Текст книги "Петровский"

Автор книги: Владимир Александров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

V. Большевик

Новый, XX век готовил старой России встряски, подобные землетрясению. Как известно, к началу XX века Российское государство стало узлом международных империалистических противоречий. В самой стране народ, придавленный чудовищным гнетом, волновался, роптал, требуя хлеба и воли. Крестьяне бунтовали против помещиков. Рабочие – против заводчиков и фабрикантов. И все вместе, таким образом, стихийно раскачивали уже дряхлый, ставший нелепым в XX веке трон российского царя.

Рабочий класс, множась, набирал силу. У него уже была своя партия, своя политическая программа, свои социальные идеалы, свои мыслители и свои полководцы.

Промышленный кризис 1901–1904 годов и последовавший за ним неурожай создали в стране тяжелое экономическое положение. Тысячи рабочих оказались на улице, за воротами заводов, без каких-либо средств к существованию и надежд на скорое улучшение. Так, в Екатеринославе насчитывалось десять тысяч безработных, в Харькове – шестнадцать. Из-за неурожая в 1904 году на украинские деревни обрушились голод и мор.

Губернаторы слали в Петербург тревожные депеши, прося помощи и указаний.

Пытались как-то очистить города от озлобленной массы безработных. Людей гнали в деревни. А навстречу им тянулись по трактам цепочки крестьян с котомками за плечами, покинувших семьи и родные хаты в надежде сыскать какую-нибудь работенку в городе и подкормить детишек. Чем могло встретить обнищавшее украинское село голодный рабочий люд, чем накормить? И, конечно, рабочие, потолкавшись по селам, вновь возвращались в города.

Но ни правительство, ни местные власти не способны были найти разумный выход. Тогда доведенный до отчаяния заводской и хлебопашный люд взял слово.

В 1902 году по Украине прокатились крестьянские восстания против помещиков. Но царские каратели быстро усмирили «бунтовщиков», не имевших ни оружия, ни ясной цели, ни организованности.

Рабочие же вышли на борьбу с более четкими классовыми требованиями. После выступлений петербургского пролетариата в мае 1901 года политические демонстрации под лозунгом «Долой самодержавие» прошли в Екатеринославе, Харькове, Киеве и других городах юга России. В феврале – апреле 1902 года улицы Екатеринослава опять бурлили демонстрантами. А после того как стало известно о крупных стачках в Баку и Ростове-на-Дону, Екатеринославский комитет РСДРП выбросил в заводские массы серию острых политических листовок-воззваний. Еще более сильная волна забастовок затопила города Украины и Закавказья в 1903 году.

Революционное движение пыталась использовать в своих интересах украинская буржуазия. Она, прикидываясь другом народа, создавала такие националистические партии и организации, как «Громада», «Тарасьевцы», «Руп» и т. д.

При помощи этих организаций украинская буржуазия стремилась использовать борьбу народа против царизма, чтобы добиться отделения Украины от России. И хотя этим националистическим партиям не удалось повести за собой сколько-нибудь значительной части не только рабочих, но и крестьян, все же они наносили вред народному движению. Демагогическими лозунгами «о независимой и вольной» Украине националисты сбивали с истинно революционного пути отсталые слои рабочих и крестьян, сеяли рознь и вражду между украинцами и русскими, украинцами и евреями.

Эти особенности в революционном движении на Украине были свойственны и для ее передовой, промышленно развитой Екатеринославской губернии. И все же подорвать идейное, революционное влияние РСДРП на рабочий класс – хотя эта партия действовала нелегально, а значит, с большими трудностями для себя – никакие силы реакции уже не могли. Не удалось задушить мощное стачечное движение и местным властям, которые вызвали даже специальные «летучие» карательные отряды из самого Петербурга. Правда, работа подпольного Екатеринославского комитета РСДРП была сильно ослаблена многочисленными арестами. Охранка схватила и упрятала в тюрьму лучших руководителей комитета.

В августе 1903 года весь промышленный юг России охватила забастовка.

Созданная в Екатеринославе единая стачечная комиссия призвала в листовках рабочих города и губернии присоединиться к забастовке других южных заводов и шахт. 7 августа толпы рабочих вышли на демонстрацию. Полиция открыла стрельбу. Мостовые города опятнались кровью убитых и раненых.

Выступление екатеринославского пролетариата всколыхнуло крестьян, живущих в соседних селах. Крестьяне устраивали сходки, принимали резолюции солидарности с рабочими города. Однако властям удалось быстро расправиться со «смутой». Забастовка в Екатеринославе была подавлена, многие вожаки стачек предстали перед судом. Они держали себя мужественно, с гордостью заявляли, что принадлежат к партии социал-демократов – единственной надежде угнетенных, а некоторые подсудимые заканчивали свое последнее слово возгласом: «Долой самодержавие!»

Так складывалась политическая обстановка в России и, в частности, на юге. Еще в мае 1902 года Григорий Петровский, преследуемый полицией, вынужден был покинуть Екатеринослав и перебраться в Донбасс.

Петровский поступил слесарем на Щербиновский рудник. На шахтах Донбасса вести революционную пропагандистскую работу было гораздо труднее, нежели в Екатеринославе, поскольку основную массу горняков составляли бывшие крестьяне. Политически они были мало развиты, большинство не умело ни писать, ни читать.

Петровский, осмотревшись на новом месте, понял, что здесь есть с кем работать. Жизнь шахтеров была тяжелой. Изнурительный труд под землей, ничтожные заработки, убогие жилища, штрафы и плохое питание – все настраивало людей против начальства, вызывало недовольство. Плохо было на шахтах и с водой. Колодцы часто высыхали, водопроводов в поселках не было. Воду для умывания и стирки белья нередко брали из луж и сточных канав. Среди шахтеров и их семей было много заболеваний.

Однажды рабочие послали к администрации Щербиновского рудника делегатов с просьбой открыть школу для детей. Управляющий отказал. «Если мы будем учить всех грамоте, – заявил он, – то кто же станет гонять лошадей с вагонетками в шахте и возить уголь?»

Вскоре на Щербиновский рудник приехал высланный из России Петр Моисеенко – организатор и руководитель Морозовской стачки. Он был под надзором полиции. Петровский, наслышанный о Моисеенко, вечером пошел к нему домой. Они просидели вдвоем допоздна, обсуждая, как лучше наладить марксистскую пропаганду среди шахтеров. Поразмыслив, оба пришли к выводу, что начинать надо с того, что в Екатеринославе было уже пройденным этапом, – с подпольных кружков, но, помимо нелегальных методов, целесообразно использовать для просвещения полуграмотной массы шахтеров и все легальные возможности.

На Щербиновском руднике при школе была создана хорошая библиотека, где, кстати, можно было получить и некоторые революционные издания; организован театральный кружок; в школе ставились спектакли, читались лекции, устраивались литературные вечера с чтением стихов и отрывков из книг выдающихся писателей. Шахтеры приходили сюда целыми семьями, сидели тихо, ловили каждое новое слово. Когда устраивались литературные вечера или спектакли, народу в школе всегда было битком. В библиотечную комнату прямо с работы приходили и выстраивались в очередь машинисты, слесари, рудокопы. Люди потянулись к книгам, стали учиться, думать.

Петровский довольно скоро завоевал уважение шахтеров. Он никогда не лгал: если было тяжело работать – говорил, тяжело; если кто-то или сам он неудачно, неумело выполнял партийное задание – говорил прямо, что думал, в глаза человеку, мягко, но определенно. Шахтеры сердцем чуяли в нем своего, пролетария до мозга костей. И сила его была в том, что он забывал о себе, а думал о бедах и болях других.

Вокруг Петровского всегда был народ, даже на улице. Отходили, переговорив, одни, подходили другие. Советовались, жаловались, слушали, получали задание. А когда собирались где-нибудь на квартире или в степной балке, подальше от поселка, какой-нибудь новичок с удивлением наблюдал, как уважительно и внимательно слушают этого двадцатипятилетнего рабочего парня с веселыми карими глазами и степенные семейные мужики, годившиеся ему в отцы, и совсем еще зеленые пареньки, которым гонять бы еще в рудничном поселке лапту или играть в «бабки».

Его слушали, потому что он обладал даром убеждать и знал то, чего еще не знали другие рабочие, У него был уже опыт подполья – значит, он мог лучше других показать, научить, как и что сделать, как обмануть бдительность охранки. За его плечами уже была тюрьма – значит, он не испугался, если, выйдя оттуда, опять занялся тем же: опять призывал свергнуть царя и всех богатых. А это внушало уважение. Шахтеры, потомки тех, кто шел в толпе крестьянских бунтарей громить и жечь помещичьи усадьбы, чуяли в этом молодом «крамольнике» своего вожака.

Петровскому удалось установить постоянную связь с социал-демократическим кружком на Березовском руднике, созданном в 1902 году опытным революционером Артемом, а также с подпольщиками Вознесенского рудника. Они обменивались нелегальной литературой, переправляли прокламации на другие шахты, устраивали совместные совещания.

Григорий Петровский поддерживал связи и с екатеринославскими социал-демократами, получал от них нужную литературу. Нередко книги и брошюры привозила жена, приезжая навестить Петровского. Она же сообщала ему о новостях, передавала информацию от екатеринославских комитетчиков. Григорий, конечно, очень волновался в ожидании очередного приезда жены: ведь она подвергала себя большой опасности в случае ареста и обыска. Но Домне все сходило с рук. Должно быть, шпики, держащие под наблюдением Петровского, не могли даже представить себе, чтобы такая милая, с кроткими голубыми глазами молодая женщина, мать двоих малых детей, очевидно любящая своего мужа, занималась бы чем-либо преступным вроде перевозки запрещенной литературы и тем самым накликала бы еще раз беду на голову мужа.

Больше года занимался Григорий Петровский революционной работой на шахтах Донбасса. В августе 1903 года его опять арестовали и посадили в тюрьму.

Царская охранка бросила все силы на то, чтобы обезглавить пролетарские массы. Как стало известно позднее, начальник особого отдела департамента полиции Зубатов приказал разыскать и арестовать всех членов Екатеринославского комитета РСДРП, а также партийных активистов.

Аресты сильно подорвали революционную деятельность социал-демократов на шахтах и заводах.

Григорий Петровский сидел в бахмутской (ныне Артемьевск), а потом луганской тюрьмах. Выпустили его оттуда спустя шесть месяцев после ареста, так что известие о II съезде РСДРП и расколе в партии застало его в тюремной камере. Об этом ему сообщил там же Моргенштейн, член партии, который попал за решетку позднее Петровского и знал подробности о съездовской дискуссии. Стало известно, что против Ленина, защищая мартовскую формулировку первого параграфа устава партии, выступал и Троцкий. Он призывал делегатов съезда отказаться от ленинской идеи диктатуры пролетариата, как от якобы нереального, неосуществимого дела.

Естественно, столь тревожные и опасные для судьбы партии события, весть о которых проникла за стены луганской тюрьмы, взволновали заключенных социал-демократов. Завязался спор. Петровский с горячностью убеждал тех, кто склонялся на сторону Мартова, что без твердых ленинских организационных и идейных принципов партия будет бессильна в схватке с такими грозными врагами, как царизм и буржуазия.

Среди политзаключенных не оказалось единства в этом вопросе. Кое-кто принял сторону мартовцев, тем самым зачислив себя в лагерь меньшевиков.

Большая часть политических заключенных, в том числе и Петровский, поддержала идеи Ленина.

Так, еще сидя в тюрьме и пока лишенный возможности агитировать или голосовать открыто за большевизм, Григорий Петровский фактически стал большевиком-ленинцем.

Из луганской тюрьмы Петровский был освобожден как раз под рождество, в канун 1904 года. И опять трудно было найти работу. Моргенштейн, также выпущенный в эти дни на свободу, свел его с подпольщиками Луганска, познакомил с К. Е. Ворошиловым. Товарищи пытались устроить Петровского на какой-нибудь завод в Луганске или Юзовке, но его, как политически неблагонадежного, нигде не брали. Выручили опять екатеринославцы, с которыми переписывался Петровский. С большим, правда, трудом им все же удалось устроить его на трубный завод Шодуара фрезеровщиком. Здесь Григорий Иванович работал до мая 1905 года, а затем перешел опять на Брянский завод, где когда-то, как ему казалось, уже очень давно, а на самом деле всего несколько лет назад, он впервые познал, что такое рабочий класс и что такое борьба за народ.

Придя после долгого отсутствия на очередное заседание подпольного комитета РСДРП, Петровский не увидел среди знакомых людей многих товарищей. Они были арестованы и высланы кто куда. Тех, с кем он начинал, можно было сосчитать на пальцах одной руки. Комитет сильно поредел, были новенькие, к которым еще следовало присмотреться.

И все-таки, несмотря на арест наиболее опытных подпольщиков, екатеринославский партийный центр продолжал работать. Петровскому рассказали о том, как ведется агитация на заводах, какие созданы новые пропагандистские кружки, кто возглавляет подпольные группы. Комитет при активном участии Петровского сделал еще одно важное дело: сразу после объявления войны с Японией выпустил в феврале и мае 1904 года две листовки с обращением к рабочим. Листовки разоблачали истинные цели царизма в войне и призывали рабочих покончить с этой захватнической войной путем всеобщего вооруженного восстания. Таким образом, Екатеринославский комитет РСДРП показал себя в эти дни политически зрелым и зорким, держащим ленинскую партийную линию.

Начавшаяся война между Россией и Японией развязала руки реакции. Буржуазные и либеральные газеты вели яростную шовинистическую пропаганду, призывая народ к единению и миру с властями; схватка царизма с японским империализмом выдавалась как патриотическая война русского народа. С этой лживой пропагандой, обманом масс боролись только большевики во главе с Лениным. Но большевикам все труднее и труднее было заниматься нелегальной работой: жестокие законы военного времени карали беспощадно даже за единое слово, сказанное против правительственной политики.

По всей стране шли массовые аресты. Екатеринославская организация РСДРП понесла большой урон. Оставшиеся на свободе члены комитета, собравшись и обсудив положение, решили перестроить работу подполья. Для лучшей конспирации и сбережения партийных сил в случае возможных провалов в городе было создано три подпольных центра – городской, заводской и Амурский. Связь между ними осуществлялась через Екатеринославский комитет РСДРП, который и руководил всей работой.

На востоке – на полях Маньчжурии и Кореи – шла неправая война, гибли люди, а в центре России уже вскипал народный гнев, которому суждено было вскоре разлиться широко и мятежно.

VI. «Кровавое воскресенье»

9 января 1905 года Петербург испуганно слушал винтовочные залпы у Зимнего дворца. Едва утихли выстрелы, город мгновенно облетела страшная весть: «Войска стреляли в рабочих, много убитых, есть женщины и дети…»

На другое утро все газеты мира уже кричали о кровавой человеческой бойне в российской столице. Постепенно прояснялись подробности этого ужасного дела, учиненного в морозный воскресный день самодержцем России Николаем II. Это была жестокая, но поучительная драма. Народ как бы проснулся, стряхнул с себя рабскую покорность, отбросил патриархальные иллюзии.

День 9 января запечатлелся в народной памяти, как «кровавое воскресенье».

Трагические события в Петербурге дали могучий толчок всему российскому революционному движению. Забастовки и демонстрации прокатились по стране – Польша, Прибалтика, центральные районы, Киев, Одесса, Екатеринослав, Луганск, другие губернии и города были захлестнуты ими. В некоторых местах демонстранты вступали в рукопашную схватку с полицией и войсками.

Начались волнения в деревне. Революционное брожение захватило некоторую часть армии.

Как только весть о кровавом злодеянии в столице достигла Екатеринослава, на квартире Григория Петровского собралась группа агитаторов – человек пятнадцать. Обсудили положение и решили: наутро, в час смены, собрать у ворот Трубного, Брянского заводов и железнодорожных мастерских летучие митинги и призвать рабочих к забастовке. Однако первая попытка не удалась. Понадобилось несколько дней для подготовки стачки.

Первыми 17 января объявили забастовку рабочие Брянского завода. В тот же день к ним присоединились рабочие железнодорожных мастерских, типографий и большинства других заводов Екатеринослава. А на следующий день – рабочие городского хозяйства. Студенты горного училища и других учебных заведений объявили траур по «жертвам 9 января» и перестали ходить на лекции. Рабочие Днепровского завода приняли на митинге обращение к рабочим Петербурга. «Мы приветствуем вас, петербургские рабочие, – говорилось в обращении, – и присоединяем наш голос к вашему могучему голосу… Да здравствует народная революция! Да здравствует демократическая республика! Да здравствует российская социал-демократическая партия! Мы призываем вас: стойте дружно за наше родное рабочее дело, не поддавайтесь сладким песням либеральных сирен, будьте уверены, что вся рабочая Россия поддержит вас в нашей общей великой борьбе».

Хотя забастовка в Екатеринославе и захватила большую часть городского пролетариата, она все же не выросла в боевое политическое событие и закончилась сравнительно быстро: стачка длилась семь дней, с 17 по 24 января. Это объясняется тем, что в ту пору в Екатеринославской комитете РСДРП меньшевики численно преобладали над большевиками и имели сильное влияние на рабочих. Значительная часть их еще верила слову меньшевиков, а они вели линию против боевых революционных выступлений, ограничивали забастовки экономическими требованиями, а главные политические лозунги затушевывали, включая в свои требования только один политический пункт – о свободе слова и профсоюзов.

Группа комитетчиков-большевиков во главе с Петровским, очень маленькая – всего несколько человек, начала вести агитационную работу самостоятельно, не считаясь с меньшевистскими руководителями. Группа Петровского пыталась изменить характер забастовки, повернуть ее на революционный путь. Однако сделать этого не удалось. Но все-таки большевики шаг за шагом, постепенно завоевывали авторитет и влияние среди все более широкой массы рабочих. Еще до начала стачки, 14 января, начальник екатеринославской охранки письменно докладывал губернатору: «Хотя забастовка и предполагается исключительно на экономической почве, но ближайшими инициаторами ее и руководителями являются противоправительственные деятели, усиленно ведущие в этом направлении пропаганду среди рабочих…» – и просил разрешения арестовать пятнадцать активистов-большевиков.

Январская забастовка показала, что влияние меньшевиков и остатки веры в царя-батюшку еще сильны среди екатеринославских рабочих. Это было губительно для дела революции, требовало от большевиков новых усилий в идейной и организаторской работе. Компромисс с меньшевиками был невозможен, так как способы борьбы у двух расколовшихся групп социал-демократии были совершенно разными. Большевикам оставалось одно: вести пропаганду и агитацию в массах по-своему, под революционными лозунгами.

Дальнейшие события подтвердили правильность этой меры. В феврале в Екатеринославской губернии снова прошла полоса стачек. Первыми начали забастовку луганчане под руководством К. Е. Ворошилова. К ним тотчас же присоединились рабочие Екатеринослава и шахтеры Донбасса. Царская охранка ответила на волнения арестами руководителей стачек. Хватали и бросали в тюрьмы главным образом большевиков. Полиция не трогала меньшевистских руководителей, так как они продолжали свою соглашательскую, «умиротворящую», а по сути, разлагающую, предательскую деятельность.

Соглашательской политикой меньшевиков и объясняется тот факт, что февральская забастовка в Екатеринославе, так же как и январская, не переросла в боевую политическую демонстрацию. Весной большевики во главе с Петровским открыто заявили о разрыве с меньшевиками. 18 мая 1905 года в большевистской газете «Вперед» было напечатано заявление: «Возмущенные оппортунизмом меньшинства (меньшевиков), сорвавшего январскую стачку, вполне сознаем, что оставление Екатеринослава – этого крупного заводского центра в руках меньшинства, этих дезорганизаторов нашей партии, было бы, с нашей стороны, непростительной ошибкой, непартийным поступком, и мы решили начать самостоятельную работу, выступивши как Комитет большинства РСДРП».

Много пришлось поработать Петровскому и другим екатеринославским большевикам, чтобы подготовить рабочих к первомайским забастовкам, демонстрации и митингам. Однако когда демонстранты 1 Мая вышли на улицы, полиция и жандармерия выставили на главных улицах города сильные вооруженные заслоны, и отдельные колонны не могли пройти и соединиться на площади. Колонна, в которой был Петровский, попыталась пройти через заслон к театру, но конные отряды полиции и жандармерии разогнали ее, открыв стрельбу. Несколько человек было ранено. Тогда Петровский и другие большевики организовали митинги и загородные маевки. Там раздавались их пламенные речи с призывом к борьбе с царским самодержавием и капиталистами. Рабочие внимательно прислушивались к речам большевиков.

В мае 1905 года Григорий Иванович Петровский, которому к этому времени удалось перейти опять на родной для него Брянский завод, был избран механическим цехом в делегатское собрание, а затем – в состав первого заводского рабочего комитета, которому суждено было сыграть большую роль в развитии революционного движения в Екатеринославе.

С этого момента Брянский завод становится зачинателем революционных выступлений рабочих Екатеринослава, а Петровский их признанным вожаком.

Екатеринославские подпольщики вели пропаганду и среди крестьян. В селах, расположенных вокруг города, полиция находила «бунтарские» прокламации. Авторами листовок были члены большевистского комитета РСДРП.

Летом по всей стране опять начались стачки и демонстрации. Начались они в Екатеринославской губернии.

Еще 19 июня поздним вечером, как только было получено известие об одесских событиях – восстании матросов на броненосце «Потемкин» и забастовке одесских рабочих, большевики устроили экстренное совещание на Чечелевке в доме одного активиста. Собралось около шестидесяти человек. Но едва только успели принять решение об объявлении забастовки в знак солидарности с восставшими моряками и одесскими рабочими, как нагрянула конная жандармерия. В наступившей темноте почти всем удалось скрыться. Григорий Иванович Петровский с несколькими товарищами тоже благополучно ускользнул от рук жандармов, пройдя степными балками к себе домой, на Шляховку.

На другой день на улицах города появились колонны железнодорожников, рабочих Брянского и других заводов, демонстрировавших свою пролетарскую солидарность с восставшими моряками и бастующими одесскими рабочими.

Власти бросили казачьи отряды на демонстрацию рабочих. У вокзала произошла перестрелка. Казаки отступили – забастовка продолжалась. А когда стало известно об отправке из Екатеринослава карательных войск в Одессу, большевики разбросали по заводам листовки: «…Отсюда, из Екатеринослава, отправляются войска для убийств и избиений одесских рабочих. Неужели мы своим молчанием поможем правительству раздавить одесское движение?..» В другой листовке, озаглавленной «Готовьтесь к вооруженному восстанию», писалось: «На нас напали – мы даем отпор… Лишний раз пролившейся кровью наших товарищей подтвердилась необходимость вооружаться, лихорадочно готовиться к вооруженному восстанию…»

Встревоженный начальник екатеринославской полиции доносил 7 июля 1905 года в рапорте петербургскому департаменту полиции о возросшем влиянии большевиков, о том, что происходит быстрый процесс революционного воспитания и приучения рабочей массы «…к совместным и единодушным действиям».

Наиболее умные жандармские чиновники верно улавливали приметы надвигающейся бури.

Революция вызревала с каждым днем, с каждым месяцем. Ясно сознавая близость открытой схватки, ленинское большинство ЦК РСДРП выступило с требованием – немедленно созвать третий партийный съезд.

Решения III съезда РСДРП и труд Ленина «Две тактики социал-демократии в демократической революции» помогали местным партийным организациям правильно разбираться в обстановке, более уверенно направлять рабочее революционное движение.

Летние забастовки и крестьянские бунты не прекращались. Россия клокотала, как закипевший котел. Во многих губерниях стачки рабочих перерастали в вооруженные столкновения с войсками. А в городе Лодзь поднялось восстание.

В большинстве промышленных центров страны рабочие бастовали с краткими перерывами по нескольку раз. В Екатеринославской губернии стачечное движение шло с большим размахом. По массовости оно уступало только Петербургской губернии.

Самодержец и его свита спешили. Они прибегли к разным уловкам и компромиссам, чтобы раздробить, разобщить, внести разлад в ряды бастующего пролетариата. При попустительстве полиции черносотенцы и хулиганы начали еврейские погромы.

Чтобы развязать себе руки для подавления народных волнений, царское правительство поспешило заключить с Японией унизительный Портсмутский мир, признав свое военное поражение.

Несколько раньше, надеясь обмануть подданных видимостью демократизма, Николай II издал манифест об учреждении и созыве Государственной думы, которая вошла в историю под названием булыгинской (по имени автора этого манифеста министра Булыгина). Этот акт, конечно, был пародией на демократию, издевательством над народом, поскольку ни рабочие, ни крестьяне не получили избирательных прав.

Манифест вызвал негодование в стране. Большевики выступили с призывом бойкотировать булыгинскую думу, не принимать участия в этих обманных выборах. Екатеринославский комитет РСДРП распространил листовку с разъяснением сути царского манифеста: дума – это ширма, за которой буржуазия, заключившая союз с царем, вынашивает планы удушения революции. На заводских митингах большевистские агитаторы призывали массы вооружаться, готовиться к восстанию. Руководил этой работой Григорий Иванович Петровский.

Такова была политическая обстановка, когда в сентябре 1905 года началась стачка московских рабочих-печатников. Ее подхватили железнодорожники: прекратилось движение поездов на всех дорогах. Вспыхнув в одном месте, это пламя потекло по России.

Набат всенародной политической забастовки загудел, по всем губерниям. Такого еще никто не видывал с тех пор, как образовалась Российская империя. Бастовали миллионы рабочих. Замерли заводы и фабрики, шахты и рудники. Железнодорожники согласились перевозить только демобилизованных солдат, отпущенных по домам после окончания русско-японской войны. В городах не бастовали лишь рабочие, обслуживающие жизненно необходимые для населения отрасли хозяйства, – работали магазины, транспорт, водопровод, связь и т. д.

Народные массы требовали созыва Учредительного собрания и установления демократической республики.

Царь и правящая клика, напуганные размахом волнений, дабы предупредить вооруженное восстание, вынуждены были пойти на уступки. 17 октября 1905 года Николай II обнародовал новый манифест.

Этот момент В. И. Ленин назвал моментом некоторого равновесия сил, когда пролетариат в союзе с крестьянством еще не в силах был свалить царизм, а царизм уже не в состоянии был управлять только прежними средствами.