Текст книги "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Через четверть часа дедушка меня покинул. Для полного комплекта не хватало отца и младшего брата, но он приедут только послезавтра из Мюнхена. А мне слуга принес записку от матери. Королева Мария ставила меня в известность, что занятия продолжатся завтра согласно расписанию. Мол, отдохнул, поболел, отоспался – и будет! Да… а говорят, королям никто не указ… Врут!

[1] В то время инвалид – это означало ветеран. Солдат, который уже не мог нести строевую службу, но использовался, например, в качестве охраны или обслуживающего персонала.

[2] На немецком баварском диалекте это звучало чуть иначе, но я подобрал наиболее похожее и привычное для себя выражение

Глава шестая

Отцы-дети

Глава шестая

Отцы-дети

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

27 июня 1860 года

Второй осознанный день пребывания в девятнадцатого века прошел в спокойной обстановке: я занимался ничегонеделаньем плюс в моей памяти происходил процесс, который академик Гольдштейн назвал «распаковкой пакетов самой необходимой информации». Вот только попал я не в конец девятнадцатого века, а намного ближе к его середине. И единственная версия, которая пришла мне на ум: так это то, что настоящей поворотной точкой госпожи Истории стало образование Германской империи под под эгидой Пруссии. Первый Рейх – это священная Римская империя Германской нации и мои предки не раз сиживали на императорском троне, теперь вот-вот образуется Второй Рейх, канцлер Бисмарк уже изо всех сил готовит объединение немецких государств «железом и кровью». Именно это сделало неизбежным две мировые войны, зарождение которых крылось в резком промышленном росте новообразованной империи, что было угрозой для мирового доминирования Британии. А уже перед сном я обнаружил дневник, который вел молодой принц Людвиг пока я в него не вселился. Интереснейшее оказалось чтиво! Вот одна из первых записей: «Я был вынужден подчиняться воле бестактных и бесчувственных учителей. То, что мне нужно было учить, казалось мне глупым, тупым и ненужным»[1]. Это было написано аккуратным детским почерком, ребенка немилостиво дрессировали в каллиграфии, мне, конечно, мальчика очень жалко, но еще более стало жалко себя, ибо как я буду сопротивляться этому издевательству пока что не представляю. С этими мыслями я и заснул.

Следующий день начался ровно по расписанию. Приставленный ко мне слуга (тот самый обидчивый Карл, фамилию которого я там и не смог вспомнить) разбудил меня ровно в половину шестого. Утра, блин, не вечера, а утра! График моей жизни составлен добрейшей матушкой, и полностью одобрен папашей, который к воспитанию детей относился чуть менее внимательнее, нежели к воспитанию охотничьих собак[2]. Итак, жесткая побудка, холодная вода в туалетном закутке, утренняя прогулка! Прогулка, блин! Это вместо физической зарядки, на которой я настаивал. По всей видимости, аргументы семейного доктора до матушки не дошли. Или ее нежелание ничего менять столь сильное, что медицина вынуждена отступить! Мне как-то попалась фотография моего тела в возрасте незадолго до смерти. Там он выглядел весьма дурно… Располневший, какой-то обрюзгший, совершенно безвольный тип с жутким выражением безнадеги и одиночества в глазах. А! Он сфотографировался вместе с каким-то своим другом… Да, чего-то хотеть с такими физическими упражнениями? Правда, в расписании есть еще танцы и фехтование. Танцы! И фехтования, б…дь! Как раз то, что необходимо для воспитания настоящего мужчины. Положительно, влияние маман надо как-то нивелировать. Впрочем, посмотрим, смогу ли я как-то воздействовать на своего воспитателя и ответственного руководителя, измывающегося над ребенком уже который год. У него настолько заковыристое имя! И он цельный баварский генерал-майор. И при этом ему удалось не привить кронпринцу любви к военному искусству? Вопрос: ПОЧЕМУ?

Карл сообщил, что по настоянию матушки время прогулки на сегодня сократили на целых четверть часа и у меня будет больше времени, чтобы сделать домашние задания и подготовиться к урокам! Знаете, чему меня собирались учить? Кроме безусловно необходимых наук: баварской истории и математики (алгебры с геометрией) для воспитания будущего короля оказывается, крайне необходимы знания католической религии (матушкино влияние), латыни, греческого языка в варианте древнегреческого, а не современного плюс французский, ладно, галлы проживают рядом, знать язык вероятного противника не помешает. Но латынь и мертвый греческий? А после обеда не менее важные предметы, где кроме фехтования и танцев значится верховая езда, рисование и игра на клавире! Что-то с этими гуманитариями во главе Баварского королевства не то! Тут рядом Бисмарки да Гогенцоллерны точат зубы на ваше государство, а будущему монарху прививают основы гуманизма, да мать вашу! В смысле мою… В смысле пруссачку…

Завтрак – это отдельная песня! Оказывается, вчера меня кормили как болящего. Реконвалесценту требуется ударная порция еды, так что вчера я хотя бы не был голоден. Но сегодня! С дуру я спросил у Карла, почему на завтрак не приготовили кофе, оно бы не помешало, чтобы взбодрить молодой организм. Как-то я не чувствовал себя ни проснувшимся, ни отдохнувшим. Внезапно оказалось, что кофей сыновьям короля под запретом, его готовят только для Его королевского величества и Ее королевского величества, а вот королевским высочествам показывают птицу обломинго! И вот мне подали небольшую порцию овсяной каши на воде, несколько (уточняю – три!) небольших кусочка подсушенного белого хлеба, и в каше, и на хлебе даже следов сливочного масла не присутствовало плюс довольно большой стакан молока. Всьо! Нет, понимаете, всё, больше ничего на столе не оказалось! И это для растущего организма под метр восемьдесят ростом! Кстати, сейчас организм стремительно растет, насколько я понимаю, его росточек будет еще выше, под метр девяносто, точно!

(вот та самая фотография короля Людвига II Баварского, сделанная незадолго до его трагической смерти, сравните с фотографиями молодого принца)

Интересно! Получается, что худоба и изящество молодого Людвига – это результат постоянного недоедания? Как потом его полнота результат подсознательной компенсации питания в детском и юном возрасте? Вспомнил, что единственным человеком, который любил принца и подкармливал его втихаря вкусностями была его няня, Миллау[3].

Как говорится – нет питания, нет и воспитания. Нет, но скажите пожалуйста, откуда парню в таких условиях набрать физическую форму? Неужели доктора мамаше моей этого не объяснили? И вообще, все это складывается в определенную систему: мечтательный интроверт, воспитание которого – это не формирование будущего короля, а, скорее всего, будущего мецената и покровителя искусств. Неужели они не видят, что Европа беременна очередными войнами? Или это – определенный вектор воздействия на реальность, когда в окружении агрессивной Пруссии не должно быть равнозначно зубастых хищников? И прусская принцесса – основной агент такой политики? Чёрт его знает! Отношение родителей и детей в этом семействе меня, откровенно говоря, напрягало. Судите сами: родители живут в замке, но дети– во флигеле и им запрещено в основном здании не то, чтобы жить, а вообще появляться – там зона взрослых! Детям дают в качестве напитков – воду, молоко, компот, а взрослым – чай, кофей, горячий шоколад, я не говорю уже о пиве и прочих алкогольных напитках. Питание детей – отдельная песня! Она, оказывается, специально крайне низкокалорийная и лишена необходимых молодому организму витаминов. Просто потому, что будущие монархи должны «питаться скромно». Почему-то у транжирящих деньги на произведения искусства монархов бережливость выразилась в крайне скромном детском питании. При этом себя, любимых, они баловали различными вкусностями и не слишком-то ограничивали собственные тушки. Откуда-то Миллау эти вкусняшки таскала на стол Людвига?

И что мне делать? К такой роли и ТАКИМ родителям меня никто не готовил! Да и вообще, готовить попаданца – весьма неблагодарная работа. Занесет его куда-то не туда и вся подготовка коту под хвост. Левый[4].

Увы, сразу после подготовительного периода ко мне заявился главный воспитатель принца, граф и генерал-майор баварской армии в одном флаконе, Теодор Рафаэль Алоиз Басселет фон Ла Розе. Мне лично он весьма не понравился. Более напыщенного и самодовольного субъекта я еще не видал. Он несколько с ленцой поинтересовался причиной моего недомогания, посоветовал больше прогулок на свежем воздухе, постепенно увеличивая нагрузки. Я закатал пробный шар, пожаловавшись, что ничего серьезнее прогулок мне по утрам не разрешают, даже простейшей гимнастики. На это опытный царедворец заяви мне, что распорядок, установленный матушкой, нарушать не стоит. Ёксель-Моксель! И этот человек, поговаривают, пытается привить принцу любовь к военному искусству? Весьма странный типус, который высокопарными фразами пытается возбудить во мне веру в свою исключительность! Нет, на неокрепший ум юного Людвига «это», может быть, и оказывало какое-то влияние, но на мой циничный ум прожженного жителя конца двадцатого века – дудки! Граф! Я видел, как на моих глазах рушилась самая мощная империя в мире! И ты будешь мне что-то втирать про мою особую ответственность и величие рода Виттельсбахов?

В общем. настроение моё упало окончательно. Я понял, что с этим графом мне не по пути. Разве что попытаться изобразить интерес к военному искусству? У меня еще будет время этот вопрос обдумать. Но, задача перетащить этого человека на свою сторону и сделать хотя бы временным союзником, отнюдь нетривиальна.

Скучнейшие уроки. А потом было время обеда, перед которым (реже сразу после оного) происходила встреча с «мамочкой»[5]. Но на сей раз перед едой произошла короткая по времени и абсолютно пустая по содержанию встреча с отцом. Из дневника кронпринца и его некоторых воспоминаний, которые крепко засели в юной голове, отца принц боялся, нет, именно так напишем: БОЯЛСЯ. Всё слово большими буквами! Папаша был до одури строг к отпрыскам, а Людвига лично порол – иного наказания для сына он не знал и не применял. Особенно строго Максимиллиан II Баварский следил за успехами или неудачами в учебе. И за нерадивость и плохие оценки наследники престола перепадало по мягкому месту. Но больше всего меня умилила еще одна фобия юного принца: он очень боялся, что облысеет и станет похожим на отца. Шевелюрой кронпринц пошел в деда тоже Людвига, вот только в юные годы вынужден был склонные к кудрявости волосы выпрямлять по современной его мамаше моде. И юный Людвиг переживал, что все эти процедуры приведут к выпадению его густых роскошных волос и голова его станет некрасиво похожей на куриное яйцо! Ещё одно разочарование в жизни, если бы я хоть на каплю надеялся быть чем-то очарован. Папашка даже не поинтересовался, что у меня со здоровьем, сухо сообщил, что учителя сообщили о моем прилежании, но он надеется на большие успехи. Мол, ты Виттельсбах, и во всем должен быть первым. На этой оптимистической ноте встреча короля Баварии и наследного принца этого же домена завершилась.

Вечером я вернулся в свою комнату. По какой-то глупой привычке залез в ящик стола. И обнаружил так аккуратно завернутую в бумагу сдобную булочку с корицей. Ничего вкуснее в ЭТОЙ жизни я еще не ел! Спасибо тебе, Миллау!

[1] Это цитата из реального дневника Людвига II Баварского.

[2] Охота не входила в число увлечений короля Максимилиана, отца Людвига. Он предпочитал общество людей искусства, чем поддерживал традиции дома Виттельсбахов.

[3] Няня и воспитательница принца, Сибилла фон Леонрод, урожденная Майльхаус, Миллау, так ласково называл ее сам кронпринц Людвиг.

[4] Почему левый? Ну, у большинства котов хвост «смотрит» налево, у меньшинства – направо, и только у самых наглых – ровно по центру! (народные баварские приметы)

[5] Ага! Это самая она – ирония.

Глава седьмая

Дождливая

Глава седьмая

Дождливая

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

1 июля 1860 года

Погода в горах – дама переменчивая. Баварские Альпы в этом отношении не исключение. Правда, дождь не помеха утренним прогулкам, которые я настоятельно пытаюсь изменить на утренние пробежки, но… а вы видели местные (хроноаборегенные) костюмы для гимнастики? Для занятий спортом? Так их нет! Во всяком случае, в в нашем замке точно! Оказывается, спортом тут принято заниматься в повседневной одежде. Исключение – фрак, предназначенный для прогулок на лошадях. То есть, костюм для верховой езды – прообраз спортивной формы! Вы серьезно? Да! Это все серьезно, ибо в ЭТО время внешнему виду все еще придается первостепенное значение! Оказывается, мне повезло – мода совсем недавно отказалась от панталон, и все мужчины сейчас носят зауженные брюки, которые весьма и весьма ограничивают движения. Да, в таких не побегаешь. Самое интересное, что в такой же одежде приходилось заниматься и фехтованием, разве что, используя примитивные защитные приспособления, да и работали затупленными клинками. Вот тут мне приходилось полагаться на память тела, в котором я обитал. Ибо к фехтованию я ни ногой, ни рукой, ни прочими частями тела. Как и верховой ездой, а про танцы я умолчу, ибо урок танцев сразу превратился в пытку! Чтобы хоть как-то отключить мозги и дать себе делать эти идиотские «па» приходилось в уме постоянно прокручивать таблицу умножения и делать небольшие математические расчеты. Неожиданно я понял, что люблю математику в ее нынешнем виде, ибо это даже не объем нашей средней школы – это намного слабее. Так что расчеты просто схватывал на лету. Но вот в латыни и греческом наступил ступор. Блок! Нет, латынь база у меня (моего собственного сознания) была еще институтская, то есть весьма древняя и преподавали нам оную в объеме, чтобы мы могли выписать рецепт без особых ошибок. Не зря на моей парте кем-то из предыдущего поколения будущих врачей было вырезано изречение, с которым я был на то время абсолютно согласен. «Lingva lathina non penis canina»[1]. Увы, столкнувшись с двумя мертвыми языками, я понял, что это уже перебор. Так что это изречение на той, древней латыни, оставалось для меня весьма актуальным.

И, надо сказать, что в первые дни я находился в некоторой растерянности. Весь этот механизм моей дрессировки (точнее, воспитания бывшего владельца моего нынешнего тела) оказался для меня столь чуждым и непривычным, но в силу малых лет я вынужден был подчиняться. Мои робкие попытки что-то изменить натыкались на глухую стену. Граф Ла Розе казался бетонной стеной непробиваемого каземата. «Сударь, в установленном порядке мы ничего менять не будем». Примерно такие отповеди я слышал каждый раз, когда говорил о каких-то переменах. Никаких перемен! Никаких! При этом мне постоянно выдавали сентенции про величие рода Виттельсбахов, их славный исторический путь, мою высокую миссию будущего короля. Я понял: если не смогу как-то перетянуть генерала на свою сторону – никаких поблажек мне не видать. И построить правильное физическое воспитание своего тела – тем более! Дело в том, что граф хотя и казался сухарем, но к детям короля относился весьма тепло. Он старался привить мне любовь к военному делу. Но получалось у него плоховато, ибо высокопарными спичами на тему величия полководца меня, старого циника, видавшего самые различные войны и знавшего биографии весьма многих полководцев пробрать было невозможно. Цинизм? Я бы сказал – особый цинизм, который входил в явный конфликт с высокопарной рыцарской риторикой ЭТОГО времени. Увы, я-то прекрасно знал, что в жизни в противостоянии беспринципных циников и принципиальных рыцарей побеждают, обычно, первые.

(фотография утренней прогулки королевы Марии в замке Хоэншвангау, второй справа – Людвиг, за ним младший брат Отто, 1859 год)

Кстати, не смотря на дождь, утреннюю прогулку никто не отменял, а вот занятий с лошадями сегодня не будет (если не считать нескольких профессоров, которые надо мной измывались, но эти старые кони уже борозды не испортят). Увы, мне хватало пока что нотаций от моего воспитателя. Устроить бунт? И быть поротым? Нет, не вариант! Мне кажется, надо проявить какую-то хитрость. Но какую? Пока ничего путного в голову не приходило. Но с древнегреческими текстами пора заканчивать – это однозначно вынос мозга! Нет, читать Гомера в оригинале, конечно же, штука полезная, но куда как больше меня интересуют две вещи: нормально пожрать и составить план действий. И нормально пожрать, конечно же, на первом месте.

Увы, завтрак оказался столь же удручающе невкусен и совершенно малопитателен. Как сказал граф Ла Розе, в армии питаются лучше, но будущему монарху надо приучаться преодолевать тяготы жизни. Нахрена??? Скажите мне, добрые люди? Что это за форма спартанского воспитания непонятно кого и непонятно зачем? Да, сейчас молодой принц ожирением не страдает, но через десяток лет все себе компенсирует, будет жрать от пуза, дайте ему только добраться до серебряной ложки и золотого корыта!

Я понимаю, что в меня впихивают курс современной гимназии, но зачем он королю? Вот ведь в чем вопрос! Латынь когда-то была общенаучным языком, но сейчас не семнадцатый век, а девятнадцатый! Нет, если я собираюсь когда-нибудь стать у руля государства мне необходимы совершенно другие знания и совершенно другие учителя!

Быстро и несколько небрежно сделав задания для сегодняшних занятий, я натолкнулся по дороге в учебную комнату на генерала Ла Розе. Воспитатель был чем-то озабочен, но приветствовал меня строго по форме:

– Доброе утро, Ваше высочество! Надеюсь, сегодня ваш успешные ответы порадуют ваших учителей.

– Доброе утро, Ваше сиятельство! Вы не смогли бы уделить мне немного времени до начала занятий, тем более что…

– Конечно, мой кронпринц. У нас есть одиннадцать минут до начала уроков. Тем более, – первый урок мой по истории Баварии. Идемте в классную комнату.

Когда мы оказались в классе, то последовал вопрос:

– Итак, Ваше высочество, о чем бы вы хотели побеседовать.

– Я хочу знать ваше мнение о так называемо «подлой войне».

– Вот как… что вы имеете ввиду, принц?

– Я имею ввиду Вторжение Великой армии в Россию, в которой участвовали баварцы. К сожалению, из тридцати тысяч наших лучших мужей не вернулся никто. И в чем причина поражения? Многие утверждают, что в «подлой войне», которую русские вели на коммуникациях Великой армии. Так ли это?

– Скажу откровенно, мой дорогой Людвиг. В то время я был слишком молод. Но если бы принял участие в этом роковом для Франции походе, то, у меня было бы мало шансов остаться в живых. И да, война партизан на наших коммуникациях оказалась весьма неприятным фактором. Хотите, я подберу вам несколько трудов, где оценивается эффективность этой, как вы говорите «подлой» войны. Вот только мое мнение заключается в том, что в войне имеет значение только конкретный результат, а не методы его достижения. Ваш прадед, король Максимиллиан Первый, имел в себе смелость перед битвой под Лейпцигом перейти на сторону коалиции. Этим спас свою страну от позора поражения и вошел в число победителей. Можно ли считать это предательством Наполеона, что думаете, мой принц?

– Вовремя предать – это не предать, а предвидеть!

Генерал рассмеялся.

– Да, ваше высочество, умеете вы точно формулировать мысли!

– Вчера я прочитал в одной книге. – достаю бумажку и цитирую по ней, хотя писал я это по памяти. – «Война – это путь обмана. Поэтому, даже если ты способен, показывай противнику свою неспособность. Когда должен ввести в бой свои силы, притворись бездеятельным. Когда цель близко, показывай, будто она далеко; когда же она действительно далеко, создавай впечатление, что она близко».

– Блестяще, мой принц. Но не пора ли нам приступить к занятиям? Хотя сегодня есть изменения в расписании из-за непогоды, и мы сможем обсудить ваши мысли о военном искусстве после обеда.

Мне кажется, что лёд тронулся, господа присяжные заседатели[2]…

[1] Перевода не будет. Написано было с грамматическими ошибками.

[2] Цитата из Ильфа и Петрова

Глава восьмая

Перемен! Мы ждем перемен

Глава восьмая

Перемен! Мы ждем перемен! [1]

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

5 июля 1860 года

Мне нужно изменить программу моего воспитания!

Когда я смог сформулировать задачу на ближайшее будущее стало как-то сразу легче. И я даже придумал, каким образом подойти к решению этой архисложной проблемы. Дело в том, что оба моих (в этом времени) родителя отличались завидным упрямством. Чисто семейная черта. Порой мне казалось, что включение изображения осла в их герб было бы не оскорблением, а констатацией фактов. При этом, кто из них более твердолобый – маман или папа… Вопрос вопросов! Единственной ключевой фигурой, на которую я мог воздействовать, и которая могла на что-то повлиять был генерал-майор Ла Розе. Ну что же, попробуем! Сначала не помешало бы выудить из памяти что мне известно о самом генерале, который к тому же и граф.

Удивительное дело, но больше, чем о самом графе мне удалось вспомнить о его родословной. Оказывается, о своих предках и их достоинствах генерал-майор Ла Розе мог распространяться весьма долго, а вот о себе рассказывал буквально в нескольких скупых фразах. Граф происходит из древнего испанского рода де Ла Роза, потом его пращуры переехали в Нидерланды (бывшие в то время провинцией Испании), позже перебрались в Германию, побывали в Австрии, осели же в Баварии. Их деятельность была тесно связана с баварской армией, почти сто лет назад[2] они получили графское достоинство. Сам граф Теодор состоял адъютантом у короля Максимиллиана I, но это все подробности его биографии и военной карьеры, которые удалось из воспитателя каким-то чудом вытянуть. Ах да, он женат! Но я его жену никогда не видел. Говорят, что это довольно симпатичная баронесса, но брак был явно по денежному расчету. Вот и всё!

Не так уж и много. Но сегодня у нас по расписанию оказалось время для обсуждения книг. Людвиг всегда много читал (а вот его младший брат оказался намного активнее, подвижнее и явно интересовался военным делом) и ответственный воспитатель считал своим долгом обсудить с молодым кронпринцем прочитанное.

– Мой генерал, книга, которую я сейчас читаю, вызывает слишком много вопросов. Честно говоря, я не знаю, как в них разобраться. Прошу мне помочь.

– И что вы сейчас читаете, Ваше высочество? – несколько ленивым тоном поинтересовался воспитатель. Чувствовалось, его отношение к увлечениям принца – как говориться… «мне бы шашку да коня, да на линию огня»! А тут надо возиться с недорослем. Но долг превыше всего, а потому послушаем, что скажет сей юноша…

– Скажите, мой генерал, как государь может проявлять милосердие через жестокость?

– Что??? – глаза графа выпучились, почти что вылезли из орбит от удивления.

– В книге «Князь» автор утверждает, что Чезаре Борджиа силой и жестокостью установил порядок в Романье и этим проявил милосердие. У меня тут что-то не сходится. Жестокость – это жестокость, а милосердие – это милосердие. Какой-то странный выверт мыслей автора.

– Простите, Ваше высочество, я могу глянуть эту книгу?

Я передаю книгу генералу. Вообще-то это не самый удачный перевод на немецкий труда Никколо Макиавелли «Государь». Почему переводчик переименовал его в «Князя» я не пойму.[3]

– Скажите, дорогой мой Людвиг, где вы нашли этот труд?

– В библиотеке. – делаю максимально невинное лицо.

– Вам не кажется, что вы несколько преждевременно взялись за эту книгу? – задумчиво бросает воспитатель.

– Я хочу понять, каким образом мне надлежит править. Разве плохо пытаться разобраться в сути власти и на чем она держится? Только не говорите мне о божественном промысле. Воля Божья правит всем миром, это несомненно, но государь правит государством своей волей. И тот, кто не знает, как пользоваться властью, может ее потерять. Я же не хочу бездумно восседать на троне и быть позором великого рода Виттельсбахов!

О! А вот такая высокопарная сентенция графу, несомненно, зашла. В это время люди произносят весьма витиеватые речи, считая это нормой вещей, не замечая, насколько при этом выглядят по-идиотски (на мой циничный взгляд). Ибо когда ты говоришь об общественном благе и взятки берешь только лишь борзыми щенками, то как-то возвышенные фразы о долге и чести кажутся чем-то весьма странным и абсолютно абстрактным.

– Ну что же, Ваше высочество, раз вы читаете столь серьезную книгу, позвольте все-таки вас спросить, почему вопрос о жестокости столь вас беспокоит?

– Меня беспокоит вообще необходимость государя поступать в интересах своего государства совершенно не по-рыцарски. Посмотрите – тут всё пропитано рыцарским духом. Лебединые рыцари, которые владели этим замком, мой отец оставил о них прекрасную память, но мне кажется, что времена великого Лоэнгрина канули в Лету. И меня это, откровенно говоря, огорчает.

Граф задумался. Для него такой «заход» и постановка вопроса со стороны юноши, который казался ему несколько оторванным от жизни стали полной неожиданностью.

– Я понимаю, мой принц, что жизнь намного сложнее чем описанная в романтических книгах история чей-то жизни и поступков. Реальность вообще имеет мало отношения к беллетристике. Посему книгу, что вы выбрали для чтения, одобряю. Но у вас есть вопросы… И…

– И теперь не только вопросы, теперь у меня есть понимание, что мне необходимо сейчас для того, чтобы подготовиться к будущему управлению государством. Извините, Ваше сиятельство, но греческий и латынь для этого совершенно бесполезные вещи. И не надо говорить, что они развивают ум и всю прочую ерунду. Они забивают голову совершенно ненужной информацией. Они не только не полезны, но и вредны, ибо забирают у меня самый ценный ресурс – время.

– Понимаю ваши доводы, кронпринц, но вы должны получить классическое образование, ибо без оного не сможете учиться в университете, а это весьма важный этап в вашей жизни. И зачем было так резко грубить священнику, неужели изучение основ католичества вы так же считаете пустой тратой времени?

– Нет, Ваше сиятельство! В преимущественно католической стране государь обязан быть католиком. Но вспомните, как одному королю дали хороший совет: «Париж стоит мессы!» и он переметнулся из лагеря гугенотов в лагерь добрых католиков. И я допускаю, граф, что в случае, если в моем государстве будут преобладать протестанты, возможно, придется менять веру.

– Неожиданно, мой принц, весьма смелая и несколько… странная мысль.

– Но она сама собой приходит в голову, как только начинаешь читать «Князя». Добродетельность государя и его репутация важны, а поэтому король не должен быть чужим для своих подданных. Или я не прав? Поступок Генриха Наварского не имеет никакого отношения к спору религий: кто более прав – католики или протестанты. Это вопрос власти и возможности ее удержать!

– Простите, Людвиг, но мы с вами стали на откровенно говоря, весьма скользкую дорожку. Знаете, ваша матушка вряд ли одобрит такие воззрения молодого кронпринца.

– Простите, Ваше сиятельство, разве матушка обязана знать о каждом нашем разговоре? – закатываю пробный шар и вижу, что он генералу не нравится. Ла Розе морщится, как будто съел целиком неспелый лимон. Конечно, у меня нет сомнений, что воспитатель наушничает маман. Это очевидно, конечно, мне не стоило ставить его в столь неоднозначно сложное положение. Отвратно, скажу вам честно, отвратно… Но, мне сейчас необходимо расшевелить обычную невозмутимость графа, вывести его на эмоциональный ответ. Иначе ничего толком не выйдет.

– Предположим, что я забуду эту вашу речь, Ваше высочество! В последнее время моя память стала подводить меня. В тоже время давайте подумаем, что можно сделать, чтобы изменить программу вашего образования. Это надо правильно обосновать, иначе Их Величества не примут никаких изменений.

– Это правда, Ваше сиятельство. Дело в том, что я нашел, как мне думается компромисс, но ля начала хочу еще прочитать цитату, которая меня потрясла. «Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.»

– Вот как? – я видел, что граф расплылся в некотором подобии удовольствия. Неужели все его труды и старания принесли свои плоды? Так и было написано на его довольно худощавой физиономии. Даже щегольские усы стали топорщиться как-то по-особому задорным образом.

– Несомненно… и, Ваше сиятельство, я считаю, что старания майора Карла фон Орфф совершенно недостаточны для того, чтобы я стал в будущем воином. Ибо армейскую службу необходимо знать и понимать с самого низшего уровня, с солдатской доли, только тогда можно стать действительно… нет, не полководцем, думаю, государь-полководец – это не лучший вариант для правления, к сожалению, до талантов Фридриха Великого мне далеко, а вот человеком, который подготовит свою страну к войне, даст ей лучшую армию из возможных – в этом я вижу предназначение короля. Простите за столь длинное вступление…

Я перевел дыхание. Ибо толкать столь выспреннюю речь было неимоверно сложно. Ну по-другому у меня мозги устроены. Вижу цель – не замечаю препятствий. Но в это время слишком многим условностям придают слишком большое значение, простите за невольную тавтологию. Пару глотков отвратительной теплой воды (всегда любил пить воду из холодильника) и продолжил:

– Итак, Ваше сиятельство, нам необходим компромисс. Он будет вот в чем. Насколько я знаю, Его величество, Людвиг Баварский оставил Его величеству Максимиллиану Баварскому приглашение для меня провести месяц июль в Ницце, на берегу моря. До этой поездки ничего менять не будем, разве что я предложу вместо утренней прогулки сделать мне утреннюю пробежку. Солдат должен много бегать и не уставать при этом. Стремительные марши армии того же Фридриха – тому великолепное подтверждение. Мне кажется, так будет правильно, Ваше сиятельство, ибо при зачислении на военную службу я буду выглядеть откровенно слабым, а это мне не будет нравиться. Далее, по приезду, я сдам экзамены по гимназическому курсу. На том уровне, что я нахожусь сейчас за два месяца я смогу подготовить себя к сдаче сих испытаний ума экстерном. После этого успешного испытания мы кардинально изменим программу обучения, ибо, согласитесь, ничему более эти учителя: ни профессор Штайнингер, ни декан Райндль[4] меня научить уже не смогут.

– Я попробую поговорить с Её величеством. – после долгого раздумья выдал ответ генерал-майор Ла Розе. Йес! Да! Два пальца вверх – это победа![5]