Текст книги "Кто такой Антал?"
Автор книги: Владимир Фиала
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Лесник допил кофе и встал.
– Мне уже нужно идти, хочу еще посмотреть десятый квартал за вашими– гумнами. Опять видел там закопанные внутренности косули. Кто-то у нас браконьерствует, – посетовал он.
– Не думаю, что это солдаты, – уверенно сказал Ярда.
– С какой стати? Сам знаешь, сколько дичи у вас в ротной столовой. Это кто-то из здешних промышляет, и уже много лет. А мы никак не можем его накрыть. Ну, всего вам доброго, до свидания. Зайди ко мне, когда что-нибудь узнаешь.
Критинарж, выходя, еще раз обернулся:
– Так, значит, послезавтра они приедут, пани Урбанкова. Договоритесь с Хохолачем, чтобы он вам вовремя распилил. Сырое лучше колоть. – Лесник вышел на проселочную дорогу и вскоре исчез среди деревьев.
– Привезут нам дрова после чистки леса. Даже не верится, что мы сжигаем шесть кубометров каждый год, – вздохнула хозяйка.
18
– Неплохо бы искупаться в озерке, – подбивал Ярда Власту.
– Ты так думаешь? С минуты на минуту начнется дождь.
– Едва ли. Уже проясняется.
– Хорошо, я сейчас переоденусь. Но тебе в воду нельзя!
– Ополоснусь лишь до пояса, мне этого будет достаточно.
Она поднялась наверх, и через минуту они вышли. Свежий ветер колыхал дозревающие хлеба, над лесом поднималась теплая дымка, из леса доносились запахи грибов и смолистой хвои. Власта взяла Ярду за руку, однако разговор первой не начинала. После долгого молчания она как бы невзначай обронила:
– А все равно ты меня обманывал. Почему Хохолачу говорил, что уже ничего не ищешь?
– Не забивай себе этим голову, Власта. Ты же знаешь, как дед распускает язык. У меня, наоборот, совсем другие цели.
– Расскажешь мне о них?
Он не знал, как ответить, чтобы не нарушить данное им слово. В этот момент они увидели мужчину, идущего навстречу по дороге. Он был в черной одежде с белым воротничком. Священник.
– Добрый день, – поздоровались они.
– Дай вам бог. Идете за грибами? – Он остановился, чтобы вытереть лоб и затылок носовым платком.
– Идем на озеро, хотим искупаться.
– Купание освежит тело и душу, – тоном проповедника возвестил священник. – Вы от Урбанковых? Молодой человек, а вы тот новый офицер, который задержал преступника?
– Вы не ошиблись, ваше преподобие. Власта Урбанкова, будущий врач. Подпоручик Сынек, – представился Ярда священнику.
– Я слышал о вас. Занимаетесь историей?
– Да, это так, ваше преподобие. Собирался к вам, а случай нас свел на дороге.
– Ко мне? Чем вам может быть полезен старый священник из маленькой деревушки?
– Я хотел вас просить о любезности. Ищу какого-нибудь человека, который здесь жил перед войной и затем вернулся сюда.
– Я здесь с начала пятидесятых годов, – предупредил священник, однако взгляд его стал внимательнее.
– Но, как духовный пастырь здешних верующих, вы знаете больше, чем многие должностные лица. Был бы вам очень благодарен за маленькую справку.
– Не знаю, в какой степени мои скромные знания будут вам полезны, пан Сынек. Насколько мне известно, в Седловице не вернулся никто. В Крчине и Галузовицах перед войной было преимущественно немецкое население. Все эвакуировались, и здесь поселились новые люди. Вы имеете в виду какое-то конкретное лицо?
– Я думал, что, может быть, удастся найти что-либо интересное для меня в метрических книгах. Они, наверное, сохранились?
– Конечно, метрические записи хранятся десятилетиями. А что все-таки вы хотите в них найти?
– Я сам еще хорошо не знаю. Наверное, вы бы могли мне посоветовать. Был ли за все эти годы хотя бы один случай, чтобы здесь умер человек, который родился в Седловице?
– Не припоминаю, – задумчиво потирая подбородок, ответил священник. – Мне это как-то и в голову не приходило. Но, если хотите, зайдите ко мне, лучше всего к вечеру. Не потребуется много труда, чтобы найти эти сведения. Если, конечно, речь идет о верующих, – добавил он. – Вы извините, но из ваших вопросов я так и не понял, кого вы, собственно, ищете?
– Кого-либо из тех, кто жил здесь перед войной, вернулся сюда после освобождения и живет до сих пор.
– Понимаю. Приложу все силы, чтобы вам помочь, пан Сынек.
– Если позволите, ваше преподобие, меня интересует еще один вопрос. Не проживает ли в округе семья Клехтовых?
– Нет, такая фамилия мне не встречалась. Это как-то связано с тем человеком, которого вы ищете?
– В известной степени, да. Утверждают, что Клех-товы якобы жили здесь до войны и после ее окончания возвратились сюда.
Священник задумчиво покачал головой:
– Знаете, уже сама фамилия звучит странно. Я сам родом с Драганской возвышенности, там оно звучит вообще оскорбительно. Клехтой в народе называют клеветника, человека задиристого, точнее говоря, человека со злым языком. Не могло это быть прозвищем?
– Это вполне возможно. Вы не слышали, здесь никого так не называют?
– Не припоминаю, – ответил священник. – Когда придете?
– Завтра к вечеру, если вам это удобно.
– Буду вас ждать. С вами бог! – попрощался он.
– До свидания, – почти одновременно ответили молодые люди.
– Довольно милый пожилой мужчина, – сказала Власта, когда они двинулись снова. – Только не пойму, почему ты водил за нос деда Хохолача. И тем более не пойму: откуда ты взял этого Клехту?
Ярда напомнил, что любопытные стареют быстрее и что для нее это было бы крайне нежелательно.
Капитан Маришка был далеко не в восторге от доклада Ярды:
– Я вам говорил, чтобы вы не предпринимали ничего сами. Критинарж – надежный человек, что неоднократно доказал. Несомненно, он вам хочет помочь, но вводить в это дело еще одного человека не имеет смысла, а поэтому оставим его в покое. Говорите с ним только о Клехте, поскольку он сам затеял этот разговор. Хохолач – любознательный и разговорчивый старичок. В прошлом году вы с ним поделились своими заботами, поэтому он вас и расспрашивает. Однако исключить его из круга подозреваемых нельзя, даже если мы и не можем представить себе активного агента такого возраста. Не следовало убеждать его, что поиски вас уже не интересуют. Священнику вы сказали нечто другое. Они оба местные жители и легко могут обменяться информацией. Одного я понять не могу: почему священнику вы выложили почти все, что знаете, при первой же встрече?
– Хотел воспользоваться случаем, – несмело возразил Ярда.
– При других обстоятельствах, может быть, это было бы и правильно, но признайтесь, что поступили опрометчиво. Вы же не можете утверждать, будто священник не имеет ничего общего с этим делом.
– Но я не сказал ему ничего такого…
– Как бы не так. Вы спрашивали его о Клехте, а об этом знали пока только Критинарж и мы. А что, если Клехта здесь действительно проживает?
– Вы же знаете, что нет.
– Нам до сих пор неизвестно, живет здесь человек, которого так называют или называли, или нет. У вас есть основания возразить мне?
– Признаю, что поступил необдуманно. К священнику просто-напросто не пойду и разговаривать с ним не буду.
– Наоборот, это бы его удивило. Если уж вы его спросили, неразумно оставить все на полдороге. Навестите его, как и обещали, посмотрите метрические книги, если он вас к ним допустит, после чего с сожалением заявите, что ошиблись. Он может спросить, кто вам о Клехте рассказал. Что вы ему ответите?
– Предположим, что о нем обмолвились члены группы «Кладиво» из Брно. Что еще железнодорожник о нем предупреждал.
– Но это бессмысленно! Клехта, если вообще есть такой, жил здесь перед войной и после нее, а во время войны его здесь не было. Следовательно, что он мог иметь общего с железнодорожником или Краусом?
Он загнал Ярду в угол неумолимой логикой. В этом смысле Гавран и Маришка были очень похожи. Подпоручик огорчился.
– Что же мне теперь делать?
– Прежде всего, не забывайте, что Антал – опытный агент, любая непоследовательность в вашем поведении его насторожит. О Клехте говорил Гложек, который здесь жил и приезжал сюда однажды навестить знакомые места. Недавно он умер. Не будет ли достовернее сказать, что вы знаете о Клехте от одного человека, который встречался с Гложеком. Придется соврать только в единственном случае, если священник спросит, кто говорил с Гложеком. Если бы вы вздумали сказать, что это были вы, тогда бессмысленно утверждать, что не знаете подробностей. Гложек бы обязательно о них рассказал. Следовательно, надо сказать, что с Гложеком говорил человек некомпетентный, скажем, ваш коллега, у которого была подобная тема. Или скажете, что кто-либо из ваших знакомых лежал с Гложеком в больнице. Критинаржа исключите.
– Вижу, что мне еще учиться и учиться. А что, если сослаться на пани Гложкову?
– Опять неверно. Она уже более года как умерла.
– Тогда на студента из нашей группы, с которым вместе консультировались у профессора.
– Это уже достовернее. Наверное, мы излишне осторожны, но всегда лучше быть более подготовленным.
– А что вы думаете об идее пани Урбанковой?
– У этой пани есть смекалка. Зато вы нас недооцениваете, подпоручик. Угадайте, что я делал сегодня после обеда?
– Только не говорите, что вы уже просмотрели поземельную книгу.
– Правильно, но не только это. Я был также в отделе регистрации населения. Имя Клехты не встречалось и не встречается. В поземельных книгах я его тоже не обнаружил. Нам просто не везет. После войны здесь уточняли границу, речь шла о сотнях метров, но, к сожалению, часть земель, принадлежавших Чехословакии до войны, является ныне австрийской территорией, и наоборот. Как раз в Седловице это составило треть полевых угодий близ границы. Например, весь двенадцатый участок и примыкающее к нему поле были ранее территорией Австрии. Короче говоря, пока мы не нашли никого, кто имел бы здесь участок земли или усадьбу перед войной и остался жить здесь после освобождения. К сожалению, нам не хватает некоторых документов.
– Не могли бы мы их получить из Австрии?
– Могли, но как вы сформулируете запрос? О ком спрашивать? Этого мы не знаем.
– Не завидую я вам, – вздохнул Ярда. Ему показалось, что все они в заколдованном круге.
– Не вешайте голову, – сказал Маришка, почувствовав его настроение. – Мы разгадывали и более сложные задачи. Сейчас нам есть хоть за что ухватиться. Ведь вы, историки, тоже иногда ведете поиск с большим трудом. А вам это нравится, я вижу.
Приветливые слова симпатичного капитана вдохнули в Ярду новый заряд энтузиазма.
– Значит, завтра я пойду к священнику, посижу с ним, поговорю о метрических записях и посмотрю, чем он дышит. Буду стараться, чтобы не возник повод еще для одного визита и чтобы священник думал, что я ищу Клехту только ради любопытства. Потом зайду к Хохолачу и дам ему понять, что все еще ищу. Согласны?
– В сущности, да. Вы не должны сказать священнику ничего нового. Думаю, он очень осторожен, и не будем возбуждать его интерес. Что касается Хохолача, помните, что он, во-первых, разговорчив, во-вторых, мы до сих пор еще не выяснили, как он мог увидеть носилки на дворе Урбанковых. – Он посмотрел на часы: – Политрук пообещал меня подбросить. Времени уже в обрез.
Они распрощались. Капитан заспешил к воротам, Ярда направился в канцелярию. Он открыл настежь окно. С площадки перед гаражами доносился зычный голос Лади:
– Ногу, голову выше, корпус – как свечка, четкий шаг! Матоуш, у вас радикулит? Поддерживайте равнение, выпрямиться, подобрать живот! Взвод, стой! Рядовой Матоуш, ко мне!
Ярда закрыл окно и пошел к взводу. Издалека было видно, как Ладя демонстрирует солдату строевой шаг. Он громко отсчитывал, тело – как струна, голова гордо поднята. Ладя заметил Ярду.
– Товарищ подпоручик, третий взвод находится на занятиях по строевой подготовке!
– Благодарю, продолжайте.
Рядовой Матоуш вернулся в строй. Ладя построил солдат и скомандовал:
– Взвод, равнение налево! Шагом – марш!
Ладя приветствовал взвод вскинутой к виску правой рукой, а ребята топали так, что лесное эхо разносило грохот далеко окрест. Перед гаражом взвод сделал поворот кругом. Ладя остановил строй и скомандовал «Смирно!». Он ждал, что скажет Ярда.
– Вы неплохо постарались, молодцы. Благодарю!
– Свободное время, ребята! И беда вам, если утром будет, плохое построение. Разойдись! – подал команду Ладя.
– Что случилось, почему ты ребят и вечером гоняешь? – спросил Ярда.
– Утром плохо строились. Политрук нам дал жизни.
Через четырнадцать дней возвратится поручик Шимек. Ребят не следует распускать, ему это не понравится.
Они присели на траву. Ярда предложил Ладе сигарету.
– Через четырнадцать дней? А куда же направят меня?
– В штабе всегда кого-нибудь не хватает. Сейчас время отпусков, можешь замещать…
19
Следственная тюрьма в Брно издалека напоминает больницу. Однако, когда со скрипом раздвигаются массивные ворота, когда охранник у входа проверяет документы, становится ясно, что это не больница. Машина въехала во двор, ворота закрылись.
Ярда вышел из «Волги» Гулы. Они подошли к лифту и поднялись на второй этаж. В коридоре мимо них с отрешенным выражением на лице проследовал заключенный. Он смотрел себе под ноги, следуя за высоким вахмистром. Гула остановился перед одной из дверей и постучал. Они вошли.
За столом сидел подполковник лет сорока, возле круглого столика рядом устроился седовласый мужчина в очках без оправы – прокурор.
– Нужно проверить несколько основных моментов, – приступил к делу прокурор. – Были ли вы вооружены во время схватки с обвиняемыми Булдром и Гаманом?
– Нет, мы ехали из города и находились вне службы.
– Кто из вас ранил Булдру, а кто Гамана?
– Извините, но я впервые слышу их фамилии и не внаю, кто есть кто.
Прокурор положил перед Ярдой раскрытое дело. Слева на внутренней стороне обложки была приклеена фотография довольно симпатичного молодого человека, аккуратно постриженного, безусого, в пиджаке и галстуке. Этот человек на фотографии напоминал усача, топор которого оставил отметину на его спине. Возле фотографии он увидел фамилию и имя – Верослав Булдра.
– Этот напал на меня, но обезвредил его младший сержант Гадек.
– Сами вы могли как-нибудь поранить Булдру?
– Если только поставил синяк, когда ударил его ногой, – ответил Ярда удивленно. Он до этой минуты был уверен, что роли мерзавцев и защитников закона в их деле четко распределены.
– Я понимаю ваше удивление, товарищ подпоручик. Однако оба задержанных были ранены, и теперь они единодушно утверждают, что были вынуждены вступить в драку. Потому что вы ее спровоцировали.
– Это неправда! Ведь вы им не верите? – Ярда старался успокоиться. – У них были топоры, ножи, пистолеты в рюкзаках, мы – с голыми руками.
– Закон на вашей стороне. Вы выполняли задачу по охране границы, несмотря на то что были не на службе. Речь идет об опытных преступниках, которые перед судом будут утверждать, что у них и в мыслях не было нарушать государственную границу. Вы меня понимаете?
– Нет, – ответил Ярда. Ему казалось невероятным, что прокурор и подполковник уделяют столько внимания вранью двух негодяев.
– Поймите, – сказал прокурор терпеливо, – закон предписывает нам учитывать все, что приводит обвиняемый в свое оправдание. Эти двое твердят, что вы на них напали, что они не знали, кто вы, и поэтому оказали сопротивление. Это, конечно, нелепость, так как вы были в форме пограничных войск. С другой стороны, мне бы хотелось вам пояснить еще раз то, что говорится в уголовном кодексе о вынужденной обороне. Если вы предотвращаете чье-либо посягательство на ваше здоровье или жизнь, то не должны допускать преступных действий. Вы шли с голыми руками против опасного оружия, однако ранили обоих.
– Да. То есть нет, не ранил, – выдавил Ярда. Хитросплетение параграфов пугало его все больше и больше. – Тем самым я вовсе не хочу свалить всю вину на десатника Гадека. В схватке участвовали мы оба, и я, как старший по должности и по званию, несу за это ответственность.
– Для этого мы вас и вызвали, – продолжал прокурор. – Вы говорите, что ехали с десатником Гадеком из города. Употребляли вы перед этим алкогольные напитки?
Ярда вздохнул:
– Мы оба выпили по кружке пива в ресторане у вокзала.
– Сколько градусов было в пиве?
– Десять.
– Задолго до схватки?
– Думаю, что почти за час до того.
– Соответствует. В таком случае вы не могли быть в состоянии опьянения, как заявляет Булдра. Более того, в вашей объяснительной записке вы сообщаете, что от Булдры пахло алкоголем. Вы были во время схватки достаточно близко от обвиняемого?
– Он дышал мне прямо в лицо, когда ударил топором, – сказал Ярда, непроизвольно дотрагиваясь рукой до плеча.
– Капитан Странский обнаружил на месте происшествия недопитую бутылку вина. На ней нашли отпечатки пальцев Булдры и Гамана. В больнице у них брали кровь на анализ. У каждого оказалось в крови более чем полторы промили алкоголя, – добавил майор Пула.
– Это имеется в деле, – подтвердил прокурор. – Наверное, товарищ подпоручик уже понял, что наши вопросы преследовали цель опровергнуть показания обвиняемых. Однако мы вас сюда привезли не только для этого. Хотим вас кое о чем попросить. Булдра и Гаман утверждают, что в пограничную зону они попали случайно. Якобы заблудились. Вы описали их поведение перед стычкой. Вам тогда показалась подозрительной их настороженность, которой, как я считаю, не должно быть, если они действительно не знали, что находятся недалеко от граница. Вы не возражаете против очной ставки с Булдрой? Гамана пока не можем привести – лежит в больнице. Мы не настаиваем, но очная ставка помогла бы следствию.
– Разумеется, – облегченно произнес Ярда.
Подполковник куда-то позвонил, и вскоре после этого в дверях появился Булдра в сопровождении старшего прапорщика. Обвиняемый сел на предложенный ему стул возле двери. Ярда едва узнал его: он был острижен, побрит, правая рука по плечо в гипсе.
– Я прочел ваши вчерашние показания, Булдра, – начал подполковник. – Вы утверждаете, что на место задержания вы попали случайно, что пограничный патруль своим поведением спровоцировал вас на драку, в которой получили ранения вы, Гаман и присутствующий здесь подпоручик.
– Да, утверждаю. Они начали нас колотить. Конечно, мы оборонялись. Оба они были пьяны, и разговаривать с ними казалось бесполезным.
– Вы, Булдра, опытный преступник. Хорошо знаете, какой вес имеют вещественные доказательства. Чем вы докажете правоту своих утверждений?
– Я удивлен, гражданин начальник. Доказывать – ваше дело, или что-то изменилось? Они были пьяные и колотили нас. Посмотрите на меня, я теперь, видимо, останусь калекой. А с этого типа через суд потребую материальную компенсацию за увечье.
Подполковник снисходительно усмехнулся:
– Преувеличиваете, Булдра. В медицинском заключении речь идет о чистом переломе, без раздробления кости. Более того, вы сами виноваты в этом. Ведь вас предупредили, что находитесь в пограничной зоне?
– Да мы без конца вам твердили, гражданин начальник, что сидели спокойно и закусывали, как вдруг появились эти… Подскочили к нам и тут же начали колотить. О пограничной воне и речи не было. Что-то они бормотали, но я не понял ни слова.
– Стало быть, вы настаиваете на первоначальных показаниях. А теперь вы, товарищ подпоручик. Расскажите Булдре, какие вы дали показания.
– Задержанием руководил я. Мы представились как пограничный патруль. Сказали, что они находятся в пограничной зоне, и потребовали предъявить документы. Они отказались и…
– Этого пока достаточно. Вы сказали им, что они находятся в пограничной зоне. Предположим, что они не поняли вас. А кроме вас откуда они могли узнать, что находятся в местах, где появление без письменного на то разрешения запрещено?
– Прямо у дороги есть таблички с предупреждающими надписями, и такие же таблички находятся на опушке леса. Они не могли их не увидеть.
– Что вы на это скажете, Булдра?
– Никакой надписи мы не видели.
– Когда вы вошли в зону задержания?
– Не помню. Было это ночью, незадолго до рассвета. Вечером мы остановились в каком-то кабаке, там поднабрались, потом нас оттуда вышибли, и мы пошли в лес. Завалились спать, после обеда проснулись и нашли воду. Но Поганцу, то есть Гаману, не хотелось раскладывать шмотки для стряпни, поэтому мы открыли консервы, Как раз в это время пришли эти двое бешеных.
– Таким образом, если верить вашим словам, в зону вы забрели после какого-то питейного заведения. Мы проверили ваши показания и выяснили, что вы действительно были в ресторане, но в Брлицах, что находится от места задержания в одиннадцати километрах. Из Брлиц первый автобус отправляется без пяти минут пять, и вы этим автобусом не ехали. Вы утверждаете, что пошли в лес. Для того чтобы пройти одиннадцать километров по незнакомой местности, вам потребовалось бы не менее двух часов, а вы к тому же были выпивши. Но допустим, что вам хватило двух часов. Значит, до леса вы могли добраться не раньше половины четвертого, то есть когда светает. Посмотрите на эту фотографию, Булдра. Большая табличка с четкой надписью у дороги: «Вход без разрешения строго запрещен. Пограничная зона». Такие таблички вы могли видеть не только у дороги, но и в лесу и в поле. Как же вы их не заметили?
– Что мне объяснять? Мы их не видели, оба были под градусом.
– Это опровергается дальнейшим расследованием. Служебная собака нашла ваши следы на краю леса. Вы шли на расстоянии десяти метров от предупреждающей таблички. Потом выбирали место, откуда могли бы наблюдать за пограничным нарядом. Сознавайтесь.
– В чем, гражданин начальник? Эти ваши речи сильно пахнут провокацией. Вы принуждаете меня, чтобы я себя оговорил. Пусть этот тип скажет мне в глаза, что слышал, о чем мы говорили.
– Всему свое время, Булдра. Вернемся к задержанию. Обвиняемый Булдра утверждает, что он и Гаман подверглись неспровоцированному с их стороны нападению пограничного наряда. Вы, товарищ подпоручик, в своих показаниях приводите другие факты. Можете сейчас перед Булдрой это повторить?
– Понимаю. Мы шли полевой дорогой от перекрестка у Седловице. На краю леса мы ясно видели предупредительную табличку. Спустя десять минут, приблизительно через километр пути, мы услышали стук металла о металл или нечто подобное. Десатник Гадек пошел в ту сторону, откуда донесся звук, и увидел двух мужчин на вырубке. Он дал мне знать об этом. Они находились в пограничной зоне и вели себя подозрительно, потому что постоянно озирались.
– Что вы делали потом?
– С минуту мы за ними наблюдали. Они ели мясные консервы с хлебом. Обвиняемый Булдра и его сообщник при этом выпили почти полную бутылку вина.
– Слышали, Булдра? Что вы на это скажете?
– Да, все правильно. Мы сидели подкреплялись и выпивали. Только эту бутылку вина мы начали еще в дороге. И мы не озирались, не высматривали, это он все придумывает.
– Продолжайте, товарищ подпоручик.
– Мы оценили обстановку и решили проверить документы. Подошли к неизвестным, и я потребовал предъявить документы и пропуск в зону. Вначале они пытались уговорить нас оставить их в покое, а потом напали. Этот человек бросился на меня с топориком, другой – на десатника, тоже с топориком.
– Обвиняемый Булдра, так это было?
– Ну и ну! Можно обалдеть. Я повторяю, они напали на нас и хотели избить. Мы только оборонялись. Когда на нас набросились два пьяных солдата, что оставалось делать?
– Получается, что вы и ваш сообщник Гаман с двумя рюкзаками краденых денег и драгоценностей, с пистолетами и кинжалами шли просто так на прогулку в километре от границы, пограничники на вас ни с того ни с сего напали. Так и запишем?
– Гражданин начальник, я уже много раз говорил, что эти рюкзаки мы нашли. Точнее, украли. Они лежали без присмотра на вокзале, мы не имели понятия, что в них находится. Если бы я знал, ни за что не взял эти проклятые рюкзаки. Кто однажды попробовал тюремной баланды, тот никогда больше не захочет. А теперь мы опять под угрозой. Я готов простить обиду, если вы выпустите нас.
– Делаете ставку не на ту карту, Булдра. Вы же опытный человек. Вас изобличают отпечатки пальцев, которые вы оставили при грабеже, вас опознали оба сторожа, обнаружено много других улик. Вам известно, что чистосердечное признание облегчает участь?
– Даю слово, я чист, гражданин начальник. Может, иногда и пошаливаю, но нужно же отдавать долги. Как раз так получилось, что недавно задолжал. Гражданин начальник, мама меня бросила, отца я не знал, с малых лет среди чужих людей. Сами посудите, что из меня могло получиться? Когда-то я был блатным, но в последнее время живу праведником. Нас предупреждали, что после отсидки за нами будут следить…
– Приберегите ваши сказки для кого-нибудь другого, Булдра. Вы сбежали от родителей, бродяжничали, занимались воровством, чем промышляете и по сей день. Должен вас предупредить, что если вы будете так же вести себя на суде, то это не в вашу пользу. Последний раз спрашиваю, будете вы говорить правду?
– Зачем мне на себя наговаривать, гражданин начальник!
– Уведите!
За заключенным закрылась дверь, а Ярда еще некоторое время сидел ошарашенный. Ему дали подписать протокол, он распрощался с прокурором и подполковником и, наконец, оказался за воротами тюрьмы. Гула, к его удивлению, выглядел вполне спокойно.
– У меня впечатление, что все это мне приснилось. Вы что, с каждым негодяем так возитесь?
Майор, привычный к подобным сценам, окинул Ярду ироничным взглядом.
– А вы думали, что он упадет перед вами на колени и будет просить прощения? Булдра в подобном переплете уже в шестой раз. Он знает, что его ожидает, и добровольно не признается.
– Ведь он издевался над нами! Вас не оскорбляет его поведение?
– Я встречал и похлеще. Он отпирается от всего и выкручивается. Все равно истина восторжествует. Это неизбежно. У нас достаточно улик. Больше всего он боится, что ему предъявят обвинение в попытке нелегального перехода границы.
20
Подойдя к дому священника, Ярда позвонил. За дверью раздались шаги, темные дубовые двери приоткрылись, показалось морщинистое лицо старой женщины. Ярда поздоровался.
– Вы к кому?
– Его преподобие меня пригласил.
Старуха недоверчиво посмотрела на его форму и, не говоря ни слова, захлопнула дверь. Ярда покорно ждал. Вскоре дверь снова открылась, на этот раз появился сам священник.
– Приветствую вас, пан Сынек! Проходите и извините мою сестру, она немножко странная. Сюда, пожалуйста.
Он провел Ярду темным коридором и открыл дверь в гостиную. Переступив порог, Ярда в изумлении остановился. Старинной мебелью середины минувшего века была заставлена вся комната. Единственное церковное дополнение интерьера – резной крест искусной работы. Священник, заметив, с каким интересом Ярда осматривает гостиную, пояснил:
– Это все церковное имущество. Еще сравнительно недавно люди избавлялись от такой мебели, а теперь мне за нее предлагают большие деньги. Но она не принадлежит мне, а если бы и была моя, то все равно не продал бы. Она мне нравится. Вам, видимо, тоже.
– Очень! – восхищенно произнес Ярда.
– Садитесь, пожалуйста. Не желаете что-нибудь выпить?
– Вы очень любезны, пан священник, но скоро ужин. Лучше стакан сока.
– Хорошо. И давайте перейдем сразу к делу. Я просмотрел метрические книги и вынужден вас огорчить: человека, которого вы ищете, нет. Однако есть здесь кое-кто. Он мог бы вам помочь. Это Ганс Хенке из австрийской деревни Тифенбах. Он был у нас крещен, на здешнем кладбище покоятся его жена и сын. Вы, наверное, о нем уже слыхали? Полагаю, что как раз завтра он приедет.
– О нем упоминал дедушка Хохолач. Он, видимо, зайдет и к Урбанковым, обещал принести хозяйке рассаду шалотки.
– В таком случае, моя помощь вряд ли потребуется. Я хотел вам только предложить переговорить с ним по вашему делу.
– Вы очень любезны, ваше преподобие, но в этом нет необходимости. Его ожидает и сосед, так что я его наверняка увижу.
– Тем лучше. Если позволите, пан Сынек, я хотел бы узнать, с чем связаны ваши поиски? Люди об этом много говорили, однако никто ничего определенного не знает. Надеюсь, что это не тайна?
– Разумеется, нет. Я выбрал в качестве своей дипломной работы тему об антигитлеровской нелегальной организации, действовавшей в годы войны в Брно. Кто-то ее выдал. Одна из нитей исследований вела в Седловице, точнее, к капитану Бартаку. В конце концов выяснилось, что я ошибался. Предатель сидел в Вене, и от него гестапо узнало о подполье в Брно. Местные жители мне хорошо помогли, хотя их сведения относились к послевоенному времени, когда группа Бартака выступила уже против собственной страны. Однако остались некоторые вопросы, которые я пытаюсь все же выяснить. Не исключено, что продолжу исследование этой темы и в кандидатской диссертации.
– Вот, значит, как. Могу я узнать, кто из здешних людей воевал против нацистов? Извините старого человека за любопытство, оно продиктовано чисто личными мотивами. Во время войны мой брат погиб в концентрационном лагере, и поэтому я симпатизирую каждому, кто отважился на нелегальную работу.
– Прежде всего старый Краус, но он умер незадолго до вашего прихода сюда. Из людей, которых я здесь знаю, в движении Сопротивления принимали участие лесник Критинарж, секретарь Патлок, а также мой командир, хотя в то время был еще мальчишкой. Правда, в то время он жил в другом месте.
– Крауса я помню, точнее говоря, его могилу. Семья его спустя двадцать лет переселилась в другое место. Если не ошибаюсь, в доме Крауса теперь живут Урбанковы.
– Правильно, после Краусов его получили супруги Сыровы, они были арестованы, потом сбежали, и их имущество перешло государству. Урбанковы купили дом у национального комитета.
– Семью Сыровы я тоже помню. Жена была хорошая прихожанка, тогда как хозяин предпочитал трактир. Мы были удивлены тем, как они кончили. Никому не верилось, что они впутались в такое дело…
– Об их судьбе я не знаю, это не касается моей темы.
– Действительно, это было намного позднее. Однако и без того ваша работа, вероятно, была довольно трудной и кропотливой. Ведь вы получали информацию только из вторых рук.
– Да, историки привыкли больше верить документам, мы редко обращаемся к помощи свидетелей. Но мне бы хотелось вернуться к нашему вчерашнему разговору. Вы не вспомнили, кого называли Клехтой или что-то в этом роде?
– Мне очень жаль, мой молодой друг. Это имя мне действительно ни о чем не говорит. Я спрашивал и у своей сестры, все-таки она чаще бывает среди людей, но и она ничего не знает.
– Ну что ж, ничего не поделаешь. Спрошу еще папа Хенке. Спасибо большое за любезность, ваше преподобие, – поднялся Ярда, собираясь уходить.
– Жаль, что вы спешите, – с сожалением произнес священник. – Люблю побеседовать, а здесь редко встретишь действительно образованного человека. Если выберете свободную минуту, заходите, здесь вам будут рады.
– Если смогу, обязательно забегу, – пообещал Ярда неопределенно. Старик проводил его до дверей.
