Текст книги "Три года"

Автор книги: Владимир Мастеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 22

Глава 22

– Княже?..

Я помолчал и едва заметно кивнул.

Палач хекнул, топор с глухим стуком впился в колоду, голова взлетела в воздух, мотыляя растрепанной бородой и шлепнулась в корзину.

Тело остервенело засучило ногами и боком завалилось на эшафот.

Толпа на майдане разом торжествующе взревела.

– Пляши, пляши, иуда!!!

– Будешь таперича знать...

– Смерть проклятущим латинянам...

– Уже напляшешься...

– Тащи следующего...

Казнь шла за казнью, народ ликовал, а я тупо пялился на залитый кровью эшафот и не чувствовал ничего, кроме щемящего одиночества.

Дождавшись, когда казнили последнего заговорщика, я поворотил жеребца и поехал к себе в резиденцию.

После смерти Зарины я словно закаменел и одичал, даже вместо улыбки получался какой-то звериный оскал. Прекрасно понимал, что со смертью аланки жизнь не заканчивается, но ничего поделать с собой не мог.

Попытался топить горе в хмельном, но скоро бросил, потому что не помогало. Впрочем, особо пьянствовать было некогда – все свободное время занимала работа.

Зарину похоронили на высоком холме, откуда открывался красивый вид на Западную Двину. Рядом пока поставили простую часовенку, а дальше я приказал основать на этом месте женский монастырь.

Рода Бельских, Гаштольдов и многие другие, хотя бы косвенно вовлеченные в заговор перестали существовать. Большинство заговорщиков казнили, остальных навечно упрятали в монастырские темницы, а все земли и имущество конфисковали. Дальше стал вопрос с семьями. Оставлять их у себя категорически не стоило, потому что они живой рассадник крамолы – детям с детства будут вдалбливать в голову – вырастешь – отомсти за батю невинноубиенного.

Ближники советовали извести всех под корень, но я не смог и нашел другое правильное решение – семьи переселил в Вятскую и Галичскую землю. Там, в чужом окружении, в отрыве от своих, крамолы поубавится.

А дальше закипела работа по соединению разнородных княжеств в единое государство. Большинство прежних ставленников Свидригайло я удалил от службы, а вместо них поставил своих людей. Толковых и верных людей категорически не хватало, но справился. В княжества назначил князей-наместников, а дабы поумерить их пыл и самостоятельность, при каждом княжестве создал Княжьи приказы, по исполнению моей воли и законности, этим самым новоиспеченным князькам не подчиняющиеся. Понятное дело, князьям сие мало нравилось, да кто же их спрашивать будет?

Добравшись до хором, я отпихнул отрока, попытавшегося помочь мне слезть с седла и быстрым шагом ушел к себе. Закрыл дверь, сбросил кафтан и, матерясь сквозь зубы от боли, осторожно примостился в кресло.

Раны на удивление быстро заживали, сказывалось недюжинное здоровье Шемяки, но до полного выздоровления было далеко – по вечерам и при непогоде, натруженно тело ныло так, словно меня заново искромсали.

В дверь поскреблись.

Я недовольно поморщился, отодвинул от себя бумаги и раздраженно бросил.

– Ну?

– Батюшка... – в горницу величаво вплыла статная девка в нарядном сарафане и повойнике. – Ты уж прости дурищу, но ить не крошки в рот не брал с утра, а я тут ушицы сварганила на осетринке...

Не дожидаясь ответа, она начала снимать с подноса на столик горшки и тарелки.

Я грустно вздохнул.

Ну не унимается Вакула, все норовит ко мне бабу под бок подсунуть, чтобы отвлекся от горя. Вот и Феклу, совсем молодую купеческую вдову в домоуправительницы пристроил.

Ничего не скажешь, баба красивая и статная, налитая словно яблочко, умная и приятная в общении, да и верная, на такое у меня глаз наметанный, но не лежит у меня душа к ней хоть тресни.

повойник – старинный головной убор замужних женщин, представлявший собой мягкую полотняную шапочку с круглым или овальным верхом, иногда с прикреплённым нешироким твёрдым очельем-околышем, полностью закрывавший волосы, заплетённые в две косы и уложенные на голове

– Ладно...

Фекла разулыбалась, аккуратно подсунула мне плошку с ухой и принялась тараторить, все норовя притиснутся:

– Хлебай, хлебай батюшка, где это видано голодом себя изводить, а вот я смаженок спроворила, только из печи...

Я опять вздохнул и сухо оборвал ее.

– По делу давай...

– По делу так по делу... – Фекла обиженно наморщила нос и снова затараторила. – Как и приказывал, батюшка, вчера заложили в коптильню первый ряд окороков, да колбас, а еще бочки для рыбы привезли, да соль...

Я про себя усмехнулся – не все же в воинском деле прогрессорствовать. Как бы это странно не звучало, с колбасой на Руси все очень плохо пока. Колбасой обзывают кровянку, но церковь строго против употребления крови в пищу, а мясных почему-то не делают. Вот пришлось изобрести, благо сам в своем прежней ипостаси увлекался заготовками мясной продукции. Заодно усовершенствовал процесс копчения и вяленья мяса. Таперича будет на Руси свой хамон и прочие изыски. А еще основал правильную засолку рыбы, так как ее никто не солил до меня.

Похлебал ушицы, поглядел на Феклу, прикинул, а не употребить ли ее по назначению, но понял, что не хочу и отослал. Черт... понимаю, что без бабы не обойдется, организм уже вовсю требует, тело-то молодое, но не лежит душа и хоть тресни. Пробовал недавно одну сисястую девку из дворни зажать – так и вовсе спротивило – никак Зарка из сердца не уйдет.

Подавил в себе желание вздремнуть и отправился на пушечный двор.

Куда нам без пушек? Правильно, никуда.

Пушки уже пробовали лить, и вполне успешно, нужные мастера нашлись среди чехов, правда из-за дороговизны и дефицита материалов большую часть стволов артиллерии все еще клепали из сварных железных полос. Но лафеты к ним ладили уже на новый манер.

Пушечный двор встретил оглушительным грохотом и чадом. В сами мастерские я соваться не стал и остановился подле выставленных на дворе уже собранных готовых пушек.

Выглядели он уже вполне современно, то бишь, где-то на уровне конца века шестнадцатого.

Калибр около ста миллиметров, зарядная камора отделяемая. Сам ствол врезан и приклепан в деревянную колоду, а уже сама эта колода прилеплена к лафету на шарнире. Вертикальная наводка реализована, окованные полосами колеса на железных полуосях, но конструкция предназначена для транспортировки только на крайне короткое расстояние. А к месту перевозится в разобранном состоянии, благо разбирается быстро и легко. Не бог весть что, конечно, а с другой стороны – по нынешним временам настоящий прорыв. Полевой артиллерии такого типа сейчас ни у кого нет. Оттого пушечные дворы и полки под строгой охраной, а за раскрытие конструкции наказание одно – смерть.

С деньгами стало полегче, но организацию массовой регулярной армии я все равно не потянул. Пришлось ограничился пушечными полками при каждом княжестве на жаловании, да расширением личной дружины. А еще, я начал подготовку к организации регулярных частей по типу стрелецких, правда процесс находился только в самом начале. Да, понятно, стрелецкие подразделения – это тупиковый путь развития, но в моей ситуации – это временный выход.

– Княже... – из мастерской выбежал коренастый, хромой мужик в кожаном переднике. За ним спешило еще один с массивной ручницей в руках.

Не доходя пару метров, мастера упали на колени.

– Княже...

Я жестом поднял их и показал на пушку.

– Испытывали?

– А как жа, милостивец... – Федор Липа, старший мастер пушечного двора, ткнул пальцем в клеймо на стволе. – Все как положено. И большой и малой навеской, дробом и ядром.

– Хорошо. Давай ручницу...

Мастер подал мне ручницу, уже очень похожую на классический мушкетон. Ствол длиной около сорока сантиметров с раструбом, калибр около тридцати миллиметров, фитильный спусковой механизм крайне примитивный, но он все-таки есть.

– Испытывали? Нет? Заряжай...

Помощник споро зарядил ручницу, раздул фитиль и покрепче утвердился на ногах.

Бабахнуло знатно, когда дым рассеялся, стало видно сидящего на заднице стрелка, со страдальческой мордой потирающего плечо.

Но в бочку за тридцать шагов он все-таки попал, правда не ядром, а рубленной картечью.

– М-да... – я подумал и рушил набирать в стрельцы парней покрепче. По-другому никак – меньше калибр делать не выгодно, а малый заряд не даст нужной дальности и эффективности.

– Заряжай еще.

Но продолжить испытания не получилось, сообщили, что прибыли представители Ордена – по соглашению с тевтонцами, мы открывали представительства друг у друга. Сам Тевтонский Орден духовно-рыцарская организация, торговать им невместно и не положено по уставу, но при них есть свои купцы, так что без торговли не обходится. Тоже нужное дело – война в первую очередь – это соревнование экономик, а у нас с этим все очень пока скверно. Наши купцы начали торговать на выезде, на дальше Риги им ходу нет, сбывают там товар перекупам. Затык в Ганзе, они не дают, но с ними нам тягаться пока очень рано.

Милостиво принял немцев и вернулся в свои хоромы. Отписал Василию в Москву, почитал бумаги, а потом соизволил принять для отчета глав приказов, которых создал уже немало. Торговый приказ, Таможенный приказ, Пограничный приказ, приказ Заморских дел, Тайный приказ и прочая, и прочая. Кую основу государственности – без чиновничьей братии тоже никуда. Намучался с ними, мама не горюй, нужных и толковых людишек хрен найдешь, да и жрет вся эта братва немало, но деваться некуда.

По традиции устроил грандиозный нагоняй, чтобы лучше доходило, одного остолопа даже за бороду оттаскал, а последним принял думного дьяка Никифора Вяземского, главу Тайного приказа.

В комнату вошел щупленький и весь скособоченный паренек в запачканной мелом рясе и простой сумой через плечо, из которой торчали свитки.

Мои бояре и князьки, как водится, первым делом пытались пристроить своих ближних на выгодные местечки, по большей части народец они предлагали никчемный, но кое кто толковый все-таки попадался.

Вот и князь Вяземский, назначенный мной князем-наместником в Смоленск, сосватал мне своего племянника. Хромой, с искривленный позвоночником, из-за своей увечности парень к в военному делу был совершенно неспособный, но совершенно неожиданно в нем обнаружился очень нужный талант.

Никифор за очень короткое время создал вполне работоспособный тайный политический сыск, а попутно организовывал службу внешней разведки. Процесс находился еще в самом начале пути, но результаты уже были – в зачатке вскрыли еще один заговор, уже с участием поляков.

– Присаживайся... – я сам подвинул к нему кресло. – Да не жмись, вижу же, что трудно стоять.

– Княже, – Никифор поклонился и неловко сел, поставив свою клюку между ног. Помимо всех его остальных достоинств, дьяк не страдал особым показным раболепством, что мне тоже пришлось по душе.

– Говори. Что по делу боярского сына Федьки Голована? Подтвердилось? Опознали его и его людей?

Никифор выдернул свиток из сумы и ровным, хорошо поставленным голосом начал зачитывать.

– Их ставили с татьми с очей на очи и татей пред ними пытали, оные признались...

Я слушал внимательно: речь шла о обычном разбое, но пренебрегать таким не стоило – безопасность в государстве – основа самой государственности. Опять же, простой народ должен знать – за злодейство никому не спустят.

Доложившись по делам внутренним, Никифор перешел к делам заморским.

– Оный Стшемпинский засылал послов к Михайле...

Михаила, сына Сигизмунда я отпустил, он стал князем вместо покойного отца и подписал со мной мирное докончание. Вел себя образцово-показательно, но о доверии к нему речь даже не шла. Впрочем, у Мишки просто пока не банально было сил для новой войны с нами.

С Польшей все обстояло сложнее, у пшеков как раз мобилизационного ресурса все еще хватало, но у них только-только закончилась свара за престол. Корону получил как я и планировал сын Ягайлы, а регентом стал Мартин Стшемпинский. Мирное окончание с ним мы тоже подписали, однако шляхта прямо на дерьмо исходила в жажде реванша. Мартин пока их успешно сдерживал, но при этом было совершенно ясно, что новая война лишь дело времени. Год, два? Не знаю, но очень хочется верть в то, что мы будем готовы. Во всяком случае я сделаю для этого все.

«Так и живем, мать его ети... – грустно подумал я. слушая дьяка. – Но ничего, прорвемся...».

– Боярин Головня высказывал, что, дескать, молодой князь традиции не чтит, безродных привечает, а родовитых зажимает. Было бы ладно, если бы с ним что-нить случилось...

Я вынырнул из раздумий.

– С кем говорил?

– С братом своим, – коротко ответил Никифор. – Брат соглашался. Донесла Лушка, стряпуха евоная.

– Пока Головню не трогать, но под особый надзор. Что с купцами орденскими?

– Обрабатываем. Удалось своего человека к ним на двор пристроить...

Переговорив с Никифором, я отпустил его и уже было собрался в баню, как появился Вакула.

– Что еще?

Стремянной виновато улыбнулся, отчего его порубанная физиономия стала еще больше похожа на медвежью морду.

– Стаську, дочуру князя Вяземского опять взяли. Переоделась в отрока, хотела к тебе проскользнуть. Вот же неугомонная. Что прикажешь? Сдать отцу, али как?

Я озадаченно потер бороду. Действительно, что делать с этой егозой? Вяземский с семьей прибыл всего неделю назад и это уже вторая попытка неугомонной девчонки: девка решительная и упорная, ничего не скажешь.

– Тащите ко мне егозу. К отцу евоному не посылать пока.

Притащили девчонку в драном овечьем полушубке и облезлой заячьей шапчонке. Я жестом отослал Вакулу и грозно нахмурился.

– Чево смотришь? – Стаська смутилась. – Так и скажи, что не люба тебе.

Я чуть не расхохотался.

– А когда я говорил, что ты мне люба?

– В очах твоих тогда поняла! – задиристо ответила девушка, а потом вдруг невпопад брякнула. – А мне уже шестнадцать... – но сразу смутилась и покраснела.

– Вот ужо обдерет тебе батя гузно вожжами! – я погрозил ей пальцем. – Совсем ополоумела? Что люди скажут?

– Ой!!! – перепугано пискнула Станислава и шарахнулась от меня. – Не говори ему, а? Не надобно...

Шапчонка с ее головы свалилась и на грудь упала толстенная коса, отчего Стаська вдруг стала очень миленькой и симпатичной.

У меня в сердце что-то шевельнулось, очень захотелось как можно дольше не отпускать эту пигалицу от себя.

– Иди сюда... – я поманил ее к себе.

– А зачем? – нахмурилась девчонка.

– Сама же приперлась, а теперь спрашиваешь.

– Ну... – замялась Анастасия.

– Экая ты... – я сам подошел к ней. – Влюбилась, что ли?

– Надо больно? – насупилась Стаська, но тут же прыснула. – Хотела спросить, когда сватов засылать будешь.

– Замуж хочешь?

– За тебя – да! – строго ответила девушка.

Я вздохнул. Жениться мне рано или поздно придется, уже народ поговаривает, мол, что-то князюшка не спешит, можыть что неладно с ним. Опять же, династические заморочки, пора и о наследниках задуматься. Сейчас стараются плодить детишек как можно раньше и быстрей, чтобы хоть кто-нибудь выжил.

Но я постоянно эту мысль от себя гнал: какая нахрен жена в нынешних обстоятельствах? Хотя Анастасия на диво подходящая партия. Род от Рюриковичей, а самим браком я привяжу к себе Вяземского навсегда.

Думал, думал и ничего не придумал. Достал свой мольберт и показал Стаське на кресло.

– Садись. Рисовать тебя буду.

– Зачем? Икону, что ле? – Анастасия вытаращила на меня глаза.

– Икону, икону... – я выбрал уголек. – Да не вертись ты, заноза...

Увидев рисунок, она закрыла рот ладошкой.

– Ой, как живая... даже боязно...

– Чего боязно?

– Ну... а еще! Еще рисуй...

Я впервые за долгое время улыбнулся. Стаська мне нравилась еще тем, что совершенно меня не боялась и даже пыталась командовать.

– Ишь ты...

Пока болтал с девчонкой, ее дома хватились, примчался отец, видимо догадался куда она рванула.

И сходу принялся падать на колени.

– Прости, княже!!! – Вяземский от злости даже покраснел. – Позорище-то какое. Отдам в постриг занозу, ей-ей отдам! А прежде выдеру так, что седмицу на гузно не сядет. Ты уж не гневайся. Ох ти... стыдобушка мне на седую бороду...

– Не спеши, – я его поднял с колен. – Прежде о делах поговорим. Что там у тебя в Смоленске?

Разговаривали долго, а потом я неожиданно для себя брякнул:

– Готовь Стаську под венец.

– О!!! – князь ткнул пальцем в потолок. – Это ты дело придумал, милостивец! Отдать замуж – а там пусть с ней муж мучается. Никак придумал за кого? Но ты учти, абы за кого не отдам, урона роду не допущу!

Я помолчал и через силу выдавил из себя.

– А со мной породниться урону твоему роду не будет?

– Господи! – ахнул Вяземский и опять повалился на колени. – Милостивец...

Ночью я долго думал над тем, что вытворил.

И понял, что просто устал от одиночества.

Глава 23

– Кто? – тихо поинтересовался Вяземский.

– Сам... – надрывно завыл растянутый на дыбе мужик. – Хучь режьте, сам надумал...

Я вздохнул и незаметно покосился на стоявших у стены Якова Беспалого и Степана Оковитого, глав Купеческой гильдии и Княжьего торгового приказа.

Вчера в очередной раз попытались спалить склады в Смоленске, в которых хранился товар немецких купцов, но одного из диверсантов взяли на горячем. Поджигатель пока молчал, но уже было ясно, что он просто пешка в чужой игре, а Якова и Степана я пригласил специально, хотел посмотреть на реакцию, потому что кто-то из них мог быть причастен к поджогу. Во всяком случае, Никифор Вяземский отрабатывал и эту версию, а я привык ему доверить. Беспалый, уважаемый смоленский купец, стоял спокойно, широко расставив ноги, красная рожа словно окаменела, а Оковитый, совсем наоборот, обильно потел и все норовил отвернуть физиономию от дыбы с поджигателем.

«Неужто он? – зло подумал я. – Вроде мужик с соображением, толковый и расторопный, боярского роду, должен понимать, что если попытается обмануть меня, то отправится прямым ходом на плаху, а его все его родные в вечную ссылку в Вятку. А может им кто-то играет? Хотя на Степане своих грехов уже собралось, как у дворняги блох, может оттого и нервничает?»

Палач взялся за кнут, но я жестом остановил его.

– Зачем полез жечь? Ну, говори, пес!

– Сдуру, сам не знаю... – диверсант замотал башкой, со слипшихся, мокрых волос во все стороны полетели капельки кровавого пота. – Помилу-у-ууй...

Пришлось кивнуть хозяину пытошной. Ну не понимают люди человеческого языка. Все равно ведь признается, не бывает по-другому, ан нет, надо муки терпеть. Тьфу, блядь!

Бодя бережно взял в руки кнут и не примериваясь, небрежно щелкнул им. Гулко свистнуло, кожа на тощих ребрах поджигателя с треском лопнула, тот бешено забился на дыбе и заверещал словно раненый заяц.

– Кто? Говори!

– Са-аам...

– Зачем?

– Сдуру, обида на немцев, мово племяша убили...

Еще щелчок, еще дикий вопль и голова поджигателя бессильно упала на грудь.

– Счас враз опамятуется... – виновато прогудел Бодя. По его знаку один из подмастерьев окатил диверсанта из ведра соленой водой.

Пытошную пронзил очередной звериный стон, диверсант снова задергался и открыл глаза.

Присутствие на пытках я почти никогда не практиковал, не княжеское это дело, но попытка поджога случилась как раз во время моего визита в Смоленск, поэтому решил сам проконтролировать дознание. И уже успел пожалеть, потому что чужие страдания не приносят мне душевного равновесия. Понимаю, что без этого сейчас никак, но не люблю.

В дело пошли раскаленные клещи. Бодя свое дело знал крепко и уже через несколько минут в дознании наметился явный сдвиг.

– Приказчик купца Щегловатого уговорил, он собака, попутал... – пуская слюни сбивчиво частил поджигатель. – Грит раньше сами без всяких приказов торговали, а сейчас отодвинули, другие вперед вышли, уговорились за десять грошей. А у меня детки, кормить-то надоть, как-нить. Помилуйте-е-е, Христа ради...

Я в очередной раз вздохнул. Ну что за люди? Только о своей мошне заботятся. Сейчас объемы торговли выросли в три раза, сами в Ригу ездят торговать, гильдию специально создал для них, по примеру Новгородской, представительства немецких купцов открыл, торговые привилегии ввел и разрешения от объявленного капитала, с которого беру совсем немного, всего один процент помимо остальных сборов. Богатеть стали люди! Тот же Щегловатый по деньгам ничего не потерял, даже выиграл, а видишь, чужой доход глаз колет. Твою мать, хоть поголовно плетьми прояснения в головах наводи. Так уже свиреп дальше некуда и все равно мало помогает...

– Ирод, Аспид, кривая рожа!.. – бурно возбудился Оковитый, потрясая кулаком. – На дыбу татя, я ему сам бороду вырву...

– Сам говоришь? – я встал и подошел к Степану. – Ну что же, назначу тебя катом. Но прежде скажи мил человек, как мы торгуем с немцами?

– Как? – осекся боярин. – Знамо, как. К торговле допущены токмо те купцы из особой кумпании, кто свою казну объявил, кто с нее подать платит, а немчины сдают товар токмо большими партиями, акцу... – он запнулся, силясь выговорить иноземное слово. – Укцыоунно, прости Господи, на немецкий манер...

Я криво усмехнулся и потянул из-за голенища плеть.

– Аукцыон, говоришь?

Оковитый сразу все понял, упал на четвереньки и причитая пополз ко мне:

– Не вели казнить, батюшка. Помилу-у-ууй...

Так и висевший на дыбе поджигатель злорадно всхрипнул. Беспалый скорчил злорадную рожу – по донесениям они с Оковитым сильно не ладили.

– Сука...

Свистнула плеть, кафтан на жирной спине боярина лопнул по швам, тот тоненько взвизгнул, но продолжил ползти, пока не ухватился за мои сапоги.

– Помилуй, батюшка, нечистый попутал!

Я секанул еще раз и брезгливо отпихнул его ногой.

– Еще раз будешь людишек своих мимо аукциона проводить и мзду с немчинов тянуть – повиснешь на дыбе. Понял?

Степан истово всхлипнул.

– Понял, батюшка!!!

Я дал еще разок плетью и трудом подавил в себе желание свернуть ему башку. Где кадров напастись? Если не поймет, возьмется за старое, тогда и живота лишится, а пока пусть исправляется.

– Ведите дознание дальше, вечером изложите, – и поманил за собой Беспалого. – Идем, Яков Фомич, расскажешь про дела торговые...

И пошло-поехало, поговорил с купцами, принял отчеты приказов, посетил пушечный двор, потом принял немцев, проверил укрепления, рассудил рассорившихся бояр и так далее и тому подобное. Гребанная княжья доля – словно тот Фигаро, присесть некогда. И самое пакостное, заботы не заканчиваются, их только прибавляется. Завел себе секретаря и толковых помощников, но мало помогает, пока работает только ручное управление. Люди напрочь закостенели в своей тупости и косности.

К себе в спальню попал только вечером и сразу принялся разгребать бумаги.

Слегка разгребся, с чувством выругался и вслух посетовал:

– Оно когда-нибудь закончится?

Внезапно вспомнил Стаську и затосковал еще больше.

Свадьбу назначили к Покрову Пресвятой Богородицы, раньше не получается, но до того, мне предстояло прошвырнуться по княжествам и проверить работоспособность построенной системы. Стаська выла, ушат слез исплакала, просилась со мной, но взять ее с собой не было никакой возможности. Мне и встречаться с ней до свадьбы нельзя из-за гребанных суеверий и условностей, плевать, что князь...

Утром все началось заново.

Но по окончанию вояжа остался доволен, несмотря на полный бардак выстроенная система потихоньку начинала работать.

А по приезду в Смоленск, который я выбрал своей резиденцией, пришло известие, что приперлась делегация из Орды, официальная, с бунчуком от Сеид-Ахмата.

Решил принять милостиво, хотя была мысль плетьми гнать обратно. Увы, как ни крути, с Ордой нам ссорится пока очень рано. Да, там бардак, страшная грызня между ханами, но Орда все еще очень сильна, а мы не готовы.

Русско-литовское княжество никогда не было вассалом ордынских и даже не платило им дань – что явная заслуга еще князя Гедимина – мужик был умный и талантливый, ничего не скажешь. Но есть кое-какие нюансы. Гедимину в свое время хан Узбек выдал ярлыки-пожалования на сбор дани с русских княжества входивших в объединенное Русско-Литовское княжество.

Такие же ярлыки-пожертвования, но уже от Улу-Мухаммеда получил и Витовт.

А еще, Великое княжество Литовское платило ордынцам за ярлыки на Верховские княжества*, которые уже давно отошли под Москву. Платили только для того, чтобы поддерживать свои законные притязания на эти земли.

Верховские или Верхнеокские княжества – русские удельные княжества в верховьях реки Оки, которые возникли в XII—XIII веках как уделы Черниговского княжества.

Но сейчас ситуация очень запутанная, Свидригайло числился надежным союзником Орды, а точнее Улу-Мухаммеда, ордынцы даже участвовали в битве под Вилькомиром против пшеков и Сигизмунда.

Но сейчас на княжьей табуретке сижу я, Улу-Мухаммеда тоже сместили, да и княжество сильно изменилось, а точнее, разделилось на русское и литовское.

После смерти Свидригайлы я послал в Орду послов, очень вежливо поставив хана перед фактом и выразил в письме надежду на равное, долгое и плодотворное сотрудничество. Но не упомянул о том моменте, что оставил сына Сигизмунда на княжестве Литвы.

Теперь привезли ответ, причем, судя по составу делегации, в котором собрались видные беки, Сеид-Ахмат явно не собирается со мной ссориться. Но что у него на уме на самом деле, я пока только гадать могу.

Перед официальным приемом посольских кликнул бояр и задал им простой вопрос:

– Примем ярлыки на сбор дани, ежели прислал?

Ответ был единогласен:

– Примем, князь-батюшка. Ссорится с Ордой нам не с руки.

Но том и порешили. Я бы год жизни отдал, чтобы посоветоваться с Василием Московским, но, увы, телефонов еще не изобрели и даже не предвидится. А посему решил действовать интуитивно. Ну а как по-другому? Опыта – ноль, что у меня что у Шемяки, так что только наобум.

Перед официальным приемом посольство слегка промариновали по традиции, принимать с бухты-барахты сразу по прибытию по неписанному древнерусскому дипломатическому этикету не рекомендовалось, а взамен одарили слегка и окружили всяческим комфортом.

И как очень скоро выяснилось, мариновали их совершенно не зря. В очередной раз отлично сработал Никифор Вяземский, которому птичка в клюве принесла известие, что Сеид-Ахмет одновременно отправил тайных послов к Мишке Жигомонтовичу, которого я оставил княжить на Литве.

Сразу стало ясно, что хитрожопый ордынец решил сыграть двойную игру.

– Принял Мишка татарву?

– Пока нет, – коротко ответил Вяземский. – Тянет время. Его ближние советуют ему принять, как можно быстрей. Поляки тоже склоняют к этому.

– Мишка знает, что Сеид-Ахмет тоже отправил ко мне послов?

– Знает.

– Понятно. Сделай так, чтобы Михаил узнал, что мне все ведомо. Пока иди, думать буду...

Думал долго. Мишка вел себя пока очень смирно, даже не смотря на поляков, пытающихся заключить с ним союз против меня, я не верил, что он в ближайшее время резко выйдет на конфронтацию, но сам факт настораживал.

Решил пока не реагировать, но принять ордынцев холодно и дать им понять, что усидеть одной жопой на двух табуретах не получится. А дабы прониклись, еще потянул время и резко урезал содержание, а попутно, через третью сторону объяснил за что.

Но принять все-таки пришлось.

Со стороны все выглядело очень пышно. Куча расфуфыренных бояр, рынды с топориками в белых парчовых кафтанах, я на княжьем троне в шитом золотом облачении с угрюмой мордой.

Ордынцы притащили с собой кучу подарков, Сеид-Ахмед не поскупился – только посуды золотой приперли целый сундук.

Собственно, сам прием никаких переговоров не предусматривал, посол бек Али Кебег устно передал приветствие, к котором хан поздравлял меня с победой и называл братом, а потом вручил моим представителем сам свиток с формальным посланием.

На этом все закончилось.

А вот уже вечером, а точней глубоко ночью, я принял бека лично.

В своих прогнозах не ошибся: Сеид предлагал ярлык на сбор дани в русских княжествах.

– Господин... – Кебег стоя на коленях протянул мне позолоченный футляр. – Великий хан Сеид-Ахмет дарует тебе право на сбор дани...

Я мстительно помедлил, руки ордынца с тяжеленным футляром задрожали, а на плоской морде выступила испарина.

Выждав пока он покачнется, я кивнул отроку и тот положил ярлык передо мной на стол.

– Передай моему брату, что я благодарен ему и скоро дам ответ...

Кебег облегченно вздохнул.

Дальше последовал витиеватый диалог, из которого, наконец, стало ясно, что хочет взамен хан. А хотел он моей поддержки против многочисленных претендентов на ханский престол. Но главным мотивом шло предложение дружить против быстро крепнувшей Москвы, а взамен Сеид предлагал предлагал посадить меня на московский престол.

Я скорчил презрительную рожу и в упор поинтересовался у посла:

– А зачем тогда прислал послов к Михаилу в Вильно? Так ли должно быть между братьями?

Кебег встретил удар очень достойно, видимо приготовился заранее.

– Если мне не изменяет память, ты же сам ему отдал Волынь и Киев, великий государь? Великий хан просто извещает Михаила, что будет брать дань с Волыни и Киева теперь сам, а не через него. Если бы ты не отдавал эти земли, то сам бы с них собирал дань.

Я кивнул, показывая, что принял объяснение.

– А знает ли мой брат, что поляки мыслят создать вместе с Михаилом союз против Орды? Вдобавок ищут связи с врагами великого хана, чтобы навредить ему.

Ордынец насторожился, а я подробно растолковал, что задумаюсь над дружбой с ханом против Москвы, но только после того, как вместе с ним окончательно решим вопрос с поляками и оставшимся куском Литвы.

Действовал исходя из простой логики: войны с Польшей нам не избежать, Литву тоже рано или поздно придется присоединять, следовательно, для начала следует заручится поддержкой Орды для этого. А что с Москвой? Никто Москву предавать не собирается, что бы не случилось, родней Василия для меня сейчас никого нет. Тандем с ним – это вопрос выживания. Разбежимся – похерим все что успели построить. Ответ простой – в Орде сейчас власть меняется очень часто. Может так статься, что одним ясным утром Сеид-Ахмет проснется без головы и решать вопросы придется с другим ханом. А мы подождем.

Да, противно врать, да даже обговаривая подобное чувствую себя предателем, но сраная политика сама по себе воняет дерьмом.

Кебег все воспринял правильно, но осторожно посетовал на то, что я посадил на Литву Михаила. Пришлось объяснять, что большим куском можно и подавиться.

– Ваша мудрость словно полноводная река... – посол склонил чалму.

Дальше мы обговорили очень много вопросов, судя по светившейся морде Кебега он остался доволен. Да и я тоже не огорчился, потому что все пока шло по плану.

На следующий день вместе с боярами разбирал присланные ярлыки на сбор дани и счел формулировки приемлемыми, были некоторые смутные моменты, но на них решили забить.

Полов отпустил с подарками для хана, по результатам я отписался Василию, на этом вопрос с Ордой пока закрылся.