Текст книги "Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1"

Автор книги: Владимир Фромер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

ШЕРИФ ЮЖНОГО ЛИВАНА

Рак был роковой болезнью этой маронитской семьи. Отец и младший брат майора Саада Хадада умерли от рака. Он видел их мучения и навсегда запомнил унизительное чувство своей беспомощности.

В последние месяцы жизни, когда ни на минуту не утихала тупая боль, раздиравшая внутренности, он часто задумывался над странными превратностями своей судьбы. Была ли в ней какая-то предопределенность?

Рок… Рак…

Теперь, когда Косая стоит в углу, смотрит на него пустыми глазницами и ухмыляется, он может сказать самому себе, что не осуществилось ни одно из его сокровенных желаний. Он ливанский патриот, а его считают предателем. Он союзник Израиля, а в нем видят коллаборациониста. Он хотел спасти Ливан, изгнать террористов и сирийцев, заслужить благодарность своего народа. Пустые мечты…

Господь видит, что не честолюбивые помыслы двигали им. Он солдат, знающий потолок своих возможностей. Никогда и не помышлял он о политической карьере. Прав ли он был, связав с Израилем свою судьбу и жизни тех, кто ему доверился? Ему казалось, что Израиль, как опытный хирург, избавит ливанский организм от злокачественной опухоли палестинского террора.

Он ошибся…

И сына у него никогда не было и уже не будет… Терез – верная подруга. Шестерых дочерей она родила ему. Но сына не дал Господь…

Майор Саад Хадад умирал. На белизне подушки резко выделялась желтизна его воскового лица. Высохшая, подобная пергаменту кожа обострила скулы, делая лицо похожим на череп. Боль вдруг утихла, и ему стало хорошо.

Невысокая черноволосая женщина с выцветшим лицом вошла в комнату и тихо сказала: – Рафуль. Рафаэль Эйтан в голубой расстегнутой рубашке и в солдатских ботинках уже стоял у ложа умирающего. Он, пышущий крестьянским здоровьем, чувствовал себя неловко в обители смерти.

Хадад открыл глаза, постепенно принявшие осмысленное выражение. Губы его зашевелились. Рафуль нагнулся и с трудом расслышал шепот:

– Генерал… неужели… все… было напрасно?

– Будь спокоен, старый товарищ, – сказал Рафуль, не пытаясь скрыть волнения. – Все, что ты сделал, останется.

* * *

Его называли шерифом Южного Ливана. Разве не похож на легендарный Дикий Запад ливанский юг? «Ковбои» на джипах, разбитые дороги, пятнадцатилетние мальчишки с автоматами, опасности, подстерегающие за каждым поворотом, и вместе с тем непонятная экономическая стабильность. В Южном Ливане всего в достатке. Газеты, сигареты, арак, швейцарский сыр и датское масло поступают из Бейрута. Ландскнехты Хадада, отвоевав свою смену, отправляются развлекаться в Хайфу или в Тверию. Здесь не дорожат человеческой жизнью. Здесь живут прекрасными мгновениями. Денег хватает. Израиль хорошо оплачивает «варваров», охраняющих его северную границу.

И разве не был похож на шерифа этот майор, никогда не снимавший мундира, простой и надежный парень, на которого можно положиться, как на героя вестерна? Он держал в узде свою пеструю вольницу. Его ненавидели и боялись террористы.

Созданные Хададом христианские анклавы, подобно скале, возвышались в водовороте хаоса и анархии, захлестнувшем Ливан.

Хадад никогда не кричал на своих людей. Приказы отдавал тихим, спокойным голосом. Но они всегда выполнялись.

Было в нем что-то от племенного вождя, от человека, рожденного повелевать. Он был упрям, этот патриот уже не существующего отечества. Не случайно именно он сумел подчинить Южный Ливан своему контролю, превратить его в израильского союзника. В октябре 1976 года в Южном Ливане хватало офицеров, стремящихся стать местными удельными князьками. У Хадада были соперники. Все они исчезли, не выдержав нервного напряжения. Хадад остался. Достаточно вспомнить Сами Шадиака, имевшего то же воинское звание, что и Хадад. Шадиак командовал христианскими анклавами в западной части Южного Ливана в то время, когда власть Хадада еще ограничивалась его родной деревней Мардж-Аюн.

Сегодня Шадиак с женой-еврейкой беззаботно живет в Канаде и видит Южный Ливан разве что в кошмарных снах. Разница между двумя майорами сразу бросалась в глаза.

Хадад держал свою семью в Мардж-Аюне, где она не раз спасалась в бомбоубежище от артиллерийских обстрелов.

Шадиак предпочитал жить в Нагарии, в роскошной квартире, предоставленной ему израильским военным командованием.

Хадад был прост в обращении со своими людьми, знал их нужды, помогал им.

Шадиак держал дистанцию и относился к своим солдатам, как к пушечному мясу.

Когда начинался бой, Хадад всегда был на месте.

Шадиака приходилось искать.

Однажды бойцы Шадиака взбунтовались и чуть было не учинили самосуд над своим командиром.

Такого никогда не случалось с Хададом.

Никто не провожал Шадиака, когда он улетал в Канаду.

Сотни жителей Южного Ливана навестили в хайфской больнице «Рамбам» смертельно больного Хадада.

Шадиака презирали.

Хадада любили.

Многие считали Хадада израильской марионеткой. В действительности он никогда ею не был. Хадад создал себя сам. Конечно, для того, чтобы существовать, ему необходим был Израиль. Но и Израиль нуждался в Хададе.

Без израильской артиллерии, авиации, танков, боеприпасов, инструкторов и денег христианские анклавы были бы смяты. Но тогда Израилю пришлось бы оккупировать весь Южный Ливан и держать в нем крупные силы. Хадад и его люди, своими телами прикрывшие Южный Ливан от террористов, избавили Израиль от многих хлопот.

Конечно, Хадад понимал, что он и Израиль – не равноправные партнеры. Но майор знал, что он все же партнер, а не предатель, перешедший на сторону сильного врага. За свой идеал, за свободный Ливан сражался Хадад единственными доступными ему средствами.

Рафаэль Эйтан, первым оценивший Хадада по достоинству, как-то сказал: «Если бы этот майор был израильтянином, я без колебаний назначил бы его командиром полка». Это высший комплимент, какой только мог получить Хадад от скупого на похвалы начальника израильского генерального штаба.

Много суббот провел Хадад в гостях у Эйтана в Тель-Адашим. Медлительные, спокойные, по-крестьянски обстоятельные, ливанский майор и израильский генерал понимали друг друга с полуслова.

Они стали не только союзниками, но и друзьями. Хадад боготворил Рафуля. Считал, что никто не сравнится в доблести и мужестве с израильским главнокомандующим. И, главное, знал, что Рафуль не принесет его в жертву постоянно меняющимся политическим обстоятельствам.

* * *

Военная карьера Хадада вела его до 1976 года прямо к пенсии. Как многие христиане-марониты, Хадад стал профессиональным военным. Окончил трехгодичное военное училище в Бейруте. Получил звание лейтенанта. Командовал ротой. Был послан на курсы во Францию, а через год – в американскую военную академию Форт-Нокс.

Вернувшись на родину, был повышен в чине и занимал командные должности в первом стрелковом полку ливанской армии. Хадад считал, что Ливан должен остаться плюралистическим государством и что армия, состоящая из христиан, мусульман и друзов, обязана руководствоваться не этническими, а общеливанскими интересами.

Первый полк был дислоцирован в Южном Ливане. Его штаб размещался в Мардж-Аюне, родной деревне Хадада. Здесь он вырос. Здесь женился. Одна за другой родились здесь шестеро его дочерей.

Хадад тянул обычную лямку старого служаки. Ничто не предвещало бури.

В 1968 году начались столкновения первого полка с палестинскими террористами. Отряды Фатха осуществляли рейды против Израиля с ливанской территории. Ответные израильские удары далеко не всегда карали только виновных. Страдало мирное население. Под давлением общественности ливанское правительство приказало первому полку блокировать вылазки террористов. Хадад, бывший тогда начальником оперативного отдела полкового штаба, взялся за выполнение этой задачи.

В августе 1968 года Хадад руководил военной операцией против отряда Фатха и был ранен. Но террористы были уничтожены все до единого. Командир полка, пожилой уже подполковник, сказал ему, пряча глаза: «Слишком усердствуете, майор».

Вскоре Хадад понял горькую истину: ливанское правительство готово противодействовать террористам лишь на словах.

В июле 1972 года израильский бронетанковый батальон утюгом прошелся по гнездам террористов в северном секторе Южного Ливана.

На обратном пути три израильских танка потеряли ориентацию и шли наугад по незнакомой гористой дороге. Быстро темнело.

Майор Хадад слышал у себя в штабе отзвуки далекого боя. По своему обыкновению он решил лично провести рекогносцировку и один в открытом «виллисе» выехал на север. Минут через двадцать «виллис» вырулил на дорогу, прямо навстречу громыхающим танкам. Вспыхнувший свет дальних фар ослепил Хадада. Он затормозил.

– Кто ты, приятель? – резко окликнул его молодой голос.

– Майор ливанской армии, – ответил Хадад, а в голове мелькнуло: «Это израильтяне. Конец».

– Вот так птица, – удивился танкист и спрыгнул на землю. Перед Хададом стоял высокий красивый человек, смотревший на него со спокойным дружелюбием.

– Простите, майор, – сказал он, – но вам придется стать нашим проводником. Мы заблудились в этом чертовом Ливане.

– Охотно, – ответил Хадад.

– Так поезжайте впереди нас. Только без фокусов.

Кавалькада двинулась. Через несколько часов, когда уже рассвело, Хадад остановил машину и сказал танкисту:

– Вон там ваш Израиль.

Впереди виднелась цепочка невысоких сиреневых гор. Танкист ничего не ответил и нырнул в люк. «Сейчас он меня пристрелит», – обреченно подумал Хадад. А танкист уже протягивал ему бутылку коньяку.

– Согрейся, майор. Замерз ведь…

Израильские танки скрылись из виду, а Хадад еще долго смотрел им вслед.

* * *

В октябре 1976 года, когда гражданская война в Ливане уже шла полным ходом, Хадад был вызван в генеральный штаб в Бейруте.

Его принял главнокомандующий ливанской армией генерал Хана Саид.

– Майор, – сказал он без предисловий, – вы знаете, что происходит в нашем бедном отечестве. Решается вопрос о самом существовании ливанского государства. Нас крайне тревожит положение на юге Ливана. Вы ведь уроженец тех мест?

Хадад кивнул.

Генерал помолчал, рассматривая стоящего перед ним немолодого уже человека в военной форме, словно не понимая, зачем он вообще здесь находится. Потом продолжил:

– Палестинские террористы хотят захватить этот район, чтобы оказаться поближе к израильской границе. Израильтяне этого никогда не допустят и попытаются установить над Южным Ливаном свой контроль. Мы заинтересованы, чтобы не произошло ни того, ни другого. Но, в крайнем случае… Из двух зол выбирают меньшее. Вы понимаете меня, майор?

– Значит ли это, что в случае крайней необходимости я могу вступить в контакт с израильтянами? – прямо спросил Хадад.

Генерал Саид пожал плечами:

– Мы решили назначить вас военным комендантом Южного Ливана. Вот приказ, подписанный президентом Франжие. Помочь в ближайшее время мы вам, к сожалению, ничем не сможем. Зато вам предоставляются неограниченные полномочия. Это и есть косвенный ответ на ваш вопрос. Не так ли, майор? Помните одно: Южный Ливан – это часть нашей родины. Желаю успеха.

* * *

До успехов, однако, было далеко. Мусульманский фанатик, лейтенант Ахмед эль-Хатиб, заручившись поддержкой Сирии и террористов, стал занимать христианские деревни в Южном Ливане одну за другой.

Хадад был захвачен врасплох. У него не было ни артиллерии, ни боеприпасов, ни достаточного количества людей.

Мардж-Аюн пришлось оставить. Впервые эта христианская цитадель попала в руки врага.

Хадад выехал в Бейрут просить помощи. И вернулся ни с чем.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Сотни христианских солдат ливанской армии, узнав о падении Мардж-Аюна, дезертировали и прибыли в Южный Ливан. Хадад, принявший над ними командование, сконцентрировал их в деревне Келия. Но он отлично понимал, что это пока еще сброд, а не войско.

Вот тогда он и приказал повесить на «добрый забор» – проволочное ограждение, отделяющее Ливан от Израиля, – письмо премьер-министру Ицхаку Рабину.

Но у Рабина – свои заботы. Он не пришел в восторг от новых союзников, и его скептицизм вполне разделял Мота Гур, занимавший в тот период пост начальника генштаба.

– Они не умеют сражаться, – кривил губы Мота Гур, и его добродушное, розовое, как у поросенка, лицо принимало брезгливое выражение. – Ничего, кроме неприятностей, от таких союзничков ждать не приходится.

Но командующий Северным округом Рафаэль Эйтан был другого мнения.

Хадад получил инструкторов и оружие.

Вскоре стремительной ночной атакой он выбил террористов из Мардж-Аюна.

А потом пришла зима 1977 года – тяжелая для Хадада и его людей. Прилегающие к Мардж-Аюну деревни удерживались террористами, не испытывавшими недостатка в боеприпасах. Мардж-Аюн подвергался бомбардировкам днем и ночью. Время от времени ночную тьму пронизывал свет желтой или зеленой ракеты, после чего окружающий мрак еще больше сгущался. Снаряды рвались в деревне с интервалом в несколько минут. Все население укрылось в бомбоубежищах.

Штаб Хадада находится в покосившемся доме, сложенном из каменных глыб. Этот дом несколько раз выдерживал прямое попадание снарядов.

Электричества нет. В колеблющемся свете керосиновой лампы тень Хадада нелепо и растерянно горбится на стене. Рядом с ним израильский капитан связи Йорам Мизрахи. После очередного особенно сильного разрыва Хадад резко поворачивается к нему:

– Йорам, позвони полковнику. Ради бога, уговори его подавить огневые точки этих бестий.

Йорам звонит и через минуту в сердцах швыряет трубку полевого телефона.

– Гур запретил, – коротко отвечает он на вопрошающий взгляд Хадада.

В глазах майора боль и растерянность.

– Нас убивают, а вам наплевать, – произносит он тихо.

– Не всем наплевать, – отвечает Йорам и пытается дозвониться до Рафуля. С десятой попытки это удается.

– Здесь я хозяин, а не Гур, – говорит командующий округом, выслушав Йорама. – Передай майору, что все будет в порядке.

* * *

В мае 1977 года в Израиле произошел долгожданный политический переворот. Партия Труда, бессменно находившаяся у власти со времени создания государства, проиграла выборы. Победил правый блок Ликуд во главе с Менахемом Бегиным. В сформированном Бегиным кабинете портфель министра обороны получил Эзер Вейцман. Мордехай Гур был оставлен новым руководителем государства на посту начальника генштаба до истечения срока его полномочий.

Хадад был уверен, что следующим израильским главнокомандующим станет генерал Эйтан, и связывал с этой перспективой большие надежды.

По настоянию Эйтана новый премьер-министр лично прибыл в Метулу на встречу с майором Хададом. Бегина сопровождал Гур.

Хадад понимал, что эта встреча решит все, и был – как натянутая струна.

– У нас общий враг, – убеждал Бегина Хадад. – Я предлагаю вам союз от имени маронитской христианской общины. Помогите нам очистить от террористов весь Южный Ливан. Это в ваших интересах не меньше, чем в наших.

Бегин, не склонный принимать поспешных решений, молчал.

Гур же сказал не без сарказма:

– Допустим, мы это сделаем. А дальше что? Вы же не сможете удержаться. Опыт прошлого показывает, что ставка на вас – это стопроцентный проигрыш.

Хадад был в ярости. Отчаяние сделало его совсем косноязычным. Почему все против него? Ливанское правительство, террористы, сирийцы, шииты, а теперь и этот малосимпатичный израильский генерал…

Но Бегин уже принял решение.

– Майор, – сказал он и встал. Встал и Хадад. Он понял, что сейчас в лице этого человека с ним говорит государство.

– Докажите нам, что вы способны воевать и держаться без нас. Выбейте террористов из Тель-Шарифа, их основной базы на Юге. Если вы это сделаете, можете рассчитывать на нашу помощь.

Хадад подготавливает наступление на Тель-Шариф. У него красные от бессонницы глаза. Сдают нервы. Трясутся руки.

– Йорам, – говорит он чуть не со слезами израильскому офицеру связи, – что будет, если все провалится? Тогда конец всем нашим надеждам.

Христианских бойцов повел в ночную атаку заместитель Хадада старший сержант Абу-Джони. Майор Хадад, разработавший всю операцию до мельчайших деталей, руководит боем по двум полевым телефонам.

Хадад все же не израильский офицер. Он знает, что лишь уронил бы свой авторитет, если бы лично повел атакующую роту.

Внезапность удара обеспечила успех. Тель-Шариф взят. Хадад и его штаб ликуют.

Звонок. На проводе министр обороны Эзер Вейцман. Поздравляет с успехом.

И сразу яростные контратаки террористов. Христиане с трудом удерживают позиции, но удерживают. Поступает сообщение о потерях. Хадад бледнеет и говорит Йораму:

– Расскажи Бегину, как мы умираем ради вас…

Зима 1978 года. Командующий западными анклавами, соперник Хадада, майор Сами Шадиак выбивает террористов из важного стратегического пункта Марон-а-Рас. Через несколько часов террористы из организации «А-Саика» идут в контратаку. Шидиак умоляет Хадада о помощи. Хадад быстро формирует танковую колонну. Но как перебросить ее в западные анклавы? Все коммуникационные линии перерезаны. Есть только один путь. Через израильскую территорию.

Хадад позвонил Гуру. Начальник генштаба после некоторого колебания отказал.

– Я не могу ввязаться в такое дело без санкции правительства, – произнес он почти с сожалением.

Хадад взорвался и крикнул в трубку:

– Генерал, я брошу все к чертовой матери и уйду. Вы, израильтяне, бесчеловечны…

Марон-а-Рас пал.

Потери христиан ужасны. Террористы сфотографировались на захваченном у Шидиака танке. Снимок этот обошел всю западную печать как символ палестинской победы.

Через день в штаб Хадада приехал Шадиак. Он начал рассказывать о бое, но не выдержал и истерически разрыдался.

Хадад, как мог, успокаивал его:

– Ливан нельзя спасти без крови. А ты, Шадиак, веди себя, как мужчина.

* * *

11 марта 1978 года группа террористов из организации Фатх, прибывшая на лодках из Ливана, захватила два автобуса на магистрали Хайфа – Тель-Авив. 37 пассажиров были убиты. 82 ранены. Таких ударов Израиль не испытывал уже давно.

14 марта началась операция «Литани», – широкомасштабная военная акция, направленная на ликвидацию баз и опорных пунктов террористов на всей территории Южного Ливана до реки Литани. Операция эта привела к созданию зоны безопасности на юге Ливана. Все христианские анклавы были теперь объединены под командованием Хадада, образовав мощный оборонный редут. Но это было единственным утешением в свете обрушившихся на него крупных неприятностей.

В соответствии с израильско-ливанским соглашением, достигнутым при американском посредничестве, в Южном Ливане дислоцируются чрезвычайные силы ООН. Они просто игнорировали майора-коллаборациониста и его анклавы, и Хадад возненавидел их на всю жизнь.

Более того, жалкая ливанская армия, давно ставшая сирийской марионеткой, должна занять все ключевые стратегические пункты в Южном Ливане.

Это удар по престижу Хадада. Даже командующий Северным округом Януш Бен-Галь, даже Рафуль, ставший уже начальником генштаба, не решаются сообщить майору, что произошло.

– Глупости, – взорвался Эзер Вейцман. – Вы что, дети?

Он сам позвонил Хададу и сухо проинформировал его о происшедшем.

Когда на следующий день Хадад приехал к Янушу в Метулу, на нем лица не было. Напрасно Януш пытался его успокоить и утешить.

Хадад сказал: «Ни один из этих сирийских жополизов не ступит на освобожденную мною ливанскую землю. Даже если мне придется разорвать союз с Израилем. Я ко всему готов».

Хадад уже достаточно силен, чтобы сдержать свое слово. Полк регулярной ливанской армии, попытавшийся проникнуть в контролируемый силами Хадада район, был разбит и отброшен с тяжелыми потерями. На этот раз Хадад поставил Израиль перед свершившимся фактом и перед выбором. Его расчет оказался верным. Израиль стал на сторону Хадада и теперь уже был с ним до конца.

И тогда на Хадада обрушился новый и, пожалуй, самый тяжкий удар.

Ливанское правительство объявило его вне закона. Он разжалован и заочно предан военному суду…

* * *

Через неделю после похорон Хадада Рафуль приехал в Мардж-Аюн. Терез встретила его в дверях, и он поцеловал руку этой маленькой храброй женщины. Подавая кофе, она вдруг сказала: «Рафул, ты знаешь, что мой муж умер счастливым?»

Рафуль удивленно вскинул брови. Терез дала ему какой-то листок со словами: – Это он получил за день до смерти.

Рафуль взял его и прочел: «Решением от 4 января 1984 года Верховный суд Ливана отменяет выдвинутые против майора Хадада обвинения, восстанавливает его во всех правах и возвращает ему его воинское звание».