Текст книги "Кто такой Антал?"
Автор книги: Владимир Фиала
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Несмотря на то что приближалось время ужина, а Ярде еще предстоял час пути до части, он решил зайти к Урбанковым. Когда сегодня Гула его подвез, не осталось даже времени договориться о завтрашнем дне. А завтра отцу Власты Урбанеку исполняется пятьдесят лет. По дороге Ярда анализировал весь разговор со священником и пришел к выводу, что капитан Маришка прав. Старик не сказал ничего, за исключением информации о Хенке, давно всем известной. Ярда мысленно похвалил себя за осмотрительность. Несколько раз он хотел спросить о патере Ванеке, но промолчал. Зачем спрашивать, все равно он ничего бы не сказал, а его могла заинтересовать тайна подвала Урбанковых.
Во дворе его встретил пес Блацки. Увидев Ярду, он подошел к нему, лизнул руку и побежал в сад. Власта помогала Хохолачу убирать сено. Дед собирал сбитые из палок треугольники в аккуратные остовы для копен и обкладывал их сеном снизу доверху. У ручья уже стояли четыре готовые копны.
– Идешь помогать? Поздно, парень! – закричал дед, завидев Ярду. – Сейчас закончим. Завтра, может быть, дождь пойдет, сено бы намокло.
Власта орудовала граблями, и это у нее получалось красиво. Ярда смотрел на сад и никак не мог понять, что в нем изменилось.
– Не нравятся тебе наши копешки? У воды по-другому сушить нельзя, парень. Через три дня сено будет хрустеть, как прошлогодние орехи, вот увидишь.
– Я в этом не разбираюсь. Мне только показалось, что в саду чего-то не хватает.
– Наверное, той бетонной будки, которую мы закрыли сеном, – отозвалась Власта. -
Действительно, у ручья, в самом углу сада, стояло странное бетонное сооружение, на метр возвышающееся над землей, круглое в поперечном сечении, со стальными, изрядно поржавевшими дверцами. Сейчас оно было скрыто под копной сена.
– Ты имеешь в виду отвод от шлюза, – сообразил Хохолач. – Там внизу больше всего дует. Я и поставил рамку, чтобы ветром не повалило копну.
– Какой шлюз, пан Хохолач? Здесь ведь ничего такого не было, – тут же возразила любопытная Власта.
– Когда-то был, еще при Сыровы. Он хотел разводить нутрий. Загоны должны были располагаться у ручья. Он показывал мне планчик. Два ряда клеток, между ними бетонированный канал – приток от шлюза, а отток внизу у забора. Но он успел поставить только ту будку, потом его арестовали.
– Сколько раз я пыталась понять, для чего это сооружение! Но, когда мы покупали дом, Патлок утверждал, что будка была там еще при Краусе.
Хохолач махнул рукой:
– Этот ни черта не помнит. Ну, вот мы и управились. Ловко у нас получилось, правда, Власта?
21
Субботнее утро подтвердило предсказание Хохолача. По небу плыли грозовые облака, время от времени налетали порывы ветра, сгибая кроны деревьев. Из вольеров доносился нетерпеливый лай. В восьмом часу Ярда закончил завтрак. Перед складом саперного имущества он увидел грузовик из бригады. Водитель с двумя солдатами носили упакованные ящики, а молодой поручик отмечал их количество в блокноте. Он пообещал захватить Ярду с собой.
Ярда заглянул на кухню к повару, попросил помочь, чтобы не ехать в гости с пустыми руками.
– Есть у меня тушка фазана. Из нее получится отличный суп, лучше этого только суп из черепахи. Букет нарежете себе сами! – ответил повар.
С ощипанной тушкой фазана, завернутой в бумагу, и букетом роз Ярда уселся в машину рядом с поручиком. Они высадили его на перекрестке, и в половине восьмого он уже стучался в дверь дома Урбанковых.
– Скромное пополнение к столу, а цветы для вас, пани Урбанкова, – преподнес он свои дары.
– Муж будет очень рад, вот увидите. Букет тоже отдайте лучше ему.
Из сарая доносился голос Урбанека. Инженер пытался вытащить свечу в моторе «симки», но свеча не поддавалась. Ярда зашел в мастерскую и вернулся с куском трубки. Инженер понимающе кивнул. Надел трубку на ключ, удлинив тем самым рычаг, и свеча стронулась с места при первом же рывке.
– Доработался! Историк дает советы инженеру в области механики, – засмеялся Урбанек.
– Я, собственно, пришел вас поздравить с пятидесятилетием, пан Урбанек, – сказал Ярда, вручая ему букет. – Желаю вам доброго здоровья и жить еще столько же.
– Спасибо тебе, Ярда. До ста не доживу, но десять– пятнадцать лет, наверное, протяну. А теперь помоги мне. Подержи-ка свечу!
Они почистили одну за другой все свечи, отрегулировали зазоры в них и поставили на место. Инженер завел мотор, стартер взял сразу же, машина работала безупречно.
– Ох уж эти женщины! Ездят обе, а машину не чувствуют, – произнес он, вздохнув. – А потом удивляются, почему мотор не тянет. Пойдем умываться.
Они налили теплой воды в жестяной умывальник, помыли руки.
Ярда хотел было пойти к Власте в сад, как вдруг увидел, что возле дома стоит небольшой итальянский мотороллер с коробкой на багажнике. Из кухни доносился незнакомый голос. У стола сидел седой старик лет семидесяти.
– А вот и он. Пан Сынек. Пан Хенке из Австрии, – представила их друг другу хозяйка. Старик смерил Ярду взглядом.
– Мы случайно не встречались в прошлом году? – спросил он на приличном чешском.
– Не припоминаю, – признался Ярда.
– Пани Урбанкова говорила, что вы пишете какое-то исследование. Вы кого-то ищете? Может быть, я вам посоветую.
Его готовность понравилась Ярде.
– Пан Хенке, скажите, пожалуйста, вы жили в Тифенбахе во время войны?
– А где же еще, пан Сынек?! Как вернулся с первой мировой, так там и живу. Искалечили мне ногу тогда так, что и Гитлер не достал. Но сына меня лишил.
– Вы не помните, как здесь проходил фронт?
– Еще бы_не помнить, чуть дома не лишился.
– Говорят, в доме у Крауса находился штаб артиллерийской части? – спросил Ярда, сгорая от любопытства. Пани Квета насторожилась.
– Да, вы правы. Командовал ею такой пожилой капитан, австриец.
– Вы не припоминаете, где у них был наблюдательный пункт?
– Помню, конечно. У нас в Тифенбахе. В башне часовни.
Ярда невольно вспомнил капитана Гаврана! тот оказался прав.
– Вы, наверное, не знаете, как они поддерживали связь.
– Вы имеете в виду наблюдателей? Очень просто. Сюда была проведена телефонная связь.
– Полевой телефон?
– Да нет. Это было бы очень сложно, к тому же через реку. Они подсоединились к почтовой линии.
– Я вас не понял, пан Хенке. А куда вела почтовая линия?
– Я уже забыл, сейчас ведь все по-другому. Было это так. В Седловице находилась почта, а у нас в Тифенбахе – станция железной дороги. Собственно говоря, разъезд, но там были канцелярия и телеграф. В тридцать восьмом, когда граница передвинулась куда-то к Погоржелицам, протянули линию с вокзала в Тифенбахе сюда, в Седловице. Здесь тогда размещались дом священника, костел, школа, местная власть и жандармерия. И еще кладбище, там лежат мои жена и сын.
– Вы не знаете, когда артиллеристы ушли?
– Знаю, и довольно точно. В понедельник после пасхи. Орудия стояли здесь в саду и возле дороги, вплоть до леса. Стреляли они через лес на австрийскую сторону. Там были румынские тылы и русская пехота. Из часовенки луга за лесом были видны как на ладони. Русские послали самолет, сначала один, разведчик, а потом еще три – с бомбами. Я был здесь в это время, согнали нас в самый последний момент в фольксштурм, мальчишек из школы и нас, инвалидов. Дали только панцерфаусты, мы должны были носить снаряды к орудиям. После второго налета наш капитан получил приказ подготовиться к отступлению. Он реквизировал лошадей, артиллеристы отступили на север, так как за лесом появилась русская пехота. Я спрятался, а потом убежал домой. Дом мой горел. К вечеру у нас уже были русские. Я добровольно явился к ним, и меня тут же отпустили. Что взять с хромого, так ведь? Прошел месяц, прежде чем я привел дом в порядок.
– Вы знали о том, что Краус действует против нацистов?.
– У него еще перед войной бывали какие-то странные знакомые, но о том, что он помогал партизанам, мы узнали только после войны. Он и Маурер из Тифенбаха.
– А Маурер еще жив?
– Уже десять лет как на том свете. Всю жизнь работал в шахте, пыль разъела ему легкие.
– Жаль. Наверное, от него я кое-что узнал бы. Так, значит, из Тифенбаха сюда проходила телефонная связь. Где здесь помещалась почта, пан Хенке?
– На деревенской площади, где сейчас площадка у пруда. Дом, когда здесь проходил фронт, сгорел. Собственно, это было маленькое здание с телефоном. Заведовал ею старый Ригель. Называл себя почтмейстером, но все делал сам. Совсем рядом у него был газетный киоск. Письма и посылки сюда возили из Крчина на велосипеде, а когда выпадал снег, на санях. Однако эту почту здесь бы не открыли, не будь здесь жандармского поста. Жандармам и таможне нужен был телефон. Ведь здесь перед войной орудовали контрабандисты.
У Ярды чесался язык задать интересующий его вопрос, но он сдержался. Не следовало старика настораживать, он и так охотно все рассказывал.
– Семья Крауса здесь потом уже не появлялась?
– Насколько я знаю, только однажды. Дочь Роза, самая старшая, приезжала к нам в Тифенбах. У них остался на нашей стороне участок леса и поля. Роза их унаследовала и продала все моему соседу. Ей пришлось приехать лично, так как возникли какие-то спорные вопросы относительно дороги и телефонных столбов. Тогда все вымеряли и здесь, в этом саду. Столбы шли от распределительного щита на деревенскую площадь.
– Какие столбы? – удивилась пани Урбанкова.
– Так я ведь говорю, телефонные. Распределительный щит, наверное, остался. Кто его стронет с места? Когда здесь проходил фронт, рядом с ним взорвалась бомба, теперь у вас на том месте заводь с форелью, но будке ничего не сделалось. Даже кабель не повредило, связь действовала.
– Вы хотите сказать, что та будка в саду имела отношение к телефонной линии? – Ярда едва справлялся с волнением.
– К ней же был подведен телефонный кабель. А дело было так. Когда сюда тянули линию, она проходила по нашей стороне возле дороги к лесной сторожке. Там стоит такая же будка. Оттуда изолированный свинцом кабель вел через реку прямо в ваш сад.
– И к той линии подсоединились наблюдатели?
– Да.
Наконец Ярда начинал понимать. Хохолач ошибался, будку построил не Сыровы, а почтовые связисты.
Пани Квета качала головой:
– Столько лет мы здесь и все время узнаем о доме что-то новое. Вы поговорите, а я сбегаю за вином. Где у вас бутыль?
Хенке подал ей оплетенную бутыль, и хозяйка вышла.
– Еще один вопрос, пан Хенке, – начал Ярда, воспользовавшись моментом. – Вы не знаете, не вернулся ли сюда кто-нибудь из старожилов?
Хенке запнулся.
– Вы говорите о Седловице? Нет, не припоминаю.
– А ни о чем вам не говорит имя Клехта?
Хенке встал, будто не слышал вопроса.
– Ну, поговорили, а теперь я пойду. Должен еще заглянуть к соседу и наведаться в деревню, – сказал он, направляясь к двери.
– Подождите, – бросился за ним Ярда. Однако Хенке, не сказав больше ни слова, подошел к своему мотороллеру, рывком снял его с подставки и сел.
– Я больше ничего не знаю, – проворчал он наконец.
Ярда ему не поверил.
– Клехта, вспомните, пожалуйста! Кого так называли?
– Ничего не знаю. Не спрашивайте меня, пан Сы-нек.
Он взял наполненную бутыль, положил ее в коробку на багажнике и заспешил к воротам, забыв даже попрощаться.
– Что его так испугало? – удивлялась хозяйка.
– Я спросил его о Клехте, а он мне не ответил.
– Странно, как будто чего-то боится!
Ярда направился в сад. Он узнал много, во всяком случае, больше, чем ожидал.
Власты в саду не было, зато со двора прибежал Блацки. Ярда поднял белый камешек и бросил его в сторону ручья. Пес, с нетерпением ожидавший игры, бросился за ним. Он остановился у копны над загадочным бетонным сооружением, куда как раз направлялся и Ярда.
– Знаешь ли ты, песик, что я ищу? – Он потрепал шерсть игривой собаки…
«Чего боится старый Хенке?» – эта мысль не давала покоя.
Пес, как будто поняв его, начал передними лапами рыть землю как раз у бетонной будки – он искал брошенный Ярдой камень. Ярда, еще не вполне сознавая, что делает, разгреб сено и осмотрел ржавые дверцы будки. Запор был скрыт под грушеобразным защитным язычком, который легко отодвинулся, когда он поддел его ножом. Под ним оказалась четырехгранная замочная скважина. Сдерживая нетерпение, Ярда сунул нож в скважину и нажал. Замок заскрипел, потом вдруг резко подался, и дверцы, спружинив, приоткрылись. Ржавчина сделала свое, дверцы поддались с трудом. Его взору открылась ведущая под землю узкая темная шахта. Он посветил зажигалкой и увидел коричневый щит, на котором зеленели окислившиеся болты из латуни. От них тянулись в землю и вверх черные изолированные провода. Два из них скрывались в трубках и, по-видимому, выходили за пределы сада Урбанковых. Ярда попробовал их потянуть на себя. Блацки, который наблюдал за ним, внезапно беспокойно залаял. Ярда обернулся на лай собаки, и именно это спасло ему жизнь.
Рядом с его головой о бетон ударилось что-то тяжелое, и тотчас же раздался сухой звук выстрела, похожий на слабый хлопок в ладоши. Упав на землю, он переполз к другой стороне копны. Собака побежала к забору, одним длинным прыжком перепрыгнула заводь и, бешено лая, остановилась около забора. Блацки кидался на забор, стараясь перескочить его, при этом он все больше и больше продвигался к саду соседа Хохолача. Очевидно, кто-то незнакомый в лесу уходил в этом направлении. Первый испуг прошел, и Ярда приподнялся на локтях. Рана на спине горела, но было терпимо. Он проглядел все глаза, но никого в лесу не увидел.
– Что случилось с собакой? – донесся от калитки голос Власты. Она увидела, что Ярда лежит на земле, и бросилась к нему.
– Что случилось, скажешь ты мне наконец или нет?
– Ты не поверишь, но кто-то в меня стрелял.
– Глупости! – Она испуганно присела рядом.
– Спрячься, ради бога, может быть, он еще где-то здесь, – с тревогой сказал Ярда и подтолкнул ее за копну сена. Блацки все еще лаял у забора. Наконец пес разочарованно фыркнул и подбежал к ним.
– Никого там нет, иначе бы Блацки не перестал буянить, – успокоила его Власта.
Ярда осторожно приподнялся, не спуская глаз с леса. Возле будки белели осколки бетона, они были и на траве вокруг. У бетонного основания лежала расплющенная пуля. Власта смотрела недоверчиво.
– Наверное, это случайность, может быть, стрелял какой-нибудь браконьер.
– Едва ли. Эта пуля предназначалась мне, Власта. Мне спас жизнь Блацки. Когда потянул за эти провода, он как-то странно залаял, и я обернулся.
– За что? Скажи мне, ради бога!
– Не знаю. Значит, я кому-то здесь мешаю.
– Ты от меня что-то скрываешь, – упрекнула его Власта. – Ты думаешь, что выстрел связан с этим? – Она указала на бетонную будку.
– Возможно, но ведь я всего несколько минут назад узнал, что оттуда тянется кабель на австрийскую сторону. Посмотри!
Власта его остановила:
– Лучше ничего не трогай. Нужно съездить за дядей, он с этим лучше разберется.
Капитан Маришка ждал его в канцелярии командира роты.
– Где ты оставил свою спутницу?
– Вернулась домой.
Маришка в раздумье постукивал пальцами по столу.
– Я уже десять минут думаю, с чего начать: устроить вам сначала разнос, а потом похвалить или наоборот? Заслуживаете того и другого. Почему вы ни с кем не посоветовались, прежде чем действовать? Но, с другой стороны, именно вы нашли связь, понимаете?
– А у меня из головы не выходит вот это. – Ярда положил на стол деформированную пулю.
– Мелкокалиберная, патрон «лонг райфл». В Седловице и в округе зарегистрирована только одна такая винтовка, принадлежащая частному лицу. Это винтовка секретаря Патлока. Но он весь день никуда не выходил, был только на работе. Я, собственно, проверил все.
– Можно по ней найти преступника?
– Это будет сложно. Посмотрите, как выглядит пуля. Следы нарезки искать бесполезно. Однако у нас есть надежда. Патроны, скорее всего, старые, немецкие. Нам нужно найти коробку с патронами и сравнить пороховой заряд. На пуле всегда остается хотя бы микроскопический след порохового заряда. Главная задача сейчас – найти оружие и оставшиеся патроны.
– У вас есть какие-нибудь предположения?
– Вас это, может быть, удивит, но есть. Капитан Гав-ран подошел к этому вплотную. Он нашел конкретный след. Но сначала вы мне расскажите, о чем говорили с Хенке.
– Он рассказал мне об этой будке в саду Урбанковых. Мне пришло в голову, что эту линию могли использовать и позже.
– Ход мыслей правильный, – похвалил его Маришка. – Но это еще не все. Что вам сказал Хенке о Клехте?
– Ничего. Испугался и убежал.
– Куда он поехал потом?
– Не знаю. Говорил, что должен еще многих навестить. Ждали его Хохолач, священник и наверняка кто-то еще.
– Он приехал конечно же на мотороллере. Вы не слышали, у кого он остановился?
– Нет. Я не обратил на это внимания. Мне было интересно, и я пошел в сад осмотреть эту самую будку.
– Сколько времени прошло между уходом Хенке и выстрелом?
– Десять минут, не больше.
– Нам обоим пришла в голову мысль, что выстрел как-то связан с этой телефонной линией. Предположим, что стрелял человек, которого Хенке предупредил. Расска-эав вам об этой линии связи, Хенке не видел в этом ничего особенного. Скорее всего, он знает Клехту и предупредил его.
– У меня создалось такое же впечатление.
– Теперь мы подошли к другому вопросу. Хенке после разговора с вами предупредил Клехту, что вы им интересуетесь, но не знаете, кто это. Клехте хватило нескольких минут, чтобы переговорить с Хенке, взять оружие, добежать до леса за садом Урбанковых. Должно быть, он сильно испугался, иначе не стал бы так рисковать.
– Я думал, что стрелял Антал, – сознался Ярда. – А вы знаете, кто Клехта?
– Капитан Гавран знает. Я только догадываюсь и не могу простить себе, что не догадался раньше.
– Может быть, и мне скажете? – не выдержал Ярда.
– Всему свое время, подпоручик. Когда будет можно, узнаете.
Телефон на столе громко зазвонил. Капитан взял трубку, представился и с минуту слушал.
– Да, он здесь. Гавран прибудет с минуты на минуту. Хорошо, согласен, после обеда.
Маришка повесил трубку и посмотрел на Ярду. В его глазах играли веселые огоньки.
– События разворачиваются. Собаки взяли следы за садом Урбанковых. Один ведет к ручью и там кончается, другой исчезает на площади в Седловице.
– Какой из них принадлежал стрелку?
– Трудно сказать, подпоручик, поиск продолжается.
– Нашли гильзу?
– Сейчас в вас заговорил любитель. Патроны «лонг райфл» подходят только для мелкокалиберной винтовки. А как известно, большинство этих винтовок имеет ручной Затвор – гильза выбрасывается отведением затвора рукой назад. Даже браконьеры знают, что не следует оставлять следов.
Едва Маришка закрыл сейф, как распахнулась дверь и в канцелярию ворвался капитан Гавран.
– Хорошо, что вы здесь, – удовлетворенно проговорил он, поздоровавшись. – Наконец-то, надеюсь, будет ясно, кто такой Антал.
– Если разрешите, я бы хотел обратить ваше внимание на то, что стрелок, возможно, попытается перейти границу.
Маришка и Гавран, улыбнувшись, обменялись взглядами.
– Ваши опасения обоснованны, подпоручик, – согласился Гавран. – Но заверяю вас, что граница надежно охраняется.
– Ты говорил, что у тебя есть что-то новое, – поинтересовался Маришка.
– Есть, – ответил Гавран. – Дневник дежурств жандармского поста в Седловице довоенных времен.
– Что там? – спросил Маришка.
– Ты удивишься. Там есть упоминание о Клехте.
– То есть Клехта существовал! – воскликнул Ярда.
– Существовал и по сей день живет в Седловиде.
– Дневник у вас с собой?
– Разумеется. Однако нелегко было его найти. Вы говорили, что Клехта принес много несчастья людям. Что это означало? Доносил. В Седловице были жандармский пост и таможня. Я нашел свидетеля, это главный вахмистр Валичка. Уже старый человек, но многое помнит. Когда в тридцать восьмом году пограничную полосу ликвидировали, он взял журнал себе. Он показал мне записи о Клехте. Вы были правы, это всего лишь кличка, его настоящее имя другое.
– Я его знаю?
– Знаете, подпоручик, и очень хорошо. Мы к нему заедем.
Ярда сгорал от нетерпения, но не подавал виду. Капитан Маришка надел ремень с кобурой, сунул в нее пистолет и собрался выходить.
– С вами, подпоручик, мы заключим одноразовый договор, – обратился Гавран к Ярде. – Вы, видимо, будете главным свидетелем. Поэтому было бы некстати, если бы с вами снова что-то случилось. У вас исключительный талант на всякие ЧП. Останетесь поэтому здесь. Ясно?
Ярда был в бешенстве:
– Это значит, что операцию вы завершите без меня?!
– Не совсем так. Мы еще появимся здесь в два часа. Вы отсюда – ни шагу, пока не разрешит командир. Тем временем можете проштудировать это! – Гавран бросил на стол записи радиста Завадила.
Подпоручик не проявил к ним особого интереса.
– Вы считаете, что мне угрожает опасность?
– Самое худшее, надеюсь, позади, но случиться может всякое. Мы не знаем, как поведет себя Антал, у него теперь все поставлено на карту…
До двух часов вроде бы ничего не произошло, однако посвященный мог заметить растущую напряженность, нечто похожее на повышенные обороты хорошо отлаженного механизма. Командир был в своей стихии. Около двух часов он вызвал Ярду:
– Операция подходит к концу.
– Уже поймали преступника?
– Он от вас на расстоянии протянутой руки, подпоручик. Никуда не уходите, вы будете нужны.
Раздался решительный стук, и появился Ладя Новотный с автоматом на груди.
– Товарищ капитан, по вашему приказанию задержанный доставлен.
– Отлично, введите его. – Капитан встал.
Ярда онемел от удивления. На пороге появился Хенке. Рядовой Махач подтолкнул его стволом автомата.
– Панове, это какая-то ошибка, – испуганно оправдывался Хенке. – Я иностранец, документы у меня в порядке, я ничего не нарушал! Почему меня задержали?
«Старик Хенке преступник? – соображал Ярда. – Почему же он рассказал о почтовой телефонной линии?»
– Садитесь, пан Хенке, – предложил капитан задержанному. – Товарищ четарж, принесите то, что вы нашли!
Ладя, щелкнув каблуками, вышел и вскоре возвратился с каким-то свертком, завернутым в брезент. Капитан развернул полотнище палатки. Там лежала коричневая коробка размером с ящик из-под фруктов. На ее боках выделялись рекламные эмблемы известной японской фирмы. Коробка была крепко стянута узкими металлическими полосками и залита парафином.
– Вам знакома эта коробка, Хенке?
Старик заморгал и кивнул.
– Что в ней?
– Не знаю, – забормотал Хенке.
– Разрешите вам не поверить. Ведь такие штуки вы к нам переправляете не впервые.
– Впервые, клянусь вам, пан командир.
Капитан сел на стул напротив Хенке.
– Хорошо, тогда давайте поговорим, Хенке. Я за вами наблюдаю уже довольно давно. Когда вы к нам контрабандно переправляли зажигалки, плащи-болонья, авторучки с голыми девочками и прочее барахло, мы вас не трогали. Мы закрывали глаза и на то, что вы приторговывали церковной литературой и картинками. Но вы зашли слишком далеко, Хенке. На этот раз мы за вас вынуждены взяться. Так что в этой коробке?
– Японские калькуляторы, – признался Хенке.
– Где вы их взяли и кому должны были передать?
– Их привез господин Биттнер из Вены.
– Прошлый раз тоже были от него?
Хенке утвердительно кивнул.
– А перед этим тоже?
– Да, пан капитан.
– Сколько раз вы их сюда переправляли?
– Всего шесть раз.
– Кому передавали?
– Одному пану из Брно, как его звать, я не знаю.
– Я вам помогу. Бывшему антиквару Бартошеку. Что вы за это получали?
– От господина Биттнера двести шиллингов и от пана из Брно сто крон.
– Вас крепко надули, Хенке. Как вы сюда переправили сверток?
Хенке потупился:
– Провез.
– Через таможню? Там у вас ничего не было. В коробке на багажнике вы везли лук-сеянец, две пустые бутылки и другую мелочь. Где взяли калькуляторы?
Хенке молчал. Суетливо потирая жилистые, изуродованные тяжелой работой руки, кивал головой и смотрел в пол.
– Товарищ четарж, расскажите нам, что вы видели!
Ладя встал по стойке «смирно».
– Есть, товарищ командир! Наблюдали задержанного на участке номер двенадцать. Он пришел от дороги к реке. Огляделся, сел на берег и подождал некоторое время. Убедившись, что за ним не наблюдают, он спустился к воде, нашел в кустах бечевку и вытянул эту коробку.
– Вы слышали, Хенке? Вы использовали старинный способ контрабандистов. Ночью на облюбованном месте привязали к бечевке камень, перебросили его через реку с австрийской стороны на наш берег, а товар утопили. Сегодня вы за ним пришли уже с нашей стороны и тем самым нарушили закон. Мы располагаем фотодокументами. Посмотрите! – Он взял со стола фотоснимки. – Доказательств достаточно. Вы признаетесь?
– Признаюсь, пан командир, – выдавил из себя Хенке.
– Вы меня удивляете, Хенке. Занимаетесь контрабандой уже пятьдесят лет! Когда-то это был сахарин, камешки для зажигалок, после войны сигареты, чулки, а теперь вот это? У нас в документах есть упоминание о вас еще со времен первой республики. Тогда вы ни таможне, ни жандармам ни в чем не признались. Почему вдруг сейчас стали таким покладистым?
– Я уже старый человек, да и нервы не те, что раньше.
– Да нет, Хенке. Вы признаетесь в частностях, чтобы мы поверили, когда будете лгать дальше. Но нас не обманете. Вы чего-то боитесь?
Хепке упорно молчал. Его взгляд на мгновение задержался на Ярде. Капитан Гавран наклонился к нему:
– Пан Хенке, вы признались в контрабанде, и я должен предупредить, что вас ожидает довольно строгое наказание. Единственная возможность облегчить свою участь – чистосердечное признание. Скажите мне, давно вы живете в Тифенбахе?
– С рождения, – ответил Хенке настороженно.
– Естественно, знаете окрестности как свои пять пальцев. Вы говорили Сынеку о почтовой телефонной линии из Тифенбаха в Седловице. Кто кроме вас о ней еще знал?
Хенке задумался.
– Здесь, наверное, никто, а у нас в Тифенбахе все старожилы.
– Сколько их?
– Собственно говоря, только трое.
– Кто из них ездит в Чехословакию?
– Только я.
– Другой конец кабеля выходит на поверхность за рекой у лесной сторожки. Кто там живет?
– Это уже давно не сторожка. Купил ее после войны некий Брюкнер, бывший перебежчик с западного фронта. Вернулся с американской армией и получил пенсию как инвалид войны. Сдает комнаты приезжающим подышать свежим воздухом.
– Кто к нему ездит?
– Все время одни венпы. Летом, зимой, в течение всего года. В деревню не ходит, для этого он чересчур аристократ.
– Что из себя представляет этот Брюкнер?
– Как вам сказать? Поздоровается, скажет два слова и идет дальше. Я с ним, собственно, разговаривал только тогда, когда мы с соседом делали ему новый забор.
– Вспомните, когда это было.
– Спустя три года после войны, тогда был большой дефицит с древесиной. Брюкнер пришел ко мне и попросил продать несколько деревьев. Я тогда работал в лесу. Вы сами знаете, даже через три года после войны можно было найти в лесу покореженные стволы деревьев, и лесники были рады избавиться от них из-за короеда. Валить их никто не хотел. Они нашпигованы осколками, и нужно было беспрерывно точить пилу. Я сказал ему, что жерди из сушняка сделаю, но он хотел иметь пиломатериалы. Дал мне задаток. Я договорился с лесником и подготовил древесину. Только на лесопилку у меня лес не взяли – опять из-за осколков. Поэтому я пилил доски на своей циркулярке. Распилить удалось, но намучился с этими бревнами и запорол при этом три диска. Брюкнер мне, однако, нашел новые, шведские, одним еще до сих пор пилю. Потом мы ставили забор. Столбы он привез из Вены. Вкопали мы их в землю, забетонировали, прикрепили перекладины, набили на них доски и промазали их отработанным маслом. Заплатил он нам хорошо, но за все время, что мы у него работали, не пригласил даже на веранду. Такой барин. Забор высотой более двух метров с колючей проволокой наверху, железные ворота, ни одной щелочки, – наверное, чтобы зайцы не подглядывали. Позднее мы еще расширяли ворота в бывшее стойло. Теперь там гараж на три машины. Доделали ворота, а на следующий день я должен был врезать замки, но в сад попасть не мог. Брюкнер привез двух догов, каждый с теленка. Вынужден был за мной прийти к воротам и обратно проводить, иначе эти бестии меня бы разорвали.
– В его саду сейчас есть вторая будка с распределительным щитом?
– Да, у забора в сторону дороги.
– А теперь только правду, пан Хенке. Вы знаете, кто такой Клехта?
Разговорившийся Хенке съежился на стуле.
– Этого я вам не скажу, панове! Он меня убьет.
– Вам нечего бояться, через минуту его приведут. Мы хотим услышать ваше добровольное признание, ничего больше. Почему вы его так боитесь?
– Он мог меня уничтожить, и он бы это сделал!..
– Он что-нибудь о вас знает? Пан Хенке, эти старые истории уже давно никого не интересуют, – пытался разговорить его Гавран.
Хенке вздохнул, но нашел в себе силы продолжить разговор:
– Хорошо, по крайней мере, мне станет легче. Это уже столько лет меня мучает! Мы познакомились еще до войны. Тогда я время от времени носил сахарин и камешки, как вы изволили сказать. Если бы я нашел себе честный заработок, никогда не стал бы заниматься этим.
В лесу мы зарабатывали гроши, дома – нищета, что нам еще оставалось делать? Клехта несколько раз получал от меня товар. Однажды он мне не заплатил. Когда я стал требовать с него деньги, он пригрозил, что донесет на меня. В то время ходили слухи, что он наведывается к жандармам и таможенникам. Он выдавал каждого, на кого был зол, а тогда ведь контрабандой занимались все, за исключением, пожалуй, Крауса да двух-трех зажиточных крестьян.
После войны я уклонялся от встреч с ним. Я знал, что он вернулся, но просто не хотел его видеть, помня, что он бессовестно обокрал меня. А потом занемог наш маленький Ганзи, внук. Что-то с легкими. Мы, как могли, заботились о мальчике, но нищета все равно дала о себе знать. Доктор сказал, что ему нужно молоко. Денег не было, так что пришлось продать три подводы бревен. За вырученные деньги я накупил сигарет, нейлоновых рубашек и подался сюда, к Сыровы. Он помог мне найти корову, которая только что отелилась. Мы подождали у границы – тогда ее охраняли всего несколько пограничников, – пока пройдет пограничный наряд, и я перевел корову через реку. Все было хорошо, но меня, как назло, увидел этот мерзавец Клехта. Он стал угрожать, что донесет на меня. Я был в отчаянии. Тогда он все-таки милостиво меня отпустил, но я вынужден был дать ему обещание до самой смерти никому не говорить, что он жил здесь до войны и что мы с ним знакомы. Кроме того, он потребовал еще блок сигарет. Пришлось дать. А что поделаешь? После того случая он не раз меня шантажировал. А потом он вдруг бросил контрабанду, сразу, будто отрубил, и я наконец вздохнул свободно. Однако при каждой встрече он напоминал мне, что я должен молчать, иначе он меня уничтожит.
– Я верю почти всему, что вы сейчас рассказали, пан Хенке, хотя мне совершенно непонятно, почему вы боитесь разглашения такой старой истории. Но к этому мы еще вернемся. Сегодня в разговоре с Сынеком вы сказали ему о почтовой линии связи. Он совершенно случайно спросил вас о Клехте. Что вы делали потом?
