Текст книги "Война на истощение"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава десятая

Прошлой ночью группа израильских самолетов попыталась совершить налет на район Сафага, но была отогнана огнем средств египетской ПВО, заявил представитель военного командования ОАР. Он категорически опроверг израильские утверждения, что самолетам якобы удалось нанести удар по расположенной в Сафаге египетской военно-морской базе.

Как сообщает агентство МЕН, ссылаясь на заявление представителя вооруженных сил ОАР, сегодня египетские подразделения ПВО сбили еще один израильский самолет типа «Мираж». Это четвертый израильский самолет, сбитый ПВО Египта за последние два дня.

(Каир, 24 ноября, ТАСС)

Говорят, что самые лучшие чувства испытывают подчиненные, увидев дымок машины, увозящей своего начальника. Именно такие чувства ощутили советники 6-ой пехотной бригады, когда полковник Чеботарев, скупо попрощавшись, убыл из Роды в Каир, откуда должен был лететь в отпуск в Союз. По мнению всех, это было не по-офицерски. Не проставился товарищ полковник, грустно констатировали офицеры, зажилил фунты! На «Волгу», понимаешь ли, копит, а мы здесь, как эти…

– Ладно, давайте по койкам, – сказал Романенко.

– Нет, погоди, – встал подполковник Субботин, батальонный советник, и обвел глазами собравшихся в комнате офицеров. – Это же херня какая-то! Мужики, может, у кого заначка есть?

Заначки ни у кого не было. А выпить хотелось всем. Причем, прямо сейчас. Обстановку разрядил Полещук.

– В общем, так, – сказал он и посмотрел на часы. – Если прямо сейчас вы мне дадите машину, то через полчаса или максимум минут через сорок я привезу спиртное.

Народ замолчал, все уставились на молодого лейтенанта.

– Полещук, ты шутишь? Где в этой дыре можно найти спиртное?

– Нет, не шучу, – сказал Полещук. – А где – мое дело, места надо знать… Выделяйте арабийю, [71]71
  машина – егип.


[Закрыть]и все будет.

– Куда поедешь? Ночь на дворе, а? – спросил подполковник Субботин.

– Короче, мужики, – сказал Полещук. – Или да, или нет.

Ответ был однозначный, и через пять минут Полещук уже мчался в газике к палестинскому госпиталю, где, как он предполагал, можно разжиться спиртом.

– О, мутарджим Искяндер, аглян, аглян! – удивился палестинский доктор-старлей. – Какими судьбами? Что-то случилось?

– Ничего страшного, Аббас, – ответил Полещук, пожимая руку доктору. – Маленькая проблема.

– Ну, мутарджим, говори, – палестинец посмотрел на ногу Полещука. – Нога?

– Да, нет, дорогой, с ногой все нормально.

– Тогда что?

– Аббас, нужен спирт.

– Зачем?

– Понимаешь, русские хабиры обгорели на солнце и надо бы их спины спиртом смазать, – беззастенчиво врал Полещук, глядя в глаза палестинского доктора. – Аллахом клянусь, очень надо.

– Искяндер, причем тут спирт? – удивился палестинец. – Я могу тебе дать мазь от ожогов. – И он пошел к своим аптечным закромам.

– Нет, Аббас, – настаивал на своем Полещук. – Они, русские, привыкли у себя лечиться в таких случаях только спиртом.

– Ладно, Аллах с вами, спирт – так спирт, – стал, наконец, почти догадываться палестинец. – Только пусть не употребляют во внутрь. Я же знаю вас, русских… Но два литра?!

…Через каких-то десять минут Полещук трясся в газике, бережно прижимая руками к груди двухлитровую емкость коричневого стекла с медицинским спиртом. Вся операция по добыче алкоголя заняла действительно около часа.

– Это что? – спросили хабиры у Полещука, когда он с гордым видом поставил коричневую бутыль на стол.

– Спирт медицинский, чистый, – ответил Полещук. – Кохоль абьяд. [72]72
  спирт – араб.


[Закрыть]

– Не ослепнем? – стали уточнять советники, завороженными глазами уставившись на емкость.

– Мужики, с какого такого хрена? – возмутился Полещук. – Это же настоящий этиловый спирт. Из госпиталя. А где Захар и Сафар?

– Нечего им здесь делать, спать отправили.

Подполковник Романенко притащил картофелину, разрезал ее пополам, плеснул на срез жидкости из коричневой емкости. Все уставились на картошку. Но никто не знал, какого цвета должен был стать разрез. После недолгих обсуждений Субботин сказал:

– Эх, была, не была! Пострадаю за советскую власть! Наливай! – Скомандовал он сам себе, решительно плеснул в стакан жидкости, разбавил ее водой и залпом выпил. Офицеры молча смотрели на бригадного «камикадзе». Романенко аж передернуло. Субботин, однако, смачно закусил огурчиком, порозовел, заулыбался и взял бутыль, чтобы налить еще.

…Через час все хабиры напились до очень хорошего состояния. Полещук устало побрел в свою виллу. «Нас извлекут из-под обломков… – орали поддатые советники, – поднимут на руки каркас. И залпы башен-ы-ы-х ору-у-у-дий в последний путь проводят нас…»

Полещук подивился словам незнакомой песни, резанувшим душу, и остановился, чтобы дослушать.» …И будет карточка пылиться на полке пожелтевших книг, – пели советники, – в танкистской форме, при погонах, и ей он больше не жених…»

Он пересилил возникшее желание вернуться в теплую компанию поющих советников, поднял глаза на темное небо, мерцающее звездами, вдохнул всей грудью воздух, пахнущий гниющими морскими водорослями и чем-то еще, непонятным, и пошел к себе.

Зудящие комары долго не давали заснуть. Сквозь ставни пробивался свет луны почему-то с кровавой окраской. Не к добру это, подумал Полещук, и еще долго ворочался в бессоннице, отбиваясь от комариных атак. Заснул он только по утро. Снилась ему мама, отчитывающая подполковника Сафвата за бытовую неустроенность сына и скудную еду. А он, Александр, вместе с отцом защищали комбата, говорили ей, что на фронте всегда так, бывает и хуже. Это – не главное, ведь он жив и здоров…

* * *

Батальон подполковника Сафвата вывели из бригады, отвели в дельту Нила, где на специально оборудованном полигоне начались изнурительные тренировки по форсированию Суэцкого канала. Лодки, плоты, штурм «линии Бар-Лева», захват плацдарма, окапывание, отражение атак противника… И так каждый день.

Ни сам Сафват, ни его непосредственные начальники не знали, что планирует высшее руководство. Сафват связался со своими влиятельными знакомыми в Каире, но ответ был один: готовься… К чему – вразумительного ответа не было.

Впрочем, комбата, интересовало лишь одно: будет ли это действительно масштабная операция, или его батальон пойдет на заклание в виде разведки боем. Ведь что из себя представляет линия Бар-Лева, Сафват неплохо знал. Знал он и то, что вражеская военная разведка свой хлеб даром не ест. Не один раз ночные попытки прощупать прочность обороны израильтян заканчивались полной неудачей: египтян, осветив прожекторами, или уничтожали мощным огнем артиллерии уже на воде, или, подпустив к берегу, прицельно долбили танковыми орудиями прямой наводкой, не оставляя им ни единого шанса.

Объяснение этих неудач, стоивших многие десятки жизней, напрашивалось само собой: информацию о каждой предстоящей операции кто-то сливал израильской разведке. Причем, этот кто-то был отнюдь не феллахом в полосатой галибийе, а человеком, имевшим прямое отношение, скорее всего, к оперативному управлению Генштаба, которое во всех армиях мира являлось «кухней» войны.

Друзья, вхожие в высокие кабинеты, молчали. Или не имели права сообщать подполковнику такие секреты. Сафват понимал, что они перестраховываются. Но смысла в этом не видел, так как до тех пор, пока пособник или, если угодно, предатель сидит в Генштабе под боком у разработчиков операции, ее реализация будет однозначно обречена на провал.

Пока его радовало только то, что до Каира рукой подать, машина под боком, и, по большому счету, наплевать ему было на все запреты. Сафват как был когда-то в Йемене армейским хулиганом, так им и остался…

– Мустафа, ради нашей дружбы и всего святого, – говорил он по каирскому телефону генералу Хамди, своему земляку и приятелю. – Что вы там планируете? Я же должен знать хотя бы часть замысла… Давай встретимся, ахи. Ты же меня отлично знаешь. Никакой утечки не будет…

– Успокойся, Сафват, – отвечал генерал. – Все нормально. Никаких особых планов – обычные тренировки. Встретиться не могу, занят по горло. Клянусь Аллахом! Как твоя семья? Надеюсь, все хорошо? Пока, ахи.

После каждого подобного разговора Сафват оказывался в баре своего друга Махмуда, где напивался вдрызг. Потом из последних сил садился за руль белого «Мерседеса» и мчался домой по ночному Каиру, распугивая прохожих визгом тормозов и звуком клаксона. Дома уединялся в кабинете, успокаивался порцией виски, а ранним утром, наскоро приведя себя в порядок, он опять становился строгим командиром, которого ожидал желтый с зелеными разводами ГАЗ-69.

Похмельную головную боль Сафват убирал сигаретой с гашишем, прихлебывая из маленькой бутылочки коричневую «Кока-Колу». Солдат-водитель искоса поглядывал на хмурого комбата и молчал. А Сафват нет-нет да вспоминал русского переводчика Искяндера, с которым ему было так легко и интересно. Надо бы узнать, как он там в нашей бригаде, подумал подполковник, да и в Каир его вытащить. Нормальный парень, хоть и не наш. Наш – не наш, какая, к шайтану, разница! Вон, земляки, почти родственники, хуже бывают во сто крат.

Сафват выбросил наружу окурок сигареты и вспомнил пословицу: «Аль-хамир хумар, ляу бейн аль-хейль яыш». [73]73
  «Осел даже среди лошадей – осел» – араб. пословица


[Закрыть]

Он повернулся к водителю и приказал прибавить скорость.

Мимо проносились темно-желтые холмы пустыни. Ветер гонял по песку клубки сухой травы, развевал тянувшиеся за газиком клубы пыли…

Приехав на полигон, Сафват собирал офицеров, ставил им задачу, и до седьмого пота гонял личный состав батальона, матерно ругаясь по-русски и придираясь к малейшей ошибке командиров рот и бойцов…

25 ноября в восемь часов утра подполковник Сафват, мучаясь в очередной раз тяжелым похмельем, трясся на своем газике по грунтовке в направлении на опостылевший полигон, проклятую «линию Бар-Лева». Поскорее бы закончились эти тренировки, думал комбат, в бою – проще. И будь, что будет… Как говорят в России: «Бог не выдаст, свинья не съест!»

Наконец газик свернул с дороги и открылась панорама полигона с водной преградой и высокой насыпью «Бар-Лева». Сафват удивился: там, где обычно кучковались подразделения, никого не было. Ни единого человека. Неужели, все еще спят? – подумал комбат и начал закипать злостью. – Сейчас я им устрою веселую жизнь! ГАЗ-69 еще не успел затормозить, как откуда-то выскочил солдат с автоматом на груди и махнул флажками, указывая на капонир.

– Что? – крикнул ему Сафват, открыв дверцу машины. – Где люди, вахш?

– Господин подполковник, – отдал солдат честь. – Быстро в укрытие! Евреи бомбят канал, где-то рядом… Приказано всем спрятаться в мальгах… – Боец бросил взгляд на небо и поправил сползавшую каску. Из-под нее сползали струйки пота, оставляя мокрые бороздки на покрытом пылью лице. Он вытер пот рукавом хаки и еще раз энергично махнул флажком водителю. – Ялла – давай туда! – Солдат повернулся к Сафвату. – Быстрее, мой господин. Они сейчас будут здесь…

Подполковник побежал к штабной мальге, искоса поглядывая на позиции зенитчиков, ощетинившиеся стволами орудий. В тишине раздавались приказы командиров расчетов и доклады зенитчиков о готовности к открытию огня. Но небо пока было чистым.

Начальник штаба батальона майор Лютфи, неторопливый увалень, мгновенно преображавшийся при первом же выстреле в решительного командира, ничего комбату не прояснил. Он доложил о звонке из дивизии о воздушных налетах противника и приказании прекратить тренировки и укрыться в блиндажах. После этого связь прервалась. Несколько раз крутили ручку полевого телефона, но связь так и не появилась…

Подполковник Сафват и его офицеры, собравшиеся в штабном блиндаже, еще не знали, что этим утром заполыхала огнем вся прифронтовая зона Суэцкого канала от Порт-Саида на севере до Суэца на юге. Израильские самолеты подвергли массированной бомбардировке позиции египетской ПВО в Порт-Саиде, Эль-Кантаре, Исмаилии, Абу-Сувейре, Фаиде, Суэце. Ракетно-бомбовым ударам подверглись также позиции на побережье Суэцкого залива в Сохне, Заафаране и Рас-Гарибе. Не давая опомниться египтянам, «Миражи», «Скайхоки» и «Фантомы» буквально смешивали с землей зенитно-ракетные дивизионы и позиции ствольной артиллерии. Поначалу прицельное бомбометание перешло в «ковровую» бомбежку, хорошо освоенную американскими летчиками во Вьетнаме, чей опыт был передан израильским коллегам. Хель Авир показывал все, на что он способен.

Вьетнамский опыт, применительно к условиям Египта, реально продемонстрировал свою эффективность. Самолеты парами на предельно малых высотах подходили к позициям средств ПВО, затем резко набирали высоту, атаковали с пикирования и уходили из зоны поражения, едва не касаясь плоскостями складок местности. А летчики на американских «Фантомах» применяли вообще доселе неизвестный маневр: за несколько километров до цели выбрасывали отражатели, по которым египетские ЗРК открывали бессмысленную ракетную пальбу. Шаблона в действиях летчиков Хель Авира не наблюдалось, за каждым их маневром прослеживался немалый боевой опыт.

Едва восстановленная система египетской ПВО за несколько часов беспрерывных атак с воздуха вновь была почти полностью разгромлена. Из семи зенитно-ракетных дивизионов остались только два. Да и в них уцелела лишь техника, личный состав был полностью деморализован взрывами 500-фунтовых авиабомб и напалмом. Песок западного берега Суэцкого канала горел в буквальном смысле слова. Это был кромешный ад.

Впервые израильская авиация применила ракеты «Мighty мouse», [74]74
  «Могучая мышь» – англ.


[Закрыть]начиненные небольшими стальными стержнями с оперением. Пучок таких стержней при взрыве ракеты на высоте нескольких десятков метров под действием вышибного заряда с огромной скоростью несся к земле и поражал живую силу, нанося египетским солдатам страшные рваные раны. Люди мгновенно умирали не только от смертельных ранений, но и от болевого шока…

Расположение 9-й пехотной бригады израильтяне не бомбили. Но и египтяне, и русские советники сидели в блиндажах, прислушиваясь к вою самолетов, взрывам бомб и ракет, трескотне зенитных пулеметов. Тихо переговариваясь, хабиры нет-нет да посматривали на железный каркас перекрытия, как бы оценивая его прочность: выдержит ли, если что…

– Ей Богу, мужики, – произнес Субботин, – лучше там, наверху что-то делать, чем здесь ждать, хрен знает, чего…

– Ни чего-чего, а смерти, – уточнил Романенко. – На африканских подступах к Советскому Союзу. – Он покачал головой. – Просто поражаюсь хитрожопости некоторых товарищей: Чеботарь успел в отпуск слинять, Кузакин вовремя заболел…

– Товарищ подполковник, не надо, – подал голос Полещук. – Они ничего не могли знать. А Саша Кузакин действительно болеет, с кем не бывает…

– Эх, Полещук, сейчас бы спиртика твоего госпитального! – сказал Субботин и расправил плечи. – Жахнул бы стакан неразбавленного для снятия стресса. – А потом пусть извлекут из-под обломков… – И он заржал.

– Может, действительно вылезем наверх, мужики? – раздался чей-то голос. – Вроде, не бомбят самураи. Опять же надо подсоветных проверить, не обделались ли боевые друзья?

Все посмотрели на молчавшего Чапая, который остался за старшего в группе бригадных советников. Хоменко глянул на троицу переводчиков, сидевших в углу блиндажа, и сказал, обращаясь к Полещуку:

– Саша, подойди.

– Да, Василь Иваныч.

– В общем, так. Выходишь, осматриваешься, оцениваешь обстановку, и мигом обратно. Понял?

– Так точно.

– Выполняй!

Через пять минут русские советники разбрелись по своим подразделениям. Связи с командованием дивизии и Каиром по-прежнему не было. Полещук и Хоменко стояли возле блиндажа и молчали. В направлении Суэца виднелись дымы, оттуда доносились характерные звуки бомбежки.

– Вот сволочи, который час бомбят, – сказал Хоменко, качая головой. – Твою мать…

– Пожрать бы сейчас, Василь Иваныч, – по-своему отреагировал Полещук. – С утра маковой росинки во рту не было…

– Ладно, пошли к кашеварам, – согласился тоже голодный Хоменко. – Уж лепешка-то у них точно завалялась. А чай он и в Африке чай.

А Саша Полещук в это время вспоминал Тэту Эстатопуло, ее восхитительное тело с шелковистой кожей, высокую грудь, зовущие глаза, ее… Он прикидывал, сможет ли встретиться с гречанкой в те дни, когда она прилетает в Каир. Ведь сегодня четверг, тот самый день, когда все русские обычно выезжают на отдых в столицу. Израильтяне ломали все его планы.

… Под вечер Полещука разыскал запыхавшийся солдат-посыльный из штаба бригады.

– Мистер Искяндер! Есть телефон! Требуют бригадного хабира! Срочно!

Полещук позвал подполковника Хоменко и они побежали в штабную мальгу. Полещук схватил трубку полевого телефона, назвал себя и, узнав голос дивизионного советника, передал трубку Хоменко.

– Да, товарищ генерал. Никак нет, не бомбили… Понял. Есть. Разрешите выполнять? Есть!

Хоменко воткнул трубку в телефонный аппарат и посмотрел на Полещука.

– Все, Саня, приплыли. Приказано переехать из Роды в населенный пункт Агруд, это севернее километров… Короче, не помню, нужна карта. Где-то между Суэцем и Исмаилией. Говорят, у египтян большие потери, опасаются за нашу жизнь… Дуй к арабам насчет машин. Забираем вещи и перемещаемся в этот сраный Агруд.

– Василь Иваныч, я не совсем понял, – спросил Полещук. – Вся бригада передислоцируется?

– Нет, только советники. Давай, Полещук, решай вопрос с транспортом. Валяй!

Поздним вечером группа советников и переводчиков бригады переехала в Агруд, маленькое заброшенное селение по дороге на Исмаилию. Разместились в каких-то хибарах. Там не было ничего, кроме голых железных коек с грязными подушками и ветхими, истончившимися от старости одеялами. С трудом отыскали кран с водой…

Ночью Полещук вышел на дорогу. Было темно, в обозримом пространстве ни единого огонька. Он поежился от холода – хоть и не русская, но все-таки скоро зима – поднял воротник куртки и подумал: «А где сейчас Тэта? Наверное, уже в Каире, сидит в баре, общается с каким-нибудь хлыщем… А я, как обычно, в дерьме. Обидно… Хорошо, хоть не бомбят…» Полещук закурил «Клеопатру», сунул руку в карман, и ему стало спокойно. «Браунинг» согревал больше, чем что-либо еще. Он вытащил пистолет, погладил его и сунул обратно в карман. Темнейшую египетскую ночь раскрашивали небесные светила. Ярко сияло созвездие Большой Медведицы…

Глава одиннадцатая

Как сообщил представитель командования вооруженных сил ОАР, вчера утром группа израильских самолетов попыталась нанести удар по египетским позициям, расположенным к западу от городов Суэц и Исмаилия. Однако огнем египетской ПВО израильские самолеты были отогнаны.

Вскоре после этого неудавшегося налета израильской авиации египетские истребители-бомбардировщики группами по 8–12 самолетов с бреющего полета нанесли удар по позициям израильтян к востоку от городов Исмаилия и Эль-Кантара. Противнику был нанесен большой ущерб в живой силе и технике.

(Каир, 28 ноября, ТАСС)

Ответ проверки твоего источника положительный, – сказал резидент ГРУ Иванов. – Чист твой Полещук аки белый лист. Короче, Центр не возражает против его привлечения.

– А я и не сомневался, – ответил Озеров. – Проблема лишь в том, чтобы подписать его на сотрудничество с нами. И, кроме того, он работает далеко от Каира.

– Тащи его сюда, – сказал Иванов. – Мы поможем. Какой нормальный переводчик откажется работать в столице?

– В том то и дело, Сергей Викторович, что Полещук в этом отношении не совсем нормальный.

– То есть? – удивился Иванов.

– Насколько я его знаю, он всегда устранялся от «паркетных» вариантов, считая, что служба на Суэцком канале – самое то для офицера, переводчика-арабиста.

Военный атташе Иванов снисходительно посмотрел на Озерова и улыбнулся. Он встал со стула, походил по кабинету, потом вернулся на свое место и закурил.

– Не думаю, чтобы твой подопечный был полным идиотом. Голова-то у него есть, надеюсь. Значит должен сотрудничать с нами. Это – аксиома, Валерий Геннадьевич. Работайте, дорогой мой. Нам нужен выход на генерала Хамди. Хоть в лепешку расшибитесь! Мы теряем время! Кстати, насчет оперативного псевдонима вашего Полещука.

– Я думаю… «Стрелок». – Сказал Озеров. – Разряд по стрельбе, отец служит на курсах «Выстрел»…

– Согласен. Квейс – хорошо. Привлекайте товарища.

– Легко сказать… – задумчиво произнес Озеров, – это еще как получится. Очень уж непрост этот наш будущий «Стрелок».

– Тем не менее, подготовьте план оперативного использования. Кстати, Валерий Геннадьевич, чуть не забыл. – Иванов направился к встроенному шкафу. – Виски, водка, сигареты – не экономьте на всем этом, ради Бога. Обеспечьте Полещука и его связи. – Он приоткрыл дверцу шкафа. – Ну, говорите, что мне вытаскивать. Это, так сказать, в дополнение к вашим оперативным расходам.

– Обижаете, Сергей Викторович. – удивился Озеров. – Я все-таки в торгпредстве работаю. Этого добра у нас, как говорится, «куры не клюют». Полещуку я уже передал кое-что, а его связь – этот комбат Сафват, хоть и выпивоха, но мужик очень богатый. – Озеров усмехнулся. – Для него и десять ящиков виски не проблема.

– Виски это не «Столичная», – парировал Иванов. – Хрен он здесь ее достанет. Даже при всех его деньгах.

Ни Иванов, ни Озеров, разумеется, не знали, что лейтенант Полещук еще не скоро появится в Каире. Попытки резидентуры через своих людей выйти на аппарат генерала Катушкина и под благовидным предлогом вызвать переводчика в столицу заканчивались безуспешно. Обстановка на Суэцком канале резко обострилась и еженедельные выезды советским офицерам, находящимся в войсках, были временно запрещены. А раскрывать свои планы офицеры ГРУ не имели права. Даже перед генерал-полковником Катушкиным.

…Покинутые жителями дома неподалеку от развалин цементного завода, несмотря на солнечный день, выглядели страшновато. Полещук обошел воронку перед крайним домом и посмотрел на окна. Некоторые, особенно на первом этаже, зияли дырами, на других, повыше, висели полусорванные взрывной волной решетчатые деревянные ставни. Он вошел в подъезд. Пахнуло пылью и запустением. Полещук пнул ногой консервную банку и дернул за ручку дверь ближайшей квартиры. Дверь со скрипом отворилась.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул Полещук и вошел в квартиру. – Ответом было молчание. – Але, вашу мать, не молчите! – Он замер и прислушался.

Тишина, никого нигде не было. Полещук посмотрел на стену, увешанную детскими рисунками, и шагнул в другую комнату. Обследовав почти всю квартиру и не найдя ничего, а точнее вентилятора, который был главной его целью, Полещук пошел к выходу.

– Стэна! – внезапно зарычал кто-то на арабском языке с акцентом. – Ирфаа йадак! Арми! [75]75
  Руки вверх! Стреляю! – араб.


[Закрыть]

Полещук сунул руку в карман, но, поняв, что не успеет достать пистолет, молча поднял руки, и посмотрел в сторону выбежавшего из комнаты человека. Человек повел дулом автомата – лежать!

– А не пошел бы ты, Сажин, на хрен! – сказал Полещук, увидев плотного молодого парня в камуфляжной форме. – Я твой голос с первого курса знаю, мудила. Про уши вообще не говорю… Руки вверх! Стреляю! – С издевкой процедил Полещук и плюнул на пол.

– Щука! Оху…ть можно! Я же мог тебя застрелить!

– Конечно. Из этой твоей пукалки… Порт-Саида дурацкого… Из него только по воробьям в упор и то не попадешь! – сказал Полещук. – Мудак, надо же так напугать…

– Сам такой, Щука, – ответил Сажин. – Шатаешься, мать твою, где наших вообще быть не должно.

Однокурсники обнялись. Спины обоих были влажными от пота. Сажа метнулся в комнату и вышел оттуда с бутылкой растительного масла, судя по рисунку подсолнуха на этикетке.

– Во, нашел, – гордо сказал он, как будто не случилось этой неожиданной встречи в окрестностях Суэца, около разбитого цементного завода. – Саня, если б ты знал, как хочется жареной картошечки. Как масло увидел, сразу эта мысля появилась. А ты как здесь оказался?

– Как, как… Послали. Дело есть. А ты?

– Я… Да случайно. Вентилятор ищу.

– Вот так номер! Самое интересное, что я тоже ищу вентилятор. Ротные офицеры попросили – найди, мол, что-нибудь, что крутится, потому что невозможно так жить в мальге.

– Витек, давай перекурим. Ноги, честно говоря, трясутся от такого неожиданного рандеву.

– Давай, Щука. Я тоже сам не свой… Мог бы полоснуть очередью… А потом? Ужас, старик… Я бы не пережил…

Они закурили, глядя на выход из квартиры. Было довольно тихо, где-то щебетали воробьи, в разбитую ставню светило солнце. Его лучи отражались на пыльных стенах покинутой квартиры, освещали детские рисунки, какую-то утварь в шкафах. Эта тишина казалась слишком подозрительной. Впрочем, тишина в зоне Суэцкого канала – понятие весьма относительное: если прислушаться, то в любое время можно услышать долетавшие откуда-то издалека то гулы самолетов, то стрельбу артиллерии…

– Ну, где же твоя картошка? – не выдержал Полещук, докурив сигарету.

– Где, где, искать надо.

Через четверть часа, как это ни странно, картошку нашли. Проросшую. Нашли и единственное, на чем можно было ее попытаться сготовить – небольшой сферический обогревательный рефлектор. Убедившись в том, что есть электричество, принялись за дело. Очистили и нарезали картошку, поместили ломтики на отражатель, воткнули вилку в розетку и стали ждать. Наконец-то первая партия была почти готова, и Полещук с Сажиным стали с наслаждением жевать ломтики недожаренной картошки.

– Помнишь, на вилле гуляли? – спросил Сажин, тыкая кончиком ножа картофель на отражателе и отгоняя рукой назойливых мух. – Эх, сыроват немного… Еще Озеров тогда к нам подвалил, вопросики странные задавал.

– Ну, помню. А что? – внутренне напрягся Полещук и посмотрел на Сажина. Тот заулыбался.

– Я в ту ночь девку местную трахнул. Шармуту. И почти даром. Ты, Щука, спроси, где?

– Где?

– Не поверишь, Саня. В полицейской будке.

– В этой полосатой? – удивился Полещук. – Она же метр на метр! Заливаешь, Сажа, это невозможно.

– Рассказываю. Вы тогда взяли тачку и поехали в Насер-сити, а я решил прогуляться. Иду по дороге, смотрю: молодая такая шармута стоит. Я к ней и подкатил. Поначалу цену заломила, пришлось поторговаться. В общем, сошлись на двух фунтах. А куда ее вести? Ведь не в Насер-сити, сам понимаешь. Мухабарат, Бардизи… Идем с ней по дороге, и попадается эта самая будка. Пустая. А я уже изнемогаю, так хочется… Задрал платье, щупаю рукой – голая, без трусов, чувствую, вот-вот кончу…

– А полиция нравов? А триппер и сифилис? – спросил Полещук.

– Какая полиция? Ночь! И девка, вроде, чистая, – сказал Сажин и заерзал на стуле. Видимо, сомнения на этот счет у него еще оставались.

Странное явление, подумал Полещук, проституция в мусульманской стране. Как это объяснить? Ладно бы только в ночных клубах, где своим телом торгуют некоторые европейки. Это понятно. Непонятно, когда сексуальные услуги предлагают местные женщины, и молодые, и не очень молодые. Кто-то из наших ребят говорил, что в Каире есть даже подпольные публичные дома. А о том, что в египетской столице имеется целая улочка, где можно выбрать шармуту на любой вкус и цвет, и договориться о цене, знает практически каждый каирский таксист. Более того, тот же таксист за дополнительные деньги, если у клиента нет места, предложит салон свой тачки. Вот тебе и ислам! Несомненно, только нищета толкает этих женщин на панель…

– Короче, говорю ей, давай, мол, в будку, – продолжал рассказывать Сажин. – Она ни в какую, еле уговорил. А потом был цирк с акробатами. Я и так, и эдак – не получается. Наконец, в совершенно немыслимой позе удалось пристроиться…

Первый разрыв снаряда был далеко, и особого внимания парни на него не обратили. Потом, ближе, в соседний дом. Когда шарахнуло довольно близко и все здание вздрогнуло от ударной волны и стены пошли трещинами, они бросились к выходу. Еще один взрыв, сильный толчок спрессованного, смешанного с пылью воздуха в барабанные перепонки…

– Витя! – громко крикнул оглушенный Полещук, коря себя за то, что не взял каску. – Где твой транспорт?

– На дороге около завода! – заорал Сажин в ответ. – Бежим!

Они выскочили из дома, окутанного пылевой завесой, и, пригнув головы, быстро побежали к дороге. Полещук обернулся: позади взрывы снарядов в куски разносили дома, в воздухе парили какие-то фрагменты крыш, поднявшиеся клубы дыма почти закрыли солнце. Солнце, языческим богом которого был Ра, главный символ древних египтян, казалось, стонало от боли…

– Щука, твою мать! Прибавь ходу! – кричал Сажин, спотыкаясь на бегу. «Порт-Саид» он забросил за спину, и вцепился правой рукой за автоматный ремень. – Туда, Саня! Вон грузовик стоит, видишь?

– Вижу, Сажа, вижу! – ответил Полещук, задыхаясь от пыли. – Называется, картошечки поели… А про шармуту в полицейской будке ты все-таки наврал. Трепло!

– Да пошел ты, Фома неверующий!