Текст книги "Некого больше убивать (СИ)"

Автор книги: Владимир Черноморский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Выяснилось, что Пол Келли – вдовец, имеет двух дочерей, двух внуков и внучку…

Главным же были доклады полиции и ФБР, где упоминалось о связях Пола Келли с криминальным кланом Гаруччи. Келли подозревался в поставках наркотиков, шесть раз с 1955 по 1965 привлекался в качестве свидетеля по делам наркоторговли. И, наконец, в 1963 году Пол Келли привлекался в качестве свидетеля при расследовании обстоятельств смерти Мелинды Монтрей, которую он опекал, будучи сотрудником «Стар девелопмент»…

– Господи боже мой! – воскликнул, прочитав это Джим. – Стивен, ты меня можешь ущипнуть?

– Лучше я тебя переключу на другой сон. О Гарольде Корне.

Сообщалось, что Гарольд Корн, уроженец Нью-Йорка, выпускник школы Ла Гвардия, с 1972 года был ударником в рок-группе «Виндоу». После распада группы, в результате самоубийства ее лидера Джадда Морвилла, в 1977 году Корн создал ансамбль «Лунные мальчики», который постоянно выступал в ресторане «Барокамера». С 1981 года по 1985-й работал в агентстве «Стар Девелопмент» менеджером рок-группы «Чапс». В 1985 осужден на 10 лет за ввоз в США 20 унций героина. В 1992 году условно освобожден. С 1993 года работает в автопарке Управления благоустройства Нью-Йорка.

Трехсторонний портрет Корна тоже произвел впечатление: высокий, темноволосый…

– Вот теперь проснись и ты увидишь, кто пакет со взрывчаткой принес, а главное – откуда выехала водовозка на Соу Милл-парквей, – сказал Стивен. – Гарольд Корн проехал на ней, освободил бак, а потом вернулся через час-другой.

– А вот это мы можем проверить, – вдохновился Джим и, позвонив в Нью-Йорк, попросил отправить кого-нибудь в гараж Управления благоустройства. – Только, пожалуйста, сделайте это тихо, – предупредил он.

В кабинет занесли кипу факсовой бумаги. Взглянув на нее, Джим еще больше обрадовался: «Смотри-ка, ДиКарло заговорил!». Прочитал, подчеркнул пару абзацев желтым фломастером и протянул протокол допроса Стивену: «Кое-что это разъясняет, но до самой точки мы вряд ли докопаемся».

Все вопросы, поставленные еще раньше Маккензи, получили ответы через «мертвяка». Предшественник ДиКарло на посту вице-президента «Алитер», некто Макс Огден, заключал контракты. Он же рекомендовал открыть в Нью-Йорке компанию оптовой продажи с уставным капиталом 3 миллиона долларов и сам внес полтора, ДиКарло внес 750 тысяч и еще 750 тысяч – Мартинес. Откуда взялся Мартинес? – Он держал магазин и делал напрямую крупные заказы, у него огромный опыт уличной торговли, потому его и выбрали. ДиКарло съездил за ним в Нью-Йорк, а договаривался с ним Огден. Сдавал второй этаж под клуб «Спайдерс» сам Мартинес по рекомендации Огдена. Насчет президента клуба ДиКарло ничего не знает.

И вот подчеркнутое фломастером.

– Огден и с вами договаривался. Как он вас убедил, ведь 750 тысяч огромные деньги?

– Ну, во-первых, он сам вложил полтора миллиона. А, во-вторых, он сказал, что располагает информацией, что «Алитер» намерена провести мощную кампанию по созданию ажиотажного спроса на ряд изделий. Это было убедительно.

– И это оправдалось, когда неожиданно умер Прайд, не так ли?

– Да, конечно.

– То есть, обещанный вам ажиотажный спрос был стимулирован смертью Эдварда Прайда? Вы это поняли тогда?

– Нет, тогда я этого не понял…

– А когда вы это поняли?… Вы сказали, что тогда вы этого не поняли. Значит: поняли в конце концов… Когда? Отвечайте!

– Я это понял после убийства Дэна Леклесса.

– Каким это образом?

– В начале 80-го оборот «K amp;M Clothes» практически упал до нуля. Я подошел к Огдену с предложением закрыть компанию или продать. Он сказал, что надо совсем немного подождать…

– Так и случилось, и вы все поняли… Так? И, конечно, заметили, откуда взялся убийца… Из клуба «Спайдерс» на втором этаже… Почему же вы не пошли в полицию?

– Я испугался. И потом…

– И потом вы заработали на этом несколько миллионов. Правда?…

В каком году вы закрыли «K amp;M Clothes»?

– В 1986-м.

– Почему?

– Она стала убыточной.

– В каком году вы стали вице-президентом «Алитер»?

– В 1986-м. Когда умер Огден.

– То есть до этого вы надеялись, что «K amp;M Clothes» еще что-нибудь перепадет…

– Виртуозно сработано! – оценил следователя Стивен.

– Во всяком случае, теперь понятно, кто в «Алитер» вел этот бизнес и с кем имел дело Пол Келли, пристраивая Майкла Пельца президентом клуба, создавая клуб, организовывая убийство Леклесса. И главное – теперь уже нет сомнений в том, что именно Келли сыграл первую скрипку.

– Да и для Гарольда Корна, кажется, определилось место в этом оркестре.

– Ну да, ударника, – усмехнулся Джим.

– Именно. Как видим, с Келли он работает давно – еще со времени «Виндоу». Возможно, что именно от него досталась сверхдоза героина Джадду Морвиллу. Он и пистолет мог подсунуть этому придурку Руперту Вейну, да и кончить его тоже. Не случайно же у сэра Милштейна оказался его телефон. Наконец, убийство Майкла Пельца…

– Вот это мы скоро выясним. Все остальное – из области догадок, как говорится – узнаем при личной встрече. А пока меня волнует то обстоятельство, что, согласно досье, Келли – человек из клана Дино Гарручи. Марти Гарручи – его сын, с ним Келли рука об руку почти полвека, но Марти, похоже, не в курсе того, о чем ты говоришь…

Джима прервал телефонный звонок. Из Нью-Йорка сообщали, что две машины-водовозки, действительно, работали 24 декабря до часа ночи – заливали к Рождеству площадку под каток в Северном Бронксе.

– Это у них случайная работа? – поинтересовался Джим.

– Нет, каждый год, если погода позволяет.

– А кто конкретно работал?

– Хуан Гарсиа и Гарольд Корн.

– Понятно. Корна немедленно арестуйте… И арестуйте Пола Келли… По обвинению в убийстве Майкла Пельца… Да, Майкла Пельца, – распорядился Джим и, обернувшись к Стивену, сказал: – Ну вот, теперь езжай к Корну и выбивай подробности. Как только дождемся досье на доктора.

Ждать пришлось недолго. Вскоре занесли папку, в которой фигурировал Моше Плоткин, 1911 года, родившийся в Праге, там же окончивший гимназию и поступивший в 1929 году на медицинский факультет Венского университета. В 1934 году он заканчивает университет со специальностью психиатра. В 1937-м эмигрирует в США. С 1937 года по 1940 год учится в докторантуре университета Беркли и защищает диссертацию PhD. С 1941 года работает в университете Беркли профессором-исследователем по ряду проектов, финансируемых Министерством обороны. В 1948 году открывает собственную клинику в Санта-Барбаре, специализированную на лечении алкоголизма, наркомании, а также на общей психотерапии. Основной контингент пациентов – актеры, режиссеры, высшие менеджеры кинокомпаний, крупные бизнесмены Лос-Анджелеса. В 1973 году доктор Плоткин продал свою клинику доктору Энтони Горну, переехал в Нью-Йорк, где открыл офис на Ист 64 стрит. С 1974 года вел курс гипнотерапии в Колумбийском университете, опубликовал 51 статью и две монографии по проблемам психотерапии, за одну из которых удостоин специальной награды Всемирного общества фрейдистов. В марте 1981 года профессор Плоткин выехал из США в Австрию.

За доктором Мо Плоткиным не числилось абсолютно никакого криминала, хотя он постоянно находился в поле зрения ФБР как друг семьи Гаруччи.

– Ты это хотел узнать? – усмехнулся Джим. – Имеешь.

Стивен уже было закрыл папку, как на глаза ему попалась копия вырезки из «Лос-Анджелес таймс» с портретом Мелинды Монтрей. Это было интервью доктора Мо Плоткина под заголовком «Ее можно было спасти». И в этом интервью доктор сожалел, что его не было рядом с Мелиндой, когда с ней случился нервный кризис. Да, она ему звонила перед тем, как отравиться снотворным, но вряд ли он успел бы приехать. «Век сейчас такой, – заявил доктор, – что мы можем избежать самоубийств, только приставив к каждому человеку по психиатру».

– А как тебе это понравится? – подсунул Стивен бумагу Джиму.

– Ну и?… – спросил Джим, пробежав ее глазами.

– Он так же, как и Келли, работал с Монтрей. И заметь: она ему звонила перед смертью… И Кэрриган звонил, прежде чем выстрелить…

– Господи, куда тебя заносит! – разозлился Джим. – Ладно, завтра будешь допрашивать этих красавцев – можешь поинтересоваться у Келли. Еще можешь в свободное время подъехать в бывший офис Плоткина. Представляю: там Стивену Киршону явится тень доктора… Святой Иисус, какой идиотизм!

Джим замолчал, напряженно уставившись в дисплей компьютера, а кресло под ним как бы еще больше присело.

– Что случилось? – спросил Стивен. – Что тебя вдруг так беспокоит? Думаешь, нам не хватит доказательств, и суд их может освободить?

– Нет, – покачал головой Джим, – Я все пытался понять: откуда у тебя такое буйное воображение? И вот теперь, кажется, понял: это – не твоя страна, а потому ты можешь допустить что угодно… Для тебя это – безболезненно… И мне бы наплевать на твои бредни, если бы… Если бы это не сбывалось.

Джим вновь умолк. Стивен тоже предпочел не возникать. В конце концов, у Маккензи нет к нему профессиональных претензий. Но молчание затянулось и становилось тягостным. Джим барабанил толстыми пальцами по клавиатуре и сопел, пытаясь разобраться в себе.

– Ты только не обижайся, – снова начал он. – Знаешь, что меня зацепило?… Ты в шахматы играешь? (Стивен кивнул). Ну так представь: была задача – мат в три хода. Мы знали, кого заматовали, – Леклесса, и какой фигурой – Кэрриганом, и всего-то нам нужно было прокрутить два хода назад, и то для очистки совести. А получилось, что мы все раскручиваем и раскручиваем целую партию, странную, полную какой-то абсурдной логики и жестокости. Где спокойненько жертвовали и пешками, и фигурами. Сначала я сказал себе: «Ладно, такая это партия, под названием Шоу-бизнес…». Но теперь вот думаю: а если бы мы начинали не от леклессовского мата, от какого другого – на любом поле, неужели увидели бы в совсем других партиях схожую картину?

– Ага, – решил разрядить партнера Стивен. – Особенно – в Сицилианской защите.

– Перестань! – возмутился Джим. – Я это очень и очень серьезно. Вот сейчас сижу и со страхом жду E-mail от ребят, которых послал в «Стар Девелопмент». Честное слово, я уже боюсь новых открытий…

Маккензи словно накликал. Тут же заговорил компьютер: «You got a mail!». Партнеры впились в экран. Он был испещрен цифрами, смысл которых заключался в одном: основные деньги компания «Стар Девелопмент» заработала на печально кончивших свои дни исполнителях, после их смерти. А главным плательщиком была отнюдь не «Алитер», а рекординговая компания «Вирджиния».

– Посмотри! – комментировал Джим. – В общей сложности она заплатила «Стар Девелопменту» 65 миллионов долларов. Представляешь: сколько заработала? – Полмиллиарда!

– С чего ты взял?

– Да хотя бы по аналогии с этим контрактом, – и Джим открыл на экране просканированный «Р-25». – Видишь: «Вирджиния» платит 7 процентов от прибавочной стоимости от выпуска дисков Эдварда Прайда… И та же формулировка, что с «Алитером», – «маркетинговые услуги»… Ну вот, кажется, и я нашел себе последнюю работенку на завтра. Поеду в Феникс, узнаю, что за маркетинговые услуги такие. Все. До послезавтра… Да, – спохватился Джим, – ты видишь: никаких следов, что «Стардев» что-то поимела от убийства Леклесса…

27

«Вот и все: век кончается. И тысячелетие, – размышлял Гарри Пельц. – Когда-то, в детстве пытался себе это представить, все думал: доживу – не доживу. И думал, что вечность впереди. А вот дожил. Ну и что? И вообще: век и тысячелетие – это только по христианскому календарю. Для буддистов, евреев или мусульман никакой такой круглой даты нет. Так-то оно так, но если, например, француз едет из Монреаля в Нью-Йорк, он все равно отмечает, что осталось 200 миль, 100… И даже не думает переводить мили в километры. Впрочем, с веком и тысячелетием круглой цифры не получается. Это я так думаю. А другие считают, что Миллениум наступил как раз на круглой цифре. Тоже правы: как хочешь – так и считай. Хочешь – привяжи свою жизнь у одной дате, хочешь – к другой…

Но, наверное, не к таким датам нужно свою жизнь привязывать. И вообще – не к датам. Пусть они будут на кладбище, а жизнь нужно привязывать к близким людям. Мама, Рэйчел, маленький Майкл… Потом?… Последние двадцать лет у меня, кажется, совсем никаких нитей не было. Существовал, ездил по миру, блуждал по музеям, встречался, расставался, возвращался в Вегас, играл в покер. Континенты, страны, города, отели, лайнеры, самолеты… Есть, что вспомнить, но можно и не вспоминать, а тысячи фото выбросят без разбору, потому что никого они не греют. Кому интересен Гарри Пельц на фоне буддийского храма или в компании аборигенов, если самому себе он неинтересен?

Целых двадцать лет! Что же было? Дни рождения и свадьбы племяников, похороны братьев и сестры? Все-таки! Собирались семьей. Какие ни разные, а радовались вместе или горевали… Что еще?… В 95-м, встреча на Арлингтонском кладбище… Эй, солдаты, кто живой через 50 лет после Победы?…

Опять я о кладбище! Когда тело Майкла опустили, я видел эти оборванные нити – в руках могильщиков. Их вытащили из-под гроба, и были они оборванными с обоих концов – ни прошлого, ни будущего. Кажется, за эти мои 20 лет я все похоронил, кажется – и себя.

Меня что-то держит? Я что-то еще хочу увидеть, узнать?… Да! – вдруг обрадовался Гарри. – Маленький Джозеф, маленькая Рэйчел! Что будет с ними? В эти 20 лет они как раз и росли. Вот только меня не было рядом. Разве что пару раз они приезжали, а еще восемь лет назад я вместе с ними ездил в Мексику… Кажется, все. Жаль, что так получилось. И все было бы иначе, если бы не эта потаскушка, их мать. Слава богу, что за эти годы я ее почти и не видел…

– Мистер Пельц, – растормошила его Анна, – приехала жена Майкла, Грета!

Пораженный Гарри, просто рванулся из кресла. К нему подходила печальная и красивая, чем-то похожая на Мелинду, женщина.

– Здравствуйте, папа. Мне сказали, что я должна на неделю укрыться у кого-нибудь из родных. А у меня, кроме вас, никого нет.

28

У Киршона в Нью-Йорке сразу все не заладилось. Прямо из аэропорта он приехал в штаб-квартиру ФБР, а там ему сказали, что ни Келли, ни Корн пока не арестованы, их еще не нашли, хотя уже подключили и полицию.

– Думаете, смотались? – спросил Стивен.

– Похоже, что да, – ответил агент-фотограф. – И вряд ли скоро мы их найдем.

– Что ж так пессимистично?

– Следов нет никаких. Как сквозь землю провалились.

Получалось, что зря Стивен приехал, нечего ему в Нью-Йорке делать, пока не обнаружат этих двоих. И, возможно, хорошо, что они сбежали: лишнее доказательство, с которым можно будет дожать кого-нибудь из них. Стивен понимал, что прямых улик нет. Как нет и ясности, кто все-таки помог Кэрригану надавить на курок.

«Нужно разобраться до конца с Плоткиным», – решил Стивен и для начала заглянул в адресную книгу. Офис врача-психиатра на Ист 64-й еще существовал, только имя врача было Генри Коэн. Позвонив и убедившись, что доктор на месте, Стивен направил свои стопы на Ист 64-ю.

Доктор Коэн оказался маленьким подвижным человечком, лет 55, с длинной бородой, делавшей его еще более низкорослым, похожим на лукавого гнома. Когда Стивен сказал ему, что интересуется доктором Плоткиным, тот, весело улыбнувшись, сообщил, что на этом свете интересоваться им уже бесполезно. Ибо умер доктор в 1993 году. Каждый приличный психиатр это знает, поскольку доктор Плоткин был солидной фигурой.

– Кроме того, я с ним поддерживал отношения, мы переписывались, перезванивались, – сообщил доктор Коэн. – Он жил в Вене, вы это знаете?

– Да. А отчего он вдруг уехал на старости лет?

– Тут две причины. Во-первых, ему был предложен пост вице-президента Всемирного общества фрейдистов, а, во-вторых, нашлась его жена Хельга, с которой он расстался в 1937-м. К ней он и уехал.

– Она жива?

– Пять дней назад была жива. Я ее поздравлял с Рождеством.

– То есть, ей можно позвонить…

– Да, если знаете немецкий.

– Я не знаю. Но мне кажется, что вы… Вы могли бы быть моим переводчиком?

– Час моей работы стоит двести долларов, – неожиданно сказал доктор. – А еще и звонок в Вену…

Остолбеневший Стивен вынул две стодолларовые бумажки. Доктор весело рассмеялся: «Ну вот и разрядились. А то вы слишком уж озабоченный. Спрячьте ваши деньги. Я беру только за работу». И стал набирать телефон Хельги.

Хриплая старушка сказала, что ни о каком Леклессе или Кэрригане она никогда не слышала. Что после смерти доктора Плоткина, по его завещанию, все его бумаги она передала в Музей Зигмунда Фрейда. Кроме одного конверта: доктор Плоткин распорядился отдать его по первому требованию… полиции США.

– Вот это да! – поразился, положив трубку, доктор Коэн. – Послушайте, инспектор, вы не посвятите меня немного, что там за история с Леклессом и Кэрриганом? Если это связано с психологией, может быть, я окажусь полезным…

Стивен снова вытащил две бумажки по $100, и они оба расхохотались.

Когда Стивен закончил рассказ, доктор, после некоторого раздумья, произнес: «В это трудно поверить…»

– Во что? Так не бывает? – спросил Стивен.

– Бывает. Но трудно поверить, что Мо Плоткин был на это способен… Видите ли, то, что Плоткину не было равных в гипнотерапии, все знают. То, что вы рассказали, если это, конечно, произошло, в психиатрии называется локальным или избирательным гипнозом – когда отключают одну сферу сознания и активизируют другую. Добиться такого эффекта чрезвычайно сложно, тем более – по телефону. Да, конечно, если пациент несколько раз был загипнотизирован, порой, даже один раз, он уже всегда будет реагировать на голос психиатра. Можно по телефону полностью отключить его сознание… Но избирательный гипноз по телефону?… Возможно. Но это – высочайший класс! Зачем психотерапевту уровня Плоткина это было нужно?…

– Ответ, наверное, в конверте, о котором вы слышали.

Выйдя от доктора Коэна, Киршон немедленно позвонил в штаб-квартиру ФБР и, получив ответ, что Келли с Корном еще не нашли, позвонил Маккензи.

– Я так и предполагал, что ты снова придумаешь себе туристские радости за счет налогоплательщика, – сказал, выслушав его, Джим. – Давай-давай, мотай в Вену, пока партнер за тебя отдувается в паршивом Фениксе и еще черт знает где.

– Где еще, интересно?

– Да вот придется слетать в Лос-Анджелес. Представь себе, «Вирджиния-рекорд» заплатила огромные деньги, порядка 30 миллионов, фирме «Вест Шор Констракшн» якобы за строительство звукозаписывающей студии в Голливуде.

– Ну и что? Не вижу связи.

– А то, что студия эта, как я узнал, – паршивая халабуда, которая больше миллиона не стоит, а «Вест Шор Констракшн» принадлежала Дино Гаруччи, папаше Марти Гаруччи. Вот и есть у меня подозрение, что столь щедрый дар – из тех же денег.

Через два с половиной часа Киршон был уже в самолете, улетающем из Ньюарка в Вену. А утром 31 декабря он предъявил свое полицейское удостоверение божьему одуванчику Хельге и поблагодарил судьбу за то, что успел к ней, пока ближайший ветер не сдул с нее последние пушинки.

Конверт, который Хельга ему вручила, был картонным, по-старомодному запечатанным сургучными печатями какой-то, видимо, старинной нотариальной конторы. Старушка даже не поинтересовалась, с чего это вдруг американская полиция к ней все-таки обратилась. Она вообще ничего не спрашивала, видимо, наученная опытом шестидесятилетней давности. И даже чашку кофе она Стивену не предложила, и он, премного ей за это благодарный, ринулся на такси в аэропорт. Очень ему хотелось вернуться домой до наступления Нового года.

По дороге в аэропорт он взломал печати и, наконец, открыл конверт, обнаружив там письмо доктора Плоткина.

Господа,

Если вы читаете это письмо, значит, суждено, чтобы истина о ряде страшных преступлений открылась, и вы, действительно, к тому близки. На этот случай я и пишу – отнюдь не для того, чтобы оправдаться или снискать себе сомнительную посмертную славу. Меня, как вы понимаете, больше устроило бы забвение.

С другой стороны, в совершенном мной есть некая логика и предназначение. Я на это надеюсь! Без убийств, как вы знаете, облики святых не складываются…

Однако не буду философствовать, буду говорить конкретные вещи.

Так случилось, что я попал в зависимость и стал объектом шантажа со стороны Дино Гаруччи. Я не участвовал ни в каких его мафиозных делах, связанных с рэкетом, наркотиками, игорным бизнесом или с чем другим, о чем и понятия не имею. Но порой я должен был делиться с ним информацией, полученной на сеансах психотерапии. Я не знаю, к каким последствиям это приводило, а потому в этих случаях мне можно инкриминировать только нарушение врачебной тайны. Но однажды по воле Гаруччи я вынужден был участвовать в убийстве моей пациентки Мелинды Монтрей, находившейся в гипнотической зависимости от меня.

Все, что предшествовало ее смерти, хорошо известно. Мелинду Монтрей довели до тяжелейшего, пограничного психического кризиса. Барбитураты, к которым ее приучил непосредственно наблюдавший за ней врач, мой ассистент Пол Келли, приносили ей в этом состоянии некоторое облегчение, удерживали ее от перехода в стадию шизофрении. В этот момент Дино Гаруччи потребовал от меня, чтобы я, используя гипноз, заставил Мелинду совершить самоубийство. Я позвонил Мелинде и внушил, что она должна каждую минуту выпивать по две таблетки снотворного, пока не уснет. Я пообещал не класть трубку до того, как она уснет. Так все и произошло…

Больше никогда Дино Гаруччи не пользовался моими услугами, и я был уверен, что смерть Мелинды Монтрей, так сказать, выкупила меня. Однако спустя 15 лет именно о ней напомнил мне Пол Келли и, шантажируя раскрытием тайны, потребовал оказать последний нажим на Кевина Кэрригана, также моего пациента, гипнотически зависимого.

Время от времени у Кевина Кэрригана возникали психологические кризисы, связанные с перенесенной в детстве травмой. В таких случаях ему было предписано звонить мне. Позвонил он и тогда, когда под влиянием своих друзей решил застрелить Дэна Леклесса. И все, что мне потребовалось, – сказать: «Иди, и сделай то, что решил».

После этого я реэмигрировал в Австрию.

После преступления, которое заставил меня совершить мой бывший ассистент и друг Пол Келли, я проанализировал наши многолетние отношения и понял, что в течение всех этих лет он, талантливый психолог, используя свои знания и навыки, управлял действиями многих артистов и музыкантов, подопечных компании «Стар Девелопмент». Он часто консультировался со мной по поводу психологического состояния многих из них, но я даже не подозревал, что делается это отнюдь не с целью им помочь. В случае Кевина Кэрригана, по-видимому, Полу Келли не доставало профессионализма…

Вот, собственно, и все, что я хотел сообщить.

С почтением,

Д-р Мо Плоткин.

12 сентября 1990 г.

«Ну, вот, догадки окончательно подтвердились», – подумал Стивен. Сияя, он выскочил из такси в аэропорту и первым делом устремился на переговорный пункт. Маккензи откликнулся сразу.

– Слушаю, дружище. Ты уже возложил цветы на могилу гения психологии?

– Да, и мне явился его дух.

– И что же он тебе поведал.

– Да все то же: о том, как он влил яд в ухо Кэрригану, чтобы тот шмольнул Леклесса. То есть это – в его личном письме, а на конверте нотариальные сургучные печати.

– Ух ты! Ну, поздравляю, победил! Теперь лети сюда и побыстрее!

– Куда это, сюда?

– В Лас-Вегас. До Нового года успеешь?

– В Вегас? – недовольно переспросил Стивен. – Чего – в Вегас?… Я хотел в Нью-Йорк. Знаешь, Новый год у нас, русских, – главный праздник, и его с семьей встречают…

– Как знаешь. Но понимаешь, Марти Гаруччи прилетел в Вегас. Что-то затевается. И потом, я думал, что ты заслужил поприсутствовать при их аресте.

– Хорошо, – подумав ответил Стивен. – Попробую прилететь.