Текст книги "Жлобские хроники (СИ)"

Автор книги: Владимир Назыров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 7

– Вставай, лежебока, – Одноглазый бросил мне в лицо зазевавшегося буку.

О Боги! Ну почему он всегда так беспардонен и однообразен. А ведь как чудесно выглядели его мозги на полу в том моем восхитительном видении.

– Я на тебя обижен и никуда не пойду, – я демонстративно отвернулся от Одноглазого.

– А я тебя никуда и не зову. Нас с тобой Старик посылает в Храм. Быстро собирайся и пошли. Раньше выйдем, раньше придем.

– Что, так плохо? Ничего не решили? А розовой чешуйки мне Старик не передавал? – засыпал я вопросами Одноглазого.

– Какой чешуйки, Скок? Ничего не передавал. А решить… что мы могли решить? Просто так крыс не победишь. Пусть бюрочлены что-нибудь придумают. Зря, что ли, мы их кормим? Может, порчу нашлют какую, или просто совет дадут.

– Да, да, жалобу богам пошлют, – перебил я Одноглазого.

Учитель поморщился, но ничего не сказал.

Мы скоро и без приключений миновали дозор Светящейся Воды. Проходя через пещеру, я поискал глазами следы мозгов Одноглазого, но ничего не нашел. Затем мы быстро дошли до Дозора Водопада, границы владений Водяных. В принципе задание выглядело очень простым. Пройти стремительным маршем скальными проходами через дружественные владения Светящейся Воды, далее под Ледяной горой, пересечь в узком месте Ущелье-В-Сторону-Обители-Троллей, а там туннелями до Храма рукой подать. Но тут случился затык. В дозоре Водяных стоял не кто-нибудь, а Крюк. Причем люди Светящейся Воды караулят границы по двое. Так вот, увидев нас, напарник Крюка сказал: “Во как”, – поднялся и ушел, а сам Крюк сделал незаметный жест рукой, притормозите, мол.

– Как живете, соседушки, – нарочито громко поприветствовал дозорника Одноглазый, – а мы вот в гости к вам.

Крюк заглянул в туннель, посмотрел вслед быстро удаляющемуся напарнику, и сказал:

– Ой, не думал я вчера, Скок, что должок-то так быстро тебе отдам. Не ходил бы ты в деревню-то, Скок. Женить тебя там хотят. Видишь, как Топотун быстро побежал? За братьями Залетухи побежал. Беременна Залетуха-то. От кого, надо объяснять, а Скок?

– Вот дура! Как же ее угораздило-то, – моему возмущению не было предела, – Ну что за люди, ну как так можно! Если не умеешь танцевать без последствий, то чего лезешь-то.

Вот это был удар, так удар. Все, кранты. Вход к людям Светящейся Воды мне теперь закрыт, причем навсегда.

– Ну, Крюк, спасибо, рассчитались. Что делать-то будем, а Одноглазый? – сам я ничего придумать не мог. Подлый поступок Залетухи полностью выбил меня из колеи.

– Чтобы у тебя танцевалка отсохла, Скок. Это уже невыносимо. Столько проблем из-за такой ерунды. Пойдем по дну ущелья до Ледяной горы, а там есть проходы к Храму. Спасибо, Крюк.

– Ой, не советую вам идти по ущелью-то. Ущелье из деревни хорошо просматривается. Братья-то Залетухины на все пойдут, чтобы изловить тебя, Скок, на своей земле, – снова помог нам Крюк.

Одноглазый прожег меня взглядом, развернулся и пошел обратно в сторону Водопада. Я еще раз поблагодарил Крюка и побежал догонять разгневанного учителя.

– Ладно тебе, Одноглазый, с кем не бывает, – начал оправдываться я.

– Со мной не бывает, со Стариком не бывает, много с кем не бывает. В такой момент, когда дорого каждое мгновение, ты… Ай, ладно. Есть у меня одно зелье, Скок. Как-нибудь я тебе его скормлю. Давно надо было, да все жалел тебя…

– Эй, послушай, давай просто вылезем в ущелье, осмотримся, как там и что. Может, от камня к камню, от камня к камню…

– Вот что, танцор, ты сейчас просто пойдешь от камня к камню, но не в Храм, а домой, а я и без тебя справлюсь. Иди, повеселись с пигалицами. Тебе всего несколько дней жить осталось, – Одноглазый был явно расстроен. Вот так всегда. Я-то здесь причем?

– Что это ты на меня-то попер? Иди, Залетуху ругай. Она беременна, а не я. А если у нее братья такие глупые и за сестрой не смотрят, то Скок здесь при чем? Давай выйдем в ущелье, и не будем препираться по пустякам, – сказал я и решительно полез в ближайшую расселину. Выбрался наружу и, не останавливаясь, полез вверх по стене. Выше сидишь – дальше глядишь. Братьев Залетухи отсюда, конечно не видать. Но сомнений нет, окопались у всех удобных отверстий и смотрят, где это там Скок ходит. Уроды. У семи братьев сестра без…э…без…э…с животом. Вот.

Одно неплохо. Дите будет красивым, в меня, и сильным. Уж больно Залетуха отплясалась хорошо. Долго потом никак отойти не могла.

Закружил я ее прямо в ущелье, недалеко от Светящейся Воды. Начали с классики, с вальса. Тихо, нежно, без выпендрежа. Денек выдался на загляденье. Даже волосатые птицы не мешали. Я солировал, она была на подтанцовках. Сердце мое радовалось, а ее громко отбивало ритм. Вдруг она выскользнула и говорит: "Скучно как-то. Баланду давай!" Баланду-маланду. Терпеть не могу этот латинос. Особенно, когда кричать "Айя-яй!" надо. Но с малолеткой разве поспоришь? Если у них что модно, то все! А главное чем танец хуже, тем им, шантрапе, лучше. Что мне оставалось делать? Затряс бедрами, она через десяток тактов громко замурчала, и я уж было раскрыл рот, намериваясь айяякнуть, как тут такое началось! Со стороны Обители Троллей раздался жуткий вой в мгновения выродившийся в нарастающий рокот. Земля задрожала, со стен посыпались камни. Залетуха вцепилась в меня всеми когтями и громко завизжала: "Круто! Круто! Круто!", да и обмякла вся. Слава Богам не дала опозориться. Успела. Я быстро сложил манатки, подхватил пигалицу и шмыгнул в ближайшую щель, бросив Залетуху на пол. Та ожила на пару стуков, с потусторонней улыбкой посмотрела на меня, пробормотала давно уже привычное: "Такого еще никогда" – все они одно и то же говорят – закатила глазки и обмякла. Я же высунулся в щель и припал носом к земле. Грох, трясясь всем телом, бился в конвульсиях перед Тупиковой Стеной. Внезапно скалы пред ним разверзлись и ночь выплеснулась из гор, ослепив меня, а грох, издав ужасающий оглушительный вой, прыгнул навстречу ввалившимся в Долину троллям, и наступила Внезапная Ночь, дающая врагам рода человеческого возможность безнаказанно шастать по ущельям днем. Грох с шумом унесся в Сторону Обители, а тролли громко гукая последовали за ним, унося за собою Ночь. Я потрясенно уселся на что-то мягкое, оно зашевелилось, я подскочил вверх, больно стукнувшись головой и обнаружил Залетуху. "Ну ее, баланду, – промурчал я, – давай лучше Спокойной ночи, малыши". Она улыбнулась в ответ и прильнула ко мне.

Спокойной ночи, малыши – было ошибкой. Уйди я тогда, оставь Залетуху греть камни и сейчас бы не было проблем. Боги дали мне знак в виде троллей и гроха, прервав меня, но я оказался слеп. Или знак слишком туманен и запутан. Второе скорее всего.

Рядом со мной, пыхтя, обосновался Одноглазый. Я посмотрел вдоль ущелья в сторону Света, посмотрел в сторону Тьмы, опять в сторону Света и сказал:

– Что ты видишь вооон там, Одноглазый?

– Гроха, бредущего сюда.

– А куда бредет грох, достопочтенный учитель мой?

– Я думаю, в Обитель Троллей, что ему делать в ущелье-то? – ответил Одноглазый.

– А разве нам не по пути?

Одноглазый вздрогнул и потрогал свою пустую левую глазницу.

– Ты же знаешь, Скок, я один раз уже попробовал.

– Ты рассказывал, что дразнил его, и он видел тебя в момент прыжка. А сейчас мы замрем и прыгнем ему на спину, спрячемся в его густых лесах, и бегом-бегом к затылку. За затылок-то он себя укусить не сможет.

– У него есть лапы, Скок. И он может ими чесаться, – никак мой учитель боится?

– Одноглазый, у нас есть хороший шанс погибнуть в пасти гроха и таким образом, спастись от крысиных колунов. Сам говоришь, что через несколько дней мы все равно умрем. Давай на счет три. Раз, два…

Одноглазый вдруг как-то почернел лицом и схватил меня за руку.

– Скок, подожди, – нервно облизнувшись, попросил он, – прыгаем на счет три или раз, два, три и прыгаем?

– На счет три. Раз, два…

– Я слишком стар для всего этого дерьма, – пробормотал почерневший Одноглазый, и мы прыгнули в густые заросли проходящего под нами гроха.

Мох, мох, мох. Длинный, цепкий, противный мох, обвивающий округлые корни высоких, острых, душных трав. Мрак, мерзость, вонь и запустение. Изредка с громким писком мимо проносились черные тени. Джунгли шуршали, вздыхали и шептали о Смерти. Шаг влево, шаг вправо – разницы никакой. Я заблудился сразу же и навсегда.

К тому же грох оказался крайне неуравновешенной личностью. Его болтало при каждом шаге из стороны в сторону и меня очень быстро начало тошнить. То ли от качки, то ли от вони и духоты. Осторожно раздвигая стебли, я сделал попытку пробраться к голове демона, готовый при первом же признаке опасности упасть носом в мох. По правде говоря, мне следовало вообще никуда не ходить, а все время лежать, в крайнем случае ползти, но я смелый – я шел. Пару раз грох падал на задницу и начинал чесаться. А однажды, даже попытался выкусить меня, но не достал. Не обращая внимания на бесчисленные опасности, подстерегавшие меня на каждом шагу, я упорно двигался вперед и через некоторое время был вознагражден – впереди мелькнул силуэт учителя. Мелькнул и скрылся в сумраке леса. Я бесстрашно поднялся с карачек и окликнул его:

– Эй, Одноглазый, подожди!

Но учитель не услышал меня. Немудрено, в этих плотных травяных джунглях себя-то не услышишь, не то что взывающего о помощи друга…

Впереди раздался оглушительный безумный хохот, дрожь пробежала по травам и по мне. Кто-то пискнул под ногами, и тут же дал стрекоча. "Ты наш-ш-ш" – в ответ прошуршали смертоносные стебли и наклонились ко мне. Это было уже слишком и я, мужественно взвизгнув, бросился вперед, не разбирая дороги.

Одноглазый, зараза, бросил меня. Заманил в ловушку и оставил здесь умирать. Я как чувствовал, не хотел лезть на гроха, но он уговорил. Одного не пойму, зачем ему нужна моя смерть? Зачем? Бессмыслица какая-то! К Марице приревновал, что ли? Или к Старику? Гад, гад, гад! Зараза! “Чтобы тебя сплющило”, – проклял я предателя. Как там Железяка из людей Травы рассказывал про девять принцев из Смолы? Предсмертное проклятие смоляных принцев всегда сбывается! А чем я хуже? Полубог всё-таки. Вот и Одноглазый у меня был, а у них Однорогая. “Чтобы у тебя ноги истончились и вытянулись. Чтоб ты поджарился. Чтобы у тебя нос до земли вырос и мешал при ходьбе. Чтобы…” – зачем это я про нос ввернул? А, чтобы после моей смерти ни одна пигалица к нему и близко не подходила.

После девятого или десятого проклятия дорогому учителю я обнаружил его. Одноглазый стоял, покачиваясь, среди трав и, не мигая, смотрел на меня. Но, боги, как он изменился! Похоже, кто-то перестарался с проклятиями. Не справившись с шоком, я закрыл глаза и крепко задумался.

Я всегда знал, что способен на многое, если хорошенько разозлюсь. Одна из моих отборных пигалиц, Лисичка, утверждает, что физически чувствует злость, исходящую от меня и собирает ее в коробульки, до очередных Бабских войн. Всё это, конечно, здорово, и всегда льстило мне, но внезапно открывшаяся мощь моих проклятий просто не лезла ни в какую нору. Я что, теперь и ругнуться от души не смогу? Я еще раз внимательно посмотрел на Одноглазого.

Сомнений быть не могло. Передо мной стоял учитель, но он сделался много ниже ростом, осунулся, похудел и почернел. Ноги его невероятно истончились, и он грустно опирался на длинный нос, воткнутый прямо в мох.

– Эй, Скок, вот ты где! Да не ори ты так! С ума сошел? Это я, Одноглазый.

– Зачем по морде-то бить, сам вижу, что это ты. Просто не надо сзади подкрадываться!

Одноглазый, вот зараза, надо же так тихо подползти и схватить меня за ногу. Лежу себе, никого не трогаю, любуюсь аборигеном, и тут эта гадина меня пугает, а еще другом называется.

– Пора слезать. Нам туда, – Одноглазый указал противоположную моему разумению сторону, – давай живее, да не лезь ты в мох, держись за травинку, она выдержит. Вот так. Ногу держи. Держи, кому говорят. Все, толкайся, и по траве, по траве. Давай, полез наверх, и не зевай там. Скок, слышишь меня? Я очень надеюсь, что, упав, ты не попадешь под какую-нибудь из лап. Ну, до встречи внизу, малыш.

Глава 8

Малыш! Ничего себе, нашел малыша. Что он, интересно о себе думает, этот Одноглазый?

Посадка прошла на удивление гладко, и мы плюхнулись всего в одном плевке друг от друга. Я лихо перекатился с места падения, живо оценил обстановку и, как учили, слился с местностью. Попробуй, выследи меня!

Поверили? Ну и зря. Падая, я отбил себе все, что можно, и теперь стоял на карачках и тупо качал головой, пытаясь вернуться в реальность.

– Ай, ой, ай, ой, ой, твою мать, ай, – это приковылял Одноглазый – Побрели, что ли, пока никто не появился, – предложил он мне.

– Смотрите! Скок! – раздался со стороны Ледяной горы вопль.

Мы даже не стали оборачиваться. А чего смотреть, и так ясно, что это поруганные братья Залетухи напали на мой след. Ойкая и айкая при каждом шаге, я бросился бежать за Одноглазым. Ну и трус! Понесся так, что и не догнать. И не пострадал при падении совсем. Лучше бы остался, задержал злодеев. Ценой своей жизни спас бы жизнь друга. Не ему же жениться на Залетухе.

Тем временем расстояние между мной и Одноглазым начало увеличиваться, а до преследователей – сокращаться. Бежать становилось все больнее и больнее и в итоге мне в голову пришел гениальный план спасения.

Все! Уф! Решено! Ох! Женюсь! Вот мать твою! А что? Залетуха отличная баба, классно танцует. Буду детишек нянчить, воспитывать, а по вечерам смотреть на Светящуюся Воду и вспоминать прошлую жизнь. Да и крысы от Водяных далеко. Ну почему мне это сразу в голову не пришло?

– Слушай, поймаем, да? Сначала женим их, да? Потом Залетуху убью, да? Скоку танцульки отрежу, а танцевалку вырву, да? Слушай, мамой клянусь! Да?

Интересно, почему Одноглазый так медленно бегает, вон как отстал. До входа в Храмовые пещеры рукой подать, а его чего доброго, еще и схватят. Я с большим опережением влетел в Храмовый проход, развернулся и завопил:

– Давай, Одноглазый, хоп, хоп, хоп, пошел, пошел, пошел. Уф…

Слегка подтолкнув учителя я влетел вслед за ним в Храмовые Врата. Залетухины братья зацокали копытами и, злобно матерясь, сгрудились у Святой Черты.

– Да пересечет сию Черту лишь чистый в помыслах своих, а остальным <пип-пип>, – вольно процитировал я Азбуку Начатков и показал им грыжу.

Один из братьев оскорбился и попытался плюнуть в меня. Какое святотатство! Он накачал полный рот слюней, сделал губы трубочкой, вздохнул и… захлебнулся. Посиневшего, его оттащили подальше от Черты и стали стучать им по земле в надежде спасти.

– Мы под защитой Высших Сил! Понятно, мать вашу? – заорал я и еще раз показал им грыжу, одновременно лягая пытавшегося увести меня Одноглазого.

– Зачем так шумите, приятели? – три храмовых дозорных неслышно появились в коридоре, ведущем в святая святых Долины. Одеты они были во все серое. Начиная от глаз, и кончая ногтями. Суровые одинаковые лица, скупые отточенные жесты, серые латы одного размера и фасона.

– Приятель дозорный, – вытянулся смирно я. – Меня зовут Скок, а это Одноглазый. Мы из семьи Водопада и несем донесение чрезвычайной важности о внешнем вторжении. Донесение от приятеля Старика приятелю Главному Бюрочлену Главному Слушающему богов Галию.

– А это что за приятели? – дозорный указал на сгрудившихся у входа, но не решающихся войти братьев Залетухи.

– Не знаю, приятель дозорный. Эти люди всю дорогу мешали нам добраться сюда. Сначала действовали подкупом, предлагая соль счастья и пигалиц, а когда мы отказались они захотели убить нас. Мы чудом спаслись, – закончил врать я и шепотом добавил, – и я боюсь, что они совсем не приятели, уж больно им не хотелось, чтобы донесение дошло до приятеля Главного бюрочлена.

– Так вы что, имели контакт с иностранной разведкой, я вас правильно понял? – сверкнув глазами, спросил Дозорный.

– Ой, я со столькими пигалицами имел контакт, что всех и не упомню, – откровенно признался я, и похолодев от внезапного предчувствия, поинтересовался. – У нее что, тоже проблемы?

Дозорный удивленно округлил глаза, затем резко сощурился и предложил:

– Пройдемте к старичку-мозговичку, – и мы зашли в боковую пещеру.

В ней в небольшой нише возлежал совершенно черный древний старик, и казалось, спал, но при нашем приближении он раскрыл блестящие пронзительные глаза, и объявил:

– Этот – Одноглазый из Семьи Водопада, родился в год Слепого Таракана. Мать – Трехглазка, отец – Двузрачок. А это Скок, оттуда же, родился в год Ненасытного Танцора, мать его Плясунья, а отец – Одноглазый, вот этот, – указал старичок-мозговичок на моего учителя.

Дедушка Рэммерих рассказывал нам как-то об одной очень жаркой и влажной долине, где очень любят слагать слезокапые сказания о детях, которые теряют родителей, или которых крадут крысы, но не съедают, а оставляют им наследство, или… в общем много чего бывает в этих сказаниях, но потом выросшие дети узнают либо в своих женах, либо во врагах отцов-матерей, и все кончается хорошо. Слушаешь, бывало, дедушку Рэммериха, и плачешь сначала от невообразимых страданий героев, а потом от счастья, что вот как все в жизни хорошо кончается, радостно – и пигалицу красивую нашел, и отца одновременно обрел, причем в одном и том же лице. Вот и мне захотелось ввернуть что-нибудь этакое, слезливое, но не могу лгать, нет не могу. К тому же зачем мне нужен такой папаша, как Одноглазый, инвалид по зрению?

Честно говоря, когда старичок сказал: ”а отец…”, я внутренне сжался, готовый к чему-то вроде “Дарующий День”, или “Создавший Мир”, но услышав имя своего родного папули “Брехун”, подумал: “Хорошо же кто-то из богов замаскировался под отца, даже мозговичок ничего не заметил”.

– Вы можете идти, приятели, – удовлетворенно кивнул дозорный. – В приемной вас встретят и выслушают.

Мы двинулись по туннелю, ведущему в сторону Храма. Внутренняя отделка прохода поразила мое воображение: чистый ровный пол, красивые гладкие стены, украшенный самоцветами потолок.

– Смотри, смотри, Одноглазый, они используют соль счастья для украшения. Ах, какая клетка с золотой птицей, интересно, чем они ее кормят? Ого-го, вот это пачкотня, Рубцу и не снилось. Это же Богиня, Одноглазый, глянь, как живая.

– Никакая это не богиня, Скок, а самая настоящая троллиха.

– Ну, Одноглазый, только не в Храме, так близко от богов! Прошу тебя! Ого! Какие буки! А я думал, что у меня большие. А это что? – я испуганно замер перед невидимой преградой, за которой стояли мы с Одноглазым.

– Вот, Скок, давно мечтал привести тебя сюда. Это знаменитая Стена Отражений, – с каким-то непонятным мне пафосом начал говорить Одноглазый, и я решил его приструнить.

– А то я и сам не вижу, что это отражение? Что я никогда на себя в воде не смотрел?

– В воде ты никогда не сможешь увидеть то, что видно здесь. Скажи мне, как ты думаешь, Скок, глаза прозрачные?

– Конечно! Я же через них смотрю.

– А где у человека располагается ум?

– Это смотря у кого. Точно не знает никто. Старик, например, часто утверждает, что мы все думаем исключительно…

– Конкретнее, Скок!

– Лично у меня в голове, а у тебя там где Старик говорит.

– Значит, если посмотреть кому-нибудь в глаза, то можно увидеть, что у него в голове, так ведь?

– У меня без сомнения да, а у…

– Ну вот, Скок, можешь полюбоваться на свой большой-пребольшой ум. Смотри внимательнее, а то вдруг не заметишь.

Я прижался лицом к стене и уставился в отражение своих глаз. Но как я не всматривался в них, ничего, кроме темноты, не увидел. И тут меня осенило. Все очень гениально, то есть просто.

– Ну, что, видишь что-нибудь, Скок?

– Вижу ум, настолько глубокий и жадный, что он поглощает в себя все, даже мой собственный взгляд.

Одноглазый хмыкнул в ответ и пошел дальше, а я счастливо улыбаясь, что я не дал учителю посмеяться над собой, отправился за ним. Глупо смотреть в глаза, там никогда ничего не увидишь. Голова же большая, и в ней темно, а глаза – маленькие. То же самое, что смотреть в глубокую нору с узким входом. Темнота да и только. Это я про Одноглазого. Необразованный очень.

Мне всегда было очень приятно, что я одной крови с Приятелем Главным Бюрочленом Главным Слушающим богов Галием. Приятель Галий происходил из нашей Семьи и на моей памяти занимал должность заменителя Старика по божественным рассказам. И если Старик выбирался Семьей, то его божественный заменитель назначался Храмом и следил за проведением обрядовых церемоний, воспитанием молодежи и сбором подати верующих на содержание Храма. Галий очень ревностно относился к своим обязанностям и отсюда, наверное, моя вера крепче, чем у Одноглазого. Сказать по правде, у него ее вообще нет.

И вот однажды к нам в гости приехал не кто-нибудь, а сам Главный Бюрочлен и так далее дорогой приятель Берегун. Галий встретил его сосучкой с жевачкой и приветственной речью, причем такой сладкой, что на мой тогдашний максималистский юношеский взгляд лучше бы он замолчал и просто стал лизать приятелю Главному Бюрочлену зад.

“…И даже если бы Вы приехали к нам ночью, то вся Семья проснулась бы от неземного сияния Ваших мыслей верного продолжателя дела Создавшего Мир… Каждый младенец знает наизусть три Ваши великие бессмертные сказки – “Кусочек Долины”, “Порождение” и “Девственница”… Ни холода ни голода не будем чувствовать мы, пока рядом с нами будет дорогой приятель Берегун, согревающий нас теплом своих неумирающих идей и кормящий нас соком своих неподвластных простому человеку знаний…”

Вывалив на бедного старенького Главного Бюрочлена горы сладкого стекла, Галий увел его посмотреть избранные части из “Девственницы” в исполнении соблазнительных юных красоток, а я решил тогда, что нам теперь можно будет ждать нового заменителя Старика, потому как прежний будет немедленно изгнан со столь ответственного поста. Ну кому, скажите мне, нужны такие неприкрытые подхалимы? И я оказался прав. Очень скоро у нас появился новый заменитель, а Галий собрал свои вещички, и отправился в Храм, где сначала стал первым слушающим богов, а через очень непродолжительное время бюрочленом.

Дальнейшее я знаю исключительно по рассказам, но за правдивость их ручаюсь. Такое выдумать нельзя.

Говорят, что сразу же после превращения Галия в бюрочлена, тому было видение. Не кто-нибудь, а сам Создавший Мир явился к нему и, вручив новоиспеченному бюрочлену волшебный посох, пообещал Галию в скором времени место Главного Бюрочлена, убрав с дороги задолиза всех врагов. И вот время настало. Вся Долина всплакнула от безвозвратной потери, а Бюрочлены собрались в зале заседаний для выборов нового Главного. Не хватало лишь двух основных претендентов, Галия и Рома. Все уже начали волноваться, как в зал вбежал запыхавшийся Галий, не расстающийся никогда со своим посохом, и объявил, что стал свидетелем великого чуда.

Оказывается, они встретились с Ромом незадолго до начала заседания, чтобы решить все возникшие между ними разногласия, и каждый великодушно отказывался от места Главного, считая своего противника более достойным его. И только Галию удалось убедить Рома стать Дорогим Приятелем, как свершилось чудо. Сонм богов освятил своим присутствием историческую встречу двух претендентов, и Галию было объявлено, что своей целомудренностью и святостью Ром заслужил право стать одним из Богов Долины, чтобы из обители надзирать за своими верными чадами и помогать им всем и во всем, а он, Галий, не достойный столь высокой почести, пусть и дальше тянет лямку тяжелых земных проблем. С тем они и отбыли, не забыв захватить с собой смиренно улыбающегося Рома.

Услышав все это, пораженные до самых темных глубин своих широких светлых душ, бюрочлены пали ниц пред Галием и стали молиться. Все, кроме одного. Близкий друг и товарищ Галия Пособник не выдержал испытания доверием и страшно закричал: “Ты убил его, Галий!” “Пусть боги рассудят нас!” – вскрикнул оскорбленный неверием друга Свидетель Чуда и направил на Пособника свой посох. Корчи усомнившегося были не долгими, но мучительными. Увидев, что натворил, Галий отбросил страшный подарок бога, склонился над мертвым другом и зарыдал. И лишь только первые горячие слезы пали на лицо Пособника, судорога прошла по его телу, и он открыл глаза. Пораженные всем этим патриархи Храма единогласно избрали Галия дорогим приятелем Главным Бюрочленом Главным Слушающим Богов, а Пособника – первым заменителем Главного по божественным рассказам.

Эта история, когда я узнал ее, растрогала меня до глубины души. Я столько времени считал такого великого человека никудышным задолизом, а оно вон как обернулось. Великий неискупный грех на мне. Одноглазый же, зараза, смеялся до колик в животе, а отсмеявшись, посоветовал мне учиться, учиться, и еще раз учиться тому, как умеет великий Галий. "Стариком станешь", – пообещал он мне, как будто я и сам этого не знаю.

Долго ли, коротко ли, но мы прибыли в Огромный Зал Храма. Остановившись на пороге, и открыв глаза пошире, я с жадностью впитывал в себя необычные впечатления. Удивительной формы красные, белые, серебристые, зеленые, полосатые лежанки, скамеечки, диванчики, молельные места были раскиданы там и тут. Вокруг было сухо и тепло. Множество служек и дозорных сновали туда-сюда и без сомнения у всех были очень важные дела.

– Вот дармоедов-то, – пробормотал Одноглазый и даже хотел сплюнуть, но я вовремя пихнул его локтем в бок. Ничего святого у человека нет!

– Уважаемые приятели, – обратилась к нам дородная дама в черном строгом костюме, – Это вы прибыли с Водопада?

Получив подтверждение, она повела нас в большое Логово, располагавшееся прямо под невероятно высокими сводами Храма. По пути столь важная персона благосклонно ответила на мои глупые вопросы. Оказывается:

“…Великая Светящаяся Стена освещает Храм своим животворящим светом только по ночам, когда погаснет Красный Волшебный Огонь, видите? во-о-он там, да, чудесный и яркий, тогда же боги начинают говорить с бюрочленами и первыми слушающими богов. Поэтому патриархи Храма днем отдыхают. А вон там, как раз над нами – Алтарь, на котором приносят жертвы в праздничные дни. Кто становиться жертвой? Обычно те, кто приносят пустые донесения и по пустякам отнимают время у занятых людей. Я же пошутила, молодой человек. Давайте, поднимайтесь, а то на вас уже смотрят. Боги избирают лишь тех, кто не верует в них и нарушает данные нам заповеди. Что вы так злорадно улыбаетесь и смотрите на своего товарища? Нет, Алтарь не будет ему мал. А рядом, рядом с Алтарем, вы видите? Черная тень? Это Великий Палач вышел посмотреть на нас. На кого укажет его длань, тот и будет жертвой. Да, да, здесь он вас не видит. Замечательная личность этот Палач. Это именно он обнаружил Алтарь и с тех пор поселился там, никогда не спускаясь вниз. Принести богам жертву – великое искусство. Надо суметь отдать избранного богам, и при этом самому не последовать за ним. Ведь почувствовав жертву на Алтаре, боги посылают яркое белое пламя, дабы отделить ликующую душу жертвы от неверующего тела. Очень часто бывает, что тело избранного не понимает, какая великая миссия возложена на него богами и сопротивляется, не желая освободить себя из плена неверия. Вот здесь-то и проявляется великий талант палача. Уложить на Алтарь и руки вовремя отдернуть. А как возликовали боги, узнав о жертвоприношениях! Оценив их постоянство и обилие, сам Создавший Мир даровал своему верному слуге бессмертную жизнь. Святой человек наш Палач. Проходите сюда, приятели, первый слушающий богов по делам Водопада готов принять вас”.