Текст книги "Некрос: Языки Мертвых"

Автор книги: Владимир Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

   – Смело. А если бессердечные начнут убивать невинных ради наживы?

   – Не начнут. Бессердечные Воины Дера – не люди. Ими правят другие законы, их ведут другие страсти. И главная их страсть – война. Они считают себя прямыми потомками бога войны Ашурра, супруга божественной Ашарте и потому самым достойнейшим занятием считают битву. Они пришли в Неребтум не из-за денег. Деньги им не нужны. У них война с Армией Нищих. Война до полного истребления одной стороны.

   Я кивнул. Если Бессердечные всегда так воюют, шансов у них немного. Для такого перенаселенного города двадцать человек – пыль, в то же время смерть сразу троих великанов кажется серьезной потерей. Если конечно, Бессердечных воинов не пришло в Неребтум несколько тысяч.

   Теперь надо было решить, куда идти. Возвращаться в логово Бильги было, похоже, единственным нормальным вариантом. Скоро должно было рассвести... Стоило поесть и отдохнуть, не мешало бы раздобыть воды. Я примерно помнил дорогу к тому притону, так что, решил не тратить время зря. Оставалось надеяться, что наниматель мой уже вернулся.

   Усталость персонажа, кажется, совпала с моей – идти было тяжело, доспех давил на плечи, голова норовила опуститься под тяжестью шлема. Все, доберусь до ночлежки и отключаюсь. Потом, через часа четыре надо будет зайти, приджойниться к партии и снова отрубиться поспать. Интересно, сколько я пробегал от стражи? Глупо получилось, зачем побежал. Это все дурное наследие АС бредофраншизы. Хотя, могли и пришибить, если бы сразу не догадались, что я не беггар. С другой стороны – ну пришибли бы, и что такого. Надо переспать с кем-то. Или обелиск найти. Эссенция – восемьдесят один. Вообще не радостный показатель.

   Мысли скакали с одной на другую, в голове – полный фарш. Надо ложиться спать. Только дойти до ночлежки Бильги – и сразу спать.

   Небо над головой уже начало сереть. Тучи сгустились, обещая скорый дождь. Дождь – это неплохо. Взбодрит, освежит... Стоп! Никакой виртуальный дождь не взбодрит в реале. Да и реальный дождь – приятного мало. Промокнешь, замерзнешь. Если дождь, конечно, не летний. Черт, совсем голова плывет.

   Я свернул в проулок, который, как мне казалось, вел к притону. Улица выгибалась змеей и упрямо забиралась вверх. Наверное, после дождя здесь вообще не подняться, размокшая глина будет скользкой, как мазут. А если гололед... Нет, гололеда тут не бывает. Тут вообще морозов не бывает. Интересно, почему я так уверен в этом?

   Кто-то шел мне навстречу, спускался, поднимая легкие облачка пыли с каждым шагом, слека соскальзывая на покрытой песком глине. Я посмотрел на него, пытаясь разглядеть в тени капюшона лицо. Виден был только подбородок с жидкой, косматой бороденкой, похожей на козлиную. Мы поравнялись.

   Его движение я заметил только в самом конце, когда увернуться от него было уже нельзя. Он попытался достать меня зажатым в кулаке коротким ножом с тонким, изогнутым лезвием. Он не рассчитал совсем чуть-чуть – оружие скрипнуло по вороту стеганки, не дойдя до кожи всего пару сантиметров. Я покачнулся назад, едва сохранив равновесие, попытался выхватить кинжал. Он оказался быстрее – второй удар был точным – он аккуратно резанул меня у основания шеи. Ничего не произошло – ни вспышки перед глазами, ни вона в ушах – ничего, что означало в игре сильную боль. Я ударил его кинжалом в живот, но тот ловко подставил под удар свои лохмотья – лезвие рубануло по ткани, бессмысленно и безвредно. Интерфейс сообщил:

   [Контактный яд: Паралич. Тело борется с ядом – 18 сек.]

   Враг мой, похоже, ждал, что я вот-вот свалюсь – он больше не атаковал, кружил вкруг меня, отступал, уворачивался от моих медленных и слабых выпадов. Реакция моего персонажа на контроллер стала заторможенной, деревянной, да и самому мне была уже совсем не в кайф эта драка. Хотелось просто выйти из игры и послать все к чертям, завалившись спать. Но кто-то внутри меня протестовал, не желая оставлять персонажа.

   Яд не смертельный. Значит, собираются взять живым.

   Я отчаянно пытался достать беггара, но тот каждый раз уходил от моих выпадов. Экран то и дело заволакивало темной пеленой, в ушах тяжело гудело. Похоже, яд входил в силу, ломая сопротивление организма. Оставалось немного, и враг это понимал. Я медленно опустился на колени, задержался на секунду и повалился на бок, закатив глаза. Теперь оставалось только надеяться, что беггар поверит моему спектаклю и подойдет раньше, чем паралич действительно скует меня.

   Он не стал долго ждать. Стоило мне замереть, он не спеша подошел и, присев на корточки, заглянул в лицо. Его голова была прямо передо мной, а жилистая, в темных разводах шея вытянулась из лохмотьев, открывшись для прямого, точного удара.

VIII

The tomb is the passage

As the light flickers before me

The head of the hydra

The charlatan denounced

«The Head of the Hydra»

   Я ударил резко, коротко – лезвие рванулось к шее беггара как атакующая змея... И замерло в сантиметре от кожи. Он легко перехватил мою руку, вывернул, заставив выпустить оружие. Кинжал с глухим звоном упал на присыпанную песком глину.

   – Ну-ну, тише, тише, – лицо в тени капюшона расползлось в ехидной ухмылке. Жидкая борода мелко подрагивала. – Кого ты хотел обмануть? Разве так падает человек, пораженный Слюной Смерти? Нет, нет, совсем не так... Его члены немеют, словно заключенные в ледяные оковы, лицо искажается, а взгляд застывает. Вот как у тебя сейчас.

   Сейчас отличным вариантом было бы выйти из игры. Наверное, против такого читерского хода есть какой-то штрафной механизм, но даже если так – лучше получить штрафы к параметрам, чем оказаться в плену неизвестно где. Меню привычно закрыло правую половину экрана, я кивком выбрал нижнюю кнопку. Раньше игра не утомляла всем известными переспрашиваниями в духе "А вы точно уверены?", но теперь такое окно появилось:

   [Покинув игру сейчас, вы временно потеряете контроль над персонажем и не сможете ограничить его перемещение в ваше отсутствие]

   Понятно. Значит, здесь наказывают не штрафом – просто персонаж останется, пока его не убьют или я снова не залогинюсь. Справедливо, что сказать. Ладно, подождем немного.

   Тем временем в проулке появились еще двое. Они приволокли с собой тачку и споро погрузили меня в нее, накрыв сверху каким-то тряпьем. На какое-то время я оказался в полной темноте, не способный даже пошевелиться – отчего соблазн выйти из игры стал еще больше. Но теперь против него встали апатия и усталость – мне просто лень было шевелиться, вставать, возиться с контроллерами. Я просто сидел на стуле в странной полудреме, даже трансе, роняя на грудь тяжелую от окулуса голову.

   Наконец, покрывало сорвали. Чьи-то руки подхватили меня, подняли, поволокли куда-то. Вокруг было сумрачно – узкий коридор, тусклые чадящие лампы давали слишком мало света, в темных проемах мелькали чьи-то сгорбленные фигуры, скрытые в бесформенных кучах тряпья.

   [Паралич прошел]

   [Энергия: 31]

   [Усталость: 20]

   [Жажда: 22]

   [Голод: 27]

   Спокойно, без суеты. Не стоит раньше времени выдавать себя. Правда, с таким раскладом по энергии сильно не навоюешь. А ведь даже оружие не отобрали... неужели настолько в себе уверены?

   Меня втащили в какую-то комнату, бросили прямо на пол. Настолько устал, что даже не дернулся, врезавшись лбом в утрамбованную глину. Осторожно повел глазами по сторонам. Видно было плохо, но кроме пары сапог одного из моих тюремщиков увидел поодаль еще одни, поновей и побогаче. Эта пара уверенно двинулась в мою сторону.

   – Поднимите его, – голос звучал хрипло, дребезжаще как у старика. Меня подхватили, оттащили к стене и прислонили к ней спиной. Теперь я видел стоящего передо мной. Это был сгорбленный, сутулый мужчина нижнюю половину лица которого закрывал бархатный красный платок, вышитый золотой нитью. Седые, перехваченные медным обручем волосы, спадали на плечи, а мутные, старческие глаза смотрели пристально и недобро.

   – Кто ты и почему поддержал Бессердечных в той драке? – спросил он. Я снова вызвал меню проверил возможность выхода. Та же фигня. Игра не хотела расставаться со мной так просто. Что за хрень, ведь передо мной не игроки, а тупые боты. Какая разница, если вся эта сценка подождет до завтра?

   – Яд уже должен был отпустить тебя, – спокойно продолжал старик в маске, – так что лучше тебе начать говорить. Мы знаем, что каждого пришельца нужно убить максимум двадцать раз подряд, чтобы превратить в отторгнутого. Мои ребята находят это монотонное занятие... увлекательным. Помни об этом.

   Дальше скрываться было бессмысленно.

   – Я поддержал Бессердечных потому что они не собирались убивать меня после победы. А твои парни – собирались.

   – Вот как. И почему они собирались так поступить?

   – Понятия не имею. Я всего лишь стоял в стороне. Это не мой бой.

   Старик подошел ближе, нависнув надо мной.

   – Ошибаешься, – голос его походил на скрип камня по стеклу. – если ты в Неребтуме, то ни один из здешних боев не будет "не твоим". Победитель всегда спросит с тебя – не только за действие, но и за бездействие. Ты напал на моих людей, хотя тебе предлагали помочь им.

   – И что теперь?

   Старик отпрянул – кажется, подобная наглость его обескуражила.

   – Ты ведь знаешь, что даже превратив это тело в нежить, ты не повредишь мне, – продолжил напирать я. – Я найду себе новое и вернусь, чтобы посчитаться с тобой. И если раньше другие пришельцы могли простить тебе твое нахальство, то можешь не сомневаться – я не прощу. Я буду приходить к тебе раз за разом, даже если для этого понадобиться сотня смертей. И однажды все-таки вскрою тебе горло. Тебе это нужно, а беггар? Подум...

   Мою эффектную речь прервали ударом сапога по ребрам. Охрана не дремала. Они били меня довольно долго – так, что это даже начало утомлять. И все же, даже не испытывая боль я чувствовал странное оцепенение, словно их виртуальные побои как-то отражались на реальном мне. Наконец, они прекратили, подчинившись знаку своего начальника. Тот некоторое время любовался моим избитым в кровь телом.

   – Слишком уж ты болтливый, – наконец произнес он. – Не лучшее применение твоему красноречию. Тебя бы попрошайкой к подножью храма... Хотя, там сейчас больше просящих, чем дающих. Дела идут плохо в последнее время...

   – Верно сказал. Последнее. Твой мир умирает. И спасти его нет никакой надежды.

   – Избавь меня от своих пророчеств, пришелец. Я слышал речи и более убедительные.

   – Но не от тех, кто пришел извне.

   Он покачал головой.

   – Я не верю в то, что вы – из другого мира. Вы просто какая-то ошибка богов, такая же как Отторгнутые. Или Бессердечные. Или Земляной народ. Или Каменные Исполины. Вас, уродов, слишком много, чтобы обращать внимание на каждого в отдельности. Я предпочитаю решать проблемы партиями покрупнее.

   – И как ты решишь мою?

   – Есть способ. Я заточу тебя. Замурую на дне своих катакомб. Ты будешь получать пищу и воду – достаточно, чтобы не умереть. Посмотрим, насколько тебя хватит.

   – Плохой вариант. Я просто оставлю это тело.

   – Вот и проверим.

   Меня снова подхватили и потянули вверх. Нет, вариант бросить персонажа конечно, был, но был он какой-то лузерский. Лучше умереть сражаясь. Ну, или попытаться умереть.

   Я подтянул ногу, вытащив из сапога кинжал. Этим же движением вогнал лезвие в бедро одного охранника, рванул вверх, высвободил руку, перехватил оружие лезвием вверх, ударил второго в живот, принял тяжелый удар по спине и шее, едва не упал, с трудом разбирая сквозь багровый туман в глазах, перекатился вперед, замер, глядя, как полоска энергии замирает у самого конца. Еще немного – и в отключку. Раненый в ногу кинулся на меня, махнув дубиной. Я отпрянул, кончик ее просвистел перед самым лицом. Рванулся вперед, с силой выкинув руку. Клинок с чавканьем вошел между ребер, беггар захрипел, на губах вздулись розовые пузыри. Я оставил кинжал в теле, выхватил кошкодер.

   – Лучше бы разоружили, – предложил мрачно. Старик стоял спокойно, даже не глядя на двоих слуг, скорчившихся на окровавленном полу. Я замер – нужно было перевести дыхание. Снаружи доносились крики и топот. Через мгновение здесь будет слишком много людей для меня одного. Я рванулся к старику, намереваясь взять его заложником.

   Свою ошибку я понял, когда короткий меч внезапно вылетел из-под плаща беггара и вошел мне в грудь, легко пробив кирасу. Блеклые старческие глаза окружали ехидные морщинки, тонкие, как паутина. Я снова уже отстраненно поразился детализации изображения. В неясном свете подземелья легко можно было принять компьютерную модель за живое лицо. Голос скрипел как рассохшееся дерево:

   – Вот и все, пришелец. Быстро закончилось, да?

   – Ничего не закончилось, нищий, – глядя как тает полоска здоровья, я сделал последний резкий выпад. Старик попытался отстраниться, но поздно – кошкодер вошел в его живот на половину длины лезвия. С почти садистским наслаждением я повернул клинок в ране и с оттягом высвободил его. Сизые потроха медленно вылезли из раны, сочась темным. Из-под расшитого платка вырвался слабый хрип. Старик, не отпуская своего оружия, медленно повалился на бок.

   Мы упали одновременно. Я лежал, глядя как он дергается в агонии и ждал, когда, наконец, игра отпустит меня. В комнату вбежало несколько человек – я слышал тпот их шагов сквозь нарастающий шум в ушах. Снова вызвал меню, уже от нечего делать, нажал "Выход". Странно, но в этот раз, никаких предупреждающих сообщений не высветилось. Я разлогинился и стянул с себя шлем. Сейчас не хотелось вообще ничего. Часы на рабочем столе показывали без четверти пять. Темнота за окном была почти непроглядной – в соседних домах горели от силы одно-два окна. Я не стал даже отключать машину – просто упал на крорва, кое-как завернувшись в одеяло и тут же отрубился.

   Снилась какая-то муть, в духе той, что снится под утро на похмелье или в гриппозной горячке. Обрывочные сумбурные образы, тяжелые, тревожные, давящие. Что-то словно стягивало грудь, как стальной обруч, давило на виски. Я ворочался, то и дело выныривая из удушливого забытья и тут же снова в него проваливаясь. Когда в очередной раз проснулся, открыл глаза – было уже светло. Подтянул к себе телефон – начло десятого. Нет, еще спать. Сейчас...

   Встал в туалет, Выпил воды, приоткрыл на проветривание окно – казалось, что кислорода в комнате вообще не осталось. Бегемот требовательно мяукнул из кухни, но я проигнорировал его. Вернулся в комнату, снова забрался под одеяло. Стронно, но в этот раз уснул легко и крепко.

   Когда позвонил Антон, было уже за полдень. Я с трудом разлепил глаза, нащупал телефон, приложил к уху.

   – Алло?

   – Привет. Слушай, у тебя как с планам? Мы тут с Олегом думали выбраться, прогуляться намного по лесу, чайку в котелке заварить. Ты как?

   – Когда?

   – Да вот уже собираемся, в принципе. Я тебе раньше звонил, но ты не отвечал.

   – Я спал, извини.

   – Вообще без проблем. Ну так что?

   – Знаешь, я, наверное, пас. Только глаза продрал, еще не завтракал.

   – Ну, окей. Давай тогда.

   – Давай. Если я вдруг раздуплюсь в разумное время, я наберу вас и постараюсь нагнать, хорошо?

   – Да не вопрос. Звони.

   – Ага.

   Я нажал отбой и какое-то время лежал, тупо глядя в потолок. Вставать вообще не хотелось. Чувствовал себя так, будто всю ночь не спал, ага. Бегемот скреб когтями дверь с той стороны. Надо бы его покормить. А заодно и самому пожевать чего-то. Вчера, получается, толком ел всего один раз.

   Выбрался на кухню, шаркая по полу шлепанцами. Бегемот гордо прошествовал впереди меня, всем видом показывая, что соквартирник проштрафился и нарушил режим питания. Я вскрыл ему пачку сухого корма и насыпал полную миску. Бодрый хруст, смешанный с довольным урчанием оживил молчаливую кухню.

   Полез в холодильник, достал готовые котлеты, четыре яйца, сыр, масло. Поставил на плиту сковородку, бросил на нее масло, подождав пока растает. Готовить яичницу – дело нехитрое, но если ты опытный холостяк, то почти наверняка имеешь в этом деле особый опыт и свои собственные мелкие изыски. Я делал яичницу с мелко нарезанными котлетами, сыром, оливками и специями – красным перцем и тмином. Соли не добавлял – ее заменял добавляемый уже в готовое блюдо соевый соус. Сама яичница делалась как чебурек – яйца взбалтывались, заливались на сковородку, схватывались, потом сверху на половину сковороды высыпалась начинка, после чего яичница складывалась пополам. Поучалось быстро и неплохо – как и в этот раз, собственно. Подумав, достал из бара початую бутылку кьянти, налил в темную от чайного налета чашку. Отрезал хлеба, достал вилку и нож.

   После завтрака настроение улучшилось. Ел так, будто вчера работал на разгрузке вагонов. Хотя, если целый день не жрать, то оно не удивительно.

   Теперь можно было подумать, догонять Антона с Олегом или нет. Без десяти час – по идее, далеко они еще не ушли – если вообще ушли. Можно позвонить, поймать такси и успеть перехватить их у края города минут через двадцать-тридцать. С другой стороны...

   У этой пары была традиция вот так выбираться в лес – поздней осенью или зимой, когда там никого уже не встретишь, потому что слякотно, сыро и промозгло. Там они варили чай в котелке (зимой бывало даже из топленого снега), трепали за жизнь и бродили по буреломам и оврагам. Я всего пару раз выбирался с ними. Был в этом какой особый кайф, конечно, но, в общем и целом, я человек городской – для меня такие походы скорее экзотика, чем необходимость.

   Я поднялся, пошел в ванну, открыл кран, подставил ладони под холодную воду, набрал пригоршню, плеснул в лицо. Нет, не то. Наклонился, подставил лоб под ледяную струю. Так лучше. А теперь честно, без вранья самому себе.

   Всего пару дней назад я пошел бы вообще без вопросов. Я любил лес, любил чай из котелка, любил неторопливые разговоры про разное. Нам всегда было о чем поговорить, всегда было чем поделиться друг с другом. И все эти отговорки про "городского жителя", конечно, были надуманными. Твою мать, разве мы планировали забраться в глушь на пару сотен километров и провести там недели две? Это небольшая прогулка, считай что в парк выйти. И, если совсем честно, было бы неплохо отвлечься чуток от компьютера. Три дня подряд, почти не вставая – это не нормально.

   И снова, говоря себе все это, я отчетливо понимал, что никуда не пойду. Я хочу остаться. Хочу разобраться, кто эти беггары и во что я вляпался. Да и с Бильгой было б неплохо встретиться. Не люблю нарушать обещания. Бегемот с кухни подал голос, намекая, что не против еще подзакусить. Я вернулся в комнату и закрыл за собой дверь.

   Надо возвращаться и разруливаться. Персонаж скорее всего погиб, вопрос только в том, куда вынесет после смерти. Если к беггарам – то считай все, кончился персонаж. Надо делать нового, а сегодня это точно в лом. Может-таки успею с парнями чайку в лесу заварить.

   Пока стартовала машина, сделал себе чаю. Вернулся, запустил игру, отпил из чашки хороший глоток, выгнал бегемота из комнаты, надел Окулус. Все как обычно.

   Подключился быстро. Темнота медленно рассеялась, образы, расплывчатые и мутные постепенно обрели четкость. Никаких уведомлений о смерти. Странно.

   Я по-прежнему был в логове беггаров – в другой комнате, скорее всего, но в том же вонючем, полутемном каземате. Кирасу с меня сняли, поддоспешник тоже, грудь стягивала широкая повязка. Руки были связаны за спиной – на этот раз надежно – не только в запястьях, но до самых локтей. Я лежал на боку на растрепанной соломенной циновке, небрежно брошенной на пол у стены. В десяти сантиметрах от лица медленно прополз таракан – крупный, отвратительно блинными усами, со странными шариками на концах и высокими, длинными лапами, больше похожими на паучьи.

   Я попытался подняться – оказалось, со связанными руками и без привязки к реальному положению тела это совсем не просто. Пришлось в итоге лечь на ковер, завести руки за спину и так подниматься. Не знаю, может так получилось застыковать контроллер с движком игры, но дело пошло куда легче. Я уселся на циновку, потом повозился с руками и вывел их из-за спины. Запертая дверь в противоположной стене шоркнула небольшим окошком, в темном проеме блеснули чьи-то глаза. Окошко закрылось, из-за двери раздались удаляющиеся шаги.

   Не самое ожидаемое поведение для тюремщика. Вместо того, чтобы зайти и надавать сапогами по ребрам, побежал к начальству. Неужели так боятся меня? С чего бы?

   Минуты через три снаружи послышались шаги – человека четыре, не меньше. Тяжело зашуршал засов, дверь с коротким визгливым скрипом открылась. Вопреки ожиданиям, вошел только один – фигура в просторных лохмотьях, наброшенных на тело слоев в пять, не меньше. Тяжелый капюшон полностью затенял лицо, руки скрывались в многочисленных складках тяжелой, коричневой ткани. Неизвестный, закрыл за собой дверь, медленно подошел ко мне, остановившись шагах в трех. Мы смотрели друг на друга с минуту, не произнося ни слова. Молчание начинало раздражать.

   – Все-таки оклемался. Живучий.

   Голос звучал тихо, приглушенно, но сомнений не было – он принадлежал женщине. Две тонкие руки с кожей удивительно чистой и белой, вынырнули из-под мантии и откинули капюшон. Я какое-то время молча рассматривал ее лицо, пораженный его мертвенным, пугающим очарованием...

   Кожа ее была алебастрово-белой и гладкой, почеркивая темные, словно состоящие из одного зрачка глаза. Брови казались тонко проведенными мазками, губы, тонкие и бледные, были почти незаметны. Волосы цвета охры были туго зачесаны назад и перехвачены простой лентой черной кожи. Скулы были высокие, делая лицо почти треугольным. Она выглядела настолько реалистично, что не возникало даже мысли, что передо мной – трехмерная модель. Вместе с тем, образ ее был таким отчужденным, не похожим на большинство женщин, каких я видел в реале, что контраст резал глаза.

   – Сам себя я не перевязывал, – я постарался ответить спокойно.

   – Это правда, – женщина не стала спорить. – Я просто сделала то, что должна.

   – Должна не дать мне умереть?

   – Само собой. Не дать тебе умереть, а старому сморчку – поучить свою дозу эссенции.

   Ага. Ну что, так понятнее. Непонятно только, что теперь нищие намерены сделать со мной. Вызвал лист персонажа, проверил. Так и есть:

   [Здоровье: 130]

   [Эссенция: 86]

   [Энергия: 48]

   [Усталость: 5]

   [Голод: 15]

   [Жажда: 32]

   Хоть какой-то прибыток со всего этого мероприятия. Если конечно, это мероприятие вообще не закончится для меня смертью персонажа.

   – Старый сморчок, по ходу, отвоевался? – поинтересовался я.

   – Эссенции у него не осталось, – кивнула женщина. – А встать на темный путь он так и не смог. Говорят, был плохим учеником.

   – Интересно, кто был хуже – ученик или учитель?

   – Учитель был хорош. Учил ровно тому, что требовалось, – лицо женщины озарила слабая, но ядовитая улыбка. Я понимающе кивнул.

   – Что теперь? – поинтересовался, поднимаясь на ноги. Женщина снова улыбнулась – но уже не так. Улыбка получилась почти дружелюбной. Если можно назвать дружелюбными снисхождение, смешанное с презрением.

   – Ничего. Ты можешь идти. Армии Воров ты отныне бесполезен.

   – Вот как? Просто взять и идти?

   – Да, вот так. Впрочем, ты можешь остаться. Присоединиться к Армии. Это не самый плохой для тебя вариант.

   – Остаться в камере?

   – Это уже как захочешь.

   – И какая польза вам от бесполезного?

   – Может и никакой. Вопрос не в этом. Вопрос в том, какая польза тебе от нас.

   – И какая же?

   Женщина помолчала немного, затем легким движением кисти указала куда-то за стены каземата:

   – Например, мы знаем, где стоит ближайший обелиск.

   Я задумался. Подачка, конечно, причем не самая вкусная. Обелисков я до сих пор не встречал, но не похоже, чтобы найти их было так уж сложно.

   – А если я уже знаю, где он? – возможно, стоит слегка набить себе цену.

   – Не знаешь. Иначе не расспрашивал бы о нем. И сходил бы туда прежде чем соваться в город. Так делают все пришельцы – те, кто знает, где искать обелиск.

   – Вы следили за мной, – фраза не была вопросом. Женщина снова улыбнулась.

   – У Армии тысяча глаз и десять тысяч ушей. Ничто и никто в Неребтуме не скроется от нас.

   – Если я бесполезен для Армии, зачем мне помогать?

   – Назови это долгосрочным вложением. Мы инвестируем в будущее, предлагая услуги сейчас, а плату взымая по необходимости, – женщина шагнула ко мне, едва слышно зашелестев одеждами. Теперь нас разделяло не больше метра. Я с трудом сдержался, чтобы не отступить. Ее сексуальность была давящей, опасной. И в то же время – мощной и ослепляющей.

   – Вы, пришельцы, ценный материал. Многие сбиваются с пути обращаясь в ничто, но те из вас, кто достаточно упрям, становятся высоко. Такой союзник может быть крайне полезным.

   Просто удивительно, как хорошо склеены диалоги. Она реагирует на мои слова, как живая, не стандартным набором фраз, а живыми словами, подстраиваясь под мои вопросы и отвечая именно на них. Как получилось вложить в компьютерного персонажа такую гибкость?

   – Кто был тот старик, которого я убил? – я решил повернуть разговор в другое русло, заодно проверив, как легко она переключается с темы на тему. Женщина подернула плечом:

   – Зачем тебе знать? Ты никогда больше не услышишь его имени, никогда не встретишь его. Разве что бродящим в пустоши за городскими стенами, когда плоть его сгниет и обвиснет черными лохмотьями с лица, которого ты раньше не видел из-за маски. Он – прошлое, а я – настоящее. Вечность в одном миге. Тебе лучше спросить, кто я.

   – Я догадываюсь кто ты.

   – Нет, не догадываешься. Ты ничего не знаешь об Армии, и вряд ли тебе будет позволено узнать. Не мучь себя бессмысленными вопросами. Уходи сейчас – с пустыми руками или с нашими подарками.

   – Я хочу знать, как звали того старика, которого я убил. Это единственный дар, который меня интересует. И единственный, за который я готов заплатить.

   Женщина подвинулась еще ближе – теперь ее грубая, мешковатая одежда уже касалась меня, а лица разделали сантиметров тридцать, не больше. Ее темные глаза казались двумя колодцами в бездну. Кровь в висках стучала тяжело, надсадно, грудь сдавило, словно тисками.

   – Пришельцам неведом страх. Правда, лишь до определенного предела. Когда источник жизни в них начинает иссякать, страх, природное, естественное чувство, коим награждено любое существо, начинает возвращаться к ним. Ты понимаешь, насколько легко я могу выпить тебя до дна? Оставить пустой оболочкой?

   – Это не в твоей власти. Зато в моей – обрести новое тело и вернуться, чтобы воздать тебе по делам твоим.

   Она усмехнулась. Я почувствовал ее дыхание на своей коже, вдохнул и уловил тонкий аромат ее волос. Горло сжалось в спазме, я весь напрягся, стараясь совладать с собой.

   – Угрожаешь мне? Напрасно. Хорошо, я скажу тебе, кто был убитый тобой. Но за плату.

   – Ни в одном из миров нет ничего, что давалось бы бесплатно, – я чувствовал себя неловко – не мог справиться с эрекцией, не мог думать ни о чем кроме этой женщины. В ушах шумело. Интересно, это эффект игры или меня самого так колбасит?

   – Пустые слова, – она подвинулась совсем близко, так что губы почти касались моих. Она дразнила меня, провоцировала. И сдержаться было трудно. Очень трудно.

   Я так и не понял, кто из нас был первым. Наверное, она – опередила на доли секунды, впилась в губы так, что потемнело в глазах, во рту появился привкус железа. Еще секунда – и повалила меня на циновку, в белой руке блеснул короткий, кривой нож. Лезвие метнулось к горлу, но прежде чем я успел среагировать, с треском рассекло ткань рубахи. Еще один поцелуй, такой же острый и соленый, снова треск ткани. Она так и не разделась – я видел только ее колени, выступавшие из-под приподнятого подола. Двигалась резко, быстро, в пиковый момент накрыв мне лицо ладонью, надавив. Я чувствовал – чувствовал ее прикосновение на своей коже, чувствовал давление и боль от сдавленных хрящей, прижатых к зубам губ.

   Все кончилось неожиданно. Словно в такт движениям она поднялась, отступила. Я какое-то время лежал неподвижно, как парализованный. Потом, с трудом перевернулся, сел.

   – Старика звали Хундаш. В Армии он был Деспотом.

   Она подошла к дверям, распахнула их.

   – Ты собирался уходить из Неребтума. Уходи. Пока не поздно.

   Дверь за ней закрылась раньше, чем я успел попросить развязать меня и вернуть вещи. Впрочем, не это сейчас волновало меня. Гораздо больше огорчил интерфейс:

   [Здоровье: 112]

   [Эссенция: 75]

   [Энергия: 36]

   [Усталость: 7]

   [Голод: 16]

   [Жажда: 41]

   Получается, эта сука не просто меня изнасиловала, она еще и высосала из меня эссенции чуть не больше чем все мои предыдущие убийцы! Твою мать! Я поднялся на ноги и заковылял к выходу. Вид у меня, конечно, был тот еще – рубашка на груди разрезана, штаны тоже пострадали. Случись такое в реале, не знаю, смог бы вообще подняться. Руки связаны, так что никак не прикрыться...

   Ударил ногой с дверь. Ее открыли, двое беггаров вошли в камеру, один бросил на пол мои вещи – оружие, кирасу, шлем,сумку. Другой зашел за спину, парой сноровистых движений освободив от веревки.

   – Когда соберешься – скажи, – хрипло произнес он. – Выведем наверх.

   – Ну и как она – лашка Хочайки? – распялив рот в щербатой ухмылке, спросил второй. Я не ответил. Первым делом достал флягу и как следует напился. Потом стянул рубаху, надев поддоспешник на голое тело, поверх него – кольчугу. Осмотрел кирасу. Параметры не изменились – не считая прочности, упавшей на пару пунктов прочности. Ну, дело такое, придется искать что-то новое. Отрезал полосу от рубахи, перемотал ей пах. Не знаю, был ли в этом смысл – поддоспешник и кольчуга опускались почти до середины бедер, зарывая разрез. Больше для себя, наверное, чем для эффекта. Глупо, конечно. Но еще глупее чувствовать себя изнасилованным NPC.

   Когда вели из катакомб – завязали глаза. Ненадолго – минуты на три, когда сняли повязку, оказалось, что стоим в грубом земляном тоннеле, почти что в норе, круглой, с рыхлыми глинистыми стенами.

   – Иди вперед, – провожатый указал в темноту чадящим факелом. – Дорога одна, не заблудишься.

   – Далеко идти? – спросил я. Тот пожал плечами:

   – Откуда мне знать? Я по ней не ходил.

   Он ушел, оставив меня в полной темноте. Оставаться здесь смысла не было, возвращаться за провожатым – тоже, так что дорога выходила всего одна. Опять навязанная мне кем-то другим.