Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Влада Крапицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

На шестой день после моей смерти Лина заявила, что в нашу квартиру не вернётся, и попросила её продать. И я прекрасно понимала, почему она не желает больше там появляться. Но когда она сказала, что и в университет не вернётся, была возмущена. Отец тоже не обрадовался этой новости и нашёл выход – уговорил Лину оформить академический отпуск.

А затем Лина стала меня пугать. Наша домработница съездила на квартиру и собрала все вещи, а сестра потом с какой-то холодной решимостью перебрала их и выкинула почти всё своё, оставив лишь мою одежду, и стала надевать её, хотя вкусы у нас отличались. Она всегда одевалась вычурно и экстравагантно, как бы бросая окружающим вызов, я же любила более консервативную одежду и не слишком яркие цвета. И становилось жутковато смотреть на Лину в моих платьях или сарафанах – я как будто видела себя.

Папа тоже заметил эти изменения и пригласил домой психолога. Хотя и без специалиста становилось понятно – Лина слишком близко к сердцу приняла слова о том, что должна жить и за меня в том числе. Она вознамерилась жить только за меня, полностью меняя свои вкусы. Меня не устраивало это, и я надеялась, что психолог поможет. Однако сестра сразу раскусила доктора и посоветовала ему не тратить на неё время, чётко давая понять, что не прислушается к нему. А когда тот всё же попытался с ней поговорить, в таких нелицеприятных словах высказалась, что даже я почувствовала стыд за её поведение.

Лина явно менялась и я уже не знала, что делать. Если подражание в одежде и вкусах я ещё как-то оправдывала и старалась понять её, то изменения в характере приносили мне боль. Сестра всегда была весёлой оптимисткой, немного наглой и ироничной, но всё же добродушной. Общаясь с кем-либо, она демонстрировала свою независимость и порой провоцировала окружающих на конфликт, но по-настоящему никогда не обижала людей, зная, когда остановиться. Сейчас же она становилась нетерпимой и непреклонной, и даже отцу могла язвительно ответить на замечание. От моей любимой Лины не осталось ничего, кроме решительности и прямолинейности. Казалось, что поставив себе цель, она готова смести любого со своего пути, кто посмеет ей перечить. Больше всего я боялась, что сестра сломается, а она озлобилась на весь мир и я ничего не могла сделать.

Оставалось только наблюдать и сожалеть о таких разительных переменах. Я снова начала говорить с ней и опять иногда создавалось впечатление, что она слышит меня, но уже ничего не помогало.

Однако оказалось, что это не самое страшное и реально испугалась я на восьмой вечер после моей смерти. Отец позвал сестру в кабинет, чтобы поговорить о поминках, которые должны состояться завтра в узком кругу близких людей, и я услышала то, от чего пришла в ужас.

Усевшись в кресло, она исподлобья посмотрела на отца, а он сдержанно произнёс:

–Ангелина, завтра у нас соберутся гости, чтобы помянуть Эву, и очень надеюсь, что ты будешь с ними вежлива и проявишь уважение к пришедшим.

–Уважение проявлю к тем, кто будет искренен, а если почувствую фальшь, то прости, молчать не стану…

–Доченька, мне больно и я понимаю, что тебе больно, но не надо думать, что и для остальных жизнь закончилась со смертью твоей сестры, – мрачно сказал он, прервав Лину. – Не все должны убиваться из-за этой потери…

–Я хочу видеть лишь тех, кто действительно сожалеет о нашей потере. Эва была мягкой и добродушной, без грамма лицемерия, и её должны поминать только такие люди, – тоже прервав отца, твёрдо заявила сестра. – А по поводу “убиваться”, у меня тоже есть к тебе разговор… Я хочу, чтобы все, кто виновен в смерти Эвы, умерли. Дворник, который не удосужился посыпать тротуар хотя бы песком; человек, который плохо следил за дворником, нерадиво исполняющим свои обязанности; чиновник, который прикарманил деньги, выделенные на реагенты против оледенения… В общем – все, кто виноват в этом несчастном случаи.

–Лина, ты что?! Не смей даже думать о таком! Только моя вина, что я упала! – возмущённо воскликнула я и закружила по кабинету, отказываясь верить в услышанное, а потом подлетела к отцу и потребовала: – Папа, останови её! Скажи, чтобы она даже не думала о таких страшных вещах!

–И не говори, что ты не можешь этого сделать, – добавила она, сверля его взглядом. – Я давно знаю, что ты у нас не просто добропорядочный бизнесмен, придерживающийся буквы закона и в силах наказать всех.

Отец нахмурился и упёрся тяжёлым взглядом в сестру, но она ответила ему тем же, и он первый отвёл глаза, а потом лаконично поинтересовался:

–И как давно ты это знаешь?

–Лет с двенадцати. Как-то я хотела разыграть тебя и спряталась в кабинете, а ты зашёл не один, а с начальником своей службы безопасности и, не пожелав ставить тебя в неловкое положение, я затаилась. Тогда и услышала, как ты отдавал приказы решить кое-какие проблемы с главой конкурирующей фирмы. А затем по телевизору увидела, к чему это привело, – спокойно и без осуждения ответила Лина. – Да и потом до меня доходили кое-какие слухи о деятельности некого Свиры. Сам понимаешь, что сложить всё не составило большого труда…

–А Эва об этом знала? – папа напрягся, ожидая ответа.

–Конечно, нет. Эва была бы шокирована, а я очень не хотела, чтобы она разочаровывалась в окружающих и особенно в тебе. Я спокойно поняла и приняла это, потому что осознавала – по-другому ты не мог поступить, иначе сожрали бы тебя, а мы остались бы сиротами. Жестокие времена порождают жестокие поступки… Хотя не исключаю, что она поняла бы тебя, но мучилась угрызениями совести, зная, что за нашу счастливую жизнь кто-то расплачивается собственными жизнями, и её не успокаивало бы даже то, что те люди заслуживали смерти. А я не хотела её душевных мук. Мне нравилась именно та Эва – немного наивная, добродушная, мягкая…

–Спасибо, что не рассказала ей об этом и мне жаль, что ты узнала такое, – отец тяжело вздохнул.

–Папа, брось. Ещё раз повторяю – не осуждала раньше и сейчас не собираюсь это делать. Я любила, и буду любить тебя, чтобы ты не совершал в прошлом, или в будущем. И сейчас хочу, чтобы ты разобрался так же жёстко с виновниками её смерти, как умеешь это делать. Не могу избавиться от ярости и мыслей, что те люди продолжают дышать, ходить, говорить, чувствовать, а Эва лежит в холодной земле и больше никогда не посмотрит на меня своими добрыми глазами, не улыбнётся так, что жизнь кажется ярче, не скажет нежным голосом слова любви или поддержки… Не могу начать новую жизнь, не отомстив за неё, – Лина начала всхлипывать, но резко оборвала себя и предупреждающе процедила: – Или я возьмусь за дело. Правда, по неопытности могу совершить какую-нибудь оплошность или наследить…

–Даже не думай об этом, – вкрадчиво посоветовал отец и, повернувшись к окну, задумался, а потом произнёс то, что испугало меня ещё больше: – Я думал об этом. Но убить слишком просто и не интересно. Мы мучаемся, и я хочу, чтобы они тоже страдали, поэтому оставлю им жизнь, но сделаю её невыносимой, а потом, когда каждый из них опустится на самое дно, расскажу за что им эти испытания.

–Так даже лучше, – Лина злорадно усмехнулась и, увидев этот оскал, я почувствовала, как внутри всё холодеет.

“Боже, что они говорят?! Этого просто не может быть!” – я оцепенела, не веря, что мои близкие на такое способы.

–Папа! Лина! Опомнитесь! – крикнула я, и сестра дёрнулась. – Не смейте даже думать о таком! Я не желаю мести и страданий других!

–Иногда мне кажется, что я схожу с ума, – пробормотала Лина, украдкой оглядываясь. – Я как будто слышу Эву… Отголоски её голоса, непонятный сквозняк, которого просто не может быть… А иногда вообще кажется, что она рядом…

–Я рядом! – изо всех сил закричала я. – Здесь! И не хочу, чтобы вы наказывали другим за мою неосторожность! Слышите?!

Подлетев к сестре, я начала махать руками перед её лицом, чтобы она снова ощутила моё присутствие и поняла, что я против задуманного ими. Но всё было бесполезно. Лина смотрела перед собой, не чувствуя меня.

–Это потому, что ты постоянно думаешь о ней. И мне иногда кажется, что я сейчас выйду из кабинета и встречу её, или что и сам слышу её голос. Как будто эхо отдаётся в ушах… Но это невозможно, – ответил он, а потом замялся. Его что-то явно беспокоило, и он как будто размышлял – говорить или нет, а потом всё же произнёс: – Есть ещё кое-что, о чём я хотел поговорить.

–Говори.

–Это по поводу твоего поведения в последние дни, – неуверенно начал папа. – Я рад, что ты смогла хоть немного смириться с горем, решила вернуться в этот дом, и даже избавилась от обуви на высоких шпильках. Но мне совсем не нравится, что ты во многом стараешься подражать Эве. Носишь её одежду, слушаешь её диски с лирическими песнями, просматриваешь книги, которые нравились ей… Ты как будто хочешь стать самой Эвой…

–Да, папа, хочу, – спокойно ответила она, даже не думая отрицать этого. – Хочу, чтобы во мне продолжила жить её частичка, хоть какая-то. Да, я осознаю, что никогда не стану такой же доброжелательной, дипломатичной, понимающей, как она, но если я продолжу жить своей жизнью, всё то хорошее, что было в ней, исчезнет навсегда из этого мира, а я не могу такого допустить. Она достойна, чтобы её помнили. Я очень попытаюсь стать похожей на неё и надеюсь, что когда все понесут наказание за её смерть, и я отпущу злобу из своей души, я ещё на шаг смогу приблизиться к ней, стать, как она.

–Родная моя, не обязательно так себя вести. Главное помнить её и тогда она продолжит жить в нас, – папа начал втолковывать сестре те слова, которые и я сама бы ей сказала.

–Да-да-да, – с жаром согласилась я, витая возле сестры. – Не хочу, чтобы ты менялась! Мне всегда нравилась твоя стойкость, умение поставить недоброжелателей на место, твоя смелость и безразличие к мнению окружающих, умение всегда оставаться собой! Ты не должна забывать про себя и пытаться вернуть то, чего уже нет!

–Папа, это решено, прости. Мне мало только не забывать Эву и я хочу большего, – решительно заявила сестра и встала из кресла. – И давай договоримся на будущее, эту тему не поднимать, психологов не подсылать. Я морально раздавлена и тоскую, но психически здорова и адекватно мыслю.

–Лина, я не говорю, что ты больна, – отец недовольно поморщился. – Просто специалист быстрее поможет восстановить тебе душевное равновесие.

–Моё душевное равновесие восстановится, когда виновники будут наказаны, – ответила она. – А сейчас прости. Хочу подготовиться к завтрашнему дню. И тебе советую. Лучше сразу вычеркни из списка приглашённых тех, кто может проявить неискренность или попытается использовать поминки, как возможность обсудить с тобой вопросы, касающиеся бизнеса.

–Таких людей не будет, – заверил отец, печально глядя на Лину, а когда она вышла из кабинета, пробормотал: – Если Эва пошла в мать, то Лина – моя копия. И это проявляется всё отчётливее… Бедная моя девочка, не такой судьбы и характера я для тебя хотел.

Откинувшись на спинку кресла, папа закрыл глаза, а я ощутила желание побыть в одиночестве, чтобы примириться с тем, что мой любимый отец не совсем такой, как я привыкла считать, а сестра вообще кардинально изменилась. Вылетев из кабинета, я направилась в детскую и примостившись там на люстре, задумалась, переосмысливая заново свою жизнь и только теперь вспоминая все мелочи, на которые не особо обращала внимания, но которые могли ещё при жизни помочь мне всё узнать, и возможно удержать отца от страшных поступков.

Глава 4.

Всю ночь, пока родные спали, я не могла избавиться от тягостных мыслей, что мои самые близкие люди способны на такие страшные поступки и отказывалась верить в это. Создавалось такое впечатление, что мой маленький мирок, в котором я до этого жила, рушится. Сначала я отказывалась вообще принимать то, что мой папа способен действовать настолько жёстко. Пусть с нами он никогда не сюсюкал, но всё равно мы считали его добрым, а теперь получалось, что эта доброта распространялась далеко не на всех, и отец мог поступать прямо противоположно. А потом, вспомнив слова Лины о том, что не действуй отец так, мы могли бы остаться сиротами, поняла, что не хочу его осуждать. “Чтобы он не делал, в первую очередь папа думал о нас. Он понимал, что действуй иначе, наша жизнь могла сложиться не так радужно, как до этого было. Мы потеряли маму, и отец должен был сделать всё, чтобы самому выжить и поставить нас на ноги” – в конце концов решила я, вспоминая всё то доброе, что папа принёс в нашу жизнь.

А вот с Линой всё было намного сложнее. Но и её я попыталась понять, хотя получилось это не сразу. Лина, в отличие от меня, отказывалась войти в положение других. Если я искала мотивы даже самых омерзительных поступков людей и пыталась их понять, то сестра придерживалась других жизненных принципов. Её не интересовало – почему так человек поступил, а лишь то, к чему это привело, и сразу выносила своё суждение – принимаю, или отказываюсь такое понимать. Если для меня мир существовал с множеством оттенков, то она сразу бросалась в крайности – либо чёрное, либо белое; либо хороший человек, либо тварь; либо друг нам, либо враг. И сейчас она сразу нашла виновных – сначала себя, поэтому решила жить моей жизнью и моими интересами, а потом и тех, кто не посыпал тротуар, не проследил за этим, не выделил деньги на реагенты. Лине было очень больно, и не в состоянии справиться с этой болью, она решила причинить боль другим, надеясь, что ей станет чуть легче. Мне не нравилось это, потому что я понимала – вряд ли ей это принесёт облегчение. Я хотела, чтобы она смирилась с моей смертью и не желала, чтобы однажды оглянувшись назад, она испытала сожаление, что тоже причинила кому-нибудь боль, потому что у тех людей тоже близкие страдали бы не меньше, чем она. Несмотря на категоричность и не совсем покладистый характер, я знала, что Лина добрая. Просто сейчас так сложились обстоятельства, что она растерялась и не совсем понимает, что собирается предпринять. И с этим срочно требовалось что-то делать.

“Вот только что?” – задаваясь этим вопросом, я металась по дому, и меня охватывало отчаяние от собственного бессилия. “Как духу достучаться до мира живых и удержать родных от ошибок?”.

Только к утру меня осенило идеей. Вспомнив про встречу на кладбище с духом Лидой и её слова о том, что мы тоже кое-что может, я приободрилась. “Сегодня же, как только привязка к дому исчезнет, полечу на Монастырский остров и поговорю с женщиной или другими духами. Может хоть кто-нибудь даст дельный совет” – решила я.

Когда все проснулись, и начали готовиться к поминкам, я не особо обращала на это внимание и думала о вечере. И даже когда начали съезжаться приглашённые, летая между ними, по-прежнему была погружена в свои мысли, пока не появился мой Андрик.

Когда он вошёл в дом, я бросилась к нему и, зависнув рядом, стала вглядываться в такие родные и любимые черты лица, чувствуя грусть от того, что не могу прикоснуться к нему, разгладить складочку, залёгшую между бровей, пожурить его за то, что не высыпается и под глазами появились мешки, или просто поцеловать его и заверить, что всё будет хорошо… Так много хотелось сделать, но не имелись возможности и всё, что я могла, не отходить от него, и радоваться хотя бы тому, что вижу своего любимого, по которому так скучала эти дни.

Поминки прошли в мрачной, угнетающей атмосфере. Папа с достоинством принимал соболезнования и говорил мало, а Лина вообще молчала. Сидя неестественно прямо, в одном из моих платьев, она внимательно наблюдала за гостями, и стоило кому-то из них начать шептаться между собой, принималась сверлить таким взглядом, что становилось не по себе всем. А мой Андрик не сводил тяжёлого взгляда с Лины, и я видела, что он злится. Ему явно не нравилось, что сестра одела моё платье, в котором я пару раз посещала с ним рестораны. И чем дольше продолжались поминки, тем отчётливее я сознавала, что между ними может разразиться конфликт.

Но, к счастью, всё обошлось без эксцессов. Когда гости стали разъезжаться, Андрик немного поговорил с отцом, а Лину вообще проигнорировал, после чего быстро покинул дом.

Глядя ему в спину, я испытала новую порцию боли, и захотелось побыть с ним наедине, поэтому решила, что как только привязка исчезнет, сразу полечу к нему, а потом уже на остров.

После того, как гости разъехались, и всё было убрано, папа с Линой разошлись по разным этажам, и от тишины, повисшей в доме, хотелось кричать. Но я понимала, что сейчас им хочется побыть в одиночестве и сама направилась в детскую, чтобы набраться моральных сил для посещения Андрика.

Летая под потолком, я посматривала на часы, ожидая своего часа смерти и надеялась, что разрыв с домом пройдёт так же легко, как с телом. И оказалась права. В пятнадцать минут шестого, внутри, как и на кладбище, что-то легко оборвалось, и я снова ощутила, как душа как будто от чего-то освободилась.

За девять дней я успела привыкнуть, что преград для меня нет и можно летать и сквозь пол, и стены, и любые предметы, поэтому сразу взмыла вверх, через потолок и крышу, и уже через секунду оказалась на улице.

Сделав несколько кругов над родительским домом, и испытывая пьянящее чувство свободы, я подумала, глядя вниз: “Если бы не печаль близких, я бы, наверное, радовалась этим новым ощущениям и возможностям. Так приятно парить в воздухе, чувствовать неимоверную лёгкость. Вот так витать и наслаждаться восхитительными эмоциями, которые приносит полёт. Но, всё омрачает боль за родных людей”.

Тяжело вздохнув, я сделала ещё один круг, надеясь, что когда вернусь сюда, уже буду иметь готовое решение проблемы и не дам папе с Линой наделать ошибок. “А сейчас к Андрику!” – скомандовала я себе и устремилась к центру города, где в одном из элитных домов находилась его квартира.

Центр города с высоты поражал красотой и даже спеша к любимому, я не могла не восхищаться улицами и дорогами, переливающимися разноцветными огнями, бурлящей жизнью и снующими прохожими. Пролетая над главным проспектом города, я улыбнулась, глядя на уходящую вдаль реку из огней и захотелось спуститься чуть ниже, чтобы снова окунуться в мир живых и вспомнить – какого это, находиться в толпе. Поэтому я нырнула вниз и быстро пронеслась по одной из площадей, примыкающих к проспекту. Гулящие влюблённые парочки, семьи с детьми, пожилые люди – всё это как-то приободряло и давало понять, что жизнь идёт дальше, независимо от смерти, и я подумала: “Вот бы Лину сюда вывести, чтобы она ощутила вкус жизни и перестала, закрывшись в комнате, сидеть дома, или выезжать только на кладбище. Я хочу, чтобы она прогуливалась здесь со своим парнем в обнимку, целовалась, строила планы на жизнь, а не оплакивала меня”.

Пообещав себе, что добьюсь этого, я направилась в квартиру Анрику, чувствуя, как в сердце расцветает радость, что могу теперь побыть и с ним.

Подлетев к его дому, отсчитав нужный этаж, и найдя окна квартиры, я проплыла сквозь стену и, оказалась на кухне. Здесь горел свет, но никого не было, и я уже собралась лететь в другую комнату, как услышала звонок домофона.

Выскользнув в коридор, я увидела Андрика, идущего к двери и последовала за ним, а увидев на мониторе домофона, что пришёл его отец, обрадовалась. “Хорошо, что он не оставляет сына в такую трудную минуту. После сегодняшних поминок ему лучше побыть в чьей-то компании” – подумала я, глядя, как мой любимый устало переставляет ноги.

Пропустив отца в подъезд, Андрик открыл входную дверь и поплёлся назад, не дожидаясь, пока он поднимется.

Пройдя в зал, мой бывший жених уселся в кресло и, взяв бокал, наполненный янтарной жидкостью, сделал большой глоток. “Ох, надеюсь, он только сегодня пьёт виски, чтобы заглушить боль потери. А предыдущие дни воздерживался от этого. Не хочу, чтобы он гробил своё здоровье” – осмотрев рядом стоящий столик и уже наполовину пустую бутылку, подумала я.

Из коридора раздался шум, и Андрей громко произнёс:

–Я в зале, – после чего сделал ещё один глоток из бокала.

–Как всё прошло? – спросил Семён Георгиевич, появившись в зале.

Взяв из бара ещё один бокал, он тоже налил себе виски и уселся в другое кресло, внимательно глядя на сына.

–Херово, – отрывисто бросил Андрей. – Обстановка угнетающая в доме. Да ещё и эта крыса, Лина, напялила платье Эвы, и было жутко на это смотреть. Как будто Эва сидит за столом и наблюдает за своими поминками… Не могу её видеть…

–А придётся, – повелительно бросил мой несостоявшийся свёкр.

–Отец, нет… – Андрей скорчил гримасу отвращения. – Только не это! Не хочу начинать сначала… Уже не смогу.

–Сможешь. Ты обязан! – безапелляционно заявил он. – Когда-то обе эти девицы вызывали у тебя отвращение и ничего, смог одну окрутить.

“Окрутить? Обязан? Мы обе вызывали отвращение?” – я застыла, не понимая, что значат все эти слова, а внутри всё сжалось от нехороших предчувствий, что я опять узнаю что-то неприятное.

–Нашёл же ты в ней привлекательные черты, и она даже стала тебе нравиться, – продолжил его отец. – Ты же сам говорил, что как жена она тебя вполне устроит. И послушная, и мягкая, и красивая, и вкус имеет. С такой в любом обществе показаться приятно. А Лина копия сестры…

–Эва и Лина разные, как неба и земля! Если первой легко было манипулировать и подстроить под себя, то вторая – сука редкостная! Я её на дух не переношу! – воскликнул Андрей, а потом устало добавил: – Впрочем, как и она меня… Отец, в этот раз ничего не выйдет. Лина не поведётся на мои ухаживания, и в ней я точно не найду ничего привлекательного, кроме симпатичной мордашки. А мне этого мало… Да и странно это будет выглядеть со стороны. Сначала с одной, потом со второй… Свира точно встревожится и начнёт копать.

–Всё выйдет! Поговаривают, что девица крышей двинулась, и пытается во всём походить на сестру… Ты и сам сказал, что она была в её платье! А значит, она может и заинтересоваться тобой, желая опять же подражать сестре, – с жаром произнёс Семён Георгиевич. – Что подумают другие – плевать! А Свира не встревожится. Можно всегда сказать, что скорбя и скучая, ты захотел чаще видеть хотя бы сестру-близняшку своей невесты. А там уж найдёшь к девице подход… И потерпишь, даже если она будет противна. Всегда найдётся шкурка, готовая отвлечь тебя и ублажить в кровати, но на всякий случай, своих шлюшек пока оставь и не встречайся с ними.

–Да не смогу я притворяться так! – Андрей подлил себе виски и залпом выпил чуть ли не пол стакана. – Лину мне всегда хотелось придушить! Ещё раз повторяю – в ней я точно не найду положительных качеств!

–Найдёшь! Должен! И как можно быстрее! – властно бросил несостоявшийся свёкр. – Мы и так потеряли много времени. А время, это упущенные деньги! На днях придёт первая партия товара и ляжет балластом на складах…

–А я тебе говорил – не спеши! Дай нам сначала расписаться с Эвой, а потом уже завози товар сюда! – прервав отца, Андрей зло посмотрел на него. – Так нет, ты меня не слушал! Тебе хотелось побыстрее всё сделать!

–А кто знал, что эта дура насмерть разобьётся? Но вообще-то, её смерть для нас даже выгоднее, – цинично бросил отец моего бывшего жениха. – В конечном итоге всё достанется одной Лине. Мы получим не долю в сети магазинов, а всё! Понимаешь? Это самая развитая сеть строительных гипермаркетов у нас в стране и всё это однажды станет твоим! Это клондайк для зарабатывания денег! Плюс, если раньше мы боялись, что Лина может взбрыкнуть и начать настраивать своего папашу против нас, когда мы предложим сотрудничество в поставках, то теперь, когда её охмуришь, будет молчать в тряпочку и наоборот своего отца постарается убедить, что наши поставки самые выгодные! Продвинув наши товары, через их сеть магазинов, мы станем баснословно богаты! Я уйду в политику, чтобы прикрывать наши тылы и лоббировать интересы, а ты станешь хозяином всего! Подумай, какие барыши тебе это принесёт! И за это я всего лишь прошу тебя напрячься и окрутить эту ненормальную дурочку. Купишь ей дом, сделаешь ребёнка, и она уже никуда не денется! Ты сможешь делать всё, что захочешь!

–Да я всё понимаю! Но это нереально! Лина не поддастся мне! Даже если подражая сестре, она и заинтересуется мной, управлять ей точно не получится! Она не наивная Эва, смотрящая мне в рот и доверяющая во всём! Да и опять же, Свира – опасный противник! Даже если он примет, что мы с Линой начнём встречаться, то глаз с меня не спустит никогда! Я всю жизнь буду под колпаком!

–Тебе бы только продержаться до рождения ребёнка. Как только отпрыск появится, Свира покинет этот мир из-за какого-нибудь несчастного случая. Уж я постараюсь! Всё перейдёт его дочери. Но девица после такого удара точно не оправится. Если она сейчас уже ведёт себя странно, то смерть отца её окончательно сломает. Тогда мы признаем её недееспособной, и всё перейдёт вашему ребёнку, от имени которого ты будешь управлять. Это вообще идеальный вариант всё прибрать к своим рукам! – с жаром произнёс Семён Георгиевич. – Начни потихоньку. Сначала приезжай к Лине в гости. Веди беседы с её папашей и с ней. Говори про то, какая Эва была хорошей, как тебе её не хватает. Про то, что видя Лину, тебе легче перенести потеряю. Это будет общая тема, которая вас сблизит. При таких потерях, воспоминания больше всего помогают втереться в доверие. А потом начнёшь потихоньку оказывать ей знаки внимания и уложишь в свою постель. Ну а там и до свадьбы недолго…

Чем дальше я слушала, тем хуже мне становилось. У меня на глазах несостоявшийся свёкр рассказывал бывшему жениху, что делать, а я, оцепенев, не могла поверить во всё это. “Получается, Андрей на самом деле никогда не любил меня? И я лишь была ступенькой на пути к обогащению его семьи? Лишь папины магазины их интересовали?” – эти мысли, казалось, убивали внутри всё то нежное, что я испытывала к Андрею. Но больше всего пугало то, какую участь готовили сестре и отцу. “Боже, они папу готовы убить! А Лина действительно такого не перенесёт и тогда у этих монстров всё получится!”.

Наверное, впервые в жизни я испытала ярость. Заметавшись по комнате, я закричала, проклиная этих людей, а в душу закралось ещё большее отчаяние от бессилия.

–Твари! Ненавижу! Не смейте даже планировать такое! – захотелось вцепиться бывшему жениху в глаза и выцарапать их, поэтому я подлетела к нему. – Не смей приближаться к моей сестре! – завизжала я, пытаясь ударить его, но рука проходила насквозь. – Только попробуй что-нибудь сделать и будешь иметь дело со мной!

Сыпя угрозами и обещаниями самых страшных кар, я кружила вокруг и злилась ещё больше от того, что ничего не смогу делать. “Гады! Какие же гады и сволочи! Мерзавцы! Значит, на всё готовы, чтобы добиться своего? Но и я тогда на всё пойду, что разрушить их планы! Из любого духа вытрясу душа, но найду выход из этой ситуации!” – решила я.

–Ладно, не мне тебе рассказывать, что делать, – в конце концов произнёс отец Андрея. – Сам уже не маленький и понимаешь, как действовать и что стоит на кону.

Отхлебнув виски, он посмотрел на сына, а потом поднялся из кресла.

–Звони если что. И продолжай разыгрывать страдания. Сейчас это поможет лучше всего.

–А мне и не надо их разыгрывать. Эва на самом деле стала мне нравиться, и без неё сейчас пусто и тоскливо, – пробормотал Андрея и тяжело вздохнул. Но потом взял себя в руки и холодно произнёс: – Захлопни за собой дверь. Мне надо продумать план действий.

Отец кивнул и вышел, оставив сына одного, и тот снова приложился к бокалу.

Наблюдая за Андреем, я чувствовала, как с каждой секундой всё больше растёт брезгливость и отвращение к нему, и злость на себя, что позволила так легко увлечься им. А в памяти всплывали воспоминания о нашей встрече, его слова, поведение, то, как он начал за мной ухаживать. “Всё ложь! Он никогда меня не любил, а лишь притворялся! Получается, вначале он вообще испытывал отвращение ко мне и сестре! Да, возможно он сейчас скорбит, но всё же, наверное, больше по тому, что я своей смертью спутала их планы, а не по мне! Пусто и тоскливо ему? Но это не горе по любимому человеку!”.

Больше всего хотелось сейчас улететь отсюда и никогда не появляться, но страх за сестру и отца держал на месте. Андрей всегда был решительным парнем и быстро принимал решения, поэтому я боялась, что улетев отсюда, что-нибудь упущу, если он начнёт действовать.

Больше часа, он сидел в кресле и продолжал пить, а я витала вокруг, кипя от злости, и порывалась уже исчезнуть отсюда, как неожиданно Андрей потянулся к телефону и, набрав какой-то номер, приказным тоном бросил в трубку:

–Чтобы через двадцать минут была у меня, – после чего нажал “отбой” и продолжил пить, глядя невидящим взглядом в стену.

Стало интересно, кто же должен прийти, и я решила задержаться. Андрей сказал “была” а значит, ожидал девушку, что ещё больше разжигало моё любопытство. “Может это кто из наших общих знакомых? И помогала ему во всём? Я обязана знать всех наших врагов в лицо!”.

Но когда девушка вошла в квартиру, я поняла, что точно её не знаю. Явно старше меня, лет двадцати трёх, она была вызывающе накрашена и вычурно, безвкусно одета, хотя вещи носила дорогие.

Сняв верхнюю одежду и обувь, она нагло усмехнулась и произнесла:

–Привет, Андрюшенька! Соскучился?

–Заткнись. Ты здесь, чтобы не языков трепаться, а работать им, – властно произнёс он и направился снова в зал. – Иди в спальню и раздевайся, а я сейчас.

–А может, всё же поговорим? – дерзко спросила девушка и направилась за ним. – Расскажешь мне, с чего вдруг был весь этот девятидневный траур, а? Ты же часто вначале говорил, что эта белобрысая кукла тебя особо не возбуждала и ты с ней собирался пожениться только из-за магазинов её папаши… Мне просто интересно, с чего такое горе?

–Не твоё дело, – огрызнулся Андрей и зло посмотрел на девушку.

–Не моё, – согласилась она и хмыкнула. – Но всё же интересно! В последнее время ты не замечал, что трахая меня, называл её имя, а сейчас вот не хотел со мной видеться все эти дни… Мне любопытно, ты собирался однажды посвятить её в свои специфические вкусы, а?

–Яна, не буди во мне зверя, – предупреждающе процедил Андрей, наливая себе новую порцию виски. – Даже имени не касайся моей бывшей невесты. Ты шлюха, за деньги готовая исполнять любую прихоть. Всегда была ей и останешься. А Эва чистая, добрая девушка, по которой стоит скорбеть, потому что этот мир без неё стал ещё уродливее.

–Хорошо быть чистой и доброй, когда у папаши бабла куры не клюют! – девушка не унималась, продолжая грубить. – А посмотрела бы я на неё, расти она в той атмосфере, что я…

–Да расти Эва в худшей атмосфере, она бы не опустилась так, как ты, – оборвав хамку, ответил Андрей.