Текст книги "Тихий космос (СИ)"

Автор книги: Влад Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Сэм осторожно сканировал кристалл.

– Энергия… какая-то есть. Слабая, но стабильная. Похоже, это не просто артефакт. Это… батарейка. Или семя.

Они оставили кристалл нетронутым. Некоторые тайны должны умирать вместе со своими хранителями.

В самом конце зала, у дальней стены, они нашли то, что искали, сами того не зная. Капсула, похожая на ту, что они видели на других планетах, но больше и сложнее. И рядом с ней – устройство, которое могло быть примитивным передатчиком.

– Они отправили сигнал, – понял Сэм, изучая конструкцию передатчика. – Перед смертью они послали сообщение к звездам.

– Какое сообщение?

Капитан осторожно открыл капсулу. Внутри не было технических чертежей или научных данных. Там лежала простая вещь – кусок ткани, на котором были вышиты разноцветными нитками силуэты всех живых существ их планеты. Растения, животные, микроорганизмы – все в сложном узоре, показывающем связи между видами.

– Портрет их мира, – прошептала связка с корабля голос Ребекки. – Они отправили к звездам портрет того, что потеряли.

– И завещание, – добавил капитан, разглядывая края ткани, где мелкими стежками были вышиты символы – возможно, последние слова их цивилизации.

На обратном пути, в одном из боковых тоннелей, они нашли еще одну комнату – маленькую, без окон, с единственным предметом мебели – каменным столом по центру. На столе лежала сложная мозаика из разноцветных кристаллов, изображающая спираль галактики. А в центре спирали – крошечная точка, от которой расходились лучи.

– Это… они? – спросил Итан. – Их мир?

– Нет, – капитан подошел ближе. – Смотри внимательнее.

Это была не точка. Это была руна, символ, повторяющий тот, что они видели на ткани в капсуле. И лучи от него шли не внутрь галактики, а наружу – к краю мозаики, к другим, едва намеченным спиралям.

– Они знали, – прошептал Сэм. – Они знали, что не одиноки. И надеялись, что их послание найдут те, кто поймет.

– Поймет что? – не унимался Итан.

– Что гибель одного мира – это предупреждение для всех остальных, – сказал капитан. – Или приглашение не повторять их ошибок.

Перед самым выходом на поверхность Итан обернулся, в последний раз окидывая взглядом подземный некрополь. Его луч фонаря выхватил из темноты последний образ – детский рисунок, нацарапанный на столе у входа. Не солнце и не деревья. Простая спираль и множество точек вокруг. И подпись – одна-единственная руна, которую он уже видел на ткани.

Они унесли с собой не только артефакты, но и тяжесть понимания: это не конец истории. Это только начало.

Обратный путь к «Кондору» занял час. Кислотные дожди усилились, превратив поверхность планеты в настоящий ад. Шаттлу пришлось взлетать под химической бомбардировкой, которая оставила на его корпусе глубокие следы коррозии.

– Еще одна такая посадка, и корпус придется менять полностью, – ворчал Сэм, но в его голосе не было раздражения. Только усталость и грусть.

В последние минуты перед взлетом Итан обернулся к иллюминатору, глядя на исчезающий в ядовитой мгле подземный комплекс.

– Они могли бы спастись, – сказал он тихо. – Если бы начали раньше. Если бы поняли, что происходит, до того, как стало слишком поздно.

– Может быть, – ответил капитан. – А может, и нет. Возможно, процесс был необратимым с самого начала.

– Тогда в чем смысл? Зачем они боролись, если все равно были обречены?

Капитан молчал, пока «Кондор» не вырвался из ядовитой атмосферы в чистый космос. Потом посмотрел на контейнер с тканью, лежащий у него на коленях.

– Смысл в том, что они не сдались. Даже зная, что обречены, они продолжали искать решение. Продолжали надеяться. И в конце отправили к звездам не проклятие, а подарок – память о красоте своего мира.

– Но это не спасло их.

– Нет. Но, возможно, спасет нас.

На борту «Шепота» собрался весь экипаж. Контейнер, который они взяли на планете, лежал в центре стола в главной лаборатории, привлекая взгляды, как магнит.

– Ну что, открываем? – спросил Ли Вэй.

– Осторожно, – предупредила Ребекка. – Мы не знаем, что там может быть. Вирусы, бактерии, химическое оружие…

– Или последнее послание умирающей цивилизации, – возразил Дэн.

Сэм аккуратно вскрыл замки капсулы. Крышка поддалась с тихим шипением – внутри было избыточное давление. Все затаили дыхание.

Внутри контейнера не было записей. Не было технологических чертежей или научных данных. Там лежали семена.

Сотни маленьких, тщательно упакованных семян разных форм и размеров. Каждое – в отдельной герметичной оболочке с крошечной этикеткой на непонятном языке.

– Банк семян, – прошептала Ребекка. – Они сохранили семена своих растений.

– Зачем? – не понял Итан. – Их планета была обречена.

– Может, они надеялись найти другой мир, – предположил Дэн. – Или думали, что кто-то другой найдет эти семена и сможет вырастить их на своей планете.

Капитан долго молчал, рассматривая крошечные капсулы.

– Или это было просто последним актом любви, – сказал он наконец. – Когда ты знаешь, что все кончено, но все равно хочешь сохранить что-то живое. Что-то, что было частью твоего мира.

Ли Вэй взял одну из капсул и повертел ее на свету:

– Знаете, что меня поражает? Они могли потратить последние ресурсы на оружие. На попытку захватить чужие убежища. На месть. Но вместо этого они сохранили семена.

– Не все, – напомнил Сэм. – Те, кто запустил ракеты, думали по-другому.

– Да. Но кто-то все же выбрал семена.

Следующие два дня экипаж провел в анализе находок и осмыслении увиденного. Дэн составил детальный отчет о планетарной катастрофе, Кэм – о военном конфликте, который ее завершил. Ребекка изучала биологические образцы, пытаясь понять физиологию вымершей расы.

Но больше всего их занимали не научные данные, а вопросы без ответов.

– Это закономерность, – сказал Дэн во время общего обеда. – Kepler-442b – быстрая смерть от ядерной войны. TRAPPIST-1e – изоляция от страха перед контактом. LHS 1140 b – медленная агония от экологической катастрофы. Три разных способа столкнуться с Великим Фильтром.

– И все неудачные, – добавила Кэм.

– Может, есть четвертый способ, – предположил Итан. – Тот, который мы еще не видели.

– Какой? – спросила Ребекка.

– Успешный.

Сэм скептически покачал головой:

– После всего, что мы видели? Сомневаюсь.

– А я не сомневаюсь, – неожиданно сказал Ли Вэй. – Знаете почему? Потому что мы здесь.

Все посмотрели на него.

– Мы прилетели с другого конца галактики, чтобы найти их следы. Мы изучаем их ошибки. Мы сохраняем их семена. Разве это не значит, что смерть цивилизации – еще не конец? Разве они не продолжают жить в наших знаниях, в наших выводах, в тех решениях, которые мы принимаем, зная их историю?

– Ноосфера, – прошептал Дэн. – Общее пространство разума, которое связывает все цивилизации через время и пространство.

– Именно. Может, контакт – это не рукопожатие с живыми представителями других рас. Может, это диалог с их мыслями, сохраненными в камне, в руинах, в семенах.

– Красивая теория, – сказал Сэм. – Но она не помогла им выжить.

– Нет. Но поможет нам.

Капитан отложил вилку и посмотрел на экран, где крутилась больная планета:

– Сидни, а что ты думаешь об этом?

ИИ помолчала дольше обычного.

– Я думаю, что каждая цивилизация – это попытка Вселенной понять саму себя. Некоторые попытки заканчиваются неудачей. Но каждая неудача делает следующую попытку более осознанной.

– То есть мы – продолжение их эксперимента?

– Мы – результат всех их ошибок и всех их надежд. Мы знаем, что нельзя отравить свой мир. Мы знаем, что нельзя прятаться от неизвестного. И мы знаем, что в последние минуты стоит выбирать семена, а не бомбы.

– Но знать и делать – разные вещи, – заметила Ребекка.

– Да. Но это уже наш выбор. И наша ответственность.

Вечером, когда «Шепот» готовился покинуть систему LHS 1140, Итан пришел к капитану в его каюту. Хейл сидел у иллюминатора с чашкой кофе и смотрел на умирающую планету.

– Капитан, а что если мы не найдем живую цивилизацию? – спросил юноша. – Что если все, кого мы встретим, уже мертвы?

Капитан долго не отвечал. Потом повернулся к нему:

– А что если найдем? Что тогда?

– Ну… тогда мы поговорим с ними. Узнаем, как они смогли выжить.

– А что если они нас боятся? Как те, кто построил TRAPPIST-1e? Что если они решат, что мы – угроза?

Итан задумался:

– Тогда… тогда мы покажем им семена. И расскажем, что мы поняли из истории тех, кто не смог выжить.

Капитан улыбнулся – впервые за многие дни:

– Хороший ответ, кадет. Хороший ответ.

Через час «Шепот» покинул систему LHS 1140, унося с собой капсулу с семенами и память о цивилизации, которая выбрала надежду вместо мести. За кормой осталась больная планета, медленно остывающая в холодной пустоте космоса.

Но в лабораторных морозильниках корабля, при температуре абсолютного нуля, спали семена, которые когда-то были деревьями, цветами, травами чужого мира. И пока они спали, оставалась возможность того, что смерть – не окончательный приговор.

– Сидни, – сказал капитан, когда звезды снова превратились в линии варп-перехода, – проложи курс на Gliese 667.

– Курс проложен, капитан. Четыре дня до системы.

– И Сидни… в следующий раз мы возьмем с собой семена. На всякий случай.

– Понял, капитан. На всякий случай.

В холодной тишине межзвездного пространства «Шепот» нес свой груз знаний и надежд к следующей системе. А где-то в глубинах корабельной памяти Сидни записывала новую строку в бортовом журнале:

Запись 3. Система LHS 1140

Расстояние от TRAPPIST-1: ~ 400 св. лет

Время прибытия: варп + 4 недели локального перелета

Объект: планета LHS 1140 b

Состояние: медленный и тотальный экологический коллапс. Атмосфера перенасыщена углекислым газом и аэрозолями, океаны закислены, биоразнообразие резко сокращено. Следы цивилизации – мегаполисы, промышленная инфраструктура, орбитальные станции – брошены и разрушаются. Нет радиосигналов. Признаки деградации среды указывают на долгий упадок, а не на катастрофу одномоментного характера.

Вывод предварительный: планета стала свидетелем «последнего акта» цивилизации, погибшей не от войны, а от истощения собственной экосистемы.

Комментарий ИИ «Сидни»:

«У них были заводы, корабли, города. Все это есть и у нас. Отличие одно – у нас пока еще зеленый цвет на светофоре».

И далеко впереди, в системе Gliese 667, их уже ждали. Возможно.

Глава 8. Предвестие рая

Пятая неделя перелета к системе Gliese 667 началась с того, что Сэм разобрал половину панели управления климатической системой просто потому, что один из датчиков показывал температуру на две десятых градуса выше нормы.

– Да все в порядке с этой панелью, – бормотал он, перебирая микросхемы и проверяя каждый контакт. – Просто руки должны быть заняты чем-то полезным.

Кэм, проходя мимо с полотенцем на шее после очередной тренировки, остановилась и посмотрела на разложенные по столу детали.

– Грант, ты уже третий раз за неделю что-то чинишь. В прошлый раз это был исправный холодильник, позавчера – вентилятор, который работал как часы.

– Лучше перестраховаться, – пробурчал Сэм, не поднимая головы. – К тому же, если мы найдем там что-то живое, нам понадобится каждая система в идеальном состоянии.

Кэм села на край стола, подвинув ногой коробку с винтами.

– Если мы найдем что-то живое. А что если там будет то же самое? Руины, пепел, молчание?

– Тогда я разберу еще что-нибудь, – Сэм наконец поднял голову и криво улыбнулся. – У нас еще куча исправных систем.

На камбузе Ли Вэй экспериментировал с новой партией искусственного мяса, пытаясь придать ему вкус утки по-пекински. Результат получался сомнительный, но он упорно продолжал добавлять специи, будто от правильного сочетания кориандра и звездчатого аниса зависела судьба всей миссии.

– Итан, попробуй это, – он протянул кадету ложку с темно-коричневым соусом.

Итан осторожно лизнул и поморщился.

– На вкус как… как будто утка решила стать соевым соусом и передумала на полпути.

– Ха-ха, очень смешно, – Ли Вэй не обиделся, но его обычная улыбка была какой-то натянутой. – Может, стоит добавить больше имбиря?

– Или меньше всего остального, – предложил Дэн, не отрываясь от планшета с данными о системе Gliese 667. – Ли Вэй, ты в порядке? Обычно твоя кухонная химия гораздо более… съедобная.

– В полном порядке, – Ли Вэй размешал соус с преувеличенным энтузиазмом. – Просто думаю, что если мы действительно встретим кого-то живого, стоит подготовить что-то особенное. Знаешь, «добро пожаловать в галактическое сообщество» и все такое.

– Не уверен, что пришельцы оценят нашу земную кухню, – заметил Итан.

– А вдруг оценят? – Ли Вэй поставил кастрюлю на плиту чуть резче, чем следовало. – Вдруг у них есть рецепторы, похожие на наши? Вдруг еда – это универсальный язык дружелюбия?

– Вдруг они питаются радиацией и наша еда для них все равно что камни, – добавил Дэн, все еще не поднимая головы.

– Спасибо за оптимизм, Дэн.

Затем экипаж собрался в медицинской секции на групповой сеанс Ребекки., который больше походил на похороны, чем на терапию. Экипаж сидел в кругу, каждый смотрел в свою сторону, и тишина давила сильнее, чем вакуум за бортом.

– Кто-нибудь хочет поделиться своими мыслями о предстоящем прибытии? – наконец спросила Ребекка.

Молчание.

– Хорошо. Тогда я начну, – она сложила руки на коленях. – Я боюсь. Боюсь того, что мы можем найти. И еще больше боюсь того, что мы можем не найти.

– Мы все боимся, док, – пробормотал Сэм. – Вопрос в том, что с этим делать.

– Говорить об этом, – ответила Ребекка. – Кэм?

– Я не боюсь, – Кэм выпрямилась в кресле. – Я злюсь. На эту чертову тишину. На то, что каждый мир, который мы находим, оказывается памятником чьей-то глупости. Хочется встретить кого-то живого и спросить: «Как вы смогли не убить друг друга?»

– А что если они живы, но нам туда не место? – тихо спросил Итан. – Что если они настолько продвинутые, что мы для них как муравьи?

– Тогда, надеюсь, они добрые, – сказал Ли Вэй. – Я не давлю муравьев без причины.

– Муравьи не летают на звездолетах и не ищут контакта, – заметила Кэм.

– Может, некоторые летают, – пошутил Ли Вэй, но никто не засмеялся.

Сеанс закончился тем же молчанием, с которого начался.

В капитанской каюте Хейл и Дэн склонились над трехмерной картой системы Gliese 667. Тройная звезда выглядела на экране как сложный танец оранжевых и красных точек, каждая со своей орбитой и гравитационным влиянием.

– Навигационный кошмар, – бормотал Дэн, прокручивая модель. – Три звезды, сложные приливные силы, нестабильные зоны. Даже компьютер не может точно предсказать гравитационные возмущения на год вперед.

– Но планета Cc находится в стабильной зоне? – уточнил Хейл.

– Относительно стабильной. Она вращается вокруг Gliese 667 C, самой тусклой из трех звезд, но получает достаточно энергии для жидкой воды. Проблема в том, что данные с радиотелескопов были собраны двадцать лет назад. С тех пор орбитальные параметры могли измениться.

Хейл потер переносицу. Усталость накапливалась неделями, как космическая пыль на корпусе корабля.

– Дэн, скажи честно. Какие шансы, что мы найдем там что-то живое?

Астрофизик отключил голограмму и посмотрел в иллюминатор, где между звездами дрожали далекие огоньки системы Gliese 667.

– Статистически? Почти нулевые. Тройная система слишком хаотична для долгосрочной эволюции сложной жизни. Но…

– Но?

– Если жизнь там все-таки развилась, она должна быть невероятно адаптивной. Или невероятно технологически продвинутой. Способной контролировать собственную среду обитания.

– Звучит почти как описание людей.

– Или как описание чего-то гораздо более развитого, чем люди.

Каждый справлялся с ожиданием по-своему. Кэм проводила в тренажерном отсеке по четыре часа в день, превращая боксерскую грушу в месиво и бегая по беговой дорожке, пока ноги не переставали слушаться. Каждый удар по груше был ответом на вопрос, который никто не решался задать вслух: «А что, если мы никого не найдем? Что, если вся вселенная мертва, и мы летим от одного кладбища к другому?»

Итан пересматривал архивы всех предыдущих миссий к экзопланетам, изучая каждый отчет, каждую фотографию, каждое измерение. Он искал закономерности, намеки, что-то, что подготовило бы их к тому, что ждет впереди. Но единственной закономерностью было разнообразие способов, которыми цивилизации могли себя уничтожить.

– Сидни, – обратился он к ИИ во время ночной смены, – как думаешь, мы найдем что-то живое в этой системе?

– Определить вероятность сложно без дополнительных данных, Итан. Но я могу сказать одно: каждая система, которую мы посетили, научила нас чему-то важному о природе разума и цивилизации.

– Да, но все они были мертвыми.

– Смерть тоже учит. Возможно, самым важным урокам.

– Это не очень утешает.

– Утешение не всегда является целью обучения, – ответила Сидни после паузы. – Иногда цель – понимание.

За три дня до прибытия в систему Gliese 667 настроение экипажа стало меняться. Страх не исчез, но к нему примешалось что-то еще – осторожная надежда, которая пугала больше самого страха.

– Знаете что, – сказал Ли Вэй за ужином, размешивая очередное кулинарное творение, – а что если на этот раз все будет по-другому?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Ребекка.

– Что если мы найдем их живыми? Что если там действительно есть цивилизация, которая не самоуничтожилась, не спряталась от всех и не превратила свой мир в ловушку?

– Тогда нам придется решать, готовы ли мы к контакту, – ответил Хейл. – И готовы ли они.

– А если они настолько продвинулись, что мы покажемся им дикарями? – спросил Итан.

– Тогда, надеюсь, они будут терпеливыми учителями, – сказала Ребекка.

– Или они поймут, что все разумные существа когда-то были дикарями, – добавил Дэн. – Даже они сами.

Разговор плавно перетек в обсуждение того, как вообще можно общаться с принципиально иной формой разума. Математика? Физические константы? Музыка? Каждый предлагал свой вариант, и впервые за недели в голосах экипажа звучала не тревога, а любопытство.

– А что если они уже знают о нас? – неожиданно спросил Сэм. – Что если следят за нашими передачами, изучают наши языки, культуру?

– Тогда они знают, что мы любим воевать, загрязнять планеты и делать ужасные фильмы о пришельцах, – засмеялся Ли Вэй.

– Но они также знают, что мы создаем искусство, музыку, что мы способны любить и жертвовать собой ради других, – добавила Ребекка. – Может, это тоже что-то значит.

– Надеюсь, – пробормотал Хейл.

В последнюю ночь перед прибытием никто толком не спал. Каждый лежал в своей каюте, глядя в потолок и представляя, что их ждет. Завтра они выйдут из варпа в системе, где, возможно, кто-то живет, дышит, думает о своих проблемах и мечтах, не подозревая, что к ним летят странные существа с водной планеты в другом конце галактики.

«Что, если эта цивилизация до сих пор жива?» – этот вопрос не давал покоя никому. Он звучал в каждом разговоре, прятался за каждой шуткой, просачивался в каждое молчание.

Утром «Шепот» начал последовательность перехода в нормальное пространство.

– Внимание экипажу, – объявил Хейл по внутренней связи, – через пять минут выход из варпа. Всем занять места.

Экипаж собрался на мостике. Каждый пытался выглядеть спокойно, но напряжение было почти осязаемым. Дэн проверил датчики в последний раз, Кэм убедилась, что все системы навигации готовы к резким маневрам, Сэм мысленно прошелся по всем системам корабля.

– Сидни, готова к полному сканированию системы? – спросил Хейл.

– Все сенсоры настроены и откалиброваны, капитан. Готова регистрировать любые аномалии.

– Хорошо. Начинаем выход.

Варп-двигатель отключился с характерным гулом, и пространство вокруг корабля дрогнуло, как поверхность пруда, в который бросили камень.

И тут же на мостике повисла гробовая тишина.

В иллюминаторах горели три звезды.

Не одна, а три, каждая своего цвета и яркости. Главная, Gliese 667 C, светила теплым оранжевым светом. Две другие, более далекие, добавляли свои оттенки – красноватый и желтоватый. Небо выглядело неестественно, чуждо, как картина художника, который никогда не видел настоящего звездного неба.

– Боже мой, – прошептал Итан. – Это же…

– Красиво, – закончила за него Ребекка.

– И странно, – добавил Сэм. – Я читал об этом, но увидеть своими глазами…

– Данные поступают, – прервала их Сидни. – Капитан, я регистрирую множественные аномалии.

– Какие именно?

– Система не просто активна. Она гиперактивна. Радиошум в тысячи раз превышает естественный фон. И это не хаотические сигналы – структура слишком сложная для случайных процессов.

Дэн склонился над консолью, его пальцы быстро переключали частоты.

– Сидни права. Тут… тут целая симфония. Миллионы передач на разных частотах, но они не мешают друг другу. Они… согласованы.

– Что это значит? – спросил Хейл.

– Понятия не имею, – честно признался Дэн. – Такого уровня координации не может быть без централизованного управления. Или без…

– Без чего?

– Без единого разума, контролирующего все передачи одновременно.

Кэм проверила навигационные данные.

– Источник в системе планеты Cc. Запрашиваю разрешение на сближение.

Хейл помедлил. Каждая из трех предыдущих систем преподала им урок. Kepler-442 – об опасности самоуничтожения. TRAPPIST-1 – о цене паранойи. LHS 1140 – о том, что безразличие к собственной планете убивает медленнее войны, но вернее. Что преподаст им Gliese 667?

– Разрешаю. Осторожно. Полная готовность к экстренному маневру.

«Шепот» начал движение к центру системы. С каждым часом сигналы становились сильнее, сложнее, многослойнее. Это было не просто общение – это было мышление, сделанное слышимым.

Через восемь часов полета планета Gliese 667 Cc появилась в телескопах как маленькая точка, которая постепенно росла, открывая детали, заставлявшие экипаж онеметь от изумления.

– Это не планета, – прошептала Кэм, глядя на экран. – Это… что это?

Планета не выглядела обитаемой в человеческом понимании этого слова. Никаких зеленых континентов, голубых океанов или белых облачных спиралей. Вместо этого поверхность была покрыта сложными геометрическими структурами, которые мерцали и переливались, как гигантские схемы, вытравленные на кристалле.

– Сидни, что ты видишь? – спросил Хейл.

– Структуры покрывают всю поверхность планеты. Материал напоминает кристаллические решетки, но организованные в невероятно сложные паттерны. Энерговыделение колоссально – в десятки раз больше, чем может давать звезда такого класса.

– Откуда энергия?

– Анализирую… Капитан, это похоже на термоядерные реакторы, но не такие, как наши. Они интегрированы в саму структуру планеты. Как будто вся планета – это один гигантский двигатель.

– Или компьютер, – добавил Дэн, не отрываясь от спектрометра. – Посмотрите на эти световые паттерны. Они мигают в сложной последовательности. Это не освещение – это обработка информации.

Ли Вэй, который молчал все это время, наконец заговорил:

– А где они сами? Те, кто все это построил?

– Может, они и есть это «все», – тихо ответил Итан.

Корабль продолжал приближаться. Чем ближе они подлетали, тем более невероятной казалась планета. Это был мир-машина, мир-процессор, мир-разум. Каждый квадратный километр поверхности был покрыт структурами, которые пульсировали светом, обменивались энергетическими импульсами, выполняли какие-то немыслимо сложные вычисления.

– Города? – спросила Ребекка.

– Не вижу ничего, что напоминало бы города в нашем понимании, – ответила Сидни. – Нет дорог, зданий, инфраструктуры для биологических существ. Нет даже атмосферы, пригодной для дыхания.

– Тогда что это?

– Это… – Дэн помолчал, подбирая слова. – Это похоже на материализованную мысль. Как будто кто-то построил физическое воплощение процесса мышления.

– Сфера Дайсона? – предположил Сэм. – Но она слишком… элегантная для такой мегаструктуры.

– И слишком сложная, – добавил Дэн. – Сфера Дайсона нужна для сбора энергии звезды. Но эта штука производит энергию сама. Зачем цивилизации такие масштабы вычислительной мощности?

– Может, для решения каких-то задач, которые мы не можем даже представить? – предположил Итан.

Кэм проверила боевые системы корабля – древний рефлекс, оставшийся с военной службы.

– Капитан, они реагируют на нас?

– Сидни?

– Сигналы изменились с момента нашего появления, но незначительно. Это больше похоже на… регистрацию нашего присутствия, чем на реакцию. Как будто мы – просто еще один элемент данных в невероятно сложном вычислении.

– А что если они не биологические? – вдруг сказал Итан. – Что если это цивилизация машин, которая давно пережила своих создателей?

– Или что если создатели сами стали машинами? – добавила Ребекка.

Эта мысль заставила всех замолчать. Цивилизация, которая решила отказаться от биологических тел и стать чем-то большим, чем просто живые существа.

– Постойте, – Ли Вэй внезапно оживился. – А что если они просто очень стеснительные? Может, живут внутри всех этих штук и не хотят выходить знакомиться?

Несмотря на напряжение, несколько человек улыбнулись.

– Возможно, Ли Вэй прав, – сказал Хейл. – Но в другом смысле. Что если они действительно «внутри», но не прячутся, а просто… существуют в другом пространстве?

Корабль вышел на стабильную орбиту вокруг планеты. Отсюда структуры на поверхности выглядели еще более сложными и красивыми. Это была не просто технология – это было искусство. Геометрические паттерны складывались в узоры такой сложности и гармонии, что человеческий мозг едва мог их воспринять.

– Сидни, можешь проанализировать структуру сигналов? – попросил Дэн.

– Я пытаюсь, Дэн, но это… это не просто сложно. Сигналы не несут информации в том смысле, в каком мы понимаем информацию. Это не сообщения, не научные данные, не координационные команды. Это чистая математика. Алгоритмы, самовоспроизводящиеся коды, решения уравнений невероятной сложности.

– Для чего?

– Не знаю. Такое чувство, что для планеты вычисления – и средство, и цель одновременно. Она живет самим процессом.

Ребекка, которая молчала последние полчаса, внимательно изучая данные, внезапно выпрямилась.

– А что если мы смотрим на это неправильно?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы ищем признаки цивилизации, которая общается, строит, воюет, торгует. Но что если эта цивилизация давно вышла за пределы всех этих потребностей?

– Каких потребностей?

– Физических. Материальных. Социальных, в конце концов. Что если они решили все практические задачи – обеспечили себя энергией, материалами, безопасностью – и теперь просто… думают?

– О чем?

– Обо всем. О структуре вселенной, о природе времени, о смысле существования. О математических теоремах, которые мы даже сформулировать не можем. Они превратили всю планету в одну гигантскую голову, которая решает загадки мироздания.

Дэн покачал головой.

– Это невозможно. Зачем тратить такие ресурсы на абстрактные размышления?

– А зачем мы тратим ресурсы на искусство? На музыку? На поэзию? – парировала Ребекка. – Может, для достаточно развитой цивилизации чистое познание становится единственным, что имеет смысл.

– Но тогда где они сами? – настаивал Сэм. – Кто управляет всеми этими вычислениями?

– А что если никто? Что если они стали частью системы? Загрузили свое сознание в эти кристаллические структуры и теперь существуют как чистая мысль?

Эта идея повисла в воздухе как электрический разряд.

– Цифровая трансценденция, – прошептал Итан.

– Что?

– Я читал об этом в теоретических работах. Гипотеза о том, что достаточно развитая цивилизация может добровольно отказаться от физического существования, перенеся себя в вычислительную среду. Не потому что вынуждена, а потому что так можно достичь более высоких форм существования.

– Рай для разума, – добавила Ребекка. – Место, где можно думать со скоростью света, где нет ограничений физического мира, где можно исследовать идеи, недоступные биологическому мозгу.

– И им не нужно общаться с внешним миром, – понял Дэн. – У них есть все, что нужно. Энергия, вычислительная мощность, время. Они могут размышлять об устройстве вселенной вечность.

– Но тогда это тупик, – возразил Кэм. – Конец развития. Они заперли себя в золотой клетке.

– Или нашли свободу, о которой мы не можем даже мечтать, – ответила Ребекка.

Разговор прервала Сидни:

– Капитан, я закончила предварительный анализ энергетических потоков планеты. Данные… необычные.

– В каком смысле?

– Система невероятно стабильна. Энергопотребление, тепловыделение, информационные потоки – все находится в идеальном балансе. Как будто планета достигла термодинамического равновесия, но на невероятно высоком уровне сложности.

Сэм свистнул, оценив данные о тепловыделении.

– Чтобы отводить такие объемы энергии без гигантских радиаторов, вся кора планеты должна работать как единый сверхпроводящий теплообменник. Это все равно что сделать из всего Тихого океана радиатор. Технологии, способной на такое, у нас нет даже в проектах на тысячу лет вперед.

Дэн вывел на общий экран диаграммы энергопотоков.

– Смотрите: тепловое излучение северного полушария точно компенсируется поглощением в экваториальном поясе. Эти фиолетовые зоны – не источники энергии, а буферные накопители, перераспределяющие мощность с точностью до милливатта. У них нет «пиков» и «спадов». Это не природный и не технологический процесс в нашем понимании. Это… физиологическая функция единого организма.

– Самое пугающее не масштаб, а цель, – тихо добавила Ребекка. – Они не просто построили машину. Они построили машину, которая идеально поддерживает сама себя. Это не инструмент для чего-то. Это и есть конечная цель – вечное, самодостаточное существование. Абсолютная независимость от вселенной.

– Это хорошо или плохо? – спросил Хейл.

– Для них – вероятно, идеально. – Вмешалась в разговор Сидни. – Они создали среду, которая может функционировать неограниченно долго без внешнего вмешательства. Саморегулирующийся, самовосстанавливающийся мир-компьютер.

– А для нас?

– Для нас это означает, что у них нет причин выходить наружу. У них есть все необходимое для существования в том виде, который они выбрали.

Хейл медленно прошелся по мостику. Каждый член экипажа смотрел на экраны, показывающие эту невероятную планету-разум, и пытался понять: это ли ответ на «Великую Тишину»?

– Итак, – наконец сказал капитан, – перед нами цивилизация, которая решила все свои проблемы, отказавшись от физического мира. Они не исследуют космос, потому что нашли более интересное пространство внутри собственного разума. Они не общаются с другими цивилизациями, потому что создали собственную реальность, где могут быть кем угодно и исследовать что угодно.

– И не умирают от войн, катастроф или истощения ресурсов, – добавил Дэн.