Текст книги "1894. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Жиглов спустился вниз, предупредил охрану, а заодно решил вооружить матросов.

– До корвета триста метров. Чего мы ждем? Он стоит так удобно, бортом к нам. Ветер в его сторону, и корвет постепенно относит от нас. Две торпеды ему в борт, сразу зажигаем дымовые шашки, а сами уходим в сторону, – предложил капитан.

– Подождем японскую морскую пехоту. Выясним причину конфликта, – не согласился Ершов, – Капитан, кто нам мешает немного подрабатывать двигателем? Мы стоим носом к корвету, никто не заметит, что мы сократили дистанцию.

Капитан тут же отдал команду в машинное отделение.

– Самый малый вперед.

Николай спустился в каюту и достал из ящика свой автомат.

Около тридцати японцев легко забрались на низкую палубу баржи. Голая и пустая, она их сразу насторожила. Палуба была мокрая, волны, разбиваясь о борт, забрызгивали её морской пеной. Японцы осторожно двигались вперед, держась двумя руками за ограждение. Они давно промокли и дрожали от холода.

– Кто у вас старший? Подойти к рубке! – пролаял по-японски матрос Костомаров, и добавил несколько заковыристых фраз матом.

Ершову показалось, что матрос не очень уверен в своём японском. Николай открыл дверь рубки и двое японцев шустро перебежали пять метров по скользкой палубе, легко проскочив в узенькую дверь. Русские не стали демонстрировать наличие оружия, и японцы почувствовали себя хозяевами положения. Огромному, опасному на вид, матросу Костомарову они связали руки. Ни капитана, ни Ершова японцы унижать не стали. Офицер неплохо говорил по-английски, и Ершов быстро выяснил интересующие его детали. Войну никто не объявлял, но ВМФ Японии получил приказ захватывать все корабли с гавайским флагом. При сопротивлении, приказано было топить, не оставляя свидетелей.

– Я отдам приказ матросам открыть люки, чтобы ваши солдаты могли занять трюмы? – спросил Ершов у офицера, а сам, не дожидаясь разрешения, отдал приказ на пуск торпед.

Корпус баржи содрогнулся от пуска пары торпед, и японский офицер догадался, что именно произошло. Он без предупреждения выстрелил в капитана. Ершов, со своей стороны, легко одолел тщедушного японского солдата, и прикрылся его телом от выстрелов офицера. Последний, не раздумывая, дважды выстрелил. Тело солдата задергалось под пулями. Ершов сделал пару шагов, дотянулся до офицера и сломал ему шею коротким ударом.

Солдаты на палубе услышали истошные крики офицера, и начали штурм рубки. Они стреляли в дверь и по стальным жалюзи, но безуспешно. Очень трудно удержаться на скользкой палубе, стреляя из карабина.

– Надеюсь, пока у нас на палубе три десятка японцев, корвет не станет открывать огонь, – сказал Николай, накладывая капитану тугую повязку на грудь.

Костомаров, со связанными за спиной руками, добрался до офицера, и от страха, или от злости пнул его.

Глухо, друг за другом, раздались взрывы торпед. Ершов по переговорной трубе тут же отдал команду казакам зажечь дымовые шашки, и сбросить японцев с баржи.

Николай разрезал узел, освобождая матросу руки.

– Возьми автомат и отгони японцев от рубки. Казаки должны сейчас оттеснить солдат плотным огнем в шлюпку, – сказал Николай.

– Механик, что там у нас с торпедами? – крикнул в переговорную трубу Ершов.

– Господин инженер, вторая пара торпед будет готова к пуску через десять минут, – доложил механик.

Корвет открыл огонь из всех орудий правого борта, двух, а возможно даже трех. Ершову, из-за густого дыма, не было видно, как японский корабль медленно клонится на бок. Скорее всего, он не смог бы это рассмотреть в самых лучших условиях, слишком неопытен он был, и слишком низко к поверхности моря находилась рубка. Японцы не успевали взять правильный угол возвышения, они сильно мазали, и дым от шашек был совсем не причем. Хотя выгорели те быстро, минут за пять. Дым сносило ветром в сторону корвета, и Ершов не надеялся скоро увидеть его. Но прошло всего две-три минуты, и Николай увидел японскую шлюпку, удирающую к кораблю, и затем, буквально сразу, корвет. Японцы уже перестали стрелять, и спешно спускали шлюпки. Две сотни матросов и почти два десятка офицеров готовились проплыть на перегруженных шлюпках полсотни миль.

Капитана осторожно спустили в трюм, а боцман Жиглов занял его место.

– Господин инженер, торпеды готовы к пуску, – доложил механик.

– Командуй, боцман, – предложил Ершов.

– Николай Николаевич! Это не по-христиански, не по обычаям! – воспротивился Жиглов.

– Ты еще на законы ведения войны сошлись! – удивился Ершов.

– Вот и я о том! Мы же не разбойники-душегубы!

Ершов замолчал, и передумал, но не потому что Жиглов его убедил.

– Согласен, дадим возможность япошкам спастись, даже поможем им, боцман. Офицеров заберем с собой. Хочу их допросить, уж очень подозрительна наша встреча. Надо поджечь корвет, знатная дымовуха получится, может, увидит кто из рыбаков и спасет матросов.

– Южный ветер сам отнесет их шлюпки к Сахалину, – высказал своё мнение боцман.

– Подойдем ближе и спустим шлюпку!

– Есть, господин инженер! Средний вперед! – отдал Жиглов команду.

Ершов спустился к себе в каюту и вынул из сундука дюжину наручников.

Когда Николай отдавал наручники Костомарову, то Жиглов посмотрел на него с подозрением.

– Что ты так смотришь, боцман? Это образцы товаров! Я и вешалки, и зажигалки, и разводные ключи с собой вожу.

– Да я молчу, господин инженер. Молчу.

– Да твою же мать! Что же такое? Сплошь гуманисты какие-то! Я сам сделаю эту «грязную» работу, – сказал Ершов, забирая наручники у матроса.

Боцман остановил баржу в сорока метрах от корвета. Японский корабль сильно наклонился, но еще не собирался переворачиваться. Причиной тому могла послужить слаженная работа матросов на помпах, или они грамотно подвели пластырь под пробоины, а, может быть, деревянный корпус корабля существенно увеличивал плавучесть.

Ершов не был знаком с законами ведения войны, да, собственно, и не причислял японцев к тем, к кому эти законы относились. Короче, Николай был скрытый расист. Когда мичман с корвета попытался выстрелить из револьвера, Ершов выдал длинную очередь из автомата по всей японской шлюпке. Офицеры и матросы посыпались в воду и на дно шлюпки. Создалось такое впечатление, что Николай их всех перебил одной очередью. Чуть позже выяснилось: это далеко не так.

– Они такие мелкие! Не попадешь! – смущенно оправдывался Ершов, в ответ на добродушные подшучивания казаков.

Как бы то ни было, но задание казаки выполнили полностью. И офицеров всех взяли в плен, и корвет прекрасно загорелся от одной только канистры соляра. Единственное, что омрачало победу, было выражение лица японского капитана, когда Ершов защелкнул наручники. Глаза офицера сверкали возмущением и гневом. Николаю стало неуютно, и даже стыдно, будто он совершает что-то непотребное. Ершов разозлился, на себя, и зло ударил капитана по лицу.

– И не смотри на меня так!

Капитан склонил голову, чтобы кровь не заливала мундир, а капала на дно шлюпки. Русские сели на весла. Японцев было вдвое больше, и капитан приказал своим офицерам напасть на русских. Его лицо в этот момент показалось Ершову необычайно бледным, одухотворенным, несмотря на подбитый глаз и текущую из носа кровь. Спустя полминуты японцы были полностью разбиты, только они не собирались сдаваться, а бросались в океан, чтобы утонуть. Лишь мичман, тот, что в самом начале пытался стрелять, теперь не отважился умереть. «Позор или смерть! Плен или смерть!» – кричал капитан, бросаясь в воду, а мичман всё не решался, никак не мог выбрать смерть, ему казалось, что вода такая холодная. Мальчишка весь дрожал, его не слушались ни руки, ни ноги. Ершов легонько ударил его, мичман повалился на дно шлюпки тряпичной куклой.

* * *

Пользы от японского мичмана не было никакой. Он ничего не знал о причинах патрулирования корвета, он даже не мог опознать гавайский флаг. Это было неудивительно, до последнего времени этот флаг носил единственный государственный пароход «Ликелике».

Через три недели, когда баржа вошла в Гонолулу, Ершов был измотан океанской качкой до предела. Именно поэтому Николай не спешил выяснять причины демарша Вилкокса. Гусев в этом согласился с Ершовым. Он не хотел говорить о делах, тем более во время пьянки, которая началась чуть ли не на пристани.

– Поехали ко мне, твой дом стоит пустой, нежилой, – Гусев сердечно обнял друга, и достал плоскую серебряную фляжку.

– Нет-нет, меня поездка вымотала полностью.

– По маленькой за встречу? Тем более, что я уже послал казака за пролеткой.

– Пить днем? В такую жару?

– У меня дома Ледник!!! Подопечные Прокопа Лукича устроили на горе Мауна Кеа подвесную дорогу для доставки снега. За один раз шхуной увозят двадцать тонн, правда, по дороге в Гонолулу половина снега тает. Продают в основном в питейные заведения, остаток отдают мне по оптовой цене. Только-только начался сезон. Так что дома у меня отдохнешь. Ну! Давай по маленькой, и до вечера ни-ни.

– А вечером?

– Роберт, как всегда, явится без приглашения. Совсем обрусел. Стивенс, конечно, сначала пришлет мальчишку, предупредить о визите.

– Только сегодня ни слова о делах!

– Я слышал краем уха на пристани, будто вы потопили японский корвет?!

– Хотели обойти Японию с севера. У Сахалина напоролись на корвет. Тот под парами ходил, что не очень-то нормально, был свежий южный ветер, волны метра по два с лишним. Думаю, сидит какая-то сука во Владивостоке и стучит японцам. Корвет специально в проливе дежурил, нас ждал!

– И дождался!

– Японцы в утренних сумерках заметили нас поздно. Сразу не обстреляли, погнались. Пришлось всадить им в борт пару торпед.

– Свидетели остались?

– Куча! Всех матросов мы отпустили домой. Хотя, если рыбаки их не заметили, то тридцать миль против ветра они не выгребут. Шлюпки на Сахалин могло отнести.

– А офицеры?

– Не поверишь! Они в море попрыгали от злости и гордости. Их было почти двадцать человек, а казаков и матросов только дюжина. Я, на всякий случай, японцев в наручники заковал, а у них самурайская честь...

– Мутная история. Ты её никому не рассказывай и матросам запрети болтать.

– Уже запретил. Вернее, дал заучить «канонический» вариант.

– Не торопись. Сядем на веранде, на ветерке, возьмем по бокалу красного сухого вина со льдом, расскажешь канонический вариант, – Ершов открыл ворота, и закричал, – Лиза, встречай дорогого гостя! Николай приехал!

Лиза искренне обрадовалась Ершову, хотя она натерпелась от его Франчески достаточно. Лиза тараторила по-русски быстро, хотя и с ужасным акцентом.

– Что это ты, Елизавета, по-русски говоришь, Володя английский решил забросить? – удивился Ершов.

– Нет, Коля, тут другое. Лиза на рынок каждый день ходит, а большинство продавцов – русские, – ответил вместо жены Гусев.

– Земли для переселенцев хватает?

– Здесь на Оаху свободной земли давно нет, на острова Кауаи, Ланаи и Гавайи поток пошел. На склонах горы Мауна-Лоа отличные земли. Мы планируем выйти на миллион тонн сахара и ананасов лет через десять. Сам знаешь: килограмм самого плохого сахара стоит четвертак. То есть урожай тянет на двести пятьдесят миллионов рублей, а это триста пятьдесят тонн золотого песка. Вот оно где золото, а не на Аляске.

– Не ссорятся мужики? Старикам достались лучшие земли.

– Точно. Здесь сплошная дедовщина: старики и салабоны, – засмеялся Гусев, – Лизонька! Ты куда пропала? Мне что, самому в погреб за вином идти?

* * *

Вилкокс до сих пор сильно хромал. Ершов вскочил, для того чтобы его поприветствовать, смущенно улыбаясь, и опрокинул бокал.

– Роберт, тебе штрафную! – закричал Володя, выпивший уже бутылку вина.

Николай нацедил себе свежего, холодного вина, и лишь немного пригубил бокал, у него уже все расплывалось в глазах.

– Что, мистер Ершов? И земля продолжает качаться, – засмеялся Вилкокс.

– Не моряк, я! Нет! – согласился Николай.

– Он японский корвет утопил! – похвастался Гусев.

– Вот как? – удивился Вилкокс.

– Именно. Вашими заботами, мистер премьер! Это вы объявили Японии войну!

– Пока не объявил, – смутился Вилкокс.

– Не гони волну, Коля!!! Это я придумал и Роберта уговорил, – пьяно засмеялся Гусев.

– Зачем? – в ужасе открыл рот Ершов.

– Нам понравилась качественная, дешевая сталь крейсера «Бостон». Завод по производству тракторов нужно снабжать металлом. А возить его сюда дорого, – взял на себя половину вины Вилкокс.

– Вы оба... – авантюристы!!!

Гусев с Вилкоксом довольно лыбились, будто им сказали комплимент.

* * *

Представитель госдепа появился совсем уж поздно, в сумерках.

– А где виновник торжества? – покрутил головой Стивенс, после чопорного приветствия.

– В углу на кушетке, сеткой прикрыт, – Вилкокс, реагируя на Стивенса, выпрямил спину, приподнял голову, расправил плечи, и даже отставил в сторону свой бокал, понимая, что слишком пьян.

– Где она, пресловутая русская стойкость к смертельным для обычных людей дозам виски?! – насмешливо произнес Стивенс.

– Вот она! – Гусев ударил себя в грудь, а не в печень, будто именно сердце перерабатывало у него алкоголь. Формально, он был прав, потому как расправлялся с третьей бутылкой вина.

Стивенс осмотрел стол в поисках любимого виски.

– Твой вискарь закончился в прошлый раз. Зато два дня назад привезли новинку: «White Horse». Мой спецзаказ, до сих пор из Шотландии его не вывозили, – сообщил Гусев.

– Я слышал, японцы чуть не утопили баржу Ершова?

– Мерзавцы! Подло напали, в трех милях от Сахалина, в территориальных водах Российской империи, без объявления войны. Корвет с семью орудиями и четырьмя картечницами шесть часов обстреливал баржу с единственной маленькой пушкой на борту. Японцы снесли с палубы баржи всю надстройку, все шлюпки, трубу и рубку. Последним залпом они уничтожили орудие, оставив баржу беззащитной. Погибло три четверти матросов. Японцы дорого заплатят за это, – с гневом ответил Гусев.

– Как же тогда смог спастись мистер Ершов?

– Случайно. Один из последних выстрелов пушки невероятно удачно попал в борт японского корвета, под ватерлинию. Эти неумехи не смогли даже навести обычный пластырь на отверстие в борту, поддались панике, попрыгали в шлюпки, и бросились к берегу. Вода залила машинное отделение, и паровая машина взорвалась, – Гусев добросовестно излагал Стивенсу каноническую версию конфликта в проливе Лаперуза.

– Что вы, мистер Гусев, намерены делать?

– Я? Я здесь обычный капитан милиции. Что премьер прикажет, то и буду делать. Скажет Вилкокс собрать мой отряд под ружьё и атаковать Японию – выполню с честью!

– Я намерен завтра же отправить ноту протеста на действия Японии в США, Англию, Францию, Германию, Россию и Китай, опубликовать её во всех главных газетах этих стран, – сообщил своё решение Вилкокс.

– Китай? – удивился Стивенс.

– Япония готовится напасть на Китай. Это наш естественный союзник, – поддержал Вилкокса Гусев.

– У меня нет таких данных.

– Население Японии существенно выросло и голодает. Захват Окинавы мало что японцам дал, им нужен существенно больший кусок территории, Корея. Из-за этой страны японцы готовят войну с Китаем. Англия их вооружает и полностью поддерживает, – выложил Вилкокс свое понимание конфликта.

– Как скоро Япония будет готова? – лениво поинтересовался Стивенс. Он не верил.

– Меньше, чем через год. Летом будущего года, если обычная неразбериха возьмет верх, то в августе, – уточнил Вилкокс.

– Мистер Гусев согласен с прогнозом?

– Я бы сказал сентябрь, я скептически отношусь к японцам, – Гусеву заплохело, он с трудом ворочал языком, его акцент стал ужасен. Стивенс с трудом понимал его речь. Тем убедительнее выглядела для американца новость о близкой войне.

Тут же, как из-под земли появилась Елизавета, и, молча, без ругани и жалоб, потащила Гусева из-за стола. Вилкокс попытался изобразить, будто он встает, желая помочь другу.

– Роберт, я сам, – остановил его Володя.

Гусев, забыв, что на кушетке дремлет Ершов, зарулил туда, игнорируя усилия Лизы придать ему правильное направление. И, в результате, разбудил друга.

– Как хорошо-то! Голова почти не болит! Это вы молодцы, что меня спать уложили, вместо пьянки, – обнял Ершов Стивенса, который был совершенно ни при чем, и, мало того, явно выражал недовольство панибратством Николая.

– Удачно я сюда попал. Сезон ураганов закончился. Вечером совсем не жарко, погода замечательная, не то, что в прошлом году, – настроение Ершова стало крайне благодушным.

– Следующая неделя ожидается прохладной, градусов двадцать по Цельсию. Третий день дует северный ветер, так что вы, мистер Ершов, привезли нам холода, – поддержал Николая Вилкокс.

– Вы, мистер Вилкокс, говорите «холода»!? Я вырос в Хобокене, на берегу Гудзона. У нас холодный зимний ветер называется «Ястребом», так суров и жесток он. Иной раз до того холодно, что вода превращается в лед! Это то, что возят русские с горы Мауна Кеа.

– Я видел настоящие морозы, и лед, и снег. Не меньше вас, мистер Стивенс. Я учился и служил в Италии. Там, однажды, неделю стояли жуткие холода и выпал снег.

– В Нью-Йорке снег выпадает каждый год. Или почти каждый год. Вот так, мистер Вилкокс!

– Предлагаю за это выпить, – поднял бокал Ершов, – За холода! Я люблю купаться в такую погоду: температура воздуха двадцать, температура воды на пять градусов выше, выходить из моря не хочется.

Стивенс пил «White Horse» и поэтому быстро догонял остальных.

– Мистер Ершов! Так как же вам удалось достичь Гонолулу без трубы? Или вы заходили ремонтироваться на Сахалин?

– Я что же, не инженер? Трубу в море починили. Она за борт не упала, в ограждении застряла, – вывернулся Ершов.

– Почему вы не вернулись во Владивосток, чтобы сразу заявить протест Японии?

– Зачем? Я торопился в Гонолулу, чтобы предупредить премьера Вилкокса об агрессии Японии.

– Они забыли, что есть пламенные борцы за свободу и демократию! Мы защитим эти ценности не только у нас в стране, но и за рубежом! – Вилкокс излагал свою программу совершенно четко, будто совсем не пил.

«Похоже, он говорит это в сотый раз. Ишь, как наловчился», – подумал Ершов.

* * *

Несмотря на то, что на заводе по производству тракторов накопилось много проблем, а инженеры и мастера готовы были эксплуатировать Ершова сутки напролет, Николай смог вырваться в гости к Стивенсу, тот не мог не пригласить из вежливости.

Марта, как всегда, была очаровательна и привлекательна, своей свежестью молодого роскошного тела, своими блестящими волосами, и злыми колючими глазами.

– Миссис Стивенс, мне кажется, или ваша няня меня действительно недолюбливает, – обратился Ершов к хозяйке дома.

– Ничего такого не замечала, – фальшиво ответила та.

– Не стоит обращать внимание на прислугу, – так же фальшиво буркнул хозяин.

* * *

Нежелание участвовать в авантюре, придуманной двумя приятелями-военными: Гусевым и Вилкоксом смогло отодвинуть серьёзный разговор лишь на неделю. Премьер министр собрался ехать в Европу отстаивать свои идеи свободы и демократии, и Гусев хотел, чтобы Ершов его пока замещал.

– На пропаганду у нас брошены лучшие силы и основные средства. С такими затратами на газетчиков и писателей нам дешевле было бы покупать сталь обычным порядком, – проворчал Ершов.

– Сталь крейсера «Бостон» и его паровая машина достались нам дешево, благодаря Стивенсу. Мы обеспечили завод металлом на год. Но японские броненосцы дадут нам то же самое даром. Халява!!! Коля, волшебное слово халява!

– Что ты скажешь, когда японцы высадят на остров десант? Двадцать тысяч?

– У меня две тысячи казаков и пять тысяч вооруженных крестьян. За свою землю они смешают япошек с грязью.

– Это жуткая война, а не металлолом даром и паровые машины на халяву! Я думал ты умнее, расчетливее. Нам нужна разведка, чтобы топить японские транспорты в океане, а броненосцы в гавани.

– Это не новость. Всё давно продумано. Стоит только японцам начать погрузку солдат на корабли, как американские коммивояжеры, английский корреспондент, французский художник или китайский дворянин отправят по телеграфу Нагасаки – Шанхай простенькое сообщение. Мы узнаем о эскадре японцев заранее, – покровительственно похлопал Николая по плечу Володя.

– Я хотел бы добавить, мистер Ершов. На каждом острове строятся наблюдательные пункты, мною закуплены воздушные шары, лебедки и отличная оптика. Наш архипелаг растянулся на тысячу миль, далеко на север выдаются необитаемые рифы и атоллы. Японские корабли выкрашены в белый цвет, а дым от эскадры легко заметить за пятьдесят миль, японский уголь очень плохого качества, – поддержал Володю Вилкокс.

– Контрразведка? – коротко спросил Ершов.

– Выселение наёмных рабочих – кули, началось ещё при тебе. Под эту марку убрали всех желтых, отправили в Австралию. Заодно отправили туда всех преступников. Даже заработали на этом. Сейчас всех новых поселенцев подробно опрашиваем, и, в зависимости от результата, они попадают на тот или иной остров. Всех, вновь прибывших, знакомим с уголовным кодексом. За людьми шпионских профессий постоянно следим.

– То есть превратили рай в полицейское государство, – подвел итог Ершов.

– Разрешены азартные игры, проституция и соблазнительнейший танец хула-хула. О! Это не танец, это выше любого балета. Совершенство и слаженность движений ног, рук, кистей, головы и туловища – фантастические! Четкость ритма – удивительна! – ушел в сторону от серьёзной темы Гусев.

– Лиза услышит, глазенки тебе повыцарапывает.

– А? Немного увлекся. Да! Мы, конечно, рассчитывали на твою вторую пару катеров, ту, что во Владивостоке, – заявил Гусев.

– Их там три, а не два. Перед отъездом начали испытывать пятый катер. Но! Ты думаешь, что управляющий моим заводом отгрузит катера, получив телеграмму?

– Он получит договор и деньги! Вилкокс переведет ему на счет двойную цену катеров, управляющий вынужден будет поверить, что ты выгодно продал катера.

– Я так понимаю, вы ошиблись со сроками? Планировали начать в январе?

– Даже в марте-апреле, постепенно нагнетая напряжение конфликта к лету. В сентябре, когда японцы увязнут в Корее, хотели приступить к активным действиям, – сокрушенно признался Гусев.

– Я заказал в США еще две баржи. Одна копия баржи N 1. Второй корабль – практически миноносец, с двумя локомотивными котлами – три тысячи л.с., но без вооружения. Скорость тридцать узлов. Баржа получилась на три метра уже первой, на десять метров короче, осадка на носу меньше полутора метров. Поэтому корабль сможет нести на палубе только один катер. Я попросил Сергея поехать в США помочь Виктории, заодно он ускорит строительство.

– Нужно было заказывать корабли в Италии или в Англии. Там строительство крейсера от закладки до спуска на воду занимает полгода. А баржу или миноносец сделали бы за месяц, – вставил своё мнение Вилкокс.

– В США мне обещали построить обе баржи за два. Прошло уже полтора месяца, так что нужно набирать команды и учить ходить здесь на барже N 1, – ответил Ершов.

– Коля, а зачем нам катера? У третьей баржи скорости хватит, чтобы догнать любой крейсер.

– Володя, катер стоит двадцать тысяч рублей, а миноносец двести тысяч; попасть в катер в десять раз сложнее; экипаж катера пять человек, потери гораздо меньше. Но утопить двумя торпедами крейсер катер может с таким же успехом, как и миноносец.

– Мореходность у катера паршивая, здесь, в океане, даже миноносец будет маловат, – попытался вставить своё мнение Вилкокс.

– Знаете что, друзья? Хватит!!! Катер, миноносец, крейсер. Может дредноут? Танки и самолеты вам не нужны? Я рассчитывал найти здесь мир и покой, надеялся выпускать трактора для крестьян. А вам скучно!!! Скучно просто работать и просто жить! Вам лишь бы повод найти повоевать! Ты, Володя, говорил, что ненавидишь смерть?! Я могу понять, когда нет другого выхода, но вы же сами лезете на рожон!

– Ты неправ, Коля!

– Я неправ? Вам, десантникам, ещё во время учебы все мозги отшибли! Ты помнишь, мы встречались в Москве на День десантника? Мордобой, пьянка, купание в фонтанах! Ты был в гражданской одежде, и мы вчетвером не стали рисковать, ушли в дорогой ресторан, от греха подальше.

– Можно подумать, болельщики ведут себя скромнее.

– То есть я прав?

– Нет. Это не жажда адреналина. Я считаю, японцев сейчас можно остановить малой кровью.

– Никто не может сказать чем аукнется ослабление Японии. Ранним усилением Китая?

– Но попробовать я могу?

– Мистер Ершов! А что такое дредноут, танк и самолет? – заинтересовался Вилкокс.

* * *

Газетная война продолжалась три месяца. Уже давно из США прибыли обе баржи, и английский пароход привез катера из Владивостока. Гусев скомплектовал на каждую баржу и каждый катер по две команды, и гонял их до изнеможения. Это дело он любил. Ершов стал откровенно ухаживать за Мартой, провожая её на рынок. После юбилейного, сотого предупреждения, Вилкокс объявил Японии войну, но та всё не решались послать хоть один военный корабль. Корвет, утонувший у берегов Сахалина, создал слишком много вопросов. Шлюпки с матросами на самом деле добрались до Сахалина. Но, пока российские чиновники вели следствие, пока японское посольство решало в Петербурге вопрос о выдаче матросов на родину, прошло много времени. Тем более что Бузов развязал в столичной прессе жуткую кампанию против японской агрессии. Правительство даже рассматривало вопрос об интернировании матросов до конца войны. «Каноническая» версия сражения японского корвета с гавайской баржой стала аксиомой. Даже японский штаб рассматривал её как основную. Посылать эскадру из пары-тройки корветов адмиралы посчитали рискованным шагом, при неудаче можно потерять лицо. В конце концов, в эскадру вошли: бронепалубный крейсер «Такачихо», имеющий дальность хода 8000 миль, водоизмещение 4150 тонн, с экипажем 327 матросов и 25 офицеров, 6 цилиндрических котлов мощностью 7604 л.с. и скорость 18,7 узлов, орудия: два 10 дюймов, шесть 6 дюймов; броненосный крейсер «Чиода», имеющий дальность хода 6000 миль, водоизмещение 2400 тонн, с экипажем 285 матросов и 21 офицер, 6 локомотивных котлов мощностью 5600 л.с. и скорость 19 узлов, орудия: десять 5 дюймов , четырнадцать 4,7 дюйма; корвет «Конго» имеющий дальность 3100 миль, водоизмещение 2248 тонн, с экипажем 279 матросов и 21 офицер, мощность 2500 л.с. и скорость 14 узлов, орудия: три 6,7 дюйма, шесть 5,9 дюйма. Адмиралы назвали этот рейд тактическими учениями, полностью отрицая задачу захватить Гонолулу. Работа Вилкокса и Бузова в Европе, Виктории и Клячкина в США привела к тому, что японцы не рисковали предпринимать жестких шагов, а предстояла бомбардировка Гонолулу. Эскадра шла со скоростью 10 узлов, давая возможность Гусеву и Ершову подготовиться.

* * *

Николай шел рядом с Мартой, она не осмеливалась воспротивиться совместному посещению рынка.

«У нас свободная страна. Улица и рынок для всех», – ответила она Ершову месяц назад, когда он спросил её согласия на своё присутствие. И пожалела. Ершов был не назойлив, он всегда предлагал свою помощь, он был приятный собеседник: умел слушать и рассказывал интересные истории. Марта часто забывалась с Николаем, оживленно болтала, но вдруг одно его слово, или быть может жест, ломал настроение, и откуда-то поднималась вязкая, необъяснимая волна страха.

«Я совсем не боюсь Гусева. Его лицо ужасно, его репутация убийственна, а реакция окружающих – страх должен заражать. Ершова и канаки и белые не только не боятся, жалеют. То, что он убил на арене канака и покалечил Вилкокса, все считают случайностью. Дети, всегда тонко чувствовавшие фальшь, интуитивно видящие суть человека, весело играют с Ершовым и идут к нему на руки. Он очень хитрый, он умеет притворятся добрым, маскироваться под человека, а на самом деле – хищный зверь», – думала Марта.

«Она опять ушла в себя. Напряжена и испугана», – Ершов немного отодвинулся и отстал, чтобы Марта успокоилась.

Рядом шел матрос. Так совпало, что он в этот момент выхватил револьвер и выстрелил в Ершова, но получилось в Марту. Николай резко пошел вперед, перехватывая пулю грудью. Теряя сознание, Ершов был счастлив, в этот раз его ловкость и удачливость не смогли погубить любимую женщину.

Марта увидела убийцу слишком поздно. Большинство женщин, наверняка бы, растерялись, оцепенели, бросились к телу убитого мужчины, но Марта вцепилась матросу в лицо, выцарапывая ему глаза, а потом принялась душить его своими сильными руками. Оба казака из охраны с трудом отбили матроса у разъяренной женщины. Хотя убийце было не позавидовать, казаки были крайне злы из-за своей промашки, и допрос грозил превратиться в кошмар.

Вот теперь, наконец, Марта наклонилась к Ершову.

– Ни за что не поверю, что тебя можно вот так легко убить.

Николай ничего не слышал, но счастливо улыбался. Кровь сочилась из раны, заливая пиджак.

– Такой добротный костюм испортил.

Николай открыл глаза и что-то прошептал.

– Кто-нибудь! Врача! Он жив! Позовите врача!

* * *

Николай лежал в отдельной палате госпиталя. Все друзья ушли на войну. Порт опустел. Жители города переместились вглубь острова, не желая попасть под обстрел орудий японских крейсеров. Неожиданный шторм не позволил катерам и баржам атаковать японскую эскадру. Японцы сначала поступили благородно, они очистили гавань от судов, пригрозив утопить любое, затем разнесли до основания королевский дворец стоимостью триста тысяч долларов. Два года назад хватило бы сотни солдат для захвата города, японцы привезли пять сотен, и просчитались. Пустой город, поначалу, не оказывал сопротивление, японцы быстро дошли до дымящейся груды мусора, вчера ещё бывшей великолепным дворцом. В приморскую часть города проник отряд матросов, примерно три сотни. У них не было такой подготовки, как у пехоты, но они были хорошо вооружены. В городе японцы постреливали в случайных собак, досматривали дома в поисках противника, набивая ранцы трофеями. Треск коротких очередей из автоматов, редкие выстрелы снайперов с высоких и густых деревьев никого из офицеров не всполошил, тем более всех, кто носил черные куртки и размахивал саблями, выбили в первую очередь. Казаки прекрасно знали город, они заранее подготовили места для засад и ловушек. Гусев любил прорабатывать даже самые негативные сценарии развития. Кроме всего прочего, казаки имели численный перевес.

Японский штаб не получал никаких сведений о ходе боев. Корабли вошли в гавань, остановившись на внешнем рейде. Японцы не стали рисковать, разведка донесла, что за островами скрываются баржи канаков. Острова обстреляли еще ранним утром, но результат был неизвестен.

Наконец, на пляж, к шлюпкам стали выбегать японские солдаты и матросы, падая в песок, в воду, даже на дно шлюпок убитыми или ранеными от выстрелов далеких снайперов. Только спустя час японское командование потеряло надежду и приказало уничтожить город.