Текст книги "Война на истощение"
Автор книги: Владимир Дудченко
Жанры:
Военная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Глава шестая
30 израильских и египетских самолетов приняли участие в воздушном бою, завязавшемся сегодня над дельтой Нила, заявил представитель военного командования ОАР. Группа израильских самолетов пыталась совершить налет на расположенные в этом районе египетские позиции, но была отогнана самолетами ВВС ОАР.
(Каир, 3 апреля, ТАСС)
Беспорядочное скопление зданий серого цвета с покатыми крышами из красной черепицы в Кирие, одном из центральных районов Тель-Авива, выделялось своей безликостью и обилием антенн, торчавших над кронами деревьев. Любому прохожему, оказавшемуся поблизости, становилось немного не по себе от ощущения некоей секретности, исходивших от проволочного забора, обтянутого плотной зеленой тканью, и молчаливых патрулей с автоматами «Узи», внимательно контролировавших проезжую часть улицы и ее противоположную сторону с такими же постройками под красночерепичными крышами. Впрочем, шла затяжная война с арабами, и жители Тель-Авива давно привыкли и к вооруженным солдатам на улицах города, и к многочисленным патрулям, и к проверкам документов… Однако, это место охранялось особо.
Когда-то этот квартал назывался «Шарона» и принадлежал первым немецким колонистам, жившим в двух-трехэтажных домах без архитектурных излишеств, характерных для рабочих кварталов Южной Германии. Со временем эти дома по обеим сторонам дороги заняли различные структуры министерства обороны, других силовых ведомств, их управления и службы.
В одном из кабинетов генштаба генерал-лейтенант Мордехай Цур, заместитель начальника ГШ, проводил совещание. Совещание было срочным и важным: информация, поступившая из Египта и обработанная аналититическим отделом, требовала принятия решения.
– Хевре, – сказал генерал Цур. – Обстановка крайне серьезная. По информации нашего человека в Каире, курирующего агента «Рамзеса», Советы, силами дивизии ПВО, включая авиацию, высадились в Александрии и активно наращивают свое военное присутствие. – Он посмотрел на начальника АМАНа Эли Ярива и заместителя шефа Моссада Наума Арада, словно ожидая от них подтверждения своих слов. – Те молча кивнули в знак согласия. И генерал продолжил:
– К сожалению, эту информацию мы получили с опозданием… Но проблема не в этом. – Он встал со стула и с указкой подошел к карте на стене. – По данным агентуры, подтвержденным воздушной разведкой, – Цур бросил взгляд на командующего Хель Авира, генерала Мордехая Фейна, – авиация Советов в составе 108-й и 106-й истребительный авиабригад дислоцируется на аэродромах Каир-Вест, – генерал Цур показал указкой, – Дженаклис и Бени-Суэйф. Имеются пока не подтвержденные данные о появлении на территории противника бомбардировщиков типа ТУ-16 с русскими экипажами. Надеюсь, что Моссад, – он посмотрел на Наума Арада, – поможет военной разведке. – Цур перевел взгляд на Эли Ярива. – Это крайне важно… – Он ненадолго задумался и положил указку на стол:
– Кен, Наум?
– Бэтах, – коротко согласился Арад.
– Истребители Советов МИГ-21 с опознавательными знаками Египта уже начали полеты, – продолжал генерал Цур. – Службы радиоперехвата зафиксировали переговоры в воздухе на русском языке. Но Суэцкий канал они не пересекают… Пока не пересекают. Впрочем, уже сам факт присутствия русских в воздушном пространстве противника создает определенные проблемы для Хель Авира: мы же с Советами не воюем! Это все плоды твоей тактики глубокого проникновения, Мотти! – добавил Цур, обращаясь к командующему Хель Авира генералу Фейну, и улыбнулся в знак одобрения. – Будем надеяться на благоразумие русских, но в любом случае нанесение воздушных ударов по объектам в глубине территории Египта оказывается под вопросом, так как неизбежно приведет к столкновению с русскими. – Генерал в задумчивости потер лоб, вероятно, думая о том, что принятие решения по этой проблеме должно происходить не здесь, в генштабе, а в Кнессете с участием Голды Меир и Моше Даяна. Потом взял указку и вновь повернулся к карте:
– С вашего позволения, хевре, я продолжу. Теперь о русской дивизии ПВО. По данным нашей разведки, зенитно-ракетные дивизионы САМ-3, точное количество которых пока не установлено, занимают позиции в пригородах Каира, Александрии, Асуана и в приканальной зоне. Советы прикрывают также упомянутые аэродромы и военно-морскую базу на севере. Это – в общих чертах, более подробно расскажет генерал Ярива. Ялла, Эли!
Начальник АМАНа Элияху Ярива (недавно вернувшийся из Вашингтона, где занимал пост военного атташе, и еще не утративший лоска дипломата) взял у Цура указку и подошел к карте. Пояснения его, однако, не изобиловали особыми подробностями и сводились к тому, что русские вместе с египтянами продолжают создавать мощный противовоздушный щит, состоящий из зенитно-ракетных комплексов САМ-3 (С-125), САМ-2 (С-75) и скорострельных самоходных артиллерийских установок, которых русские называют «Shilka».
– Процесс находится в развитии, – сказал Ярива. – По информации наших источников и данным воздушной разведки, египтяне продолжают строительство позиций на всем протяжении приканальной зоны. – Указка в руке генерала провела линию вдоль Суэцкого канала. – Не дожидаясь окончания работ, русские вынужденно занимают временные позиции прямо в пустыне… Несколько ракетных пусков по самолетам они уже совершили, но, к счастью, Хель Авир потерь пока не имел…
– Тов, Эли, – сказал Мордехай Цур. – Хорошо. А что нам скажет главный авиатор? Давай, Мотти, доложи о действиях Хель Авира!
Генерал Мордехай Фейн, несмотря на молодость, четвертый год успешно командовавший Хель Авиром, кратко доложил о действиях авиации за последний период, а в конце сказал:
– Рано или поздно столкновения с русскими летчиками нам не избежать. Мы не можем каждый раз отворачивать свои машины и возвращаться на Синай, услышав в воздухе русскую речь. В таком случае ни одна боевая задача Хель Авиром выполнена не будет! Даже после получения очередной партии «Фантомов» из Америки. – И добавил, обращаясь к генералу Цуру:
– Полагаю, надо в срочном порядке выходить на Кнессет и правительство, чтобы там приняли решение и разрешили нам атаковать русских…
– Согласен, Мотти, – сказал Мордехай Цур. – Я уже думал об этом… А теперь, хевре, я перехожу к главному. Кремль, как вы знаете, официально опроверг заявление нашего правительства об участии в боевых действиях в Египте регулярных воинских частей. Москва подтвердила только присутствие русских советников, не уточнив, разумеется, их количество. В связи с этим нам поставлена задача предоставить в ООН вещественные доказательства непосредственного участия Советов в войне на Суэцком канале. А самым лучшим доказательством, полагаю, будет захват русского офицера и пары солдат из состава группировки ПВО. Вот для этого я и пригласил на совещание командира спецназа Иакова Брога. – Цур посмотрел на скромно сидевшего у края стола командира «Сайерет Маткаль». – Давай, Иаков, хотелось бы послушать, что ты думаешь по этому поводу.
– Немножко неожиданно, генерал, – сказал сааль Брог, поднявшись со стула. – В принципе, мои люди находятся в постоянной боевой готовности. Нужно лишь конкретизировать задачу, в смысле, определить объект, ну и тренировки провести с группой. Жаль, Хагая Леви нет! – Он с надеждой посмотрел на Цура.
– О Хагае временно забудь, – сказал генерал Цур. – Он на задании… Ты и сам справишься, тем более, что его «Шфифон» в твоем распоряжении. Действовать будете под видом египтян, как работал Леви во время операции «Равив», только без танков. Высадитесь с вертолетов. Да, обязательно включи в состав группы одного-двух парней, владеющих русским языком. Лучше двоих. На всякий случай.
– Тов, генерал, – сказал Брог. – Бэтах.
– Ялла, Иаков, – произнес Мордехай Цур. – Помозгуй сейчас с Эли, он больше знает, какой объект русских в приканальной зоне наиболее подходящий для акции… Эли! – он по-дружески положил ладонь на плечо начальника АМАНа. – Расскажешь потом, что вы решили… И скоординируй действия с авиацией. Черт! Честно говоря, не по душе мне все это… Влезаем, по сути, в большую политику… Наше дело воевать, а не тащить в ООН русского… – Генерал Цур посмотрел в глаза Наума Арада и улыбнулся. – А, Наум? Впрочем, в подобных моментах наши мнения с Моссадом расходятся…
– Иногда, – засмеялся Арад и поправил очки в роговой оправе.
– Надо поговорить, Наум, – стал серьезным генерал Цур. – Ты, наверное, догадываешься, о чем…
Заместитель шефа Моссада, прекрасный разведчик и аналитик с обманчивой внешностью рассеянного интеллигента, почти не сомневался в том, что речь пойдет о Хагае Леви и агенте «Рамзесе». И он не ошибся…
* * *
…Операцию под кодовым названием «Агам» [119]119
озеро – ивр.
[Закрыть]спланировали осуществить путем высадки спецгруппы «Сайерет Маткаль» на стыке 2-й и 3-й египетских полевых армий, в 30 километрах к западу от населенного пункта Фаид, где имелась брешь в системе противовоздушной и наземной обороны противника, и вертолеты с десантниками Иакова Брога меньше всего будут подвержены ударам с земли. Два радара в Фаиде решили нейтрализовать предварительной постановкой помех и последующими ударами авиации. Объект – русский дивизион установок САМ-3, где Брог должен был взять в плен двух ракетчиков, располагался в 2–3 километрах от места высадки.
– Обрати внимание, Иаков, – сказал Эли Ярива, показывая на карту. – Вот здесь, на побережье, правее Фаида, находится алжирская пехотная бригада с двумя батальонами в первом эшелоне и одним – во втором. Впрочем, после воздушных ударов по радарным станциям и одновременно по алжирцам, они вам мешать не будут. Тем более, что вы пролетите левее… Мэвин?
– Кен, – кивнул головой Брог и глаза его загорелись. Ему, командиру генштабовского спецназа и авантюристу по натуре, нравилось предстоящее боевое задание. И он в очередной раз вспомнил операцию «Равив» и Хагая Леви, блукающего сейчас, наверное, по узким переулкам Каира… Вспомнил, как он предлагал Хагаю захватить русского полковника, а тот отказался и назвал его авантюристом…
– Я подключу специалистов, – сказал генерал Ярива, – включая авиаторов. Прямо сейчас переговорю с Мотти. И можешь приступать к тренировкам.
– Кен, генерал, – повторил сааль Брог, глядя на карту. Мысленно он уже был там, в пустыне, на территории врага…
* * *
…Пока продолжались дебаты в Кнессете и совещания в правительстве Израиля по поводу принятия мер в связи с растущей русской угрозой, министр обороны Моше Даян, на всякий случай, установил «красную черту» в 30 километрах к западу от Суэцкого канала, запретив летчикам Хель Авира пересекать ее, если русские на своих МИГах также не будут ее нарушать с противоположной стороны канала. Это сообщение несколько раз было передано в эфир радиостанцией «Голос Израиля» на русском языке, и возымело свое действие: ни израильские, ни советские летчики эту черту старались не пересекать.
Но негласная договоренность не касалась приканальной зоны, где располагалась передняя линия обороны египтян и все радиолокационные станции раннего обнаружения от Порт-Саида на севере до Эль-Гардаки на юге. И израильский Хель Авир приступил к бомбардировкам этой зоны. Радары в Фаиде подверглись особенно яростным ударам.
…После серии интенсивных воздушных налетов и Агееву, и Полещуку, и арабским офицерам стало понятно, что израильтяне не оставят роту в покое пока не уничтожат. Оставив на горе макет РЛС «П-12» с имитатором излучения, рота ночью сменила позицию. Переместились в район разбитого аэродрома, и затаились среди полуразрушенных ангаров.
Полещук побродил по новому месту: повсюду следы войны и запустения, какие-то искореженные металлические конструкции, остатки построек, горы битого кирпича, холмики нанесенного ветром песка, хлам, мусор. Разглядывая все это, он вспоминал рассказ Сафвата о «шестидневной» войне и этом самом аэродроме…
Утром над старой позицией появилась пара «Скайхоков», спикировали, один из них выпустил ракету, затем самолеты сверкнули на солнце плоскостями, делая горку, и скрылись. Больше никакого интереса к горе израильтяне не проявляли. Разведка, как водится, доложила точно.
Через пару-тройку дней, усилиями капитана Агеева радары заработали. Обзор стал, конечно, похуже: видеть станциям мешали «местники», [120]120
неподвижные местные объекты
[Закрыть]но боевые задачи рота худо-бедно выполнять могла. К счастью, не пришлось мучиться с отрывкой укрытий: их, оставшихся от прежних хозяев, оказалось более чем достаточно. Но, пожалуй, самое важное – на позиции был действующий водопровод, причем совсем рядом с мальгой.
…Несколько дней передышки ослабили бдительность Полещука. Впрочем, расслабился не только он. К тому же на всех сказывалась наступившая жара. Капитан Агеев почти каждое утро доставал своего батальонного начальника подполковника Грушевского в Абу-Сувейре просьбами об отпуске в Каир. Получив очередной отказ, он плелся к радарам и целыми днями ковырялся с неисправными блоками.
Полещук был предоставлен самому себе. Торчал на КП роты, а когда надоедало смотреть на круговерть воздушных целей над Синаем, шел к свободным от дежурства офицерам. Под заунывные или веселые арабские мелодии из транзисторного приемника Полещук пил с арабами чай-кофе с неизменной «Клеопатрой». Нескончаемые разговоры велись о женщинах, политике, исламе, жизни в России и… вновь о женщинах, таких далеких отсюда, с берега Большого Горького озера.
Выпросив у командира роты капитана Набиля машину, съездили с одним из офицеров на озеро. Полосу берега там обороняла алжирская пехотная бригада, с которой сразу же после передислокации на новую позицию по второму разу договорились о взаимодействии. Алжирцы, тарабарский диалект которых ни египтяне, ни тем более Полещук, почти не понимали, показали участок, свободный от противодесантных мин. Полещук поплавал в одиночестве, но никакого удовольствия не получил: вода оказалась теплой до противности, не говоря уже о том, что купаться рядом с минами было, мягко говоря, некомфортно…
Кто вскоре сообщил о радиотехнической роте израильтянам: агентура в Фаиде в виде обычных феллахов в полосатых галабиях, или роту вычислили средствами радиоэлектронной разведки с Синая – так и осталось неизвестным. Через пару дней мирной жизни позицию вновь начали бомбить.
…Начало воздушного налета застало Полещука врасплох, когда он находился вне убежища, в маленьком кирпичном строении, где арабы варили на примусе чай, совсем рядом от входа в блиндаж КП роты. Полещук лежал ничком в двадцати пяти метрах от спасительной дыры и с ужасом думал, что ни добежать, ни доползти туда не сможет, не успеет.
Осколки ракет, взрывавшихся неподалеку, низко разлетались в стороны, высекая искры и оставляя борозды в бетонке бывшего аэродрома. «Оставаться здесь, – лихорадочно крутились мысли в голове Полещука, – верная смерть, бежать – посечет осколками… Все, кранты! Что делать!?…» Совершенно оглушенный взрывами, он, приподняв голову, смотрел на то, как беззвучно, словно в немом кино, парят в воздухе, в облаках пыли и дыма рваные куски металлических ангаров… А выше сверкала смертоносная карусель израильских самолетов. По лицу Полещука потекли струйки пота, резь в глазах мешала видеть, ему стало страшно…
Внезапно Полещук почувствовал, что кто-то дергает его за сапог. Обернувшись, увидел лежавшего за ним солдата из обслуги командного пункта, но его имя так и не вспомнил. Солдат что-то кричал, и Полещук видел раскрывавшийся рот, шевелящиеся губы… Полещук махнул рукой в направлении КП и, когда пара самолетов, в очередной раз, отбомбившись, уходила в сторону солнца, надвинул каску на глаза и рванул к блиндажу. За несколько шагов до входа он чуть не упал от толчка в спину, удержался и кубарем скатился в дыру мальги.
Полещука подхватили руки египтян и, плохо соображая, он очутился в центре блиндажа. Оглушенный, мокрый от пота, ничего не видящий в запыленном, освещаемом тусклым светом ламп пространстве КП, Полещук тяжело дыша, постепенно приходил в себя. В его башке рефреном звучала одна мысль – спасен, спасен, жив… Еще раз пронесло…
Увидев его, капитан Агеев дернулся, и с выражением ужаса привстал со своего обычного места.
– Саша, ты что, ранен?! – скорее догадался, чем услышал Полещук слова советника. – Ты весь в крови!
Капитан Агеев подошел к Полещуку и уставился на него, не зная, что делать…
– Валлахи, мафишь хагя [121]121
Клянусь Аллахом, ничего нет – егип.
[Закрыть]– почему-то по-арабски заговорил Полещук, когда с него стали срывать окровавленное на спине хаки и осматривать. – Сигарету! – попросил он. Ран действительно нигде не было, боли Полещук не чувствовал. Ему сунули в губы сигарету, чиркнули зажигалкой. Агеев протер спину влажной тряпкой, нашли чье-то рабочее хаки…
– Шадда хиляк! – Крепись! – сказал кто-то из офицеров, похлопав Полещука по плечу. – Шатыр, Искяндер! – Молодец! – ободряюще добавил другой. – С нами Аллах!
…После налета в нескольких метрах от входа в блиндаж Полещук увидел то, что предполагал: убитого солдата в луже уже запекшейся крови вперемежку с серо-розовыми фрагментами мозгов. Страшную картину дополняли полчища черных мух. Несчастному солдату, бежавшему за Полещуком, осколком, как зазубренной бритвой, снесло половину черепа. Даже если бы на нем была каска, это его бы не спасло. Полещук отошел в сторону, его начало тяжело рвать…
Когда все утихло, обходя по привычке позицию, Полещук наткнулся на неразорвавшуюся авиабомбу. Она почему-то упала плашмя и лежала на земле, похожая на откормленную свиноматку. Полещук подошел поближе, прочитал надписи на стальном корпусе бомбы, что говорило об ее американском происхождении, запомнил место и потопал дальше.
Солнце палило нещадно. В раскаленном воздухе стоял еще не рассеявшийся запах дыма и гари; со стороны Большого Горького озера доносились протяжные гудки заблокированных в его водах гражданских судов – моряки (немцы, поляки, англичане и прочие шведы) предупреждали, чтобы авиация не наносила удары по ним. Вот разорались, подумал Полещук, а ведь на каком-нибудь западном сухогрузе вполне может сидеть израильский корректировщик. Кто-то говорил, что там, вроде, есть один «американец»…
Еще в двух местах он нашел следы неразорвавшихся бомб. Это были шурфы в земле примерно метрового диаметра. Заглянув в один из них, самой бомбы Полещук не увидел: осыпавшийся грунт с кусками кирпичей похоронил ее на неизвестной глубине. «Очень похоже на бомбы замедленного действия, – подумал он. – Могут рвануть в любой момент. Вот гады, чего только не используют в войне: и «Шрайки», и напалм, и ракеты, начиненные маленькими стальными стрелками…» С этими мыслями он вернулся на КП роты.
– Саша, ты где болтаешься? – встретил его вопросом капитан Агеев. – У нас какой-то старший лейтенант появился, я ничего понять не могу. – Советник повернул голову в дальний угол блиндажа. – Вроде, про бомбы спрашивает. Узнай, кто он и что ему нужно.
Полещук снял каску и подошел к незнакомому старлею, общавшемуся с двумя офицерами роты, поздоровался с ним, назвал свое имя.
– Старший лейтенант Абдель Керим, – назвал себя офицер в замусоленном хаки и высоких шнурованных матерчатых ботинках. – Командир группы саперов. Я спрашивал, есть ли на вашей позиции бомбы замедленного действия.
– Да, есть. Я лично видел три, – ответил Полещук.
– Можешь показать, где?
– Конечно. Пошли.
Полещук объяснил Агееву, что приехала группа саперов для разминирования бомб замедленного действия. А так как единственным, кто видел места их падения, оказался он, надо парням помочь. Советник неопределенно махнул рукой, и Полещук пошел догонять Абдель Керима.
– Ну, это просто, – сказал старлей, когда Полещук подвел его к авиабомбе, лежавшей на поверхности. В десятке метров от массивного стального цилиндра уже собрались любопытные, а лейтенант Фавзи, фанатично верующий мусульманин, бесстрашно приложив ухо к корпусу бомбы, пытался что-то услышать.
– По-моему, тикают часы, – сказал Фавзи, поднявшись с колен и отряхивая песок. – Клянусь Аллахом, эта штука замедленного действия! Искяндер, хочешь послушать?
Пока Полещук несколько секунд раздумывал, стоит ли проявлять нелепую в подобной ситуации храбрость, Абдель Керим отдал команду своим саперам, а всем остальным приказал удалиться в укрытие. Через десяток минут прогремел мощный взрыв, блиндаж, в котором все укрылись, заходил ходуном, еще раз вытряхнув изо всех своих щелей мельчайший песок… Затрещала зенитная установка – кто-то из солдат, видимо, подумал, что роту вновь бомбят и палил в чистое небо…
– Мухаммед, иди сюда! – подозвал Абдель Керим одного из своих саперов, когда Полещук подвел его к шурфу, в котором скрывалась вторая авиабомба. – Ялла, проверяй! – добавил он, отойдя на пару шагов от края отверстия. Полещук сделал то же самое и посмотрел на солдата-сапера. У него в руках был длинный металлический штырь, который он вдруг воткнул в яму со смертоносным зарядом. Хаки Полещука прилипло к спине, мгновенно став мокрым от пота. С ужасом наблюдая, как сапер продолжал орудовать своим щупом, Полещук вытер рукавом пот с лица и сказал старлею:
– Это – твоя работа, ахи Абдель Керим. Не моя. Я вообще-то переводчик. Пойдем, покажу тебе третью бомбу. Ялла!
…Как говорится, не худа без добра: антенный комплекс станции П-12 здорово посекло осколками, его демонтировали и увезли в ремонт. Подполковник Грушевский, поупиравшись, разрешил Агееву и Полещуку выехать в Каир.
* * *
…Все трое друзей-переводчиков, собравшихся у Полещука в Насер-сити, выглядели довольно подавленными. И Лякин, и Сажин, и Агарышев перенесли по нескольку воздушных налетов, не хотели обо всем этом вспоминать, и налегали на аптечный спирт. Полещук – тоже. После неумеренного застолья, если вообще можно было назвать это молчаливое надирание застольем, к девяти вечера, основательно набравшись, все безоговорочно решили продолжить мероприятие в ночном клубе. Наплевав на запреты, – послезавтра опять возвращаться под бомбы и ракеты, – переводчики остановили такси «мерседес», и покатили в «Аризону».
Можно было, конечно, добраться до улицы Аль-Ахрам в Гизе коротким путем, огибая центральную часть города с юга. Но офицерам захотелось полюбоваться ночным Каиром (кто знает, может, в последний раз!), поэтому вырулили на площадь Оперы, откуда свернули на улицу Сулеймана Паши, одну из самых фешенебельных и оживленных улиц столицы.
В центре города было полно народу. Ярко светились неоновые вывески магазинов, всевозможная реклама; отдыхая от дневного зноя, фланировали по тротуарам горожане. Богатые одеты по-европейски, бедные – в традиционных длинных рубахах «галабиях». Автомобили двигались непрерывным потоком, создавая клаксонами жуткую, но уже привычную какофонию звуков, из которой время от времени вырывалась замысловатая мелодия.
– Слышишь, Щука? – толкнул Полещука Сережа Лякин, когда обгонявший их автомобиль пронзительно просигналил длинной и необычной для советских ушей мелодией. – Любители итальянской оперы, мать их! На канал их под «Фантомы», попели бы там под свист бомб! – Лякин заерзал от возмущения и потянулся за сигаретами. – За кого воюем?!
– Да брось ты, Серега, возмущаться! – Полещук проводил взглядом удалявшийся «музыкальный» автомобиль. – Мы в Каире, старик. Радуйся жизни! Подумаешь, какой-то богатый египетский козел пытается всех удивить…
Витя Сажин молча прислушивался к диалогу и машинально гладил рукой чучело кошки, купленное на улице в Гелиополисе, где тормознулись у киоска с сигаретами, всего за несколько пиастров.
– Сажа, выбрось ты эту гадость! – наконец не выдержал Полещук. – На ней же блохи, наверное, остались. Африканские. Хочешь заболеть какой-нибудь экзотической болезнью? И потом, нас с этим чучелом в кабак не пустят!
– Вы чего, мужики? – Виктор взял кошку за хвост и поднял с колен. – Это же мягкая игрушка, а не чучело. – Он попытался рассмотреть свою покупку поближе, но в темноте салона такси отличить игрушку от чучела было, конечно, невозможно. – А, хрен с ней! – Он выбросил кошку в окно под колеса соседнего автомобиля, водитель которого, крутанув руль и высунувшись едва ли не по пояс, что-то возмущенно крикнул…
Агарышев, дремавший на заднем сидении, проснулся, чего-то промямлил, закурил сигарету, и уставился в окно.
Проехали площадь Тахрир и свернули на мост через Нил. Справа ажурными узорами светилась Каирская башня, самое высокое сооружение египетской столицы. Проехали аристократический Замалек, еще один мост и машина, свернув налево, помчалась по набережной, ведущей в Гизу. Наконец, оказались на улице Аль-Ахрам, где буквально через каждые сто-двести метров светились неоном вывески казино и ночных клубов. Леша Агарышев оживился.
…Успели к десяти вечера, началу программы. Цены в «Аризоне» хотя и были чуть ниже, чем в других ночных клубах, но все равно «кусались». Отстегнув по полтора фунта за вход, переводчики прошли в полумрак большого зала и сели за стол. Почти мгновенно появился официант, которому заказали по порции английского джина с тоником. Имелся глубокий смысл в предварительном употреблении дешевого спирта в Насер-сити: в кабаке уже не нужно было особо тратить деньги на дорогой алкоголь. Для «лакировки» хватало двух-трех порций виски или джина.
Посетителей в зале было не очень много. Мужчин – подавляющее большинство, женщин – по пальцам пересчитать, все – европейки с кавалерами явно неарабской наружности. Ярким пятном выделялась группа арабов в белоснежных одеяниях с куфиями на головах – гостей из Саудовской Аравии или Кувейта, расслаблявшихся после «сухого закона».
Постепенно зал наполнялся. Развязно хохоча, ворвалась компания представителей «золотой молодежи» – отпрысков богатых египтян, степенно входили пожилые, представительные мужчины в темных костюмах и малиновых турецких фесках; между столиками сновали разносчики соленого арахиса и сладостей; появилась парочка размалеванных донельзя девиц, похоже, проституток; музыканты на невысокой сцене настраивали свои инструменты.
Внезапно около столика переводчиков, как будто из-под земли, возник средних лет египтянин, невысокого роста, с фотоаппаратом со вспышкой в руках. Со словами «мумкин я сада?» – [122]122
Можно, господа? – араб.
[Закрыть]он навел на русскую компанию объектив.
– Ля! – едва ли не в один голос отказались парни и отвернули свои физиономии. Фотограф, удивленный и недовольный такой странной реакцией, молча направился к соседнему столу.
– Представляете, мужики, – глотнув из высокого стакана джин, нарушил минутное молчание Витя Сажин. – Наши рожи появились бы в какой-то каирской газете? Или оказались бы в ЦРУ? Неизвестно, что хуже…
– Не комплексуй, Сажа, он фотографирует всех желающих за деньги, – сказал Лякин и кивнул головой в сторону соседей, которые рассчитывались с фотографом.
Заказали еще по порции джина. Наконец громко заиграла музыка и после длинного проигрыша на сцену вышла певица. В зале засвистели и захлопали в ладоши, подбадривая ее, личность для большинства посетителей, видимо, известную. Присмотрелись: платье до пят, все в блестках, масса якобы золотых украшений, неумеренная косметика. Похоже, певице далеко за тридцать.
Песня длинная, но даже им, профессиональным военным переводчикам, были понятны лишь отдельные слова. Однако местная публика певицу хорошо понимала, демонстрировала бурный восторг, а самые ретивые ее почитатели выскакивали на сцену – кто-то запихивал деньги в ложбинку между пышных грудей египетской примадонны, саудовец, путаясь в своем белом одеянии, поплевав, прилепил банкноту ей на лоб, другой надел на руки певицы часы…
– Тааля! – подозвал Полещук официанта, попробовав напиток, который показался ему изрядно разбавленным. – Что же ты иностранцев обманываешь? Йахри бейтак!. [123]123
Да сгорит твой дом! – егип. ругательство
[Закрыть]
Коллеги, скорее всего, не почувствовали слишком разбавленный коктейль, но мгновенно поддержали Полещука, продемонстрировав неплохое знание египетского диалекта. Обескураженный официант, совсем не ожидавший от иностранцев беглого владения разговорным языком, попытался оправдываться. Однако это, под потоком свободно изрекаемых местных ругательств, было бесполезно. Он махнул рукой и, что-то возмущенно бормоча, убежал. Терять сытную работу в ночном клубе ему явно не хотелось. Через пять минут официант появился с бутылкой «Бифитера», плеснул по чуть-чуть в каждый стакан и инцидент был исчерпан. Довольные своей маленькой победой, переводчики вновь уставились на сцену.
Там после исполнения нескольких арабских песен, время от времени прерываемых аплодисментами и одобрительным свистом публики, разворачивалось самое крутое действо в арабской части программы – традиционный в Египте танец живота.
Под дробь барабанов танцовщица сбросила с себя накидку и осталась в золотистом, сверкающем в свете прожекторов поясе. Ее шея, уши, руки были увешаны золотыми и серебряными украшениями, смуглый живот двигался в ритме все убыстрявшейся музыки, звенели маленькие колокольчики на поясе… Мелкими шажками танцовщица спустилась в зал и продолжила свой танец между столиками. К ее ногам полетели банкноты, которые женщина подхватывала с пола привычным, отработанным жестом.
Полещук, когда женщина оказалась рядом, посмотрел на коллег. Они, истосковавшиеся по обнаженному женскому телу, буквально съедали танцовщицу глазами. Для него же издалека приятное зрелище вблизи сразу потеряло свое эротическое очарование: влажный живот и прочие женские «прелести» примадонны дохнули таким запахом пота, смешанным с пряно-сладким ароматом арабских духов, что стало противно. Впрочем, кому что нравится. Покрутившись у их столика и не дождавшись никакого подарка, танцовщица возмущенно сверкнула глазами-маслинами и, извиваясь потным телом, потекла дальше.
…Концовку вечера Полещук запомнил плохо. Заказали еще «Бифитера», потом пива… Какие-то люди пытались их разводить на деньги идиотской бумажной лотереей, он рвался в отель аэропорта, а его останавливали, потом пропал его «Ронсон», и едва не завязалась драка с египтянами, которых они заподозрили в воровстве дорогой зажигалки… Тащили Агарышева и его к стоянке такси… Кто-то падал… Появились полицейские… Серега Лякин, оказавшийся почему-то трезвее других, о чем-то с ними говорил, совал под нос удостоверение… Потом каким-то непонятным образом всем удалось убежать… В Насер-сити приехали под утро. Пьяные в лоскуты. Погуляли…
В таком пьяном угаре, подумал Полещук утром, можно действительно оказаться где угодно: и в Афинах у «черных полковников», и в Лэнгли под Вашингтоном, в штаб-квартире ЦРУ… Упаси Господь! Лучше застрелиться! И он, мгновенно вскочив с кровати, достал портфель – «Браунинг», замотанный в майку, был на месте. Полещук посмотрел на дверь, прислушался, потом развернул майку и обнажил пистолет. Подержал его тяжесть в руке, извлек обойму – пересчитал патроны и, вздохнув с облегчением, аккуратно обернул оружие грязной майкой и запихал на дно портфеля. Какое счастье, что этой штуки не было со мной вчера, подумал он, варианты, по-пьяни, непредсказуемы! Скорее, наоборот – легко предсказуемы: точно бы открыл пальбу, в воздух, конечно, но один хрен повязали бы обязательно! Всех!