Текст книги "Война на истощение"

Автор книги: Владимир Дудченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Высокий голубоглазый офицер с фигурой спортсмена (даже просторный комбинезон не мог скрыть его мощную мускулатуру) в звании майора поздоровался, назвал свое имя – Мухаммад Саид, и завел разговор ни о чем. По его говору Полещук определил уроженца Александрии. Спасибо Сафвату, – с благодарностью подумал он, – однажды комбат передразнивал своеобразный говор александрийцев… Очень быстро танкист распрощался и побежал к своему танку. А у Полещука после общения с александрийцем остался какой-то необъяснимый осадок. Какие-то глаза у этого майора недобрые, – вспоминал он, – и разглядывал меня так, как будто впервые в жизни русского увидел. Нехорошие глаза, злые, хоть и редкого для арабов серо-голубого цвета… Александрийский говор ярко выраженный. Так обычно не говорят, особенно офицеры. Стараются говорить более правильно. А вообще, все может быть.

…Когда утром Хоменко и Полещук, как обычно, приехали в батальон, подполковника Сафвата не было. Срочно вызвали к командиру бригады, – сказал начальник штаба майор Лютфи, – что-то случилось… А через час по всему батальону пронесся слух о беспрецедентном рейде израильтян вдоль побережья залива и больших потерях среди египетских войск.

– Танковая колонна евреев прошла от Адабийи до Заафараны, – пояснил вернувшийся из штаба бригады Сафват. – Танки и БТРы, вроде, египетские. Большие потери в 18-й пехотной бригаде, разбит радар в Заафаране…

– Как они оказались на нашей территории? – спросил Хоменко. – Не с неба же свалились! Целая танковая колонна!

– Не знаю, мистер Василий, – сказал Сафват. – Шесть танков и три бронетранспортера евреи не могли перебросить по воздуху. Это точно.

– Значит, остается море, – предположил Хоменко. – Дай-ка, на карту поглядим.

Сафват развернул карту, и оба офицера начали рассматривать участок побережья, по которому прошла танковая колонна израильтян. Полещук тоже посмотрел на топографическую карту, и до него дошло.

– Сафват, я их видел!

– Где?!

– Вот здесь, в Роде, – Полещук показал на карте. – Колонна остановилась на несколько минут. Точно, шесть танков Т-54…

И Полещук рассказал о короткой беседе с майором-танкистом, александрийцем с голубыми глазами.

– Искяндер, тебе неслыханно повезло, – констатировал Сафват и перевел взгляд на Хоменко. – Да и всем вам, русским, живущим в Роде. Вас элементарно могли убить на рассвете.

…Ни советский военный переводчик лейтенант Александр Полещук, ни майор израильского спецназа «Шфифон» Хагай Леви, конечно же, не могли даже предположить, что они встретятся еще раз. И будущая встреча окажется для обоих не последней…

Глава шестая

В ответ на непрекращающиеся агрессивные вылазки с израильской стороны египетская авиация трижды за сегодняшний день совершала налеты на позиции израильских войск на восточном берегу Суэцкого канала. В заявлении представителя вооруженных сил ОАР, переданном агентством МЕН, говорится, что первый налет египетская авиация совершила на израильские ракетные позиции и радарные установки, а также на позиции израильских войск в центральной и северной части Суэцкого канала.

Во время второго налета были подвергнуты бомбардировке позиции израильских войск в районе Рас Месалла на восточном берегу Суэцкого залива. Именно здесь находится военно-морская база, с которой была совершена 9 сентября вылазка против египетских прибрежных постов в районе Суэцкого залива.

Третий налет авиация ОАР совершила на позиции израильских войск, артиллерийские позиции, склады с боеприпасами и колонну израильских машин в северном секторе канала.

В заявлении представителя говорится также, что в 10 часов 15 минут по местному времени израильские самолеты пытались совершить налет на египетские прибрежные посты в районе Заафарана и Рас Шукейра, но были отогнаны огнем зенитной артиллерии.

(Каир, 11сентября, ТАСС)

– Что скажешь, дипломат? – генерал-полковник Катушкин потер залысины и жестом указал на стул. – Садись. Вот сюда, поближе.

Военный атташе Сергей Иванов сел на стул и, прежде чем ответить, бросил взгляд на карту Египта. – Да, что тут говорить, Иван Сергеевич, операцию евреи провели блестяще. – Он достал из кармана пачку «Мальборо». – Разрешите курить, товарищ генерал?

– Кури, кури, полковник, – Катушкин пододвинул Иванову пепельницу. – Дай-ка и мне одну испортить, – он вытащил из пачки сигарету и прикурил от зажигалки. – Тут не только курить начнешь, но и пить не просыхая… Мудаки! Вояки хреновы! Полторы сотни только убитыми потеряли… Две новенькие РЛС, кучу техники… – генерал-полковник пыхнул дымом и вмял недокуренную сигарету в пепельницу.

– Это еще не все, – сказал Иванов. – Вы, надеюсь, в курсе, что арабы скрывают свои реальные потери?

– Догадываюсь.

– 11 сентября египетская сторона потеряла, как минимум, десяток машин, включая семь МиГ-21.

– Как десять? – Катушкин удивленно посмотрел на военного атташе. – Мне доложили: пять.

– Вот я и говорю, что врут.

– Теперь мне понятно, почему Насер сместил начальника Генштаба генерала Исмаила и командующего ВМС. Как его, этого адмирала?

– Зикри?

– Точно, Зикри. Вальяжный такой, из богатеев… А, все они одним миром мазаны… – Генерал Катушкин приблизил свое лицо к Иванову и, понизив голос, спросил: – Ты можешь мне откровенно сказать, Сергей Викторович, почему зеванула разведка? И, ради Бога, не вешай мне лапшу на одно место, я же знаю, что вы в контакте с ихней разведкой… – генерал почесал затылок, – как ее называют по-местному?

– Кого вы имеете в виду, Иван Сергеевич? Мухабарат?

– Именно. Не выговоришь, нах…й. Ну и язык! Тарабарщина!

– Какие контакты, товарищ генерал? Громко сказано, это даже не Варшавский Договор. Африка, Египет… – Военный атташе пристально посмотрел в глаза генерала. Тот, нахмурив брови, ждал ответа. – Всего не могу, товарищ генерал. Даже вам. Служба такая, извините… – Иванов, не подчинявшийся главному военному советнику, подумал, что он не только не должен вести с ним беседы на подобные темы, но и вообще встречаться в кабинете. Он знал, что нарушает инструкцию, и сознательно пошел на контакт с генералом, посчитав эту встречу исключением из правил.

– Не дипломатничай, твою мать! – Катушкин заерзал на стуле от нетерпения и вдруг спросил: – Выпить хочешь? – Иванов отрицательно качнул головой.

– Не время, Иван Сергеевич. Да и жарко.

– Ладно, понимаю. На то ты и дипломат. Не можешь пить водку, доложи что можно по своей конторе. Я все-таки не какой-то хмырь с горы в лохматой шапке, а сам знаешь кто. – Генерал замолчал. Вид у главного военного советника был раздосадованный. Какое-то время молчал и Иванов.

– Видите ли, Иван Сергеевич, дело в том, что операция эта готовилась в режиме строжайшей секретности даже у них, евреев. По нашей информации, ее готовил израильский Генштаб, а выполняло подразделение коммандос, переодетое в египетскую форму. Танки и бронетранспортеры трофейные, то есть наши, а евреи говорили на арабском языке…

– Это я знаю, доложили. Давай по существу, – раздраженно сказал Катушкин.

– А по существу, Иван Сергеевич, оперативная информация о том, что Генштаб что-то готовит, у нас имелась. И мы информировали об этом сотрудников мухабарат. Более того, несмотря на то, что место и время операции были неизвестны, наши аналитики предположили, что объектами могут быть радарные установки… – Иванов замолчал.

– Чего молчишь, дипломат? Аналитики, аналитики… Договаривай!

– К сожалению, товарищ генерал, мы не смогли раскусить весь план операции, информации оказалось крайне мало. Никто не предполагал, что вместо обычного воздушного десанта будет задействовано бронетанковое подразделение, высаженное с моря. Вот евреи и чесанули на 90 километров при поддержке авиации. – Иванов опять замолчал, как бы раздумывая, что можно еще сказать главному военному советнику. – А вообще, Иван Сергеевич, это не наша прерогатива.

– А чья?

– Местной стороны.

– Ну, ты же видишь, что эти мудаки ничего не могут. Разведка ху…вая, ПВО и ВВС в полной жопе! Надо помогать!

– Как, товарищ генерал? – лицо Иванова искривилось то ли от матерщины генерала, то ли от его абсолютно дурацкой просьбы помогать египтянам. Ему, резиденту ГРУ. – Неужели Катушкин не понимает, что советской военной разведке в Египте ставятся совсем другие задачи, – подумал Иванов и сказал:

– У нас нет агентуры в израильском Генштабе. Это же евреи! – Военный атташе привстал со стула.

– Как, как… Думай!

– Полагаю, не мне надо думать в первую очередь, Иван Сергеевич.

– Если ты имеешь в виду Москву, то там уже думают. Более того, планируют… – Генерал Катушкин встал из-за стола и подошел к карте, посмотрел на нее. – Впрочем, чего тебе говорить, сам знаешь больше меня…

– Да, знаю. И еще знаю, Иван Сергеевич, что скоро в Израиль поступят новейшие американские самолеты: Ф-4 «Фантом». У евреев уже сейчас полное господство в воздухе, а будет абсолютным. Без новых самолетов и зенитно-ракетных комплексов египтяне обречены на поражение.

– О поставках техники не нам с тобой решать. А свои соображения я уже доложил Москве.

* * *

Резидент ГРУ Сергей Иванов многого не сказал главному военному советнику. Да и не мог сказать. Он не сказал, что Центр информировал его о продолжавшихся контактах Мирвана Хасана с сотрудниками лондонского бюро израильской разведки Моссад; о том, что этот молодой египтянин действительно является родственником президента Насера по линии жены; о том, что получено добро на подготовку оперативной игры с этим высокопоставленным «зятем». Резидент не имел права говорить генерал-полковнику Катушкину о проблемах, связанных с выходом на людей в высшем военном руководстве страны, без которых советская разведка в Египте, по сути, почти слепа и не знает всех планов египтян в отношении перспектив военно-технического сотрудничества с Советским Союзом и другими государствами. Он вообще не должен был говорить с генералом, общение между ними допускалось только на дипломатических приемах. И то ни о чем – ведь глаза и уши имеют даже стены посольства.

Что же касается недавнего дерзкого рейда израильских коммандос, то резидентура действительно ничего не знала, как, впрочем, не владел этой информацией и всемогущий Центр. Насчет аналитиков, радаров и прочего, Иванов в беседе с Катушкиным попросту слукавил: никакой оперативной информации египетской военной разведке сотрудники резидентуры не сообщали. Да и контакты с мухабарат были, можно сказать, символическими. И вряд ли будут другими.

…Наконец всем советникам и переводчикам 9-й бригады разрешили выехать на отдых. Комбат Сафват получил отпуск несколько дней назад и уже был в Каире. Ближе к вечеру в четверг Полещук, как договаривались, позвонил Сафвату домой. Подполковник ответил на арабском языке, вызвав небольшое замешательство Александра. Однако он быстро сообразил, что Сафват решил соблюдать конспирацию, на случай прослушки телефона спецслужбами. А это могло означать только одно: внеслужебные контакты египетских офицеров с русскими не поощряются.

Сафват сказал Полещуку, когда он подъедет к Насер-сити-3 и в каком месте его ждать. Это место было недалеко от многоэтажки хабиров, на дороге, ведущей в Гелиополис.

Через четверть часа подъехал чистенький белый «Мерседес», из него выглянул Сафват и махнул Полещуку рукой. Полещук забрался на переднее сиденья и «Мерседес», быстро набрав скорость, оказался в потоке автомобилей. Сафват лишь поздоровался с Полещуком, спросил, как дела, и замолчал. Куда он едет, Полещук не спрашивал.

Проехали Гелиополис. За окнами «Мерседеса» потянулись кварталы старого города: улицы, запруженные сигналящим на разные голоса транспортом, мрачноватые переулки, дома в викторианском стиле, мечети и сверкающие ярко освещенными витринами магазины. Не доезжая площади Рамзеса, Сафват резко повернул направо.

– Шубра, – коротко пояснил он и добавил: – христианский район…

Полещук повернул голову налево и посмотрел на Сафвата в ожидании продолжения, но тот молчал. Невольно Полещук залюбовался чеканным профилем лица Сафвата, напомнившим ему древнеегипетские фрески и фараоновские папирусы. – Вот, они какие копты – потомки древних египтян… Широкий лоб, правильный нос, чуть расширенные ноздри, красиво очертанные полные губы. И черные бархатные глаза, – подумал он. – Но все-таки чем-то неуловимым копты отличаются от арабов-мусульман. Или это мне кажется?

Припарковав «Мерседес» у неприметного здания, плотно зажатого такими же домами, Сафват заглушил двигатель.

– Пошли, Искяндер! – сказал он, выбираясь из машины.

– Куда, Сафват?

– Иди за мной.

Захлопнув дверцу «Мерседеса» Полещук пошел за Сафватом. «Кафе-бар» – прочитал он на небольшой вывеске, но названия, написанного витиеватой вязью, разобрать не успел. Поднялись на второй этаж и очутились в баре. Полумрак, четыре столика со стульями, стойка бара, за которой шеренги разнокалиберных бутылок с напитками, негромкая арабская музыка и ни одного посетителя… За стойкой высился дородный египтянин, лет под пятьдесят, в рубахе навыпуск с коротким рукавом. Увидев Сафвата, египтянин заулыбался и, раскинув руки, пошел навстречу.

– Давно, давно не заходил ко мне, дорогой брат Сафват, – сказал он. – Добро пожаловать в мой бар! – Сафват и бармен обнялись и дважды прикоснулись губами к щекам друг друга.

– Мой друг Искяндер, – представил Сафват Полещука, не сказав ни слова о его неегипетской национальности. Полещук пожал бармену руку.

– Махмуд, – назвал бармен свое имя и спросил: – Что будут пить господа?

– Есть русская водка? – спросил Сафват и обвел глазами шеренгу бутылок за стойкой бара.

– Нет. Русской водки, к сожалению, нет. Будет завтра или послезавтра, – огорченно ответил Махмуд. – Но имеется английская – «Борзой» водка. Тоже неплохая.

– «Бейда ин-нахарда ахсан мин фарха букра», [50]50
  «Лучше яйцо сегодня, чем курица завтра» – егип. араб. пословица


[Закрыть]– сказал Сафват бармену. – Неси нам бутылку английской собаки. Отопьем, сколько сможем.

Сафват и Полещук устроились за столиком. Сафват, прислушался к музыке и сказал Полещуку: – Умм Кульсум поет, лучшая певица Египта.

– Вот эта? – Полещук показал рукой на стену, где висела журнальная фотография полной женщины в темных очках, знакомая ему по рекламе в египетских газетах, которые он, учась в ВИИЯ, штудировал в обязательном порядке.

– Да, это Сума. Старая уже, но голос божественный… Кстати, Искяндер, сегодня попозже будет прямая трансляция ее концерта по радио. Редкий случай, надо успеть…

Куда успеть, Полещук не понял, но уточнять не стал. Появился Махмуд с высокой бутылкой, на этикетке которой был изображен профиль собаки соответствующей названию породы. Махмуд поставил на столик бутылку, два высоких стакана, бокал с кубиками льда, и ушел. Через пару минут вернулся с двумя тарелками, одна из которых была наполнена соленым арахисом, а другая – смесью квашеных овощей, называемых «турши».

Сафват разлил водку по стаканам, кинул в свой пару кубиков льда и поболтал. Полещук потрогал рукой свой стакан и тоже опустил в него лед. Чокнулись и молча выпили водку.

– Да, не «Столичная», – поморщился Сафват, – слабовата. Крепости совсем нет… – Он взял несколько орешков и бросил их в рот.

Полещук взял бутылку и стал рассматривать: 37 с половиной градусов. Действительно, для нормальной водки слабовата. – Потом закусил «туршами», выбрав из тарелки маленький огурчик и веточку цветной капусты.

– Сафват, почему ты сегодня только на арабском общаешься? – спросил Полещук и посмотрел в глаза Сафвату. – Ведь мы договорились…

– Так надо, Искяндер, – Сафват потянулся за сигаретами. – Тебе же лучше, хавага, [51]51
  иностранец – егип.


[Закрыть]для практики. – Он бросил взгляд на Махмуда, занятого протиранием стаканов, потом взял бутылку «Борзой» и плеснул водки в стаканы. Посмотрел на бокал со льдом. – Давай, еще выпьем. Безо льда.

– Ялла! Давай! – Полещук прикоснулся своим стаканом к стакану Сафвата. – Сыххатак! [52]52
  Твое здоровье! – араб.


[Закрыть]– Оба выпили.

…После третьей или четвертой порции водки Сафват заметно расслабился и заговорил, не забывая при этом бутылку «Борзой» водки.

– Я – богатый человек, Искяндер. У меня много земли в Верхнем Египте, но заниматься этим мне совсем не интересно. Есть там управляющий, который ведет все сельскохозяйственные дела. А я бываю наездами, смотрю, чтобы не очень воровали, ну, и деньги, разумеется, беру… Вообще, не мыслю себя вне армии.

Сафват прикурил очередную сигарету и задумался, вертя в руках серебряный «Ронсон».

– Воевать начал молодым лейтенантом в Йемене, где в 1962 году шла гражданская война и наши войска поддерживали республиканцев. Да, пришлось понюхать пороху, Искяндер. Правильно кто-то из ваших сказал, что гражданские войны самые жестокие, нет выхода ни одной из воюющих сторон, обе на своей земле… Дикая резня, море крови…

Глаза Сафвата затуманились воспоминаниями. Он вздохнул и налил в стакан немного водки.

– Однажды едва под трибунал не попал. Собрался жениться, а в Каир не пускали… В общем, улетел без разрешения. Спас земляк, Мустафа Хамди. Он сейчас большой человек: заместитель военного министра генерала Мухаммада Фавзи…

Полещук внимательно слушал откровения Сафвата, прерывая его лишь тогда, когда не понимал какое-то слово. Обычно веселый и жизнерадостный Сафват сегодня был другим: грустным и задумчивым, совсем не похожим на того комбата в блиндаже под Суэцем. Полещук никак не мог уразуметь причину этой метаморфозы…

В баре появилась троица молодых людей. Громко разговаривая и жестикулируя, они подошли к стойке, обсудили разные сорта алкоголя и заказали местное пиво. Устроившись на высоких стульях там же, у стойки бара, стали разливать «Стеллу» по стаканам. Болтали без остановки, дымя дорогими американскими сигаретами. Сафват сердито наблюдал за ними, курил и мрачнел. Потом не выдержал, встал и подошел к ним. Что он сказал шепотом парням, Полещук не расслышал. Но те, быстро допили пиво и, с опаской кося глаза на Сафвата, поспешили к выходу.

– Что ты им сказал? – удивленно спросил Полещук.

– Неважно, – Сафват первый раз за вечер улыбнулся. – Хотят казаться золотой молодежью… Ислам. Они же мусульмане…

Он сел на свое место и продолжил рассказ:

– А потом была другая война. В 1967 году, ты знаешь, Искяндер, полное наше поражение за шесть дней. Я тогда был командиром разведроты. Попал в плен…

Сафват взял бутылку «Борзой».

– Будешь еще?

И не дожидаясь ответа Полещука, плеснул понемногу в стаканы.

– Плен – это отдельная история… Евреи измывались над нами… Особенно женщины. Они же служат в армии. Приходили в лагерь военнопленных, выбирали самых красивых арабов и насиловали…

– Как это насиловали? Бабы насиловали мужиков?

– Ну, да. Насиловали в прямом сексуальном смысле, перевязывая им семенной канатик… Страшное дело, Искяндер. Потом некоторые из этих ребят пропали… Не знаю, убили их еврейки или что-то еще. Пропали бесследно. Меня Бог миловал. Потом взяли подписку и обменяли на пленных евреев. Или на их трупы…

– А что за подписка, Сафват?

– Я подписался, что никогда не буду воевать против Израиля.

– Но ты же воюешь?! – воскликнул Полещук.

– Да, воюю. Но если попаду в плен, меня сразу же расстреляют. Вот, так, друг мой.

– Сафват, а что будет дальше?

Полещук понимал состояние арабского офицера, находящегося в хорошем подпитии. Впрочем, он и сам прилично забалдел от выпитого. Неизвестно, кто больше. Но сама обстановка не позволяла Полещуку полностью расслабляться – пока он еще осознавал, где он и с кем он. Не с врагом, конечно, но и не с…

Вообще-то Сафват, по идее, был другом, но Полещука что-то настораживало. Этот рассказ об изнасиловании еврейками пленных арабов, прямо как в фашистском концлагере, вряд ли такое возможно… Приврал, наверное, подполковник. Хотя, какой смысл? Настроить против израильтян? Какая ерунда! За годы учебы в ВИИЯ преподаватели и замполиты железно вбили в молодые мозги будущих переводчиков-арабистов, что империалистическая Америка – враг, а Израиль – ее форпост на Ближнем Востоке, то есть тоже враждебное государство. Потому и разорваны дипотношения, потому и помогаем арабам в их справедливой войне…

Настороженность Полещука имела на самом деле несколько другую и весьма вескую причину: он, советский офицер, находится в несанкционированном контакте с подполковником местной стороны. А за такие контакты, да еще и с пьянкой, по головке не погладят. Если, конечно, узнают. Впрочем, ни хрена уже его не останавливало.

– Наливай!

И Полещук подставил свой стакан.

«Хабиби…», [53]53
  Мой любимый… – араб.


[Закрыть]– протяжно взывал из динамика голос Умм Кульсум.

– А ничего не будет, – усмехнулся в усы Сафват, – вот сейчас выпьем, и поедем к Идрису.

– К какому Идрису?

– Искяндер, не задавай лишних вопросов. Я сказал, поедем. Ялла!

Выпили. Сафват буквально приказал (еще бы, он – подполковник и комбат!) Полещуку идти к машине, а сам, о чем-то пообщавшись с барменом и не заплатив, пошел седом.

– Ялла, ялла! Пошли!

– Сафват, а деньги?

– Тебя не касается, хавага! Иди к машине!

– Какой я тебе хавага? – вдруг взъерепенился Полещук, зацепившись за неблагозвучное для него слово. – Ты чего, совсем того? Хавага…

Сафват с удивлением посмотрел на Полещука.

– Искяндер, ты никак обиделся? Не обижайся, дорогой, ты, наверное, не понимаешь, что хавага – это господин по-нашему. Я же тебе говорил. Так же и к нам, коптам, обращаются. Ей-богу не вру. И Бог – свидетель! Ладно, поехали.

– Стоп, Сафват, ты же здорово выпил!

Полещук посмотрел на заметно поддатого египетского офицера, сам удивляясь своей, как он подумал, стойкости: – Вот она – советская виияковская школа!

Конечно же никакая водочная закалка была здесь абсолютно ни при чем. Более-менее трезвое состояние Полещука объяснялось совсем другим: когда пьешь в чужой стране с офицером иностранной армии, как бы он не демонстрировал свое дружеское расположение, нервы все равно напряжены до предела. А вдруг что случится? К тому же подобные развлечения есть грубейшее нарушение тех самых пресловутых «Правил поведения советских граждан за рубежом», за что можно вылететь из Египта в мгновение ока. Так что кайф от такой пьянки весьма и весьма относителен: трудно забалдеть по-настоящему, как со своими…

– Ну, и что? Маалешь, ерунда, – ответил Сафват, садясь за руль своего белого «Мерседеса». – Ялла бина! [54]54
  Поехали! – егип.


[Закрыть]

Ехали быстро и недолго. Не успел Полещук опомниться, как Сафват припарковался у какого-то дома.

– Давай, Искяндер, скоро будет Ум Кульсум!

– Какая, к черту, Умм Кульсум? Она же только что пела!

– В баре была запись. Ты совсем забыл, дорогой, сегодня ее концерт, прямая трансляция. Это праздник для всего Египта…

Идрис, немолодой актер какого-то египетского театра, встретил их радушно, и, как показалось Полещуку, слишком уж суетливо. Он побежал к холодильнику и, восторженно крича, вытащил из него пол-литровую бутылку: – «Праздничная», господа, вы не поверите, – настоящая русская водка! Досталась по случаю…

Ни Полещук, ни Сафват этому почему-то не удивились, хотя вид соответствующий сделали.

– Ну, ты, Идрис, даешь! – сказал Сафват, – мы тут с Искяндером по барам прошлись, – он подмигнул Полещуку, – и русской водки не нашли. А у тебя вот, пожалуйста! Ну, ты, брат, настоящий артист! Твою мать! – Последнее, матерное, Сафват произнес по-русски.

Идрис, не понимая Сафвата, суетился, подставляя бокалы и бегая время от времени к холодильнику за какими-то закусками.

– Да успокойся ты, брат, – не выдержал Сафват, – мы же пришли к тебе на Умм Кульсум! Давай-ка, включай радио!

Идрис включил радио, и оба египтянина на какое-то время застыли в экстазе: «Хабиби, акбаль аль-лейля…, – проникновенно пела Умм Кульсум, – инта хайяти…» [55]55
  «Мой любимый, я не тороплю эту ночь. Ты – моя жизнь…» – араб.


[Закрыть]Полещук мало что понимал и, хуже того, не мог выражать восторг, слушая незнакомую и не совсем непонятную ему арабскую песню. Но, надо было вести себя так, как будто все это ему безумно нравится. Что он и старался делать изо всех сил. Ужасно было то, что эта Умм Кульсум пела очень долго…

– Хорошо поет, – скромно сказал Полещук, грустно глядя на чуть початую бутылку «Праздничной».

– Ничего ты, русский, не понимаешь, – укоризненно заметил Сафват и взял бутылку. – Ялла! Давай свою стакану! – Вспомнил он русский язык.

– Не стакану, а стакан, – назидательно поправил Полещук. – На! – Он подставил Сафвату стакан и оглянулся. – А где артист?

Едва Сафват налил водку, как с диким воплем из соседней комнаты выскочил Идрис с пистолетом в руке. – Аллаху акбар! – заорал он и выстрелил в потолок. Реакция Сафвата была мгновенной: через секунды Идрис лежал на полу с завернутыми за спину руками и мычал от боли. Пистолет упал рядом. Полещук поднял его, рассмотрел и сказал: – Сафват, это пугач! Отпусти артиста!

– Вы чего, ригяля, [56]56
  мужики – егип.


[Закрыть]шуток не понимаете? – сказал Идрис, со стонами пытаясь подняться с пола. – Вы чего, на самом деле? У меня спектакль сейчас со стрельбой…

– Да, пошел ты! – потирая руки сказал Сафват, – артист, твою мать! Мы таких артистов… – Лицо Сафвата перекосилось от гнева. Таким разъяренным Полещук его еще не видел. – В Суэц бы тебя под еврейские бомбы! А, пустое! Пошли, Искяндер!

Заунывно пела Умм Кульсум. На столе стояла недопитая бутылка русской водки под названием «Праздничная». Праздника не получилось: Сафват и Полещук, оставив Идриса на ковре его шикарно обставленной квартиры, поторопились к выходу.

– Ялла, Искяндер! Ялла бина, хавага!

– Мне все-таки непонятно, Сафват, – вспомнил Полещук то, что его удивило. – У тебя такие влиятельные друзья, как зам военного министра, а ты – всего-навсего подполковник и командир батальона?

Сафват, небрежно крутивший руль, повернулся к Полещуку:

– Я же – армейский хулиган, – он громко засмеялся, – Искяндер, к тому же я – христианин-копт в мусульманской стране, а это многое значит. Мы, копты, чтоб ты знал, не можем занимать высоких постов в государстве. И, естественно, в армии.

Сафват остановил машину, покопался в бардачке, что-то достал и стал колдовать с сигаретой.

– Гашиш будешь курить, Искяндер?

– Нет, не хочу, – отказался Полещук, вспомнив «Майора» с его хамасташар и травкой.

– А зря, дорогой, гашиш великолепная вещь, мозги приводит в порядок. Впрочем, у вас, русских, все по-другому…

Сафват смешал табак с гашишем, свернув сигарету, прилепил невероятным для Полещука образом к ней фильтр и закурил. Пару раз затянувшись и получив желаемый кайф, он повернулся к Полещуку.

– Куда едем, лейтенант? Может, продолжим?

– Нет, нет, нет! – запротестовал Полещук, – только домой. С меня хватит!

– Ну, домой, так домой! – не стал возражать Сафват, дымя своей гашишной сигаретой. – А жаль, Искяндер, я хотел тебя в свой дом пригласить. С дочкой, кстати, познакомить. Отличная девчонка, между прочим.

– Давай, в другой раз, а, Сафват? Может, завтра?

– В другой, так в другой, – Сафват резко повернул руль налево. – Домчу тебя до дома, если будем живы, то… – он замолчал, обходя на скорости какую-то машину. – В общем, все в руках Господа нашего. Завтра. Как у нас говорят: «Сабах муш аиз мисбах» [57]57
  «Утро вечера мудренее» – араб.


[Закрыть]– Переводи, Искяндер, тренируйся!

– «Утром не нужна лампа» – дословно перевел Полещук.

Дальше было скверно. Сафват высадил Полещука неподалеку от Насер-сити-3 и уехал. А Полещук, пробираясь домой, наткнулся на картину: известный всем куратор советских хабиров, контрразведчик, египетский подполковник Бардизи зажимал в темноте какую-то, без сомнения, русскую бабу.

– Ну, все, я попался, – подумал Полещук. – Этот точно нашим заложит. «Мерседес», позднее время, египтянин привез… Не на такси… Вот, не повезло! – Полещуку уже успели рассказать про любвеобильного контрразведчика Бардизи, испытывавшего страсть к женам русских хабиров, особенно блондинкам, и вообще ко всем смазливым и податливым молодым женщинам… – Но так по-глупому залететь… – подумал Полещук, стараясь не смотреть в сторону Бардизи. – А, пошел он на фиг, – решил он и, миновав парочку, направился к лифту, чтобы забраться на свой тринадцатый, спасительный, этаж. – Будет, что будет…