Текст книги "Я – Король Баварии ((Бедный, Бедный Людвиг)) (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Они явно сматывают удочки. Лучше не штурмовать пещеру. А подловить их в засаде. Отсюда тропа одна и до того, как она выйдет на более-менее нормальную дорогу, где возможны варианты маршрута, есть одно удобное место для перехвата. – первым высказался Шварц, который намного лучше нас знал эту местность.

– Понятно! Как думаешь, мы успеем? – уточняю у егеря.

– А чего не успеть? Пока они закончат сборы, потом двигаться с грузом даже мулы по такой погоде будут очень медленно. Так что перехватим.

– Надо постараться хотя бы одного взять живым, лучше всего предводителя. Очень много у меня к нему вопросов появилось.

– Это как получится. – заметил Гюннеберг. Пришлось с ним согласиться, поскольку у противника явное преимущество, когда подойдет подмога – непонятно, но работу по перехвату делать надо, больше некому. Слишком уж интересно, что в таком глухом месте понадобилось пришлым людишкам.

Оказалось, что место, которое предложил нам отставной егерь (хотя разве егеря уходят в отставку? Они ими остаются навсегда) – это как раз выход с узкой тропинки на большую тропу, причем небольшой участок пути противник будет подниматься довольно под хорошим углом в гору. И это хорошо. Потому что в этой местности преимущество у того, кто выше. И у того, кто меньше устал. Поэтому мы разошлись по своим позициям. Моя дальше всех, но и первый выстрел тоже мой. Карл и Шварц будут работать сразу же после меня. Пока было время проверил, не отсырел ли порох, но пороховница была хорошо укрыта в кожаном подсумке, да еще и обернута вощеной бумагой. Опять-таки, время подготовиться к выстрелу будет достаточно. Им вот мимо того гребня никак не пройти, тем более, с грузом на мулах. Вот и успеем подготовиться. Единственное, о чем пожалел, так это об отсутствии револьверов. Нет, пистоль был и у меня, и у Кубе. Но лучше бы у нас было по пять-шесть выстрелов даже из короткоствола в запасе. Тут ситуация, как и с винтовками Дрейзе – их (револьверы) заказали, причем не французские, тех еще не достать ни за какие деньги, а американские – кавалерийские. Они, говорят, с весьма неудобным спуском, но как-то разберемся. Вот только доставят наш заказ только через две, а то и три недели. А там еще надо будет к оружию приноровиться. Но как бы сейчас даже Кольт почтенной длинны (а кавалерийский вариант этого револьвера та еще дура) пригодился бы!!!

Прошло примерно три часа, до сумерек, которые в горах наступают весьма стремительно, можно сказать – было светло, хлопнул в ладоши и уже ночь. И вот они появились на горизонте. Быстро (по меркам егерским) приготовился к открытию огня. Что-то наши оппоненты слишком тщательно и долго собирались. Первым шел невысокий разведчик, который тщательно осматривал дорогу и окрестности – передовой дозор самым настоящим образом. Ну что же – он моя цель. И на приличной дистанции от него двигалась основная группа – три мула и четыре человека. А где пятый? Или я ошибся? Или есть еще тыловой дозор? Но додумывать мысль было просто некогда. А то моя цель скроется из виду, а этого допускать никак нельзя было. Мягко выжал спуск, чуть резковато вспыхнул порох на затравочной полке и через мгновение отдача ударила в плечо. Клиент свалился и не шевелится! И это хорошо! Сразу же раздался еще один выстрел, идущий впереди каравана и тащивший мула под уздцы тут же свалился на землю, но почему выстрел один? Присматриваюсь? Дымок как раз над позицией Кубе. Значит, Шварц не стрелял? Почему? С тропинки раздалось два выстрела – но не по мне, остается, в сторону Карлуши. А потом громкий, даже так, слишком громкий выстрел с позиции Гюннебрега. Это что? Неужели двойной выстрел? Или сыпанул в свой штуцер старый егерь пороху от души? Зачем? А! Пока думал и анализировал – тело само выполняло зарядку своего оружия. Потом быстро поменял позицию – на всякий случай, визуально проконтролировал тело на тропинке – мой клиент не шевелился и никуда не делся. Значит, попал хорошо. Из троицы на тропе мне хорошо виден был только один – он лежал, прикрывшись камнями от позиции моего товарища, а вот для меня был как на ладони. Двое других плохо просматривались из-за мулов, поводья которых они бросили и тоже спрятались за естественными укрытиями. Черт возьми! Нет никакой гарантии, что я его только раню… Хотя… Как повезет тебе, мужик! Бью в корпус. Попал! Карл тоже поменял позицию и точно бьет предпоследнего из врагов. Что будет делать последний? Отстреливаться или бежать? Не выдержали нервы – бросился по тропе обратно. Куда ты, дурашка, там же лесник, он тебе покушения на свою семью в жизнь не простит! Угадал! Выстрел и башка беглеца разлетается на куски, подобно спелому арбузу! Ну вот зачем так стрелять? Язык нужен! Ах!

Спускаюсь с одной стороны на тропу, с другой – Карл. Но вот Шварц спускаться не думает. Неужели ранен? Поднимаюсь к нему, пока Кубе занимается контролем противников на тропе. Действительно, и рана более чем неприятная. Как врач понимаю, что кость, скорее всего, задета. Крови потерял, но как-то сумел перезарядить штуцер и сделать второй выстрел! Умелец! По хорошему счету, нужен рентген, прооперировать и кости сложить. Еще бы аппарат Илизарова, но чего нет – того нет. Потому пока что обрабатываю спиртом рану и аккуратно ее промываю, стараясь удалить остатки одежды, потом накладываю тугую повязку, шить такую рану сейчас нельзя. Тут пусть врач с опытом разбирается, я никаким образом не хирург и не травматолог. Я кровь переливаю! В общем, первую помощь оказал, а там уже как Бог поможет.

– Я за помощью! – побледневший егерь только кивнул согласно головой. Я протянул ему фляжку с крепким вином – как раз то, что нужно при кровотечении, вино красное и натуральное (в это время подделок промышленным образом еще не выпускали, нет таких технологий). И спустился.

– Что у нас тут? – спросил у Карла.

– Двое ранены. Твоего можно еще допросить, а вот мой долго не протянет, скорее всего.

За то время, что я лазил в гости к Шварцу, Карл успел обоих обыскать, а моего еще и связал. А он-то прав, его «крестничек» вот-вот сознание потеряет, с развороченной грудью долго не проживешь. Вытаскиваю тесак и ударом в сердце прерываю его мучения. «Мой» смотрит на это с широко раскрытыми глазами.

– Жить хочешь? – спрашиваю на немецком, хотя была мысль проверить его на знание французского, но откинул ее, слишком уж швабская физиономия у этого товарища, вот только перебитый нос ее делает уродливой, ну да ничего, это ненадолго. В общем, тот утвердительно кивает головой. А что ему остается делать?

– Отвечай, говори только правду. Если я начну сомневаться в твоих ответах – закончишь как твои подельники.

– Это Гюнтер! Это он нашел тут место и сказал привезти сюда станки. Будут что-то печатать. Но что – не сказал. Гюнтер – большой человек! Он нас нанял. Он приказал – мы исполняли.

– Ты кто?

– Меня зовут Эмиль Фрайерберг, я работаю по найму.

– Кто этот Гюнтер?

– Большой, большой человек! У него много денег. Мы знаем его как Гюнтера, но кто знает, как его зовут на самом деле? Мы из Пфальца. Он нанял нас месяц назад. И это место указал. Я больше ничего не знаю. Что вам надо?

– Кто стоит за Гюнтером? Что вы должны печатать? Куда отдавать товар? Кто должен за ним приходить?

– Я правда, не знаю! Это всё Гюнтер!

– Лео, посмотри! – пока я допрашивал раненого, Карл провел ревизию груза. И то, что я увидел, мне очень и очень не понравилось. Потому что это была матрица для изготовления фальшивых денег. Точнее, печати фальшивых баварских денег. Да, это тебе не контрабанда. Это намного серьезнее. Теперь надо думать, что делать дальше. Тащить пленного для допроса полицией? Ну уж нет! Я протягиваю Карлу нож, с которого пока еще не вытер кровь. Тот понимает меня без слов. Ну да – я же не обещал его не убивать. Но Карл такого обещания не давал. Удар в сердце. Обмякшее тело. И никаких эмоций у товарища Кубе! Далеко пойдет! И, поскольку мы повязаны кровью – никуда его от себя не отпущу. Такие соратники нужны, как воздух!

Глава девятнадцатая

Логово короля

Глава девятнадцатая

Логово короля

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

24 декабря 1860 года

На Рождество я был отозван в резиденцию короля. И Его Величество, Максимиллиан II Баварский мне весьма и весьма не понравился. Вот, несутся мысли вскачь, неправильно это. Буду, хотя и кратко, но повествовать по порядку.

Как всё интересно закрутилось с бандой контрабандистов, которые оказались, на самом-то деле бандой фальшивомонетчиков. Но! Тут был весьма и весьма серьезный нюанс! В моей бедной родине не были в ходу бумажные деньги! Только монеты! Наиболее ходовыми – серебряные номиналом в один и два гульдена, а также разменная монета – пфенниги.

(так выглядела монета в 2 гульдена, 1855 года с изображением отца Людвига, короля Максимиллиана)

Бавария начала чеканить монеты в гульден (приблизительно 9,5 гр. серебра) после создания Южно-Германского монетного союза. В августе 1837 года с целью денежной системы целого ряда германских государств, был составлен так называемый Мюнхенский договор, который и определил параметры денежных единиц на землях будущего Рейха. И да, это заслуга (во многом) моего нынешнего дела, короля в отставке Людвига I Баварского.

Но! В караване находились матрицы печатных денег, точнее, кредитных билетов королевства Бавария! Черт подери! Вроде бы королевство не собиралось выпускать бумажные деньги? Или нет? И если да, то как они могли оказаться в руках фальшивомонетчиков и контрабандистов? Учитывая, что полевой допрос почти ничего не дал, то выводы вообще делать было сложно.

А потом появилась кавалерия…

Знаете, когда в плохом голливудском боевике появляется кавалерия? Когда индейцы окружают группу белых людей и у них заканчиваются патроны. И те прощаются друг с другом фразами типа: «Это была честь сражаться вместе с тобой, Кривой Глаз!». И именно в этот момент из-за ближайшего холма с развернутыми знаменами вываливается толпа всадников. Увы, в жизни подмога появляется тогда, когда бой уже отгремел и все герои убиты. Во время битвы при Литл-Бигхорне генерал Джордж Кастер так и не дождался подхода кавалерии из-за холмов[1] и был наголову разбит индейцами, а практически весь его отряд вырезан. Нам тоже помощь пришла, когда все было закончено. Тем не менее: капитан фон Штауффенберг привел всю нашу группу горных егерей (рядовой состав только набирали и их на базе еще не было). Заночевали мы в пещере, потому что надо было обследовать логово фальшивомонетчиков. Вот там мы и поняли, что эти ребята собирались обосноваться тут всерьез и надолго. Потому как оборудования там было на хорошую типографию. Очень может быть, что собирались тут печатать не только деньги – еще и какие-то прокламации, например, потому что кроме весьма дорогой бумаги, которую можно использовать для печати кредитных билетов, была еще и бумага подешевле и не такая прочная и довольно посредственной белизны. Главным ее достоинством оказывалась дешевизна.

(кредитный билет королевства Баварии в 50 гульденов, 1866 года, печатали уже при Леопольде II )

Правда, появилась одна ниточка, которую неожиданно дал нам раненый лесник. Дело в том, когда мы достали убитого им фальшивомонетчика, который шёл в тыловом дозоре, а посему не попал мне на мушку, Шварц криво так улыбнулся и сказал:

– Я знаю этого человека, служили вместе в прусской армии. Он тоже из егерей. Теперь понятно, кто у них был проводником и следопытом. Это он меня выследил, больше тут некому. Его звали поручик Вильгельм Беккер.

Именно на него, как на Гюнтера, указывал единственный пленный. А Шварц вспомнил, что поручик Беккер, когда вышел в отставку хвалился, что его берут лесником в хозяйство какого-то австрийского барона.

Ну, хоть минимальная-то зацепка у нас имеется! У лже-Гюнтера нашелся весьма солидный кошель с британскими золотыми соверенами, поскольку обнаружили мы его до появления «кавалерии из-за холма», то по обоюдному согласию передали раненому леснику, дабы были средства поправить здоровье. Да и кормить семью ему надолго хватит. А у меня сразу возник вопрос: неужели это попытка отвлечь внимание от настоящей проблемы? Скомпрометировать островитян, хотя к этой афере они вряд ли имеют к ней отношение. Слишком явно пытаются на них вывести. Впрочем, эти выводы предстоит делать другим людям.

А через три дня из Мюнхена прибыла по высочайшему поведению созданная следственная комиссия, которую возглавлял специалист из министерства финансов! Вот уж неожиданность. Они сразу развили бурную деятельность, проводили опросы и допросы. И все расследование стало сразу же засекреченным. Вот только я эту загадку так просто оставить в покое не мог. Я даже нанял ловкого человека, типа частного детектива, который должен был выяснить, кому служил отставной поручик Беккер. Ибо слишком уж он казался мелкой фигурой совсем не того масштаба, чтобы организовать такое сложное дело. А еще я спрятал у себя один из оттисков кредитного билета, который можно было получить при помощи матрицы. И там явно значилось, что это билет моего королевства и даже стоял 1861 год и значился город Мюнхен. И я, по скудоумию своему, написал отцу и спросил, собирался ли он разрешить хождение бумажных денег в следующем году.

И вот в декабре пришло ответное письмо от отца. По моему вопросу не было ни слова. Зато написано, что я должен провести Рождественские праздники в Хоэншвангау. Но лучше бы я сломал себе ногу и никуда не поехал! Но нам не дано предугадать, что за скандал нас ожидает. И вот – по приезду в замок… а местность тут зимой просто сказочная – снег в горах искрится, полозья саней приятно скользят, потрескивают на не самом крепком морозе наст, а прозрачность воздуха уровня хрусталя. Кажется, что воздух отливает легким перезвоном колокольчиков, в котором мне вспоминалась настоящая русская зима… нет, не эта, которая сейчас, непонятно какая под действием потепления, а такая, как из моего детства, когда щеки на морозе белеют и если их не растереть – обморожение гарантировано!

(бумажные патроны к винтовке Шасспо)

И вот я в замке (не могу сказать, что дома). Встречал меня только Карл, который проводил в выделенную мне комнату, ту же самую, в которой я жил до отъезда к деду. Ему пришлось вернуться в Хоэншвангау, как только я отбыл в егерскую роту. К этому времени рядовой состав был уже набран. Рота получилась у нас весьма своеобразная: три взвода по сорок человек, разбитых на три десятка и две пятерки разведчиков, пятерка управления и пятерка ротной разведки. Плюс два десятка обслуживающего персонала, без которого ни в одном подразделении не обойтись. Общее число полторы сотни человек, из которых сто тридцать – боевой состав. К этому времени мы получили достаточное количество винтовок Шасспо. Больше всего меня расстроили бумажные патроны к ним. Почему-то я был уверен, что новые казнозарядные винтовки обязательно будут использовать металлические патроны. А как же! Получился фигвам – народная индейская изба. и буквально неделю назад появились револьверы Кольта, в количестве полусотни штук – из них два десятка кавалерийских. На всех не хватило, но выход нашелся – французы предложили купить у них некоторое количество первой модели револьвера Лефоше, тем более что армия начала закупать вторую, более совершенную модель, а эту сбывали по доступным ценам. Экономия оказалась весьма кстати. Ибо каждому горному егерю мы решили закупить хронометр и компас. Сначала планировали только командиру пятерки, но наши похождения в окрестностях Оберзальцберга убедили даже капитана фон Штауффенберга, настроенного на максимально возможную экономию, поддержать это предложение. Наручные часы были еще большой редкостью и стоили весьма прилично, поэтому обошлись жилеточными хронометрами, сделанными мюнхенскими часовщиками, в это время не уступавшим по мастерству швейцарским коллегам. На ужин меня ожидал стакан молока и кусок чуть подсохшего хлеба. Мне явно указывали на мой статус, напоминали, что ТУТ я все еще маменькин сынок и никто более. Нет, на пиво с воблой я не рассчитывал, но… чтобы настолько! Кажется, меня ждёт веселенькое Рождество!

И вот ранним утром я вышел на прогулку, дабы встретить маман с младшим братом, оставшимся под ее неусыпным контролем. Но первым, на кого я натолкнулся, оказался отец. Выглядел он откровенно плоховато, а еще был во взвинченном настроении и наш разговор начался с крика:

– Я запрещаю тебе совать нос в эту историю с фальшивыми ассигнациями! Слышишь! Запрещаю!

– Доброе утро, Ваше величество! Может быть, мы поговорим в более приличествующей обстановке, хотя бы в моей комнате или в вашем кабинете? – я с трудом сдерживался, такого приема никак не ожидал.

– Твоя комната! Быстрее! У меня не так много времени! – тон отца ни на четверть тона не снизился.

Как говориться, утро перестает быть томным!

[1] Вообще-то, чисто для справедливости, отряд Кастера и был той самой кавалерией, а подойти к месту сражения должна была как раз пехота. Но не сложилось… Слишком авантюрно действовал американский генерал, недооценивший силу противника. Одно из самых обидных поражений американцев в борьбе с индейцами.

Глава двадцатая

А король-то болен!

Глава двадцатая

А король-то болен!

Королевство Бавария. Замок Хоэншвангау

24–25 декабря 1860 года

Как только мы зашли в помещение, в котором, может быть, нас не подслушивали, как я взял инициативу в свои руки.

– Ваше Величество! Вы выглядите не слишком хорошо. Ваше здоровье – достояние нации, под вашим мудрым правлением Бавария добилась невиданного процветания, а Мюнхен стали сравнивать с Афинами, столь велик авторитет королевства в Союзе Германских государств. – Сами понимаете, толика лести в разговоре с любым монархом лишней не бывает. Но отец был слишком раздражен и возбужден, поэтому мой такой прогиб оказался выстрелом вхолостую.

– Речь сейчас не обо мне! Мальчишка! Зачем ты нанял этого пройдоху Германа Шварцкопфа расследовать дело, в которое тебе рекомендовали не соваться? И не только тебе, сын мой!

– А что тут такого?

– Как что? Ты отказываешься выполнять приказ!

– Приказ кого, Ваше Величество? Какого-то мелкого чинуши из министерства финансов?

Тут я чуть передернул карты – фактически, статус главы комиссии, которая свалилась в наш лагерь и вела расследование значился как временный заместитель министра финансов Баварии. Ни много, ни мало! Но требования его выглядели весьма странно, особенно требовать от сына короля и наследника престола забыть о таком серьезном преступлении, как печатание фальшивых денег. И это при том, что возникало масса весьма интересных вопросов, на которые тот чиновник так и не озвучил ответы. У меня возникало. А Герхард фон Лемке прикрылся завесой секретности и на них отказался отвечать. И, конечно, самое главное – приказывать мне, ни как военному, ни, тем более, как кронпринцу Лемке не имел никаких прав. Еще одной новостью значилась то, что за моим посланцем в Австрию следили, так что миссию Шваркопфа можно было считать проваленной. Правда, если бы я не имел привычки не складывать яйца в одну корзину. Ведь был еще один детектив, назовем его так, который проводил свое дознание параллельно с бедным и не слишком осторожным Германом. И вот его сведения, полученные буквально накануне поездки в Хоэншвангау, заставили меня серьезно насторожится. А тут еще такая, не слишком характерная реакция обычно весьма сдержанного отца. Максимиллиан даже порол детей, как то не впадая в ярость, а находясь в холодном разуме. А вынеся приговор о наказании, порол всегда лично!

– Этот человек уполномочен…

– Прекратить расследование и завести его в глухой угол?

– Ты почему перебиваешь короля? – папаша рассердился не на шутку! Мое упорное противостояние его воле королевское величество весьма серьезно вывело из себя!

– Так вот, я лично запрещаю тебе сунуть свой нос в это дело! ЗАПРЕЩАЮ!

– А что вы со мной сделаете? Выпорете? Так это вряд ли, Ваше величество! Силенок не хватит! И только если позовете несколько слуг, сможете со мной справиться – и то не факт! – я злобно усмехнулся, показывая, что гнев короля меня не волнует ни на йоту.

– Откажешься? Бунт! Это бунт против короля! Понимаешь ты это? Я лишу тебя наследства, кронпринцем станет Отто… А тебя… я тебя сгною в темнице, щенок! В железную маску и на хлеб и воду!

– Ваше величество, вам не кажется, что наш разговор скатился до банальных угроз. Разве такой поворот достоин правящего короля великого государства? Вы теряете лицо, Ваше Величество. Поэтому я предлагаю успокоиться и поговорить, только без этого эмоционального надрыва. Это поможет.

Я открутил крышку у серебряной фляжки, которую носил с собой всегда – в горах может быть всяко, а небольшая порция алкоголя может спасти жизнь. В небольшие рюмки набулькал по три буля[1] крепкого ямайского рома. Одну из них протянул отцу, вторую взял сам.

– Ну… за взаимопонимание! – в подражание одному киношному генералу выдал я, после чего опрокинул свою порцию в себя. Желудок обожгло приятным теплом. Ну да. в этом напитке градусов под семьдесят, не менее! Тягучая маслянистая жидкость прошлась по организму волной тепла и успокоила меня, начавшего закипать. О! А увидеть выпученные глазки отца! Это того стоило! Да, ваше величество, это не ваш еле тридцатиградусный шнапс трескать, это ямайский ром, это серьезно!

– Ты такое уже пьешь? –еле-еле выдавил из себя папашка.

– И ты тоже! Но маме мы про это, так и быть не скажем! Согласись, Ваше величество, этот напиток чуть получше стакана молока, не так ли?

– Мария права… дед тебя испортил!

– Больше, чем матушка, меня испортить было невозможно… Она меня пытается довоспитывать до облака в штанах, а не мужчины (бессовестно воспользовался Маяковским). Нет уж, папа, хочешь меня лишать наследства и прав на корону – лишай! Только хочу посмотреть, как на это отреагирует народ Баварии.

– А как он должен отреагировать? Пожмет плечами и пойдет зарабатывать себе на хлеб насущный. Или ты думаешь, что твоя личность что-то для королевства значит?

– Вы правы, Ваше величество. Вот только как эта самая широкая общественность отреагирует, когда узнает, за что меня лишили прав на корону? Смотрите сами: во время вылазки против контрабандистов молодой принц наталкивается на логово фальшивомонетчиков. Выясняется, что они собираются печатать бумажные деньги, которые в королевстве еще никто не изготовляет. И кто будет их брать? Это же бред! Но если предположить, что король собирается получить своеобразный заем у населения, с целью перевооружить армию, например, то введение бумажных денег становится вполне понятным и закономерным процессом. Но у нас в министерстве финансов весьма серьезно «протекает», ибо кто-то сумел заполучить матрицы этих самых денег и приготовился печатать фальшивки в весьма солидном объеме. А если добавить, что руководил группой фальшивомонетчиков бывший лесник австрийского барона Ротшильда, то…

– Да как ты смеешь! Как…

– Я не договорил, Ваше Величество! И прошу меня не перебивать! – жесткий ответ заставил короля на какое-то время заткнуться. – Так вот, исходя из принципа, кому выгодно, то выгоду от рухнувшей финансовой системы королевства получат именно Ротшильды. Ведь это они кредитуют наше правительство в самом большом объеме? И вот целое королевство падает к их ногам как на блюдечке! Интересно, а мы еще и золотой гульден не собирались чеканить? Тогда у этих слишком молодых баронов вообще все в полном ажуре! А ведь блестящие могут получиться статьи: король покрывает еврея-барона! Ради семьи Ротшильдов, отец изгоняет сына из королевского семейства!

– Прекрати иронизировать, сын… неужели ты так и не понял, почему я тебя прошу прекратить и не лезть в это дело? Это слишком опасно! Когда речь заходит о прибыли… ничто не остановит этих банкиров… Твое участие в этом деле становится слишком опасным, Людвиг! Я боюсь за тебя!

Вот тебе и раз! заговорил со мной по-человечески! Впервые за столько лет… «сын»…«Людвиг»… ничего себе повороты!

– Так все-таки я прав?

– Если это поможет тебе принять мою волю, то да… ты прав! Нам необходимо перевооружить и переформировать нашу армию! И на это нужны деньги. Поэтому решено провести серьезную реорганизацию всей денежной системы. Золото изымается из обращения, но ты угадал, вводится золотой гульден, а серебро к нему приравнивается. Кроме того, мы печатаем кредитные билеты в двадцать, пятьдесят и сто гульденов. Полученные средства и пойдут на финансирование изменений в армии. Тут и создание твой горно-егерской роты было нам на руку. Как образец, если хочешь, некая модель. И возможность испытания нового оружия. Поэтому никто не возражал против её создания.

– А маман?

– Мария? Она и сейчас возражает! Это ведь не секрет… В противостоянии Австрии и Пруссии за доминирование в германских государствах нам выгоднее поддерживать Вену.

– И прусской принцессе это весьма не по нраву?

– Конечно…

– Поправь меня: Бавария сохранит свою независимость, если германский союз или Рейх будет управляться Австрией. Слишком рыхлая и большая монархия со слишком маленьким количеством немцев, у них просто не хватит ресурсов покорить и привести все германские государства под свой контроль. А вот Пруссия от независимой Баварии оставит только приятные воспоминания. Конечно, будет какой-то компромисс, но никаких вариантов для независимости не будет: шаг вправо, шаг влево, прыжок на месте будут приравниваться к бунту…

– Примерно так…

– А как же союз германских государств, над которым вы так много трудились вместе с дедом?

– О! Пока что эта единственная наша надежда на то, что в Рейхе появится сила, которая сможет противостоять двум самым крупным хищникам. Но пока что Мюнхен не может стать противовесом ни Вене, ни, тем более, Берлину. И наша слабость – это наша армия, которая устарела и плохо вооружена. К сожалению, я не знаю, где взять на нее денег! Тем более, что ты теперь понимаешь, что финансовую реформу по задуманной схеме проводить мы не сможем…

А ведь план реформы Баварской финансовой системы чем-то напоминал мне план реформ Витте, который поставил Россию в зависимость от французского золота (читай – тех же Ротшильдов). И кто бы с кем не воевал в германских землях, победителем будут краснощитовые бароны.

Когда отец моего тела покинул комнату, я налил еще ровно два буля… три оказалось бы перебором, но нашу беседу следовало заполировать! Пить с самого утра – плохая привычка, но куда деться, если надо! Тут в комнату вошел Карл, недовольно потянул носом, наверняка уловил запах алкоголя, поморщился, и спросил:

– Вы выйдете на прогулку или прикажете подавать завтрак? Ваша матушка утренний променад уже закончила! – Понятно… чего уж там!

– Подавай завтрак, Карл. И не забудь сделать кофей.

– Но ваше высочество! Детям кофе не подают.

– А тебе не кажется, что я уже не ребенок, Карл? Мне уже пришлось убивать людей… Так что завтракать без кофея я не буду.

Карл удалился. Вскоре завтрак был накрыт в гостиной. И кофе был. Но столь отвратного напитка я еще не пробовал.

– Карл, скажи-ка, любезный, а кто кофей[2] готовил?

– Я, ваше высочество! Кухонная прислуга нарушить волю вашей матушки отказалась наотрез…

– А ты, значит, решился… удивил! А тебя кто учил варить кофей?

– Мой отец как-то показал, как это делается, ваше высочество! – да в титуловании меня, кронпринца, особого уважения в исполнении Карла не чувствовалось. Нет, чтобы произнести с чувством, толком, расстановкой «Ваше Высочество» или «Ваше Королевское Высочество», так у старого слуги неизменно получалось вот так: «ваше высочество» – никаких тебе высот!

– Скажу тебе по секрету, Карл! Ты не умеешь варить кофей! Идем… Научу тебя, как это следует делать! – и пока мы шли в царство кофеманов, я задал волнующий меня вопрос:

– Скажи-ка, Карл, здоровье отца в последнее время не вызывает каких-то опасений?

Лично у меня опасения были. Да еще какие!

[1] Кто булькал алкоголь в рюмку, тот поймет, что эта за мера весов – один буль. Обычно один буль – этто очень мало, а пять – уже перебор…

[2] В девятнадцатом веке кофе как напиток чаще именовали «кофей», этот термин и использую, с вашего разрешения.

Глава двадцать первая

Все точки над i?

Глава двадцать первая

Все точки над i ?

Бавария. Ашаффенбург. Замок Йоханнесбург

1 января 1861 года

Новый год я встречал вместе с дедом. К сожалению, у меня получился всего один более-менее доверительный разговор с отцом, после оного король Максимиллиан сослался на плохое самочувствие и только во время празднования Рождества отстоял службу и присутствовал на небольшом семейном приеме. Единственное, с кем мне удалось нормально провести время – младший брат, Оттон, который к тому времени уже оформился в более-менее подвижного и порывистого подростка. Но о моем брате расскажу несколько позже. А пока что… Напряжение между мной и матушкой возрастало. Она мне выразила свое неудовольствие по поводу того, что я влез в отношения королевского дома с Ротшильдами в грубых армейских сапогах (это почти точный смысл сказанной ей фразы). Всё это вылилось в три головомойки во время утренних прогулок и двух промываний мозгов в послеобеденное время (обычно именно в этот период проходило ее общение с детьми). И если я понял. каким планам отца я «перебежал» дорогу, то каким маменькиным интересам стал камнем преткновения? Мозг просто разрывался от разнообразных вариантов предположений, но точного ответа я так и не получил. А из множества фраз, брошенных мне «матушкой» ничего путного вытащить не удалось. Мария в совершенстве владела высоким искусством говорить много и не произнести при этом ничего.

А вот с дедом мне удалось поговорить, что называется, «по душам». Ибо он оказался единственным, кто высоко оценил мою случайную находку. И да, Людвиг I Баварский тоже весьма негативно относился к господам банкирам с фамилией Ротшильд, хотя и понимал, что их влияние на политику и экономику Европы необходимо учитывать. Да, дедушка встретил меня, что называется, «с распростертыми объятиями», правда. огорошил меня весьма экстравагантным приветствием, от которого я отходил пару часов.

– Внучок! Как я рад твоему приезду! Ты знаешь. что я подобрал тебе невесту? Ты точно обрадуешься!

Ага! Я обрадовался… так обрадовался, что дар речи потерял! Впрочем, старый король не дал мне прийти в себя и оказать хоть какое-то моральное сопротивление.

– Помнишь, мы с тобой говорили о том, что королевству как воздух нужен выход к морю?

Такой разговор действительно был. Поэтому я обреченно кивнул головой.

– Так вот, внук мой! Посмотри на этот портрет… Мария Пиа Савойская! Дочка короля Сардинского, возможно, что и Итальянского, Виктора Эммануила. Главное – это Генуя! Приданное, поверь мне, весьма приличное!