Текст книги "1894. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Десяток матросов с баржи попрыгали на кавасаки, причем половина из них была безоружна. Спустя пару секунд все японцы были в воде, кто вольно, а кто невольно.

Гусев проводил взглядом катера, быстро набирающие скорость, повернулся к пробоине. Деревянный нос кавасаки пробил в борту баржи огромную дыру, и она была лишь на несколько сантиметров выше уровня воды.

– Катера грузить нельзя, утонем, – хмуро сказал боцман, – дела...

– Лютый! – крикнул Гусев.

– Здесь я, Владимир Иванович, – отозвался казак.

– Возьмите с Тимофеем автоматы и прочешите остров. Нам тут придется задержаться. Не люблю сюрпризы! – приказал Гусев, и добавил, – Боцман, дай казакам пару матросов в помощь.

* * *

Винтовой корвет «Каймон» был стар, но имел восемь орудий, не считая пятерку картечниц. Две сотни матросов были нужны, в основном, для работы с парусами. Капитан приказал разогреть котлы, и ждал, когда можно будет спустить паруса, он понимал: на скорости двенадцать узлов можно будет легко догнать вражеские корабли. Схожесть гавайского флага с британским не вводила капитана в заблуждение, бриты повели бы себя по-другому, нагло и самоуверенно.

До островка оставалось около километра, когда две пары катеров выскочили, как черт из табакерки. Они шли с одной стороны, уменьшая огневую мощь корвета вдвое. Капитан отдал приказ стрелять, не столько из опасения, сколько, чтобы дать артиллеристам размяться перед боем. Скорость катеров была такова, что орудия успели сделать лишь один залп. В трехстах метрах от корвета катера развернулись и веером бросились бежать. Не прошло и минуты, как два взрыва сотрясли японский корабль. Шестидесятиметровый корвет приподняло и качнуло, как в настоящий шторм. Капитан отдал приказ задействовать обе помпы, но это было ошибкой. Оружие и боеприпасы в считанные минуты утянули корвет на дно, шлюпки не успели спустить, офицеры и матросы оказались в воде.

* * *

Мичман Якуб достался Гусеву случайно, его выкупили вербовщики в Сингапуре. Русская эскадра остановилась для загрузки угля, офицеры и матросы получили увольнительные на берег. В портовом кабаке немного выпили, и матрос Медвед решил подраться с англичанами, их было примерно столько же, как и русских. Для этой цели у Медведа были две заготовки, обе на английском языке. Не успел матрос произнести вторую фразу, как ему прилетело кружкой по лбу. Да так ловко, что увернуться не успел.

Мичман не любил драк. Он даже попытался остановить побоище, встал грудью на дороге матросов, и ему дали по затылку с вражеской стороны.

Когда все разбежались, полиция забрала мичмана в кутузку.

Суд был нескорый и неправый. Русский дипломат не захотел платить за мичмана три сотни фунтов стерлингов и Якуб остался в тюрьме на три года. Здесь он возненавидел азиатов и избавился от отвращения к дракам. Мичмана, наверняка, похоронили бы в тюрьме, но спустя полгода его выкупили русские гавайцы.

* * *

Три катера направились за остров, а катер Якуба развернулся обратно к корвету. Мичман увидел, что японский корабль наклонился, стал неопасен, и ему захотелось подойти поближе. Мичман любил топить японцев, он делал это во второй раз, и с болезненным удовольствием наслаждался смертью «желтых макак».

Корвет наклонился и пошел ко дну, а на поверхности замелькали головы примерно сотни японцев, многие матросы не умели плавать, а спасательных жилетов у них не было.

Катер подошел вплотную к месту гибели корвета и Якуб стал курсировать поперек пути к острову, не давая японцам плыть. Тех матросов, кто пытался пробиться, мичман давил, наезжая на них на самой малом ходу. Матрос Петров, двухметрового роста амбал, отодвинул мичмана от руля. Якуб отскочил в сторону и выхватил пистолет.

– Ну что ж, топи японцев. Топи! Тебя, вашбродь, Владимир Иванович за это на берег спишет.

– Япошки именно так и воюют, убивают в воде, не дают спастись!!! – закричал Якуб.

– Я знаю, вашбродь. Знаю. Мы – не они! – твердо ответил матрос.

– Макаки вылезут на берег, и нам тогда туда не зайти.

– Это так, но решать Владимиру Ивановичу. Он найдет выход. Японцам до острова плыть часа полтора, если не два.

Мичман плюнул в море и отвернулся. Матрос отвернул катер в сторону острова и дал газу.

* * *

– Петров, пять нарядов вне очереди, – сказал Гусев, – Дисциплина, Петров, дисциплина.

Мичман довольно посмотрел на матроса, предвкушая развлечения.

– Мичман! Назначаю тебя начальником концлагеря. Лютый и Тимофей тебе помогут. Возьмите автоматы и бегом на тот берег острова встречать японцев. Тех, кто доплывет.

– Разрешите вопрос, ваше превосходительство!

– Разрешаю.

– Что такое концлагерь?

– Сажать японцев в тюрьму незаконно, а в лагерь – запросто. Да. У тебя на правой руке пальцы плохо срослись...

– Сломали в сингапурской тюрьме. Стрелять из автомата не помешает.

Гусев проводил взглядом мичмана и повернулся к пробоине, механики закончили свое обсуждение и ждали только его.

– Заплатку сможете поставить?

– Выправим сталь на борту. Наложим времянку. Волны, практически, нет, можно рискнуть дотянуть до Шанхая. Катера и весь груз лучше оставить здесь, – заявил главный механик.

– Сколько времени уйдет на ремонт?

– До вечера провозимся с заплаткой, сутки туда, сутки обратно, двое суток на ремонт.

– Катера обязательно оставлять? Неужели двигатели так сильно изношены?

– Лишняя тысяча километров – это два десятка налетов! – напомнил механик.

– Тогда забери себе пару торпедных установок, – решил Гусев.

– Это еще день работы, – вопросительно посмотрел механик.

– Безопасность важнее. Заплатишь китайцам за скорость, сэкономишь это время на ремонте баржи!

Гусев ушел на второй барже к островам Бородино. Он не дожидался окончания ремонта первой баржи, зато успел проверить концлагерь мичмана. Якуб ориентировался на тюремный опыт Сингапура. Для экономии кандалов преступников там транспортировали, сковывая деревянными колодками шею и руки.

Мичман встречал выползающих из воды японцев и надевал на них колодки: парочка двухметровых бамбуковых палок три-четыре сантиметра толщиной. Тимофей и Лютый поначалу рубили бамбук шашками, но Лютый почти сразу пожалел заточку и послал Тимофея за топором.

На берег выбрались три десятка японцев, при этом все четырнадцать офицеров спаслись. Естественно, первым приплыл офицер, он попытался показать гонор, но был избит мичманом до потери сознания. Следующим приплывшим был тоже офицер. Видя избиение своего сослуживца, японец не спешил выходить на берег, стоя в полусотне метров по горло в воде. Как только избитый офицер потерял сознание, Якуб надел на него колодки, и доброжелательным голосом позвал офицера, стоящего в воде, при этом все слова мичмана были нецензурные. Якуб нежно уговаривал японца, ни разу не повторившись. Лютый уважительно покачал головой, оценивая богатство морского матерка. Пока офицер трусливо мок в воде, на берег выполз матрос, плача от счастья. Он сам подставил руки, показывая покорность судьбе. Дальше все напоминало конвейер, офицерам Якуб для профилактики давал в зубы, матросов отправлял к Лютому и Тимофею.

– Слышь, мичман! – оторвал Якуба от мордобоя Лютый.

– Ну?

– Не запрягал ещё, – окоротил мичмана казак, – Одежонку япошкам надо дать, какую-муть. Ночью перемерзнут без штанов и сапог.

– Свою смену отдашь? – засмеялся мичман.

– Нет, конечно. На той стороне острова два десятка рыбаков убитых.

– Кормить тоже собираешься?

– Можно дать вяленой рыбы из рыбацких запасов? Она с душком, боцман запретил её трогать.

– Добрый ты, Лютый! Слишком добрый. Меня в тюрьме кормили только на третий день, и то половину пайки узкоглазые отобрали.

За разговором они не заметили, как подошел Гусев.

– Молодец. Здорово придумал с бамбуком. Послушай, мичман, последнюю четверку японцев не связывай, заставь их шалаш из бамбуковых хлыстов строить. Я пришлю тебе трех матросов в помощь, казаки мне самому скоро понадобятся.

Гусев подошел к японским офицерам, сидевшим кучно, и поприветствовал их по-английски. Лишь у одного, самого молодого из них, мелькнуло на лице понимание, и он дернулся ответить, но не решился. Гусев поднял его на ноги за ворот и потащил с собой.

– Мичман, по-английски сможешь объясниться?

– Маленько разумею.

– Назначаю этого самурайчика «старшим по бараку». Через четверо суток вернется твоя баржа. Твоя задача проста: все японцы должны быть живы. Ты понял? Все должны быть живы! Запомни: это японцы, они тебя в тюрьме не мучили.

Мичман угрюмо посмотрел на пленных и спросил:

– Через четыре дня мы отпустим их на свободу? Кто мне говорил, что моряков отпускать нельзя? Японцы покупают у англичан много кораблей, а офицеров и матросов у них не хватает. Можно отправить их в Шанхай?

– Лишние полторы тонны веса! Баржа и так будет цеплять воду на волне. Хотя, я поговорю с боцманом, попрошу хотя бы офицеров забрать.

– Просить не надо, надо приказать.

– Ему тонуть – ему и решать.

* * *

Боцман долго выспрашивал у Гусева: обязательно ли ему брать японцев на борт, и, в конце концов, удостоверившись в обратном, отказал.

Володя уходил с острова с тяжелым камнем на душе, мичман Якуб показался ему злым и мстительным человеком.

Погода, баловавшая Гусева две недели, продолжала стоять на редкость приятной для плавания, даже встречный ветер почти стих. Движение японских парусников замерло, и баржа шла, практически, избегая встреч. Лишь дважды на горизонте показались верхушки парусов и пропали.

На встречу в Северный Бородино баржа пришла позже винджаммером с десантом на два дня, хотя и ровно в назначенное время. Вилкокс запаздывал. На берегу острова, открытого Захаром Ивановичем Панафидиным, Гусева встречал атаман с молоденьким казачонком.

– Флегонт Силыч! Здравствуйте, а это что за казак? – Гусев кивнул в сторону Франчески.

Девушка была наряжена в армейские шаровары, внизу широкий манжет с застёжкой на три пуговицы, который не дает ноге вылезти из сапога. Хотя вместо сапог у Франчески были чувяки, тапочки без каблуков. К их задникам Франческа через дырочки продела шнурки, которые поверх шерстяных носок были завязаны на щиколотках. На бешмете рукав был не разрезной, а застёжка в складку. Папаха высокая, меховой околыш больше двадцати сантиметров.

– Дайка я тебя обниму, Владимир Иванович, месяц, считай, не виделись, – обрадовался Гусеву атаман, – на девицу не смотри, волю ей дал отец сверх всякой меры.

– ... и не порол никогда, – рассмеялась Франческа, – Как тебе, Вова, мой казачий наряд?

– Во-первых, – нахмурился Гусев.

– Знаю-знаю. Во-первых, «дядя Володя», – хитро улыбнулась Франческа, – Ты меня даже не обнимешь?

Гусев улыбнулся в ответ и обнял девушку.

– Наряд у тебя прекрасный! Классика! Только ты посмотри на казаков, никто тут так не ходит. Все в фуражках, легких гимнастерках, разгрузках, брюках и коротких сапожках.

– А атаман?!

– Флегонт Силыч бегать и ползать не будет, ему руководить надо. Ты кем себя в отряд зачислила?

– Интендантом!

– Флегонт Силыч?

– Я и слова такого не знаю, – рассмеялся атаман, и скептически добавил, – У неё в подчинении сотня мужиков, взяла на себя провиант, вещевое и денежное довольствие. Касса вся у нее!

– Питание в походе – самая главная вещь! – одобрительно покачал головой Гусев.

– Теперь бы Вилкокс поскорее пришел, – посмотрел в сторону моря атаман.

– У него есть еще два дня до контрольного срока. Подождем. В любом случае нужно дождаться моей второй баржи, после ремонта в Шанхае, а это уже четыре дня.

* * *

Вилкокс не появился даже спустя четверо суток, зато пришла вторая баржа. На ней приплыл мичман, долго не желавший попадаться Гусеву на глаза. Володя сам разыскал его, намеки боцмана были слишком прозрачны. На вопросы Гусева о выполнении задания Якуб ответил уклончиво:

– Перед нашим отплытием все моряки были живы, я передал их китайцам. Не поверишь, Владимир Иванович, кормил, как на убой, всю ту самую «рыбу с душком» им скормил.

– Не пойму я тебя Якуб. Каким китайцам?

– Что? Разве боцман тебе ничего не говорил?

– Что-то намекал, – нахмурился Гусев, – Откуда взялись китайцы.

– Я попросил боцмана привезти из Шанхая двух-трех солдат и унтер-офицера, чтобы передать им три десятка японцев. И кавасаки. Для доставки пленных в Китай.

– Надеюсь, китайцы увезли моряков в Шанхай?

– Увы! Отошли метров на пятьсот, и сбросили их в море. Я в трубу видел. Нечего о них жалеть. Думаю, в Китае японцы вряд ли выжили, сам видел что там за «концлагерь».

* * *

Спустя два дня десант высадился на одном из необитаемых островов Осуми. Первым для захвата был выбран город Фукуока. Разведка показала большое количество судов в порту. Гусеву нужны были не столько грузы в качестве добычи, сколько сами суда для перевозки казаков к следующей цели – Йокосука. Фукуока разделён рекой Накагава на две части, что облегчало окружение города и захват. Единственную проблему представлял замокна западном берегу реки, недалеко от порта.

Атаман планировал окружить город, блокировав все дороги, чтобы не дать сбежать богатым японцам. Каждый офицер знал свою задачу. Последние три сотни казаков должны были высадиться на причал. Этот отряд перевозили две баржи и четыре катера. На них же лежала задача захвата судов в порту. Командовал ими Гусев лично.

– Как только захватим порт, оставляем по два казака на судно, остальные под моей командой двигаются в город. Вопросы есть? – спросил Гусев.

– Вопросов нет! Все понятно. Чем раньше в порту закончим, тем быстрее грабить пойдем, – ответил матерый казак лет за тридцать, с короткой густой бородой.

Гусев раздраженно посмотрел на казака.

– Забудьте слово "грабить". Интенданты выдали вам всем по дюжине расписок, каждая на сотню оккупационных долларов, возместите японцам за реквизированные ценности. В случае сопротивления патронов и гранат не жалеть. Оружие изымать бесплатно, с его владельцами не церемониться. Полицейские, чиновники и самураи подлежат аресту. Запомните! Основная наша задача помочь отряду, который будет блокировать замок недалеко от порта. Вопросы есть?

Больше вопросов не было.

К городу подошли в предрассветной тишине. Баржи подобрались прямо к причалу, а перегруженные казаками катера атаковали стоящие в гавани суда. Вахтенных брали в ножи, редкий экипаж вязали, предварительно стукнув дубинкой по голове. Не везде рыбаки понимали, что их хотят взять в плен, то и дело звучали короткие автоматные очереди.

Гусев сошел с баржи одним из первых, но казаки без команды бросились на берег и десятками разбежались по пришвартованным судам. Два десятка с каждой баржи рассредоточились вдоль пирса, в качестве резерва, в ожидании сопротивления сверх меры на каком либо судне. Гусев пошел по пирсу, держа пистолет в руке. Рядом со зданием охраны лежали трупы полицейских в лужах крови. Над ними стояла маленькая худенькая собачонка, и жалобно выла. Гусев отвернулся, но собачий вой выворачивал душу. Впереди, на большом грузовом судне закипела схватка. На паруснике оказался весь состав на борту, и десяток казаков не смог сломить сопротивление моряков, выскакивающих с баграми и топорами из самых неожиданных мест. У каюты стояла насмерть небольшая кучка крепких и высоких (для японцев) мужчин в дорогом нижнем белье. Они пытались не подпустить казаков к двери, умирая, но не двигаясь с места. Гусев вспрыгнул на борт одновременно с резервной группой. Последний защитник каюты упал, зарезанный шашкой, и казаки ворвались вовнутрь. Пополнение рвануло в трюм, а бежавший рядом Гусев направился к каюте. На секунду раздался женский крик и затих.

"Они в шестерым будут насиловать одну женщину. Или, не дай бог, девушку. Какого черта я полез сюда?" – подумал Гусев и нехотя вошел в каюту. За ним последовали и его охранники. В полутьме казаки, разбившись на две группы, возились с двумя девчонками.

– Вашбродь! – громко выкрикнул тот, кто зажимал рот одной из девушек. При этом он встал по стойке смирно, а японка пронзительно взвизгнула.

– Побойтесь бога, им нет и шестнадцати, – возмутился Гусев.

– Японки просто мелкие. Эти совсем взрослые бабы, вашбродь, – не смущаясь возразил этот самый казак, – Только что рядом со смертью был, организм требует.

– Все из каюты вон! – приказал Гусев, и поправился, – Двое остаются собирать трофеи. На это даю четверть часа, и жду вас в городе.

Казаки мгновенно бросили жребий. Двое счастливцев остались в каюте. Гусев все-таки подвел японок к свету и посмотрел им в лицо. Одна на самом деле оказалась далеко не девочкой, вторая, видимо, была ее дочерью, но сквозь европейское неглиже просвечивали маленькие грудки.

– Вы убили моего дядю, но мой отец жив и даст вам выкуп, – сказала дрожащая крупной дрожью девушка по-английски, и торопливо добавила, – Если со мной ничего не случится.

– Кто она? – Гусев показал на другую женщину.

– Компаньонка.

– Где твой отец?

– На войне. Он полковник.

Гусев задумался. Казаки занимались обыском.

– Покажи что где лежит, – приказал Гусев девушке.

Та охотно бросилась помогать казакам. Гусев подождал, пока стол завалили коробками и шкатулками, позвал охрану и пошел к двери.

– Так мы договорились? Я иду с вами, генерал? – девушка бросилась к Гусеву.

– Это война. Мне не нужен выкуп, мы не торгуем заложниками. Вы абсолютно свободны, но я не советую вам идти со мной, или без меня, в город. Там убивают. Вам лучше остаться в каюте. Через четверть часа казаки уйдут, на пристани останется часовой и вы будете в безопасности.

– Четверть часа позора за безопасность? Нет, я рискну пойти с вами в город. Дайте мне минуту, чтобы одеться, – попросила японка. Европейское воспитание не давало девушке отнестись к насилию спокойно.

– Как тебя зовут?

– Мари.

Гусев сделал два шага назад, и объяснил ситуацию казакам. Тот, что посмелее, спокойно ответил:

– Азарт боя прошел, к тому же грудки она свои прикрыла. Вашбродь, пусть она остается, не станем мы насильничать.

– Нет. Она решила рискнуть. Это ее выбор.

Гусев вышел на пристань и огляделся. Два катераперекрыли устье реки Накагава, оставшиеся два пошли вверх по реке. Захват судов и складов в порту закончился, казаки выстроились редкой цепью вдоль улицы, разделяющей город и порт.

– Вперед! – взмахнул рукой Гусев, – Не пропускаем ни единого дома. Лачуги по боку!

Володя со своим десятком, усиленным парой охранников, свернул в первый переулок. Распахнулись ворота ближайшего дома, и оттуда выбежали семеро японцев с палками. Дав короткую автоматную очередь, ближний к японцам казак бросился на них.

– Матвей, патроны мог бы поберечь на этих плюгавых вояк! – сказал казак с одной лычкой (приказный), срубая шашкой одного из двух оставшихся в живых

– Приказано было «патронов не жалеть», – возразил Матвей, все таки выхватывая шашку.

Последний из японцев внезапно атаковал. Матвей, парируя шашкой удары длинной палки, даже попятился, но справа по рукам японца резанул приказный, и Матвей легко нанес смертельный удар, воспользовавшись секундной заминкой противника.

Разгорячённые схваткой казаки ворвались во двор дома, готовые убить любого при малейшем сопротивлении. Приказный, а за ним Матвей ринулись в дом, еще трое стали искать второй выход, через который обычно все и спасаются. Еще двое казаков бросились к двери дома по приказу Гусева, и один остался у ворот. Володя во главе пятерки казаков двинулся к следующему дому. Сзади еле плелась Мари, уже пожалевшая о своем необдуманном решении.

Ворота соседнего дома оказались заперты. За стеной был слышан шум и грохот, японцы пытались укрепить ворота, забывая о заборе. Внутри виднелся традиционный японский деревянный дом. Гусев знал о мастерстве строителей, которые всегда строили без применения гвоздей, скрепляя отдельные части исключительно комбинацией паза и выступа. Двухэтажный дом явно был богаче соседнего. Недолго думая, Лютый перебросил через ворота гранату, закричав «бойся», как учил его Гусев. Громыхнуло, раздались крики, пыль и дым поднялись выше забора. Рослые Тимофей и Лютый скрестили руки, на перекрестье встал казак. Он ухватился за забор, его подбросили и казак ловко перевалился на ту сторону. Тут же операцию повторил еще один казак. Тимофея сменил Гусев, и казак легко перелез через забор. Пока казаки вязали выживших после взрыва японцев, Тимофей перерезал горло единственному «господину» с оружием. Наличие двустволки насторожило охранника, и он тут же сообщил о находке Лютому. Пару минут повозившись, Тимофей отодвинул засов.

– Нас слишком мало. Пара маленьких японцев с такими ружьями, находясь в засаде, перестреляют нас, как куропаток, – покачал головой Лютый.

– Точно, – как всегда согласился Тимофей, но лицо его говорило о другом.

– Вашбродь, мы только разведаем. Начнут стрелять – отступим, – попросил один из казаков.

– Хорошо. Лютый и Тимофей вас прикроют, – согласился Гусев и добавил для своих охранников, – Внутрь без команды не соваться.

Держа автоматы наготове, казаки обследовали первый этаж. Ничего. Ни людей, ни добра, разве что много маленьких статуэток на длинной каминной полке. Казаки потянулись к ним.

– Бросьте. Дом богатый, есть и золото и серебро, – сказал стоящий в дверях Тимофей.

Казаки бросились по широкой деревянной лестнице вверх. Роскошная, инкрустированная дверь в комнату была открыта, внутри слышался шум и шепот. В комнате рядом с широким столом, уставленным шкатулками с драгоценностями, документами и деньгами, узлами с богатой одеждой и парой-тройкой кинжалов, стояли пятеро женщин и юноша с ружьем. Японец уверенно поднял оружие, но выстрелить не успел, длинная очередь вспорола на его груди три отверстия, заодно задев двух женщин, стоявших рядом. С звонкими криками женщины повалились на пол. Из рук одной из них покатился золотой поднос, звеня и играя светом.

– Что тут у нас, – радостно изрёк, стоящий в дверях комнаты, Тимофей, – Вдвоем не унесете!

– Унесем, своя ноша не тянет!

– Тогда посторожите, проверьте, может там еще есть кто живой, а я посмотрю там, в спальне, – Тимофей кивнул головой на дверь во внутреннюю комнату, где виднелась постель.

Долгая тишина разбудила интерес Гусева и он окликнул Лютого:

– Что творится в доме?

– Тимофей крикнул, что на втором этаже только женщины и дети. Опасности нет!

– Тогда мы идем.

Володя и Мари вошли в дом. Гусева заинтересовала каминная полка с десятками маленьких глиняных игрушек.

– Это хаката нингё, – пояснила Мари, – Старинное искусство игрушки. Хозяин большой знаток и богач. Скажите казакам, чтобы не топтали и не рвали одежду из шелка, возможно ткань – хаката ори.

– Лютый, проверь кухню и кладовку, наши наверняка сразу наверх ринулись, – приказал Гусев.

– Ага, – засмеялся Лютый, – Кухарка с ножом, истопник с кочергой, а кучер с кнутом.

Гусев распахнул маленькую, незаметную дверь, и спрятался за ней, а Лютый от неожиданности дал короткую очередь на три патрона. Никто не закричал, не побежал, не завозился, тишина. Лютый выдал длинную матерную фразу, подражая лающе-угрожающему тону японцев. Никто не отозвался, казак беззвучно пробежал по коридору, и заглянул на кухню. Маленькая, худая японка, абсолютно не похожая на кухарку, стояла на коленях, уронив голову на пол. Лютый быстро проверил кладовку, не найдя ни истопника, ни кучера. Сверху спустился Тимофей с огромным мешком.

– В одной комнате женщины, они собирались бежать. Заодно собрали всё, что нужно за нас. Во второй – дети. С ними две няни.

Со второго этажа донеслись визг и плач.

– Дорвались казаки, – скабрезно усмехнулся Тимофей.

– Не вовремя это, не вовремя! – ответил Гусев и презрительно посмотрел на Мари. Володя вспомнил её плоскую грудь и неожиданно густые черные волосы в паху, просвечивающие сквозь тонкую кружевную рубашку.

«Нашли себе удовольствие. Тьфу!» – раздраженно подумал Гусев.

– Сам-то ты, Тимофей, чего не остался? Ни одна не понравилась? – спросил Гусев.

– Точно! Ни рожи, ни кожи. Казаки, считай, благое дело делают. Повезло бабам. Хоть раз настоящего казака попробуют, а то у этих японцев, говорят, женилка с мизинец, – засмеялся Тимофей.

– Да, Тимофей, это правда. У японцев женилка, увы, вдвое меньше, чем у казаков.

– Вот! Оттого они и изображают из себя неизвестно кого. Рычат, глазами сверкают, а сами не мужчины, считай, а так, никто, – громко заржал Тимофей.

– Ты, Тимофей, негров видел? Я, будучи в Америке, снял на ночь одну черную певичку. Мы с ней провели ночь любви, а наутро она мне и говорит, что у негров эта самая женилка вдвое против белых и длиннее, и толще! По-твоему получается только негры мужчины, а я да ты, да Лютый – никто, и звать нас никак? – рассмеялся Гусев.

– А что? Негры, правда, таковы? – растерянно спросил Тимофей.

– Увы.

Через четверть часа казаки уже спускались вниз, гордо посматривая на Тимофея и Лютого. Последний успел собрать целый узел роскошного шелка и посмеивался в усы.

– Отнесите добычу на пристань, там Франчески покажет вам судно, на котором ваша сотня отправится обратно. Отдадите узлы дежурному и сразу обратно. Жду вас у входа в переулок, – приказал Гусев.

Володя остался один в доме, если не считать Мари и связанных женщин на втором этаже.

– Эти грабежи, насилия. Это не правилам войны, – сказала Мари с упреком.

– Япония не соблюдает правила войны. Она напала на Гавайи и Китай без объявления войны. Японцы бомбили мирные города на Гавайских островах, дважды снеся с лица земли Гонолулу. Что касается грабежей? Их попросту нет. Гражданские лица, взявшие в руки оружие, считаются бандитами, если они не выполняют три правила: во-первых, они должны иметь во главе ответственное лицо; во-вторых, носить мундир или иной видимый на расстоянии постоянный отличительный знак; в-третьих, открыто носить оружие. По закону Гавайской республики такие бандиты должны быть казнены, а их имущество конфисковано.

– А насилие? Оно тоже законно? – возмутилась Мари.

– Жертвы могут обратиться в суд в Гонолулу, – издевательски предложил Гусев.

– Вы белые все на одно лицо. Как женщины смогут опознать насильника?

– Где вы, Мари, увидели насильников? Уверен, те женщины наверху хотели получить от казаков защиту, определенную безопасность, возможно, выгоду, а кричали, чтобы сохранить лицо перед знакомыми. Я не исключаю и благородный вариант: служанки или няни отдались казакам, чтобы обезопасить от насилия хозяйку, или ее дочь. Возможно, я покажусь вам грубым, но японские женщины, с точки зрения казаков, некрасивы, крайне непривлекательны. Есть, конечно, исключения, например, вы, Мари! – соврал Гусев, – Хотя, думаю, и казаки кажутся вам ужасными?

– Не все, далеко не все, – смутилась Мари, – Тимофей немного похож на мужа моей тети. Ваши шрамы, генерал, придают героический вид вашему облику.

Гусев подошел к большому зеркалу. Шрамы ужасали, без всякого героизма. Наклон зеркала для высокого Гусева был неудобен, и он решил поправить его. Вместо того, чтобы чуть развернуться вверх, зеркало поднялось, и открылся сейф.

– Мари, поднимитесь на второй этаж и пригласите сюда хозяйку с ключом. Мне не хочется взрывать сейф и стену.

Японка топнула ногой и гневно заявила:

– Ни за что!!!

– Тогда быстро, бегом наверх! Предупреди женщин, что будет большой бабах!

Мари испуганно побежала на второй этаж, а Гусев закрепил на сейфе гранату, да еще перевернул стол и прислонил столешницу к сейфу. До двери на кухню было метра три. Гусев отрезал шнур от портьер, его как раз хватало до двери. Привязав шнур и забравшись за дверь, Гусев резко дернул за шнур и побежал к черному входу, разевая рот и закрывая руками уши. Взрыв получился глухой, ударная волна ушла в потолок. Стол развалился, а у сейфа сорвало замок и вдавило дверку вовнутрь. Гусев провозился четверть часа пока смог открыть сейф. Внутри лежала пачка бумаг, четыре золотых слитка и два мешочка из замши. Гусев взял один мешочек, распустил завязку и удивился величине жемчужин, в его руках находилось сокровище стоимостью в сотни тысяч долларов.

«Оп-па! Мы уже окупили затраты на поход!» – подумал Гусев, – "Хотя наша цель не нажиться, а разорить врага. Пущенный на дно пароход с зерном, важнее тысячи винтовок, а тем более этих игрушек "

На улице раздались выстрелы, Гусев выбежал из дома и выглянул за ворота. Пятеро казаков загнали в переулок с улицы два десятка японцев. Последние были вооружены топорами и ножами, лишь у одного блеснула сабля. Казаки кричали, чтобы японцы бросили оружие и сдались, но из-за ужасного акцента их было не понять. Калитка соседнего дома была открыта, и японцы бросились туда, но короткая автоматная очередь в упор уложила двух первых, и ранила еще одного. Гусев закрыл ворота, убивая последнюю надежду на спасение.

– Помогите! – молили они по-японски, стуча в ворота.

Казаки бросились к остановившейся толпе, и стали рубить японцев шашками, лишь худой пожилой мужчина с саблей проскользнул вдоль по переулку и нырнул в крошечную калитку в последнем по переулку доме. Гусев позвал казак, и только потом открыл ворота. Японцы лежали на земле, лишь один был жив, ему вязали руки.

– Главарь ускользнул в следующий дом, – Гусев показал рукой, – Дождитесь подмоги, впятером штурмовать такую громадину опасно.

– Вашбродь, мы тихонько разведаем, заодно дорогу к бегству японче перекроем, – попросил казак.

– Осторожно, черти! Я выйду на улицу, найду вам кого-нибудь в помощь.

Пробегая мимо того дома, что захватили первым, Гусев не увидел караульного и сделал себе зарубку в памяти: проверить этот дом снова, японцы могли придушить казака. На улице его уже ждали. Собралось сотни три казаков, готовых двинуться к замку. Тут же подбежали Тимофей с Лютым. За ними девять казаков из той десятки, что штурмовала дома вместе с Гусевым. Володя послал Тимофея в порт, отнести золото и жемчуг Франческе, девятку казаков он направил в последний дом в переулке, не забыв предупредить о пропавшем часовом.

Минут через десять показался бегущий обратно Тимофей, прибавилось еще сотня казаков, и Гусев скомандовал поход на замок.

– Я бы плюнул на этот замок? В домах трофеев хватает с лихвой. Людей на штурме много потеряем, – сказал Тимофей Лютому.

– Дома? Склады и магазины, конторы и банки!!! – вот что нужно брать, – возразил Лютый.

– Мы будем лишь блокировать замок, пока остальные вывозят в порт содержимое складов, контор и банков, а остатки готовятся сжечь, – вмешался в разговор Гусев.

– Плохо ты, Владимир Иванович, знаешь атамана! Он непременно хамок захватит. Скажет: что главные богатства там, что враги самые злобные там, – возразил Лютый.

– Так-то оно так. Только времени у нас на штурм нет. Два дня у нас на город, потом уходим. Лютый, ты видишь дым? Что там запалили японцы в замке, не знаю, но нам нужно спешить.

* * *

Тем временем девятка казаков без опаски, внаглую ворвались в первый дом. Часовой лежал на полу плашмя, лицом вниз, раскинув ноги. Штаны его были спущены. На затылке красовалась огромная шишка. Казак застонал. Жив – обрадовались его друзья.