Текст книги "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Во-первых, выяснилось, что мой дорогой Людвиг отнюдь не девственник. Был. До моего попадания в это тело, стал, так сказать, не мальчиком, но немного так мужем. Во-вторых, этот тайный бордель понравился намного больше, нежели первое мое посещение аналогичного заведения в этом времени, и намного больше, нежели визиты к бюргерским дочкам в окрестностях Оберзальцберга. Там приличных девиц не было вообще, ни лицом, ни моральным обликом. Конечно, на безрыбьи и рыба раком, блин, что-то не туда мысли унесло, в общем… хоть что-то перепадало изредка –и то хорошо. Зато сейчас я оттянулся по полной программе. Девица, которую звали Марта (вряд ли это ее настоящее имя) – высокая крепышка, которую в моем времени посчитали бы несколько полноватой, а в этом, несомненно, образцом грациозности оказалась горячей штучкой и той еще искусницей. Она умотала меня, причем делала это весьма расчетливо, так сказать, на все деньги. Немалые деньги! Но тут я не пожалел ни об одном потраченном гульдене. В-третьих, если о нашей вылазке случайно доложат матушке ее соглядатаи, то ее Кондратий хватит!

Ну, раз разговор опять вернулся к meine geliebte Mutter // моей любимой матушке// то… Мария ввалилась в замок на правах хозяйки – королева в гневе, прячьтесь! Мы встречали ее втроем и тут же огребли все трое. Сначала она заявила, что никакой свадьбы не будет, потому что мне рано жениться, это раз, принцесса из захудалого Савойского дома, это два, она ее не одобряет и благословения на брак не даст – это три! После меня огреб по полной программе отец: что он тут делает так долго, он ее (Марию) бросил, как он может так себя вести, его сын ведет себя как невоспитанный варвар и вообще, Людвиг не готов и не достоин занимать трон Баварии. Раз он так себя ведет и своевольничает – то его надо лишить права наследовать престол, а кронпринцем объявить младшего, Отто! Этот (пока еще) послушный мальчик и не будет выбрасывать подобных фортелей! А вы, дорогой родственник (это она так Леопольда I обозвала) не вмешивайтесь и оградите внука от вашего тлетворного влияния. Вам бы вообще не мешало отправиться в монастырь и замаливать там грехи!

Вообще-то матушка выбрала весьма неудачную тактику поведения: если бы она приехала вся в слезах и соплях (простите за неуместную иронию) то отец, скорее всего, пошел бы на попятную, он и сейчас готов был броситься за королевой, дабы уговорить ее сменить гнев на милость. Но Мария кричала! Ее истерика была с угрозами, требованиями и выкриками, которые вызвали гнев батюшки, тем более что Максимилиан оказался взбешен требованием этой женщины отрешить меня от престолонаследия. Это в то время, как я показал себя человеком, который стремится вникнуть в ситуацию в государстве и подготовиться к правлению должным образом.

Но первым отповедь прусской принцессе выдал Его Величество в отставке.

– Мария! (заметьте, не Ваше Величество, а так, по-домашнему, Просто Мария) Напоминаю, что вы находитесь не во дворце брата прусского короля, а в моих владениях, старейшины рода Виттельсбах. И даже отказавшись от короны, я все еще владелец и хозяин этого поместья и этой земли! И извольте вести себя с должным уважением, или я вынужден буду отказать вам в гостеприимстве!

О! сильная отповедь, равная одной или даже двум пощечинам, во всяком случае, королева Баварская даже опешила и присела в невольном подобии книксена. А тут подключился и отец.

– Вы, госпожа Мария (опять-таки, ранее никогда на людях Мкксимиллиан не мог так обратиться к супруге, только ваше Величество), перешли в своих претензиях все мыслимые и немыслимые границы! Решение о наследнике престола буду принимать только я, и никому более в этот вопрос вмешиваться не позволю. Людвиг показал себя весьма достойным и разумным кронпринцем, поэтому, Мари, возвращайтесь в Хоэншвангау и займитесь-ка лучше кухней. В последнее время в замке плохо готовят.

Вот так вот – фактически, папахен отсылает мой мутер обратно в Лебединый замок. Сидим там и не высовывайся! Но это совершенно не в стиле матушке – сидеть на попе ровно и не выдергиваться! Ага! Три раза ага! Правда, лев впервые у нас в доме не мяукал, а показал клыки! Посему, получив моральные пощечины еще и от законного супруга, матушка поняла, что палку перегнула и тут же пошла на попятную. Она сквозь зубы принесла извинения за неподобающее поведение перед обоими королями, меня одарила убийственным взглядом, но таким образом избежала немедленной отсылки обратно, что было бы настоящим скандалом. Гнуть свою линию в отношении старшего непокорного сына она продолжила за обедом. И опять натолкнулась на неприятие ее позиции. Вот тут она применила свое самое убойное оружие, которое на папаню Макса действовало безотказно – это слезы. И нынешний король дрогнул, превращаясь снова в пекинеса. Но тут все повернулось самым неожиданным образом. Король уже вовсю поддакивал супруге (подозреваю, чтобы не вслушиваться в ее трескотню), но тут Её Величество королева залилась вновь слезами и стала пенять отцу на то, что фон Штойгер (старый начальник тайной полиции) был отправлен в отставку. Мало этого, она стала просить вернуть «милого барона» на свое место и не ставить на этот пост «этого противного сморчка Фёллера». А ведь Рудольф уже добрался до Хоэншвангау и стал там перетрушивать обслугу! Не это ли было настоящей причиной визита матушки, которой необходимо было пресечь неприятное и даже небезопасное расследование?

И тут получилось так, что лев воспрянул! Мария, привыкшая к тому. что вертит Максимиллианом как хочет, неожиданно получила довольно резкий отпор. Ибо угрозу своей жизни Его Величество с либер мутер не связывал, но мыслишка о том, что его устранение может быть ей на руку в голове короля все-таки засела. Особенно, если при молодом наследнике матушка станет кем-то вроде регента и тот будет ее покорно слушаться. Насколько я понимаю, именно такой вариант и мог быть отыгран в РИ: Максимиллиана отравили, он внезапно скончался, а накануне большой разборки с Австрией на престол восходит Людвиг, который совершенно (матушкиными усилиями) не готов к управлению государством. Королевство ввязывается (совершенно не подготовленным) в войну с Пруссией на стороне Австрии, теряет остатки независимости и включается в берлинскую обойму Великого Рейха. Вполне реальный сценарий, чего уж там!

Уверен, что до обеда отец смог переговорить с дедом и выработать какое-то общее решение, меня на этот их разговор, естественно, никто не приглашал. Дело в том, что Его Величество все-таки решился. Он почти что бесцветным, вялым голосом, с великой толикой безразличия объявил ныне действующей королеве, что местом ее проживания ей назначен замок Нойшванштайн. Даже в этом проявилось половинчатость и стремление отца к компромиссам: это место домашнего арестанаходится в непосредственной близости от Хоэншвангау, оттуда отлично виден. Правда, Марии запрещено покидать место своего нового проживания и ей оставлены всего три фрейлины, чего более чем недостаточно, королева к такому не привыкла! И от воспитания детей она отстраняется! А за это отцу огромное спасибо, вполне возможно, что и Отто теперь вырастет вполне себе нормальным человеком.

Сквозь слезы и крики Мария сумела сделать попытку угрожать королю тем, что уйдет в монастырь! И тут король действительно смог проявить себя по-мужски, он сказал:

– Я соглашусь с таким твоим решением, госпожа Мария! Но монастырь тебе выберу я лично!

Конечно, у меня не было никакой уверенности в том, что удалось нанести серьезное поражение пропрусской партии, хотя, несомненно, королева Мария играла в ней ключевую роль. Но… я понимал и другое: прусская, австрийская или французская партии не могут существовать без вливания денег. Золото скрепляет партийные устои! Но… времена пока еще не те, беседовав с Рудольфом Фёллером я убедился, что даже «всесильная» тайная полиция Баварии – небольшая и весьма слабосильная структура, перед которой ставятся весьма расплывчатые задачи и которая исполняет их спустя рукава.Таких, как господин Фёллер, там можно пересчитать по пальцам! Мне, когда я приду к власти, придется эту структуру создавать практически с нуля. Согласитесь, не самая радужная перспектива!

[1] Очень интересно было бы узнать мнение психоаналитиков по поводу того, что из комплексов реального Людвига II Баварского развилось в результате воздействия его мамаши?

Глава двадцать пятая

Все или ничего

Глава двадцать пятая

Всё или ничего

Бавария. Ашаффенбург. Замок Йоханнесбург

24 января 1861 года

Пребывание в дедовском замке явно идет мне на пользу. Как и постоянные физические упражнения, которые стали неотъемлемой частью моей утренней жизни. Впрочем, молодой человек должен быть гармонично развит, даже в этом времени к этому тезису относятся с пониманием. Это потом, после сорока, стандартный немец бюргереет – становится толще, вальяжнее, из его движения исчезает излишняя суетность и появляется чувство собственного достоинства, причем это самое достоинство у многих не просто абы какой пивной мозольчик, а настоящий пивной Fässchen // бочонок.

Главным событием было полученное мной утреннее письмо от матушки. Она, пребывая в Нойшванштайне, написала оттуда примирительные послания: не только отцу моей тушки, королю Максимиллиану, но и двум Людвигам – мне и деду. Мне принцесса и королева[1] Мария выразила сожаление об излишней резкости своих слов и предложила семейную поездку на премьеру оперы Вагнера «Лоэнгрин» в Bayerische Staatsoper. При этом матушка старалась задеть романтические струны души молодого человека – ведь вся обстановка в Хоэншвангау была излишне «лоэнгринистой». Лебединые рыцари. Романтика грязного и вонючего средневековья. О! На том Людвиге, это, несомненно, сработало бы. В эти времена с развлечениями как-то не очень, а опера, точнее, посещение любого театра – это своеобразный выход в люди, статусное мероприятие, кроме того, на сегодня это самый передовой (даже авангардный) вид искусства. Но сейчас в теле юноши сидел старый прожженный циник (то есть я) и на эти романтические сопли внимания обращать не намерен! А еще… я помнил (кажется, из документального фильма), что премьера «Лоэнгрина» оказала на слишком впечатлительного юношу огромное влияние, более того, он через несколько лет встретился с Рихардом Вагнером и стал оказывать ему громадную поддержку: не только оплачивал бесконечные долги этого самовлюбленного музыканта, но и построил специально для масштабных постановок его спектаклей специальный театр! Здание получилось слишком пафосным и слишком вычурным, но в нем до сих пор проводят вагнеровские фестивали. Уж не знаю, чем очаровал молодого принца этот высокомерный карлик с замашками гения, может быть, Людвиг пытался получить от него то, что не получил от своего отца (отеческую любовь и заботу), увы… Насколько я помнил, столь трепетное отношение короля Баварии к саксонцу Вагнеру сыграла в его жизни роковую роль. Бюргеров из Мюнхена весьма раздражали расходы на высокое искусство, да еще и не баварца. А некоторые весьма умные дяди еще и присовокупили к этому намеки на гомосексуальность в отношениях короля и музыканта. Полнейший бред! Впрочем, для общества, в котором поцелуй отца дочки в лобик воспринимается как акт педофилии, это всё весьма характерно.

Итак, у нас следующая диспозиция: с одной стороны романтик… И, собственно, попытка Марии вернуть утраченные позиции. С другой стороны – циник и старик (то есть я), который терпеть не может оперы (честно говоря, предпочитаю балет – там все-таки у балерин такие ножки!) и абсолютно равнодушный к музыке Вагнера. Лично я из классики предпочитаю Моцарта и Грига. А Вагнер? Нет, он конечно же, гений… Но все эти тяжеловесно-рамштайнистые (я вот такую ассоциацию для себя выбрал) композиции вызывают у меня раздражение и депресняк. Пригласить, что ли, в Мюнхен Иоганна Штрауса? Вот только не помню. жив ли он? Или уже умер?[2] И тогда вместо гения вальса приедет его скучноватый сынок? Не… обойдемся… Вот не помню я этих дат, ну и ладно… Конечно, сейчас в Германии (да и Австрии) композиторов, равных по масштабу с Вагнером, нет. Бетховен, Шуберт, Шуман – они все уже ушли, а этот всё ещё работает, как говориться, жив, курилка! Так что ну его!

Тем более – у меня куча дел, связанных с предстоящей поездкой в Италию. Вы думаете, поехать познакомиться с невестой – это сел на поезд, и вот она, здравствуй, милая Италия? Нетушки! Тут необходимо соблюсти все тонкости дипломатического этикета. А потому специально вызванный из Мюнхена специалист дрючил моё высочество с неисчерпаемым энтузиазмом. Гроссфатер Людвиг просвещал меня по поводу политической и экономической обстановки в братских королевствах Апеннинского полуострова, а отец настаивал на выборе более скромного подарка будущей невестке, в нём проснулась вечная баварская прижимистость и стремление сэкономить. Ну, на Марии он экономить не привык, на любимых художниках тоже, так почему бы не отыграться на собственном чаде? Вообще-то многие порядки, которые меня возмущали в Хоэншвангау – дело рук именно Максимилиана. Он был довольно равнодушен к детям, считал, что воспитывать их нужно кнутом, а не пряником, в чём супруга проявляла с ним полную солидарность. При этом сама королева умудрялась оставаться фигурой второго плана и управляла мужем весьма умело и не вызывала каких-либо негативных реакций своего окружения. Типичная домохозяйка. Вот только мужа своего эта «хозяйка дома» держала в ежовых рукавицах.

И вот, в лучших традициях баварского дома, вечером отец поведал мне, что считает предложение Марии Прусской заслуживающим внимания и мы 2 февраля сего года будем слушать оперу «Лоэнгрин» в театре города Мюнхена. Как вы понимаете, ничего приятного для меня в этом не было. А еще, вызывало опасение, что «ночная кукушка» нас с дедом перекукует. Но возражать отцу, когда он уже принял какое-то решение (особенно в семейных делах) – дело абсолютно бесперспективное. Так что… театр полон, ложи блещут[3].

* * *

Мюнхен. Оперный театр.

2 февраля 1861 года

Театр полон, ложи блещут! Да, это и про Мюнхенскую оперу в том числе.

(оперный театр в Мюнхене – он же Nationaltheater München, дважды горел, причем почти до тла, окончательно уничтожен бомбардировками союзников во время Второй Мировой войны, восстановлен практически в первозданном виде, считается одним из лучших оперных театров Европы)

Я еще в Мюнхене не был. Ни в ЭТОЙ жизни, ни в ТОЙ. Могу сразу сказать, что город мне понравился и не понравился одновременно. В нём чувствовалось стремление к красоте и гармонии, но в то же время и какая-то театральность, как будто я еду по роскошным декорациям, за которыми скрываются не самые приглядные вещи. В чём-то Мюнхен старался наследовать Венскому имперскому шику, но всё-таки до оного не дотягивал. Впрочем, в той же архитектуре чувствовалось влияние и соседней Франции, во всяком случае, Национальный театр Мюнхена был явно построен по образцу из прекрасного Парижа. На площади перед оперой возвышался помпезный памятник прадеду – первому королю Баварии Максимиллиану. Одетый в греческую тогу предок на себя был похож отчасти… Весьма отчасти. Умение современников приукрашивать действительность меня всегда поражало. Впрочем, до социалистического реализма тут пока еще не добрались. Так что наслаждаемся тем, что есть. Вереница карет у главного входа – выполненного в виде пронаоса античного храма с многочисленными барельефами и красивыми колоннами в классическом стиле. Мне пришлось делать вид, что все эти диковинки мне не в вновинку, а как иначе? Я ведь потерю памяти не симулировал, та что ходить с задранной головой подобно свежаку-туристу мне как-то не с руки. Всё-таки в этом времени понимают что-то в роскоши и удобстве. Во всяком случае, если театр начинается с вешалки, то для королевской четы предусмотрена своя собственная даже не вешалка, а комната, в которой мы смогли переодеться и направились в королевскую ложу. При этом необходимо по дороге постоянно с кем-то раскланиваться, здороваться, вежливо кивать в ответ, в общем – не проход в ложу, а пытка для закоренелого социопата вроде меня. А вот королевская чета чувствовала себя тут как рыба в воде, казалось, они купаются в лучах общего обожания и лизоблюдства (куда без этого).

– Обрати внимание, сегодня госпожа прокурорша sieht aus wie eine gerupfte Henne // выглядит как общипанная курица.

Матушка, раскланиваясь с очередными неслучайными встречными не преминула кому-то из них вставить шпильку в бок.

– А что же ты хочешь, дорогая, ее ведь недавно покинул любовник. Теперь она находится в состоянии душевного неблагополучия.

– О да, найти верного любовника в наше время – непростая задача. – Поддержала державного сплетника маман. Кажется. она на эту вылазку в театр делает решающую ставку. Как говориться, по результатам она получит всё… королевство Баварское в свое безраздельное пользование… или же ничего! И снова здравствуй, Нойшванштайн!

[1] Ну, она так и оставалась прусской принцессой, даже будучи баварской королевой.

[2] Иоганн Штраус Старший (король вальсов) умер в 1849 году

[3] Если что – цитата из А. С. Пушкина.

Глава двадцать шестая

Страдания юного Людвига

Глава двадцать шестая

Страдания юного Людвига

Бавария. Мюнхен. Оперный театр.

2 февраля 1861 года

Читали ли вы когда-нибудь Гёте «Страдания юного Вертера»? Говорят, что после опуса о самоубийстве этого молодого человека по всей Европе пошла волна подражаний «герою» с исключительно летальными исходами. Да плевать на романтически настроенных фрицев, которые готовы расстаться с жизнью по столь дурацким поводам. Тем более, «в подражании» кому бы то там ни было! Так вот, к чему это я? А к тому, что мои страдания в Национальном театре Мюнхена были куда как сильнее, нежели страдания юного Вертера в интерпретации великого Гёте.

А всё начиналось столь неплохо! Сначала, как только мы разместились в ложе к нам, заявился тучный баварец с довольно крупными и грубыми чертами лица и большими мешками под глазами. Это оказался генеральмуздиректор Мюнхена и, по совместительству, главный дирижер Баварской оперы, Франц Пауль Лахнер.

(Франц Пауль Лахнер)

По одежде и телосложению – типичнейший баварский бюргер примерно среднего достатка. Впрочем, личность достаточно примечательная, деятельная и заслуженная. Происходил из династии музыкантов (в это время в германских государствах такое случалось сплошь и рядом) получил весьма неплохое образование, жил в Вене, встречался с Бетховеном, известным теоретиком музыкального искусства Зехтером, был дружен с Шубертом. Впрочем, дар последнего не оценил, говаривал как-то: «Жаль, что Шуберт учился не так много, как я, иначе, при его чрезвычайном таланте из него получился бы мастер». В этом австрийском гении баварец рассмотрел только дар исполнителя! Лахнер получил некоторую известность как дирижер и организатор – он отвечал за проведение всех более или менее крупных музыкальных фестивалей, которые проходили с неизменным успехом. А вот как композитор явно был слабоват и откровенно подражал Генделю и Баху. Впрочем, с этим заслуженным человеком я пообщался с истинным удовольствием, ибо чувствовалось, что он живёт и дышит музыкой и абсолютно предан Великому искусству. Франц Пауль сообщил, что именно он будет сегодня стоять за пюпитром и пожелал нам приятного времяпровождения, после чего удалился готовиться к выходу в оркестровую ложу.

И вот после его ухода началось. Маман спросила отца, почему «наш любимый сын» выбрал себе принцессу из негерманских княжеств. По ее мнению, даже австриячка была бы лучше этого сомнительного выбора. Она объясняла это тем, что савойская династия – это династия выскочек и ни в коем разе неровня «нашему прекрасному принцу». Ого! Получить из уст майн либер мутер два комплимента за одну минуту, дорогого стоит. Отец, настроенный миролюбиво (у меня создалось впечатление, что, не смотря на некоторое количество тайных любовниц, Мария как-то сексуально весьма сильно привлекала нашего бедного Максимиллиана) отвечал, что в чем-то его супруга, конечно, права. Правда, Савойский дом, который стал королевским, на полвека ранее, чем дом Виттельсбахов, но по влиянию, конечно, с баварским его не сравнить. Ага, ага! Три раза АГА! Сейчас савойцы объединят Италию и где окажутся их представители? На троне довольно серьезного государства, а где Виттельсбахи? В прусском генералитете в лучшем случае?

Пришлось вставить свои пять копеек и спросить мамашу, а с каким из государств германской нации мы не находимся в родственных отношениях? А с прусским домом у нас даже произошел двойной обмен – они нам принцессу, мы им. В свое время такой союз укрепил наши добрососедские отношения и с политической точки зрения оказался более чем оправданным. А с другими королевствами и герцогствами что у нас твориться?

Тут папахен стал вслух перебирать список более-менее самостоятельных и видных государственных образований и вскоре убедился. Что со всеми мы состоим в том или ином родстве. Как тесен мир Германской нации!

– Ну и что из этого? – искренне удивилась Мария. Нет, таки не даром утверждали, что в ее образовании оставались существенные пробелы.

– А то, моя драгоценная матушка, что врачи говорят, что стол близкородственные браки плохо влияют на королевское потомство. Да и наша католическая церковь не зря запрещает браки между родственниками даже в третьем колене[1].

Тут я немного не был уверен в своих познаниях, ибо точно помнил запрет на инцест как связь с двоюродными родственниками, а вот о третьем колене – не совсем, но, как мне кажется, ревностная католичка Мария, вряд ли станет сомневаться в этой моей фразе.

– И что за доктор наплел вам эту глупость? Насколько я говорила с господином Гершем, нашим придворным эскулапом и он утверждал, что церковный запрет на инцест – остатки средневековых предубеждений, а современная наука никаких препятствий к таким брачным союзам не видит.

– Матушка, я настоятельно рекомендую вам поменять семейного лекаря, ибо знания герра Герша вызывают у меня искренние сомнения. Конечно, умение с многозначительным видом утверждать глупости, которые опровергли авторитеты медицины многого стоит, но только не здоровья Ваших королевских Величеств! Я настоятельно рекомендую господину Гершу съездить в ту же Британию, где врачи достигли в своем искусстве значительного прогресса и забыть о своих средневековых знаниях, почерпнутых, к тому же, из весьма сомнительных источников.

Говорить о российских врачах мне не пришло в голову, поскольку они пока что в европейском научном мире не котировались.

– Досадно… – не понятно, к чему произнесла королева. Но такой яркой филиппики[2] против своего доверенного медикуса она явно не ожидала.

– Я не буду навязывать вам врача, матушка, ибо выбор столь чувствительного специалиста только в вашей компетенции, но все-таки Герш – это слишком плохой выбор. Мне кажется. что следить за состоянием здоровья Его Величества Максимиллиана у него совершенно нет времени.

– Ты нездоров, Ваше Величество? – обратилась королева к своему венценосному супругу. В ответ Максик только пожал плечами и состроил какую-то неопределенно страдальческую физиономию, что должно было означать, что все хорошо, но как-то не совсем…

И тут появился дирижер, оркестр, собравшийся в оркестровой яме, начал приводить в порядок инструменты, раздалась непродолжительная какафония, которая всегда стала прелюдией высокого искусства. Потом стук палочки по дирижерскому пюпитру. И за мгновение всё стихло. И грянула музыка!

О! НЕТ! О! НЕТ! О!!! ННЕЕЕЕТ!!!

Гениальная музыка? Гениальная пытка! Ничего более головомойного и зубодробительного я еще не слышал! Уверен, что тот же «Раммштайн» мне удалось бы стерпеть, скрепя сердцем, но тут! Здесь и сейчас пребывать в этом, простите меня поклонники Вагнера, музыкальном высере… это было выше моих человеческих сил и возможностей. Как можно написать музыку, которая состоит из сплошных поз и понтов? За что? За что мне это испытание? Не спас и «гениальный хор из третьего акта», ибо уже ни в какую гениальность Вагнера я не верил. И этот чуть более мелодичный фрагмент спектакля вообще не произвёл никакого впечатления. На меня. А вот маМан даже скупую слезу утирала, а паПа как-то скупо скалился, одобрительно покачивая головой.

Нет, я не могу себя назвать опероненавистником – мне приходилось бывать на некоторых музыкальных постановках, во всяком случае «Призрак Оперы» гениального Веббера произвел на меня неизгладимое впечатление, хотя и играли в нем вполне себе российские «звездочки», а второй раз в оперу меня потащила моя старая подруга, на этот раз на «Волшебную флейту» Моцарта, и, хотя спектакль был на английском, а труппа – международной, это действительно был экстаз![3]

Но… Вагнер, это такой себе Вагнер. Какой-то он слишком фальшивый и неискренний. Вот! Понимая, что сейчас испытывают родители этого тела – помалкивал себе в тряпочку. В некоторых случаях – молчание не просто золото, а золото с бриллиантами в одной оправе!

А сразу же после финальной ноты произошло некое явление… Точнее так, в нашей ложе, как только стихла первая волна аплодисментов, появился невысокий сухопарый немчик с острыми неприятными чертами лица, напоминавший высохшего на жаре стервятника. И, о! Да! Это сам господин Рихард Вагнер собственной персоной! Точнее, он Вильгельм Рихард, и да, на немецком его фамилия произносит без этого русского раскатистого ррррр в конце. Что-то типа Вагнэ и какое-то странное придыхание в конце слова.

Что сказать о сем композиторе? Крупные выразительные черты лица, непокорная прическа жестких волос, окрашенных сединой, какие-то неряшливые бакенбарды и высокий лоб мыслителя. Узкие, недовольно сжатые губы и тяжелая нижняя челюсть завершали портрет этого человека. Одет он был довольно аккуратно, но не слишком-то богато. Разглядывая композитора, я вспоминал историю из фильма, мне показалось, что на этой премьера этого наглого саксонца в Мюнхене не должно было быть. Но он тут оказался! Зачем и почему? Связано ли это с какими-то планами мамаши относительно меня? Или у меня разыгралась паранойя? Скорее всего, именно второе. Просто, какие-то небольшие сдвиги в истории с моим появлением всё-таки возникли, вот и старина Вагнер решил своим присутствием осчастливить город Мюнхен.

Со скучным видом я наблюдал за обменом комплиментами между королевской четой и гением тяжелого немецкого рока. Ага! Это я так Вагнера обозвал. Ибо музыка его тяжеловесна, а все оперы роковые. Так что мое определение более чем точное! Рихард успел пожаловаться на свое тяжелое финансовое состояние и даже получить с отца обещание помочь расплатиться с некоторыми долгами. И тут, на свою беду, композитор обратил свой взор на чуть позевывавшего принца.

(Рихард Вагнер собственной персоной)

– Ваше Королевское Высочество! Как вам спектакль? Пришелся по душе? – как-то одновременно заискивающе и заранее наслаждаясь не прозвучавшими еще комплиментами, поинтересовался мэтр у моей скромной особы.

– О! Дорогой герр Рихард, скажу вам откровенно: никогда я еще так скучно не проводил свое время!

Сказал эту сакраментальную фразу и увидел, как вытягиваются физиономии у моих папахена и мамахена. Что, дорогие, не ждали? Ваш послушный мальчик изволил нарушить неписанные правила приличия? Это только начало лета! Ой, извините, зимы, конечно же, зимы!

– Вот смотрел я как-то «Волшебную флейту» великого Моцарта. – при этих словах Вагнер непроизвольно поморщился.

– Ваши произведения в чем-то похожи. Оба сюжета сказочные. Оба в чем-то трагические, персонажи какие-то кукольные. Но у вас это куклы-марионетки в худшем, дубовом варианте исполнения, а у Моцарта – куклы живые, разницу улавливаете? В вашей опере есть поза, но нет искренности: ни в сюжете, ни в музыке. Всё с каким-то надрывом и перебором. Будьте проще, герр Вагнер, и к вам потянутся зрители.

– Странно! Я был уверен, что моя музыка… – начал было явно взбешенный композитор гневную отповедь сынку короля.

– Любите музыку в себе, герр композитор, а не себя в музыке! – припечатал я оного гения. И, чтобы окончательно добить, добавил:

– Я наслышан о ваших чудовищных долгах, вам надо быть скромнее, милейший, а посему обратитесь к государственному казначею, я прикажу ему выделить для вас двадцать шесть пфеннигов. Извините, более никак не могу.

И ровно через три секунды Рихард Вагнер покинул королевскую ложу, не преминув громко хлопнуть дверью.

– Что это только что было? – грозно насупив брови, спросила королева Мария.

– О! Мари! Наш мальчик вырос и обзавёлся собственным мнением, в том числе и в области искусства. – неожиданно примирительно высказался отец. И это для меня и мамаши оказалось полнейшей неожиданностью.

– Но это же скандал! – произнесла королева.

– Ой, Господи! Скандалом больше, скандалом меньше… – все так же безразлично ответил Максимиллиан. – Тем более, что кронпринц в чем-то прав. Это оказалось весьма скучное действо.

Скандал действительно вышел знатным. А фраза про «двадцать шесть пфеннигов» стала чем-то вроде мема, ее процитировали почти все германские и множество иностранных газет. При этом среди баварцев она нашла почти стопроцентную поддержку – финансировать заносчивого саксонца тут никто не желал. У нас своих гениев хватает! А для иноземцев всегда в казне найдутся двадцать шесть пфеннигов!

[1] Вообще-то между двоюродными братьями и сестрами. В третьем колене могли и разрешить. Впрочем, при жесткой необходимости, короли подобные запреты на инцест умудрялись обходить. Например, католический король Франции Людовик XIV женился на своей двоюродной сестре Марии Терезии Испанской.

[2] Филиппика – гневное обличительное выступление. Так названо по речам великого демагога Демосфена против царя Филиппа Македонского

[3] Речь идет о постановке «Волшебной флейты» для Метрополитен Оперы режиссера Джули Теймор.

Глава двадцать седьмая

Здравствуй, Италия!

Глава двадцать седьмая

Здравствуй, Италия!

Королевство Сардинское. Турин

16 февраля 1861 года

Подготовка к визиту затянулась. И даже дело было не в дипломатии и правилах этикета (говорили, что Виктор Эммануил весьма прост в общении и терпеть не может неких условностей, обязательных по тому же надоедливому политесу). Дело в том, что с начала февраля к моим сборам подключили, наконец-то майора фон Штауффенберга. Во-первых, отец произвел его в новое звание за успехи в создании особого подразделения горных егерей. Во-вторых, дедуля подключил его к процессу обеспечения вероятного перебазирования моей роты в Италию. А тут много чего надо было рассчитать: маршруты передвижения, места сбора, транспортные накладки, создание складов амуниции и оружия. То, что называется конспирацией и логистикой. И если второе новоявленному майору было довольно близко и никаких возражений не вызывало, то первый момент (конспирация) для него представлялся весьма неожиданным и неприятным фактором, который необходимо было учитывать. Ну, отправляется группа баварцев на отдых к весеннему (или летнему) морю. И что в этом такого? В войнах Гарибальди инсургентов хватало – со всего мира стекались под его знамена авантюристы, готовые отдать жизнь за очередную идею. Явление было, но его старались не замечать и самих участников авантюр не слишком-то привечали. Гарибальди – редкое исключение. Во-первых, он весьма успешен. Во-вторых, стал лицом национально-освободительной борьбы, которую вел, не обращая внимания на авторитеты.