Текст книги "Красно-белый. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4

Помнится, в том моём первом детстве все советские газеты наперебой хвастались, как лихо, без единого выстрела, как без шума и пыли был взят нашим супер спецназом дворец афганского узурпатора Хафизуллы Амина. А ещё писали, что Амин на корню продался ЦРУ, поэтому его и шлёпнули. Лишь со временем, гораздо позже я узнал, что в этой голимой «газетной утке» нет ни единой капли правды. Хафизулла Амин являлся большим поклонником марксизма-ленинизма, был идейным и убеждённым сталинистом. И он первым открыто объявил, что в Афганистане строится социалистическое общество. Кстати, Амин пришёл к власти как раз в эти самые дни, когда я с друзьями катался по ночной Москве и веселился в ресторане «Арбат».

И именно из-за своего убеждённого сталинизма Хафизулла будет управлять своей многострадальной суровой землей всего сто дней, до декабря этого года. Его кумир, Сталин, в своё время взрывал церкви и сажал священников, и Амин тоже начнёт с гонений на религиозных деятелей. Сталин отнимал землю у частников и загонял крестьян в колхозы, и Амин тоже станет отнимать землю у местных предпринимателей с целью создания государственных сельхозпредприятий. Само собой, после таких безумных реформ, Амин превратиться во врага афганского народа номер один, а его дворец станет самой настоящей осаждённой крепостью. Поэтому когда в ЦРУ узнают, что советский спецназ, который должен был защищать и охранять дворец Амина, наоборот, ворвался туда и своего же протеже убил, то американцы долго ничего не смогут понять: «ват из ит?».

Однако в этом 1979 году ни один Амин подражал «отцу народов». В крохотной горной Албании у власти пожизненно сидел ещё один идейный коммунист – Энвер Халил Ходжа. Этот лидер албанского народа после политики десталинизации, объявленной Хрущёвым, пришёл к выводу, что ему с Советским союзом не по пути. А раз лично ему не по пути, то значит и всем албанцам строго настрого запрещалось иметь какие либо отношения с советскими людьми. По этой причине, когда в одной шестнадцатой финала Кубка обладателей кубков нашему «Спартаку» по жребию выпал албанский клуб «Влазния» из города Шкодер, то албанские футболисты тут же сами снялись с розыгрыша.

И в эту среду 19-го сентября большая часть нашей красно-белой команды вместо игры с «Влазнией», собралась на первом этаже жилого корпуса у телевизора, чтобы поболеть за киевское «Динамо». Сегодня подопечные Валерия Лобановского принимали в гостях болгарский ЦСКА из Софии. Это в чемпионате Союза мы непримиримые соперники, а на Еврокубках всё наоборот, чем успешней выступают наши коллеги из других советских команд, тем больше квот получает страна. Пока же максимальным представительством в Еврокубках, мы похвастаться не могли. Кстати, кроме киевского «Динамо» сегодня донецкий «Шахтёр» принимал «Монако», а «Динамо» Тбилиси в гостях на «Энфилд Роуд» в 1/16 Кубка чемпионов встречалось с английским «Ливерпулем».

– Предлагаю на сегодняшний счёт поставить по рублю, – сказал я, когда по телевизору высветились составы играющих команд. – Счёт будет 2:1 в пользу Киева.

– Нашёл дураков с тобой спорить, – усмехнулся Евгений Сидоров, неплохой полузащитник, который мог выйти по ходу матча почти на любую позицию – хоть в защиту, хоть в нападение.

– А я поспорю, – возразил защитник Саша Мирзоян. – «Динамо» выиграет с разницей в два мяча. 3:1 или 4:2. Наши сегодня забьют много.

На этих словах Александр выложил на журнальный столик бумажный рыжий рубль. И я тоже добавил к нему свою рублёвую купюру.

– А что, можно ставить и на разницу? – чуть ли не хором загомонили парни из дублирующего состава. – Тогда и мы ставим на два мяча. Наши забьют много.

– Какой вам смысл ставить на разницу? – хохотнул я, когда увидел, что против моего одинокого рублика собралась кучка в десять рублей. – Поделите мой рубль на десять частей? Ха-ха. Ладно. Ставлю ещё рубль, что счёт будет 2:1.

– Это уже серьёзный разговор, – подмигнул мне Юрий Гаврилов и к моим двум рублям присовокупил свои два трудовых «рыжика».

И тут же к десятке добавили свои деньги: Фёдор Черенков, Серёжа Родионов, Александр Заваров и некоторые другие ребята из дубля.

– Четыре рваных против двадцати, на пиво хватит, – шепнул мне на ухо Гаврилов, когда в телевизоре забегали парни в белых футболках и синих трусах и футболисты гостей, которые играли в полностью красной форме.

И вдруг в фойе первого этажа вошли Николай Петрович Старостин и журналист «Советского спорта» Юлий Михайлович Сегеневич, 40-летний седовласый мужчина с мясистым носом и умными внимательными глазами. «Для сорока лет выглядит старовато», – отметил я про себя. И пока Старостин и Сегеневич искали куда присесть, Юрий Гаврилов быстро накрыл деньги первой попавшейся под руку газетой.

– Вот так мы и отдыхаем, – пророкотал 'дед. – Присаживайтесь, – предложил он московскому журналисту, когда кто-то из нашей молодёжи освободил свой стул.

– Смотрим футбол, читаем «Труд», ещё в шахматы стучим, – поддакнул наш штатный балагур. – Кстати, а почему нет трансляции из капиталистической Англии?

– Да, – кивнул я. – Английский «Ливерпуль» и «Динамо» Тбилиси гораздо интересней, чем вот этот междусобойчик. Курица не птица, Болгария не заграница.

Услышав старенькую избитую поговорку, наша спартаковская молодёжь дружно захихикала.

– Сложно сказать, – замялся Сегеневич. – Англичане, наверное, денег за трансляцию попросили, а мы сейчас готовимся к Олимпиаде. У нас лишних рублей нет.

На словах «рублей нет» Юра Гаврилов ловко все деньги с журнального столика спрятал в свой карман и тут же важно добавил:

– Все соки выпила из нас эта Олимпиада.

– Поговори мне, Гаврила, – погрозил ему кулаком Николай Петрович.

И в этот самый момент по левому краю атаки прошёл Леонид Буряк и сделал чёткую и нацеленную передачу в штрафную площадь гостей из Софии. Болгарский вратарь немного запоздал с перехватом, и влетевший как электричка правый полузащитник Владимир Бесчастный в невысоком прыжке головой вколотил первый мяч в ворота болгарского ЦСКА.

– Даааа! – дружно заорали парни, которые поставили деньги на победу в два мяча, и неожиданно для нашего старшего тренера стали обниматься и поздравлять друг друга с успехом.

– Вот видите, мы тоже болеем за Киев, – прокашлялся Николай Петрович, который отсидев в сталинских лагерях, абсолютно все динамовские команды на дух не переносил.

– Рано радуетесь, – хмыкнул я, – сейчас Валерий Лобановский даст команду «сушить» игру и мы увидим самое позорное, что может быть в футболе, тупое перекатывание мяча поперёк поля и назад.

– Цель оправдывает средства, – возразил Юлий Сегеневич.

– Какая же в этом трусливом футболе цель? – криво усмехнулся я. – Кубок УЕФА или Кубок чемпионов так можно выиграть? Или таким образом можно стать чемпионами мира или чемпионами Европы? Из-за такой трусливой тактики футболисты деградируют. У нас в союзе немало замечательных мастеров, а серьёзных побед нет.

– Никон, прекрати, – прорычал на меня «дед». – Киев, между прочим, совсем недавно выиграл Кубок кубков и Суперкубок у самой немецкой «Баварии».

– Выиграли, не спорю, – развёл я руки в стороны. – Потому что в 1975 году Олег Блохин играл в режиме Бога. Он мюнхенскую «Баварию» уделал в одиночку, когда вся остальная команда стояла сзади и оборонялась. Это уникальный случай. Исключение из правил. Сейчас Блохин так играть не может. И в чемпионате «Динамо» забило всего 33 мяча, а мы наколотили 66, и у нас никто не играет в режиме Бога. У нас уже вся команда отметилась забитыми мячами и голевыми передачами. Даже Серёжа Родионов несколько раз отличился, а ему только-только исполнилось семнадцать.

– Возможно, Володя, вы и правы, – вдруг согласился со мной журналист Юлий Сегеневич и что-то записал в своём блокноте.

– Никонов! – прорычал сторож нашей базы, заглянув с улицы в фойе жилого корпуса. – На выход! К тебе пришли.

– Я вообще-то никого не жду, – буркнул я себе под нос, однако, тяжело вздохнув, всё же пошёл на проходную. Тем более в телевизоре после первых минут, которые динамовцы провели в ураганном темпе, началось бездарное перекатывание мяча поперёк поля и назад вратарю.

К моему удивлению за проходной нашей спортивной базы в Тарасовке рядом с автомобилем «Волга» 21-й серии стоял совершенно незнакомый мне 30-летний человек, невысокого роста, круглолицый, с небольшим животиком и жидкими светлыми волосами. А рядом с незнакомцем улыбалась широкой и беззаботной улыбкой танцовщица из варьете Маша.

– За грибами приехали? – усмехнулся я. – Так уже вечер, поздно. Кстати, без сапог по местным лесам бродить не рекомендую.

– Смешно, – улыбнулся мужик. – Геннадий Макеев, – представился он, протянув мне свою руку. – Начинал свою творческую карьеру в ВИА «Москвичи». Слышали, наверное?

– Никогда, – пробурчал я, пожав руку «москвича».

– А ВИА «Верные друзья»? – снова спросил он.

– Мои познания в современной музыке начинаются с ансамбля «Бони М» и заканчиваются квартетом «АББА», – ответил я, пытаясь быстрее закончить данный разговор. – Давайте перейдём к делу, а то у меня там по телевизору футбол, Кубок УЕФА.

– Н-да, – крякнул музыкант, покосившись на танцовщицу Машу. – Мне тут Мэри кое-что напела из того, что ты, старичок, в воскресенье исполнил в ресторане «Арбат». Честно говоря, я сначала мало что разобрал. Однако вчера парни из «Арбата» вдруг тоже тобой заинтересовались. Они просто пока не знают, где тебя искать.

– Ну и? – прокряхтел я от нетерпения.

– Мэри, – он опять покосился на Машку, – предлагает сделать с тобой музыкальную программу.

– Это отличная идея! – пискнула моя недавняя знакомая. – Геночка – гениальный музыкант, он напишет все аранжировки, а я буду петь, – протараторила она и тут же запела:

– Только никому я не дам ответа, / Тихо лишь тебе я прошепчу.

– У Мэри неплохие вокальные данные, – закивал музыкант из ВИА «Москвичи».

– Вы оба с дубу рухнули? – прошипел я. – Я, конечно, дико извиняюсь, но я как бы пока ещё профессиональный футболист. Какая музыка? Какая музыкальная программа? У меня в ближайший понедельник матч против «Кайрата», а в следующую пятницу против киевского «Динамо». Пишите письма мелким почерком, – отмахнулся я и пошагал в жилой корпус.

– Старичок, а тебе деньги, что ли совсем не нужны⁈ – вдруг окрикнул меня музыкант.

– Допустим, – притормозил я около калитки на базу.

– Вот смотри, – усмехнулся музыкант, – если ты свои песни зарегистрируешь в агентстве по авторским правам, то тебе будет капать неплохая денежка. И потом у тебя же сезон зимой должен закончиться. Значит, будет время и на гастроли и на творчество.

– Соглашайся-соглашайся! – запищала Машка и, разбежавшись, повисла на моей шее. – Я давно мечтала петь. Правильно ты сказал, дрыгать ногами перед пьяными мужланами – это не искусство.

– Кхе-кхе, – кашлянул я. – Деньги – это хорошо, это заманчиво, – неуверенно пролепетал я, отстранив от себя слишком эмоциональную танцовщицу. – Ладненько, давайте что ли попробуем, к тому же у меня сейчас финансы поют романсы.

– Вот и хорошо, – обрадовался музыкант из ВИА «Москвичи».

Затем он мне пожал руку, передал листочек с номером своего телефона, и когда мы договорились о встрече вечером в ближайшую пятницу, он спокойно сел в «Волгу» и отчалил к себе в Москву. А Машка осталась.

– Не понял? – опешил я. – На электричке поедешь?

– Я бы поехала, но мне негде ночевать, – тяжело вздохнула она и хитро улыбнулась, указав на сумку, которая стояла в траве, и которую я только что разглядел.

«Прав был, Гаврила, нечего было за эту пигалицу около ресторана заступаться, – прошипел я про себя. – И теперь от неё так просто не отвяжешься. А с другой стороны в шоу-бизнесе крутятся хорошие бабки, которые мне сейчас нужны позарез. И поёт Машка очень даже прилично».

– Сейчас обойдёшь наш корпус с другой стороны, а я сброшу тебе верёвочную лестницу, – проворчал я, накинув тяжёлую сумку девушки через плечо. – Но пообещай, что завтра найдёшь себе какую-нибудь комнату.

– Обещаю, – беззаботно ляпнула она.

– Кстати, а где твоя Олеська-то поселилась?

– А ты не в курсе? – удивилась Маша. – Так у твоего друга черноволосого и кучерявого, у которого круглое восточное лицо.

– У Калашникова? – от неожиданности я встал как вкопанный. – Вот темнило. То-то я и смотрю, он сразу после тренировки домой рванул в Сокольники.

– Кстати, – девушка взяла меня под руку, – почему у твоего Калашникова есть своя отдельная однокомнатная квартира, которую ему дали за выигрыш Спартакиады, у тебя нет? Я проверяла, ты на том турнире стал лучшим бомбардиром.

– Потому что у меня биография неподходящая, – соврал я. – У меня двоюродный дедушка в Америку эмигрировал, а троюродный дядя улетел в Израиль. Пошли быстрей, пока все наши футбол смотрят.

* * *

– Пам-пам-пам пара-бар бам пам-пам, – радостно пропел Юрий Гаврилов, примерно через полчаса ввалившись в мою комнату.

К этому моменту мы с Машей успели, как следует нацеловаться, оставив всё самое интересное на потом. Попили кофе с бутербродами, которые я принёс из столовой. И я даже сыграл на гитаре пару песен «Миража».

– Ты сдурел? – буркнул Гаврилов, уставившись на мою нечаянную подругу, которая сидела с ногами на кровати, переодетая в эластичное трико для танцев и обычную чёрную футболку. – Сейчас ведь «деду» настучат. У нас тут акустика как в Большом театре. Кто-нибудь чихнёт в середине коридора, через четыре стенки слышно. Ха-ха.

– Уже сыграли что ли? – смутился я и тут же, сделав два стремительных шага, закрыл дверь на защёлку.

– Два один в пользу «Динамо» Киев, всё как ты говорил, – заулыбался Юрий Васильевич, выложив на письменный стол десять выигранных мной рублей. – Он у нас, Машенька, почти что пророк, – добавил Гаврилов, потрепав мою отросшую до плеч шевелюру.

– В каком смысле? – захихикала Машка. – Предсказывает наводнения, ураган и цунами?

– Увы, нет, – Юра плюхнулся на стул и налил себе из электрочайника стакан кипятка, куда без моего разрешения добавил две чайные ложки черного растворимого бразильского кофе. – Все прогнозы нашего бомбардира ограничиваются футболом. А что касается личной жизни, то наш Никон беспомощен как дитя.

– Хватит, Юрий Васильевич, – недовольно крякнул я. – Я уже Марии поведал, что из-за моих непростых дальних родственников, меня прокатили мимо собственного жилья.

– Ах, даже так? – сделал смешное и удивлённое лицо наш штатный балагур-затейник. – Да, Машенька, родственников не выбирают.

– Как и партнёров по команде, – пробурчал я, и только хотел было отослать товарища Гаврилова к себе, чтоб он мог спокойно подготовиться ко сну и настроиться на завтрашнюю тренировку, как в дверь моей комнаты кто-то тревожно затарабанил.

– Быстрей в умывальник, – прошептал Юрий Васильевич Машке.

– Не надо, скажем, что ты моя давнишняя знакомая из Новосибирска, и что через два дня съедешь, – шепнул я.

– Аха, из Академгородка, – усмехнулась танцовщица Маша, – кандидат наук, хи-хи.

«Какой кандидат? Когда на лице написано – средне специальное образование, незаконченное», – подумал я, открыв свою дверь. И естественно передо мной стоял наш 77-летний старший тренер Николай Петрович Старостин, он же «дед». А за его спиной столпилось человек десять: Заваров, Черенков, Родионов, Саша Мирзоян, Женя Сидоров и другие парни из дубля, которым перед сном откровенно делать было нечего. «Пришли поглазеть на спектакль», – догадался я.

– Почему в комнате после отбоя посторонние? – пророкотал «дед», важной прошествовав на середину крохотной комнатёнки.

– Здравствуйте, – нагло поздоровалась с ним Машка. – Я давнишняя знакомая Володи. Приехала из Новосибирска, чтобы участвовать в конкурсе эстрадных исполнителей. И представляете, как назло в гостинице мест нет. Разве это не безобразие? – затарахтела она. – А через три, максимум четыре дня я съеду. Не выгонять же будущую звезду советской эстрады на улицу?

– Кхе, – от неожиданности крякнул Старостин.

– Да, Николай Петрович, потомки нам этого не простят, – поддакнул Юра Гаврилов. – Перед нами же будущая Алла Пугачёва и София Ротару в одном лице.

– Только никому я не дам ответа, / Тихо лишь тебе я прошепчу, – мгновенно пропела находчивая танцовщица из варьете.

– Как вы мне все надоели, – пролепетал Николай Петрович, схватившись за голову. – Значит, договоримся так. Ты, Никон, в понедельник забьёшь «Кайрату» три мяча. А в следующую пятницу киевским динамовцам положишь два.

– Побойтесь Бога, – затараторил я, – «Кайрату» ещё куда не шло. Но Киев один из лидеров. Два «Кайрату», один Киеву.

– Три «Кайрату» и один Киеву при общей победе, иначе я тебя, Никонов, оштрафую на месячную зарплату, – погрозил мне пальцем «дед». – И это всех касается! – прикрикнул он на парней, которые влезли в мою прихожую. – Буду всех штрафовать рублём. Если вы не понимаете русский язык Пушкина, – Старостин выразительно кашлянул и продекламировал отрывок из Евгения Онегина:

Предвижу всё: вас оскорбит

Печальной тайны объясненье.

Какое горькое презренье

Ваш гордый взгляд изобразит.

– А ну спать пошли! – рявкнул Николай Петрович после небольшой паузы и всех красно-белых футболистов из моей комнаты как ветром сдуло.

А когда дверь за нашим «дедом» закрылась, я подумал, что в принципе легко отделался, что хет-трик «Кайрату» – это не самое сложное задание. Да и один мяч Киеву я как-нибудь уж положу. Тем более у «Динамо» сейчас спад спортивной формы и у лидеров команды множество мелких травм и повреждений. Олег Блохин, например, с софийским ЦСКА не играл.

Глава 5

В пятницу 21-го сентября на дневной тренировке на базе в Тарасовке во время товарищеской двухсторонки у меня получалось практически всё. И вроде бы конец сезона и должен был наступить эмоциональный и физический спад, но моя голова и моё в меру прокаченное тело, а так же мощные лёгкие и здоровое сердце работали как часы. Во время медицинских тестов врач команды, бывший десятиборец, Виктор Челноков, когда смотрел мои показатели, только удивлённо щелкал языком и предлагал послать меня в космос. Я тоже мысленно посылал его в космос, где по большому счёту человеку делать абсолютно нечего.

– Хидя, дай! – рявкнул я, оттянувшись в опорную зону, во время матча против дерзких дублёров.

Вагиз же моё требование проигнорировал и отпасовал мяч на семь метров вперёд атакующему полузащитнику Юрию Гаврилову. «Опять к своей Ладке приревновал», – усмехнулся я и рванул в направлении ворот соперника. И уже Гаврилов, приняв мяч шведкой правой ноги, вторым касанием аккуратненько и очень удобно катнул его мне на ход. Однако передо мной тут же выросли два футболиста из нашего же дубля. Можно было конечно пробросить мяч между этими парнями и самому пойти в кинжальный дриблинг, но в футболе кратчайшее расстояние до цели не всегда лучшее и разумное. Поэтому я правой ногой в касание переправил мяч на правый край, где в одиночестве заскучал Саша Заваров. И наш новичок из Ворошиловграда, пользуясь свободным пространством перед собой, полетел вдоль бровки.

– Завар по краю! Взяли его! Взяли! – заблажил голкипер дублёров Лёша Прудников. – Внимательно-внимательно!

Само собой, защитники дубля, которые просто мечтали оказаться в стартовом составе, ринулись на Заварова чуть ли не втроём. И тут Саша сделал то, что мы наигрывали по вечерам. Он продвинулся ещё дальше вдоль правого фланга и, не глядя, пяткой отбросил мяч на меня. Я же в свою очередь предвидел подобное развитие событий. Поэтому, как следует ускорившись, набежал на катящийся навстречу мяч и пробил не на силу, а на точность с правой рабочей ноги.

Лёшка Прудников в воротах, прикрывая ближнюю штангу, тоже успел прочитать мой замысел. Однако мяч летит гораздо быстрее чем, человек бегает. Из-за чего, сделав два шага назад и выпрыгнув вверх, Прудников беспомощно грохнулся на траву, а мяч аккуратно опустился за его спиной, скользнув в дальний верхний угол ворот.

– Нормально, пойдёт, – прокомментировал моё попадание Юрий Гаврилов.

– Красиво закинул за шиворот, – поздравил меня с забитым мячом Федор Черенков.

– Спасибо, брат, – буркнул я. – Николай Петрович, это за сегодня третий! – крикнул я на бровку, где за матчем наблюдал наш 77-летний старший тренер.

– Ты так в игре положи, циркач, – усмехнулся Старостин.

– Работать, Никон, работать! – прошипел на меня второй тренер Фёдор Новиков, который после ухода Константина Бескова руководил всем тренировочным процессом, а так же во время календарных игр сидел с диктофоном и комментировал кто сыграл хорошо, а кто плохо.

– Фёдор Сергеевич, хватит на сегодня, – обратился к Новикову «дед» и сам же пошагал в жилой корпус.

И второй тренер, который, кстати сказать, давно уже мечтал стать первым, дважды дунул в свисток и отправил всех футболистов принимать душ.

– Классно играешь, – встретила меня около бровки танцовщица Маша.

Что касается неё, то только за один вчерашний четверг, она успела перезнакомиться со всеми сотрудниками нашей базы. Она как-то умудрилась переговорить со сторожем, с водителем клубного автобуса, с массажистом Геннадием Беленьким, перекинулась парой слов с прачками и поварами. И даже с шеф-поваром Анной Павловной успела о чём-то посекретничать. И за счёт такой гиперобщительности Машка собрала абсолютно всю информацию обо мне. Не осталось для неё секретом и моя непростая ситуация с собственной квартирой в Сокольниках. По этому поводу она обозвала меня – лопухом.

– С музыкантами знакомиться едем, или ты уже передумал? – хитро улыбнулась танцовщица Мэри. – Может быть, ты придумал другой способ, чтоб заработать на ещё одну московскую квартиру?

– Придумал, ограблю сберкассу, – пробурчал я. – Сейчас приведу себя в порядок и двинем. Посмотрим, что из себя представляет твой музыкант из ВИА «Москвичи».

– Ладненько, жду тебя в столовой, – захихикала Машка и пошла в корпус.

А мне как самому провинившемуся, как злостному нарушителю спортивной и общежитской дисциплины пришлось ещё собирать с поля футбольные мячи.

– Готовь новую хату на размен, – загоготал, подойдя ко мне, Юрий Гаврилов.

– Дудки, – рыкнул я. – Никаких свадеб в ближайшие десять лет. Кстати, Юрий Васильевич, не одолжишь мне свою винтажную иномарку?

– Какую иностранную марку желаешь? – хохотнул он. – Монгол Шуудан или Бурунди?

– Горбатый «Запорожец» марки «Фиат-600», – пробухтел я, складывая в большущую сетку мячи, которые валялись вдоль всей бровки.

– У тебя же прав нет, остановят, потом проблем не оберёшься, – всё так же похохатывая, сказал он.

– Во-первых, в это воскресенье тебя подобный факт что-то не смущал, а во-вторых, где ты видел, чтоб гаишники тормозили такие «инвалидные коляски» как твоя? – возразил я.

– Значит так, отвезёшь меня в Сокольники, пора уже мне с супругой помириться, и заправишь полный бак, договорились? – совершенно серьёзно произнёс наш штатный шутник и балагур.

– Годное предложение, – кивнул я.

* * *

Место, где репетировали некоторые бывшие музыканты из ВИА «Москвичи», которое распалось и прекратило своё существование примерно год назад, находилось в Центральном доме культуры железнодорожников. Это здание около Площади трёх вокзалов чем-то смутно походило на гигантскую тюбетейку, и упоминалось в бессмертном произведении «Двенадцать стульев». Именно этот ДК по художественному вымыслу Ильфа и Петрова был воздвигнут на золото и бриллианты, спрятанные в злополучном стуле. Сама же музыкальная репетиционная база находилась на первом этаже и представляла собой комнату 4 на 4 метра, стены которой были полностью обклеены разнокалиберными кусками поролона. Внутри комнатухи было грязно, накурено и тесно, ведь большую часть площади занимали колонки, микрофоны, ударная установка, бас-гитара, электроорган, несколько табуреток, шкаф со всякой всячиной и два продавленных дивана.

– Мэри, привет! – обрадовался Геннадий Макеев, встретив нашу компанию на пороге своей музыкальной лачуги. – Привет, старичок, – пожал он мою руку.

– Привет, вольным трубадурам, – буркнул я, окинув взглядом открывшуюся передо мной «неземную красоту».

Кстати, кроме Геннадия здесь сидели ещё двое мужичков и одна крашенная под блондинку барышня примерно лет тридцати с гаком. И занимались они совсем не музыкой, эти граждане благополучно распивали бутылочку заморского коньяка, закусывая его дольками лимона. Мы с Машей на эту встречу тоже прибыли с группой поддержки. За нами увязались Заваров и Калашников, а так же танцовщица Олеся. И надо сказать, что Олеська всерьёз намеревалась в новом ансамбле либо петь, либо танцевать, либо подпевать на бэк-вокале.

– Здравствуйте, – кивнул я незнакомым мне товарищам.

– Мужики познакомьтесь, это футболисты московского «Спартака», – сказал Геннадий. – Это всем известный Александр Заваров, который с молодёжкой выиграл Чемпионат мира. А это… – покосился он на Калашникова.

– Всем известный нападающий Александр Калашников, – представился мой друг.

– Ну, девчонок вы знаете, – немного смутился хозяин этой музыкальной лачуги и тут же представил своих друзей. – Басист Валера Дурандин, это барабанщик Миша Филиппов, и наша солистка Кристиночка.

– Очень рад, – кивнул я. – Ребята, время у нас мало. Сегодня тренировка была тяжёлая, давайте сразу перейдём к делу.

– Правильно, пой, – ухмыльнулся худой и большеносый басист Дурандин и, сняв акустическую гитару со стены, протянул её мне.

– Что ж вы помещение не проветривает? – проворчал я, еле-еле устроившись на старенькой прожжённой сигаретами табуретке. – Дышать ведь нечем.

– Не кому за нас, молодой человек, как следует взяться, – заулыбалась солистка Кристина, с большим интересом разглядывая моё волевое лицо и крепкую мускулистую фигуру.

Не знаю как она оценила меня, но я внешность певицы оценил примерно на четвёрочку. Машка и Олеська, к слову сказать, были и моложе, и фигуристей и чуть-чуть симпатичней. Затем я приврал, что на данный момент в моём репертуаре имеется всего четыре композиции, что остальные вещи пока ждут более качественной доработки, и через пару секунд запел «Солнечное лето». И как только простенький короткий куплет закончился, припев: «Только никому я не дам ответа» тут же затянули вместе со мной Маша и её подруга Олеся. Создавалось такое впечатление, что группа «Мираж» с какого-то перепугу дает подпольный концерт «квартирник». Однако музыканты, судя по выражениям их лиц, этой песней откровенно заинтересовались. И когда припев «Солнечного лета» зазвучал в третий раз, они, похватав инструменты, очень быстро ухватили и ритм, и мелодию композиции. Так как одно из главных качеств музыкантов из ресторана – это умение любую песню сыграть с листа.

– Ну что сказать? – тяжело вздохнул хозяин этой музыкальной лачуги, который аккомпанировал на электрооргане. – Слова – примитив, музыка тоже примитив. Извини, старичок, но до серьёзного автора и композитора тебе как до Луны этим самым это самое, – выразительно кашлянул он, посмотрев в мою сторону. – Однако если сделать качественную аранжировку, то данная вещица будет забористо звучать на танцах. Что скажете, старички? – спросил он у своих коллег.

– Пёс его знает? – пожал плечами басист Дурандин. – Как по мне, так это какое-то баловство, хотя что-то в этом есть. Весело, мелодично.

– А мне по херу, – более конкретно выразился барабанщик Филиппов, невысокий, полноватый с круглым лицом, на котором выделялся нос в виде уточки. – Если народ за такую музыку проголосует рублём, то почему бы и нет?

– Да будут вам платить, будут! – топнула ногой от возмещения Машка. – Вы бы видели, что творилось в «Арбате», когда Володя заиграл свои песни! Не хотите с нами работать⁈ Других найдём!

– Стой-стой-стой, – выскочил из-за своего клавишного инструмента и замахал руками Геннадий Макеев. – Предложение такое. Давайте сделаем несколько песен и в следующую субботу, когда будем лабать в ресторане гостиницы «Юность», покажем их публике. Ты как, старичок, в следующую субботу свободен?

– В пятницу мы ихраем в Киеве, – ответил за меня Саша Заваров. – Так шо в субботу можно будет и в ресторане посидеть. А шо? – спросил он, увидев мой возмущённый взгляд.

– Потом поговорим, посиделец, – прорычал я.

– Только тексты нужно будет залитовать, – проворчал Дурандин. – Либо придётся их представлять как малоизвестные произведения советских поэтов и композиторов.

– Аха, музыка Соловьёва-Седова, слова Ошанина, – захохотал Филиппов.

– Что-то вы, мальчики, совсем мышей престали ловить, – вдруг высказалась солистка Кристина. – Песня у Володи первоклассная. И если его другие вещи не хуже, то это будет бомба. И мы, наконец-то, выберемся из этого скворечника и из этих бесконечных ресторанов.

– Ну, началось, – всплеснул руками Дурандин. – Бесконечные московские рестораны закончатся, зато начнутся бесконечные уездные ДК в городках и посёлках. Или ты думаешь, что мы с этим материалом будем выступать на лучших площадках страны и в «Голубом огоньке»?

– Хватит! – рявкнул Геннадий Макеев. – Давай, старичок, показывай остальной свой материал. Мы в деле.

– А шо? И мы тоже в деле, – захохотал Саша Заваров.

* * *

В понедельник 24-го сентября в Москве резко похолодало. Температура опустилась до плюс 11-и градусов Цельсия, и каждый человек пришедший сегодня на Центральный стадион имени Ленина колючий осенний ветер ощутил на себе вовсю. Кстати, диктор по стадиону объявил, что на трибунах присутствует 50 тысяч человек. Тем не менее, в огромной чаше лужниковского стадиона свободных мест хватало.

Судил встречу, на которую мы вышли только побеждать, очень опытный судья Александр Теменев из Ужгорода. Я специально посмотрел в протоколе перед выходом на поле имя отчество этого специалиста. Мало ли что по ходу матча могло произойти, и чтобы не кричать: «товарищ судья» лучше всего было обратиться к нему со всем уважением. А вот футболистов «Кайрата» я практически не знал. На воротах у нашего соперника играл невысокий по современным меркам Куралбек Ордабаев, защиту цементировал Юсуп Шадиев, а в атаке действовал бывший спартаковец Валерий Гладилин. Кстати, Валерий Павлович в 90-е годы снова вернётся в «Спартак» в качестве второго тренера, а в нулевые один сезон будет тренировать молодёжную сборную России.

Наш же состав после матча с тбилисским «Динамо» изменений не претерпел: вратарь Дасаев, тройка защитников: Мирзоян, Пригода, Романцев, полузащита: Хидиятуллин, Заваров, Черенков, Гаврилов и Шавло, нападающие: Калашников и ваш покорный слуга, Владимир Никонов.

– Никон – мазила! – долетело до моих ушей со стороны зрительских трибун, когда главный судья дал стартовый свисток.

«Сами вы как будто снайперы?» – пробурчал я про себя и в высоком прессинге, вступив в отбор мяча, вынудил игрока гостей выбить его за боковую линию. «Надеюсь, тут помидоры не полетят? Здесь на рынке помидоры стоят гораздо дороже, чем в солнечной Грузии», – подумалось мне, когда я рванул в сторону правой бровки и Саша Заваров выбросил мяч точно мне на грудь.