Текст книги "Некрос: Языки Мертвых"

Автор книги: Владимир Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

   Толпа едва не смяла меня – вокруг творилось что-то невообразимое. Люди бежали сломя голову, спасаясь от боя, который кипел вокруг них. Я видел возвышающиеся над толпой фигуры Бессерченых, без разбора орудовавших своим огромным оружием, разбрасывая в стороны людские тела, словно тряпичные куклы. На крышах так же кипела схватка – лучники и арбалетчики стреляли в толпу, другие, рядом с ними уже сражались с теми, кто поднялся наверх. В домах слышался треск ломаемой мебели с грохот глиняной посуды, из окон там и тут вырывались языки пламени. Город вспыхнул как спичка, в мгновение ока – и понять, кто с кем сражается было невозможно.

   Какой-то тип с косматой, грязной бородой бросился на меня, размахивая короткой дубиной утыканной острыми обломками обсидиана. Этого я опознал легко – тип явно был из Армии Воров. Внезапно он замер, словно увидев перед собой призрака. Я удивился не меньше него – потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что его остановил мой взгляд. Одновременно с этим я непроизвольно обернулся на шум сбоку – и это освободило врага от оцепенения. Тяжелый удар пришелся мне в правое плечо, пронзив тело болью.

   [Левая рука: Онемение]

   Я пырнул его мечом, вогнав лезвие в живот, повернул, высвободил. Он зашатался, выпустив оружие и зажав руками рану. Второй удар – сверху вниз – повалил его на землю. Я едва успел уйти от второго нападавшего, налетевшего на меня сбоку. У этого было копье – короткое и грубое, но преимущество в дистанции дававшее. Я отступил, сбил очередной удар, постарался поймать его взгляд – не вышло, парень смотрел за моим клинком, опустив голову и скрыв глаза под капюшоном. Я снова отбил удар, шагнул вперед, срывая дистанцию, ударил снизу. Он ушел влево, моя ладонь оказалась как раз на уровне его лица. Я выпустил стилет и коротко ткнул. Целился в глаз, но острие только распороло скулу. Впрочем, от неожиданности беггар замешкался. Я рубанул сбоку, лезвие широко ударило в висок, его отбросило вправо, брызнула кровь. Он шатался, пытаясь устоять на ногах. Я не видел его раны под окровавленной тряпкой капюшона, потому ударил еще раз – колющим под ребра. Этого хватило.

   Арбалетный болт ударил меня в левое плечо, на секунду ослепив болью. Интерфейс сообщил:

   [Левая рука: проникающее ранение]

   [Скорость -2]

   [Кровотечение. Эффекты:]

   [Здоровье: -0,2/сек.]

   [Энергия: -0,1/сек.]

   [Усталость: +0,2/секунду]

   [Жажда: +0,5/сек]

   Только того не хватало. Я отступил к стене. Вокруг стало меньше гражданских – большинство уже убежало или валялось в грязи, истекая кровью и вопя. Перекресток, на котором стояла харчевня почти очистился – теперь тут сражались десятка три человек (не считая тех, кто был на крышах и в домах) и пятеро Бессердечных. Не все из людей были беггарами – против них бились хорошо вооруженные и организованные воины в добротных доспехах. Беггаров было почти вдове больше, их противники бились двумя фронтами, наступая с разных улиц, беря врагов в клещи. И все же, беггаров было намного больше – в том числе и стрелков на крышах, а я оказался у них в тылу – в любой момент рискуя стать объектом повышенного внимания. Перспектива быть, как в прошлый раз, расстрелянным, меня не прельщала, потому я стал искать способ подняться на крышу и посчитаться за болт, торчавший в моем плече. Способ нашелся – в проулке, к одному из окон второго этажа была прислонена деревянная лестница, а от окна на крышу было несложно забраться – если конечно тебе при этом не выпустят болт в лицо. Оставалось надеяться, что арбалетчики слишком заняты для этого.

   Я бросился через улицу, на ходу сбив плечом одного из беггаров, кинувшегося мне наперерез. Его крик заставил обернуться других и сразу трое рванули ко мне, вопя и размахивая оружием.

   Двое были вооружены обычными дубинами и доспехов не носили, зато третий был одет в клепаную кожанку и вооружен небольшим топором и круглым щитом с металлической пластиной в центре. Он чувствовал себя увереннее остальных, потому наступал по центру, в то время как другие пытались обойти меня по флангам. Я отступил в проулок, чтобы не получить болт в спину, замер, выжидая.

   Как я и ожидал, щитовик напал первым. Два быстрых шага, щит поднят, замах... Так он и замер, с выражением непонимания и страха на лице. Короткий выпад острием в шею – тот самый Карающий удар. Лезвие прорубило кость и жилы так легко, ято я даже не почувствовал задержки. Щитовик дернулся и мешком повалился на землю, разбрызгивая рассеченным горлом кровь и отчаянно булькая и хрипя. Двое его товарищей в страхе замерли, не решаясь подступиться. Зато я ждать не стал – быстро придвинулся к одному, коротко рубанул наискось сверху, развалив ключицу и вогнав клинок в плоть на пару ладоней. Еще до того, как он упал, отступил назад в проулок. Третий поспешно ретировался, крича и призывая товарищей, впрочем, слишком занятых боем со стражей и Бессердечными. Я, не тратя времени, подскочил к лестнице, полез вверх. В горле першило, легкие жгло огнем, ныла левая рука – но медлить было нельзя. Я добрался до окна, встал на подоконник, ухватился руками за карниз, опираясь на раму стал карабкаться вверх...

   Нацеленный в меня арбалет я увидел, когда высунулся над карнизом. Бесконечную секунду я разглядывал рыхлый от ржавчины наконечник – простой кусок каленой проволоки, всверленый в массивное древко. Потом клацнула пружина и глухо ударила тетива. Болт, сорвавшись с ложа, ударил меня в лицо.

   Я не знаю, как все получилось – но удар, болезненный, почти ослепивший меня – не смог пробить кость. Он прошел вскользь, сорвав кожу с надбровья, залив правый глаз кровью. Тело мое инстинктивно продолжало делать то, что начало – карабкаться вверх. Я перевалился через карниз, лежа на брюхе. Арбалетчик с визгом бросился на меня, ударив кинжалом между лопаток. Заскрипела сталь кирасы, врезались в кожу, даже сквозь поддоспешник, кольца кольчуги. Я попытался перекатиться, но парень оседлал меня всерьез. Следующий удар броня уже не сдержала – спина моя вынулась от боли, глаза заволокло багровой пеленой. Я ударил его костяным стилетом в бедро – оружие с чавканьем вошло в мышцу, дернулось назад, раздирая зазубринами плоть. Арбалетчик завопил, ослабив хватку. Я прокрутился под ним, ударил еще, в живот, в грудь. Кровь попала мне на лицо, я чувствовал ее железный привкус во рту. Арбалетчик захрипел и свалился на бок. Я, шатаясь, поднялся. Стрела просвистела у меня над ухом, вторая ударила в кирасу, но, глухо звякнув, соскользнула под руку. Кошкодер остался лежать под ногами. Рывком я нагнулся за ним, одновременно уходя в сторону. Болт впился мне в колено, едва не сбив с ног.

   [Правая нога сломана]

   [Скорость: 2]

   [Маневренность: 3]

   [Острая боль]

   [Энергия: -15 на 10 сек.]

   Арбалетчиков было трое, все они разрядили свое оружие. Еще двое лежали тут же, в застывающей крови, рядом с телами двух стражей. Я закричал, бросаясь вперед – другого шанса у меня не было. Беггары, отбросив бесполезные арбалеты, выхватили ножи. Я протаранил одного грудью, одновременно вогнав стилет под челюсть. Беггар упал, потащив меня с собой, два других кинулись сверху, я перекатился одному под ноги, рубанул вслепую кошкодером, кажется, задев ногу. Второй ударил меня сапогом в бедро, постарался достать ножом, распорол штанину. Я попытался отползти, меня ударили сверху – броня выдержала.

   Поднявшись с четверенек на колени, через волны боли и слабости, я широко взмахнул вокруг себя – надо было отогнать их, выиграть несколько секунд. Получилось. Поднялся, с трудом балансируя на сломанной ноге. Поймал взгляд одного, заморозил, сделал короткий выпад, вогнав клинок между ребер. Второй в это время повис на мне, всадив нож в основание шеи, под кольчугу. Стилет в глаз успокоил его – тело медленно сползло на землю. Я остался на ногах, с ножом, по рукоять засевшим в шее. Раненный еще корчился у моих ног с кошкодером в груди. Добить его я не мог. Я не мог вообще пошевелиться, понимая, что любое усилие повалит меня и лишит сознания. Бой внизу стал удаляться – беггары бежали. На соседней крыше стоял стражник – немного лучше меня на вид – и восемь трупов, своих и чужих – вокруг. Я махнул ему рукой – последнее, что успел сделать перед прыжком в черную бездну.

X

The sickness is a dream

Imprisoned in the deep of the stone

Reality restin' upon pillars of dust

The infinite voracious arms of myth

«Pillars of Dust»

   [ВЫ ПОГИБЛИ]

   Почему-то обычно следующего за этим вопроса не написали. Я открыл глаза. Серое, в черных пятнах бесформенное небо пялилось на меня слепо и безучастно. Повернул голову – все та же крыша. Кто-то рядом возится с телами. Приподнялся на локтях.

   [Здоровье: 105]

   [Эссенция: 70]

   [Энергия: 66]

   [Усталость: 4]

   [Голод: 21]

   [Жажда: 15]

   – Очнулся? – женский голос, знакомый. Так сразу и не вспомнишь. Хотя, почему не вспомнишь? В игре всего с двумя разговаривал. И это явно не та беггарша.

   Ианна.

   Обернувшись, увидел ее – укладывала трофейные болты в колчан. Рядом валялся арбалет беггара, разобранный. Что-то явно из него выковыряла, наверное, запчасти какие-то. Короткие, бесцветные волосы девушки трепал отдающий гарь ветер. Я медленно поднялся на ноги, осмотрелся.

   Неребтум горел. Во многих местах поднимались к небу столбы жирного дыма снизу подсвеченные багровым. Крики и звон оружия разносились по улицам.

   – Что происходит? – только и смог спросить я. Ианна пожала плечами:

   – Без малейшего понятия. Я только пришла. Ворота распахнуты, кругом кровь, трупы, драки. Короче весело. А тебе здорово досталось.

   Я осмотрел себя. Кираса на груди и была продырявлена, но теперь еще обзавелась вмятиной на плече и глубокой царапиной на боку. Правая штанина была располосована, голенище сапога порылось бурой, вонючей коркой – запекшейся кровью. Моей кровью. Ладони саднило от спекшейся крови. Перевел взгляд на трупы.

   – Все слутила уже?

   Ианна презрительно фыркнула:

   – Рискуешь. Могу и тебя слутить.

   – Нечего с меня взять, – я выдернул кошкодер из трупа, обтер лезвие о лохмотья. Мельком глянул на арбалет, валявшийся тут же. Грубая машинка, неинтересная. Но лучше забрать – в крайнем случае, постараюсь сбыть. Недолго думая, стащил с тела полупустой колчан, заглянул за пазуху, прощупал пояс. Разжился несколькими монетами, убрал в сумку.

   Спустился – Ианна осталась на крыше. Внизу трупов было поболе – и беггаров и людей архонта. Один из них погиб от арбалетной стрелы попавшей в глаз – кольчуга осталась нетронутой и выглядела куда лучше моей. Правда, еще она выглядела, как кольчуга стражника, не спутаешь. Быть повешенным за мародерство мне не хотелось. Я ограничился шитом беггара и еще пригоршней монет, которые удалось собрать с трупов.

   Теперь надо было решить, что делать дальше. Ситуация в городе становилась все хуже – похоже началось полномасштабное восстание, скорее всего поднятое Армией Воров. Или же, наоборот – спровоцированное атакой людей архонта на армию. Так или иначе, город горел. Я решил двигаться к храмовой площади, справедливо решив, что так или иначе, самая жаркая свалка будет именно там.

   Хоть основная волна уже прошла там, где я шел, мелкие схватки вспыхивали тут и там – мародеры грабили дома, обирали трупы, убивали беззащитных ради простой тряпки, насиловали женщин... Не щадили никого – кажется, первобытная, неудержимая ярость захлестнула людей, заполнив улицы потоком насилия.

   От меня, вооруженного и готового к бою, мелкая шваль разбегалась, словно тараканы. У большинства не было другого оружия кроме дубин и ножей, так что идти на человека с мечом им явно не улыбалось. Впрочем, были и такие, кто уже обзавелся снарягой получше и не прочь был разжиться чем-то еще. На одном из перекрестков между узкими проулками два арбалетных болта просвистели мимо меня, пройдя, правда, почти на полметра левее. Развернувшись, я увидел двоих оборванцев, спешно перезаряжающих свое оружие. До них было шагов тридцать, не больше. Я рванулся вперед, надеясь успеть достать их раньше, чем они в упор разрядят в меня арбалеты. Мне повезло – эти явно никогда не были в настоящем бою. Когда я преодолел половину расстояния, они в страхе бросили оружие и кинулись наутек. Я нагнал одного, рубанул поперек спины. Нищий заверещал, как свинья и упал навзничь. Второй скрылся между хижинами.

   У того, кого мне посчастливилось достать, за спиной была увесистая сумка. Наклонившись, я срезал ее с трупа. Внутри оказалась еда – хлеб, овощи, сушеное козье мясо, небольшая плетеная бутыль с кислым, перебродившим пивом. Все это оказалось очень кстати – прямо на месте я сжевал лоскут мяса, запивая жесткую, как подметка, еду пивом и закусывая слегка зачерствевшим хлебом. Остатки еды я убрал себе в сумку. Деньгами мертвец разжиться не смог, а нехитрая снаряга мне была не интересна. Забрав из колчана пять болтов, которые там были, и повесив взведенный арбалет на пояс, я двинулся дальше. В прочем спокойно мне дали пройти метров сто, не больше.

   – Эй ты! – окрикнули меня на ближайшем перекрестке. Обернувшись, я увидел отряд из четверых бойцов, похоже, хорошо потрепанных в недавнем бою. Кольчуги были заляпаны кровью, у одного не было шлема, а голову обматывала окровавленная тряпка. Другой прихрамывал на левую ногу, рука третьего безвольно висела вдоль тела, перемотанная у плеча. И все же, это была стража. Я остановился, убрав оружие и слегка приподняв руки.

   – Я не враг Неребтуму. Я уже убил шестерых беггаров и намерен увеличить этот счет.

   На меня покосились с недоверием, один из солдат, видимо главный, сделал пару шагов вперед, пытаясь лучше рассмотреть меня.

   – Пришелец, – прошипел он. Остальные встрепенулись, поднимая оружие.

   – Бей!!! – заорал главарь, выхватывая меч. Остальные бросились вперед, потрясая оружием и воплями подбадривая себя.

   Я успел вскинуть арбалет и выстрелить в ближайшего. Выстрел получился тот еще – стрела пролетела над плечом командира, но по случайности попала в лицо тому, кто был за ним, стражнику без шлема. Болт вонзился прямо в распяленный рот стража, заставив его захлебнуться криком. Пройдя по инерции еще пару шагов, он упал навзничь. Остальные трое успели преодолеть разделявшее нас расстояние и разошлись, обходя меня с разных сторон. Я швырунл арбалет в одного, выхватил кошкодер, бросился на того, у кого была перевязана рука. Тот замешкался, пытаясь отразить мою атаку, поймал мой взгляд и замер – ровно на секунду, нужную, чтобы пропороть ему горло. Пока он бессильным мешком падал на землю, капитан попытался достать меня копьем. Оружие ударило в кирасу, соскользнуло. Третий, хромой, пока отставал. Я порвал дистанцию, наотмашь рубанув капитана. Тот попытался отступить, но клинок все же достал его, распоров кольчугу, но других видимы повреждений, похоже, не причинив

   Я попытался поймать его взгляд, но безуспешно – тот глядел исподлобья, отступая и выставив вперед копье, пытаясь держать дистанцию. Я снова пошел на него, сбил ударом летящий в грудь наконечник, на обратном движении рубанул по шее. Удар пришелся в плечо, смазался, не сумев пробить кольчуги. Второй страж ударил меня сбоку, я попытался прикрыться щитом, но клинок все же рубанул меня по руке. Я попытался пройти между ними, ударив копейщика еще раз, но тот легко ушел от удара. Теперь я оказался между двумя бойцами, вынужденный подставить кому-то спину. Удар следует тут же – хромой вгоняет короткий клинок мне в спину, почти валит на землю. Я бью с разворота, высвобождаясь и уходя от возможного укола копьем. Удар приходится в руку, почти перерубая ее. Страж воет, роняя оружие. Я делаю подшаг, бью его яблоком клинка в лицо, отбрасывая назад. Копье со скрежетом царапает бок кирасы. Выпад – и хромой падает, с рассеченным лицом. Я разворачиваюсь – как раз, чтобы увидеть летящее мне в бок копье. Времени уклониться или парировать нет – только принимать. Но сухой хлопок сбивает атаку – капитан, поймав плечом болт, не удерживает оружие и оно пронзает воздух рядом со мной. Короткий удар в шею – и он падает на залитую кровью дорогу. Я оглядываюсь. Ианна стоит на крыше соседнего дома, деловито перезаряжая арбалет. Я киваю, и приступаю к мародерству.

   Прежде всего, мне нужно сменить кольчугу. Та, что у однорукого – самая целая, но этот дрищ почти в два раза тоньше меня и ниже почти на голову, наверняка она не пойдет. Капитан и хромой примерно моей комплекции, но их броня пострадала в бою куда сильнее. Впрочем, наверняка меньше моей. Я стянул кольчугу с хромого, удовлетворенно отметив, что на самом деле она почти целая. Переодевание занимает у меня несколько минут. Подумав, возвращаю кирасу на место, несмотря на три дырки в спине и две на груди. В поясном кошеле у капитана приятно звенит – забираю монеты вместе с кошелем, прихватив так же короткий кинжал с широким лезвием и украшенной рукоятью.

   – Эй! – подает голос Ианна. – Там впереди, похоже, что-то серьезное затевается.

   С крыши ей, конечно, виднее. Мне отсюда слышны только крики и лязг серьезной свалки, не меньше чем на пару сотен человек – и что-то еще, что пока я не могу разобрать.

   – Пойдем посмотрим?

   Избегая широких улиц, мы прошли к центру – благо идти оставалось всего пару кварталов. Всюду валялись трупы, дома горели, пламя перекидывалось с одной постройки на другую, выедая все деревянные части, оставляя одну растрескавшуюся, почерневшую глину. Чем ближе мы подходили, тем ожесточеннее становились схватки вокруг. Теперь это дрались не мародеры – хорошо вооруженные и умелые бойцы истребляли друг друга с жутким остервенением. Теперь бегары были вооружены не многим хуже стражи – в доспехах с тяжелыми щитами, кпоьями и луками, они уверенно теснили менее многочисленных людей архонта. Мы с Ианной пробивались к площади, не разбирая, кого убиваем – впрочем, в нас не видели союзников ни те, н другие.

   Когда мы выбрались на площадь, битва там уже давно утратила всякое подобие организации, превратившись в хаотичную беспощадную бойню. Противники смешались, раздавая удары налево и направо. Единственные, кто сохранял подобие порядка в этой кровавой бане, были Бессердечные. Возвышаясь над толпой, они тройками стояли на нижних ступенях храма, охраняя подъем и не давая бунтовщикам сделать ни шагу. В целом же, люди архонта были в явном меньшинстве, на каждого приходилось трое-четверо нищих. Выучка стражей не помогала им в этой свалке, а длинные копья были почти бесполезны. Они дрались короткими мечами и отпорами и каждый павший успевал забрать с собой одного-двоих.

   Я врубился в толпу, раздавая удары всем, кого видел. В основном под мой клинок попадали оборванцы и нищие, примкнувшие к мятежу, но пару раз я доставал и беггаров, едва успевавших сообразить, что их свалило.

   Меня охватил странный раш, кровавое опьянение. Я чувствовал, как брызжет в лицо горячая кровь, чувствовал, как дрожит клинок, пробивая плоть и разрубая кости. В эти мгновения я чувствовал себя царем, даже не царем – богом, древним языческим божеством войны и смерти, воплощением гнева. Меня били в ответ, но я не чувствовал боли и ран, убивая всякого, кто попадался мне под клинок.

   Стрелы стальными жалами впивались в меня, копья и клинки рассекали броню и тело. Я чувствовал, как горячими потоками течет по воспаленной коже кровь, как прилипает к телу промокшая ткань, когтями скребут раны разрубленные звенья кольчуги. Скольких я свалил, и скольким удалось достать меня – не знаю. Я прошел шагов десять-пятнадцать, не больше, прежде чем тяжелый, хрипящий вопль пронесся над площадью, перекрывая неимоверный гвалт битвы.

   Я обернулся – слева, там, где на площадь выходила широкая центральная улица, толпа раздалась в стороны, словно листья, сметенные порывом ветра. Земля вздыбилась, словно гнойный нарыв, поднявшись на несколько метров, сбивая с ног тех, кто не успел убраться, обрушивая стены ближних домов. В следующую секунду земля раскололась, высвободив исполинский поток хаотичной плоти. Огромное тело, словно сплетенное из множества извивающихся щупалец, шипов, жал и конечностей. Невозможно было понять, одно ли это существо или колония мелких, отвратительных монстров. Поднявшись в воздух метров на пять, оно обрушилось на толпу, как огромных хлыст. Вопли ужаса и боли наполнили дрожащий от напряжения воздух. Монстр не делал различий между стражами и беггарами, разрывая и разбрасывая тела, словно кукол. В считанные мгновения он достиг подножия пирамиды, где его встретили бессердечные. Они были единственными, кто не впал в священный ужас от вида чудовища. Преодолеть их кордон с наскока не удалось – исполины двигались с невероятной скоростью и точностью, уходя от могучих ударов – и одновременно нанося удар за ударом.

   Пространство между ними и мной если не очистилось, то порядком обезлюднело – теперь у меня был вполне реальный шанс добраться туда. Раздавая удары тем, кто еще стоял на моем пути, я двинулся вперед.

   Теперь, когда до монстра оставалось не больше десяти метров, я мог хорошо разглядеть его. Действительно, это была какая-то жуткая колония – множество тел сплетались в одну невообразимую многоножку – мертвых человеческих тел, изувеченных и соединенных между собой ржавым металлом прутов и скоб, словно какой-то безумный мастер соединил их в единый механизм. Руки, ноги, торсы, мужские и женские, молодые и старые, в жутких ранах с бледными краями, бескровных, скользкая кожа покрытая жуткой бесцветной слизью, темные пятна гниения, вздутые суставы... Если сопротивление Бессердечных его смутило, то лишь на миг – теперь оно атаковало Воинов Дера, стремительно и эффективно, уничтожая их одного за другим.

   В длину монстр был около двадцати метров, в обхвате – метра два. Я оказался рядом с ним, пока еще толком не зная, что мне делать и как ему повредить. Впрочем, меня заметили раньше – я едва успел уйти от выгнувшейся петлей плоти, ударившей словно хлыстом в булыжник мостовой в том месте, где секунду назад стоял я. Только инстинктивный прыжок уберег меня от верной смерти, я откатился, поднялся на ноги, отбросив кошкодер и выхватив панцербрехер.

   Чудовище замерло, затем вдруг рванулось вверх, поднявшись вертикально метров на десять. Вершина, раскрывшись, словно жуткий цветок, раскинула шевелящиеся в агонии конечности, переплетенные искореженным металлом. Высвобожденный из этих жутких объятий появился человек – единственный в этой вакханалии плоти он имел голову, но так же как и другие, был изувечен и покрыт гноем и сукровицей. Он заговорил – и голос его разнесся по площади, словно усиленный до сотни киловатт – ощущая, сдавливая грудь и заставляя вибрировать глазные яблоки.

   – ЧАС НЕРЕБТУМА ПРОБИЛ. ВОЛЯ ЭН-УРУ-ГАЛА – И НЕТ ВАМ СИЛ ЕЙ ПРОТИВОСТОЯТЬ!

   В этот момент я прыгнул на спину монстра – если можно, конечно считать это спиной. Десятки рук одновременно вцепились в меня, потянули, каждая в свою сторону. Отбиваться панцербрехером было тяжело – слишком длинный и тяжелый. Я вгонял его как можно глубже в месиво мертвой плоти, рубил руки, сжимавшие меня, освободившись, лез выше – на считанные сантиметры, где все повторялось снова. Холодная, отвратительная слизь покрыла мои руки и ноги, грудь, брызгала в лицо. Кажется, замысел мой понравился Бессердечным – двое из них прыгнули вверх, вцепившись в шевелящуюся падаль на пару метров выше меня. Они двиулись куда быстрее меня, помогая друг другу. Меньше чем за минуту они оказались почти у вершины – и в этот момент монстр упал – резко и хлестко, как плеть. Один из воинов успел спрыгнул, другого смяло о булыжники площади, разбрызгав вокруг густую, темную кровь. К счастью, я был на противоположной стороне – мои неприятности ограничились только ощутимым ударом и потерянным клинком.

   Тяжелая туша, извиваясь, поднялась для нового удара. Я отчаянно карабкался вверх, полосуя костяным стилетом руки хватавшие меня. Каждый следующий метр давался с невероятным трудом – каждое новое падение грозило расплющить меня. Бессердечные обступили тварь со всех сторон, атакуя по очереди с самой незащищенной стороны. Их действия пока спасали меня – монстр не мог переключиться на меня, отвлеченный их атаками.

   Я чувствовал, как руки разрывают мою одежду, впиваются в плоть, рвут ее с мясом, дробят ржавой сталью кости. Боль пульсировала в голове одной сплошной опухолью, во рту стоял вкус крови и желчи, глаза заволокло багровым. Еще. Еще! ЕЩЕ!!!

   Чудовище изгибается, его вершина зависает надо мной, раскрывшись длинными, многосуставчатыми отростками, в которых угадываются жутко сшитые человеческие конечности. В этом цветке плоти появляется он – голова. Он смотрит на меня пустыми провалами глаз, в которых копошатся черви.

   Я застыл, словно парализованный – жуткий, холодный ужас сковал меня, не давая пошевелиться. Удары сердца замедлились, лед заполнил легкие. Я ждал – ждал слов монстра, оглушающих, способных одним своим звуком разрушить... Нет.

   Он распялил гниющий рот, разорвав истлевшие щеки и черный ветер вырвавшись из зияющей раны, ударил в меня, сжигая, испепеляя.

   Я не знаю, как это произошло. Только знаю, что руки, разрывавшие меня, вдруг разжались, и я, оттолкнувшись, прыгнул вперед, повиснув на шее монстра в монстре, слыша, как скрипит и лопается, моя превратившаяся в угли кожа.

   Когда-то давно я смотрел видео показательных американо-израильских учений. Тамошний спецназ среди прочего соревновался, кто за тридцать секунд нанесет больше повреждений ножом. Израильский спец кривым ножом вырезал у манекена грудную клетку.

   Я не спецназовец – я не представляю, как он это делал. Все что я смог – это вогнать стилет в шею твари и пилить изо всех сил, слыша, как мерзко хрустит гнилой позвоночник, чувствуя, как потоком льет на меня густой, отвратительно смердящий гной.

   Голова отделилась от туловища и полетела вниз, жуткая многоножка вытянулась как струна, стрелой поднявшись в воздух – и вместе с тем, мне не за что стало больше держаться, и я полетел следом, не способный даже кричать и махать руками.

   Я не помню полета – помню только удар о землю – страшный, сокрушающий, словно сдавивший все тело, раскатавший его в блин. Темнота прыжком поглотила меня, словно через долю после удара я провалился глубже – бесконечно глубже.

   [ВЫ ПОГИБЛИ]

   Странно, надпись кажется призрачной, поплывшей. Снова нет привычного вопроса. Вместо него – проступающая сквозь красноватую мглу картинка. Я поднимаю руку, пытаясь стащить с головы окулус. Хватит. Достаточно.

   Рука натыкается на что-то холодное, липкое, шершавое.

   Опускаю руку ниже, к шее, ключицам. Мелкие кольца, твердые, все в какой-то заскорузлой гадости. Ниже – толстый, неровный металл, такой же холодный, покрытый шершавой коркой. Перед глазами плывет. Кто-то поднимает меня – я чувствую мощную, необычно большую ладонь на своем предплечье. Мотаю головой.

   Бессердечный возвышается надо мной, глядя сверху вниз. Похожие на сабли клыки матово поблескивают. Я снова мотаю головой, поднимаю руки, пытаясь избавиться от окулуса. Руки по-прежнему ощущают щербатую сталь шлема. Пытаюсь вызвать меню. Бесполезно. Вспоминаю, что последний час или полтора не видел никакой информации от интерфейса.

   – Что за нахер?

   Бессердечный буравит меня пустым, ничего не выражающим взглядом. Я оглядываюсь. исполинский монстр валяется рядом, конечности его беспорядочно дергаются в агонии, а тело все еще пытается шевелиться. Но кажется, воля, которая заставляла это жуткое скопление тел двигаться как единое целое, исчезла. Бессердечный отходит, возвращаясь к своим делам. Несколько его товарищей медленно курсируют по площади, густо покрытой ранеными и мертвыми. На верхних ступенях пирамиды стоят жрецы в белых одеждах. Один из них смотрит на меня долго и внимательно.

   Я сажусь прямо на залитую кровью землю, обхватываю голову. Что происходит? Что случилось? Почему я чувствую запахи, ощущаю прикосновения, чувствую, как саднит кожа от грубой ткани поддоспешника? Почему от голода сводит живот, горло пересохло и дерет надсадным кашлем? Что за болезненный бред? Только теперь приходит понимание, что все это я ощущаю уже некоторое время – с почти момента последнего возвращения в игру.

   Я поднимаюсь, иду прочь с площади. Нужно найти кого-то из игроков. Ианну найти – она где-то тут была. Спросить, понять, разобраться. Даже если она в другой стране живет... пусть позвонит, напишет в скайп, Олегу, Антону, родителям... пусть меня найдут, отключат... Как такое может быть?

   Мне вдруг стало очевидным то, чего я так упорно старался не замечать все это время – естетственные, логичные ответы NPC, невероятная, гиперреалистичная детализация графики, подсознательная брезгливость, отвращение, которые испытывал, наблюдая веселые картинки мира игры. Пробивавшиеся ощущения вкуса, запаха, прикосновения – сначала на секунды, а потом с каждым разом все дольше и отчетливей... И странные, случайные и осознанные препоны при попытке выйти из игры.

   Не помню сколько я так шел – как упоротый, вообще не замечая ничего вокруг. Ианна появилась передо мной словно из ниоткуда. Я остановился, оглядываясь вокруг. Перекресток пяти узких улочек, больше похожих на извилистые тропинки среди теснящихся друг к другу лачуг. Запах дыма, жирный и едкий, оседающий в носу и раздражающий слизистую. Посмотрел на нее. Короткая, грубая стрижка, явно сделанная ножем или паршивыми ножницами. Шрам на лице, шрам на виске, левое ухо срослось после разрыва. Шрам на шее – аккуратный и продолговатый – от удара ножа. Следы от ожогов на запястьях. Сколько раз ей пришлось умирать?

   – Там на площади. Это было...впечатляюще, – произнесла она. – Думаешь оно того стоило?..

   – Помолчи, – я вдруг рванулся к ней, схватил за плечи. – Слушай, это какая-то херня...

   Она вырвалась, легко и уверенно, отскочила, выставив вперед неведомо как оказавшийся в руке кинжал. Острие почти коснулось моего горла, рука была слегка согнута в локте – как раз настолько, чтобы выпрямившись, пробить гортань.

   – Стой, – я поднял руки. – Стой, погоди. У меня неприятности. Я не могу выйти. Выйти из игры, понимаешь? Никак. Я застрял. Какой-то сбой, наверное, глюк в системе – нет меню, нет кнопки выход, и я... я...

   – Чувствуешь боль, как по-настоящему, – продолжила Ианна. Лицо ее изменилось, напряжение ушло, оставив только страх и презрение. Кинжал медленно опустился.

   – Чувствую боль, – повторил я тупо. – Этого не может быть.