Текст книги "Красно-белый. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Невероятная комбинация, которую футболисты московского клуба повторили из первого тайма. А многие любители футбола в перерыве уверяли, что в тот раз была случайность. Нет, это была самая настоящая домашняя заготовка, которую парни в красно-белых футболках долгое время отрабатывали на тренировках. Два ноль, посмотрим, чем теперь ответит Валерий Лобановский.

* * *

Три ящика пива в нашем вагоне появились задолго до отправления ночного поезда из Киева в Москву. Ибо сегодня у команды и тренерского штаба случился тройной праздник. Непростая победа на выезде в Киеве – 0:2, проигрыш донецкого «Шахтёра» московскому «Динамо» – 1:0 и безголевая ничья «Кайрата» и «Динамо» Тбилиси. Кстати, эта ничья для тбилисцев была сродни поражению, ведь из-за превышения лимита на ничейные результаты, очков они не получили. И верхняя часть турнирной таблицы теперь выглядела примерно так:

_______________________И____В___Н___П____М______О

1. Спартак (Москва)______26___21___3___2___72 – 21___45

2. Шахтёр (Донецк)_______26___15___7___4___41 – 19___37

3. Динамо (Киев)_________26___16___5___5___34 – 18___37

4. Динамо (Тбилиси)______26___14___8___4___38 – 20___35

– Никон, ты чего так напрягся? – усмехнулся Юрий Гаврилов, вывалив на стол нашего купе целый пакет вяленой воблы к пиву.

– Устал что-то, – буркнул я и полез на вторую полку, освободив место внизу Черенкову, Родионову и Заварову.

Кстати, напротив, рядом с Гавриловым, расположились Калашников и Шавло. Саша Калашников металлической зажигалкой откупоривал бутылки, а остальные парни, расстелив прямо на пол газету, шелушили местную киевскую рыбу. Поезд же тем временем уже покидал бывшую столицу Киевской Руси и за окном замелькали поля и обмазанные белой гашеной известью одноэтажные домики.

– Если устал, то выпей и расслабься, – протянул мне бутылку пива Юрий Васильевич. – Мы сегодня с тобой заслужили. Сыграли, можно сказать, с листа.

– Проигрывает команда и выигрывает тоже команда, – проворчал я, отказавшись от пенного напитка. – И между прочим в конце матча нам откровенно повезло.

– Да шо там повезло? – усмехнулся Александр Заваров. – Шмальнул Киев пару раз издалека и усё.

– Не скажи, в конце еле отбились, – возразил Фёдор Черенков.

– Вы-то еле отбились, а мы всю игру на лавке трусы протирали, – сказал Саша Калашников кивнув на Сергея Родионова.

– Следующий у нас «Зенит», вот с «Зенитом» и сыграете, – коротко выказался малоэмоциональный Сергей Шавло. – С Ленинградом Старостин вас мариновать не будет. Как думаешь, Никон? – спросил полузащитник меня.

– Почему нет? – ответил я, закрыв глаза. – Я бы выпустил. Резервы не грибы, их мариновать нельзя. Игроки ротации просто обязаны иметь игровую практику.

И тут в дверь нашего купе заглянул Георгий Ярцев и, окинув взглядом набирающую ход пирушку, вызвал меня на разговор. Для разговора Георгий Александрович меня почему-то вывел в тамбур, где уже собрались Олег Романцев, Ринат Дасаев, Евгений Сидоров и Вагиз Хидиятуллин.

– До нас тут дошли слухи, что теперь стартовый состав на игру определяет не «дед», и не совет лидеров команды, а ты один, это правда? – спросил меня Романцев, который из-за повреждения не играл, однако на выезд отправился вместе со всеми.

«Вот и началось, – усмехнулся я про себя, – ещё золото не взяли, а уже закипели внутренние дрязги».

– На сегодняшнюю игру состав подсказал я, – не стал отрицать я. – Претензии к качеству сегодняшнего футбола есть? Кому-то не понравилась выездная победа над одним из лидеров чемпионата?

– Не в этом дело, просто ты начал тянуть всё одеяло на себя, – высказался Сидоров. – И нам это не нравится.

– Если кому-то что-то не нравится, то пишите в спортлото, говорят, что «5 из 36» особенно помогает, – прорычал я. – И если вам это интересно, то «дед» сам попросил меня назвать стартовый состав. Что ж вы сюда Николая Петровича не вызвали? Декабристы-заговорщики, – хмыкнул я и, отпихнув плечом Хидиятуллина, который преградил мне дорогу, вышел из тамбура.

Глава 9

В субботу 29-го сентября ровно в 2 часа дня я нагрянул в музыкальную лачугу Геннадия Макеева. К этому времени в центральном ДК Железнодорожников вовсю работали детские секции и кружки. К примеру, на сцене детишки репетировали что-то революционное, размахивая красными флажками и красными шариками, скорее всего, готовясь к красному дню 7-го ноября.

«Быстро время пролетело, – подумал я, закрыв дверь в актовый зал, – впереди тревожный октябрь и матчи с „Зенитом“, с ЦСКА, товарищеская игра со сборной Румынии, приезд в гости ереванского „Арарата“ и выезд в солнечный Ташкент. А потом дебют в Кубке обладателей кубков и самый важный для меня и сборной СССР экзамен – матч жизни со сборной Финляндии. Наколотим финнам больше 7-и мячей, поедем на чемпионат Европы, не наколотим, меня болельщики проклянут из-за промаха в матче с Грецией. И никому потом не объяснишь, что так было нужно».

– Ну, что все на месте? – спросил я, заглянув в коморку музыкантов, которые перед ответственным разговором решили дополнительно покурить.

– На месте, – крякнул Гена, рядом с которым сидели бас-гитарист Валера Дурандин и ударник барабанного труда Миша Филиппов. Кстати, девушек на разговор мужчины решили не приглашать.

– У нас, старичок, для тебя есть очень хорошее предложение, – почему-то взял слово высокий и худосочный Дурандин, – мы готовы купить твои вещицы. Есть что-то в них заводное. Неплохой материал, годный.

«Как и следовало ожидать», – улыбнулся я, вспомнив сегодняшний рассказ Маши о том, с каким успехом прошло накануне выступление в гостинице «Украина». Особенно моя заводная танцовщица похвасталась тем, что все четыре песни они спели на бис раза по четыре. Хотя в репертуаре этих музыкальных шабашников имелись и многие мировые хиты.

– Скажи, сколько хочешь за своё творчество? – спросил барабанщик Филиппов, который мне чем-то напоминал колобка.

– Сколько я хочу – у вас нет, – не стал я играть в кошки-мышки. – Есть встречное предложение: мы подпишем с вами договор, по которому вы пользуетесь моим творчеством три года, и выступаете не под названием «Москвичи» или «Какие-то там друзья», а будете петь под брендом – музыкальная группа «Мираж». И стоимость такой лицензии обойдётся вам в 8 тысяч рублей, по тысяче за каждую из восьми песен. Вот партитуры этих произведений, вот свидетельства на моё имя из агентства по защите авторских прав, – на этих словах я постучал пальчиками по папке с документами.

– Очумел? – подскочил со своего места из-за электрооргана Геннадий Макеев, который, наверное, уже спал и видел, как присвоит данное песенное творчество.

– Нет, – улыбнулся я, подумав, что карма что ли у этих песен «Миража» такая, что из-за них вечная ругань и вражда. – Вот смотрите, – сказал я с нажимом в голосе, – вам нужно попасть на телевидение – это раз, нужно распространить этот музыкальный альбом на всю страну – это два, и вам нужна элементарная защита – это три. Я знаю, как решить все три проблемы.

– Это четыре? – усмехнулся Дурандин.

– Считайте, что это четыре и пять вместе взятые, – кивнул я. – И петь эти песни без данной лицензии не советую. Опасно для душевного и физического здоровья. Кирпич возьмёт с крыши и спикирует прямо в темя.

– Угрожаешь? – зашипел Макеев.

– Пока даю мирную рекомендацию, – кашлянул я. – У вас три дня на размышление. Потом я соберу новых музыкантов, а вы пойдёте лесом или в лес, как кому угодно. Кстати, две певицы у меня уже есть. И потом у меня очень большие связи, – немного приврал я, снова постучав по папке с документами.

– Да уж, есть о чём подумать, – закивал головой барабанщик Миша Филиппов, который из всей этой музыкальной компании единственный производил впечатление человека думающего и рассудительного.

– Мы подумаем, – недовольно буркнул Геннадий Макеев. – Постой, – остановил он меня в дверях, – то есть у тебя есть ещё четыре композиции?

– И они не хуже первых, – кивнул я, помахав музыкантам ручкой.

* * *

Начальник нашего «Спартака» Андрей Петрович Старостин своё обещание, данное в раздевалке киевского стадиона, хоть скрепя сердце, но всё же сдержал. И в ресторан гостинцы «Юность» поехал не только основной состав нашей красно-белой дружины, но и дублёры. К тому же деление на дубль и основу у нас были условны, и каждый футболист мог с лёгкостью оказаться как в первом составе, так и вылететь во второй. И именно по этой причине в команде началось брожения умов. Все моментально захотели в основу, когда на горизонте замаячили золотые медали.

Даже в этом ресторане, где гремела музыка и на столах стояли бутылки с шампанским и вином, наш коллектив разделился на две большие группы. В первой группе тон задавали ветераны: Романцев и Ярцев, к которым примыкали Хидиятуллин, Дасаев, Сидоров, Букиевский, Самохин и ещё несколько парней из глубокого дубля. Вторая группа поддерживала меня. И за нашим длинным столом разместились, если не считать жён и подруг: Гаврилов, Заваров, Калашников, Черенков, Родионов, Шавло, дублёр Дасаева Прудников, защитник Пригода, который появились в «Спартаке» после моей рекомендации и ещё несколько ребят из второго состава. Нейтральной позиции придерживался только Александр Мирзоян. Он сразу заявил, что в эти игры не играет.

– Треснула наша команда пополам, – проворчал Юрий Гаврилов, разливая по бокалам шампанское.

– Скажешь, раньше было лучше? – усмехнулся я. – Никто не враждовал, не делился на разные кучки и компании? Как же тогда «Спартак» в 1976 вылетел в первую лигу?

– А я тогда играл за «Динамо», – хохотнул наш балагур. – Вообще-то, всегда кто-то с кем-то против кого-то дружил. Только в «Спартаке» было так, – шепнул мне Юрий на самое ухо, – решали всё ветераны, а молодёжь под лавкой сидела. А сейчас чуть ли не всё от твоего слова зависит. «Дед» ведь только тебя и слушает.

– Николай Петрович слушает меня, потому что мы побеждаем, потому что наша команда играет в самый современный футбол, – проворчал я.

– Мне этого можешь не рассказывать, – улыбнулся Гаврилов и громко крикнул, – подняли бокалы за нашу победу! Сегодня можно, сегодня гуляем.

– Выпили по полфужера и на танцпол, – добавил я. – Погуляли уже вчера в вагоне поезда. К нашим милым дамам это не относится.

Тем временем на сцену «Юности» вышел Геннадий Макеев со своей музыкальной бандой, а так же выбежали сразу три вокалистки: Кристина, Олеся и моя танцовщица Маша. Макеев весло объявил премьеру песни, и на весь зал зазвучал музыкальный проигрыш «Солнечного лета». И Сашка Калашников тут же потащил меня поближе к нашим поющим и танцующим девушкам.

– Как тебе моя Олеська? – пробурчал он мне на ухо.

– Жениться, что ли надумал? – удивился я. – Ты смотри, делай это аккуратно, как бы квартиру не пришлось потом разменивать. Поедет твоя Олеська на многодневные гастроли, что тогда запоёшь?

– Умеешь ты праздник испортить, – обиделся Калашников и добавил, что поживем, увидим.

Кстати, народ в зале ресторана на заводную ритмичную и приятную на слух мелодию среагировал подобно нам, многие из-за столиков потянулись танцевать. А девчонки на сцене дружно запели: «Мне все твердят из года в год, / Что я не ведаю забот…». И я моментально отметил, что главную партию ведёт именно Кристина, а наши с Калашниковым подруги здесь работали в качестве бэк-вокала и подтанцовки. Благо двигались девушки очень пластично и красиво.

«Вот ещё один головняк, – подумал я. – Как только подпишу с музыкантами все бумаги, то нужно будет по новой решать, кто в группе подтанцовка, а кто солистка. И ввязался я в этот музыкальный дурдом по своей воле».

– Никон, отойдём, – обратился ко мне Андрей Петрович Старостин, который в дорогом пиджаке выглядел, словно иностранный пенсионер, посетивший открытие какой-то музейной галереи.

В отличие от Старостина я выбрал более демократичный наряд: джинсы, модная рубашка и джинсовая куртка. Пока в СССР эта повседневная одежда иностранного пролетариата ценилась выше дорого и стильного костюма.

– Ты говорил что-то по поводу большой статьи? – спросил Андрей Петрович, когда мы вышли в фойе гостиницы, где было тихо. – Песни я твои зарегистрировал, вон их со сцены поют лабухи ресторанные. Что-то я не вижу здесь твоего журналиста.

– Будет и статья, и телевизионный сюжет для спортивной программы, – уверенно закивал я. – Матч с «Зенитом» отыграем, тогда всё и будет в лучшем виде. Ручаюсь головой.

– Смотри у меня, Никон, – погрозил мне пальцем Старостин. – Я пока не знаю, как тебя прижучить, но у меня есть время, чтобы придумать.

– Вы когда будете придумывать, вспомните про предстоящий европейский Кубок кубков, – улыбнулся я.

– Не наглей, – хмыкнул Андрей Петрович, направившись обратно в ресторан.

– Чё он хотел? – тут же спросил Юрий Гаврилов, который напротив вышел из ресторана.

– Спрашивал, где журналист из «Советского спорта», который должен был написать большую статью про «Спартак», а так же про меня и моё песенное творчество, – хохотнул я.

– Ну и где?

– Будет, Юра, будет, – закивал я. – Ты что-нибудь слышал о рекорде Никиты Симоняна?

– Кажись, Никита забил 34 гола за один чемпионат, – ответил Гаврилов.

– Верно, – улыбнулся я. – А на моём счету уже 32 мяча. И «Зениту», нашему «Зенитушке» я уж как-нибудь один запихаю. Теперь понимаешь, к чему клоню?

– В общих чертах, суть ясна, – захохотал Юрий Васильевич. – Однако для надёжности, нужно закатить два. Кстати, пойдём за это дело накатим.

– Пойдём, накатим, но в пределах строго спортивного режима, по одному молочному коктейлю, – похлопал я по плечу Гаврилова и повёл его в зал ресторана.

– Не смешно, – проворчал он.

* * *

В понедельник 1-го октября, когда команда после шумных выходных вновь вернулась к двухразовым плановым тренировкам, на поле спортивной базы Тарасовки кипели самые настоящие страсти. Вообще-то начало двухсторонки, где вся красно-белая дружина поделилась аккурат на два враждующих лагеря, не предвещало никакой беды. В той команде основной вратарь, Ринат Дасаев, и почти вся защитная линия. В нашей почти вся линия полузащиты и атака, где вышли на поле Родионов и Калашников. По этой причине мне пришлось занять место опорного полузащитника. Ведь впереди, плохо играющие в отборе, Гаврилов и Черенков, а за моей спиной Сергей Пригода и два молоденьких паренька из дубля. В общем, пришлось мне водрузить на свои плечи всю черновую работу.

И как я сказал, начало товарищеской двухсторонней игры было спокойным. Мы атаковали, команда Романцева и Ярцева, уверенно оборонялась и бодро бегала в контратаки. Но когда на десятой минуте я подключился в атаку и, сыграв в стеночку с Гавриловым, Черенковы и Родионовым вышел один на один, где спокойно переиграл Дасаева, накал единоборств вырос в разы. Так через две минуты Олег Романцев жёстко подкатился под Сашу Заварова. Затем Вагиз Хидиятуллин провёл подкат за гранью фола на Юрии Гаврилове. Я же в наказание за такой борцовский приём со штрафного засадил второй мяч в ворота Дасаева, пробив аккуратно в девятку. И уже когда жёстко встретили Фёдора Черенкова, не выдержали нервы у нашего 77-летнего наставника Николая Старостина.

– Вы что устроили⁈ – выкрикнул он, выскочив на зелёное поле. – Хотите, чтоб меня прямо на этой траве инфаркт хватил? Золото ещё не выиграно, а вы уже калечите друг друга? Ополоумели?

– Николай Петрович, мы как раз никого не ломали, – пробурчал Гаврилов. – Две штуки положили чисто, без нарушения общепринятых футбольных правил.

– Значит, Гаврилов, Никонов, Романцев и Ярцев ко мне в кабинет, – погрозил пальцем Старостин. – Остальные в душ, пока вы друг друга не поубивали. Тренировка окончена.

Когда в команде начинается откровенная вражда, как правило «режут» ту часть, которая наименее ценная. Допустим, завёлся в коллективе нападающий – скандалист, склочник и гуляка, а за его спиной жду своего шанса другие не менее способные парни, то такой нападающий сначала «садиться на банку», затем в дубль, а потом куда глаза глядят. Хуже обстоит дело, если причиной раздора становится футболист с уникальными качествами, который приносит большую пользу на футбольном поле. Такого надо либо терпеть, либо других футболистов подбирать под него. Кстати, Константин Бесков Юрия Гаврилова именно что терпел. У нас в «Спартаке» ситуация была ещё хуже. Ветераны, которые тянули команду два года подряд, теперь оказались на вторых ролях, а это больно и обидно. Сердцем Романцева и Ярцева я понимал, но умом – нет.

– Что вообще происходит? – прошипел Николай Петрович, когда мы в его одноместном номере, словно нашкодившие школьник, расселись на отдельные стулья.

– А пусть Никонов ответит, – перевёл стрелки на меня Георгий Ярцев.

– Никон? – метнул в меня строгий и грозный взгляд Старостин.

– В Киеве наша команда играла тем составом, который был сформирован по моей рекомендации, – смущённо буркнул я. – И кое-кому это не понравилось.

– И всё? – удивился Николай Петрович. – Ладно, состав на матч с «Зенитом» будем обсуждать вместе. Как в старые добрые времена. Когда-то мы играли вообще без тренеров. Мы тогда все вопросы решали коллегиально, кхе, за чашечкой чая. И ещё я обещаю, что ты, Олег, и ты, Гера, в субботу выйдете в старте. Но чтоб на тренировках никаких таких подкатов больше я не видел. Я надеюсь, ясно выразился?

– Куда ещё яснее? – с нарочито серьёзным видом ответил за всех Юрий Гаврилов. – Неужто ничего крепче чая в ваши времена футболисты не пили?

– Ты мне, Гаврила, ещё поговори, – смутился Старостин, который в отличие от братьев действительно строго соблюдал спортивный режим.

«Мудро, – подумал я, – сейчас тренировочный процесс войдёт в прежнее размеренное русло. А если с „Зенитом“ Ярцев или Романцев накосорезят, то „дед“ их с чистым сердцем переведёт на тренерскую работу. Один будет работать с группой атаки, а другой сосредоточится на защитниках. Хотя Олег Романцев, когда в хорошей физической форме – это однозначно игрок уровня сборной СССР».

* * *

В тот же понедельник во второй половине дня моей танцовщице из варьете, Маше, пришла пора перебираться на съёмную квартиру. Кстати, это дефицитное съёмное московское жильё помог найти Андрей Петрович Старостин. И так как матч против Киева остался позади, в котором я выложился на двести процентов, Николаю Петровичу Старостину такой козырь в рукаве как красотка Мэри стал больше не нужен. Да и потом, когда футболист живёт на спортивной базе не пойми с кем, это очень плохо сказывается на общекомандной дисциплине.

«В выходной или в день открытых дверей пусть приезжает, не возражаю», – сказал мне Николай Петрович после полдника. А где-то в районе пяти часов дня, пока Маша поковала свои вещи, я и Юрий Гаврилов съездили заправить и помыть его горбатый «Запорожец», который достался от отца.

– Я ведь, Никон, за детскую заводскую команду начинал играть, – разоткровенничался Гаврилов, когда мы на берегу Клязьмы драили его колымагу. – И на каких мы только полянах не гоняли мяч. Раньше продавались такие китайские полукеды «Три мяча», стоили, кажется, три рубля.

– По рублю за каждый мяч, – усмехнулся я, надраивая тряпкой лобовой стекло.

– Точно. Так я подошву этих кедов за месяц протирал в ноль. А у моего бати рука тяжёлая, и ты не представляешь, как он меня за эти дыры на подошве драл, – хохотнул Юрий Васильевич. – И вот результат. Я в «Спартаке» и без пяти минут чемпион СССР. Чем думаешь, история с Романцевым и Ярцевым закончится?

– Уже ничем, – буркнул я, сполоснув в ведре грязную тряпку, – оба на тренерскую скоро перейдут. У Олега Иваныча печень слабая, у Георгия Саныча скорость пропала, а без стартовой скорости, к тому же без хорошего дриблинга, ему на поле сложно.

– Отвезём твою Машку на новую квартиру и в бар? – хитро усмехнулся Гаврилов.

– В кафе-мороженое, – пробурчал я. – Ты меня извини, но я планирую играть долго и плодотворно, и на алкоголь своё футбольное долголетие разменивать не намерен. Придёт время и многие наши парни поедут за границу, зарабатывать прибавку к пенсии. Поверь, есть ради чего сейчас порежимить.

На этих словах грязную воду из ведра я выплеснул в ближайшие кусты.

* * *

А когда «Запорожец» Юрия Гаврилова прибыл к жилому корпусу в Тарасовку, меня около проходной поджидал сюрприз. Не знаю по какой причине, но к нам на базу заглянула Тамара. Юрий Васильевич смущённо крякнул, высадив меня из машины, и отогнал свой раритетный четырёхколёсный аппарат на стоянку.

– Поговорим? – спросила моя бывшая подруга.

– Давай, – пожал я плечами и подумал, только бы без истерик и выяснения отношений – кто виноват и что делать? Декабристы разбудили Герцена, тот разбудил Чернышевского, который написал «Что делать?» и разбудил зачем-то Ленина.

– А я перешла работать в «Комсомолку», – похвасталась она. – В «Советском спорте» серьёзной работы не предлагали. Решила не терять зря времени.

– Разумно, – кивнул я. – А я всё ещё играю в футбол. И надеюсь, что зря время не теряю.

– Я тут долго думала, – вдруг занервничала Тамара, – наверное, это не справедливо, что квартиру, что ты получил за победу на «Спартакиаде», мы должны делить напополам. И я согласна на то, что ты купишь мне комнату.

«Вот это поворот? – присвистнул я про себя. – Да ты, Тома, просто святая. Конечно, давай! Полторы тысячи рублей за эту неделю я как-нибудь найду! В крайнем случае, займу у Старостиных». И вдруг за моей спиной появилась Маша и, не давая мне раскрыть рот, накинулась на Тамару:

– Тебе чего надо, шаболда? Тебе вообще не стыдно на чужих мужиков вешаться? Я ведь только отвернулась!

– Это кто⁈ – рявкнула Тома. – Ты где подобрал эту лахудру⁈ Хотя чему я удивляюсь, у вас, у футболистов, с интеллектом всегда были проблемы. Отсюда и нет вкуса.

– Спокойно, девушки, – промямлил я.

– Это кто здесь лахудра⁈ – взвизгнула Машка. – В зеркало на себя посмотри, пигалица!

– Значит так! – Тамара от возмущения топнула ногой. – Чтоб к Новому году наша двухкомнатная квартира была разменяна на две однокомнатные! Как ты это сделаешь, я не знаю! Но я хочу отпраздновать Новый год на своей отдельной жилплощади!

«Ёкарный бабай „Аль-Алхи“ Дубай! – заорал я про себя, когда Тома, развернувшись, пошагала в сторону железнодорожной станции. – Едрид „Реал“ Мадрид! Пять минут и всё проблемы были бы полностью решены! Прав был Гаврилов, зря я тогда в драку полез».

– Так это была твоя прежняя подруга? – дошло, наконец, до Машки. – Это ты ей квартиру должен?

– Ё-моё, – схватился я за голову. – Вышла бы ты на пять минут попозже, то я бы на следующей неделе въехал в свои двухкомнатные хоромы.

– Извини, кто же знал? – усмехнулась бывшая танцовщица из варьете. – Это судьба. И говорят, что от судьбы не убежишь.

«Зря я тогда в драку сунулся, – прошипел я про себя. – Ты не судьба, ты – моё наказание за грехи».