Текст книги "Жлобские хроники (СИ)"

Автор книги: Владимир Назыров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 6

Выйдя из Зала Совета я столкнулся с Надзирающим за Порядком.

– О, Скок, на ловца и бука бежит! Не занят? Понимаешь, такое дело, у Живца живот прихватило, не может в дозоре стоять, а тут, как на грех, ни одного мужика нормального, все разбрелись, кто куда. Подменишь, не оставлять же пост? Вдруг что? А, Скок? – Надзирающий жалобно посмотрел на меня.

В самом деле, не идти же туда, куда Старик послал. От этого поганого черного порошка теперь и ночью-то не усну.

– Хорошо, уговорил, – буркнул я, – пойду в тиши и одиночестве вынашивать планы мести.

– Что? – удивился служивый.

– Ничего, куда идти, спрашиваю.

Бормоча про себя проклятия и вспоминая все нанесенные мне обиды, я отправился на Дозор Сияющей Воды. Как вы знаете – хотя откуда это пигалицам знать? – система дозоров была придумана для охраны границ Семьи, и является священной и почетной обязанностью каждого бездельника мужского пола, посвященного в охотники, конечно. Это в теории, а на практике в дозор идут лишь те бездельники, которых удается поймать Надзирающему за порядком.

Служба эта проста, но чрезвычайно скучна. Пойманному говорят пароль, и пост начинает действовать по принципу “Всех впускать и никого не выпускать”. Прийти в гости может каждый желающий, а вот выйти без разрешения нельзя. А вдруг ты что украл у Семьи или сделал что плохое? Погостил? Надоело? Хочешь домой? Так иди к Надзирающему за Порядком, покажи карманы, получи пароль и топай себе. Дозорный пост можно, конечно, и обойти, но это опасно, очень опасно: по скалам, ущельям, где тролли, неслыш или грох лучше не ходить вообще.

Горестно бредя в сторону дозора, я наткнулся на группу из пяти рыбаков, что-то оживленно обсуждавших на берегу небольшого пруда. Оказывается, эти охламоны не договорились друг с другом и взяли с собой всего один маленький кусочек соли счастья на всех. Рыбалка была безнадёжно испорчена и они отводили душу тем, что тихонько перебрёхивались. Немного послушав их и не услышав ничего интересного и нового, я предложил:

– Эй, мужики, а почему бы вам не разыграть этот кусочек, а? Хоть кто-нибудь да получит удовольствие?

– А что, Скок дело говорит! Да, да, да! Как же это мы сами не догадались? – раздались обычные после любого моего выступления голоса.

– Я предлагаю устроить конкурс, – скромно остудил я восхвалявших меня мужиков.

– Да, да! Конкурс! Конкурс! Какой конкурс? – опять загалдели рыбаки.

– Тихо! – гаркнул я, – Кто соврёт так, что никто не поверит, того и соль! Но только врать надо правдиво, а не так, что у меня выросла рука из живота, а потом отсохла. История должна казаться правдивой, но быть невероятной. Начали. И вот еще что. Я тоже участвую.

– А что, справедливо! Конечно, Скок! Давай, давай!

– Я первый! – взвизгнул Шебуршун, – Вот слушайте: “Однажды Скок начал танцевать с пигалицей, а у него ничего не вышло”

– Это нечестно! Такого не может быть! Не считается! – завопили в четыре глотки остальные рыбаки.

Я мило улыбнулся и проговорил:

– К сожалению, такой случай был. Когда грох подавился Одноглазым и выкашлял его, я как раз был с пигалицей, и так перепугался, что… В общем тебе не повезло, Шебуршун. Следующий!

– Однажды залетает в зал Совета волосатая птица, – начал Поплавок, – и говорит: “Слушай, Старик, у меня опять все птенцы от тебя. Сколько можно охальничать?”

Наверное, не надо даже и упоминать о том, что Поплавок подвергся всеобщей обструкции и был дисквалифицирован. Где это он видел говорящую волосатую птицу? Бедное безгласное существо.

– Ну, у нас так ничего не получится, – сказал я, прекратив пинать Поплавка. – Вот мы тоже как-то пошли с Одноглазым, Болтуном и Вонючкой на рыбалку и также как вы, соли почти не взяли, а взятое не смогли поделить. Пришлось домой её нести.

Мужики дружно заржали, даже Поплавок, и загомонили:

– Кончай врать-то, Скок. Соль счастья домой унесли! Скажет тоже! Ну, давайте продолжать! Кто следующий?

– Чего продолжать то? – удивился я и, засунув призовой кусок счастья за щеку, пояснил, – Ни я, ни Болтун, ни Одноглазый никогда на рыбалке не были. А Одноглазый вообще с недавних пор не сосёт. Ну пока мужики, мне на дозор пора.

И, оставив притихших рыбаков, отправился дальше.

Вынашивая планы жестокой мести, я быстро шел к дозору Светящейся Воды. Увлекательные картинки унижения и порицания Одноглазого с невероятной быстротой сменяли друг друга, радуя душу и глаз. Я был полностью поглощен и увлечен. Вот и не удивительно, что внезапно раздавшееся громовое "Кхе-кхе" сильно напугало меня. "Ой…" – тихо сказал я и огляделся, обнаружив, что нахожусь в последней перед Дозором пещере, в той из которой боковой лаз ведет наружу…

О, боги! Ну та самая, где в прошлом году на День Защитника Семьи Одноглазый громко заржал и ему еще камень на голову свалился.

А я то про какую говорю?

В дальнем от меня углу, слева, стоял громадный черный полупрозрачный мужик в древних обгрызенных и слоящихся доспехах. Его глаза ярко горели красным пламенем, ослепляя меня…

Да-да, горели, пылали, сыпались искры и было страшно. Адский огонь подрагивая, танцевал…

Вот придурки, а! Ну а почему бы ему и не потанцевать? Вон какой горячий!

Еще раз говорю, в глазах его бушевало пламя и из огненных глазниц прямо на пол с треском сыпались искры. Выглядел он отвратительно. Морда… Морду было плохо видно из-за слепящих очей, но уши я разглядел хорошо. Левое было нормальным, покрытое красивой серебристой шерстью, а правое никуда не годилось. Оно частью свернулось в трубочку, а частью болталось обугленными черными лохмотьями. Наверное туда что-то влили или кто-то плюнул.

В общем, выглядел он никудышно и совсем не солидно. Уставшим каким-то выглядел. Обнаружив перед собой всего лишь призрака, я облегченно вздохнул, и хрипло спросил:

– Болтун, опять ты, что ли?

– Я дух твоего родного отца, – оглушительно поведал мне мертвец. – Натворил при жизни хренотени всякой, вот и маюсь теперь. Осужден, понимаешь, днем слоняться где ни попадя, а ночью гореть в адском огне, пока мои окаянства не выгорят дотла. Эх, к сожалению не имею права тебе рассказывать об этом, а жаль. Прикинь – только от одних моих рассказов у тебя глаза вылетят, кровь превратится в лед, волосы поднимутся дыбом и отвердеют, а ты станешь дикообразом… или диким образом. Вот мать их, как же там у автора… Сдохнешь, одним словом. Очень, очень жаль, но пока ты живой, тебе не позволительно знать о нас, мертвых. Но слушай, слушай… Если ты только на самом деле любил когда-нибудь своего отца…

– Вот, мать твою!

– Отомсти за подлое убийство! – еще громче проревел он.

Честно говоря, я стоял напротив него и ничего не понимал. Нес он какую-то полную чушь, но упоминание об отце заинтересовало меня. Если это тень моего папаши Брехуна, то его никто не убивал. Сам помер. Обсосался как-то раз больше обычного и пошел на троллей смотреть… Отомстить троллям? Какое же это убийство? Это их святая и почетная обязанность – людей ловить. Но с другой стороны, если это тень моего истинного папы – бога – то зачем тогда весь этот маскарад? Может быть, меня с кем-то спутали?

– Убийство? – переспросил я.

– Да! – радостно взвыл призрак. – Всем убийствам убийство из всех бесчеловечных убийств.

Явно пора было мотать отсюда.

– Ну, давай, рассказывай быстрее, – поторопил я привидение. – Жду не дождусь, когда побегу мстить.

Призрак засиял черным светом от счастья и салютнул моей сговорчивости снопом искр из глаз:

– Вижу ты готов. А кто б ты был иначе? Так и плавал бы по поверхности Времени как дерьмо по воде. А я вот тебя взбаламутил! Значит, слушай, Скок. Все думают, что тролли поймали меня. Ан нет! Тот тролль, что погубил меня, зовется Стариком! Семья же ввергнута в обман!

– О, мать твою! Старик?! Вот это да!

– Ага, кровосмеситель и танцор, адюльторный инцестор, а также педофил!

– Не может быть! Старик и мужики?

– Такого, сын мой, я не говорил. Не клевещу здесь, а правду говорю!

– Но разве педо…?

– Замолкни и внемли мне! Старик такая хитрая сволочь, что даже мать твою, жену мою, к постыдным танцам на глазах у всех уговорил. Вот так, сынок, такое вот паденье.

От возвышающей моей любви,

Все годы шедшей под руку с обетом,

Ей данным при венчанье, – к существу,

Чьи качества природные ничтожны

Пред моими!..

Разинув рот, я уставился на декларировавшего стихи призрака. Чудная музыка слов опутала меня и я поплыл по волнам ее волшебных звуков. Вы не поверите, но это были самые настоящие стихи, почти как у Кучерявого. Настоящие пренастоящие. Те самые, которые красиво залетают в ваши уши, вызывают в голове очаровательный звон и тихонечко выползают обратно, тщательно подтирая за собой. Вот оно настоящее искусство! И насладился и голову себе не загрузил.

… Теперь прощай. Пора. Смотри, светляк,

Встречая утро, убавляет пламя.

Прощай и помни обо мне!

Пораженный до глубины души отточенной бессмысленностью и красотой слов призрака, я и не заметил, как тот умолк и стал вопросительно смотреть на меня. Прикрыв глаза рукой и тихонечко смахивая благодарные слезы, я продолжал парить в очаровании. Но все когда-нибудь проходит. Прошло и это. Тихий шепот снизу вернул меня к действительности:

О небо! О земля! Кого в придачу?

Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!

Не подгибайтесь подо мною, ноги!

Держитесь прямо! Помнить о тебе?…

Еще стихи! Поискав глазами новый источник столь чудных звуков, я обнаружил маленького буку, пристроившегося в небольшой норке с округлым сводом. Бука строго посмотрел на меня и прошипел:

– Ну, чего уставился? Далее, по тексту, призрак уходит, а ты должен поклясться. Давай повторяй:

О небо! О земля! Кого в придачу?

Быть может, ад? Стой, сердце! Сердце, стой!..

(У. Шекспир, "Гамлет", Стихотворный перевод – Б.Пастернака, построчный – Скока)

И вот тут-то у меня проснулась совесть! Ну надо же! Какой я дерьмюк! В то время как Живец там мучается животом, я, как последняя дрянь, тут стихами наслаждаюсь!

– Там, эта… Мне Живца спасать надо, – сообщил я строгому буке и бросился бежать к Дозору.

Слава богам, бежал я быстро и успел вовремя – дозорный был еще жив. Подняв его пинками с пола, я вытолкнул бедолагу в проход и, прижавшись спиной к стене пещеры, начал вслушиваться в удаляющийся скулеж. Жалобные звуки становились все тише и тише, а потом и вовсе изчезли. Я разочарованно вздохнул и оторвался от стены. Судя по всему Живец никого не встретил. Ну ладно, говорящего буку – его он мог и не заметить, но привидение, привидение?

"Далее по тексту призрак уходит" – вспомнились мне слова буки. Так ведь не видел я там никакого текста. Мне представился черный омерзительно блестящий шевелящийся текст, по которому сходит в Ад призрак и меня пробрала дрожь. Вот гадость!

Тяжело вздохнув, я растянулся прямо на камнях, и только тут вспомнил, что пароль-то и не спросил. “Да и ладно,” – подумалось мне – “все равно никто не придет”. Неожиданно мне стало легко и хорошо, обиды отступили, в голове прояснилось, и я всех, кроме Одноглазого, простил. "Да пошли они! – решил я. – Куда им до меня? Глупо обижаться на убогих и слабоумных. А вот Одноглазый, зараза, это да. Это мозг. Хитрая сволочь. Это…" Я мог бы много чего порасказать о своем учителе, но тут в проходе, ведущем к Водопаду, послышались чьи-то шаги и мне пришлось быстро и по возможности бесшумно взобраться на каменный карниз, выступающий над входом в Зал Дозора. Устроившись поудобнее, я огляделся и обнаружил, что часть карниза, на которой я лежал, держится исключительно на честном слове. Вот так. Если нажать здесь, здесь, и здесь, громадная каменюка ухнет вниз. А мы тут ходим чуть ли не каждый день. О, Скок, ты просто обречен приносить людям пользу и постоянно спасать этот никчемный народишко, жалко что… Ба, да это же Одноглазый!

Мой бывший друг и учитель зашел в Зал Дозора и начал удивленно оглядываться, разыскивая, очевидно, меня. Не знаю, что толкнуло меня в тот момент, но я быстро перекатился к ненадежной части карниза, нажал здесь, здесь, и здесь, и громадная каменюка, как я и предполагал, ухнула вниз, а вслед за ней и я. Бедняга Одноглазый своими мозгами измазал весь пол. Правда, их у Одноглазого оказалось не так и много, как мне всегда представлялось. А сколько говорилось умных речей, поучений, наставлений, и где только все помещалось?

Неожиданно Одноглазый зашкрябал рукой, и в его потухшем было глазе вновь зажегся свет жизни. Ага! Я так и знал, что голова у моего учителя была явно не главной частью тела. Интересно тогда, какая?

– О, Скок, – проскрипел он, – как не удачно все… На, возьми… Старик тебе… – Одноглазый протянул мне маленькую розовую чешуйку – твой Дар и это… Просто положи в рот… – и умер. Важное, наверное, задание было, раз с того света вернулся.

Я рассмотрел чешуйку. Похоже на кусочек слоистого холма, только розовая. И покрыта какими-то белесыми мелкими кристаллами. Никогда такого не видал. Интересно… Как он сказал? “Просто положи в рот”. Сказано – сделано. Чешуйка моментально разбухла и прилипла к языку. Пошуровав во рту пальцем, я засунул ее за щеку и обернулся на звук шагов. Надзирающий за порядком, собственной персоной, мать его.

– О Боги, что это? – воскликнул он, указывая на мозги Одноглазого.

– Горшок с кашей уронил, – ухмыльнулся я.

– Какой горшок? Это же Одноглазый, – хрупс, с повернутой назад головой Надзирающий рухнул в объятия учителя, а я выглянул в проход и прислушался, не несет ли еще кого нелегкая, и тут меня расперло.

Все вокруг стало ярким и контрастным и в то же время полупрозрачным. Я отчетливо увидел, что в этом месте стены прохода значительно тоньше, чем вот здесь, а там, в глубине хребта, очень далеко, оказывается, есть скрытые от нас ходы. Вот дикие буки шевелятся в мелких норках, а вот тараканы свили гнездо, вот два мертвых человеческих тела на полу, а внизу, глубоко под ними, протекает подземная река. Фррр! – вихрь знаний закружил меня и, подняв на невообразимую высоту, кинул вниз, разрывая на мелкие кусочки, а затем, перетасовав их, собрал снова. Я посмотрел на себя со стороны и загрустил. С таким телом и таким вооружением, да против крыс?

Освободив сознание от маленькой тесной черепной коробки, я отправил его гулять по себе. У-у, как все запущено. Так, здесь побольше камней и металла, а вот здесь мозгов. Что это? Суставы, работающие при помощи мышц и связок? К злым букам! Ставим гидравлику. Зрение только сферическое, броневые пластины тут, тут, и тут. А это что? Какая несовершенная система. Механизм выдвижения сделаем телескопический, он надежнее, здесь вставим шарики, а вот тут два рубчика. Угу, я буду лучшим танцором во Вселенной!

Гордо осмотрев себя со стороны, и в целом оставшись довольным, я нанес последний штрих на грудную и спинную бронированные пластины. Полыхающий ярко-зеленым разъяренный бука. Шедевр. Я шедевр. Поместив сознание обратно, довольный собой, я осторожно провел тестирование всех систем. Да, все работает, а иначе и быть не могло. Легко поменяв лицо с затылком, и все остальное по тому же принципу – незачем терять время на развороты – я просочился сквозь стену и вытек в ущелье между Водопадом и Светящейся Водой.

Ого-го! Да мне сегодня везет. Как всегда, прямо из ниоткуда, но сегодня что-то очень медленно, появился неслыш. Так же медленно занес лапу и не торопясь потащил ее ко мне. Я же, в свою очередь очень быстро напряг железы, выделяющие одну довольно вонючую, но чрезвычайно ядовитую жидкость, чтобы они толкнули ее под давлением по особым сосудам к отверстию на верхнем небе, и одновременно согнал в больших количествах такие маленькие невидимые шарики на верхнюю и нижнюю челюсти. Причем шарики с черточкой на боку отправил вниз, а с крестиком – вверх. Описывать долго, но на самом деле произошло это почти мгновенно. Йо-хо! Струя огня ударила из моей пасти – язык не поворачивается назвать это ртом – в лапу демону. Неслыш стремительно для него, но не для меня, отпрыгнул и никуда не исчез. Большая ошибка!

Взревев соплами, я понесся к морде чудовища и, не дав ему опомниться, ударил бронированным кулаком демону в стеклянный глаз. Сила взрыва колдовского пламени была такова, что бедного неслыша развернуло вокруг себя, и он, разбрызгивая жидкий огонь и воя, унесся по дну ущелья прочь. Мне оставалось только стереть горящую зелёную кровь с рыла – опять же не могу назвать это лицом – и вернуться к нашим крысам. Взмыв в воздух, я направился вдоль ущелья в сторону Сладкого Плоскогорья, и вдруг почувствовал зверский голод.

Стремительно раскинув невидимые щупальца в разные стороны, я начал зондировать пространство в поисках чего-нибудь, способного насытить меня. Одно из щупалец дернулось и притащило ко мне трепыхающуюся восхитительную ароматную волосатую птицу. Ее мясо, ее кровь были превосходны. О боги, почему я раньше так презрительно смотрел на эту сказочную дичь? Еще два щупальца доставили мне останки Одноглазого и Надзирающего за Порядком. И вот что я вам скажу. Хоть я и любил Одноглазого, но Надзирающий оказался гораздо вкуснее. Загасив столь внезапно вспыхнувшее пламя голода, я решил изменить способ передвижения. Эдак летаючи до крыс не скоро доберешься, а Семья не может ждать так долго. Мы, боги, решаем проблемы быстро, любим рубить с плеча, особенно, когда возлюбленные чада столь сильно нуждаются в помощи нашей.

Мановением мысли я закрепил крохи своего сознания на входе в крысятник и резким усилием, разорвав ткань пространства, притянул себя к нему. Что тут началось. Крысы истошно завизжали, забегали, самые умные бросились в нору, а самые глупые кинулись на меня. Ближайшей крысе я раздавил голову, сжав ее в кулаке. Следующей обломал колун и воткнул прямо в глаз. Третья запрыгнула мне на спину и затупила свои серпы, пытаясь, что-то нацарапать на моей броне. Не люблю, когда мне портят покраску. Я разорвал эту хулиганку пополам, причем вдоль, а не поперек.

Из всей этой бойни четко запомнились лишь эти три момента. Мои сладкие восхитительные первенцы. Хрясь, вжик, бум, бамс, хрясь, вжик, бум, бамс. Я не спеша двигался по переходам крысятника, направляясь в детскую и тронный зал. Крысы все перли и перли, а я их кромсал и кромсал. Вот так и шел. Спереди живые твари, сзади мертвые. Несколько раз неожиданно вспыхивавший голод я утолял прямо на ходу. Все как всегда. Горю на работе. Некогда сесть и спокойно перекусить. Все кусочками да всухомятку.

Чпок, чпок, чпок… – это я начал колоть крысиные яйца. Э, сколько их. Так я провожусь тут до утра, а мне еще троллями заняться надо. Выпустив из пасти струю огня, и удовлетворенно оглядев содеянное, я проломил стену в тронный зал.

Крысиная красотка сидела как и тогда, на троне – прилипла что ли? – но на этот раз в окружении бронированных головорезов, направивших на меня свои колуны. Гвардия, мать их. Я нарочито медленно двинулся вразвалочку к королеве, а она взглянула в мою сторону, и низким красивым голосом произнесла: “Я освобождаю тебя от химии, Скок”, при этом что-то перерезав ритуальными серпами в воздухе перед собой. В ту же секунду гвардейцы кинулись на меня, а я набрал побольше воздуха, что бы противненько так ей ответить “ Хо-хо-хо”, но не тут то было. Крысиные колуны с легкостью прошивали мои доспехи, вонзаясь в тело и выжигая его изнутри. “Ай-ай-ай” – позорно завопил я и грохнулся на пол.

Взмыв под потолок и с разочарованием посмотрев на себя, лежащего на полу, пузом кверху, задрыгавшего сначала ручками, потом ножками, а затем и вовсе успокоившегося, я приуныл. Руки на груди, ноги согнуты в коленях. Тьфу! А где гидравлика, сферическое зрение, разгневанный бука на броне? Ничего нет! Я выглядел как самый обыкновенный человек. Красивый, конечно, но человек. Решительно поискав темный засасывающий туннель с белым светом на конце и ничего не найдя, я в сердцах хотел было сплюнуть – “и здесь обманули!” – но с огорчением обнаружил, что и слюны у меня нет. Эх, даже душу отвести нечем.

– Ну, стерва, мы еще встретимся, – бросил я на прощание отвратительной королеве и понесся к Водопаду. А вслед мне раздалось такое гнусненькое “Хо-хо-хо”. Смотри-ка, и в правду стерва!

Я помчался к Марице в надежде найти какой-нибудь способ сообщить ей, что пал смертью храбрых, но и после этого готов чем могу служить своей Семье. Пронзая все преграды, я быстро нашел ее, а она… Она танцевала для Старика. Я так и знал! А этот старый…

А что это за шаги такие на лестнице? Это нас арестовывать идут?

Кто-то быстро приближался со стороны Водопада к моему дозору. Смахнув с себя остатки сладких грез, я бесшумно перебежал в тень и затаился, намереваясь наконец-то узнать пароль. В пещеру вбежал Крюк, мой знакомый из Светящейся Воды.

– Пароль! – истошно завопил я, выпрыгивая прямо перед ним.

– Йошкин дрын, – вскрикнул он в ответ и побелел как плесень.

– Проходи, – я отошел с дороги, до крайности довольный произведенным эффектом.

– Спасибо, спасибо, Скок, – горячо зашептал Крюк, – я теперь твой должник, до конца дней не забуду., – и унесся в сторону своего дома, оставив меня размышлять о странностях пароля и крюкова поведения.

Интересно, кто такая йошка, и зачем ей дрын, и почему это, спрашивается, Крюк стал моим должником, или это я его так напугал, что он мне обязательно отплатит тем же? О Боги, ну а теперь-то кто? Из туннеля вновь раздался топот, теперь уже многих ног, и очень не понравившиеся мне крики: “Нет, не уйдет”, “Там на дозоре Скок, а Крюк пароля не знает”, “ Ну все, попался, голубчик”. Выслушав все это, я с невозмутимым видом занял первоначальную позицию и вновь с истошным воплем “Пароль!” выскочил перед бегущими. Надзирающий за порядком рухнул замертво, а прибежавший с ним Рыжик пролепетал: “Плошкин хват” и медленно осел на землю. Ну, конечно, плошкин хват, а не йошкин дрын. Какая плошка без хвата, а вот йошки я никакой не знаю. Мда, провел меня Крюк, ой провел.

– Ты что, сдурел, Скок? – заорал пришедший в себя Рыжик, – От твоих шуток окочуриться же можно.

– Живой, – я попинал не приходящего в сознание Надзирающего. – Во всем должен быть порядок. Знаешь пароль – проходи, не знаешь – извини подвинься.

– Вот именно, где Крюк?

– Какой Крюк? – я сделал большие глазки.

– Сюда бежал Крюк из Светящейся Воды, мы гнались за ним. Он никуда не мог деться.

– Опаньки, – возмутился я, – пока вы тут из себя испуганных пигалиц изображали, кто-то в туннеле спрыгнул с потолка и побежал обратно к Водопаду. Не мог же я бросить пост на вас, бесчувственных, и кинуться за ним вдогонку. А теперь все, пока. Подозорил и хватит. Меня сам Старик отпустил отдыхать, – заверил я Рыжика и безмятежно пошел домой.