Текст книги "Касатка и Кит (СИ)"

Автор книги: Владимир Царицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

10.

Егор не спал. В спальне горел ночник, Егор читал очередной детектив. Когда Светлана вошла, он закрыл книгу и бросил ее на тумбочку.

– Почему не спишь? Книжка интересная?

– Не очень… Тебя жду.

– Зачем?

– Ну…, может?.. – Егор хитро подмигнул.

– Мы не одни, – напомнила Светлана.

– Ну и что? Дверь закрыта. Да и… ты ж не кричишь, не стонешь, когда мы… ну, этим занимаемся. Просто лежишь и все.

– Как мертвая…

– Я этого не говорил, – возразил Егор.

"Я мертвая… Да, я мертвая"

– Нет, – сказала, как отрезала Светлана. – Будем спать. – Она легла и выключила ночник. Егор, недовольно засопев, повернулся на бок – спиной к ней. Через минуту спросил тихо:

– Свет, ты спишь?

– Ну, чего тебе еще?

– Скоро Новый год.

– Да ты что!

– Я к тому… Мы куда пойдем? Или к нам кто придет?

– Никуда не хочу идти. Куда с тобой идти? Все будут выпивать, а тебе даже бокал шампанского нельзя. Ты же в завязке.

– Да я и не люблю это шампанское. С него только живот пучит.

– Уф-ф-ф, – раздраженно выдохнула Светлана.

– Я запросто могу лимонад попить. Или…

– Кисель, – насмешливо вставила Светлана.

– Ну что уж так, кисель? Могу эту… минералку. А вообще, ты права. Давай никуда не пойдем. Давай Кабировых к нам позовем.

– Давай лучше спать.

– Не спится что-то. – Егор опять повернулся к ней, и Светлана почувствовала его руки на своей груди. С какой-то брезгливостью она сбросила их с себя и отвернулась.

– Все. Спать.

Но уснуть она долго не могла. Слышала, как Егор повздыхал, покряхтел, поворочался на кровати и наконец-то уснул.

А Светлана не спала, почему-то вспомнилось…

– Девонька, без мужа тебе никак нельзя. Кедровка-то наша сама знаешь. Бухают все по-черному. А когда бухают, тогда…, ну, ты сама понимаешь, чего бывает, когда бухают. На баб мужиков тянет.

Долбоебов-то хватает здесь. Их вообще-то везде хватает, но здесь в

Кедровке…

Владимир Маркелович Свеженец, лучший бригадир земснаряда участка

"Кедровый" и самоназначенный наставник Светланы Андреевны Касаткиной в выражениях перед мастерицей не стеснялся. Он с ней разговаривал так же, как со всеми. И вообще, матерные слова Свеженец считал такими же, как и все остальные. Здесь, на краю Земли, в богом забытом поселке матерились все поголовно. И дети матерились, да так витиевато, что иной раз было даже непонятно, о чем они разговаривают меж собой. На первых порах у Светы уши горели от услышанного.

Впрочем, она очень быстро привыкла к мату. Иной раз и сама бывало, загнет так…, что все работяги начинают понимать ее указание с полуслова. Или с полумата, правильней будет сказать.

– Приставали уже, небось?

– Приставали, – вздохнула Светлана.

Приставали, а как же… Многие. В клуб она перестала ходить именно из-за этого. Все парни в поселке, да и не только парни, но и женатые мужики, которые были не прочь изменить своим половинам (да и изменяли направо и налево с кем придется), предлагали ей свои услуги. Причем, прямо и без всяких там намеков и двусмысленностей.

Пытались лапать и тащить ее за руки в угол, что потемней. Таких желающих поразвлечься с молодой приезжей было, как правило, двое или вообще – несколько. Начиналась перепалка, которая обязательно перерастала в драку. Светлана под шумок убегала из клуба и запиралась на замок в своей служебной однокомнатной квартире без удобств. Под ее окнами всю ночь шумели. Матерились, дрались.

Там же неподалеку, на соседней лавочке сидел и бренчал на гитаре местный участковый лейтенант Кувшинов по прозвищу Кукиш. Не Кувшин, а почему-то Кукиш. Наверное, потому, что часто говаривал: "Свободы хотите? Чтобы что захотел, то и было? А вот вам! У нас советская власть, и я ее представитель!". И показывал кукиш.

Участковый Кувшинов на честь Светланы никогда не покушался; была у него зазноба – Валька Малинина, или как принято было здесь говорить – Малиниха, замужняя продавщица сельпо, муж которой был конченным алкашом. Это Вальке Кукиш посвящал свои серенады, неумело бренча на гитаре.

Эпизодически Кукиш переставал петь и кричал: "Эй! А ну, угомонитесь на хер! Расходились тут! Угомонитесь, кому сказал! Песню петь мешаете. А то я из табельного…". Утихали, но не на долго.

А еще был Стас Чекан – электрик из местного зверосовхоза (в совхозе норок разводили). Он буквально проходу Светлане не давал.

Подкарауливал ее. Утром у подъезда, вечером у подъезда, днем на участок приходил. Словно не работал сам. Глаза наглые, тупые. Нижняя губа красная, отвисшая. Она казалась Светлане слюнявой. Наверное, и была слюнявой. Бр-р-р! Светлану аж передернуло от воспоминания.

– Приставали…

– А ты, касатка, замуж выходи. Вот что, – предложил Свеженец. Он назвал Светлану касаткой, без намека на фамилию; касатка – было одним из немногих его ласковых слов. – Муж тебя от приставаний этих и оградит. Ну, если сама конечно не захочешь того-этого…

– Да за кого замуж-то? Разве что за вас, Владимир Маркелович.

– Я женатый, – серьезно ответил Свеженец. – Я тебя замуж взять не смогу. Да и старый я уже.

– Ну, какой же вы старый! Я знаю, вам еще и сорока нет.

– Нет. Я не могу, – категорично заявил Владимир Маркелович и покачал головой; Светлана чуть не прыснула со смеху. – А ты Егора нашего чего не замечаешь? – строго взглянул на нее.

– Егора?.. Корчагина что ли?

– А у нас, кажись, других Егоров нет. А че покраснела-то?

– Вот еще! Ничего я не покраснела…

– Егор – парень нормальный, Светка. Выпивает, но в меру. И только в пересменку. На работе – ни-ни. И на тебя поглядывает все время.

Нравишься ты ему.

На самом деле, Светлана и сама уже давно приметила Егора

Корчагина. Высокий статный парень. Руки у него такие… сильные. И сам весь… Летом почти все мужики работали, нарушая технику безопасности, голые по пояс. На Егора смотреть было приятно. Такой, точно Свеженец говорит, сможет оградить и защитить. И Лицо у парня красивое – прямой нос с резко очерченными крыльями, черные глаза в обрамлении густых длинных ресниц, девушкам на зависть, вьющиеся черные волосы – копна целая на голове. Ничего не скажешь, красивый парень. И все время зыркает в ее сторону своими глазищами.

– Цыган, – усмехнулась Света.

– Нет, Егорка не цыган, – помотал головой Владимир Маркелович. -

Это он в отца своего такой чернявый. Но и отец у него не цыган, а самый, что ни есть, русак. Казак, даже можно сказать, с Дона он. Вот мать у Егора…, как бы тебе сказать…, слегка прищуренная.

– Кореянка, что ли?

– Китаянка наполовину. Но Егор – вылитый батя. Нет, Светка, Егор

– нормальный парень. Работящий, непьющий… Ну, скажем так, почти непьющий. Пока багер, но запросто может бригадиром стать. Выходи за

Егорку. Ты за ним, как за каменной стеной будешь.

– Владимир Маркелович…

Светлана хотела добавить: "Так он же не зовет", но если бы сказала так, получилось бы, что вроде как она и не против. А таких мыслей в голове девушки еще и не было совсем. Но после этого разговора со Свеженцем взгляды Светланы в сторону багермейстера

Егора Корчагина стали чуть более заинтересованными.

А вскоре случилось то, что рано или поздно случается с каждой девушкой. И произошло это на рыбалке. Рыбачкой она была никакой; в том месте, где прошло ее детство ни речки, ни какого-то другого водоема не было. Только маленький ручеек, который пересыхал каждое лето. Потом, сразу после школы – студенчество. Были походы, но в походах не рыбачили, уху не варили, ели то, что брали с собой.

Разжигали костер, жарили на нем сосиски и хлеб. А тут – море. Океан!

Рыбы всякой полно, а она даже не знала, как ее ловят. Ей интересно было увидеть. Вот и напросилась к Свеженцу с бригадой на браконьерский промысел кеты.

Рыбачили в бухте. Кета, прежде, чем идти на нерест, в бухте сбивается в стаи. Вот тут ее и надо брать, пока в речку не пошла, пока не опреснилась. Ставили сети, и вдруг нагрянул рыбнадзор. Не должен был нагрянуть, заранее договаривались. Но, видимо, кто-то к егерям из начальства приехал с проверкой. Устроил разгон и погнал егерей на работу.

– Атас! – крикнул Свеженец, стоящий по пояс в холодной воде. Он первым увидел далекие огни ксеноновых японских фар и услышал рев спаренных лодочных моторов.

Сети бросили и все рванули кто куда. Егеря ведь и пальнуть могут.

Светлана растерялась. Стояла, как дура и смотрела на разбегающихся рыбаков, своих подчиненных. И тут кто-то ухватил ее за рукав штормовки и жарко дыхнул в ухо:

– Что стоишь? Бежим!

И они побежали. Это был Егор. Он бежал, не выпуская ее рукава.

Куда бежим? думала Светлана. Зачем? Осталась бы она берегу. Что бы со мной сделали рыбнадзоровцы? Да ничего. Гуляла по берегу, что такого? А сети? Уж не думаете ли вы, товарищи егеря, что это я тут браконьерю? Что это мои сети?

Но она бежала рядом с Егором. Может, потому, что хотела бежать с ним? Какой-то азарт вспыхнул, бесшабашность какая-то возникла.

Что-то екало в сердечке, что-то манило ее за Егором.

Они забежали за скалу. Светлана еще ни разу не забредала сюда.

Берег едва ли не весь исследовала, а в этом краю никогда не была.

– Что это? – спросила она, увидав темный холм, похожий на огромную наполовину зарывшуюся в песок черепаху.

– Это ДОТ.

– Что? ДОТ ты сказал?

– Долговременная огневая точка. Тут на побережье их много. С русско-японской войны остались. Но все в основном разрушенные. А этот сохранился. Может, зайдем?

– Давай зайдем.

Ей было и страшно чуть-чуть и тянуло что-то неизведанное. Она уже прекрасно понимала, чем закончится ее экскурсия в это фортификационное сооружение. Но пошла. Почему? Может, надоело в девках сидеть? Может, опять вспомнила красную и слюнявую чекановскую губу? Или замкнуло что-то в ее возбужденном сознании…

У Егора с собой оказался фонарик. Он включил его, и луч света пробежался по стенам и углам. Светлана увидела белесые нити каких-то корней свешивающихся с низкого потолка, какие-то кучи, лежащие на утоптанном земляном полу, мешки что ли? Валялись стеклянные шары – поплавки тралов. Половину ДОТа занимали нары, заваленные старыми сопревшими сетями. Пахло морем и землей.

Светлана взглянула на Егора и увидела как сверкнули огнем его черные цыганские глаза.

Егор выключил фонарик и привлек Светлану к себе, задышал – часто и горячо. Он не говорил ничего. Молча стал шарить в темноте по ее длинной застегнутой на все пуговицы жесткой брезентовой штормовке, пытаясь добраться до джинсов, до молнии. Светлана сама ему помогла, расстегнула. Потом скинула штормовку…

Ничего не было в голове, ни единой мысли. Она даже не могла понять, хочет ли этого…

…Егор оказался порядочным человеком. Добившись своего, не успокоился и не стал делать вид, будто ничего не было. А может, просто любил ее и хотел, чтобы она была его женой? На следующий же день Егор предложил ей выйти за него замуж. О любви не говорил, просто сказал: "Выходи за меня". Просто. Вполне возможно, Егор не знал слов любви.

Светлана согласилась сразу, но свадьбу решили сыграть под новый год, после окончания сезона намыва.

На свадьбе были все управленческие ИТР. Из рабочих только

Свеженец и два машиниста земснарядов – друзья Егора. Мать Егора была. И отец его был. Светлана увидела, что Свеженец прав – Егор точная копия отца. А в матери не было практически ничего от китаянки. Разве что, чуть припухлые верхние веки.

А Светланины родители не приехали. Когда она сообщила им, что выходит замуж, мать спросила, как-то насторожено спросила:

– И кто твой жених?

– Работает у меня на участке. Багермейстером.

– Рабочий? – в голосе мамы была не тревога даже, а изумление.

Похожее на ужас изумление.

– Да, а что тут такого… страшного? Рабочий. – Светлана попыталась вложить в это слово побольше гордости за рабочий класс.

Неважно у нее это получилось.

– Все страшно, Света, все. И зачем только я тебя отпустила…

– Нет, мама, ты ответь. Что страшного в том, что мой Егор обычный рабочий? А не инженер, к примеру.

– Как вы жить собираетесь, Света? О чем вы сможете разговаривать?

Как ты с ним на людях показываться будешь? Чем вообще вы заниматься планируете? У вас же разные интересы. Ты девочка образованная. Ты танцами увлекалась, в театр всегда ходила. Вот вы со своим мужем в театр ходить будете? Он же не поймет ничего. Он же… У него хоть десять классов-то есть? Да нет, наверное. Откуда?

– Мама, какой театр? Здесь нет театра. Здесь…

– Дура ты, дочка! Извини свою мать, но ты дура набитая. Ты себе жизнь ломаешь. Вот что я тебе скажу.

– Ну почему ты так, мама?..

– Потому, что я знаю. Я жизнь прожила.

– Я тоже хочу… прожить. Так, как мне кажется правильным…

– Света! – умоляюще воскликнула мама. – Может, еще не поздно?

Может, ты подумаешь? Передумаешь… Зачем спешить?.. А-а-а, – Она вдруг догадалась. – Ты беременна. Все понятно.

– Что тебе понятно?

– Все! Светка, мой тебе совет – делай аборт. Если есть такая возможность, если еще не поздно – делай аборт. Ничего в этом…

– Поздно. Да я и не хочу.

– Дура! Какая же ты дура…

– Мама, постой! – Светлана почувствовала, что мать сейчас повесит трубку. – Не ругайся. Ну, при чем здесь то, что Егор рабочий?.. -

Она еще пыталась объясниться. Не хотелось ей, чтобы разговор с мамой закончился вот так – неопределенно.

– Выходить замуж можно только за человека своего круга.

– А любовь?..

– Ах! – иронично заметила мама. – Так у тебя любовь! Светка, ты что и впрямь любишь своего этого, как там его… багершмейстера?

– Люблю, – неубедительно ответила Светлана.

Наверное, в этом коротком слове, сказанном дочерью, мама уловила нотки сомнения.

– Ну, вот видишь. Ты неуверенна. Ума, чтобы ноги раздвинуть у тебя хватило, а вот разобраться в своих чувствах…

Мама повесила трубку. Светлана перезвонила, но мать брать трубку не пожелала. Отец ответил, но он в основном слушал Светлану, потом сказал:

– Свет, ты на маму не обижайся, она же, как лучше хочет. Она же любит тебя. И я очень люблю. Мы с мамой оба тебя любим. И желаем только добра. А что, действительно, уже поздно? Ну… – он замялся.

– Поздно, папа. Но не в этом деле. Я хочу этого ребенка.

Светлана услышала, как мама сказала из глубины комнаты:

– Передай своей дочери, что она дура. И что на свадьбу эту я не поеду. И тебя не пущу.

Утром Светлана проснулась поздно. Умаялась за день, мотаясь по магазинам с будущей невесткой, да и не спала полночи, вспоминая.

И Егор, по-видимому, тоже проспал. Но он уже одетым стоял в дверях спальни.

– Доброе утро, – буркнул он. – Я кофе хотел смолоть, но ты спишь,

Анна, кажется, тоже. Тихо в комнате у Пашки. Не стал шуметь.

– Ну и правильно. Ты позавтракал?

– Да так…, перехватил. Время… – Егор взглянул на часы.

– Сколько?

– Десятый час.

– Утра?

– А чего, вечера что ли? Ты Света со своими ночными посиделками за этим твоим ящиком скоро вообще день с ночью попутаешь… Все, я побежал. Опоздал уже. Выгонят еще…

"Не выгонят, – хотела сказать Светлана, – а и выгонят, так грузчиком-то везде устроиться можно. В порту вон докеры требуются.

Для такой работы ни ума, ни образования не нужно".

Хотела сказать, но Егор уже ушел. И хорошо, что не успела.

Светлана поймала себя на мысли, что ей хочется обидеть Егора.

Сказать такое, чтобы он страдал. Но зачем? Разве он виноват в том, что… Светлана даже не знала, как додумать свою мысль. Кто виноват?

И в чем? Никто не виноват в том, что она так живет – без любви, без счастья. Только сама. Права была мама, ох как права! Нет, не тогда, когда говорила, что замуж надо выходить только за человека своего круга. Хотя, возможно и в этом мама права. Замуж надо выходить только по любви. А не с дуру. Не потому, что пристают всякие отморозки и тебе нужна защита. И не потому, что рано или поздно надо становиться женщиной. И не потому, что хочется иметь ребенка. Только по любви…

– Сама во всем виновата, сама и хлебай! – громко сказала она.

– Светлана Андреевна! – в дверь спальни постучалась Анна.

– Да, Анюта…

– Вы уже не спите?

"Как я хочу, чтобы мой Пашенька был счастлив! Мне кажется, что они с Анной любят друг друга по-настоящему. Дай-то бог. Только бы я не ошиблась… Не хочу, чтобы у этой девчушки и у моего сына была такая же жизнь, как у меня с Егором", – думала Светлана, вставая.

– Я не сплю. Уже встаю.

Светлана вышла из спальни.

– Ох! – всплеснула руками Анюта. – Какой у вас красивый пеньюар!

– Тебе нравится? – улыбнулась Светлана. – Вот, купила недавно, сама себе сделала подарок к Новому году. – И подумала: "Зачем я его купила? Для кого? Кто меня видит в нем?"

– Очень нравится. Я себе такой же со стипендии куплю. А вы в нем,

Светлана Андреевна, такая красивая! Молодая…

Светлана, наклонив голову на бок, посмотрела на потенциальную невестку, прикидывала в уме, как Анюта будет смотреться в пеньюаре.

Прикинув, решила: "Да, Павлику должен понравиться. Надо купить к его возвращению. Вот только зеленый цвет Анне не очень подойдет.

Пожалуй, лучше розовый…"

– Ну ты тоже скажешь, Анюта, – усмехнулась, – Молодая… А зачем тебе точно такой же? Купим другой. Все купим… Давай завтракать и за дела. Сегодня едешь на квартиру, и будешь принимать наши с тобой заказы. А мне надо на работу ненадолго. Позже подъеду. А сейчас, пока я завтрак готовлю, прозвони-ка магазины и уточни время, когда привезут мебель.

– А у нас связи нет…

– Как это?.. – Светлана посмотрела на открытую дверь своего

"кабинета", где стоял компьютер. Она рассчитывала после завтрака перед работой проверить электронную почту. Может, в ее ящике окажется письмо, которого она так ждала…

– Телефон молчит.

– Да? Наверное, какие-то неполадки. Иногда бывает…

В офис Светлана Андреевна подъехала к десяти часам. Пахло елкой и мандаринами – Новым годом. В углу приемной стояла наряженная елочка.

Маленькая и настоящая.

– Светлана Андреевна, – чуть не с порога начала Марина, – а во сколько у нас корпоратив начнется? Народ интересуется…

– Корпоратив?..

В дверь просунулась лысоватая голова Кабирова:

– Светлана Андреевна! Привет! С наступающим тебя!

– Зайди-ка…

В своем кабинете Корчагина закурила и виновато посмотрела на Сергея.

– Сережа, я что-то закрутилась со своими… делами и совсем забыла о празднике. Я ничего не предприняла, не дала никаких указаний…

– Не печальтесь, сударыня! Я уже все организовал.

– Вот как?

– Да. Все будет по высшему разряду. Елка, новогодние подарки, стол с шампанским. И не только с шампанским. Дед Мороз со

Снегурочкой. Дедом Морозом буду я.

– А Снегурочкой?

– Сначала я решил, что моей внучкой будешь ты, но потом подумал…

– Правильно. Я в Снегурочки по возрасту не прохожу.

Кабиров возмущенно замотал головой:

– Я по-другому принципу выбирал кандидатуру. И тебя забраковал вовсе не из-за возраста. Ты, Светка, по возрасту очень даже на роль

Снегурочки подходишь. И выглядишь ты великолепно и возраст…

Ерунда, а не возраст, девичий. Просто выглядишь ты очень усталой.

Вот и решил тебя не грузить, Маринку обязал.

– Это правильно. Молодец. А я действительно что-то устала…

– Я и говорю. А ты – возраст…

– Что от меня требуется?

– Подданные троянской царевны, дочери Приама и Гекубы ждут царского указа о времени начала пира. Корпоративчика, по-современному. В общем-то, если честно, все готово.

– И что посоветуешь?

– Ну, думаю… – Кабиров взглянул на часы. – Прямо с обеда начинать не стоит. А вот часиков с трех…

Светлана сняла трубку связи с секретарем.

– Слушаю, Светлана Андреевна…

– Марина, повесь на доску объявление, что начало пира… тьфу, блин! Что празднование Нового года коллективом "Кассандры" начнется в три часа дня в кабинете… – Она взглянула на Кабирова; тот подсказал: "ПТО". Ну да, подумала Светлана, кабинет ПТО самый большой, все войдут легко. Продолжила: – В помещении производственно-технического отдела.

– Я пошел? – спросил Кабиров. – У меня еще масса дел.

– Иди. Да, Серега… – остановила его Корчагина.

Кабиров остановился.

– Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала.

– Вот! – Кабиров поднял вверх палец. – Ты меня не ценишь, Касатка!

– Ценю, еще как ценю. Только ты меня не называй Касаткой.

– А что так?

– Какая я тебе Касатка? Услышит кто, не поймут. Подумают, что у нас с тобой отношения…

– А что, разве их нет? Еще какие отношения. Позавидовать!

– Иди…, дурачок, – засмеялась Светлана.

Связь в офисе была. И письмо от Кита было.

"Привет, Касатка!

Помню ли я наш палаточный лагерь и песни под гитару до утра?

Помню. Я помню все. И тот вечер, последний вечер на полигоне помню. Не в деталях… Скорее, я очень хорошо помню свои ощущения, а вот детали…

Помню, назвал тебя Светиком, а ты сказала, что не любишь, когда тебя так называют, какое-то детское сюсюканье. Ну, что такое, в самом деле – Светик! Тогда я сказал, что буду называть тебя Касаткой. Ты улыбнулась и согласилась.

Я помню… Еще помню, как мы с тобой танцевали. Я прижимал тебя к себе и незаметно нюхал твои волосы. Они пахли каким-то дурманом. И в голове моей стоял дурман. У тебя были красивые волосы. Я любил, когда они распущены. Я хотел тебя, жутко хотел. Я представлял себе, как легонько уберу пряди твоих волос, разведу их в стороны и стану целовать твои мягкие, по-девичьи пухлые губы. Как ты прикроешь глаза и ответишь мне… Но, я не решился.

Сейчас жалею страшно. Почему я не решился? Ты казалась мне такой беззащитной, такой ранимой и такой… наивной, а сам я себе казался многоопытным и порочным. Я не знал, что мне делать со своим внезапно нахлынувшим чувством.

Да еще этот Грач!..

Кстати, я недавно видел Валерку Грачева. Встретились случайно, он был с женой. И знаешь кто его жена? Галка

Семендяева. Помнишь ее? Она сейчас похожа на колобка из русской народной сказки – круглая такая же. По-прежнему рыжая, правда, теперь крашенная…

Но я отвлекся.

Грач был влюблен в тебя. Да ты знаешь, не можешь не знать. Я даже думал потом, что вы вместе. Если бы получил письмо от

Светланы Грачевой, а не от Светланы Корчагиной сразу бы догадался, что от тебя…

Мы с тобой гуляли после танцев? Кажется, гуляли. Потом вернулись в лагерь, и меня Грач перехватил. Он мне сказал: Зачем тебе Светка? И разнюнился. Признался мне, что любит тебя, и сказал, что я ему мешаю. Даже намекнул, что может и с собой покончить, если я не отойду в сторону. Вот я и отошел. Ничего бы он с собой не сделал.

Но потом, когда мы все пришли на третий курс, я тоже пришел.

Опоздал, правда, на первую пару. Пришел, а вы рядышком сидите. Как два голубка. И разговариваете о чем-то, не обращая внимания на лектора. Я в аудиторию вошел, а ты меня даже не заметила. И так мне почему-то хреново стало. И так стало скучно и не интересно… Короче, ушел я, не дождавшись звонка на перемену. А потом и документы из института забрал…"

Касатке дальше читать письмо Кита расхотелось. Грустно. Как все грустно и как…скучно. Все как в жизни. Все просто и не интересно.

А она-то дура! Размечталась… Правильно мама так ее назвала.

– Была ты наивной дурочкой, Касатка, – сказала она самой себе вслух, – такой и осталась. А мужики… все они одинаковые.

Светлана посмотрела на часы. До начала корпоратива была еще уйма времени. Она еще успеет написать Киту ответ. Этот ответ не понравится ее одногрупнику, но… что заслужил, то и получи. Но сначала надо позвонить Анюте, узнать, как у нее дела и привезли ли уже что-то из магазинов. Позвонив девушке на мобильник и узнав, что все идет по графику, Светлана Андреевна сообщила, что не приедет к ней на помощь, что остается на работе праздновать с коллективом

Новый год. Потом снова открыла письмо Латышева и заставила себя дочитать его до конца. Да там и оставалось-то всего три строчки.

"А как я хотел тебя тогда, на полигоне, Касатка!

Вот такие у меня воспоминания.

Знаешь, Касатка, извини за прямоту, но я и сейчас хочу тебя.

Переживаю заново свои тогдашние ощущения, и хочу…"

"Не меня ты хочешь, Кит, – подумала она, – а ту наивную дурочку второкурсницу, которая была влюблена…, нет, которой казалось, что она была в тебя влюблена"