Текст книги "Некого больше убивать (СИ)"

Автор книги: Владимир Черноморский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

24

Девочка росла без отца. А с ней еще двое братишек. Мама работала в придорожном «Бюргер Кинге», а все, чем семья владела, – ветхий, построенный 100 лет назад домишко. И можно очень долго перечислять, чего у семьи не было. Для 15-летней девочки, почитай, не было ничего. А она была уже зрелой и красивой, и знала об этом. Но без нее обходились вечеринки однокашников, дискотеки, «чиллания» в молле – нечего было одеть, нечем было платить.

В то лето в городе только и разговоров было, что о приезде супергруппы «Виндоу». «Величайшая рок-группа 70-х. Только один концерт проездом в Вудсток», – кричали афиши; «Даже не верится, что это в нашем городе», – верещали по радио.

Хотя концерт предстоял на стадионе, Грета знала, что денег на билет у нее все равно не будет. В этот день на рассвете она отправилась в отель – в надежде, что кто-то из горничных заболел, и ей удастся подзаработать. А когда подошла, увидела на ступеньках самого Джадда Морвилла – звезду этой группы. Он мрачно сидел и курил, и был куда старше, чем на афише. Грета остановилась в трех шагах и молча стояла, боясь спугнуть видение. Наконец, Грета кашлянула, и Морвилл вопрошающе поднял голову.

– А я вас знаю, – робко сказала Грета.

– Конечно, знаешь. Тебе чего: автограф или член пососать?

– Не-е. Я пришла… Может у них сегодня работа есть… Деньги на билет заработать…

– Какой гребаный билет тебе нужен? Смотаться из этой дыры хочешь?

– Не-е. Я на концерт хочу, на «Виндоу»…

Морвилл внимательно посмотрел на белокурую малолетку, потер себе пальцами виски, потом сказал: «Ладно. Оставайся. На концерт вместе поедем…».

Ездили они полгода, пока однажды в Хьюстоне Джадд не избил ее и не вкатил себе тройную порцию героина. И это произошло потому, что вдруг все газеты стали рассказывать о том, как затухающая рок-звезда Морвилл разогревается с малолеткой, которую украл из Денвера, развратил и приучил к героину. Вот Джадд и сбежал от тюрьмы…

После похорон Грета осталась совсем одна. Она стояла на кладбище и с тоской смотрела, как одна за другой разъезжаются машины. Уехали, даже не взглянув на нее, и ребята из «Виндоу». А ее уже начал бить озноб… Тогда и подошел к ней 50-летний Пол Келли, поднял ей скрывавшие синяк темные очки и, посмотрев в глаза, сказал: «Пойдем!».

Пола она знала, он был каким-то начальником у менеджера «Виндоу».

Пол поселил ее в маленькой студии на Вест-сайде Манхэттена. Он давал ей деньги, немного наркотиков. Потом отвел ее в доктору Мо Плоткину. Тот долго ее лечил – несколько месяцев. Гипнозом, постепенно переводя на более мягкие наркотики. А потом она почувствовала, что и они ей больше не нужны.

Пол был ее любовником. Он приезжал один-два раза в неделю, привозил много вкусной еды, никогда не оставался ночевать. Денег, которые он давал, Грете вполне хватало, чтобы покупать себе модную одежду, есть в недорогих ресторанах, ходить в кино, на концерты, в гимнастический зал. Она еще больше похорошела, редкий мужчина не обращал на нее внимание, но ее никто не интересовал.

Однако случилось так, что, выйдя из кабинета доктора Плоткина, а он ее иногда приглашал для профилактики, Грета встретилась с Майклом. Трудно понять, что за искра тогда ее обожгла, и почему то же самое почувствовал Майкл, но из офиса они вышли вместе и весь тот день гуляли по Манхэттену, болтая чепуху и смеясь.

На следующий день Майкл не пошел в университет и приехал за ней с утра. И они снова гуляли, катались на катере, ели суши и говорили. Говорили все время, не умолкая, рассказывали друг другу о своей жизни, говорили то, что никогда и никому больше не сказали бы. Все до дна – и плакали от жалости и нежности, от того, что такие несчастные и такие счастливые.

Впрочем – все, да не все. Грета не назвала Пола. Она уже знала, что отец Майкла – владелец «Стар Девелопмент», а Пол работал именно в этой компании. Да, Грета о нем говорила, как о мужчине, который ее подобрал, от которого она зависит, но его не называла.

Рука об руку они подошли к дому Греты. Их ладони перегрелись так, что они слышали пульс в кончиках пальцев друг друга, горячий пот струился по их телам, но глаза избегали встречаться. Что-то мешало Грете позвать Майкла с собой, что-то мешало Майклу попросить ее об этом. Словно вечность отделила ее от развратной похоти рок-звезды и пятидесятилетнего любовника, и как бы улетучился весь навязанный ей сексуальный опыт, а пришло то, что жизнь у нее безжалостно отняла, – быть девочкой, мечтающей, наконец-то, отдать себя любимому человеку и стесняющейся этой мечты.

И словно снегом занесло поляны «детей цветов», где Майкл, уже пятнадцатилетним, познал секс – и просто физиологический, и грязный, и свальный.

Молча, не отпуская руки Майкла, Грета вошла в подъезд, молча вошли они в лифт. И спасибо ему, что в его дрожи заглушалась их дрожь. Но как высоко, оказывается, седьмой этаж! Хотя, разве этажи отсчитывали их души? Может – и этажи, но отнюдь не серой каменной коробки. И разве могла обычная дверь открываться так долго?…

А когда она открылась, их взгляды – потемневшие от шторма до темно синего – встретились, слились, потонули один в другом… И бешеная волна юной страсти опрокинула их, сорвала с них одежды и сразу также утопила – в неистовстве поцелуев и объятий.

В эти минуты все границы сознания Майкла были охвачены тем, как его руки и губы сами искали на теле Греты места, еще необласканные ими, как каждая клеточка его кожи жаждала соприкосновения с ее кожей, как его язык упивался вкусом ее слюны и дыхания, мускуса ее сосков, нежной влаги ее лона, как его плоть старалась заполнить собой весь отданный ему Храм Нежности, вновь и вновь скользя по жаркому пламени его стен.

В эти минуты все существо Греты стремилось к тому, чтобы в этом ее храме больше не осталось пространства ни для какой другой религии, ни для какой другой жертвы, кроме наполненной упругой кровью плоти Майкла, трущейся о горячий камень алтаря. Магии этой жертвы было суждено заполнить ее всю, без остатка, ворвавшись через русла артерий и нервов, и Грета открывала эти русла, упиваясь ласками и лаская. Ноги Греты обхватывали Майкла и напрягались, ее ладони блуждали по телу Майкла, на мгновения останавливаясь и сжимаясь, когда Майкл в нее входил, прижимая его теснее и теснее; губы ловили его поцелуи, чтобы его язык мог повторить у нее во рту то же, что совершалось в ее лоне.

Сколько чувств у человека – пять, шесть? А если и они сливаются? Когда ощущаешь, но не отличаешь вкус от цвета, цвет от запаха, запах от звука, звук от тепла, тепло от мысли, мысль от цвета? И вот эта трепетная масса блаженства находит себе подобную и входит с ней в резонанс, во флаттер, в оргазм, выносящий любящих людей в непостижимое пространство и в конце концов разрушающий до вкуса, цвета, запаха, звука, тепла, мысли… До слез благодарности…

Когда Грета открыла глаза, она совсем не удивилась, увидев рядом с собой Майкла, и не расстроилась из-за прерванного сна, как раньше, когда просыпалась то ли с Джаддом, то ли с Полом. Грета долго смотрела на него, мирно посапывающего, не большого, как Джадд Морвилл, и не грузного, как Пол Келли, а совсем мальчишку, рыжего, с веснушками на плечах, носатого, с выпирающей верхней губой. «Такой вот еврейчик! – подумала она. – Мой любимый… Мой единственный!». И принялась его целовать – эти веснушки на плечах, эту поросшую рыжими волосами грудь, целовать, лаская языком эту нежную, такую гладкую кожицу его члена, который вновь стал наполняться упругой кровью и готовностью к жертве.

Они встречались уже две недели. Все дни с утра до вечера проводили вместе. Несколько раз Майкл у Греты ночевал. Расставаться стало непереносимо. Майкл потребовал, чтобы Грета навсегда бросила своего опекуна, и в конце концов она решилась на разговор с Полом.

Пол, узнав о Майкле, просто взбесился. Он грязно ругался, называл ее неблагодарной сукой, которая, если бы не он, сдохла бы под мостом, исколотая и занюханная, и затраханная бездомными неграми. Он даже пару раз ее ударил. А потом вдруг остановился. «Постой, – спохватился он, – кто, ты говоришь, твой новый трахатель? Где вы познакомились?…» Тут же позвонил доктору Плоткину: «Мо! Мне нужно с вами немедленно встретиться… Что значит: не можете?… Что за вопрос?… Грета – мой вопрос!.. Хорошо, завтра с утра!» В эту ночь Пол впервые не ушел, добивался от Греты любви. Но она не сдалась.

Наутро он сказал Грете: «Собирайся, поедем тебя перекодировать». И они поехали в доктору Плоткину. Там, оставив Грету в приемной офиса, Пол, буквально, ворвался в кабинет, откуда немедленно донесся шум скандала.

«Так вы решили устоить рыжему щенку радость за мой счет?» – слышался рев Пола.

«А вы бы хотели иметь сами, но уже за счет «Стар Девелопмент»?», – отвечал доктор Плоткин.

«Что значит – за счет «Стар Девелопмент»! «Стардев»-то тут при чем?! Я поднял эту девчонку на дороге, когда она никому не была нужна…»

«Но, насколько я знаю, она выполнила определенную функцию. Ей только 16, и, не дай бог, кто-то надумает оповестить публику, что Пол Келли, прозванный папашей «Виндоу», разобрался с сыночком, потому что воспылал чувствами к несовершеннолетней невестке…»

«Но это – ложь! Грета оказалась со мной отнюдь не поэтому!»

«А вы хотели бы сказать миру правду – почему, да?… В общем так: это – лучший выход для нас для всех. Мы с Дино Гаруччи это обсуждали, и вам придется это принять…»

Пулей вылетел Пол из кабинета Мо Плоткина. Схватив со стола секретарши салфетку, он вытер пот со лба, потом ненавидяще посмотрел на Грету: «Забирай свои вещи и убирайся куда хочешь!»

– Знаете, – сказала Грета Стивену, – я уже тогда поняла, что мной и Майклом манипулировали, но я всегда была благодарна доктору, что он нас соединил.

– А что было потом?

Потом они стали решать, где жить. Майкл жил вместе с мамой на Гранд-стрит. Туда он и привел Грету.

Рэйчел встретила девушку ласково. Хотя она сразу поняла, что Грета – не еврейка, и сразу увидела черные пятна на сгибе ее локтя.

Чуть позже Рэйчел сказала Майклу: «Мне нужно с тобой поговорить отдельно». О чем они долго беседовали у нее в спальне, Грета не знает. Но когда они вышли, Майкл улыбался, а Рэйчел была печальной. Они ужинали, смотрели телевизор, говорили о пустяках. Рэйчел ни о чем ее не спрашивала. А утром она сказала Майклу и Грете, что должна съездить в Лас-Вегас, повидаться с отцом. И больше они ее не видели.

– Что-то случилось? – спросил Стивен.

– Да. Произошел несчастный случай. Рэйчел поехала с отцом Майкла на Великий Каньон, там поскользнулась и упала…

– Ну, а у вас как устроилось?

– У нас было все хорошо. Правда, отец Майкла долго не хотел меня признавать, то ли потому, что я – немка, то ли ему казалось, что я каким-то образом виновата в смерти Рэйчел. Он даже перестал помогать Майклу – платил только за его учебу в университете.

– Но его мама была богатой женщиной…

– По ее завещанию, Майк мог распорядиться наследством только после окончания колледжа.

– На что же вы жили?

– Сначала я работала продавщицей в «Блумингдейле», а потом нам неожиданно помог… Пол Келли. Только вы ничего не подумайте… Он сам нашел Майкла и предложил ему стать президентом клуба «Спайдерс». Чтобы Майкл мог заработать и до окончания университета попрактиковаться в шоу-бизнесе. Пол сам там все оборудовал, а Майкл должен был отдавать ему только половину прибыли.

– А почему Майкл работал под чужим именем? И почему клуб не был нигде зарегистрирован?

– Насчет регистрации клуба я ничего не знаю. А как Майкл стал Артуром Патти?… Видите ли, Пол работал в компании мистера Пельца и знал, что отец берет Майкла на измор. И он боялся, что, если мистер Пельц узнает о его помощи Майклу, он с ним расправится.

– Ясно, – сказал Стивен с видимым удовлетворением. Хотя как раз теперь он окончательно и с ужасом для себя осознал, что Майкл Пельц к убийствам Леклесса и Вейна явно непричастен. И если его убрали, то только потому, что он мог вывести на Келли, а там – черт его знает, на кого. Но тогда Стивену, действительно, следовало бы позаботиться о Грете – она знала столько же, сколько и Майкл, ну, может, чуть поменьше. И только застарелой слабостью Келли можно объяснить, что она еще жива. Или неподготовленностью?…

– Вчера Пол Келли где сидел? – неожиданно спросил Стивен.

– Вот в этом кресле, где вы сейчас.

Стивен пошарил по краям подушки и вытащил «жучок» подслушки. «Вот так, – подумал он, усмехнувшись, – не ты – так враг не дремлет… И, судя по «жучку», они не были уверены, что она что-то знает…»

Стивен показал «жучка» Грете и, приоткрыв окно, зашвырнул его через Парк-авеню в Централ-парк.

– Вы видите, нас подслушивали, – сказал он после удачного приземления «жучка».

– Не понимаю, зачем? – удивилась Грета.

Стивен уже собирался это обсудить, как позвонил по телефону охранник подъезда, который сообщил, что к миссис Пельц направляется человек из UPS. Вера встретила его и расписалась в получении пакета, который тут же занесла в комнату.

– Интересно, что это? – заинтересовалась Грета, намереваясь пакет распечатать. – Если черная вуаль, которую я заказала, то они опоздали на два дня…

– Стоп! – рванулся Стивен, схватил пакет и так же, как и «жучка», зашвырнул за ограду Централ-парка. Через несколько секунд раздался взрыв. Вверх рванулось снежное облако, а перед этим Стивен успел увидеть, как взметнулись от взрывной волны ветви деревьев, словно руки, снимающие платье. Когда все улеглось, деревья у ограды оказались совсем голыми.

– Боже мой! – уже оправившись от неожиданности, но совсем побелевшими губами произнесла Грета. – Как вы это поняли?!

– Внизу никакая машина UPS не стояла. К тому же: если они и опаздывают, то на час-другой, не больше…

Через несколько минут Парк-авеню была оглушена ревом полицейских и пожарных машин. Стивен вышел, убедился, что на заснеженном газоне от взрыва никто не пострадал, и, подойдя к знакомому детективу, объяснил, что произошло. «Только давай так, – предупредил он, – произошел взрыв у ограды парка, причины расследуются, возможно, что это из-за прорыва газовой коммуникации. Вот и вся информация для журналистов». В фойе испуганный охранник сообщил ему, что пакет принес мужчина, лет 45, высокий, темноволосый; он как раз выходил, когда прогремел взрыв.

Вернувшись к Грете, Стивен налил себе коньяку и сел в кресло, ссутулившись и сведя брови, как для вертикального взлета. Грета молчала, Вера пыталась узнать, что происходит, но Стивен жестом остановил ее. Он сам еще не успел прийти в себя. Только сейчас он осознал, что тоже мог бы, да и должен был, по замыслу приславших пакет, стать жертвой. Иначе им удобнее было дождаться его ухода. Они подслушивали их и так решили…

Но, опять же, что такого сокрушительного для них он здесь услышал? Что особенного знает Грета? За что убили Майкла?… То что Келли причастен к клубу и к эвакуации тела Руперта? В тюрьму его за это не затащишь. И, подумаешь, клуб «Спайдерс», ну был такой клуб, что дальше?… Зачем создали?… Подбирали талантливую молодежь… Хотели помочь найти себя хорошему рыжему парню, будущему хозяину компании… – мало ли с какой еще благородной целью… Вот и все, что они тебе объяснят. Какие могут быть претензии у закона?… А убийства Леклесса и Вейна – пойди докажи…

«Отнюдь не закона они смертельно испугались, – сделал неожиданный вывод Стивен. – Они не хотят, чтобы кто-то еще заметил связь между клубом и убийствами».

– Вам нужно на некоторое время отсюда уехать, – прервал Стивен молчание. – На недельку, не больше, но желательно – немедленно. Решите – куда.

Они снова помолчали. Сделали по глотку.

– Так куда вы поедете? – спросил, наконец, Стивен.

– Не знаю, – ответила она. – У меня никого нет. И потом – дети…

– Детям ничего не угрожает. О них Вера позаботится… Решайте – куда.

– Наверное, в Лас-Вегас. К мистеру Пельцу…

«Неглупо, – подумал Стивен. – Вот так, глядишь, и семья объединится». Он набрал номер Бюро обслуживания ФБР: «Я – Стивен Киршон. Нужен билет в Лас-Вегас по коду DC2412… В 3 рм? Отлично… Летит миссис Грета Пельц».

Заказав билет, Стивен позвонил Маккензи.

– А, это опять ты! – без приветствия заговорил Джим. – Как всегда – в самую лучшую минуту моей жизни… Говори, что нужно, а то у меня сейчас клиент колется.

– Мне нужна машина сопровождения на перехвате через час-полтора по адресу «916 Парк-авеню, апартамент 11D».

– Ух, ты, как забавно! Ты что, Горбачева провожаешь?.

– Почти угадал. Провожаю. И надо, чтоб кто-нибудь ее встретил в Лас-Вегасе… Она вылетает в 3 рм, American West…

– Кто она?

– Свидетель. Миссис Пельц.

– Миссис Пельц?… А к кому она летит?.

– К свекору, мистеру Пельцу.

– Господи!.. Киршон, ты даже не представляешь, какой ты идиот!.. Хотя… – Джим помолчал. – Хотя это может быть даже остроумно… Пусть летит!.. У тебя все?

Через час заявился агент-фотограф: «Какие проблемы, босс?»

– Нужно проследить, кто поедет за нами, и задержать по дороге ненадолго.

«Хонду» серого цвета он увидел за собой, едва отъехал. Решил немного с ней прокатиться, а потому двинулся через Централ-парк на Вест-сайд хайвей. А вот машина агента-фотографа никак не обнаруживалась. Когда миновали мост Вашингтона, «хонда» исчезла и тут же абсолютно неожиданно заговорила полицейская рация Стивена. «Киршон, – произнес голос агента-фотографа, – твою «хонду» только что выдернули за превышение скорости. Счастливого пути!»

– Как ты на меня вышел? – удивился Стивен.

– Великое дело! Связался с твоим 14-м участком.

– Кто за рулем?

– Пока не знаю. Тебе срочно?

– Потерпит.

– ОК, сообщу позже.

На подъезде к аэропорту JFK снова прорезался голос фотографа: «Твоего попутчика зовут Гарольд Корн. Водительское удостоверение N959 279 210. Что с ним делать?»

– Бинго! – воскликнул Стивен. – Арестуйте!

– По какому обвинению?»

Стивен задумался. «Ладно, пока отпусти», – сказал он неохотно.

Когда они прощались с Гретой, Стивен спросил: «Так и не узнал: а что вы сделали с телом Руперта?».

«А-а… Так, как только мы прилетели, его взяли в катафалк. Потом, Майкл говорил, его кремировали, а пепел распылили в океане».

«Надо же, – подумал Стивен, – и пепел по ветру развеяли. Вот уж совсем жертва – даже пепла не осталось.».

25

Проснуться у Гарри получилось – Анна постаралась: гремела чем-то в своем кухонном закутке. А вставать не хотелось. «Ну что тут нового? – размышлял Гарри. – В детстве человека надо заставлять спать, а в старости просыпаться. Детям хочется что-нибудь еще сегодня увидеть, узнать, а старикам ничего узнавать уже не хочется, им бы вернуться назад, однако – не размышлять о прошлом, а жить, пусть во сне, но опять молодыми».

Анна, тем не менее, сделала все, чтобы вернуть мистера Пельца к реальности. В конце концов он сдался, надел тапочки и, кряхтя, пошел в ванную. Там еле вскарабкался на кресло и включил душ. Теплый душ (Гарри терпеть не мог холодную воду) расслабляет, под ним еще можно что-то доспать. Сидишь, капли шлепают по темечку, вода воронкой убегает в канализацию. Сколько воды утекло? Людей, пользующихся душем, это не беспокоит. Особенно – теплым душем.

Боже, как он не хочет просыпаться! Ну хоть еще разок встретиться глазами с Рэйчел, погладить вихры Майкла… Он так и не увидел сына. Хорошее дело – традиции, но когда нет возможности в последний раз вглянуть на близкого человека… Правда, еще и катастрофа была страшной… Что бы он увидел?

Хуже всего было встретиться на похоронах с Марти, Полом и всей этой шайкой. Чего они пришли? Как же, как же: исполнительный директор погиб!.. Можно подумать!.. Майкл – чистая душа, он и понятия не имел о главном в бизнесе «Стардева». Возил себе дрыгающихся юнцов по фестивалям, ходил на презентации их дисков и думал, что так вот и слава, и денежки делаются. Спору нет: кого-то он открыл. Но не прыгнуть им было выше ночных баров без безумной рекламной раскрутки, без провокаций и шумных скандалов, без всенародно раскаявшихся и вновь упавших в грех Магдалин, без пышных звездных свадеб и ангелоподобных детей, которых потом бросали ради первых попавшихся блядей, без сотен фунтов кокаина, без… Майкл и понятия не имел, что умники в отделе маркетинга, вроде Пола Келли, просчитывают траектории его подопечных «звезд» – вплоть до таких деталей, как вилка в заднице официанта или участие в демонстрации против СПИДа. И только ли подопечных…

Вот так же, после Рождества, только в 1973-м, приехали в Вегас сразу Марти и Пол. Взбудораженно веселые, они потащили его кутить во «Фламинго», потом им захотелось побывать на концерте Эдварда Прайда, чья упитанная, лоснящаяся физиономия и сладенький голос если и продолжали собирать полный зал, то уже не юнцов и уже не респектабельных знатоков поп-музыки.

Для них его эра окончилась, а рок-н-ролл, в чьих апостолах он состоял, давно ушел далеко вперед. Эдвар Прайд сохранялся, как икона, которую не успевали подновлять вдогонку за все новыми жировыми складками, за все новыми следами слабоволия и порока на лице оригинала. Но среднегодовалые граждане среднеамериканских штатов продолжали молиться на эту икону. Граждане, женившиеся под малиновый сироп прайдовской «Не отпускай меня навеки», нарожавшие кучу детей, а теперь, наконец, выбравшиеся из под этой кучи на недельку в Вегас – последний раз проверить свою везучесть.

Трио из «Стардева» сидело за столиком, не участвуя в общем подъеме энтузиазма, когда потный певец в костюме одновременно севильского графа и ковбоя из штата Юта заставлял себя сделать несколько движений из времен своей звездной юности, произнести несколько фраз из тех же лет. Для трио из «Стардева» все это выглядело весьма жалко. Тем более, что сидели они близко и видели все, вплоть до пены в уголках губ Прайда.

«Sic transit gloria mundi», – по-докторски прокомментировал Пол и рассмеялся вместе с Марти. «Так проходит слава мирская», – Гарри знал эту латинскую фразу, но его гости смеялись так, как будто бы он ее не знал. «Всему свое время», – произнес Гарри в унисон идее.

– Это так, – согласился Марти, – но время иногда можно продлить.

– Хотел бы я знать, как? Жизнь короткая, а период, когда талантливый человек на подъеме – еще короче.

– Важно, чтобы сделанное им в этот период, не переставало быть нужным, – со значением произнес Марти.

Гарри давно уже раздражали пафосные фразы. Поэтому он махнул рукой и сказал:

– Старый разговор – о великом искусстве, которое переживет поколения и века. Кто знает: что из обожаемого и нужного сегодня понадобится людям завтра? Никто. И давай это оставим…

– Ни в коем случае! Как раз это мы и приехали обсудить…

Гарри удивленно посмотрел элегантного и напыщенного Марти и его несколько развязного спутника. Вот уж кого он не любил, так этого розовощекого хлыща с носом-пуговицей и с жиденькими льняными волосиками а-ля Гитлер. Когда Келли задумывал какую-нибудь гадость, у него от висков к шее пробегали розовые пятна. Вот и сейчас…

– До сих пор, – усмехнулся Гарри, – вы обсуждали только, каким образом навязать публике наших героев. На вселенскую селекцию как-то не замахивались.

– Как знать? – в упор посмотрел на него Марти. – Пример Мелинды тебе ни о чем не говорит?…

– Перестань! – взорвался Гарри.

– Ах, какие мы нежные! А ведь каждый получил, что хотел: она – вечную славу, ты – полтора миллиона… Подожди, – остановил Марти рукой набравшего воздух Гарри. – Давай говорить отвлеченно. Шекспира ты читал? Известно, что он еще и был актером. Хорошим? Поэтом он был великим – каждый может в этом убедиться, ну а как насчет актера Шекспира? Можно только доверять или не доверять мнению его современников. Как насчет античного Дионисия, Мольера, Сары Бернар, как насчет тысяч и тысяч певцов, танцоров и музыкантов, чьи имена мы встречаем в хрониках разных народов?… Даже совсем недавних – из прошлого и позапрошлого веков?… Современники считали их великими, но ничего не осталось, чтобы мы могли в этом убедиться. Куда как более счастливыми оказались архитекторы, художники, писатели, ученые, изобретатели, даже часть спортсменов, не так ли?

Ты знаешь, чем замечателен ХХ век? Тем, что восстановил справедливость. Появились кино, звукозапись, видеозапись – и, как говорится, все музы теперь уже оприходованы. А для нас с тобой это значит, что актеров, певцов, музыкантов мы можем продавать не только на сегодня, но и в будущее. Важно только отобрать тех, кого мы намерены продать и обеспечить им… – Марти рассмеялся, – товарный вид.

– Ты имеешь в виду… – округлил глаза Гарри.

– Именно это он и имеет в виду, – вмешался Пол, и бег красных пятен на его лице ускорился. – Он имеет в виду, что звезды шоу-бизнеса имеют обыкновение быстро тускнеть. Только вчера, кажется, кто-то озарял полнеба, а сегодня у него четвертинку этого неба оттяпали. Завтра – еще восьмушку, послезавтра – еще. А еще через день вспыхнет рядышком пара новых звездочек, и все – нет нашей сверхъяркой, затухла… Сам говоришь, что период подъема короток. Вот и остается наша звезда только в мемуарах и диссертациях… Иное дело, если не успеет она затухнуть, а взорвется оглушительно и ослепительно… Ба-бах! – и истерические оплакивания поклонниками, и зуд интриги даже у тех, кому она вообще безразлична была… А вся печать шумит, строятся догадки, версии, и бегут толпы заново смотреть фильмы со звездой, покупать ее кассеты и диски. Согласись: один такой взрыв может дать больше, чем все наши актерские школы, все опекаемые нами шоу, все контракты, вместе взятые…

– У-гу, контракт с дьяволом, – оцепенело произнес Гарри. – Убийство…

– Какое, черт подери, убийство?! – возмутился Пол. – Как можно убить труп? Если лежит кто-то безнадежный в госпитале и корчится от боли и одиночества, и известно, что перед ним тут же откроются двери последнего вагона в рай, стоит только ему сделать резкое движение и выдернуть какой-то шнур, какую-то кнопку случайно нажать? А не соверши он этого – и промучается еще неизвестно сколько, и поезд уйдет навсегда без него. Не надо убивать – только помоги ему дрыгнуться в нужную сторону. Незаметно. Так, чтобы только Бог был тебе судья, а Он, по логике вещей, вряд ли тебя осудит… Подтолкни падающего!

– Ребята, – замахал руками Гарри, – зачем мне этот разговор? Я в этих ваших делах не участвовал…

– Участвовал! – оборвал Марти. – И прямо, и косвенно. Я не зря напомнил тебе о Мелинде… Ты участвуешь уже потому, что работаешь в этом бизнесе. С момента, когда ты запускаешь новичка на орбиту, начинаешь его раскрутку, ты начинаешь его убивать – и морально, и физически. И ты, конечно же, убедился, что без этого никто из них до публики не дойдет. И если мы с Полом взяли на себя немножечко больше грязной работы, это не значит, что ты в стороне. У нас общий бизнес, и не делай вид, что не знаешь, отчего это, например, на твой счет вдруг упали две крупные капли в 1969-м и пару месяцев назад. Ты видел, что ими оплатили, как сказал Пол, взрывы одного черного гитариста и одного певца из немцев. Но фактически их никто не убил: оба вкатили себе по сверхдозе, а немец еще и подстраховался, застрелившись. А сегодня у нас на руках очень крупный контракт, и нужна твоя помощь.

– Кто? – только и спросил растерявшийся Гарри.

И Марти с Полом почти синхронно кивнули в сторону окончательно размякшего на сцене Прайда: «Он!»

– Вы с ума сошли! – громким шопотом произнес Гарри.

– Нет, – отвечал Марти. – «Вирджиния» платит 10 процентов от всей прибыли до 2000 года.

– Но он ведь даже не связан с нами никак. Вы же знаете: у него менеджер Тим Янсен с самого начала и, видно, уже до конца.

– Это меняет дело? «Вирджиния» хоть завтра купит у них все права на будущие издания за смешную сумму 3–5 миллионов. Но такая сумма будет смешной только в том случае, если эта жирная туша не начнет разлагаться уже на сцене. Времени не так много, поэтому Полу придется поработать здесь с тобой.

– Мне это не нужно! – запротестовал Гарри. – Это крайне риcкованно. А деньги… Что они уже могут изменить в нашей с тобой жизни?

– В твоей, может быть, – и немногое. Но это ты – один такой со случайно свалившимся на голову «Стардевом», а все остальные прочно связаны, все остальные рассчитывают на деньги, которые мы должны принести…

– Я никому ничего не должен!

– Так ли? Кажется, пришло время напомнить тебе о мальчике Майкле, которого нашли неизвестно в какой яме. Очень большую работу проделали; неужели ты думаешь, что бесплатно? У людей, которые искали твоего сына по всей стране, тоже, между прочим, дети есть, а им нужно расти и в колледже учиться… Должен!

– Не понимаю. Каким это образом заработки «Стардева» распространяются на этих людей?

– Во-первых, не совсем «Стардева», а, во-вторых, это не твоя проблема. И скажи за это спасибо… Впрочем, кое-что я мог бы тебе сообщить. Хотя бы то, что Прайд и его крестный Янсен сильно провинились перед нашей семьей в Лос-Анджелесе. Им помогли, их запустили в кинематограф, им открыли главные сцены, но они переметнулись под крылышко ребят с Большой реки. То ли жадность этого сукина сына Янсена обуяла, то ли трусость – как никак они оба оттуда… Их пытались образумить. У Тима было время подумать, когда Прайд служил Дяде Сэму, и все понять, когда ему устроили триумфальное возвращение. Но Тим закусил удила. Больше того – он поссорил две семьи. Настолько, что его друзья в Мемфисе натравили федералов на нашу кокаиновую сеть, а милашка Прайд три года назад сыграл роль стукача на самый верхний этаж. Ну так вот: пришло время рассчитаться… Итак, ты нам помогаешь, не так ли?

– Как?

Ты знаком и с Прайдом, и с Янсеном, твоя задача – навести мосты.

Программа грядущего «бессмертия» Прайда прорабатывалась самым тщательным образом. Через несколько месяцев на Дезерт-роад открылся богато декорированный медицинский офис психотерапевта Пола Келли и терапевта-нарколога Сэма Кренца. Открылся с помпой: интервью в газетах и по TV, презентация во «Фламинго», реклама чуть ли не на каждом глухом фасаде.

На презентацию была приглашена вся верхушка шоу-бизнеса Лас-Вегаса. Там с напутствием выступил сам профессор Мо Плоткин, известный здесь многим по Лос-Анджелесу. Доктора Келли и Кренц заявили, что главное, что побудило их открыть этот офис, – желание помочь артистам не терять форму, быть на подъеме творческих сил.

Прайда и Янсена, естественно, на презентации не было, но и они могли краем уха услышать о столь помпезном мероприятии. Тем более, что буквально через неделю лечение в новом офисе стали оплачивать своим артистам такие отели-казино, как «Стардаст» и «Континеталь», и, конечно же, туда потянулись люди из «Стар Девелопмента».

Гарри Пельц тем временем активизировал контакты с Тимом Янсеном: начал брать у него консультации, приглашать его на просмотры, устраивать роскошные холостяцкие обеды.