Текст книги "Возвращение чудес"

Автор книги: Владимир Крышталев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Я кивнул, соглашаясь:

– Здесь нет противоречия. Для рыцаря главное – уважение. Знахари же следуют велениям своего сердца, то есть дороге любви. Уважать можно далеко не каждого, но любить – совсем другое дело. И потому я готов врачевать всякого, кто пришел ко мне с просьбой о помощи. Пути любви и чести – различны.

На этот раз Этвик молчал действительно долго. Он успел дважды опустошить свой кубок, прежде чем произнес:

– Мне доставляет удовольствие беседовать со столь мудрым человеком, как ты. Но скажи, по-прежнему ли ты уделяешь время физическим упражнениям? Если так, то я буду рад фехтовать с тобой завтра.

Хм. Кажется, барон окончательно решил записать меня в свои друзья. Никакая дружба между рыцарями невозможна до тех пор, пока они не померяются силами. Что ж, грех отказаться. Этвик – крайне любопытная личность.

Мой ответ был однозначным и твердым:

– Я все же рыцарь. Упражнения с мечом доставляют мне радость, если не ведут к гибели людей. Поэтому – благодарю тебя за приглашение на учебный поединок.

Я все еще прибегал к напыщенным оборотам, но если все сложится хорошо, завтра в этом отпадет необходимость. Если барон увидит во мне достойного соперника по оружию, он станет куда открытее. И тогда, возможно, я узнаю многие интересующие меня вещи. Например, о короле. И о том, зачем он посылал своих людей, чтобы схватить меня. Может, именно из данных сведений мне придется исходить.

Этвик обладал информацией, которую я хотел бы заполучить. А вот хватит ли на это моего фехтовального мастерства?

***

– Эвелин, – прошептал я, не в силах бороться с самим собой. – Мы словно вернулись на Паэну.

– А хочешь, мы туда действительно вернемся? – вдруг предложила она серьезно.

Мы стояли посреди полянки, и над нами было все то же искусственное небо "Аркадии". Грандиозный парк простирался во все стороны, и обзор ограничивали только кроны деревьев. Я не представлял, какова же общая площадь этого заповедника природы. Наверняка не менее шести квадратных километров.

– Как? – полюбопытствовал я.

Девушка дернула головой и повторила:

– Скажи, ты хочешь?

– Ну, да.

– Тогда пойдем!

Она взяла меня за руку. Поддаваясь, я шагнул следом – и понял, что передо мной уже не "Аркадия".

Океанские волны привычно шептали о своем. Изумрудная вода блестела искорками солнечного света. Ослепительно-яркий в это время суток песчаный пляж тянулся вдоль воды, насколько хватало глаз. Справа, метрах в тридцати, начиналась кромка великолепных акаций, которые сдерживали напор песка. Небо – замечательное голубое небо – было сейчас абсолютно безоблачным.

Паэна!

– Но как? – против собственной воли я сделал шаг назад и осознал, что видел только мираж. Вокруг меня оставался парк яхты. Экзотические деревья, уютная полянка.

А Эвелин стояла передо мной, окруженная странным сиянием. И в этом сиянии чудились знакомые очертания океанского берега.

– Пойдем же! – девушка притопнула.

Я смотрел на нее во все глаза.

– Это… правда Паэна?

– Ну а что же еще! – в голосе моей чудной подруги удивительным образом смешались нетерпение и нежность.

– Я… я не знаю, – выговорили мои губы сами по себе. – Но ведь ты не можешь перенести меня на Паэну!

Эвелин накрыла мою руку ладошкой свободной руки:

– Лекси, и тебе охота решать сейчас философские вопросы? Пойдем!

Эта фраза прозвучала очень мягко. Повинуясь ее магии, я шагнул вперед.

И очутился на Паэне…

Теперь не оставалось ни малейшего сомнения: мы действительно переместились в пространстве. Меня овевал морской бриз, и он же трепал волосы моей спутницы. Неподалеку вполне реально шелестели листья таких знакомых акаций. Здесь была весна, и на пляже еще никто не загорал. Наше прибытие осталось незамеченным.

– Как? – повторил я, но Эвелин приложила свой изящный пальчик к моим губам и, взяв за руку, потащила прочь от моря. К тому тайному месту, о котором знали только мы двое.

…Значительно позже, когда солнце уже начало опускаться к горизонту, мы шли босиком по полосе прибоя. Вода была холодной, однако нам это нравилось. Следы, оставляемые нами, тут же смывало волнами. Океан, словно какой-нибудь великий мудрец, твердил о том, что прошлого не существует. И в этом был свой смысл.

– Скажи, – произнесла Эвелин, – ты хочешь пожить среди настоящих рыцарей? Просто пожить, делая то, что считаешь нужным? Королевства, мечи, честь – ах, какая жуть! – она рассмеялась.

– Ты серьезно? – я даже сбился с шага. – Разве можно перемещаться и во времени?

– Не знаю, – ответила моя спутница. – Насчет времени – не знаю. Только в нашей галактике есть еще несколько планет, похожих на Землю. Они развиваются точно так же. Ну, не совсем, – поправилась она. – Представь, вот прямо сейчас где-то живет самый настоящий король!

– Так это и есть задачка, которую мне подобрал Клод?

– Да, милый, – кивнула Эвелин и, зачерпнув воды из уходящей волны, брызнула мне на щеку. – Но Клод мог там себе решить, что угодно. Мы и не подумаем его слушать, если это не понравится тебе. А?

Я остановился.

– Это будет как-то несправедливо…

– Почему же? – возмутилась девушка. – Ты ведь ничего никому не должен. Ты пообещал только остаться, и всё. Но если хочешь, можешь остаться здесь, со мной. А?

Она произнесла последнюю фразу, явно поддразнивая меня. На ее губах играла лукавая улыбка.

– Угу, и завтра ты снова потащишь меня на лекции, – фыркнул я. – Нет уж! Лучше какое-нибудь средневековье.

– Ах, у всех вас, мальчишек, ветер в голове! – звонко засмеялась Эвелин. – Вы не хотите учиться и бредите мечами.

Ласково обняв меня, она перестала смеяться и зашептала:

– Если ты согласишься на предложение Клода, это будет долго, очень долго. Но помни, что время не имеет значения, хорошо? Я тебя люблю, и Марго тоже любит тебя. И так будет, где бы ты ни был.

– Марго? – я удивленно посмотрел в глаза своей спутницы.

– Да, – взгляд Эвелин был необычайно теплым и добрым. – Она – моя хорошая подруга, и мне искренне жаль, что вы так глупо поссорились. Ну скажи, Лекси, зачем ты так буянишь?

Мои мысли совершенно перепутались. Размолвка с Марго сейчас казалась событием далеким и почти нереальным. Но Эвелин – она здесь, рядом. Я чувствую ее тело в своих руках, ее дыхание на своей щеке. Эта встреча – как здорово, что она состоялась! Мы снова живем друг другом и радуемся каждому мгновенью.

Марго. Она тоже прекрасна. Ее есть за что любить, и, пожалуй, я даже не смогу ее не любить. Те часы, что мы провели на Менигуэне, на Горвальдио – они незабываемы. Я погорячился, очень погорячился, и нужно непременно исправить свою ошибку.

Однако же как быть с тем, что я люблю сразу двух женщин? И что они тоже любят меня? Да еще и не возражают друг против друга?

Господи, это самый странный любовный треугольник из тех, что случались в моей жизни!

– Ну что, вернемся к Клоду? – спросила Эвелин, снова взяв меня за руку. – Мы и так пропадали уйму времени. На "Аркадии" сейчас время ужина. Пойдем?

Воздух вокруг нее заискрился.

– Скажи, как тебе это удается? – не вытерпел я.

– Что? – она собралась было шагнуть вперед, но остановилась, вновь повернувшись ко мне.

– Даже Клод не может переносить с собой живых существ. Как же ты смогла взять с собой меня? Я уж согласился ничему не удивляться, но это…

– А, – девушка загадочно улыбнулась. – Пойдем, пойдем!

Она настойчиво потянула мою руку. Хлоп! – и Паэна осталась позади, а потом и вовсе исчезла. Мы вновь стояли в парке.

– Я не брала тебя с собой, – пояснила наконец Эвелин, по-прежнему улыбаясь. – Ты всё сделал сам. Правда здорово?

4 глава.

Проснувшись утром в одной из комнатушек замка, я с удовольствием обнаружил, что мне удалось полностью восстановить поврежденные ткани. К пальцам рук вернулась нормальная чувствительность, исчезли нехорошие пятна, да и вообще мое настроение было приподнятым. Последнее лучше всего говорит о физическом здоровье.

Отведенные мне "покои" не отличались простором, хотя при необходимости сюда можно было бы поселить еще парочку человек. Два узких окна-бойницы впускали достаточно света, но вообще иллюминация казалась мне слегка непривычной. Я бы предпочел настоящие большие окна. Стены, где их ничто не закрывало, были удручающе-серого цвета: на внутренние слои кладки пошли более темные камни. Снаружи замок сиял, а внутри – пещера пещерой.

Я подошел к одному из окон. Оно было ничем не закрыто, но в углу комнаты стояла добротно сделанная рама с настоящим стеклом, которая, очевидно, хорошо служила зимой. Сейчас из бойницы веяло запахами полей. Стена была очень толстой, а бойница – очень узкой, так что "вид из окна" открывался довольно ограниченный. Виднелся кусочек неба и верх какого-то далекого холма с двумя выразительными деревьями-богатырями.

Итак, мне предстоит тренировочный бой на мечах. С самим бароном! Надеюсь, я окажусь удачливее, чем капитан.

Интересно, где он сейчас? Спешит к королю с повинной? Хорошо, что Этвик оставил его в живых. Впрочем, еще неизвестно, чем это может обернуться. Что если король весьма оскорбится и придет сюда с армией? Замок, конечно, добротный, я даже не представляю, как его можно штурмовать – под ливнем стрел карабкаться на крутые склоны, зная, что впереди еще неприступные стены… Но как-то ведь берут замки. Есть какой-то метод.

С подобными размышлениями я отошел от окна и начал одеваться. Здешние наряды были ужасно неудобными. Помнится, первые несколько дней мне пришлось привыкать к грубым и тяжелым тканям, к всевозможным завязкам, на которые уходила иногда уйма времени. А ведь женщины здесь напяливают на себя в десять раз больше! Какой кошмар!

Облачившись, я вышел из комнаты. Какой-то мальчишка лет шестнадцати тут же услужливо подбежал ко мне:

– Чего изволите?

– Где барон? – поинтересовался я просто.

– Барон ждет вас в оружейной, – выпалил юнец, словно заранее знал, о чем его спросят. – Я провожу.

Он прямо-таки горел желанием угодить мне, и это вызвало у меня невольную усмешку:

– Давай.

Мы зашагали через анфиладу комнат вдоль замковой стены, потом свернули, поднялись по спиральной лестнице и очутились на крытой галерее, которая опоясывала один из внутренних двориков. Дворик был маленький, там росло всего два деревца, и их кроны обеспечивали тенью большую часть свободного пространства. Рядом с одним из деревьев примостилось неуклюжее строение. Я сперва не понял, что это такое, а потом догадался: колодец. Большой и солидный колодец.

Словно чтобы подтвердить мою мысль, кто-то наискось пересек дворик, открыл шахту колодца и бросил туда привязанное ведро. Барабан ручного подъемника стремительно завертелся.

Дальше я не смог наблюдать, потому что мы опять свернули. Прошли широким сумрачным коридором с массивными дверями по обе стороны, спустились по другой спиральной лестнице (как я понял, эти лестницы располагались в башнях), миновали еще несколько комнат. Наконец мальчишка указал на очередную деревянную дверь, вызывавшую уважение одним своим видом:

– Вот оружейная.

Затем он, продолжая рассматривать меня во все глаза, спросил:

– А вы правда знахарь Азар?

Господи, неужели я стал таким знаменитым? Всего-то за неполный местный год?

С ответным любопытством я оглядел его. Интересно, кто таков этот юноша? Может, сын барона? Или какой-нибудь оруженосец, отданный в науку кому-то из здешних рыцарей? Если он действительно хочет стать рыцарем-героем, то знахарь для него – не авторитет. Но тогда почему же мальчишка глядит на меня с таким восхищением?

А ведь он в самом деле чем-то похож на барона.

– Правда, – кивнул я, усмехнувшись. Если этот юноша никогда серьезно не болел, то знахарей он наверняка воспринимает как диковинку. Ну что ж, пусть поглазеет. От меня не убудет.

Парень как-то недоверчиво покачал головой, потом, словно вспомнив о деле, сказал:

– Барон ждет вас.

И отступил в сторону.

Я толкнул добротную дверь. Она распахнулась легко, без малейшего скрипа.

Оружейная была расположена со стороны двора, и света здесь хватало. Вообще-то все местные окна, по-видимому, делались ради экономии стекла, однако по сравнению с бойницами моей комнатки здешние оконные проемы казались гигантскими. Целый метр шириной! Рамы здесь тоже были сняты – свежий ветерок гулял по оружейной.

Этвик расхаживал вдоль длинных полок, где на специальных подставках хранилось всяческое оружие. Преобладали мечи разных видов и размеров: длинные двуручные с массивным лезвием и огромной рукояткой, короткие кривые, прямые и какие хочешь; средние всех мыслимых сортов. Чуть дальше я увидел боевые топоры, потом в глаза бросились щиты – причем один из них был гигантским и мог полностью закрыть собой человека, стоящего в полный рост (самое любопытное, что он занимал весь угол, и при этом я заметил его не сразу).

– Ага, проходи! – обрадовался барон, увидев меня. – Мне очень жаль, что твой меч потерян, но, может, тебе понравится что-нибудь из этого?

Он обвел рукой всё помещение: мол, выбирай, какой клинок тебе по душе.

Начищенный металл блестел повсюду и просился в руки. Я остановил свое внимание на обычных средних мечах без всяких лишних выдумок. Такое оружие считалось здесь общепринятым, да и тренировался я преимущественно с ним. Эксперименты как-нибудь отложим на потом, сейчас следует показать себя достойным противником.

Один меч почудился мне удачным – в меру длинный, изящный, с простенькой рукоятью. Но, взяв его в руки, я передумал. Это трудно передать словами, однако у меня мгновенно возникло чувство, будто выбор неправильный. То ли балансировка плохая, то ли сталь некачественная (интересно, мог ли я определить последнее по весу?). В общем, поморщившись, я положил клинок обратно.

Следующий "кандидат" меня тоже не устроил. И еще один. Идя вдоль полок, я один за другим брал мечи – и клал их на место. Этвик с интересом наблюдал эту процедуру, однако не считал нужным что-либо говорить. Да и правильно: выбор оружия – дело сугубо личное.

А потом он нашелся. Обыкновенный, ничем не лучше других клинок, но когда он оказался в моих руках, я понял: беру! Это можно было бы назвать любовью с первого прикосновения… вот только никогда раньше я не испытывал страсти к оружию.

– Ты неплохо разбираешься в мечах, – барон наконец подал голос.

Я обернулся. Этвик одобрительно хмыкнул:

– Это лучший экземпляр в моей коллекции, но до сих пор никто его не выбирал. Все покупаются на разукрашенные ножны, словно купчишки, которые драгоценностями торгуют.

– И ты хочешь мне дать свой лучший клинок? – удивился я.

– Безусловно, – заявил барон. – Теперь я даже буду настаивать, чтобы ты его взял. Это мой тебе подарок. Знай же, что я признаю твои достоинства и хочу отблагодарить тебя за мудрые беседы, которые ты не брезговал вести со мной.

Так он меня вовсе решил снабдить мечом? Не только для поединка? Вот щедрая душа – какому-то едва знакомому человеку, только вчера вытащенному из передряги, дарить лучший экземпляр своей коллекции! Он это серьезно?

Но Этвик не шутил. Может, на него подействовали слухи, которыми мир полнится, о великом знахаре? Вот ведь любопытно. Ну не был я великим! Лечил людей, как умел – причем по большей части не выходя за рамки средневековой традиции. Здесь так все лечат. Травами, наговорами, кровопусканием. Конечно, у большинства местных знахарей представления о медицине какие-то наивно-романтические, и в этом я выигрывал. Ну и только. Какой из меня талант? Тем более гений?

– Это воистину королевский дар! – сказал я вслух. – Твое великодушие превосходит мое скромное разумение. На мой взгляд, я не заслужил ни замечательного гостеприимства, что мне оказано, ни столь значительного подарка.

В моих словах не было ни грамма лицемерия. Барон действительно предоставил мне такой огромный кредит доверия, что я просто терялся. Правда, в голову грешным делом уже начали закрадываться мысли: а не стоит ли что-нибудь за подобным хлебосольством? Нет, в каких-либо дурных замыслах я Этвика не подозревал. В конце концов, сам я тоже хотел подружиться вполне целенаправленно и отчасти из-за того, что барон показался мне человеком полезным. От него мне требовалась информация. А что требовалось ему от меня?

– Ни слова о королях! – громыхнул Этвик. Он мгновенно преобразился, будто страдал серьезной аллергией на королей. (Подумав об аллергии, я по привычке переключился на профессиональные темы и начал мысленно прикидывать, не нужно ли сделать барону кровопускание.) – Но ты заслужил это оружие хотя бы тем, что потерял свое в борьбе с королевскими прихвостнями.

– Право, мне пришлось драться не по собственной воле, – заметил я, все еще вертя меч в руках.

– Ну, – Этвик погасил свой импульс и дружески пожал мой локоть. – Этого я от тебя не требую и не имею права требовать. Поступай, как считаешь нужным. Однако я уверен, что если бы ваш бой был честным, твое оружие осталось бы при тебе. Кто-то должен исправлять несправедливость. Прими, пожалуйста, этот подарок – как знак моих самых лучших намерений. Я горжусь тем, что могу принимать такого гостя.

Мне оставалось лишь кивнуть:

– Благодарю тебя!

Барон выглянул во дворик. Солнечные лучи уже золотили крыши и потихоньку спускались к галерее верхнего этажа. Утро незаметно перетекало в день.

– Я приказал седлать коней, – сказал мой собеседник. – Нас ждут у ворот. Устроим тренировочный бой?

– Устроим! – согласился я.

Этвик заметно повеселел (хотя и до этого он не выглядел мрачным, но сейчас на его лице явно читалось предвкушение удовольствия):

– Тогда поехали!

***

Мы довольно быстро разыскали Клода, который занимался самым что ни на есть необычным делом – готовил салат. По часам «Аркадии» было около четырех вечера, и в это время здесь обычно ужинали (чуть попозже я узнал, что на самом деле «время ужина» весьма условно и вообще-то никак не связано с принятием пищи). Я с изумлением наблюдал, как «бог» споро нарезает различные овощи.

– У тебя сломалась автоматика?

– Что? – Клод перестал стучать ножом.

– Разве кухня не справляется с приготовлением блюд? – меня прямо-таки разбирало любопытство.

– А, нет. С кухней всё нормально, – он усмехнулся и продолжил свое занятие. – Мне просто лучше думается, когда что-то занимает руки. Это, знаешь ли, своеобразная медитация.

– Но неужели у тебя нет другой работы? Делать то, что прекрасно можно переложить на автоматику, – бессмысленно!

– Во всем есть свой смысл, – философски ответил Клод, а нож в его руках равномерно постукивал по доске. – Автоматика хороша тем, что избавляет нас от повседневной рутины, освобождает время для более… скажем так, благородных дел. Однако когда какая-то работа перестает быть обязательной, она часто превращается в удовольствие. То, чем я сейчас занимаюсь, великолепно нагружает один из отделов мозга, тренирует координацию движений. Ее, конечно, можно тренировать сотней других способов, но в том-то и достоинство нашей жизни, что каждый раз ты волен выбрать какой-нибудь новый способ – который тебе более по душе. Я хорошо сформулировал практическую выгоду?

– Хм, – я взвесил его слова и был вынужден признать: кое-какой смысл в них есть. – Да.

– Тогда главное и основное. Мне это нравится, и у меня на это есть чуть-чуть свободного времени. Вот. Вы голодны?

– Ага, – ответила за нас обоих Эвелин. – Как медведи после зимней спячки. Твоего салатика нам будет мало.

Клод сложил нарезанные стебельки ярко-зеленого цвета в салатницу и невозмутимо ответил:

– Ничего страшного, я приготовлю еще один.

– Пожалуй, нам нужно кое-что посерьезнее, – Эвелин подмигнула мне и на цыпочках приблизилась к хозяину "Аркадии". Он положил на доску новую порцию своих стебельков и едва начал их нарезать, как девушка протянула руку и ловко выхватила пару растений прямо из-под ножа. Клод вздрогнул и сбился с ритма – очевидно, его способности никак не предупредили об этой маленькой шалости.

– Моя ненаглядная, – сказал он мягко, – ты рискуешь остаться без пальчиков.

– Но это ведь тоже тренировка координации, – с улыбкой возразила Эвелин, протягивая один из стебельков мне. – Ты сам только что твердил о пользе подобных мероприятий.

Честно говоря, меня продемонстрированный трюк заставил поежиться. Нож выглядел солидным, орудовал им Клод быстро, а Эвелин нарочно выдергивала с той стороны, где опасней. Ювелирная точность ее движения впечатляла, однако если бы девушка хоть на чуть-чуть ошиблась, у нас возникли бы неприятности. Поэтому я покачал головой:

– Будь ты ребенком – я бы тебя отшлепал.

– Как здорово! – тут же воскликнула она. И снова многозначительно подмигнула, добавив шепотом: – А давай попробуем – вдруг мне это понравится?

Кажется, я немного смутился – во всяком случае, автоматически перешел на другую тему:

– А что это за растение? Небось, амброзия^* какая-то?

– Именно! – подтвердил Клод, ухмыльнувшись. – Видишь, как мы все молодо выглядим?…

– Если бы эта штука омолаживала, ты бы давно стал младенцем, – отметила Эвелин, с удовольствием откусив часть своего стебля.

Я последовал ее примеру. Растение было необычайно сочным, а его вкус представлял собой нечто среднее между спелым яблоком и ананасом. Такого мне не доводилось пробовать раньше.

– Вкусно, – сказал я. – Это что-то новенькое.

Клод закончил измельчать стебли, сложил их к предыдущей порции, вытер руки и наконец повернулся к нам:

– Вовсе нет. Его открыли больше шестисот лет назад первые колонисты на Сурате. Однако растение очень прихотливое, его культивация обходится слишком дорого, поэтому в галактике оно почти неизвестно. Угадай, как его прозвали.

– Ну… – угадывать мне не хотелось, поскольку колонисты – народ непредсказуемый. Они могли дать название, например, в честь своего давно забытого шурина. Или в честь любимой надписи на стенке корабельного сортира.

– По виду напоминает листья камыша, – продолжал хозяин "Аркадии". – По вкусу – смесь каких-то фруктов. А назвали это всё эльфийским чесноком.

– Может, он отгонял местных вампиров? – выдвинула предположение Эвелин, самозабвенно хрустя стеблем.

– Тогда уж скорее эльфов, – заметил я.

– Причем здесь эльфы? Они чеснока не боятся.

Я пожал плечами:

– Но тогда почему "эльфийский"?

– Остается думать, – подытожил Клод, – что на Сурате когда-то водились эльфы, которые любили гонять вампиров, пугая тех листьями селекционного чеснока. Ну как, присоединяетесь к моему скромному ужину?

– Скромному? – мне чем-то нравилась эта домашняя обстановка, в которую меня так легко ввели Клод и Эвелин. Здесь можно было весело подначивать друг друга, к удовольствию всех. Я уже не чувствовал себя чужим на борту этой яхты. – Экзотическое блюдо из растения, выращивание которого обходится слишком дорого для того, чтобы о нем узнали рядовые граждане Содружества?

Хозяин "Аркадии" махнул рукой куда-то в сторону:

– Если хочешь, там у меня в парке целые заросли этой экзотики. Какое нам дело до рядовых граждан? Они живут по своим средствам, а мы – по своим.

Мы все вместе рассмеялись. Мои "обиды уязвленной гордости" остались позади – возможно, благодаря великолепной Эвелин. И я стал лучше ощущать атмосферу здешнего общения. Она была доброжелательной, открытой… а еще в чем-то непонятной. Однако непонятность по большей части сводилась к тому, что меня словно постоянно подзаряжали энергией. Так бывает в молодежных компаниях друзей, которые еще не разучились ценить свою дружбу, – но бывает далеко не всегда. Вероятно, должна присутствовать какая-то странная изюминка. И вот здесь она присутствовала.

– Но я еще не закончил с салатом, – Клод через плечо взглянул на салатницу. – Дадите мне минут десять?

– Конечно, – Эвелин взяла меня под руку. – Пойдем, Лекси? Ты же не видел "Аркадию", а здесь есть на что посмотреть.

– Гм… – мне было ужасно неловко при одной "моей" женщине говорить о другой, однако я не мог больше откладывать. И все-таки решился: – Я хотел бы снова встретиться с Марго.

– Боюсь, что это невозможно, – вздохнул Клод. У меня почему-то возникло такое впечатление, будто он ожидал этой моей фразы. – И вряд ли будет возможно в ближайшее время.

– Что случилось? – думаю, мой голос дрогнул, так как собеседник поспешил заверить:

– Ничего страшного не произошло. Просто после вашей размолвки Маргарет включилась в один проект, требующий полного участия. Я ее отговаривал, но мои слова пропали втуне. Теперь с ней нельзя будет увидеться на протяжении, как минимум, стандартного полугода.

– То есть как нельзя увидеться? – спросил я удивленно.

– Никак, – ответил хозяин "Аркадии". – Она поступила импульсивно, но менять что-то теперь – значит завалить весь проект. Не расстраивайся, она жива и здорова, а проект крайне интересный. Маргарет давно хотела в нем участвовать. Мне только не хотелось, чтобы вы разрывали ваши отношения на такой печальной ноте. Гораздо лучше, когда люди вспоминают друг друга с приятными чувствами, а чтобы всё наладить, достаточно было подождать несколько часов.

Про себя я отметил, что Клод, вероятно, снова распланировал все мои чувства и реакции, но теперь это не вызывало протеста. Я начал осознавать, что просто веду себя очень предсказуемо… и порой довольно-таки глупо.

– Марго не имеет привычки держать зло, – говорил мой собеседник дальше. – И прощение у нее просить вовсе необязательно. Когда ты немного поживешь среди нас, для тебя все эти вещи станут естественными, интуитивно понятными, но пока хочу отметить: ее уход ничего не значит. Всё в порядке. Она с радостью встретит тебя, когда это будет возможно.

По данному пункту я испытывал большие сомнения, однако если Клод и прав, то меня всё равно одолевала горечь. Мы действительно расстались неправильно, даже если наше расставание должно было так или иначе произойти. Я зачем-то начал кипятиться, хотя обычно не склонен к этому, а терпение Марго оказалось небеспредельным. В общем, сплошной кавардак.

Чтобы не мешать Клоду в приготовлении ужина, мы с Эвелин все же отправились побродить.

– Это всё из-за игры, – сказала моя подруга.

– Что? – ее слова вырвали меня из задумчивости.

– Вы с Марго вошли в неустойчивое психическое состояние, – пояснила девушка медленно, словно собираясь с мыслями. – Тебя к этому подталкивали, чтобы ослабить рациональный контроль и раскрыть парапсихологические способности. А она тебе просто сопереживала. Вы бы не поссорились, если б не были взвинчены. Но Клод прав: всё будет хорошо.

– Спасибо, – произнес я, хотя уверенности мне по-прежнему недоставало.

– Правда! – лицо Эвелин снова озарилось улыбкой, и она нежно прикоснулась к моей шее. – Марго замечательная. Клод говорил, что вообще никогда не видел ее сердитой. Даже в шутку.

Тут я вдруг вспомнил, что давно хотел узнать одну вещь. Почему бы не спросить прямо сейчас?

– А сколько ей лет?

Эвелин даже остановилась. Мне показалось, что вопрос вызовет у нее какие-то отрицательные чувства, однако в глазах моей спутницы по-прежнему были только тепло и нежность.

– Ах, Лекси, ты никак не примешь, что время – лишь абстракция! Есть настоящее. Остальное не имеет значения.

– С этим далеко не всегда можно согласиться, – возразил я. – Были те, кто руководствовался принципом: "После нас хоть потоп!" Вряд ли их можно назвать личностями, достойными подражания. И еще. Давным-давно замечено следующее: у народа, который не знает своей истории, нет ни прошлого, ни будущего.

– Мой милый, всё это справедливо, но о другом, – ответила девушка, не вдаваясь в подробности. Впрочем, я ведь и так понимал ее мысль.

Пришлось отступиться от философии.

– Ну хорошо. Только неужели это такая большая тайна, чтобы скрывать ее от меня любой ценой?

Эвелин отрицательно мотнула головой:

– Вовсе нет. И чего ты по этому поводу так переживаешь? Марго всего триста одиннадцать лет. Думаю, она не обидится, что я тебе сказала…

Собственно, чего-то подобного я и ожидал, но в голове всё равно зазвенело. Ничего себе возраст! Даже при хорошем уходе бабульки редко доживают до двухсот – и выглядят при этом развалинами. А Марго, моя Марго – старше?!

– Ну ты же знаешь, – продолжала Эвелин, – что гораздо важнее физиологическое состояние организма. А в этом отношении Маргарет моложе тебя. И вы прекрасно подходите друг другу.

По поводу "физиологического состояния" когда-то было сломано много копий. Но потом человечество нашло способ продлить жизнь до ста шестидесяти (а то и больше) лет, и все споры улеглись сами собой. Просто стало очевидным: спокойная мудрость стариков по большей части обусловлена лишь наличием в их организме большого количества токсинов, которые ингибируют^* все процессы, в том числе высшую нервную деятельность. Иными словами, старики не спешат принимать что-то новое не оттого, что предпочитают всё тщательно взвесить, а из-за вполне «приземленных» причин: новое попросту трудно им дается. Ну еще плюс гормональный баланс и всё такое прочее.

Когда эта тема стала популярной, вокруг нее вращались многие забавные сюжеты. Мне особенно запомнилось, как на какой-то заброшенной колонии седой старик давал наставления молодому капитану корабля-исследователя, упрекал его в легкомысленной горячности и незрелости, а потом оказалось, что капитан является его родным дедом по отцовской линии. Открытие поразило обоих: капитан-то знал о возможности подобного, однако никак не ожидал влюбиться в собственную праправнучку.

Теперь, вспоминая всё это, я понимал: Эвелин права. Для возрастного снобизма у меня не было ни малейших рациональных оснований. А вот предрассудки – имелись. И сколь странным это ни казалось бы, я просто усложнял себе жизнь.

Но попробуй же всё это отбросить вот так, сразу!

***

Наверное, барон гордился своим замком. Неприступная твердыня, сияющая на солнце, не могла не вызывать восхищение. Она прекрасно сочетала в себе красоту форм и оборонную функциональность. Ведь чаще всего замки строились именно как укрепления, а здесь – настоящее произведение архитектурного искусства. Да еще доставшееся в наследство от отца!

Однако, как бы там ни обстояло с гордостью, а сидеть внутри этого шедевра Этвик явно не любил. Когда мы вышли к воротам, нас уже ждала баронская свита и оседланные кони. Мой компаньон сходу прыгнул в седло, резко осадил горячего жеребца, тут же взвившегося на дыбы, и заявил:

– Здесь неподалеку есть хорошее место. Поедем туда?

– Тебе лучше знать эти земли, – ответил я, приторачивая ножны с мечом к седлу. – Охотно доверюсь твоему выбору.

– Ну тогда решено, – сказал барон.

Он подождал, пока я закончу свои приготовления и взберусь на коня, а затем пустил своего жеребца шагом. Я без лишней спешки догнал его, и мы поехали обок. Остальные люди (их сегодня было всего семеро) немного отстали, давая нам возможность спокойно беседовать.

Пока мы съезжали с холма, я успел хорошенько осмотреться. Вчера-то мои взгляды больше привлекал замок: во-первых, своей красотой, во-вторых, мне еще не приходилось наведываться в настоящие рыцарские замки, а в-третьих, потому что ехать с повернутой назад головой было бы весьма неудобно. Но теперь я наверстал упущенное.