Текст книги "Второй шанс (СИ)"

Автор книги: Влада Крапицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Влада Крапицкая.

Второй шанс.

(без вычитки)

Не стой и не плачь над могилой.

Нет там меня, поверь.

Я приду к тебе с тысячей ветров,

Когда ты откроешь дверь.

Я алмаз, что в снегу сверкает.

Я луч солнца, что греет колос.

Знай, проснувшись в тиши под утро:

Шум негромкий дождя – мой голос.

Я в стремительной птичьей стае,

Что кружится в бездонной сини.

Мягким светом звезды далекой

Стану я для тебя отныне.

Так не стой над моей могилой,

Не оттуда к тебе я взывала.

Нет меня под плитой холодной,

Потому что я не умирала.

Мэри Элизабет Фрай.

Глава 1.

Стоя перед зеркалом в салоне свадебных платьев, я с улыбкой смотрела на своё отражение. “Андрик хотел меня видеть приблизительно в таком платье. Думаю, ему понравится” – с удовлетворением подумала я, проведя ладошкой по белому шифону пышной юбки, а потом по расшитому стразами Сваровски корсету.

–Волосы предлагаю поднять. У вас красивая шея и грех её не показать, – сказала Ольга, организатор нашей свадьбы. – Для украшения причёски можно использовать диадему, а можно цветы…

–Андрик хотел, чтобы обязательно была фата и диадема…

–Хорошо, сейчас принесу подготовленные варианты, – произнесла распорядительница и направилась в другой зал.

–Андрик хочет то, Андрик хочет это… сколько можно? – недовольно спросила Лина. – Это не платье, а какое-то уродство. Ты похожа на снежную бабу в белой пене.

–Неправда, очень мило, – запротестовала я. – И никакая я не снежная баба. Наоборот, на фоне пышных юбок талия смотрится очень тоненькой…

–А я ничего про твою талию не говорила. Я же не назвала тебя коровой в облаке пены, – перебила она. – Фигурой нас природа наградила идеальной, но надо уметь эту фигуру одеть прилично, и по своему вкусу, а не в угоду кому-либо.

–И чем плохо, что я сделаю приятно своему будущему мужу?

–А может, подумаешь о себе? Ты же хотела кружевное платье с небольшим шлейфом, без пышных юбок и с закрытыми плечами, а это… Это убожестве оденет на себя только селянка, всю жизнь кормящая в хлеву свиней и мечтающая о кринолинах.

–Лина, ну что ты такое говоришь! В таких платьях многие выходят замуж. Вспомни хотя бы Аллу…

–Тоже мне пример, – фыркнула сестра. – Ни рожи, ни кожи, ни вкуса. Ты видела в каком платье она появилась на нашем дне рождения? На бегемоте седло и то смотрится лучше, чем на ней платье от Кавалли. С её бёдрами и задницей вообще противопоказанно такое носить…

Меня покоробило от её слов, и я умоляюще произнесла:

–Лина, перестань. Что у тебя за привычка так выражаться? Это ужасно! Да, Алла немного полновата в бёдрах, потому что у неё кость широкая. И кожа у неё не совсем гладкая и хорошая, но ведь не это главное в человеке… Нельзя так говорить об окружающих…

–А что? – вызывающе спросила она. – Я просто называю всё своими именами. Это ты у нас привыкла дипломатично себя вести и боишься кого-нибудь обидеть. Если папаша Алки не являлся владельцем банка, никто бы с ней и не здоровался даже…

–То есть, ты думаешь, что всё дело в деньгах? – с укором спросила я, посмотрев на Лину. – Тогда получается, что и с нами бы никто не здоровался, если бы не деньги папы…

–С нами бы здоровались! Мы с тобой впишемся в любое общество, и пропуском нам послужат симпатичные мордашки, вкус и умение преподнести себя. А деньги папани лишь дополняют наши достоинства, коих у нас масса. А вот у Алки одно достоинство – приданное. Не будь его, думаешь Игорь бы на ней женился? Да ни за что!

–Тебя послушать, так ничего важнее денег нет на свете. Так может тогда и Андрик на мне женится из-за денег? – я начала злиться на сестру и её умение испортить мне настроение.

–Не знаю. Он скользкий тип, – Лина поморщилась. – Если бы я точно была уверенна, что он женится из-за денег, то парень и двух дней не продержался рядом с тобой. Я бы уж постаралась устроить ему адские деньки. Вполне допускаю, что он тебя любит. Просто меня бесит, что ты прыгаешь перед ним на задних лапках и ловишь каждое его слово. Реально тошнит уже от постоянного “Андрику это не понравится”, “а Андрик думает, что надо сделать по другому”, “Андрик хочет не так”. И что это вообще за Андрик? Его зовут Андрей! Ты ещё не стала его женой, а уже не имеешь своего мнения.

–Я имею своё мнение. Просто оно совпадает с мнением Андрика! – защищаясь, ответила я. – И знаешь, мне тоже кое-что в тебе не нравится. Например, твой цинизм, несдержанность в суждениях и ирония. Девушка должна быть мягче…

–Ой, Эва, я тебя прошу, только не начинай свою песню снова! – Лина закатила глаза. – И не смей приплетать сюда маму! Может, когда мама была жива и ценились девушки с мягким характером, но сейчас другое время. Папа всегда говорит – сожри сам, или сожрут тебя, и я придерживаюсь этого принципа!

–Во-первых – папа так говорит про конкурентов в бизнесе. Во вторых – придерживайся этого принципа раз уж так хочется, но не нужно так резко судить обо всех. Алла не собирается, как ты выражаешься, сжирать тебя, так зачем ты на неё так нападаешь? Это вообще не наше дело из-за чего Игорь на ней женился.

–А кто на неё нападает? – сестра состроила невинные глазки, а потом заразительно улыбнулась. – Мне просто нравится собирать сплетни и перемывать всем кости. Поверь, та же Аллочка не меньше меня брызжет ядом в нашу сторону, сходя с ума от зависти и к количеству парней, которые крутятся возле нас, и к нашей внешности, и к нашему стилю. Я воздаю ей должок!

–Да ну тебя! – произнесла я, и сама улыбнулась, не в силах сопротивляться обаянию сестры.

–Что – да, ну? Я мало того, что называю всё своими именами, так ещё не боюсь признаться в своих недостатках, – Лина показала мне язык. – Да, вот так я ироничная, желчная сплетница!

–Ох, не преуменьшай своих достоинств! Ты не просто сплетница, ты язва ходячая. Жду-не дождусь момента, когда кто-нибудь поставит тебя на место.

–Ну жди. Скорее костлявая с косой замаячит на твоём горизонте, чем появится тот, кто заткнёт мне рот, – Лина скорчила смешную рожицу. – Я таких смельчаков ещё не встречала.

–Знаешь, если бы мы с тобой не были близняшками, я бы усомнилась, что мы сёстры и воспитывались в одинаковых условиях, – весело произнесла я и в который раз задумалась о наших различиях с сестрой.

На свет мы появились двадцать лет назад. Сестра родилась первая, а я – спустя десять минут. Так как мы сёстры-близнецы, мама решила дать нам схожие имена – Эвелина и Ангелина, которые со временем сократились до Эва и Лина. На этом наше сходство заканчивалось. Лина с детства была сорванцом в юбке. В детском саду дралась с мальчиками, лазила по деревьям и терпеть не могла играть с куклами. Я же наоборот была домашней, спокойной девочкой, во всём слушающей родителей. А когда мы стали подрастать, разница ещё больше стала заметна. Лина начала пускать в ход уже не кулаки, а саркастичные, прямолинейные высказывания и не один наш одноклассник пострадал от её острого языка. Я же всегда добрее относилась к людям и старалась понять даже тех, кто пытался нас с сестрой обидеть. Хотя наших обидчиков с каждым годом становилось всё меньше. Во-первых – наш отец смог сколотить состояние и становился всё богаче, что естественно отображалось на отношении к нам. Во-вторых – мы росли и превращались из угловатых подростков в красавиц. Мама наградила нас густыми, белокурыми волосами, идеальной фигурой и красивой внешностью, а благодаря папе мы имели модельный рост. Плюс, имея деньги, мы не отказывали себе в дизайнерской одежде и стали законодательницами моды в школе. Часть одноклассниц уже смотрели на нас с завистью, а часть наоборот желала подружиться, преданно глядя на нас сестрой. И вот тут Лина показала себя во всей красе. С восьмого класса у неё появилась, как она говорила – наша личная свита, готовая и домашние задания за нас делать, и за соком в ларёк бегать, и портфели по школе носить. Я понимала, что девочки это делают, чтобы Лина не проходилась саркастичными высказываниями по их персонам, и мне не очень это нравилось, но сестра всегда со смехом обрывала меня, когда я делала попытки вразумить её и сказать, что нельзя так поступать с окружающими. А потом я стала жалеть девчонок и наоборот старалась им помогать. Вот и получалось, что Лина защищала нас, порой издеваясь над другими, а я защищала тех, кто попадался ей под горячую руку. Радовало одно – чтобы не происходило, и каких бы противоположных взглядов мы не придерживались, с сестрой мы всегда ладили. Так как Лина родилась первой, то считала, что должна меня защищать и не давать в обиду, а также, когда я начинала злиться на её суждения, мне единственной уступала, говоря, что младших надо жалеть. В общем, все, и мы в том числе сходились в одном мнении – имея одинаковую внешность, мы являлись абсолютно разными по характеру. Если меня называли – ангелом, её – бесом в юбке, и говори, что меня нужно было назвать Ангелина, а не сестру.

Правда, мама не увидела, насколько велика разница между нами, потому что умерла, когда нам исполнилось по шесть лет, и с тех пор мы жили только с папой и постоянно меняющимися нянями и гувернантками. Отец не захотел заново жениться, потому что всегда повторял, что нашу маму ему никто не заменит. Хотя это не мешало ему менять молоденьких любовниц, как перчатки. Но в дом он их никогда не приводил, а мы с сестрой делали вид, что не знаем о новых пассиях. Ещё с детства мы хорошо усвоили правила нашего круга и понимали, что молоденькая любовница отца, это своего рода показатель его успешности, как и дорогой костюм, машина представительского класса или платиновые кредитные карты.

Наш отец вообще был сложным человеком. Мы с Линой одновременно и боготворили его, и уважали, и побаивались. После смерти мамы он изменился – стал немногословным, хмурым и жёстким человеком, и порой создавалось впечатление, что он старается нас избегать, хотя никогда и ни в чём не отказывал. Если что-то требовалось, он без слов протягивал кредитную карту, а потом старался удалиться в свой кабинет, чтобы снова заняться каким-нибудь новым бизнес-проектом, или решить текущие дела, а наше воспитание возлагал на гувернанток. А когда мы повзрослели и начали обучение в университете, купил нам квартиру, с условием, что каждые выходные мы всё равно будем проводить в родительском доме. И приобрёл две машины – для Лины спортивную, а мне небольшой седан, потому что опять же, разница в манере вождения ощущалась сильная – я ездила спокойно, а сестра гоняла, как невменяемая. А также папа попросил не делать глупости, и первое время приставлял к нам топтунов. Но быстро убедившись, что мы не пустимся во все тяжкие, меняя мальчиков, а также что ни наркотики, ни алкоголь, нам не интересны, снял слежку, предоставив нам свободу действий.

И вот, в свои полные двадцать я уже страстно влюбилась и собиралась выйти замуж. С будущим мужем я познакомилась на одной из вечеринок в закрытом клубе. Его звали Андрей, разница в возрасте у нас составляла четыре года и он являлся сыном тоже далеко не бедного человека, что исключало версии, что ему нужны только мои деньги. Не скажу, что папа уж слишком сильно обрадовался вести о свадьбе, считая, что я могла бы ещё пожить вольной жизнью, но сопротивлялся недолго. А вот Лина, понимая, что нам придётся расстаться, недолюбливала Андрика и часто отпускала в его адрес язвительные замечания, на что он не менее иронично отвечал. Я как могла старалась примирить их, потому что любила обоих всей душой и сердцем, но пока это удавалось с трудом, и я просто к минимуму сводила их встречи. Хотя последнее время получалось это плохо, потому что подготовка к свадьбе шла полным ходом, и приходилось согласовывать многие вещи и с Андреем, как с женихом, и с Линой, которой отводилась роль свидетельницы.

–Хм, ты должна радоваться, что у тебя такая сестра, которой боятся слова поперёк сказать. Иначе наши гламурные подружки давно бы тебя съели и не подавались! – произнесла Лина, отрывая меня от мыслей.

–Это ты должна радоваться, что у тебя есть такая сестра, как я, умеющая сглаживать свои высказывания! – весело ответила я. – Иначе тебя давно перестали бы приглашать на светские мероприятия.

–Ладно, в очередной раз скажу – мы нужны друг другу, – с царской снисходительностью изрекла она, а потом задорно подмигнула.

–Точно! – я кивнула и, улыбнувшись сестре, подумала: “Какие бы разногласия у нас не возникали, всегда приходим к единому мнению – мы дополняем друг друга, и именно это ещё крепче сплачивает нас. Мы две половинки единого целого… Хотя, скоро у меня появится ещё одна половинка. Мой Анрик…”.

Зазвонивший телефон отвлёк меня от радужных мечтаний о супружеской жизни и, увидев номер жениха, я сразу ответила:

–А я как раз думала о тебе, – с нежностью произнесла я.

–И что, моя принцесса, думала? – ласково раздалось из трубки.

–О нашей с тобой жизни…

–Кстати, я тебе как раз по этому поводу и звоню, – перебив меня, произнёс он. – Отец планирует подарить нам квартиру. Ты где хочешь – в одной из Башен, или в самом парке Шевченко?

–Ого, – выдавила я, зная, что цены там заоблачные и задумалась, но быстро приняла решение. – В Башне, с видом на Днепр.

–Будет исполнено, – бодро ответил он.

–А я сейчас исполняю твоё пожелание, – проворковала я. – Нахожусь в свадебном салоне и примеряю платье. Думаю, тебе очень понравится.

–Снежная баба в белой пене, – прошипела над ухом Лина, и я погрозила ей кулаком.

–Хочу, чтобы ты из принцессы превратилась в королеву, так что юбки выбирай попышнее, – в который раз посоветовал Андрик.

–Поверь, пышнее уже не куда, – весело ответила я, крутанувшись перед зеркалом и посмотрев на себя сзади. – Иначе с Загса мне придётся ехать одной в лимузине, потому что тебе не найдётся места из-за юбок.

–Насчёт транспорта не волнуйся, – заверил он. – Ладно, не буду тебя отвлекать. Да и мне пора на совещание бежать. Созвонимся позже. Целую, моя принцесса.

–И я тебя, – улыбнувшись, промурлыкала я и, нажав отбой, положила телефон на столик.

–Фе, ваши эти сюсюканья раздражают, – Лина поморщилась. – Если мой жених обратится ко мне “моя принцесса” или “мой ангелочек”, или “моя конфетка”, я ему сразу язык вырву!

–Не завидуй! – весело ответила я. – И думаю, тому герою, который не побоится взять тебя в жёны, такие слова в голову не придут. Он, скорее, будет называть тебя “мой бесёнок” или “моя амазонка”.

–На “бесёнка” и “амазонку” я согласна, – она самодовольно кивнула.

В этот момент к нам вернулась распорядительница свадьбы и, разложив на столе разного вида диадемы, начала примерять мне их на голову, а её помощница следом принялась носить разного вида фату.

Наблюдая за всем этим, Лина постоянно фыркала, показывая, что ей не нравится мной внешний вид, а я терпеливо старалась подобрать хоть что-то пристойное. До встречи с Андреем, представляя, как однажды выйду замуж, в мечтах я рисовала совсем не такое платье и хотела обойтись без фаты, но Андрик, увидев, как я рассматриваю журнал со свадебными платьями, ясно дал понять, в каком наряде желает меня видеть и я решила пойти ему навстречу.

–Всё, меня сейчас вырвет от количества белого и твоего внешнего вида, – не выдержав, произнесла Лина. – Я лучше съезжу в библиотеку и возьму книгу. Нам сегодня ещё реферат писать по истории.

–Угу, – согласилась я, примеряя очередную фату. – Езжай, всё равно от тебя толка нет. Ты не помогаешь, а наоборот мешаешь, а так польза будет. Только осторожно, на дорогах скользко, поэтому не гони.

–Хм, хочешь, чтобы я плелась, как черепаха? Ещё чего! У меня хорошая, зимняя резина стоит, – Лина в очередной раз состроила смешную рожицу. – Всё, я побежала. Буду ждать тебя дома.

Послав воздушный поцелуй, она выбежала из салона, а я уже спокойно занялась примеркой и обсуждением деталей.

Освободилась я только в начале шестого вечера. Договорившись с распорядительницей о встрече завтра, я попрощалась со всеми и, накинув меховую курточку, вышла из салона.

Стояла середина января, и зима, находившаяся в самом разгаре, преподносила немало сюрпризов. То вдруг ударял мороз и держался несколько дней, а то резко начиналась оттепель, и светившее днём солнце растапливало снег, а к вечеру ударяли заморозки, и дороги с тротуарами превращались в катки. Поэтому приходилось быть очень осторожной, особенно в сапожках на шпильках.

Осторожно ступая по тротуару, я направилась к своему автомобилю, обдумывая, как завтра распланировать свой день, чтобы успеть и учёбе уделить время, и свадебные хлопоты не забросить. Неожиданно, когда я подошла к бордюру, и осталось только обойти машину и сесть в ней, ноги заскользили, и я неуклюже замахала руками, пытаясь восстановить равновесие, уже со стороны представляя, сколько смеха у прохожих вызовет падение блондинки на шпильках.

“Сейчас шмякнусь” – поняла я, заваливаясь назад, и через секунду ощутила боль в затылке, а перед глазами что-то ярко вспыхнуло, а затем опустилась тьма…

Пришла я в себя от истеричного женского крика. “Что-то случилось!” – пронеслось в голове и, подскочив на ноги, я начала оглядываться по сторонам, ища женщину глазами. Голосящая дамочка нашлась сразу, потому что стояла у меня за спиной и, обернувшись, я испуганно спросила:

–Что произошло? – а потом проследила её взгляд и оцепенела, не в силах поверить в увиденное.

На асфальте лежала я, вернее моё тело – в неуклюжей позе, на дороге, а голова на бордюре тротуара, по грязной поверхности которого уже растекалась яркое кровавое пятно.

–О Боже, – с ужасом пробормотала я, смотря в свои открытые, застывшие глаза. – Я что, умерла?

Бросившись к своему телу, я попыталась дотронуться до него, но руки прошли, как свозь пустоту и я совсем ничего не почувствовала.

–Нет, нет, нет… этого не может быть, – повторяла я, испытывая уже панику и не понимая, как так глупо могла умереть. – Я же просто поскользнулась! Миллионы людей падают и не умирают, и я не должна!

“А как же Лина? Как папа? Как моя свадьба? Неужели это всё?” – подумала я и снова попробовала дотронуться до себя, и опять ничего не ощутила.

–Вызовите скорую, – закричала я, надеясь, что можно всё ещё исправить.

Вокруг уже собралась толпа и, поднявшись, я бросилась к мужчине, доставшему телефон. Набрав номер, он печально произнёс:

–Алло, скорая? На проспекте Кирова девушка поскользнулась и упала. Пришлите бригаду… Нет, похоже она мертва. Из затылка вытекает кровь, а взгляд… глаза открыты и не мигают…

–Не мертва! Я жива, слышите! – закричала я, когда мужчина стал называть точный адрес, и попыталась схватить его за дублёнку, чтобы хорошо встряхнуть и дать понять, что я здесь. – Не смейте меня записывать в мертвецы и хоронить!

Однако опять ощутила пустоту, а мужчина поговорив, убрал телефон в карман и с сожалением покачав головой, тихо сказал:

–Такая молодая и красивая, а уже всё…

–Ничего не всё! Я жива! – истерично закричала я, оглядываясь по сторонам и надеясь, что хоть кто-нибудь меня слышит.

В этот момент из салона вышла организатор моей свадьбы и, увидев тело, вскрикнула и приложила пальцы ко рту, а спустя несколько секунд достала телефон и дрожащими пальцами начала набирать чей-то номер. Подбежав к ней, я затараторила:

–Ольга, ну хоть вы услышьте меня! Скажите всем, что я не мертва! У меня свадьба скоро и я не могу так нелепо умереть!

–Ангелина Борисовна, это Ольга. Тут несчастье с вашей сестрой… Она упала… Приезжайте скорее! – произнесла она в трубку, после чего нажала отбой и подойдя к моему телу, с печалью на лице, замерла.

“Боже, меня никто не слышит! Получается, я на самом деле умерла?!” – наконец-то осознала я и оцепенела, не зная, что теперь делать. “А скоро ведь Лина приедет… Что с ней будет, когда она увидит моё тело?” – закрыв глаза, я судорожно вздохнула, испытывая душевную боль за сестру.

Вдалеке послышался вой сирен, а спустя пару минут к толпе подъехала скорая и из машины вышла женщина лет пятидесяти в белом халате. Подойдя к моему телу, она приложила пальцы к шее, хотя уже сразу по глазам читалось, что ей всё понятно.

–Мертва, – тихо сказала она и, посмотрев на санитара, вышедшего следом из машины, кивнула ему, а потом снова посмотрела на меня: – Такая молодая…

Стоя рядом, я никак не могла заставить себя пошевелиться и уже потеряла всякую надежду хоть до кого-нибудь докричаться, поэтому просто наблюдала, как санитар вытащил из скорой носилки и тело положили на них. Посмотрев ещё на кровавое пятно на бордюре, я растерянно подумала: “Я же просто упала. Как же так получилось, что сразу насмерть?”.

Как только двери скорой закрылись, толпа начала расходиться. “Сейчас каждый из них займётся своими делами, а вечером вернётся домой. Максимум, кто-то скажет своим близким, что видел сегодня, как молоденькая девушка убилась насмерть, поскользнувшись на улице, а потом про меня забудут. Их жизнь войдёт в привычное русло. Они будут ходить на работу, общаться со своими близкими, дарить им свою любовь или рассказывать о своих неудачах или сомнениях, ища у них поддержки. Радоваться наступлению сначала весны, а потом лета… А я больше ничего этого не смогу ощутить. Не поговорю больше с сестрой и папой, не смогу успокоить их ласковых прикосновением или тёплым словом… Не поцелую больше Андрика и не посмотрю в его карие глаза… Я осталась одна…” – на душе стало так тоскливо, что захотелось упасть и расплакаться от бессилия.

“Что мне делать? Куда идти? Почему нет никаких тоннелей с белым светом? Или каких-нибудь ангелов, рассказывающих куда идти? Или умерших близких, зовущих меня за собой? Например, мамы? Ведь она самый близкий и родной мне человек… Значит, всё врут? И умерев, мы остаёмся на земле, наблюдая за жизнью живых?” – отчаяние усиливалось, и я оглянулась по сторонам, всё же надеясь, что хоть кто-нибудь появится.

В этот момент скорая плавно тронулась с места, и я почувствовала, как меня влечёт за ней. Ощущения были настолько странные, что я испугалась ещё больше. Как привязанная, я летела следом за скорой и ничего не могла поделать.

–Эй, вы что? – закричала я. – Отпустите! Мне сестру надо дождаться! Нельзя отсюда уходить!

Однако меня никто не слышал, и я продолжила парить следом за машиной. “Блин, чувствую себя воздушным шариком на верёвочке, которого несут куда хотят! Получается, мало того, что я умерла и не знаю что делать, мной ещё и управляют? Или поэтому меня никто не встречает, потому что нет никакого загробного мира и даже после смерти свободы нет?” – нахмурившись, подумала я, чувствуя, как меня непреодолимо влечёт за машиной. “Хм, и вообще, всё это как-то странно. Кроме этой непонятной тяги вообще никак ощущений… Ни запахов, ни дуновения ветра в лицо, хотя я сейчас несусь за скорой, ни боли, ни тяжести в дыхании. Неужели вообще все тактильные чувства теперь недоступны?” – задумалась я и попробовала дотронуться до проезжающей рядом машины, но ничего не ощутила. Рука прошла сквозь салон, и я испуганно её отдёрнула, когда ладошка насквозь прошла через голову водителя. “Полный капец!” – меня передёрнуло, и я тут же прижала руки к телу, чтобы опять ненароком не залезть кому-нибудь в голову. И только спустя пару секунд до меня дошло, что своё тело воспринимается, как и раньше.

–Фух, ну хоть что-то чувствую, – пробормотала я, ощупывая себя и радуясь, что не все ощущения потеряны.

Дорога до морга не заняла много времени и когда носилки выгрузили из машины и понесли в помещение, меня потянуло туда же. Будь я живой, то упиралась бы до последнего, потому что до дрожи боялась покойников, и даже умерев сама, не могла преодолеть этого страха. А когда мы оказались внутри, вообще чуть не закричала от перепуга, потому что когда моё тело занесли в зал, где стояло с десяток столов, на двух из которых лежали мертвецы, я увидела парящих над телами духов.

–Ааа, – с ужасом выдавила, и дёрнулась назад, желая сбежать, но держащая меня сила не отпускала.

–О, ещё одна новенькая, – рядом со мной завис мужчина лет сорока. – Не баись, крошка, мы не кусаемся. Когда представилась?

–К-куда п-представилась? – запинаясь, проблеяла я, разглядывая кровавое пятно на его рубашке и татуировки на руках.

–Не видишь что ли, совсем свеженькая она, – произнёс пожилой старик и, зависнув над моим телом, стал вглядываться в лицо. А потом с жалостью добавил: – Совсем молоденькая. И пожить толком не успела.

А в следующий момент нырнул сквозь моё тело и стол вниз и, посмотрев на мой затылок спросил:

–Это кто ж тебя так обласкал? Хулиганьё поди?

–Н-нет. Упала, – всё ещё запинаясь и боясь, ответила я. – П-поскользнулась… Вышла из свадебного салона и вот, – я развела руками. – Головой о бордюр ударилась.

–Да уж, глупее смерть не придумаешь. И ведь никого за это не накажут. Хотя комунальщики, будь они неладны, обязаны чистить дороги и посыпать тротуары, – гневно произнёс старик, а потом кивнул на мои сапожки. – Но и ты, глупышка, виновата. Чевой такие ходули напяливать, коль на улице сракопад?

–Я на машине была. И думала, что смогу дойти от неё до салона, – защищаясь, ответила я, хотя понимала, что старик прав. Ведь если бы не проклятые каблуки, я бы точно удержалась на ногах, и сейчас, наверное, была бы уже дома.

“Дома… Рядом с Линой… Слушала бы её трескотню, потом мы бы поели, и сели писать реферат…” – тоска накатила с новой силой и я ощутила, как в груди что-то защемило от того, что моя жизнь потеряна навсегда. На глаза навернулись слёзы и, смахнув их, я удивлённо посмотрела на руку.

–Я плачу? Может ещё не всё потеряно, а? – я с надеждой посмотрела на старика, чувствуя, что он хоть немного разбирается в происходящем.

–Мертва ты… мертва, – со вздохом ответил он, подлетев ко мне. – Но душа-то бессмертна, и ты можешь чувствовать, а значит – и плакать, и страдать, и тосковать. Вот только живым ты уже ничего не можешь рассказать.

–И что, теперь вот так будет всегда? – я с ужасом представила, что буду вечность мыкаться по свету. – Неужели всё заканчивается этим?

–Эх, молодёжь… Конечно, нет, – старик улыбнулся. – Ничего-то вы не ведаете и не понимаете, хотя не раз слышали об этом…

–Короче, рассказываю, а то тебе сейчас целую лекцию прочитают, – встрял татуированный. – Ты же слыхала, что по покойнику справляют три дня смерти, девять, а потом сорок?

–Да, – я кивнула.

–Так вот, оказывается, три дня душа привязана к телу, до девять дней после смерти – к дому, а сорок дней находится на земле. Только после этого окончательно отходит на тот свет, – ответил он и подмигнул мне. – Если конечно пожелает. Хочешь крошка, останемся здесь вдвоём, а?

–Спасибо, но не надо, – ответила я и, подлетев к старику, спросила: – Значит, поэтому я не могу сейчас уйти, потому что привязана к телу?

–Да. Наверное, это делается для того, чтобы отошедший в мир иной смирился с этим, – ответил старик, подлетев к своему телу. – Хотя приятного мало. Раньше ведь как бывало – представился человек, родные его обмыли, от тела не отходили, плакали, батюшку приглашали. И покойник вроде как находился с близкими. А сейчас? В морг привезли, санитары тела швыряют, без всякого уважения, потом вскрытия делают, тоже не особо церемонясь… а с некоторых ещё и кости достают… Бррр, – старик повёл плечами, посмотрев на дверь. – А ты лежишь тут один-одинёшенек и переживаешь за родственников. Сейчас с ними бы находиться, так нет, тело не пускает. Вот и приходится смотреть, как в тебе ковыряется какой-нибудь студентишка.

–Кошмар, – пробормотала я, понимая, что и меня ждёт такая же участь.

–Но мне уже недолго ждать. А ты крепись, детка и терпи. Скоро освободишься от связи с телом.

–Хорошо, – ответила я, тяжело вздохнув.

В коридоре послышались шаги, и дверь в помещение открылась.

–Это по твою душу… вернее, тело, – татуированные кивнул на двух вошедших санитаров и презрительно посмотрел на них. – Сейчас налетят, как стая стервятников.

Подлетев к телу, я зависла над ним, не совсем понимая, чего ожидать.

–Совсем сопливка. Не больше двадцати, – произнёс один из санитаров и принялся расстёгивать на мне меховую куртку. – Говорят, гепнулась затылком об асфальт и всё.

–Нехер фифами на каблучищах бегать по улицам, – ответил второй, приподнимая моё тело и помогая стянуть куртку, а когда она оказалась в его руках, начал рыться в карманах.

–Эй, вы что делаете? – возмущённо воскликнула я, увидев, как он достаёт оттуда мелкие деньги и кладёт их себе в карман, а первый санитар снимает с меня серёжки и кольцо, подаренные Андриком. – Немедленно верните!

Но меня естественно никто не слышал и, сжав губы, я запыхтела, желая отвесить им, как минимум, подзатыльник, а максимум – дать хорошего пинка.

–Эй, а может не стоит трогать золото? – второй санитар напрягся, разглядывая колечко. – Похоже это брюлик. Да и девица ухоженная. Мало ли, родственники налетят, неприятностей потом не оберёшься.

–А пусть докажут, что это в морге пропало, – цинично бросил первый, стягивая с меня сапожки и начав расстёгивать джинсы. – Она ж на улице сначала лежала, потом в скорой её везли. Где угодно могли золото снять. Сумку же её не привезли, а такие барышни без сумок не ходят.

“Хм, а действительно, где моя сумка?” – я нахмурилась, оглядываясь по сторонам, а потом вспомнила, как неуклюже махая руками, упустила её, и она упала в стороне.

–Вообще-то да, пусть докажут, – кивнул второй санитар, положив в карман кольцо. – Жаль, что и пропажу курточки не спишешь, а то она бы моей Ленке очень даже подошла… Норковая, мягенькая, – он провёл по меху рукой, а потом с надеждой посмотрел на напарника: – Или получится, а?

–Ты это, не наглей. Сто раз говорено – крупные, приметные вещи не забираем. И цацок с брюликами хватит.

–Гады! – прошипела я, глядя, как они бесцеремонно раздевают меня и обсуждают, что можно украсть, а что нет.

–С меня тоже перстень стащили и цепь золотую, – произнёс татуированный. – Жив был бы, руки им оторвал.

Паря над телом, я ощущала злость, и самое отвратительное заключалось в том, что я была бессильна. А когда санитары раздели меня, почувствовала ещё и жгущий стыд, потому что, не стесняясь в выражениях, они начали обсуждать мои женские прелести и рассказывать друг другу, что бы сделали, встреть меня живой и здоровой.

–Не слушай их, – старик подлетел ко мне и жалостью посмотрел в глаза. – Дурные они и похабные, но когда-нибудь обязательно окажутся на твоём месте и поймут, каково это.

–Это низко, так поступать с умершим, и такое говорить! – обескураженно заявила я и почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слёзы от такой бесцеремонности и неуважения. Захотелось уткнуться старику в плечо, чтобы ничего этого не видеть, но протянутая к нему рука опять прошла насквозь.

Дедуля сразу понял, чего я хотела и с извинением произнёс: