Текст книги "Тихий космос (СИ)"

Автор книги: Влад Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Влад Снегирёв
Тихий космос

Глава 1. Пробуждение

В черной пустоте космоса висел массивный крейсер класса «Левиафан» – элегантный, смертоносный и прекрасный, как сама бесконечность, которую он бороздил. Его обтекаемый корпус цвета слоновой кости напоминал гигантского ската, застывшего в безмолвном движении. Не было слышно ни гула двигателей, ни скрежета металла, только звенящая тишина, которую он рассекал своим движением.

Корабль скользил сквозь вакуум с холодной грацией кита, рассекающего глубины, не издавая ни звука. Свет далеких звезд равнодушно отражался от его идеально гладкой поверхности. Плазменные двигатели оставляли за кормой призрачный след ионизированных частиц – единственное свидетельство его присутствия в этом забытом богами секторе галактики. След, который растворится в пустоте через несколько минут, не оставив и намека на то, что здесь проплыл корабль-призрак, несущий в своем холодном чреве спящие жизни.

Корабль Whisper – «Шепот» – одинокий исследователь дальнего космоса, чья обманчиво-добродушная внешность скрывала единственную цель: найти в безмолвной пустоте ответ на главный вопрос человечества.

Сначала был звук. Тонкий, ровный, как дыхание под водой. Потом – холод.

Джонатан Хейл открыл глаза.

Стекло капсулы анабиоза дрожало от внутреннего инея. Веки слипались, мышцы ныли, их сводило судорогой. Несколько секунд он лежал, прислушиваясь к себе: сердце билось неровно, кровь бежала лениво, как застывшая река.

«Значит, еще жив», – отметил капитан.

Капсула щелкнула замками, крышка плавно поднялась. В лицо хлынул сухой воздух корабля – пахнущий озоном, металлом и еще чем-то сладковато-стерильным. Whisper. Их судно. Их дом. Их зона риска.

Он сел, и мир качнулся. В ангаре тянулись в ряд такие же капсулы. За матовыми крышками медленно шевелились фигуры. «Моя команда», – подумал Хейл.

Первой рядом ожила Кэмерон Брукс.

Крышка с глухим хлопком ушла в сторону, и из капсулы буквально выпрыгнуло мускулистое тело – кашель, вдох, резкое движение плечами.

– Чертова заморозка, – прохрипела она, сжимая руками грудь. – Как будто танк переехал.

– Добро пожаловать в будущее, Кэм, – ответил Хейл. Его голос был хриплым, но спокойным.

Она усмехнулась, утирая рот ладонью:

– Капитан, если буду шататься – не думайте, что это алкоголь.

Брукс была бывшим военным пилотом, и это чувствовалось даже в том, как она вставала: резко, без права на сомнение.

Дальше щелкнула капсула справа. Даниэль Ривз, астрофизик. Он медленно поднялся, будто боялся ошибиться даже в движении. Очки были закреплены ремешком внутри капсулы – он надел их первым делом.

– Интересно, – сказал он сиплым голосом, – восстановление сердечного ритма занимает в среднем восемь минут. У меня прошло семь.

– Ты что, секундомер там держал? – буркнула Кэм.

– Память мозга достаточно надежна, – сухо ответил Дэн.

Сразу было ясно: перед ними «ходячая энциклопедия», и от этого уже никуда не деться.

С глухим хлопком открылась капсула Ребекки Стоун. Врач, психолог. Она села, держась за грудь, но в ее глазах сразу отразилась забота о других.

– Медленно. Дышите глубже. Сначала легкие, потом руки. – Она обращалась к себе, но звучало так, будто сразу ко всем.

– Понятно, – усмехнулась Кэм, – Как наш ангел-хранитель, ты всегда рядом.

Ребекка мягко улыбнулась. Но Хейл знал: за этой мягкостью прячется железо.

С грохотом открылась капсула Ли Вэя Чена. Он сразу начал кашлять, ругаться на китайском, а потом выдал:

– Кто заказывал мороженое из человека? С меня хватит.

Смех прошел по отсеку.

– Ты всегда такой бодрый после смерти? – спросил Сэм Грант, инженер, выбираясь из своей капсулы.

– Я – повар. Если повар не шутит, корабль идет ко дну, – ответил Ли Вэй.

Сэмюэл Грант выглядел так, будто из анабиоза он выходит каждую неделю: спокойно, без лишних эмоций. Он встал, потянулся, и первым делом потрогал ближайший панельный стык корпуса.

– Металл ведет себя нормально, – пробормотал он. – Но фильтры придется чистить.

– Ты вообще живой человек или ходячая инструкция? – спросила Кэм.

– Я инженер, – пожал плечами Сэм. – А это еще хуже.

Последним, чуть растерянно, приподнялся Итан Коул. Стажер. Самый молодой. Он смотрел на остальных, как ребенок, который проснулся в чужом доме.

– Э… я что, еще жив? – спросил он.

– Отчасти, – ответил Ли Вэй. – Но есть шанс поправить. Суп поможет.

– Не слушай его, – сказала Ребекка. – Да, ты жив. Добро пожаловать.

Итан облегченно выдохнул.

Гулко включились динамики.

– Добро пожаловать обратно, Whisper сообщает: все показатели в норме. – Голос был женский, спокойный и чуть насмешливый. – Кто скучал по мне?

– Сидни, – протянула Кэм. – Наш призрачный компаньон.

– Я предпочитаю «голос разума среди сумасшедших», – поправил ИИ.

Корабль ожил. И теперь у каждого была своя роль.

Через полчаса экипаж собрался в центральном коридоре. Хейл смотрел на своих людей – все держались на ногах, хотя кто-то лучше, кто-то хуже. Итан еще покачивался, опираясь на стену. Ребекка следила за всеми внимательным взглядом врача. Сэм уже пощупал несколько панелей и о чем-то бормотал себе под нос.

– Итак, – сказал капитан. – Мы проснулись. Whisper функционирует. Пока все идет по плану.

– А какой у нас план, кэп? – спросил Ли Вэй, поправляя майку. – Кроме как не умереть в первый день.

Хейл усмехнулся:

– План простой. Осмотреться. Понять, где мы. Убедиться, что корабль не развалится. А потом – работать.

– Над чем работать? – уточнил Итан.

Все взгляды устремились на него. Вопрос был наивным, но честным.

– Над поиском, – ответил Дэн, поправляя очки. – Мы ищем сигналы внеземного разума. Следы цивилизаций. Доказательства того, что мы не одни.

– А если мы одни? – спросил стажер.

Повисла тишина. Именно этот вопрос висел над всей экспедицией, как дамоклов меч.

– Тогда, – сказала Кэм, – мы первые, кто об этом узнает. И это тоже важно.

– Философия может подождать, – буркнул Сэм. – Сначала давайте убедимся, что у нас есть воздух, еда и электричество.

– Сэм прав, – согласился Хейл. – Осмотр корабля. По секциям. Кэм, проверь навигацию и системы управления. Сэм – машинное отделение и генераторы. Ребекка – медблок и системы жизнеобеспечения. Дэн – все научное оборудование. Ли Вэй – кухня, склады, бытовые системы.

– А я? – спросил Итан.

– Ты идешь со мной. Осматриваем жилые отсеки и проверяем связь с Землей.

Сидни подала голос:

– Капитан, позвольте добавить. Связь с Землей работает, но с задержкой в четыре года и семь месяцев. Последнее сообщение получено перед входом в анабиоз.

– Четыре года… – прошептал Итан.

– Добро пожаловать в дальний космос, малыш, – сказала Кэм. – Здесь нет телефонов.

Хейл повел Итана через жилые отсеки. Коридоры Whisper были узкими, но не давящими. Стены покрывал матовый пластик, местами – металлические панели с заклепками. Слегка пахло машинным маслом и чем-то еще – быть может, озоном от систем очистки воздуха.

– Это наш дом, – сказал капитан, открывая дверь первой каюты. – На ближайшие несколько лет.

Каюта была крошечной. Кровать, встроенная в стену. Складной стол. Шкафчик для личных вещей. Иллюминатор – круглый, как в подводной лодке.

– Немного тесно, – заметил Итан.

– Главное – функционально. Тесно только первые месяцы. Потом привыкаешь.

Они прошли дальше. Хейл показывал системы связи, аварийные выходы, системы пожаротушения. Итан задавал вопросы – простые, но важные.

– Капитан, – сказал он, когда они остановились у центрального пульта связи, – а вы верите, что мы их найдем? Инопланетян?

Хейл задумался. Вопрос был честным.

– Я верю, что вселенная слишком большая, чтобы мы не были одни. Но найдем ли мы их? Или они нас? Это другой вопрос.

– А если мы их найдем, а они… не захотят с нами говорить?

Капитан посмотрел на стажера. В этом вопросе было что-то, что задавал себе каждый в экипаже.

– Тогда мы хотя бы будем знать, что они есть.

В машинном отделении Сэм Грант ползал между трубами и панелями, как паук в собственной паутине. Он проверял каждое соединение, каждый датчик. Шипение вентиляторов, жужжание генераторов, тихое потрескивание реле – симфония работающего корабля.

– Сидни, – сказал он, откручивая очередную панель, – покажи статистику по главному двигателю.

– Двигатель работает на восемьдесят семь процентов номинальной мощности. Топливо – в норме. Ресурс – еще на двенадцать лет непрерывной работы.

Сэм хмыкнул. Запас был, но небольшой.

– А если что-то сломается?

– Тогда вы почините, Грант. Разве не поэтому вас взяли?

Инженер усмехнулся. Сидни умела подколоть.

Он добрался до основного генератора. Металл был теплым, вибрация – ровной. Нормально. Но одна из контрольных ламп мигала желтым.

– Что за предупреждение?

– Микротрещина в корпусе реактора номер три. Не критично, но требует наблюдения.

Сэм записал в блокнот. Задач накапливается уже достаточно.

В медблоке Ребекка Стоун проверяла запасы лекарств и работу диагностических систем. Белые стены, стерильный запах, тихое жужжание оборудования – знакомая атмосфера.

Она включила сканер и прогнала тест. Все работало. Открыла шкафы – медикаменты на месте, сроки годности в порядке. Анестетики, антибиотики, стимуляторы, успокоительные. На все случаи жизни.

Или смерти.

– Ребекка, – послышался голос Сидни, – хотите услышать забавный факт?

– Какой?

– За время анабиоза каждый член экипажа потерял примерно два килограмма мышечной массы. Это нормально, но требуется восстановительная терапия.

– Сколько времени на восстановление?

– Для полного восстановления – три недели регулярных тренировок.

Ребекка кивнула. Она уже чувствовала слабость в ногах. Анабиоз не проходит бесследно.

Она открыла еще один шкаф – психотропные препараты. Пусть они никогда не понадобятся. Но в замкнутом пространстве, среди звезд, люди иногда ломаются.

На кухне Ли Вэй разбирался с продовольственными запасами. Консервы, сублимированные продукты, витаминные комплексы. Еды пока хватит, хотя она и однообразная.

– Ну что, Сидни, – сказал он, открывая очередной контейнер с консервами, – ты помнишь, как готовить что-то вкусное из этого?

– В базе данных содержится две тысячи триста рецептов, оптимизированных для космических условий, – ответил ИИ.

– А что-то такое, чтобы люди не вешались от скуки?

– Для этого есть Ребекка Стоун.

Ли Вэй рассмеялся:

– Ты циничная, Сидни.

– Я реалист.

Повар прошел к морозильным камерам в дальнем отсеке кухни – массивные блоки, способные поддерживать стабильную температуру годами. Внутри – замороженные продукты, мясо, овощи, даже немного специй. А в соседнем отсеке уже зеленели первые всходы в гидропонных установках – свежие овощи и травы, которые станут настоящим праздником после анабиоза.

– Ладно, – пробормотал он. – Попробую сделать что-нибудь особенное.

В научном отсеке Дэн проверял телескопы, анализаторы, системы поиска сигналов. Здесь была сосредоточена вся мощь экспедиции – оборудование, которое должно найти следы чужой цивилизации.

Главный телескоп был огромным. Его зеркало собирало свет далеких звезд, а компьютеры анализировали каждый фотон. Рядом – радиотелескопы, улавливающие сигналы из космоса.

– Сидни, статус всех систем поиска.

– Телескопы откалиброваны и готовы к работе. Радиоприемники настроены на стандартные частоты. Базы данных обновлены.

– Уже есть что-то интересное?

– Пока стандартный космический шум. Но мы только начали.

Дэн посмотрел на экраны. Графики, диаграммы, спектры – язык науки. Где-то в этих данных могут скрываться следы других миров.

А может, и нет.

– Даниэль, – сказал он сам себе, – самое время быть терпеливым.

На мостике Кэм Брукс проверяла навигацию. Звездные карты, координаты, курс – все должно быть точным. В космосе ошибка в расчетах означает потерю в пустоте.

– Сидни, текущие координаты.

– Сектор семь-семь-альфа, расстояние от Земли – двадцать один световой год. Направляемся к системе Kepler-442.

– Сколько лететь?

– До системы Kepler-442 – три недели.

Кэм кивнула. Это была их первая цель. Планета в зоне обитания, где могла существовать вода. А где вода – там, возможно, жизнь.

– А что мы знаем об этой системе?

– Звезда типа К, немного холоднее Солнца. Планета Kepler-442b в зоне обитания. Есть вероятность наличия атмосферы и воды.

– Вероятность жизни?

– Статистически – около двенадцати процентов.

Кэм усмехнулась. Не очень много, но лучше, чем ничего.

Экипаж собрался в кают-компании через три часа. Это была центральная комната корабля – небольшая, но уютная. Круглый стол, мягкие кресла, иллюминатор с видом на звезды.

Ли Вэй поставил на стол тарелки с чем-то, что пахло удивительно аппетитно.

– Что это? – спросила Ребекка.

– Курица в китайском стиле. Из консервов, но с душой.

– Пахнет как в ресторане, – сказал Итан.

– Секрет в специях, – усмехнулся повар. – И в том, что после анабиоза все кажется вкуснее.

Они поели в тишине. Первый настоящий прием пищи после пробуждения – почти ритуал.

– Итак, – сказал наконец Хейл, – отчеты.

– Машинное отделение в порядке, – доложил Сэм. – Один мелкий дефект, но не критичный. Лететь можем.

– Медблок готов, – добавила Ребекка. – Всем нужны тренировки для восстановления после анабиоза.

– Кухня работает, – сказал Ли Вэй. – Есть будем хорошо.

– Навигация в норме, – отчиталась Кэм. – Курс правильный, время до цели – три недели.

– Научное оборудование проверено, – сказал Дэн. – Можем начинать поиски.

Хейл кивнул:

– Хорошо. Значит, мы готовы к работе.

– А в чем именно заключается работа? – спросил Итан.

– В поиске ответа на главный вопрос, – ответил капитан. – Есть ли кто-то еще во вселенной.

– А если есть? – продолжил стажер.

– Тогда все изменится, – сказала Кэм.

– А если нет?

– Тогда тоже все изменится, – добавил Дэн.

Повисла пауза. Каждый думал о своем.

– Знаете, – сказал Ли Вэй, – когда я был мальчишкой, я смотрел на звезды и думал: там, наверное, живет кто-то, кто тоже смотрит на наше Солнце.

– Красивая мысль, – согласилась Ребекка.

– А я думал наоборот, – сказал Сэм. – Что мы одни. И что это делает нас особенными.

– Почему особенными? – спросил Итан.

– Потому что тогда мы – единственные во вселенной, кто может задавать эти вопросы.

– Философы, – буркнула Кэм. – А я думаю проще: лучше знать правду, какой бы она ни была.

– Но правда может оказаться сложнее, чем мы думаем, – заметил Дэн.

– То есть? – уточнил Хейл.

– А то есть, что разум может быть не таким, как мы представляем. Может быть, мы ищем не там и не то.

– Это как? – не понял Итан.

– Ну, например, – Дэн поправил очки, – мы ищем радиосигналы. Но что если их цивилизация общается не радиоволнами, а чем-то еще? Или что если они настолько развиты, что наши методы поиска для них – как попытка найти самолет при помощи подзорной трубы?

– Мрачная мысль, – сказала Кэм.

– Но реалистичная, – добавил Сэм.

– А может быть, – сказала Ребекка тихо, – они уже нашли нас. И наблюдают.

Все посмотрели на нее.

– В смысле?

– В смысле, что высокоразвитая цивилизация могла бы следить за нашим развитием, не вмешиваясь. Как мы наблюдаем за животными в заповедниках.

– Тогда получается, мы – зоопарк? – спросил Итан.

– Или заповедник, – поправила она.

– Весело, – пробормотал Ли Вэй.

– Но это все гипотезы, – сказал Хейл. – А мы занимаемся фактами. Наша задача – искать сигналы, анализировать данные, исследовать планеты. Что найдем, то найдем.

– А что если не найдем ничего? – спросил Итан.

– Тогда мы узнаем, что в радиусе ста световых лет от Земли нет активных цивилизаций, – ответил Дэн. – И это тоже очень важная информация.

– Знание о том, что мы одни, изменило бы все, – добавила Кэм. – Философию, религию, политику.

– А знание о том, что мы не одни, – сказал Хейл, – изменило бы все еще больше.

Сидни подала голос:

– Позвольте напомнить статистику. В нашей галактике примерно четыреста миллиардов звезд. У многих есть планеты. Даже если жизнь – редкое явление, цифры говорят, что мы не должны быть одни.

– А где же они все? – спросил Итан.

– Это, – сказал Дэн, – называется парадоксом Ферми. Если жизнь должна быть распространена, почему мы никого не встречали?

– Может быть, – предположила Ребекка, – потому что цивилизации живут недолго. Развиваются, достигают пика и исчезают.

– Или потому что космос слишком велик, – добавил Сэм. – Даже сигнал со скоростью света идет годами.

– А может, мы ищем не там, – повторил Дэн.

– Или не так, – сказал Хейл. – Но у нас есть только те методы, которые есть.

Разговор мог продолжаться бесконечно. Каждый в экипаже имел свое мнение о жизни во вселенной, о шансах встречи с другими цивилизациями, о том, что это могло бы означать.

– Ладно, – сказал наконец капитан. – Философией займемся потом. А сейчас – планируем первые наблюдения.

– С чего начнем? – спросила Кэм.

– С системы, к которой летим. Kepler-442. Дэн, что можешь сказать о ней подробнее?

Дэн достал планшет:

– Звезда Kepler-442 – оранжевый карлик, чуть меньше и холоднее Солнца. Планета Kepler-442b находится в зоне обитания, период обращения – сто тридцать дней. Масса – примерно в два раза больше Земли.

– Есть атмосфера?

– Неизвестно. Наши телескопы с такого расстояния ее не различат. Только когда подлетим ближе.

– А сигналы?

– Тоже неизвестно. Будем сканировать по мере приближения.

– Хорошо. Начнем со стандартного поиска радиосигналов. Сидни, какие частоты приоритетные?

– Классические частоты водорода, гидроксила, области спокойного радиоокна. Плюс попробуем математические последовательности – простые числа, константы.

– Начинайте завтра, – сказал Хейл.

Экипаж начал расходиться. Первый день после пробуждения подходил к концу.

– Капитан, – остановил его Итан, – а вы не боитесь?

– Чего?

– Что мы их найдем. Или что не найдем.

Хейл подумал.

– Боюсь, – признался он. – И того, и другого. Но страх – это нормально. Он показывает, что мы делаем что-то важное.

Стажер кивнул и пошел к себе в каюту.

Хейл остался один в кают-компании. За иллюминатором мерцали звезды – холодные, далекие, безразличные. Где-то среди них могли быть ответы на все вопросы. А может быть, и не быть.

– Сидни, – сказал он.

– Да, капитан?

– А ты как думаешь? Есть ли кто-то еще?

ИИ помолчал – редкость для него.

– Логика говорит, что должен быть. Но логика – не всегда лучший советник в вопросах жизни и разума.

– А интуиция?

– У меня нет интуиции. Есть только анализ данных и вероятности.

– И что они говорят?

– Что мы узнаем ответ, когда найдем его. Или когда поймем, что искали не так.

Хейл усмехнулся. Даже ИИ говорил загадками, когда дело доходило до главных вопросов.

Он выключил свет в кают-компании и пошел к себе в каюту. Завтра начиналась настоящая работа. Поиск братьев по разуму среди звезд.

А пока Whisper летел через космическую пустоту, неся на себе восемь сознаний – семь человеческих и один искусственный – объединенных одной целью: узнать, одни ли они во вселенной.

За иллюминаторами мерцали звезды. Безмолвные, равнодушные, хранящие свои тайны.

Но где-то среди них могли скрываться ответы на самые важные вопросы человечества.

Whisper летел дальше, в глубину космоса, унося на борту надежды и сомнения восьми разумов, объединенных одной целью – найти доказательство того, что жизнь во вселенной не ограничивается одной маленькой голубой планетой на окраине галактики.

На второй день экипаж вошел в рабочий режим. После завтрака – снова приготовленного Ли Вэем из консервов, но уже менее торжественно – каждый отправился на свое рабочее место.

Дэн устроился в научном отсеке перед батареей мониторов. Экраны показывали спектральные анализы, радиочастоты, данные с телескопов. Космический шум – постоянное фоновое излучение вселенной – тянулся бесконечными строчками цифр.

– Сидни, начинаем сканирование стандартных частот, – сказал он.

– Частота двадцать один сантиметр – водородная линия. Слушаем.

На экранах появились графики. Ровные линии с редкими всплесками – естественные источники излучения, пульсары, квазары. Ничего искусственного.

– Переходим к частоте гидроксила.

Снова графики, снова космический шум. Дэн не ожидал найти что-то сразу – поиск внеземного разума требовал терпения. Иногда годы уходили на то, чтобы просеять миллиарды сигналов в поисках одного, который мог бы оказаться искусственным.

– Дэн, – послышался голос Итана. Стажер заглянул в научный отсек.

– Что-то нашли?

– Рано еще. Мы только начали.

Итан подошел к экранам:

– А как выглядит сигнал от цивилизации?

– Хороший вопрос, – Дэн поправил очки. – Мы ищем что-то, что не может быть естественным. Слишком узкую полосу частот, повторяющиеся паттерны, математические последовательности.

– А если они передают не так, как мы думаем?

– Тогда мы их не найдем. По крайней мере, этими методами.

Итан кивнул и задумался:

– Дэн, а вы верите, что найдем?

Дэн остановил свою работу и посмотрел на стажера:

– Как ученый, я скажу: статистически вероятность высока. Как человек… не знаю. Может быть, разум – настолько редкое явление, что цивилизации возникают раз в миллион лет в масштабах галактики.

– Тогда мы могли бы быть первыми?

– Или последними.

Мысль была не из приятных.

На мостике Кэм Брукс следила за курсом корабля. Whisper летел точно по заданной траектории – автопилот работал безупречно. Но пилот не может просто сидеть сложа руки.

Она изучала звездные карты системы Kepler-442, просчитывала варианты маневров при подлете, проверяла системы навигации. Работа была рутинной, но необходимой.

– Кэм, – позвала Сидни.

– Да?

– У нас есть небольшое отклонение от курса. Ничего критичного, но требует коррекции.

– Насколько небольшое?

– Две угловые секунды. При текущей скорости это означает ошибку в несколько тысяч километров к моменту прибытия.

Кэм включила систему коррекции курса:

– Исправляем. В чем причина отклонения?

– Гравитационное влияние двойной звезды, которую мы прошли две недели назад. Расчеты были точными, но реальная масса звезд оказалась на три процента больше каталожной.

– Значит, каталоги устарели.

– Или звезды набрали массу, поглотив вещество из межзвездного пространства.

Кэм усмехнулась. ИИ иногда выдавал весьма экзотические гипотезы.

Коррекция курса заняла несколько минут. Whisper слегка изменил направление – настолько незначительно, что человеческие чувства этого не заметили.

– Курс исправлен, – доложила Сидни.

– Хорошо. А сколько у нас еще таких коррекций до цели?

– Планово – семь. Но могут быть и внеплановые.

– Топливо выдержит?

– С запасом.

Кэм кивнула и вернулась к картам. В космосе мелочей не бывает – каждая ошибка в расчетах может стоить жизни экипажа.

В машинном отделении Сэм Грант заменял фильтры системы очистки воздуха. Работа грязная, но важная – без чистого воздуха экипаж не протянет и недели.

Старые фильтры были серыми от пыли. Сэм удивился – откуда в космическом корабле столько пыли? Но потом вспомнил: люди постоянно теряют частички кожи, волос, ткань стирается, еда крошится. В замкнутой системе все это накапливается.

– Сидни, – сказал он, устанавливая новый фильтр, – какой у нас ресурс системы очистки?

– При текущей нагрузке – примерно пятнадцать лет. С учетом запасных фильтров и возможности регенерации.

– А если экипаж увеличится?

– Маловероятный сценарий, но теоретически система выдержит до двенадцати человек.

– Откуда взяться лишним людям?

– Если мы встретим других людей в космосе.

Сэм рассмеялся:

– Других людей? В этой пустыне?

– Или представителей внеземной цивилизации.

– А они дышат кислородом?

– Неизвестно. Но если да, то наша система сможет обеспечить их воздухом.

Инженер покачал головой. ИИ мог найти практическое применение даже самым фантастическим сценариям.

Он закончил с фильтрами и перешел к проверке систем охлаждения. Генераторы выделяли много тепла, и его нужно было отводить. В космосе это сложнее, чем на Земле – нет воздуха для конвекции, только излучение.

Радиаторы работали нормально, но один из насосов системы охлаждения издавал странный звук.

– Сидни, в третьем контуре охлаждения что-то не то.

– Насос работает с повышенной вибрацией. Возможно, износ подшипников.

– Сколько он еще протянет?

– При текущих нагрузках – примерно год. Потом потребует замены.

Сэм записал в журнал. Еще одна задача для будущего.

– А запасные насосы есть?

– Два комплекта. Плюс возможность ремонта существующих.

– Хорошо.

Он продолжил обход. В космическом корабле всегда что-то требует внимания – то мелкая поломка, то профилактика, то простая проверка. Но именно эти мелочи обеспечивают жизнь экипажа.

В медблоке Ребекка проводила медосмотр экипажа. После анабиоза организм восстанавливается не сразу, и важно следить за состоянием каждого.

Первым на осмотр пришел Ли Вэй.

– Как себя чувствуешь? – спросила она.

– Как человек, которого заморозили, а потом разморозили, – усмехнулся повар. – Но в целом живой.

Она проверила давление, пульс, рефлексы. Все в норме, но мышечный тонус снижен.

– Тебе нужно больше двигаться. Анабиоз ослабляет мышцы.

– А где тут двигаться? Корабль не особо просторный.

– Есть спортивный отсек. Беговая дорожка, тренажеры.

– О, тренажеры, – проворчал Ли Вэй. – Моя любимая пытка.

– Либо тренажеры, либо через месяц будешь еле ходить.

– Убедила. Буду мучить железо.

После Ли Вэя пришла Кэм. Бывший военный подходил к медосмотру как к служебной обязанности.

– Все в порядке, док? – спросила она.

– С тобой всегда все в порядке, Кэм. Ты как робот – сломать сложно.

– Военная закалка.

Ребекка проверила показатели. Кэм действительно восстанавливалась быстрее других – организм привычен к стрессам.

– Но тебе тоже нужны тренировки. Особенно силовые упражнения.

– Уже хожу в спортзал. Вчера начала.

– Хорошо. А как настроение? Как спишь?

Кэм задумалась:

– Нормально. Только сны странные.

– Какие?

– О Земле. О том, что мы улетели и больше не вернемся.

– Это нормально. Психика адаптируется к новой реальности.

– А если мы действительно не вернемся?

Ребекка посмотрела на нее внимательно:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, мы же летим искать инопланетян. А что если найдем что-то такое, что изменит наши планы?

– Например?

– Не знаю. Что-то опасное. Или наоборот – настолько важное, что нельзя будет улететь.

Ребекка кивнула. Эти мысли приходили в голову каждому в экипаже.

– Кэм, наша задача – исследовать и вернуться с информацией. Что бы мы ни нашли.

– А если то, что мы найдем, будет важнее нашего возвращения?

Вопрос повис в воздухе. На него не было простого ответа.

Вечером экипаж снова собрался в кают-компании. Ли Вэй приготовил что-то похожее на пасту – из консервированных овощей и синтетического белка, но с добавлением специй это было вполне съедобно.

– Итак, – сказал Хейл, – что имеем за день?

– Радиосканирование началось, – доложил Дэн. – Пока только космический шум. Но это ожидаемо.

– Курс корректировали, – сказала Кэм. – Все штатно.

– Техника работает нормально, – добавил Сэм. – Пару мелких дефектов, но не критично.

– Медицинские показатели в норме, – сказала Ребекка. – Всем нужны тренировки.

– Кухня функционирует, – с улыбкой сказал Ли Вэй. – Голодными не останетесь.

– А я, – сказал Итан, – пока просто учусь. И думаю.

– О чем думаешь? – спросил капитан.

– О том, что мы делаем. Мы летим искать братьев по разуму, но что если разум бывает очень разным?

– То есть? – уточнил Дэн.

– Ну, мы думаем, что разумная цивилизация должна посылать радиосигналы, строить города, покорять космос. А что если есть формы разума, которые этого не делают?

– Интересная мысль, – сказала Ребекка. – Приведи пример.

– Ну, например, – Итан помялся, – а что если разум может быть коллективным? Как муравьи, только намного сложнее. Отдельная особь не разумна, но вся колония – да.

– Тогда она бы не строила радиопередатчики, – согласился Дэн. – У муравьев нет технологий в нашем понимании.

– Или еще вариант, – продолжил стажер, воодушевившись, – что если разум может существовать не в биологической форме? В виде… не знаю, энергетических полей? Или квантовых структур?

– Тогда мы бы их вообще не заметили, – сказал Сэм. – У нас нет приборов для поиска квантового разума.

– А может быть, – добавила Кэм, – цивилизации становятся настолько продвинутыми, что перестают нуждаться в материальных технологиях?

– Что имеешь в виду? – спросил Хейл.

– Ну, они изучают вселенную не космическими кораблями, а… прямым подключением сознания к реальности. Или переносят себя в виртуальные миры и живут там.

– Тогда они тоже не будут посылать радиосигналы, – заметил Дэн.

– Получается, – сказал Ли Вэй, – что мы ищем только таких же технологических простаков, как мы сами?

– Примерно так, – согласился астрофизик.

Повисла задумчивая пауза.

– А что если, – сказала Ребекка тихо, – разум может существовать на других масштабах времени?

– То есть?

– Ну, для нас секунда – это секунда. А для них одна мысль может длиться годы. Или наоборот – они думают так быстро, что наша цивилизация для них как геологические процессы.

– Тогда мы просто не сможем общаться, – сказал Сэм. – Мы будем говорить на разных скоростях.

– Или вообще не заметим друг друга, – добавила Кэм.

Итан выглядел растерянным:

– Получается, мы можем лететь мимо разумной жизни и не понять этого?

– Теоретически – да, – ответил Дэн.

– Тогда зачем мы здесь? – спросил стажер.

Вопрос прозвучал с болезненной честностью.

– Потому что, – сказал Хейл спокойно, – мы ищем то, что можем найти. А не то, что существует.

– Разница большая? – уточнил Итан.

– Огромная. Но у нас нет выбора. Мы можем искать только теми способами, которые понимаем.

– Это как слепые, изучающие слона, – сказал Ли Вэй. – Каждый трогает свой кусок и думает, что понял, что такое слон.

– Хорошая аналогия, – согласилась Ребекка. – Мы изучаем вселенную человеческими методами и ищем человекоподобный разум.

– А что еще остается делать? – спросил Сэм практично.

– Искать дальше, – ответил капитан. – И надеяться, что если разум во вселенной есть, то хотя бы часть его окажется похожей на нас.

– А если нет? – снова спросил Итан.

– Тогда мы вернемся домой с пониманием того, что вселенная намного сложнее, чем мы думали.

– И что это изменит?

– Все, – сказал Хейл. – Если мы поймем, что человеческий разум – лишь один из множества возможных типов сознания, это изменит наше представление о себе и своем месте в мире.

Сидни подала голос:

– Позвольте добавить наблюдение. Даже если существуют формы разума, которые мы не можем обнаружить, это не делает наш поиск бессмысленным.

– Почему? – спросил Итан.

– Потому что, стремясь найти других, мы начинаем лучше понимать себя. Каждая гипотеза о внеземном разуме – это зеркало, в котором отражается человеческое сознание.

– Глубоко, – пробормотал Ли Вэй.

– Но правильно, – согласился Дэн. – Поиск внеземного разума – это еще и изучение разума вообще.