Текст книги "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

Захотел немного отвлечься от истории Российской империи. Середина позапрошлого века. Бавария. И человек, оставивший после себя... несколько красивейших замков. Всё остальное – в книге, надеюсь, будет интересно.

Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг))

Вступление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава 39

Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг))

Вступление

Влад Тарханов

Бедный, бедный Людвиг

(роман)

Из цикла: Проект «Вектор»

Вступление

Где-то в Подмосковье

23 сентября 20… года

– Как ты добрался? – чуть охрипший голос моего старого друга и одноклассника отражается от бетонных с проплешинами от времени стен бункера, построенного, наверное, еще перед Великой Отечественной. Массивная стальная дверь с облезлой зеленой краской и винтовым затвором в век электроники кажется странным архаизмом, но именно такая механика и осталась в живых – она человека не подводит.

– Более-менее. Там только один хвост был, который не удалось объехать.

– Много схватил? – в голосе Марка проскочило обеспокоенность. С чего бы это?

– Да, пару недель продержусь, насколько я знаю радиационную медицину. Но это неточно.

– Все у тебя, Миша, не точно! – пробурчал школьный товарищ.

– Извини, Марик, но медицина наука вообще неточная. В отличии от твоей клятой физики.

– Почему клятой? – даже обиделся Марк, отворяя вход явно в шлюзовую камеру, тесный отнорок от комнаты, которую условно можно было бы назвать бункером.

– Потому что это твоя физика натворила! – буркнул я в ответ, намекая на ту ответственность наших гениальных ученых, создавших столь убойственное оружие. И сейчас планета от него загибалась.

– А… ты про это…

Вот никогда не поверю, что Марик Гольдштейн умеет так сильно тупить. Разве что мозги у него сейчас варят в другую сторону. И он очень увлечён этой самой стороной настолько, что не замечает происходящего вокруг. Он из-за этого в школе даже пару раз двойки получал. Но потом преподаватели выяснили такую особенность его неустойчиво-гениальной психики и от него отстали. Память у него была феноменальная и строки учебников он тарабанил абсолютно слово в слово. И единственная четверка ему грозила по литературе – нашей классной даме претило слишком механическое повторение строк стихов – без интонаций, как сейчас сказали бы: «плохой робот читает». ИИ постарался бы с выражением. Хоть каким-то. Нет, выражаться Марк всегда умел, но не такими же словами на уроке литературы швыряться!

– Давай, шевели клешнями!

Вот так, приедешь к другу, а он тебя крабоногим существом величает. И это еще весьма приличное выражение из уст этого типа подозрительно еврейской наружности. Мы заходим в шлюзовую и нас сразу же обливают дурно пахнущим дезинфицирующим раствором. Всё у нас как не у людей. Не могли добавить отдушку нормальную? Запах фиалок там, или ландышей, например? Нет! Тупо воняет химией отечественного разлива! Снимаем одежду и складываем ее в бокс. Скорее всего, ее сожгут или куда-то выкинут. После моих приключений только так и не иначе. И надо было мне в тот язык так неудачно заскочить? Да и старенький счетчик Гейгера стал наматывать щелчки только когда я уже в эту зону заскочил по самое не балуй! Короче. Проще было проскочить, чем давать кругаля. Нас снова обдало дезинфектором, но на этот раз он показался мне чуть более приятным – такой явной химией не воняло, так, пованивало слегка… Оделись в бумажную (по моим ощущениям) одежду типа трусы-майка-алкоголичка-комбинезон. Стали похожими на двух братьев из ларца, только не слишком одинаковых и по морде лица и по телосложению. Это у меня телосложение нормального человека, который до недавнего инфаркта еще и тяжести тягал (не штангу, это в прошлом, а гири). А вот у Марка скорее теловычитание – худой до безобразия, говорят, что еще и курит запоями, смалит одну за другой и третьей без остановок, как говориться – язвенник-трезвенник. Впрочем, по поводу трезвенника я тут дал маху. Ибо как только мы оказались в небольшой изолированной комнате за двумя массивными запорами, как Марк Соломонович Гольдштейн вытащил из какой-то сумы переметной пузатую бутыль без этикетки с янтарной жидкостью внутри.

– «Эребуни» – армянский коньяк семидесятилетней выдержки. Настоящий, а не тот, что сейчас можно найти в винных маркетах. Там – подделки, хоть и за лимон весом[1]. Этот мне подарил мой ученик, давно. Потом он погиб в Карабахе. Поехал на могилу предков, да там началось… в общем, нашел там свою могилу. Оскал историческойтнесправедливости. Я эту бутыль держал на вручение Нобелевки. Теперь, сам понимаешь… Не до того.

Это уж точно, в этом году Нобелевскую премию, скорее всего, присуждать не будут. Не кому будет – ни присуждать, ни вручать. И ведь что самое подлое! Никто так и не понял, как началась эта самая Третья мировая война! Точнее, я назвал бы ее Первой ядерной. Ничто не предвещало беды. Конфликт с Украиной был погашен, пусть и к неудовольствию наших «западных партнеров». На Ближнем востоке так и резали друг друга, но обладателей ядерного оружия никто не трогал. Штаты с трудом переваривали присоединения Тайваня к Китаю. И тут массивный удар по России! Первая неядерная волна обычным оружием – чтобы выбить ПВО, причем били все явные и скрытые недруги. А потом пошли и ядерные заряды – вторая волна отставала от первой буквально на несколько минут. Конечно, у нас в результате сработал «Периметр». Рука возмездия в автоматическом режиме метнула заряды в противника. Потом выяснилось, что не всё было так плохо – часть ядерной триады выжила и удары по врагу наносились прицельно… Вроде. Да и ПВО вокруг столицы сработало штатно – в город ни один термояд не влетел, но вот Подмосковье превратилось в зону сильного радиоактивного заражения. Правда, не сплошного, а такими «языками», в которые лучше было не попадать. Что творилось в Европе и за океаном – представить себе не могу. Насколько я понимаю, туда отправили лучшее, что мы имели.

– Давай, Миша, по одной! Разговор нам предстоит долгий и серьезный, а времени у нас, судя по всему, осталось всего ничего. – И Марк разлил по маленьким металлическим стопкам (думаю, что серебряным) бесценный напиток, на который, по слухам, шел виноградный спирт столетнего возраста, который семьдесят лет выдерживался в крепких дубовых бочках… вплоть до того времени, как ушлые французы порезали ереванский коньячный завод. И уже несколько десятилетий армянские коньяки делают почти что в домашних условиях или на маленьких фермах. Нет, он всё рано неплох… но где они в современных условиях достают столетний спирт? Не верю! И что за дурацкие мысли лезут в голову? И какого черта! Поехали!

Закуски на столе не было. Очень приятно обожгло пищевод и тепло сразу же разилось по всему телу. Вау! Я такого чуда никогда не пил! Хотя мне заносили, чего уж там. Всё-таки, я командовал центром переливания крови в оной из не самых отсталых областей. И не один год! Так что да… презентовали! Было дело! И не для того, чтобы вопросы порешать, а удовольствия ради! Ага! Это я так выделываюсь, конечно, чаще всего в виде благодарностей. Правда, взяток я не вымогал. Вот ту не вру. Но иногда удавалось помочь человеку просто так, всё-аки, мой центр считался одним из лучших по России – и заслужено! А потом меня красиво так переиграли. Удалось мне выбить в мой центр установку по производству альбумина. Это такой белок, который при многих болячках бывает надо вводить человеку капельным путем. Нужен тебе альбумин? Предоставь центру два донора, внеси в кассу триста рубликов и нет проблем! Центр и доноров получает, кровь которых всегда пригодится, да и альбумин отдает не себе в убыток. И была у меня такая мысль – при выходе на пенсию сделать этот агрегат источником собственного дохода, так сказать, основой своего частного пенсионного фонда. Надо сказать, что большая часть стоимости этого альбуминоделательного агрегата компенсировалась из частных источников, так что какое-то моральное оправдание я себе для операции «пенсия» придумал. Вот только зря я так расслабился. Как только я вышел на пенсию, а аппарат (главным узлом которого была центрифуга) перешел на баланс частной фирмы, которую я же и учредил, внезапно оказалось, что общим собранием ООО «Альбумин» из соучредителей меня выкинули. И теперь этим агрегатом, как и формулой получения альбумина владеют совершенно непонятные и далекие от медицины люди. Воевать с ними было мне не с руки. Это ведь не голимый криминал на меня наехал! А весьма приближенные к правительству области люди. А? Я не представился? Вот голова садовая! Михаил Андреевич Корчмарев. Так что мою историю, у кого сохранились архивные номера «Аргументов и фактов» может по ним восстановить.

В общем, будучи пенсионером подрабатывал по части химической промышленности – я ведь не только врач, еще и биохимик, да и тут пришлось хорошо в предмет сей погрузиться. В общем, не так давно находит меня школьный товарищ, академик наш золотоголовый, Марк Соломонович Гольдштейн, и очень настойчиво просит приехать в гости. Дело мол есть! Но и у меня дела были. В одной каталитической установке на предприятии, где я подрабатывал пенсионером-консультантом, что-то там накрылось. А ставить новую каталитическую колонну начальство отказывалось наотрез. Делай что хочешь, но ситуевину разреши, Миша, у тебя ведь не голова, а чайник, пусть он и варит! В общем, я-то что-то там смог порешать, процесс пошёл, как говорил один, ненавидимый всей страной, товарищ. Не к ночи он будет помянут! В общем, собрался я в путь-дорогу, оформил отпуск за свой счет, а тут началось!!! Сижу у себя в Мухосранске и жду, когда и нас накроет! Пока спасает то, что наша жопа мира никому не потребна и тратить на нее не то что термояд, а обычную урановую боньбу никто не собирается. И тут находит меня капитан эфэсбэ и безо всяких намеков приказывает явиться на светлы очи моего школьного друга. И вот я в Хопре! Не, честно! Этот бункер так и именуется ХПР-08! Я охренел! Совсем у военных с чувством юмора кирдык!

– Миша, что ты знаешь про проект «Вектор»? – спросил после второй Марик.

– Ничего! – самым честным образом признался, ибо действительно ничего о таком деле не слышал. А вроде считаю себя человеком, к знаниям приближенным!

– В общем так, Миха. Наши умельцы изобрели способ отправлять матрицу человеческого сознания в прошлое.

У меня из рук выпала рюмка, правда, без напитка (Слава тебе, Господи!) и не разбилась ( а чего серебру биться-то)!

– Это машину времени? – как придурок, уточняю[2].

– Что-то вроде того. Впрочем, это не мое изобретение. Но меня привлекли к проекту… Скажем так… когда там случились проблемы[3]. Фиолетовые шаровые молнии, слышал про такое?

– Что-то читал, припоминаю…

– Это плохой побочный эффект неудачного эксперимента. Нам удалось это компенсировать. А потом мои расчеты показали, что это не случайное стечение обстоятельств, а вполне закономерный процесс: чем чаще ты вторгаешься в прошлое, тем мощнее мировая энергия вторгается в наш мир. Вплоть до летального исхода. И проект «Вектор» прикрыли. Я его похоронил, бля!

Я почувствовал, что Марку эти слова даются с большим трудом. Я его, как немного ученый понять-то могу. Прикрыть интереснейшее направление исследований! Это все равно что самому себе кой чего отрезать! Была такая форма наказания мужиков в древней Византии. Но такое дело! Бывает. Накатили по третьей. Пили без тостов и не чокаясь. Не то настроение, блин!

– Миша, эта бойня… она из-за меня получилась! – Совершенно неожиданно произносит товарищ Гольдштейн.

– А? – только и могу вымолвить, если бы не коньяк, я бы, наверное, и это из себя выдавить не смог бы.

– Проект ХР-24. В двадцать четвертом мы начали разрабатывать ракету с совершенно иными физическими принципами. Получилось. В общем, это не совсем ракета. Своеобразный тоннельный эффект. И вещество забрасывается в нужную точку практически мгновенно. И никакая ПВО не срабатывает. И защиты от этого нет. Если бы был жив, сам знаешь кто… он бы не проговорился, а этот… этот ляпнул языком журналистам… А у нас только десяток экспериментальных образцов было готово… Вот наши заокеанские «друзья» и возбудились. Поняли, что еще чуть-чуть и надо будет массовую капитуляцию подписывать. Если б у нас в запасниках хотя бы две сотни зарядов находилось – они бы не рискнули! А так мы не успели! Ударили первыми. У них этот план давно сварганен оказался. Вот, они и ударили. Мы ответили. Моего десятка зарядов хватило, чтобы их накрыть. Их – это тех, кто отдал приказ атаковать Россию. И в Штатах, и в Еврорейхе. И руководства НАТО тоже не существует. Только мне от этого не легче… Миша…

Разлил еще раз. Несмотря на крепость напитка на таком разговоре у меня, что называется, ни в одном глазу! А что вы хотите? Сидишь напротив человека, из-за которого началась Третья мировая война и так просто можешь опьянеть? Херушки!

– Миша! У тебя есть шанс спасти наш мир.

А вот на эту фразу я даже матов в ответ не нашел. Тоже мне, спаситель мира выискался! Бэтмен и Супермен в одном факоне! Вот тут меня пробрало абсолютно до основания, на котором я и сидел!

[1] Ну, цена такого коньяка сейчас примерно полмиллиона рублей. А там еще инфляция, инфлюэнция… уменьшение коллекционных запасов…

[2] Уточняю: про это подробно описано в книгах цикла «Проект 'Вектор»«. Начало цикла в романе 'На острие истории».

[3] Смотри роман «Цена империи. Чистилище».

Глава первая

Есть ли у нас план, мистер Фикс?

Часть первая

Попаданец оглядывается

Я оглянулся посмотреть не оглянулась ли она

Чтоб посмотреть не оглянулся ли я

(М. Леонидов)

Глава первая

Есть ли у нас план, мистер Фикс?

Подмосковье

Когда –уже не имеет значения

Серьёзный разговор произошёл часа через четыре – мне хватило этого времени, чтобы немного поспать, привести себя в божеский вид, выпить какой-то антипохмелин, предусмотрительно подготовленным моим другом. Металлическая кровать не казалась чем-то особенно удобным, но и не была совершенно непригодной для сна благодаря ортопедическому матрасу, который нашелся в этой странной богадельне. Потом меня растолкали – вежливо, но решительно, а пока не подошел академик Гольдштейн, капитан ФСБ с идиотской фамилией Кругликов, совершивший акт жестокой побудки, рассказал кратко о месте, в котором я оказался. Идиотской, потому что более угловатого и сухопарого мужчина под два метра ростом я еще не встречал. Это было одно из убежищ, построенных для нужд НКВД еще перед Великой Отечественной. Потом его законсервировали, так и не использовав ни разу. Через какое-то время сняли с баланса и это был просто заброшенный объект, но именно это стало тем самым пунктом, который и дал ему новую жизнь. Кто-то о нём вспомнил, как раз накануне того, что можно было назвать Третьей мировой войной. Именно тут сделали что-то вроде научного центра, куда эвакуировали несколько десятков лучших ученых (с семьями) и огромные архивы всевозможной информации. Причем, кроме электронных носителей, которые неизбежно могли пострадать от сильного электромагнитного излучения, архивы были наполнены бумажными источниками и огромной библиотекой микрофильмов. Причем критически важная информация дублировалась на различных типах носителей. Плюс переделали системы автономной защиты, так что пять-шесть лет из бункера можно было не выходить наружу и не брать с поверхности ни воду, ни воздух, ни продукты питания.

– А, уже проснулся? Сушняк?

Марк появился вместе с армейским генерал-майором, который представляться не собирался, а сразу же устроился на небольшом стуле в углу комнаты. Помещение, в которое меня привели, было тесным, практически все его пространство занимал почти что квадратный стол, самое примечательное, что начальственное кресло отсутствовало, а место занимали довольно крепкие по внешнему виду пластиковые стулья, числом в четыре единицы. В тоже время школьный товарищ налил мне какую-то мутную жидкость и жестом дал указание выпить. Через пару минут в голове прояснилось, а сухость во рту самым волшебным образом исчезла.

– Как ты, Миша, понимаешь, по поводу спасения мира я тебе не лгал. Ты ведь не считаешь, что разговоры о ядерной зиме, это страшилки, которые придумали ученые, чтобы предотвратить войну?

– Не считаю. Правда, реальность может отличаться, в ту или иную сторону, но не критично.

– Правильно считаешь. И, самое главное, никакие современные убежища не дают гарантии выживания человечеству. Того, что уже взорвалось, достаточно для того, чтобы планета сама по себе не восстановилась. По нашим расчетам есть еще что кидать друг по другу. Но это уже не наши проблемы.

Дверь скрипнула, пропустив давешнего капитана, который принёс заварочник, чайник с кипятком и стаканы в латунных подстаканниках. За ним зашла симпатичная официантка, которая поставила на стол бутерброды и печенье. Бутерброды были скромные, с сыром, чай поражал крепостью, вместо сахара использовали заменитель. Скорее всего потому, что он занимает меньше места, которое тут было (по моим прикидкам) в дефиците. После этого перекуса Марк продолжил:

– Проект «Вектор» родился из теоретических работ одного гения, непризнанного при жизни, что в нашем государстве было нормой, да не только в нашем, но сути это не меняет. Появилась инициативная группа, которая сумела довести работу его до ума. Поначалу неудач было много. Но потом появились и первые положительные результаты. Вот только выяснились две вещи, которые проект и похоронили.

Академик сделал небольшую паузу, этот разговор давался ему достаточно сложно, но чувствовалось, что по какой-то причине ему необходимо выговориться. Пусть и разговор получался на троих. При этом таинственный генерал ни в чаепитии, ни в разговоре никакого участия не принимал, он вообще прикинулся ветошью, если хотите, мебелью и сидел на своем месте вообще без движения.

– Первое, оказалось, что при попадании матрицы нашего современника в прошлое от основной реальности отпочковывается параллельная. Но, что еще более важно – мы не разу не попадали в прошлое НАШЕЙ реальности. Поверь, Миша – мы только ветвь, и не главная.

– Получается, что изменить нашу реальность уже невозможно? -сделал я вполне логичный вывод.

– Не всё так просто в лучшем из миров. – по видимости, цитатой ответил Марк. – Но не перебивай, мне довольно трудно объяснять это, не влезая в специфические термины, а с ними ты вообще ничего не поймёшь… Была идея начать торговать с другими версиями – ресурсы в обмен на технологии, например. Вот она благополучно и накрылась. Это оказалось чистой воды фантастикой. Вторая идея – использовать разницу в течении времени и воспользоваться информацией иной ветви, то есть теми же технологиями, проводить там исследования –не тратя тут ресурсы и время. Увы! Время во всех ветвях мирового древа течет с одной и той же скоростью. Если к времени можно применить понятие «скорость». Так что тратить средства и ресурсы на исследования, которые не приносят ничего в плане отдачи, кроме как удовлетворения любопытства никто позволить не мог. Вот так «Вектор» и прикрыли. А год назад я понял, что есть микроскопический шанс. Он есть, Миша!

Последняя фраза была произнесена с таким же пафосом, как фраза Галилея «Она все-таки вертится».

– В общем так, используя аппаратуру «Вектора», модифицировав ее, мы сможем забросить тебя именно в ключевую точку бифуркации, где и отпочковалась наша реальность от основного древа истории. По моим расчетам, ты окажешься в конце девятнадцатого века. Точнее пока что сказать не могу – протоколы «Вектора» уничтожили. Такие массивы бесценной информации к черту ушли! А иначе не было гарантий, что их не найдут и не попытаются использовать против нас самих. Такие вот обстоятельства. Твой объект внедрения – врач царской семьи Боткин.

– Подожди, тот самый, не помню, как по имени-отчеству, Боткин, которого с царской семьей в ипатьевском доме грохнули?

– Тот самый Евгений Сергеевич Боткин сын того самого Сергея Петровича Боткина, от которого болезнь Боткина и происходит.

– И да, твоего визави расстреляют в том самом подвале того самого дома в Екатеринбурге. А теперь внимательно слушай и не задавай глупых вопросов. Это ТОГО доктора расстреляли. Тебя в его роли могут и не расстрелять, более того, ты ОБЯЗАН, понимаешь, ОБЯЗАН предотвратить революцию и Гражданскую войну.

– Вобля, попал! Марик, ты хоть краешком мозга понимаешь, ЧТО ты от меня хочешь? Пойди туда, не знаю куда, стань кем, не зная, чем и спаси мир!

– Миша, давай без истерик! Миру итак гамбец! Посмотри на это под другим углом. Сейчас, даже если я тебя тут оставлю, ты протянешь месяц-другой, не более того. Точнее скажут наши эскулапы. А так… у тебя есть шанс прожить еще несколько десятков лет, пусть и в другом теле, но, поверь мне, это лучше, чем то, что ждёт нас всех. Кроме того, у тебя будет шанс, которого нет у нас. Чёрт! Как не вовремя я бросил курить! Алексей Георгиевич, не угостите сигареткой?

Генерал, оказавшийся Алексеем Георгиевичем, вытащил из кармана пачку сигарет, все трое угостились, щёлкнула зажигалка, прикурили, автоматически включилась вытяжка, вытягивая вредные клубы дыма, да, я курить не бросал, но уже три дня не курил, потому что никаких сигарет найти не сумел. А вот у военных все было!

– Я бросил курить вынужденно. Чем-чем, а табаком склады тут не забиты. Его вообще нет в списке необходимого. Так что кто что пронёс, то и имеем. А вот у военных он входит в паек! Озаботились, вот и вынужден был бросить. А у меня военное звание – сержант запаса. У нас в институте военной кафедры не было. Так что к вредному куреву я никаким боком! Ладно, что мы о грустном. Миша, у тебя есть то, что необходимо царю. То, за что он продаст душу дьяволу!

– И что же? – мой голос звучал достаточно иронично, но академик этого не заметил.

– Знания про систему переливания крови! Я что, зря выбрал именно тебя! И пусть он попробует отказать! Ему грымза английская плешь проест!

– Ага! И эта же грымза, как ты говоришь, как только я выйду за пределы медицины, меня и придушит! Она точно не допустит влияния на царя какого-то докторишки!

– Миша, это уже детали. Мы тебя подготовим. Хорошо подготовим. Настолько хорошо, насколько это возможно. А вот это знаешь что?

Марк вытащил из кармана шприц-ручку.

– Если это то, что я думаю…

– То это именно то, о чём ты подумал. Да! экспериментальный препарат от гемофилии, разработанный до войны корпорацией БИОКАД. Это его финальная версия, которая не успела пойти в испытания, но мы смогли ее опробовать, пусть и на малом числе добровольцев.

– Но ты же говорил, что…

– Миша, это оружие твоего последнего шанса. Цепочка техники и технология будет в твоей голове. Сделать это на том уровне очень сложно, но не невозможно. Главное– очень и очень дорого! Но у семьи Романовых такие деньги есть. У нас всё подсчитано!

– Значит, я буду шантажировать царя? А что, мне нравится! Тут или грудь в крестах, или голова в кустах… Скорее всего, второй вариант, и все-таки, Марик, я соглашусь! Вот возьму и соглашусь. Прямо счас! Не сходя с этого места, соглашусь!

– Хватит паясничать, Миша! Подписывай!

И я размашисто махнул расписываясь, не осознавая до конца, на что дал свое «добро».

Глава вторая

Несколько слов о технике в экстремальных условиях

Глава вторая

Несколько слов о технике в экстремальных условиях

Подмосковье

Время уже не имеет значения

Пока Мишу утащили на медицинский осмотр (необходимо было знать, сколько времени врачи могут дать на подготовку), Марк Соломонович Гольдштейн спустился в аппаратную – сердце комплекса общения с квантовым суперкомпьютером, сочетавшем в себе зачатки искусственного интеллекта и вычислительной машины. Сейчас Эфемер (так нарекли СВУ местные острословы, но этот термин пришелся как-то ко двору) пахал на полную мощность.

К сожалению, его нежное устройство оказалось практически сверхуязвимо к мощным электромагнитным возмущениям, которые возникают в результате ядерного взрыва – любого типа. А поэтому его грузили самыми срочными задачами, которые не могли обойтись без сложных вычислений. Пока работает – надо из агрегата выжать все, что только возможно.

Сейчас академика и научного руководителя проекта «Ковчег» интересовали расчеты энергетических затрат на переход матрицы сознания человека в узловую точку материнской реальности. И варианты, каким образом получится эту нагрузку обеспечить. Увы, расчеты не радовали ученого: получалось, что пиковая одномоментная мощность приблизительно равна была бы реактору Чернобыльской АЭС, когда он пошёл в совершеннейший разнос. Но ничего подобного сейчас в распоряжении выживших россиян не было. В Подмосковном кластере точно.

Оставался единственный вариант. И он не слишком-то нравился академику. Для одного из экспериментов «Вектора» использовали атомный реактор, списанный с подводной лодки, законсервированный после закрытия проекта. Но даже его мощности на пике, когда ядро установки идет в расплав, оказалось недостаточно. Это же касалось реактора РИК-091, созданного для экспериментального космического корабля, который так и не был собран на орбите – помешала начавшаяся война. Но сам РИК (Реактор Иванова-Кочаряна, проект 1991 года[1]) тоже до потребного не дотягивал. А вот если их синхронно разогнать до аварийного состояния, то получалось выйти на потребную мощность. Вот только делать это придется в ручном режиме. И кому это доверить?

И вот тут Марк криво про себя усмехнулся. Доверить столь ответственную процедуру какому-то неизвестному оператору? Фигушки! Только он сам… иначе не простит себе провала, если тот случится. Впрочем, гибель оператора предсказана с вероятностью в сто процентов, так что ни провала, ни тем более, успеха, на себе товарищ Гольдштейн уже не ощутит. Как ни странно, но подумав о себе в третьем лице, Марк Соломонович почувствовал себя несколько проще. Вот только на кого переложить тот круг вопросов, которые он решал в «Ковчеге»? По организационным вопросам – Габиани, по научным придется оставлять тандем из старого опытного Кормильцева и молодого академика Качуры (тот получил свой титул, когда был на два года старше самого Марка, самого молодого академика в русской науке). Ну а с военными все останется без изменений. Этого вообще не его парафия. У них свои вертикали и горизонтали управления.

Появился Кочетов – принес заключение медиков. У них неделя, потом наступит резкое ухудшение, и Миша окажется не у дел. Очень плохо. Марк поднялся к себе, где его уже ждал Стрельнин. Генерал-майор, как же, только не армейский, а эфэсбэшный. Только тут он носит такую форму по вынужденным обстоятельствам – попал под осадки, пришлось переодеться, а родного мундира в запасниках базы не нашлось. Но именно он отвечает за безопасность проекта «Ковчег».

– Марк, плохие новости. По самым оптимистическим подсчетам у нас не больше пяти дней. На всё про всё… На базы НАТО в Румынии и Финляндии подтягивают силы. И их беспилотники-разведчики сейчас прорываются вглубь территории, хотят вскрыть остатки системы ПВО.

– Пять дней – это гарантия? – подробности военные Гольдштейна интересовали мало. А вот то, что касаемо последнего шанса – очень даже.

– Гарантия – три дня. Четыре – оптимистический прогноз, пять – весьма оптимистический. – Генерал достал пачку сигарет, передал одну для собеседника, и они оба жадно закурили.

– Это не все плохие новости. Объект Укрытие-8 был атакован ДРГ (диверсионно-разведывательной группой) противника. Связи с ними нет. Там что-то плохое взорвали. Первый там находился. Что с ним – неизвестно.

Несмотря на то, что нынешний оказался намного слабее предыдущего и из-за неумения держать язык за зубами всё это и началось, Марк Соломонович почувствовал некоторую горечь и боль. Президент был неплохим человеком и старался улучшить жизнь россиян. При нём у страны появилась Цель, мечта, если хотите. Выйти в космос и занять лидирующие позиции в освоении ресурсов Солнечной системы. Ага! Так нам и дали! По рукам и голове!

– Алик (тет-а-тет они с генералом общались по имени, все-таки знали друг друга полтора десятка лет), скажи, надо будет доставить компактный реактор РИК вот отсюда – от склада хранения… вот сюда – на законсервированную базу.

Марк Соломонович развернул перед генералом экран ноутбука, на котором был выведен предполагаемый маршрут.

– Марк, ничем тебя обрадовать не могу. Тут два языка радиационных. Это раз. Вот тут – зона, которая контролируется парой спутников, которые мы с орбиты не смогли свалить. И никак не проскочишь. Значит, нас противник обязательно заметит – без серьезной охраны такой груз перемещать нельзя. И это его очень уж заинтересует… и он по нам оперативно так е…нёт. Сколько тебе надо времени, чтобы аппаратуру установить?

– Расконсервировать базу, установить аппаратуру, протестировать, прогнать через модель ИИ, скорректировать настройки, минимум, четыре дня… Алик! Мне нужно шесть дней! Обязательно шесть спокойных дней! Придумай что-то! У тебя же не голова, а Дом Советов!

– Ага! С Верховной Радой и Курултаем в придачу. А что тут думать? Срочно надо с Германом переговорить. Единственный наш шанс – это распрощаться со Скандинавией. Гера имеет полномочия решить этот вопрос, если Первый на связь не выйдет.

Именно близость к Начальнику Оперативного штаба армии РФ, который сейчас и возглавлял все вооруженные силы страны, сделала Алексея Георгиевича Кочетова незаменимым человеком в их импровизированном «Ковчеге». Пока генерал сдымил решать вопрос с финиками и им подобным потомкам викингов и негритосов (ох и перемешались они там, в Скандинавии, ага, смуглолицый и кудрявоволосый викинг-брунет теперича в трэнде) Марк навестил центр подготовки, где спящему Мише Корчмареву в матрицу впихивали необходимые знания. По хорошему счету, на такую подготовку нужно было бы месяц, как минимум, но что есть, то есть… Главное – не стереть те критически важные технологии, которыми сам доктор обладал. А то некрасиво получится, если мы ему политические расклады в голову положим, а технологию определения групп крови сотрем! Так три трехчасовых сеанса в сутки с питанием и сном в перерывах – это обязательная и максимально возможная нагрузка. И хотелось бы больше информации вложить – но это предел усвоения. Тем более, что в подсознание еще надо кое-что упаковать! Проверив ход работ вернулся в свои «покои». Совмещенный объект типа «спальня-кабинет», в качестве разделителя – шторка. Опять забыл пожрать, о чем напомнил взбунтовавшийся желудок, которому паршивый кофе, который тут готовили, уже осточертел. А сколько можно один только кофей употреблять! Дай тушенки, хозяин!!! Вынужденный прислушиваться к потребностям тела, Марк Соломонович заказал обед (хотя по внутреннему расписанию было время завтрака). Через четверть часа на его столе оказался суп из пакетика, быстрого приготовления лапша с тушенкой и стакан компота (привет от завтрака), которому академик особенно обрадовался. Грузинский чай, который тут оказался в закромах (то ли по дешевизне, то ли по воле соблазненных откатами снабженцев) его не привлекал еще больше, чем паршивого качества кофе.