Текст книги "Война на истощение"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Спустя какое-то время в Каире, подведя итоги операции «Железо», полковник Иванов со стаканом виски подошел к Озерову и сказал:

– Валерий Геннадьевич, можете вертеть дырку для ордена! Черт побери, все сложилось! «Фантом» у нас! Причем, в таком варианте, о котором мы даже не могли мечтать: с израильским летчиком! А скольких дипломатических усилий стоило все остальное!..

– А я-то здесь при чем? – удивленно спросил Озеров.

– Ладно вам прибедняться, – сказал резидент. – Этот ваш Полещук не только уточнил место падения «Фантома», но и участвовал в допросе летчика… Кстати, надо бы отметить этого лейтенанта…

Озеров вспомнил свой недавний сон про «Фантом» во дворе посольства, резидента в форме полковника ВВС, удивился про себя и спросил:

– Сергей Викторович, а какая у вас форма? Я понимаю, что вопрос дурацкий, но, тем не менее, что вы надеваете в Союзе, когда надо быть в военном обличии?

– Странный вопрос, – сказал Иванов. – Очень странный для вас, Валерий Геннадьевич. – А что, отвечу прямо: черные петлицы с пушечками – артиллерия… Только не спрашивайте, почему я на приемах в другом виде… Так надо, и вы это прекрасно понимаете… Давайте выпьем за «Железо», наш прорыв. Вы должны осознавать, как много это значит для нашей страны.

Валерий Озеров поднял свой стакан с виски, поднес ко рту, но пить не стал. Иванов этого, видимо, не заметил.

Глава четырнадцатая

Египетские истребители-бомбардировщики сбили вчера над озером Манзала в северном секторе Суэцкого канала израильский самолет типа «Мираж».

В заявлении представителя военного командования ОАР, переданного агентством МЕН, указывается, что воздушный бой между 20 египетскими и 20 израильскими самолетами, в котором был сбит «Мираж», произошел после того, как израильские самолеты попытались преследовать египетские истребители-бомбардировщики, совершавшие второй рейд за вчерашний день на позиции израильских войск.

«Мираж» – уже второй по счету израильский самолет, сбитый в воздушном бою египетскими летчиками за последние 10 дней.

(Каир, 28 июля, ТАСС)

….Хагай Леви аккуратно проверился – слежки не было. Он еще раз, подойдя к витрине магазина, незаметно оглянулся. Каирская улица жила своей обычной жизнью: со значимым видом шагали клерки в белых рубашках с галстуками, громко расхваливали свой товар уличные торговцы, за столиками кофеен под навесами мужчины неторопливо беседовали, читали газеты, курили кальян; стайка девушек в длинных цветастых платьях прильнула к витрине соседнего магазина, рассматривая украшения…

Леви ухмыльнулся. Он уже не продавец сомнительных древностей в грязной галабие, а респектабельный чиновник из Гелиополиса в белой рубашке с коротким рукавом и непривычным, давящим шею узлом галстука.

Жара, казалось, исходившая от всего – мостовой, стен домов и даже лохматых стволов пальмовых деревьев, действовала на нервы, казалось, от этого египетского пекла невозможно скрыться.

Леви ослабил удавку галстука и, подавив желание сесть за столик кафе и выпить ледяной кока-колы, небрежно помахивая портфельчиком, в котором были отнюдь не деловые бумаги, а пистолет «Кольт» с парой запасных обойм, направился к месту очередной встречи с Рамзесом.

Хагай Леви уже устал от непривычной для него работы. Ему хотелось вернуться на родину и воевать с врагами так, как он привык это делать, командуя «Шфифоном». Но Центр пока не давал добро на возвращение, и надо было делать это дело. Леви про себя выругался, посмотрел на часы – времени хватало – и повернул направо, под тент кафе с громким названием «Фараон». Минут десять он, утолив жажду, сидел за столиком, курил, попивая кофе и листая «Аль-Ахрам», каирскую газету, купленную у проходящего мимо мальчишки.

Необъявленная война набирала свою силу. Заголовки статей, фотографии двух плененных израильских летчиков: один – с забинтованной головой, второй – со следами травм на лице (последствия катапультирования или избиения?); хвалебные сводки с театра военных действий, призывы к воззмездию за зверства израильских захватчиков, разбавленные рекламой ночных клубов с арабскими танцовщицами и западными эстрадными группами; американских и французских фильмов, швейцарских часов известных мировых марок, всевозможных египетских фирм, стирального порошка «Rabso», сигарет и прочей ерунды – удручали. Леви еще раз внимательно рассмотрел нечеткие фотографии израильских пилотов, пробежал глазами статью, пытаясь разобрать имена пленных, но так и не понял (читать арабскую вязь он мог с трудом), сложил газету и сунул ее в портфель.

Жара усиливалась, палящее солнце проникало сквозь тент, обжигая лицо и руки. Тонкая рубашка на спине стала влажной. Он посмотрел на арабов за соседними столиками – те невозмутимо играли в нарды, потягивая ароматный дым кальяна. Леви подивился такой жаростойкости египтян, списав ее на азарт игры. Он затянулся сигаретой, допил воду, уже ставшую теплой и противной, и бросил взгляд на улицу. А там все бурлило – реальная жизнь египетской столицы была весьма далека от того, что написано в газете. Он расплатился и, проверившись, поехал на такси к Хан Эль-Халили, где в условленном месте его ждал Рамзес…

От конспиративных встреч с этим агентом, которого Центр высоко ценил за поставляемую информацию, Леви тоже устал. Искренне ненавидя предателей всех мастей, он в который раз ловил себя на мысли, что ему до дрожи в руках хочется размазать этого слащавого высокопоставленного агента по стенке. Но надо было терпеть, и Леви терпел изо всех сил – интересы Эрец Исраэль были намного выше его собственных желаний. Напоследок я все-таки, как минимум, набью ему слюнявую морду, челюсть сверну, подумал Хагай Леви, и эта мысль его почему-то сразу успокоила.

– Оста, – сказал он таксисту, когда машина повернула на улицу Аль-Азхар, – остановись возле вот того дома, возле кафе. Видишь, справа?

– Хадыр, – сказал таксист, повернул, и затормозил.

– Жарко сегодня, – произнес он, заглушив двигатель. – Устаз из Александрии?

Леви молча кивнул и стал расплачиваться с водителем.

– Шукран, – поблагодарил он, щедро отсчитав чаевые. – Да, оста, сегодня слишком жарко. В Александрии намного прохладней, – добавил Леви, в очередной раз удивившись тому, как даже простые египтяне, каирцы, по нескольким фразам распознают в нем александрийца. Если бы знал этот парень, кто я на самом деле, мелькнула мысль, вот бы удивился! А мне пришлось бы его убрать!

Он захлопнул дверцу машины и махнул таксисту рукой. Ялла! Давай, приятель, езжай по своим делам, мысленно говорил он сам себе, и благодари своего Аллаха, что мне сейчас не до тебя…

Направляясь к кафе, Леви вспомнил русского переводчика, которому он свернул шею в Гелиополисе. Только за то, что тот некстати попался ему на пути. Тоже ведь просек, что я – «александриец», подумал он, жаль, что так получилось… Другого варианта просто не было, успокаивала мысль, он должен был умереть еще там, в Рас-Гарибе…

* * *

… Хан Эль-Халили, знаменитый золотой базар Каира, гудел как пчелиный улей, сверкая драгоценными металлами и камнями, и благоухая всевозможными экзотическими ароматами. Это был город в городе со множеством улочек и переулков, бесчисленным количеством лавок и мастерских, в которых на глазах посетителей создавались как поделки, так и подлинные шедевры творчества безымянных египтян, единственной целью которых было подороже продать свои изделия, чтобы заработать на жизнь. Среди немногочисленных туристов (война с Израилем значительно уменьшила их поток, но приезжих со всех концов света, интересующихся Древним Египтом, было всегда достаточно, невзирая ни на что) сновали крикливые мальчишки в галабиях, предлагавшие за бесценок все, что угодно: от фрагментов мумий, сомнительного происхождения, до скарабеев, якобы добытых из захоронений фараонов. Алебастровым подделкам не было числа…

Полещук долго любовался работой чеканщиков, потом смотрел, как мастера инкрустируют перламутром шкатулки, затем, поторговавшись, купил для мамы серьги с александритами (перстень с этим красивым меняющим свой цвет камнем подарил ей отец, и ему захотелось, чтобы у мамы были такие серьги), и оказался в лавке со старинным оружием. Это было нечто. Он примерил кольчугу, потрогал лезвие турецкого ятагана, полюбовался эфесом шпаги, помахал арабской саблей.

– И сколько она стоит? – спросил Полещук из интереса.

Цену хозяин назвал неимоверную. Разговорились. Мальчишка принес кофе, и Полещук утонул в разговорах с хозяином антиварной лавки, Мухаммадом. Почуяв ценителя старинного оружия и даже понимая, что тот вряд ли сможет что-то купить, Мухаммад показал ему все. Даже французское ружье солдат Наполеона, из которого они якобы стреляли в Сфинкса.

– Французы в Сфикса не стреляли, – сказал Полещук, рассматривая старинное ружье. – Ни из него, ни из пушек. Это – миф, Мухаммад. Сфикса изуродовали арабы, захватившие Египет и подумавшие, что это – языческое божество, которому поклонялись египтяне в седьмом веке…

Получив в подарок крошечного скарабея (якобы настоящего, из захоронения Тутанхамона), Полещук распрощался с Мухаммадом, пообещав прийти еще раз.

– Искяндер, – сказал Мухаммад, пожимая руку. – Надеюсь, что вы придете с друзьями?!

Полещуку все стало ясно, и «старинный» скарабей в кармане потерял свою ценность. Как перстень с «брильянтом», купленный за несколько фунтов на улице… Таковы реалии Каира!

* * *

… Увидев шагающего по улице Аль-Азхар русского переводчика Хагай Леви был просто потрясен. Такого не может быть, подумал он, я же свернул ему шею… Да, похоже, руки дрогнули, не смог… Две встречи, разговор… Два пиастра мне цена… Спецназовец хренов…

Черт побери, лихорадочно размышлял он, что делать? Или мчаться на квартиру, чтобы отправить информацию Рамзеса, или отследить русского? Он выбрал второй вариант, и, поймав такси, поехал за машиной, в которой сидел русский.

– Оста, Аллах тебя благословит, – сказал Леви таксисту. – Езжай за этой машиной, в ней – мой кровный враг, обидевший жену. Хочу знать, где он живет…

– Ох, как я тебя понимаю, – сказал водитель, и Леви догадался, что случайно задел болевую точку этого человека. – Моя изменила мне с хозяином, два месяца обманывала… Догнать?

– Нет, не надо. Потом разберусь. Хочу узнать место, где этот хайван живет…

– Хадыр, эффендем. Сейчас узнаем…

Автомобиль остановился возле одного из домов Насер-сити. Хагай Леви проследил, как русский вошел в здание, запомнил его и посмотрел на таксиста. Тот непонимающе спросил:

– Хадритак, здесь же русские живут? Он что – русский?

– Не твое дело! – ответил Леви. – Может, русский, откуда я знаю! Вот тебе деньги – он достал бумажник и зашелестел купюрами – быстро за ним! Узнай, в какой квартире живет, скажи, что что неправильно дал сдачу! Давай, ялла! У таксиста при виде таких денег загорелись глаза и он побежал ко входу в здание. Хагай Леви проводил его глазами, обратил внимание, что ключ зажигания остался на месте, и расстегнул клапан портфеля, где лежал его «кольт».

Через пять минут он увидел таксиста, выходящего из дома, за ним, крича, выскочил, охранник с автоматом. Таксист махнул рукой и что-то ответил, после чего охранник кивнул и вернулся обратно.

– Ну? – спросил Леви. – Узнал?

– Деньги давай, эффендем! Чуть было не арестовали! Кто, что, документы!? Ужас, еле отвязался!

Таксист включил двигатель и, поглядывая с опаской на высотку, стал выруливать на трассу.

Его смуглое лицо было покрыто бисеринками пота, он неподдельно был взволнован.

Леви отсчитал таксисту тридцать фунтов, получил инфомацию о квартире русского и сказал:

– Ялла, давай обратно, гони в Гелиополис… Плачу дополнительно – с двойным бакшишем!

Вечером он связался с Кямалем, нелегалом Моссада. Встретились в условленном месте. Кямаль был вне себя.

– Что еще, Саид? – возмущался он. – Твои действия мешают нашей работе. Кус эммак! Ты действительно ничего не понимаешь! Какой русский мальчишка? Какая ликвидация? Ты уже прокололся, и я удивляюсь, почему тебя не отозвали?

– Кямаль, ты должен понять, – сказал Леви. – Так получилось, но оправдываться не собираюсь. В конце концов, я в этом дерьме не по своей воле, и общение с агентурой мне уже вот где. – И он показал на шею. – Достал меня и Рамзес и прочие… Сообщи и ты в Центр, что я устал и хочу воевать… Меня там не понимают…

– Ладно, Саид, успокойся, – сказал Кямаль. – Я сообщу. Что за проблемы с русским мальчишкой? Ты же его, вроде, завалил… Квеийс, разберемся, давай адрес.

Узнав, что ситуация связана с районом Насер-сити, где компактно проживают русские военные специалисты, Кямаль задумался.

– Нет, туда я людей не пошлю. И вообще… Саид, ты в своем уме? Нам еще не хватает сцепиться с русской контрразведкой!?

– Кямаль, я засветился, но Центру в деталях не сообщал… Пойми правильно… А насчет русского, может, найдешь вариант… Ну, например, использовать какого-нибудь местного…

– Понимаю, – сказал Кямаль и посмотрел на Саида. – Всесильный израильский спецназ просит оказать помощь в ликвидации ненужного человека. – Он ухмыльнулся. – Мне кажется, ты действительно не на своем месте. А?…

– Не бери на себя больше, чем можешь, Кямаль! – возмутился Леви. – Если я попросил тебя о помощи, это не значит ничего кроме помощи в конкретной ситуации. Я могу очень многое – тебе и не снилось!

Он снял темные очки и смерил своими жесткими серо-голубыми глазами низкорослого полненького моссадовца с круглым животиком, нависающим над брючным ремнем, внешне – типичного каирского чиновника невысого ранга. Тому стало не по себе. Взгляд Хагая Леви, человека, привыкшего убивать, обезоруживал любого.

– Ладно, не переживай, Саид, найдем какого-нибудь каирского хулигана, – сказал Кямаль, криво улыбнувшись и вытирая платком вспотевший лоб. – Не надо ломать копья, мы – в одной лодке. Извини, если был резок…

– Ты был не резок, Кямаль, – сказал Леви. – Ты был, извини, просто неправ в этом разговоре со мной. Если я тебя о чем-то прошу, надо это вы-пол-нять! Понял?

– Да, – ответил Кямаль.

– Маа саляма, – попрощался Леви, надевая темные очки. – Надеюсь, ты все понял? Кямаль! Связь в прежнем режиме…

Кямаль, далеко не последний разведчик-нелегал в каирской резидентуре Моссада, человек с безупречной легендой, успешно работающий в системе уже который год, проводил глазами удаляющегося Саида.

С каких это пор, подумал он, мне будет что-то приказывать этот выскочка, случайный в нашей конторе человек? Да, пора его отзывать…

* * *

…Полещук вышел на освещенную часть улицы и остановился в ожидании такси. Быстро темнело, и после сверкающей неоном рекламы площади Рокси, примыкающие к ней улицы казались темными. Узкая улица Султана Селима была безлюдной, лишь один человек шел по направлению к нему. Что-то в нем показалось подозрительным. Но что? Это был обычный молодой египтянин среднего роста в брюках и рубашке с коротким рукавом. Правая рука в кармане брюк, в левой – незажженная сигарета.

– Мистер, прикурить не найдется? – спросил прохожий по-арабски, быстро оглянувшись по сторонам.

Полещук не успел ответить, насторожившись словом «мистер», которое из уст незнакомца звучало странно по отношению к нему, человеку почти арабской внешности.

– Огонька, – повторил прохожий, и в его правой руке в свете фонаря сверкнул нож…

В Военном институте иностранных языков физподготовка была не в особом почете, значительно больше внимания уделялось другим дисциплинам – иностранным языкам и марксистско-ленинской подготовке, но один из преподавателей физо, майор небольшого роста, заслуженный мастер спорта СССР, плевал на другие предметы, и добился того, что несколько приемов боевого самбо многие слушатели усвоили до автоматизма. Это – защита от ударов ножом сверху, снизу, ногой…

Полещук блокировал скрещенными руками руку с ножом, и нанес ему сильный удар в пах. Тот заорал от боли. Сделав захват руки противника, Полещук мгновенно завел ее за спину и резко повернул кисть на излом. Египтянин крикнул, нож выпал и зазвенел, ударившись об асфальт. Услышав хруст кости, Полещук швырнул незнакомца на землю и отошел, занеся ногу для удара. Очень хотелось добить ногой негодяя, но тот корчился со стонами на грязном асфальте и Полещук понял, что в этом уже нет необходимости. Он все-таки резко пнул его ногой.

– Огоньку тебе, ублюдок! – не выдержал Полещук. – Козел! На кого напал, скотина!

Собралась толпа людей, раздался свисток полицейского. Двое полицейских в пропотевшей черной форме протиснулись сквозь толпу, защелкнули наручники на запястьях вопившего от боли незнакомца, нашли его нож, и потащили к машине. Полещук пошел с ними, понимая, что в этот раз отвертеться от участка не получится…

В участке Полещука допросили, посмотрели его документы, предложили заполнить бланк протокола. Когда дежурный полицейский увидел, как Полещук пишет арабской вязью протокол, он подошел к задержанному и двинул ему кулаком по лицу. «Ты – животное, хайван! – сказал он. – Русский не только говорит по-арабски, а даже умеет писать! Они, русские, защищают нашу страну на Суэцком канале! А ты, хайван, на него с ножом!»

Посмотреть на русского, который говорит и пишет на арабском языке, собрались все полицейские, и каждый из них посчитал своим долгом пнуть ногой или ударить рукой задержанного. К концу заполнения протокола на того было страшно глянуть, он лежал окровавленный на цементном полу и издавал странные хрюкающие звуки.

– Сейид Искяндер, – сказал дежурный офицер, провожая Полещука к машине. – Этого хайвана мы посадим минимум на пять лет. Не сомневайтесь!

– Офицер, – мотнул головой Полещук в сторону арестанта. – Он же не доживет до суда! Вызовите врача!

Полицейский промолчал.

В два часа ночи на полицейской машине Полещука доставили в Насер-сити. Сопровождающий офицер поговорил с охранником, тот отдал честь, и Полещук направился к лифту, размышляя, у кого из коллег можно найти спиртное…

Утром доложат полковнику Бардизи, подумал он, далее – по цепочке, слава Богу, завтра на канал, а эти пусть судят и четвертуют преступника. У кого же есть хоть сто граммов хотя бы египетского бренди? Полещук конечно же понимал, что полиция его найдет, потому что от таких заморочек невозможно скрыться. Даже на Суэцком канале. Но сейчас надо срочно выпить! Выпить!!!

…Сережа Лякин, к счастью, был в своей комнате, но ничего спиртного у него не оказалось.

– Все вчера выпили, – сказал он, обескураженно взлохмачивая волосы на голове. – Дважды смотались в аптеку за спиртягой… А ты откуда взялся? Щука, что-то случилось?

– Серега, потом расскажу! – расстроенно произнес Полещук. – Черт возьми, неужели ни у кого ничего нет?

– Саня, все спят, из наших – никого! А что случилось-то?

– Так, Сереж, пока ни слова! Пошли в аптеку! Одевайся!

– Нет, ты совсем охренел! – сказал Лякин. – Завтра на канал! Щука, ты в своем уме? Меня генерал по стенке размажет…

И Лякин, бурча что-то под нос, пошел одеваться.

…В ближайшей аптеке взяли поллитровый флакон спирта. Полещук молчал. На пятачке купили «Кока-колу».

– Закусь какая-нибудь есть? – нарушил молчание Полещук.

– Есть, – коротко ответил Лякин. – Ты мне, наконец, скажешь, что произошло?

– Потом, – промолвил Полещук. – Надо сначала выпить…

Выслушав рассказ Полещука, Лякин скептически улыбнулся.

– Ну, и что? Подумаешь, какой-то ублюдок с ножом! Ты же его уделал? Молодец!

Он закурил и, задумчиво глядя на облачко голубого дыма, поднимающегося к потолку, сказал:

– Хрен его знает, где нам суждено… В Бога я не верю, но судьба… Давай, старик, выпьем! Я же тебе давно говорил: или на канале нас бомба найдет, или…

Полещук дымил «Клеопатрой» и думал о том, что даже другу Сереге он не может все рассказать. Что-то его останавливало. Как просто жить Лякину, размышлял он, – выпил, поехал к своему генералу, перевел его «мудрые» речи… А у меня все по-другому: какие-то обязательства перед разведкой, какие-то проблемы и задания… Может, у Сереги тоже что-то подобное? Но он молчит, ухмыляется в свои пшеничные усы… В конце концов, никаких подписок я никому не давал… И свободен от всего этого…. А, пропади оно всем пропадом!

Полещук посмотрел на Лякина, засыпающего в кресле, затушил его сигарету, и пошел в свою квартиру. До рассвета оставалось несколько часов. Было жарко и потно. Он раздвинул жалюзи и глянул на улицу… Тишину разбудил голос муэтзина, призывавший правоверных к утренней молитве. Каир просыпался. Жара не спадала….

* * *

«…Сыночек, мы с папой очень волнуемся: как ты там живешь? Здоров ли? От тебя письма приходят очень редко, и мы переживаем. Если покупаешь местные фрукты, обязательно мой их с марганцовкой, которую я тебе положила в чемодан, и вообще заботься о своем здоровье – меньше кури (брось эту привычку!), я тебе советую, как врач и мама. Папа напишет тебе рекомендации о том, как вести себя в боевой обстановке, он это испытал. Я понимаю, что ты не можешь писать, где ты находишься, и что там происходит. Но папа сказал мне, что ты, похоже, на войне. Только об этом не пишешь. Он что-то знает, но мне не говорит. А в твоих письмах Каир и все замечательно. Сыночек, береги себя, старайся, вернее, постарайся вернуться живым и здоровым.

Игорь Посников уже командир роты, служит в Польше, твоя школьная подружка Люба выходит замуж, Валера Бероев защищает кандидатскую диссертацию, заходил недавно, спрашивал о тебе…»

Полещук дочитал письмо и разволновался. Ну, Пося – командир роты, танкист – понятно, он – военный от Бога и отец – генерал; Валерка – ученый без пяти минут, так он и на медаль шел, математик, каких поискать… А Любка замуж выходит, обидно, конечно, но… Он вспомнил темную улочку Солнечногорска, где они с Любой целовались… Может, все к лучшему, подумал Полещук, но почему-то было грустно.