схватка. Нельсон любил такие стычки.

* * *

Как мы помним, в апреле 1777 г. Нельсон сдал необходимые экзамены, получил патент на чин лейтенанта и назначение на фрегат «Ловестов». Накануне отплытия второго лейтенанта Нельсона на фрегате «Ловестов» в Вест-Индию Саклинг напутствовал его советом. Старый капитан напомнил молодому моряку, что «военное судно должно всегда иметь реи выправленные и снасти обтянутые, что ни одна веревка не должна висеть снаружи, что к 8 часам утра койки должны быть связаны и уложены в сетки, что палубы и наружность судна нужно обмывать каждый день, матросское белье мыть два раза в неделю и что никогда не должно ни ставить, ни убирать паруса поодиночке, ибо ничто не дает судну такого характера вялости» (57).

Это были последние проявления заботы Саклинга о судьбе племянника. В июле 1778 г. Морис Саклинг скончался, и Нельсон оказался предоставленным самому себе. Поначалу он даже растерялся. В разговоре с отцом Нельсон сказал: «Я очень обеспокоен», «настолько обеспокоен сейчас, что не могу писать» (58).

Назначение на «Ловестов» можно считать счастливым для Нельсона. Это был 32-пушечный фрегат, т. е. корабль значительно более подвижный и даже комфортабельный, чем линейный, предоставлявший молодому офицеру наилучшие возможности для совершенствования в морском деле. Нельсону повезло со своим непосредственным начальником. Фрегатом командовал капитан Уильям Локер, человек умный, тактичный, внимательный. Он сразу заметил усердие и способности Нельсона и проникся к нему симпатией, впоследствии переросшей в дружбу, которую оборвала только смерть Локера в 1800 г.

Удачным было для Нельсона и то, что корабль направлялся в Вест-Индию, точнее на Ямайку. Тогда все сильнее разгоралась война, начавшаяся в 1775 г. между Англией и ее североамериканскими колониями, объявившими независимость, а это означало как возможность отличиться в бою, так и возможность продвинуться по службе, ибо убывало офицеров в ходе военных действий немало. К тому же существовал и постоянный фактор – тропический климат и вызываемые им заболевания. На флоте бытовал тост: «За кровопролитную войну и сезон несущий болезни». Если к столь «благоприятным» обстоятельствам прибавлялось еще благорасположение начальства – капитана корабля и адмирала, командующего станцией, то карьеру можно было сделать очень быстро. Если, конечно, до этого схватка с противником или желтая лихорадка и дизентерия не ставили точку и на карьере, и на жизни честолюбивого моряка.

Нельсону везло – он миновал, хотя и не без труда, все опасности, которые таила служба в Вест-Индии, и воспользовался всеми преимуществами, которые она давала. Нельсон получил в свое распоряжение шхуну, приданную фрегату «Ловестов», и на ней прошел через многие проливы, разделяющие острова Карибского моря. Накапливался опыт хождения и действий в узких проливах и по мелководью, который в будущем ему очень пригодился.

К этим дням относится инцидент, показывающий, как формировался характер Нельсона. Однажды в крайне ненастную погоду фрегат «Ловестов» настиг американский капер – вооруженное частное торговое судно, промышляющее нападениями на торговые суда неприятеля. Для того чтобы захватить его, надлежало высадить на него группу моряков с фрегата. Первый лейтенант «Ловестова» предпринял попытку высадиться, но из-за сильных волн вернулся на свой корабль. Тогда капитан Локер крикнул: «Неужели у меня на корабле нет офицера, который мог бы подняться на борт вражеского судна?!». Тут же к трапу бросился штурман, чтобы спуститься в шлюпку. Но Нельсон его остановил: «Теперь моя очередь, и, если я вернусь ни с чем, наступит ваша» (59). Нельсон, несмотря на бурю, взобрался все-таки на борт судна.

Через год после прибытия в Вест-Индию Локер серьезно заболел. Болезнь могла заставить его покинуть фрегат и возвратиться в Англию. Поэтому он организовал перевод своего любимца на флагманский корабль станции – «Бристоль», на котором главнокомандующий сэр Питер Паркер держал свой флаг. Способный и усердный лейтенант, характер которого привлекал к нему людей и вызывал у них симпатию, служа на глазах у адмирала, получил редкую возможность для дальнейшего продвижения. Это обстоятельство, а также война и тропический климат привели к тому, что Нельсон, вступивший на борт «Бристоля» в июле 1778 г. третьим лейтенантом, к концу сентября уже стал первым лейтенантом, «в порядке преемственности», как он говорил (60).

Молодой Нельсон понравился адмиралу Паркеру и, что также немаловажно, его жене. Позднее, когда Нельсон стал уже адмиралом, леди Паркер писала ему: «Сэр Питер и я всегда относились к вам, как к сыну». Нельсон знал и ценил то, что для него сделал адмирал Паркер. В 1801 г. в письме леди Паркер он признавался: «...своим положением в жизни я обязан тому добру, которое сделали Вы и сэр Питер для меня, Вашей благосклонности ко мне и дружеской поддержке Мориса Саклинга» (61). Нельсон умел помнить добро, которое ему делали, когда он был маленьким человеком, и в сиянии славы не забывал тех, кто сделал это добро. Черта характера, которая далеко не часто встречается в жизни.

Тогда же в Вест-Индии у Нельсона завязалась дружба с молодым моряком его возраста и ранга К. Коллингвудом. Он шел в буквальном смысле по стопам Нельсона. На каждый корабль, который покидал Нельсон, тут же назначали Коллингвуда – способного моряка, тоже пользовавшегося поддержкой Паркера.

В июне 1779 г. Нельсона (ему не хватало трех месяцев до 21 года) назначили капитаном фрегата «Хинчинбрук». «Я получил этот ранг,– писал Нельсон,– благодаря тому, что выстрелом был убит капитан судна, и я самым искренним образом надеюсь, что, когда наступит мой час покинуть этот мир, я покину его таким же путем» (62). Слова оказались пророческими...

Стать капитаном в 20 лет – это очень большой успех и большое достижение для моряка. Еще более важно было другое: теперь никто не мог обойти его по службе. В английском флоте офицеры производились в очередной чин независимо от сроков получения этого чина другими офицерами, т. е. вне очереди, только до капитана включительно. Продвижение благодаря способностям, протекции, благоприятным обстоятельствам (открытие вакансий) заканчивалось на капитане. Капитан становился адмиралом только по старшинству, когда подходила его очередь. Никакие силы не могли обеспечить капитану адмиральский флаг вне очереди, и никакие силы не могли помешать ему получить его, когда подойдет очередь. Вот почему чин капитана на флоте имел особую привлекательность и очень высоко ценился. Такой порядок обеспечивал устойчивость и надежность положения капитана. Естественно, не каждый, даже хороший, капитан мог быть хорошим адмиралом и успешно командовать эскадрой. А если в интересах дела адмиралтейство считало, что тому или иному капитану нужно дать чин адмирала, хотя очередь его еще не подошла, то звание присваивалось всем его предшественникам и ему. Число адмиралов в английском флоте не ограничивалось, и адмиралтейство свободно маневрировало. Разумеется, при назначении адмиралов на должность очередности не устанавливали, решали лорды адмиралтейства этот вопрос по своему усмотрению.

Пока Нельсон дождался первого адмиральского чина, прошло 18 лет. Немало. Но поскольку он оказался в ранге капитана раньше многих других, то адмиральский флаг поднял в 38 лет – в расцвете сил и способностей. Его выдающиеся соратники становились адмиралами в 45—50 лет (Коллингвуд, Сен-Винсент и др.).

Приняв командование «Хинчинбруком», Нельсон с большим удовольствием отправился в район, входивший в сферу действия его станции. Плавание закончилось удачно и выгодно. Были захвачены призы – суда и товары противника, причем вознаграждение, пришедшееся на долю Нельсона, составило примерно 800 ф. ст. Это – крупная сумма, но симпатизирующие Нельсону биографы с сожалением отмечают, что если бы он оставался на «Ловестове», то оказался бы значительно богаче. Примерно в то время «Ловестов» участвовал в рейде на испанский форт в Гондурасском заливе, где находились испанские суда, груженные драгоценными металлами, предназначенными для доставки в метрополию. Все это захватили англичане, и пришедшиеся на долю команд кораблей, участвовавших в рейде, призовые деньги были очень велики.

В английском флоте захват в сражении призов всячески поощрялся. В адмиралтействе существовал специальный отдел, ведавший призами. Особенно устраивал адмиралтейство захват вражеских судов. Это был важный и очень дешевый источник пополнения английского флота. На постройку нового корабля требовались годы и очень большие деньги. А ремонт судна противника отнимал всего несколько месяцев при небольших материальных затратах.

Упорно охотились англичане за вражескими кораблями, которые везли золото из колоний в метрополию. Когда приз доставлялся в Портсмут или другой английский порт, туда прибывал уполномоченный адмиралтейства для определения его стоимости. В Лондоне тщательно изучали относящиеся к делу материалы и устанавливали призовую сумму. Большая часть призовых денег распределялась среди экипажа судна – от рядового матроса до капитана (разумеется, не поровну, а в соответствующей пропорции).

Призовыми деньгами привлекали матросов при вербовке на флот. В городах вывешивались такие плакаты: «Требуются три матроса 1-й статьи или не моряки для службы на корабле его величества „Лайвели". Те, кто поступит на эту службу, будут направлены на захват богатых испанских галеонов и впоследствии возвратятся окруженные почетом и нагруженные долларами; они проведут остаток своих дней в мире и богатстве» 63. И действительно, если матросу везло, он в течение часа мог заработать призовых денег больше, чем за всю жизнь, трудясь на берегу. Но везло очень немногим. И тем не менее соблазн оказывался велик. Моряки самоотверженно гонялись за призами и, не задумываясь об опасности, бросались на абордаж. Нередко адмиралы и капитаны, особенно если они находились в районе военных операций, составляли значительные состояния из призовых денег. Что касается Нельсона, то его отец и члены семьи в Бёрнем-Торпе вздохнули свободнее, когда он стал посылать им призовые деньги, добытые в Вест-Индии.

Самый богатый приз, захваченный англичанами в XVIII столетии,– груженный золотом испанский корабль «Гермион». Он шел из Лимы (Перу) в Кадис и был взят в 1762 г. Приз оценили более чем в полмиллиона фунтов стерлингов. Из этой суммы английский адмирал получил примерно 6500 ф. ст., офицеры, естественно, получили меньше, а на долю каждого матроса и морского пехотинца пришлось по 485 ф. ст. Большие деньги по тем временам. Жалованье матроса первой статьи составляло тогда 25 шилл. в месяц.

В 1780 г. Нельсон имел случай проявить силу характера и самоотверженность при обстоятельствах, необычных для офицера военно-морского флота.

Шла война Англии против Соединенных Штатов Америки. Ее бывшие колонии в Северной Америке в 1776 г. провозгласили независимость. Новое государство – Соединенные Штаты Америки – начало самостоятельное существование. В 1778 г. на стороне США выступила Франция, а через год к франко-американскому союзу присоединились Испания и Голландия. И на суше, и на море обстоятельства складывались не в пользу Англии.

В столь неблагоприятных условиях губернатор Ямайки проявил инициативу, которая в случае успеха могла иметь далеко идущие последствия. Он предложил доставить в устье реки Сан-Хуан (сегодня по этой реке проходит граница между Никарагуа и Коста-Рикой) отряд солдат. Территорией (она именовалась Гондурас) владела Испания. Отряд должен был, подавляя сопротивление испанцев, продвинуться вверх по реке, занять испанский форт Сан-Хуан и, опираясь на него, пойти дальше вверх по течению до озера Никарагуа. Считалось, что с озера испанцы будут также выбиты и затем легко удастся преодолеть узкую полоску суши, отделяющую озеро от Тихого океана, и по пути захватить богатые города Гранаду и Леон. План был грандиозным.

Англичане получили бы краткий путь, связывающий Атлантический и Тихий океаны, по реке и озеру. В случае удачи Северная Америка оказалась бы отрезанной от Южной и Англия приступила бы к отвоеванию Южной Америки у Испании. В Лондоне кое-кто уже думал, что вместо колониальной империи, которую Англия теряла в Северной Америке, она обретет обширную империю в Южной Америке. В общем, голова кружилась не у одного губернатора Ямайки, но и у министра колоний в английском правительстве в Лондоне и некоторых других членов кабинета.

Для реализации такого грандиозного плана требовались крупные силы. Англия, проигрывавшая войну против США, Франции, Испании и Голландии, такими силами не располагала. Авантюра была обречена на провал с самого начала. На Ямайке наскребли около 500 солдат и горстку морских пехотинцев. Нельсон получил приказ доставить отряд в устье реки Сан-Хуан. Когда ему объяснили задачу экспедиции, он заметил: «Одному богу известно, что из этого получится» (64).

Организаторы экспедиции допустили множество ошибок. Время было выбрано в конце сухого сезона, когда река обмелела и даже небольшие суденышки пробирались с трудом: их часто приходилось тащить волоком. Операция проходила в джунглях, что увеличивало трудности – люди гибли не только от болезней, но и от укусов ядовитых змей. Уже к месту назначения многие солдаты были доставлены больными. Наконец, не оправдался расчет на то, что удастся завербовать большое число местных индейцев, которые предоставят экспедиции лодки, будут выполнять тяжелые физические работы и станут проводниками в джунглях и лоцманами на незнакомой реке. Как только «Хинчинбрук» и транспорты появились у берега, индейцы бежали в глубь страны. Они решили, что англичане пришли переловить их и отправить рабами на плантации Ямайки.

Корабли Нельсона останавливались в нескольких местах побережья. Они все-таки собрали некоторое число индейцев и, наконец, прибыли к устью реки Сан-Хуан. Отсюда Нельсон в соответствии с данными ему инструкциями мог возвратиться на Ямайку. Но оказалось, что никто в экспедиции не знает реки, и ни у кого нет представления, где и какие испанские укрепления существуют в этом районе. Нельсон и сам не знал, но решил принять дальнейшее участие в экспедиции. 200 человек, высадившись с «Хинчинбрука», на двух лодках, принадлежавших фрегату, во главе с капитаном двинулись вверх по реке.

Нельсон и его люди подавали пример упорства и настойчивости. В основном благодаря их усилиям удалось продвинуться до укрепленного острова св. Варфоломея. Нельсон повел моряков на абордаж – он и на суше говорил языком моря – и испанцы бежали, по существу не оказав сопротивления. До форта Сан-Хуан оставалось 16 миль[7]. Их преодолели, хотя и с большим трудом. Моряки опять хотели пойти на абордаж, но пехотное командование приняло решение взять форт осадой.

Начался сезон дождей, болезни косили людей, дело затягивалось, индейцы стали разбегаться. Наконец, и Нельсона свалила дизентерия. 23 апреля его отправили из лагеря к морю. Через день форт капитулировал. Расчет на то, что в нем будут захвачены продовольствие и припасы, не оправдался. Экспедиция провалилась, но не из-за сопротивления испанцев, а потому, что болезни унесли большую часть солдат и моряков. Из 200 моряков с «Хинчинбрука» остались в живых только десять. Когда Нельсон прибыл на Ямайку, его пришлось сносить на берег в подвесной койке, сам передвигаться он не мог.

Англичане владели фортом Сан-Хуан всего пять месяцев. Из 1800 человек, участвовавших в экспедиции (время от времени на реку прибывали подкрепления), уцелели и возвратились только 380 (65).

Поведение Нельсона на реке Сан-Хуан получило высокую оценку начальства. Командир отряда доносил в штаб: «Я не нахожу слов, чтобы выразить, как я обязан этому джентльмену. Он был первым во всех делах днем и ночью...» (66). Губернатор Ямайки писал министру колоний, что о заслугах Нельсона нужно доложить королю.

Заботу о тяжко больном молодом капитане проявили адмирал Паркер и его жена. Однако он не поправлялся. 30 августа 1780 г. капитан Нельсон подал рапорт адмиралу Паркеру: «Сэр! Будучи последние месяцы очень нездоров... прошу Вас любезно дать мне разрешение отправиться в Англию» (67). Разрешение он получил и через пять дней в качестве пассажира на фрегате «Лайон» отправился на родину. Командовал фрегатом его друг Уильям Корнваллис; он по традиции флотского братства заботился о коллеге и оказывал ему постоянное внимание. «Лайон» достиг Англии 24 ноября 1780 г.

Здоровье Нельсона было серьезно подорвано, однако железная воля, жажда деятельности помогли ему преодолеть недуг. После сравнительно недолгого пребывания на водах в Бате он почувствовал себя лучше и смог поехать в Лондон. Просьба Нельсона вернуть его на службу и дать корабль была удовлетворена. Война продолжалась, и флот нуждался в боевых капитанах.

В августе 1781 г. Нельсон получил командование фрегатом «Албемарль» – кораблем, по мнению многих моряков, неважным. За год до этого его захватили у французов. В Англии торговое судно наскоро переоборудовали в 28-пушечный фрегат, заменили название и ввели в состав военно-морского флота. Бывший французский «купец», плохой ходок, едва слушавшийся руля, слыл невезучим. Но Нельсон был рад получить корабль и словно не замечал недостатков «Албемарля».

Важной задачей военно-морского флота в военное время являлась охрана торговых судов в пути. Их собирали в большие так называемые конвои и под прикрытием военных кораблей проводили от одного порта до другого. Именно этим и занимался Нельсон зимой 1781 – 1782 гг. Однажды вместе с двумя другими фрегатами «Албемарль» вел конвой от Хельсингёра (Эльсиноры), из Дании, до Грейт-Ярмута в Юго-Восточной Англии.

Вышло 260 судов, а до места назначения добрались только 110. В походе Нельсон жаловался, что после тропиков его теперь подвергают испытанию холодом. Северное море было не таким уж северным, но Нельсон плохо переносил даже не очень резкие перепады температуры.

Вскоре подтвердилась «невезучесть» новоиспеченного фрегата Нельсона. Капитан уже получил приказ принять запас провизии на восемь месяцев и возликовал, предвкушая дальнее плавание, как однажды в утренней темноте в штормовую погоду стоявший невдалеке крупный торговый корабль сорвался с якорей и ударил всей своей массой по «Албемарлю». Фрегат получил тяжелые повреждения. Чинили его три месяца.

В апреле 1782 г. «Албемарль» с другими судами вышел в составе конвоя в Америку и прибыл на станцию Ньюфаундленд. Затем по реке св. Лаврентия пришел в Квебек. Нельсону Канада очень понравилась – и природа, и климат – он называл ее «прекрасной Канадой». Здоровье Нельсона заметно улучшилось, и он радовался этому. Нельсон писал домой, что раньше ему и в голову не приходило, какое большое счастье – здоровье. Похоже, что жизненный опыт шел ему впрок.

В Квебеке Нельсон познакомился с англичанином шотландского происхождения Александром Дависоном – 33-летним купцом и судовладельцем. Возникшая между ними дружба продолжалась многие годы.

В 1782 г. Нельсон влюбился в 16-летнюю дочь начальника военной полиции Квебека Симпсона и решил жениться. Он был горячей, эмоциональной, увлекающейся натурой. И трудно сказать, чего больше принесла ему эта черта характера – счастья или несчастий. Дависон энергично воспротивился необдуманному шагу. Он объяснил, что женитьба на мисс Симпсон будет означать конец морской карьеры Нельсона, да к тому же он за время очень краткого знакомства явно не мог достаточно хорошо узнать ее. Убеждения подействовали.

В ноябре 1782 г. фрегат Нельсона прибыл в Нью-Йорк, бросив якорь в 20 милях южнее Манхаттана. Интересны впечатления 24-летнего Нельсона об английской общине в Нью-Йорке, в те годы, почти два столетия назад, когда Америка еще воевала за свою независимость. Нельсон писал Локеру 17 ноября: «Деньги – единственная главная цель здесь; ни о чем ином не заботятся» (68).

В Нью-Йорке Нельсон познакомился с 17-летним принцем Уильямом Генри (сыном царствовавшего короля Георга III), который служил мичманом на корабле «Барфлер». Командующий английскими военно-морскими силами в этом регионе адмирал Худ держал свой флаг на «Барфлере». Принц впоследствии вспоминал, что он нес вахту на палубе, когда увидел «ну просто мальчика в форме капитана». Это был Нельсон, явившийся по вызову адмирала. Капитан был одет в несколько старомодного покроя форму, отделанную кружевами; обращал на себя внимание его необычайно длинный «свиной хвост». И опять знакомство переросло в дружбу, если можно говорить о дружбе между сыном короля и небогатым капитаном. Во всяком случае, они регулярно переписывались впоследствии, и принц сохранял все письма Нельсона.

Эскадра адмирала Худа должна была отправиться в Карибское море, и Нельсон просил включить его фрегат в число уходящих туда судов. Адмиралы легко договорились о переходе фрегата Нельсона в эскадру лорда Худа.

Война заканчивалась, но на английских кораблях в Карибском море не знали, наступил мир или нет. Наконец, корабли получили приказ возвращаться в Англию. «Албемарль» пришел в Портсмут в июне 1783 г., и экипаж был рассчитан. Когда Нельсон прощался с командой, моряки заявили, что, если он получит новое судно, весь экипаж, как один человек, явится для службы на новом корабле. Ценное свидетельство отношений, которые устанавливались у Нельсона с подчиненными.

Лорду Худу, вероятно, понравился Нельсон. 11 июля, когда адмирал направлялся на прием к королю, он взял Нельсона с собой в Сент-Джеймский дворец и представил Георгу III.

Условия мирного договора между Англией и США были выработаны в 1782 г., а в силу он вступил после подписания – 3 сентября 1783 г. Договор говорил о признании Англией независимости США. Как отмечал В. И. Ленин, «война американского народа против разбойников англичан» 69 закончилась поражением Англии. Одновременно Англия заключила мир с Францией и Испанией.

* * *

У англичан живет неистребимая страсть к путешествиям. Их прежде всего тянет на Европейский материк. Там и теплее, и море лучше, и древняя цивилизация, оставившая массу памятников культуры. Практические соображения также учитываются: Европейский материк рядом, следовательно, добраться туда недорого, жизнь там дешевле, чем в Англии, наконец, если есть желание и потребность, то можно изучить французский язык, поселившись на время во французской семье. Сразу после мира 1783 г. поток англичан хлынул на континент. Читатель, конечно, догадывается, что речь идет о более или менее состоятельных англичанах. Среди них был и не очень состоятельный капитан Нельсон.