Текст книги "Записки натуралиста"
Автор книги: Владимир Водяницкий
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
1915—1919 гг.
Ассистенты нашей кафедры беспозвоночных Виктор Евгеньевич Геркевич и Василий Владимирович Переверзев в течение уже десяти лет преподавали в Харьковском коммерческом училище, создав там превосходный кабинет естественной истории. Они добились учреждения должности заведующего кабинетом и руководителя практических занятий, пригласив меня занять ее. Как-то так случилось, что я совсем оторвался от университета и целиком перешел на педагогическую работу.
Коммерческие училища, находившиеся в ведении Министерства торговли и промышленности, представляли своеобразный тип средних учебных заведений. В них особое внимание уделялось естественным наукам, языкам, экономической географии, азам технологии и товароведения, бухгалтерии, стенографии, машинописи. Словом, там готовили специалистов практического уклона, но с довольно хорошей теоретической подготовкой. Зоология и ботаника изучались в течение четырех лет. Кабинет естественной истории Харьковского коммерческого училища имел музей, лабораторию на 30 мест, аудиторию с киноустановкой, аквариальную, вивариум, небольшую оранжерею.
Спустя некоторое время после начала моей работы в училище среди учеников разных классов выявились любители биологии. Они стали моими добровольными помощниками. Вскоре образовался кружок, который стал проводить систематические занятия в вечерние часы. Но кто-то из родителей пожаловался директору, что дети слишком много времени проводят в училище, и пришлось установить расписание занятий кружка. Мы начали выпускать бюллетень и ежемесячный журнал. Ребята были отличные, и я с головой окунулся в эти дела. Много времени уходило на практические занятия в сельскохозяйственном институте и на Педагогических курсах.
Шел 1916 год. Формально я еще числился студентом (тогда срок пребывания в университете не был ограничен). Но вскоре вышло постановление об отчислении из университета в связи с военным временем студентов четвертого курса повторных сроков. Отчисленным выдавалось удостоверение об окончании университета, и те, кто мог служить, призывались на военную службу. Мой старый друг А. Ф. Ткачев к этому времени уже окончил школу прапорщиков. Он приобрел бравую выправку и часто говорил нам: «Вы – шляпы, а я – солдат и знаю, чем все это кончится».
Между тем дела на фронте были неутешительные. В стране все больше усиливалась разруха. Калейдоскопически сменялись министры, начались открытые выступления против распутинщины. В газетах печатались небывало резкие высказывания по адресу правительства. Многие говорили о близкой революции, и, когда она совершилась, это было принято как неизбежный результат всей сложившейся обстановки.
В Коммерческом училище фактическое руководство перешло к группе «левых», возглавляемых В. Е. Геркевичем. Правда, и раньше директор училища историк Н. М. Дубяга, очень спокойный, мудрый, понимающий юмор человек, поддерживал эту группу. «Правые» группировались вокруг инспектора училища – типичного ограниченного чиновника. Была еще группа «нейтралистов» – солидных педагогов, считавших, что в школе нет места для политики. Вскоре состоялись перевыборы администрации. Мы единодушно выбрали директором Н. М. Дубягу, но забаллотировали бывшего инспектора, выдвинув на его место В. С. Михайловского, моего университетского друга, отличного преподавателя ботаники и очень способного администратора.
Деятельность нашего кабинета естественной истории и ученического кружка тем временем приобрела большую известность. Важную роль в этом сыграла устроенная нами выставка живой весенней природы, показывающая, как можно использовать естественный материал для целей преподавания. На выставке побывали сотни экскурсантов. Мне особенно приятно было встретиться со старым учителем Н. К. Кничером, который водил на выставку своих учеников. Были поощрены многие члены кружка, активно участвующие в подготовке выставки. О ней писали как о достижении в постановке преподавания биологии в школе.
Известно, что в первые годы после свержения царизма положение на Украине было очень неустойчивое. В короткое время по нескольку раз менялись правительства и политическая ориентация. Мы пережили и тяжелый период немецкой оккупации. В самом Харькове время от времени происходила смена власти.
Однажды комендант города товарищ Ким, латыш по национальности, рабочий, очень энергичный человек, арестовал большую банду анархистов, занимавшихся грабежами. Мне с группой преподавателей в составе народной милиции довелось охранять тюрьму, куда доставили эту компанию. Среди арестованных наряду с деклассированными личностями было немало крепких селян, приехавших в город с целью поживиться. В одну из ночей на тюрьму напали анархисты с прибывшего в Харьков бронепоезда. Осаждавшие предъявили нам ультиматум; в тюрьме начался бунт, кто-то устроил пожар. Но наш командир, доцент университета по русской литературе Н. Н. Жинкин, проявил твердость и выдержку. Мы продержались до утра, когда бронепоезд внезапно отбыл и порядок в городе был восстановлен. Впоследствии я встретился с товарищем Кимом в Новороссийске, в то время он был одним из первых председателей ревкома и помогал мне в организации Биологической станции. При встрече мы вспомнили дни нашего знакомства – тревожные дни борьбы за советский Харьков.
В сентябре 1919 г. в Харьков вступила «добровольческая» армия. По квартирам шныряли вооруженные солдаты, хватали мужчин и доставляли их на призывные пункты. Мобилизованы были даже учителя и в их числе я и мои сослуживцы преподаватель зоологии В. В. Переверзев и преподаватель астрономии П. И. Гинце. Нас зачислили рядовыми в артиллерию, хотя никто из нас не имел понятия не только о стрельбе из орудий, но и об устройстве самих орудий. Наша артиллерийская часть стремительно отступала к Изюму, к Ростову и далее (уже без пушек) к Новороссийску.
На Дону и на Северном Кавказе свирепствовал тиф. По прибытии в Новороссийск Переверзев и Гинце умерли от сыпняка, а я перенес в госпитале несколько приступов возвратного тифа.
1920—1924 гг.
Я вышел из госпиталя в начале апреля, когда в городе уже сформировались органы Советской власти. Сразу же отправился в Отдел народного образования, где в одной из комнат увидел своего старого университетского друга зоолога Б. С. Виноградова, разговаривавшего с человеком средних лет. После первых приветствий и расспросов он обратился к своему собеседнику:
– Вот, Федор Федорович, кто вам поможет. Владимир Алексеевич как раз в этих делах понимает...
Б. С. Виноградов получил назначение на должность директора местного краеведческого музея. Его собеседник, Ф. Ф. Ильин, недавно вернулся вместе с семьей из Швейцарии, где провел несколько лет в эмиграции и был тесно связан с группой большевиков. Ему – старому деятелю московского общества «Природа и школа», специалисту по школьным пособиям – Наркомпрос поручил организацию на Северном Кавказе базы для сбора материалов для наглядных пособий.
– Пойдемте к Федору Васильевичу Гладкову,– продолжал Борис Степанович.– Это наш начальник, заведующий подотделом культпросветработы. Он местный учитель, но, кроме того, писатель и отличный человек.
Федор Васильевич Гладков (которого впоследствии все узнали как автора «Цемента») принял нас с распростертыми объятиями. Он внимательно расспросил меня о прежней работе.
– Вот какое дело,– сказал он.– Мне Борис Степанович передал три тетрадки, хранившиеся в музее. Это записки бывшего здесь проездом одного ученого, затронувшего вопрос об устройстве в Новороссийске морской биологической станции. Вот они.
На обложке первой тетради был указан автор: Бенинг Арвид Либорьевич, директор Волжской биологической станции в Саратове.
– Прочтите и выскажите мнение. На днях был в Краснодаре и узнал, что там появился видный профессор-ботаник из Харькова – Арнольди. Он тоже ратует за Биологическую станцию в Новороссийске. Не съездить ли Вам к нему потолковать? Я думаю, что станцию в Новороссийске мы создать можем.
A. Л. Бенинг
Вот так неожиданность, Владимир Митрофанович в Краснодаре. Конечно, нужно с ним немедленно связаться!
Я говорю Федору Васильевичу, что это предложение очень заманчиво. Но прежде чем решать что-нибудь, мне нужно подумать о житье и связаться с Харьковом, где остались семья, работа.
Подумав, Федор Васильевич сказал:
– Пока будут решаться вопросы о станции и базе Наркомпроса, мы зачислим Вас инструктором в Отдел народного образования; кроме того, вы будете читать лекции. А насчет квартиры нам что-нибудь подскажут наши сотрудники.
Он вышел в соседнее помещение и вскоре вернулся с адресом, по которому я разыскал домик бывшего преподавателя естествознания Рождественского и снял, по его рекомендации, комнату у соседей. На другой день я послал в Харьков (домой и в бывшее Коммерческое училище) извещение о своих делах в Новороссийске и приступил к работе в Отделе народного образования. Написал я также Владимиру Митрофановичу Арнольди в Краснодар по адресу Совета обследования и изучения Кубанского края. Как мне объяснили, этот Совет являл собой нечто вроде маленькой местной Академии наук.
Записка А. Л. Бенинга об организации Биологической станции оказалась чрезвычайно интересной. В ней говорилось о состоянии изученности и задачах исследований восточной части Черного моря, предлагались структура станции, список необходимого оборудования и основной литературы. Через неделю я выехал в Краснодар в Совет обследования и для встречи с Арнольди.
Первым, кого я встретил в Совете обследования, был профессор, бывший проректор Харьковского университета Торичан Павлович Кравец (он читал нам метеорологию). К моменту нашей встречи он являлся заместителем председателя Совета. Мы разговорились, и Кравец, к моему удивлению, вспомнил историю с премией им. профессора Степанова.
Получив адрес Арнольди, который работал в новом Кубанском университете, я отправился к нему. Записка А. Л. Бенинга понравилась Владимиру Митрофановичу и еще больше укрепила его намерения.
– Давайте будем устраивать Биологическую станцию,– сказал он.– Если Вы с Ниной Васильевной возьметесь за это, может получиться очень интересное дело. Мы найдем поддержку. Я уже написал Нине Васильевне в Харьков.
Вскоре мы с Арнольди посетили председателя Совета А. П. Протопопова и в принципе договорились о возможности включения станции в состав Совета. Тогда он еще подчинялся местным органам власти, но уже намечалась передача Совета в ведение центральных организаций.
Александр Петрович Протопопов, по специальности агроном, в свое время был назначен уполномоченным Комиссии по обеспечению поставок подсолнечного масла для армии. Он сумел хорошо организовать работу комиссии, привлек в нее почвоведов, климатологов, селекционеров, химиков и т. д. Одним из сотрудников комиссии являлся знаменитый в будущем селекционер по подсолнечнику В. С. Пустовойт, работали здесь и многие профессора Кубанского университета и сельскохозяйственного института.
На базе этой комиссии и был создан Совет обследования и изучении Кубанского края.
Но теперь Совет уже занимался не только подсолнечником, но хлопчатником и пшеницами: работы велись на опытных станциях с большими земельными угодьями. При Совете действовала группа библиографии Кубанского края под руководством Б. М. Городецкого, выпускавшая регулярно сводки литературы. Местный учитель Л. Я. Апостолов руководил группами климатологии и географии, публиковавшими интересные обзоры; функционировали секции ботаники, животноводства, местной промышленности и т. д. А. П. Протопопов сумел придать деятельности Совета живой творческий характер, а его заместитель Т. П. Кравец вносил в нее требуемую долю «академичности».
Большой интерес к идее создания морской биологической станции проявили профессор ботаники Павел Иванович Мищенко и геолог Иван Васильевич Попов, которые позже стали членами Совета станции.
Тем временем из Харькова в Новороссийский ревком пришла телеграмма: «Наркомпрос Украины просит срочно откомандировать в Харьков товарища Водяницкого, назначаемого ответственную должность». Однако Отдел народного образования не отпустил меня в связи с организацией Биологической станции. Пришло сообщение и от Нины Васильевны – она собиралась в Новороссийск, и ей был нужен официальный вызов. В июне Нина Васильевна вместе с дочерьми и моей матерью прибыли в Новороссийск.
В июле я был назначен заведующим Биологической станцией. Окончилась моя непосредственная служба в Отделе народного образования. За время работы там мне пришлось встретиться со многими интересными людьми. Так, я близко познакомился с тогдашним заведующим подотделом искусств В. Э. Мейерхольдом, освобожденным из тюрьмы при взятии Новороссийска. Мейерхольд проработал в Отделе народного образования всего полгода, но успел за это время развернуть широкую деятельность. В Новороссийске ставились оперные и драматические спектакли, шли эстрадные представления, выступал местный симфонический оркестр. В первые месяцы после освобождения поток зрелищ буквально захлестнул город. В последующие годы в местном театре уже играли укомплектованные труппы актеров.
К осени станции отвели небольшой домик (она и сейчас в нем размещается). Спустя полгода в него перебрались и мы. Нина Васильевна энергично включилась в работу. В центре ее внимания были водоросли-макрофиты. Продолжила она и исследования рода педиаструм (из протококковых водорослей). Я съездил в Москву и Ленинград и раздобыл некоторые необходимые книги и оборудование, без чего невозможно было начинать работу.
Неожиданно на меня свалилась масса дел, которыми пришлось заниматься одновременно. Кроме основных обязанностей по заведованию Биологической станцией, я был назначен начальником наркомпросовской базы по сбору естественно-исторических материалов, а также руководителем ихтиологической лаборатории. Организованная при Биологической станции, эта лаборатория занималась описанием рыболовства в нашем районе, уточнением систематического состава рыб в уловах и проведением их типового анализа. Много времени отнимало преподавание в Педагогическом техникуме и в школе водников. Кроме того, я был председателем правления профсоюза учителей и Общества изучения Черноморского побережья Кавказа, членом горплана и председателем его научной секции, членом Президиума Совета обследования и изучения Кубанского края, депутатом Горсовета.
Главной опорой во всех научных и общественных делах были учителя, с которыми я установил связи еще за время работы в Отделе народного образования. Наибольшую активность в первые годы Советской власти проявили учителя бывших высших начальных училищ (т. е. четырехклассных). Именно они составляли костяк отдела. Учителя гимназий и реального училища держались поначалу несколько в стороне, но постепенно и они стали вовлекаться в педагогическую жизнь города. Правда, первое время сохранялась некоторая отчужденность между двумя этими слоями учительства. Преодолеть ее помогли многолюдные вечера и концерты, которые устраивали учителя в помещениях бывших гимназий. Эти встречи «растопили лед». После них как-то живее заработали методические и предметные комиссии, отдельные преподаватели смогли проявить свой педагогический талант, с успехом внедряя новые методы работы советской школы.
В памяти новороссийцев старшего поколения навсегда сохранились имена таких замечательных педагогов, как Афиногенов, Макрояни, Касторный, Петрова, Архипов, Дулин и, конечно, Гладков.
В помещении бывшей женской гимназии был организован Педагогический техникум. Его возглавил один из молодых учителей – филолог Беловидов. Способный учитель, он как-то очень быстро и успешно наладил в техникуме учебный процесс. Набор студентов оказался превосходным, и я с увлечением преподавал им методику естествознания. Живо и интересно проходили наши краеведческие экскурсии по окрестностям Новороссийска – в Суджукскую лагуну, на озеро Абрау, Мархотский хребет. Эти экскурсии породили фенологические наблюдения. Их результаты в печение ряда лет публиковались в «Кубано-Черноморском метеорологическом бюллетене».
Летом 1921 г. для работы на Биологической станции прибыли ассистенты Кубанского университета: альголог Л. И. Волков и орнитолог Е. С. Птушенко. Вскоре из Москвы приехали эволюционные морфологи-ихтиологи В. В. Васнецов и С. Г. Крыжановский. Тем временем В. М. Арнольди с двумя сыновьями уже работал в Суджукской лагуне в составе экспедиции Гидрологического института. Ее организовал врач-физиолог Д. Н. Сорохтин, начавший изучать лагуну еще в гимназические годы. Работы экспедиции представляли большой интерес и для местных органов: в лагуне имелась лечебная грязь.
Владимир Митрофанович Арнольди в течение двух лет (1920-1921) являлся директором Биологической станции и принимал близкое участие в первых исследованиях. Уже после переезда в Москву (1922) вплоть до своей скоропостижной смерти (март 1924 г.) он продолжал поддерживать с нами тесную связь. Образ этого светлого человека, безгранично преданного передовым идеям, энергичного деятеля отечественной науки навсегда останется в памяти не только его учеников, но и всех, кто знал Арнольди. Проникнутый высокими общественными идеалами, он служил для молодежи образцом ученого-общественника. Несмотря на краткость своего пребывания на Северном Кавказе, Владимир Митрофанович успел выполнить важные гидробиологические работы в Суджукской лагуне (вместе со своими сыновьями), на озере Абрау и приазовских лиманах.
Новороссийская биологическая станция
До 1924 г. я и Нина Васильевна были единственными постоянными научными сотрудниками станции. Работы хватало. За короткий срок нам пришлось составить общее представление о флоре и фауне нашего района моря, о распределении грунтов и биоценозов, о планктоне и гидрологических условиях. Очень часто мы подолгу плавали в бухте на маленькой шлюпке, производя съемку распределения организмов в прибрежных водах.
В 1922 г. нас привлекли к изыскательским работам по проектированию канализации Новороссийска. Требовалось найти удобное место для спуска сточных вод. Этого нельзя было сделать без детального изучения гидрологии бухты. В результате проведенных исследований удалось обнаружить своеобразные течения, возникающие в бухте при нагонных ветрах с моря. Они легли в основу проектирования стока канализации. Одновременно совместно с городской санитарной лабораторией мы обследовали загрязненность порта сточными водами и сделали первые выводы о влиянии их на распределение донных животных и водорослей. Мы также описали волнообразное движение воздушных масс над бухтой при северо-восточных ветрах («бора»), что оказалось полезным для авиации.
Эти небольшие работы по гидрологии и метеорологии заинтересовали специалистов Гимецентра. Станцию посетил крупный гидрометеоролог Владимир Юльевич Визе. Вскоре было решено создать метеорологическую станцию на западном берегу бухты (она должна была дополнить известные и давно действующие станции на восточном берегу и на вершине Мархотского хребта). Для этой цели нам выделили дополнительные средства, отпустили новое оборудование и расширили штат, введя должность наблюдателя. Приборы мы установили во дворе Биологической станции, а на должность наблюдателя взяли моего ученика по Педагогическому техникуму Ивана Петровича Ротаря. После нескольких лет успешной работы в Новороссийске он провел большие исследования в Севастополе, в обсерватории Черноморского флота.
Первая наша печатная публикация появилась в 1923 г. Это была небольшая работа Нины Васильевны о систематике рода «педиаструм». В ней она показала, что к этому роду водорослей полностью применим выдвинутый Н. И. Вавиловым закон гомологических рядов. Мы также издали общий обзор деятельности станции, являющийся своего рода декларацией наших начинаний.
В этот период заметно возросло внимание к станции со стороны ряда центральных организаций и отдельных ученых. Моя маленькая статья о моллюсках Новороссийской бухты вызвала неожиданный интерес в Ленинградском зоологическом институте: до этого никто из молодежи не проявлял желания исследовать эту группу морских животных. Моллюсками в институте занимался В. А. Линдгольм – бывший банковский бухгалтер, ставший после любительского коллекционирования раковин крупным зоологом. Линдгольм настойчиво убеждал меня перейти в институт и специализироваться по описанной группе моллюсков. Он считал, что я могу стать его помощником, а в дальнейшем, быть может, и преемником. Но мы с Ниной Васильевной не решились принять его предложения, считая, что прежде всего нужно наладить работу Биологической станции и подготовить себе смену. А чтобы проделать все это, нам самим надо было еще очень многому учиться.
По совету Арнольди Нина Васильевна занялась изучением биологии харовой водоросли лампротамнус – основного источника грязеобразования в Суджукской лагуне. Это была ее первая работа по водорослям Черного моря.
Много времени отнимала база по сбору естественно-исторических материалов. Моя деятельность на посту ее заведующего не была лишена и приключенческих моментов. Однажды мы получили задание доставить Дарвиновскому музею в Москве по сто тушек некоторых видов чаек для изучения изменчивости. Наши охотники отправились на приазовские лиманы. Вскоре они сообщили, что имеется возможность изловить лебедей. Среди местных рыбаков нашлись старики, которые в давнее время ловили лебедей для экспорта в Турцию. Запросили Москву. Нам ответили, что Московский зоопарк просит доставить несколько лебедей.
За неделю наши охотники добыли 12 лебедей. Спустя несколько недель птицы уже ехали в Москву в товарном вагоне, предназначенном для отправки очередной партии собранных базой материалов. Лебеди заняли половину вагона, в другой – громоздились ящики с материалами. Мы с помощником разместились на нарах поближе к печке, установленной посредине вагона.
Наше путешествие в общей сложности продолжалось 24 дня. Примерно через 10 дней мы проехали Ростов, а запас ячменя для лебедей уже был на исходе. Пришлось подумать о добывании корма. Договорившись с дежурным по станции об отцеплении вагона, я с помощником отправился в местный исполком и к вечеру возвратились на станцию с пятью мешками ячменя. К нашему удивлению и огорчению, вагон с лебедями оказался отправленным с тем же поездом, от которого его при нас отцепили. Знакомый дежурный по станции уже сменился, и никто ничего не знал о нашем грузе. Начальник станции посоветовал нам обратиться к командиру стоявшего на станции бронепоезда и попросить его помочь догнать поезд с нашим вагоном. Командиром бронепоезда, охранявшего железную дорогу от бандитов, был кадровый рабочий средних лет, одетый в кожаную куртку, с солидным маузером на боку. Он сразу же согласился нам помочь и дал приказ к отходу.
Поезд мы догнали под Воронежем. Весь состав бронепоезда пришел смотреть лебедей, которые, не обращая внимания на людей, с жадностью хватали ячмень.
Наконец прибыли в Москву. Лебедей перевезли в зоопарк и поместили в закрытое помещение с большим бассейном. Черные от дорожной угольной пыли лебеди сразу же бросились в воду отмываться. На следующий день они уже мирно отдыхали после месячной грязи, тряски и шума. Почти все они хорошо прижились в зоопарке, а некоторые даже дали потомство. В последующие годы я несколько раз навещал их.
Прошли два нелегких года. Мои административно-хозяйственные нагрузки сократились. База Наркомпроса была переведена в Сочи. Закрылась ихтиологическая лаборатория (в связи с созданием аналогичной в Керчи). К этому моменту Биологическая станция уже находилась в ведении Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ). Правда, на месте мы подчинялись Совету обследования, который после перехода в ВСНХ получил звучное название «Кубчеронто» (Кубано-Черноморское отделение научно-технического отдела ВСНХ).
В 1923 г. нашу станцию посетила Черноморско-Азовская научно-промысловая экспедиция, плавающая на корабле «Бесстрашный». Экспедицию возглавляли прославленный исследователь морей и рыбных промыслов Николай Михайлович Книпович и энергичный ихтиолог Николай Лазаревич Чугунов. Н. М. Книпович слыл человеком суровым. Однако он с необычайным вниманием и теплотой отнесся к сотрудникам станции, долго беседовал с нами, вникая во все наши дела. Николай Михайлович даже согласился быть председателем Ученого совета станции. В дальнейшем он ежегодно посещал станцию, проводил заседания Совета (в его состав кроме нас входили представители Кубчеронто и ряд краснодарских профессоров), знакомился со всеми нашими работами. Два раза Книпович жил на даче вблизи Новороссийска, и мы часто виделись с ним. Он оказывал большое влияние на деятельность станции, внося в нее элементы большой науки. Смерть Николая Михайловича в 1938 г. разорвала наши тесные связи.
Одно лето на даче под Новороссийском жил В. Л. Комаров. Он неоднократно посещал нашу станцию и в дальнейшем оказывал нам значительную поддержку.
В 1924 г. состоялись наши первые выступления в «большом свете». Нина Васильевна сделала ряд докладов на Всесоюзном ботаническом съезде. Они имели такой большой успех, что по ним даже была принята специальная резолюция пленума съезда. Я выступал с докладами на Гидрологическом съезде в Ленинграде. Тогда-то и возникли наши крепкие связи с профессором К. М. Дерюгиным. Он помог мне наладить контакты с кафедрой гидробиологии в Ленинградском университете и Гидрологическим институтом. Константин Михайлович при всей своей занятости нашел время приехать на несколько дней в Новороссийск и познакомиться с работой станции.
В середине 20-х годов довольно энергичную деятельность развило Общество изучения Черноморского побережья Кавказа. Правление Общества находилось при нашей Биологической станции и довольно часто собиралось, чтобы обсудить текущие дела. На призыв – помочь работе общества – откликнулись многие представители общественности Новороссийска. Участвовали в ней и некоторые деятели дореволюционного общества, функционировавшего в Петербурге под аналогичным названием.
Среди них выделялся Михаил Михайлович Рейнке – заместитель председателя как старого, так и нового общества.
Почетный член Академии наук СССР Н. М. Книпович
В свое время он занимал очень крупный пост, являясь начальником наградного отдела «собственной его величества канцелярии», и знал многие тайны царского режима. Царь часто приглашал его как партнера по карточной игре. Поэтому Рейнке мог наблюдать и интимные стороны жизни высших сфер. Собственно это «знание» и погубило его служебную карьеру. Вместе с несколькими крупными сановниками Рейнке обратился к Николаю по поводу распутинского влияния на государственные дела. Вскоре все они были так или иначе отстранены от государственных дел, а Рейнке даже уволен в отставку. Он уехал на свою дачу в Геленджик и занялся устройством краеведческого музея. Вскоре после революции местный ревком привлек его как консультанта в связи с развернувшейся международной торговлей через Новороссийский порт. М. М. Рейнке, отлично знавший природу и историю Кавказского побережья, был неплохим краеведом. Об этом, в частности, свидетельствует созданный им музей.
Второй заместитель председателя общества – Петр Иванович Неволин, один из 192 «народовольцев», осужденных в свое время за антиправительственную деятельность и подготовку покушения на Александра II, был крупнейшим статистиком-экономистом. Неволина считали создателем земской статистики и лесной таксации. Он являлся одним из редакторов и авторов лучшего в свое время энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Петр Иванович считался большим знатоком местного края. В Новороссийске он заведовал статистическим отделом окружного исполкома.
Ученым секретарем общества был Г. В. Чайковский – директор Новороссийского краеведческого музея, бывший главный библиотекарь Варшавского университета, прекрасный знаток археологии и истории искусств. Казначеем являлся Н. Г. Рооп, бывший крупный чиновник переселенческого управления, а после революции – председатель сельскохозяйственной кооперации.
Обществу активно помогали педагоги, агрономы, работники многих советских учреждений города. Одного из местных преподавателей, В. Н. Четыркина, привлек для работы в обществе П. И. Неволин, предпринявший издание сборника о производительных силах Черноморского округа. Четыркин успешно подготовил эту книгу (в ней, в частности, имелась моя статья о флоре и фауне черноморского побережья Кавказа, которая долго служила пособием для местных преподавателей биологии). Вскоре Четыркин стал крупным работником Госплана, профессором и доктором экономических наук.
Общество тесно сотрудничало с окружной плановой комиссией. По ее поручению я составил обзор изученности Черноморского округа. Спустя много лет работники исполкома говорили, что до сих пор используют мою записку для получения разных справок.
В Батуме состоялся Всесоюзный съезд по изучению Черноморского побережья (1924). Наше общество предложило несколько докладов, в том числе и по изучению моря. К съезду было приурочено открытие выставки. Съезд способствовал установлению крепких связей между краеведческими обществами и музеями городов Кавказского побережья.
В это время в Цихисдзири (под Батуми) появилась еще одна биологическая станция. К сожалению, на ней тогда еще не было постоянного штата исследователей, и для работы приезжали сотрудники Тбилисского университета. Позднее мне разрешили провести здесь некоторые наблюдения. Я занимался ихтиопланктоном. Нина Васильевна обследовала распределения водорослей по Кавказскому и Крымскому побережьям и дала общую оценку запасов водорослей в Черном море.
Что касается нашей Биологической станции, то помимо морских работ на ней проводились исследования и пресных вод: на прикубанских лиманах и озере Абрау. Кроме того, мы изучали места обитания малярийного комара в районе Новороссийска.