Текст книги "Красно-белый. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Вот ведь буржуй, – проскрежетал Калашников, сплюнув окурок в урну, – захотел по двадцатке с носа. Так бы и дал ему в нос, жаль, что милиция была рядом.

И тут мы все стали свидетелями безобразной сцены. Трое мужчин напротив универсального магазина «Весна», который примыкал с торца к ресторану «Арбат» и уже был закрыт, бесцеремонно схватив двух девушек за руки, что-то нелицеприятное им предъявляли. Одна из этих девушек стояла чуть в стороне и помалкивала, а вот другой приходилось постоянно в чём-то оправдываться. Как вдруг после очередной своей реплики хорошо одетый патлатый пацан влепил ей смачную пощёчину. И хоть на улице то там, то тут мелькали разные компании, на эти бытовые разборки никто внимания не обращал. Тем более что также хорошо и модно одетая барышня не кричала и не звала на помощь.

– Парень что-то со своей подругой не поделил, приревновал, может быть, – пролепетал Саша Калашников.

– Эй, мужики! – рявкнул я. – Так дела не делаются!

– Не лезь, ты ещё и виноватым окажешься, – шепнул мне Юрий Гаврилов.

Однако мне уже не терпелось немного повоевать. Слишком много негатива накопилось за последние дни. Поэтому я трусцой подбежал к этой странной компании из трёх мужчин и двух девушек и голосом, не терпящим возражений, заявил:

– Сейчас девчонки идут со мной, а вы идёте лесом.

– Сизый, врежь ему как следует, чтоб не лез, куда не просят, – криво усмехнулся патлатый модно одетый пацан, который продолжал держать одну из девушек за руку.

На его приказ откликнулся высокий и плечистый парень. Он без разговоров попёр на меня и, выбросив боксёрскую двоечку, чуть не огорчил меня мощным и хлёстким ударом в челюсть. Я лишь за мгновенье успел нырнуть в сторону и провести свой коронный апперкот в печень.

– Чё боксёр? – прошипел патлатый, видя как его кореш, закашлявшись, присел на корточки.

– Да, сборная Москвы, – рыкнул я, ожидая дальнейшего дрыгоножества и рукомашества.

Однако патлатый парень сплюнул на асфальт и, сказав девчонкам, что они ещё встретятся и поговорят в следующий раз, с двумя своими телохранителями мирно отчалил.

– Зря вы полезли, молодой человек, – проворчала девушка, у которой от пощёчины горела одна щека. – Он всё равно потом прицепится.

– Иногда лучше не вмешиваться, – добавила её подруга. – Вот где мы завтра с Машкой будем ночевать?

– Как и все люди, дома, – пробурчал я, вспомнив, что сам живу на спортивной базе.

– В Твери что ли? – закапризничала первая девчонка, потирая щёку.

– Я же говорил, Володя, что ты ещё и виноватым окажешься, – хмыкнул за моей спиной Гаврилов, который подошёл в компании Заварова и Калашникова. – Уважаемые дамы, разрешите представиться, – кивнул он головой, – меня зовут Юрий, а это два Александра. Володю вы уже знаете. Поэтому мы предлагаем вам, присоединившись к нашей компании, дабы пойти в ресторан.

– Очень смешно, – хохотнула подруга обиженной Маши. – Какой ресторан, молодые люди? Мы работаем в варьете «Арбата». И кстати, сейчас идём на работу.

– Тогда, не сочтите за труд, девочки, проведите нас в это богоугодное заведение, а то что-то сегодня решительно нигде нет свободных мест, – галантно поклонился Юрий Гаврилов.

– Пошли, мальчики, – недовольно прошипела Маша.

Глава 3

Откровенно говоря, в этом ресторане «Арбат» мне бывать ещё не доводилось. Просторное помещение данного заведения можно было условно разделить на три части. Внизу большущий танцевальный зал с невысокой сценой, затем там же несколько рядов поставленных буквально впритык столиков, и наконец, над всем этим вечным праздником жизни нависал кольцевой балкон, где кроме таких же квадратных и маленьких столов не было больше ничего. Причём с тех мест, что находились у самого края балкона, открывался замечательный вид. С этих мест счастливые посетители ресторана спокойно наслаждались абсолютно всей шоу-программой, включая выступление музыкантов и заканчивая танцами местного варьете. А вот те, кто навроде нашей компании сидел за балконными столиками в отдалении от сцены, мог наслаждаться только затылками этих самых счастливых граждан.

Поэтому когда Калашников, Заваров и Гаврилов хряпнули по коньячку, а я осушил фужер молочного коктейля, мы все пошли на первый этаж смотреть как наши новые знакомые барышни Маша и Олеся будут танцевать. Кстати, танцевальная программа начиналась в одиннадцать часов вечера, когда, учитывая спортивный режим, советский спортсмен должен лечь спать. Но лично нам спать сегодня не хотелось.

Итак, ресторанные музыканты, оставив инструменты, покинули сцену. Далее из динамиков зазвучала композиция с какими-то испанскими или итальянскими мотивами и под громкие аплодисменты на танцевальную площадку вышли семь симпатичных девушек, одетых в платья с перьями, которые оголяли ноги по самое не балуй. В принципе для этого варьете изначально и задумывалось, чтоб подвыпившим малообразованным мужикам было на что поглазеть. Иначе за подобное представление там, на диком западе, никто платить не хотел. В СССР же варьете пробралось через Латвийскую республику, где в ночном баре «Юрас перле» в 1969 году состоялась первая подобная программа.

– Хороши, – крякнул мне в ухо Сашка Калашников, когда девушки под эту музыку стали синхронно вышагивать и задирать ноги вверх не хуже профессиональных футболистов.

– Нормальные, – пробурчал я, так как если смотреть объективно, то в этом танцевальном жанре работали девчонки не с конкурсов красоты. Что касается фигур, то тут не подкопаться, ежедневные тренировки на каблуках делали своё благодатное дело. Вся остальная красота достигалось за счёт удачного макияжа, приглушённого света и красоты самих танцевальных движений.

– Это мы так готовимся к Олимпиаде-80, – авторитетно заявил Юра Гаврилов. – Будем женскими ногами завлекать иностранцев. Как тебе наши?

Нашими Юра назвал Машу и Олесю, которые танцевали с противоположных краёв. А в центре этой семёрки танцовщиц двигалась высокая и статная красавица, похожая чем-то на Снежную Королеву из старого советского фильма.

– Нормальные, – недовольно проворчал я и стал пробиваться к бару, чтобы заказать себе чашечку кофе.

Не то чтобы я этого варьете в своё время вдоволь насмотрелся, но верещать от восторга из-за красивых женских ножек и полуобнажённых фигур, мне было неинтересно. «Ладно, – буркнул я про себя, присев за барную стойку, – сегодня гуляю и отрываюсь, а завтра пашу с тройным усердием. И за Заварова возьмусь двумя руками. Потому что Гаврилов человек уже взрослый и его не переделать. А из Александра Анатольевича должна получиться звезда мирового уровня».

– Кофе, – бросил я бармену.

И так как в этот момент все посетители ресторана были отвлечены созерцанием полуголых девушек, молодой парень в белой рубашке без промедления выполнил мой заказ.

– Простите, вы случайно не актёр? – спросил он. – Лицо у вас какое-то знакомое. Я вас по телевизору, кажется, видел.

– Обознались, – прорычал я, – я тружусь старателем на золотых рудниках Сибири. В отпуск приехал. Деньги жгут карман.

После чего я быстро повернулся к бармену спиной. Мне совершенно не хотелось, чтобы во мне признали футболиста, который промахнулся по пустым воротам в отборочном матче против сборной Греции. Грузинских помидоров и абрикосов в субботней игре с меня вполне хватило.

А где-то ближе к часу ночи, когда кордебалет полностью отработал свою программу, вновь начались простецкие любительские танцы отдыхающих в ресторане людей. К этому моменту Саша Заваров успел задремать. Ибо его юный организм не успевал поглощать алкоголь в том темпе, который взяли более взрослые товарищи. В отличие от Заварова Гаврилов с Калашниковым всё ещё могли и пить и танцевать, если их тупое топтание на месте, можно было назвать танцем.

– Никон, дружище, спой прошу тебя, – вдруг ни с того ни сего приобнял меня Юра Гаврилов, когда мы своим тесным кружком дрыгались под какую-то западную мелодию. – Ну, вот эту нашу: «Песня без слов, ночь без сна, / Все в свое время – зима и весна».

– Здесь что ли? – поморщился я. – Приедем на базу, там и спою.

– На базе каждый может, – неожиданно поддакнул ему Саша Калашников. – А тебе тут со сцены слабо?

– У него, Калаш, кишка тонка, – пьяно хохотнул Гаврилов.

– Во-первых, с кишкой у меня пока всё в порядке, – рыкнул я. – Во-вторых, меня на эту сцену никто не пустит. Это же не кабак, где-то за МКАДом.

– Спокойно, – снова захихикал Юрий Гаврилов, – я сейчас договорюсь, у меня в ансамбле работает свой человек.

Услышав, что в ансамбле работает человек нашего штатного балагура, я сразу же согласился на эту музыкальную авантюру. Потому что был на сто процентов уверен, что никакого знакомого среди ресторанных лабухов у Юрия Васильевича просто нет, и петь мне, естественно не придётся. Однако когда музыканты на сцене взяли небольшую паузу, то Гаврилов подвёл меня к сцене, сунул в саксофон пять рублей и, что-то прошептав на ухо хозяину саксофона, неожиданно для меня договорился. Лабухи естественно хитро заулыбались. Ибо сочли появление на сцене подвыпившего гражданина чем-то вроде розыгрыша. А солист ансамбля, еле сдерживая смех, тут же спросил:

– Что желает спеть? Косят зайцы траву, трын-траву на поляне?

– Пфуу, – выдохнул я и, оглянувшись назад, увидел довольные пьяные ряхи Гаврилова и Калашникова. – Я сейчас исполню композицию собственного сочинения, – пробурчал я, мысленно послав своих весёлых друзей к чёртовой матери. – Можно гитару? А то я акапельно не пою, не умею.

– Держи, – передал мне инструмент солист ансамбля и тут же объявил в микрофон на весь ресторан, что сейчас выступит футболист московского «Спартака» и представит песню своего собственного сочинения.

На удивление криков со всех сторон «Никон – мазила» не послышалось. Наоборот, почти везде я заметил довольные и улыбающиеся лица. Кое-кто мне похлопал. А один совершенно пьяный мужик громко гаркнул: «Спартак – чемпион!».

«Что ж петь-то? – лихорадочно подумал я, и ладони моих рук мгновенно вспотели. – Группа „Кино“ и Виктор Цой тут совершенно не к месту. „Осколок льда“ для подобной публики тоже будет слишком сложен. Нужно что-то простое, мелодичнее и без выкрутасов. Что-то из моей весёлой юности: „Ласковый май“, „Мираж“, группа „Форум“? Они в данную секунду в самую тему».

– Здравствуйте, – буркнул я в микрофон. – Песня о солнечном лете.

– Наша – футбольная! – выкрикнул Юра Гаврилов.

Я же в свою очередь провёл по струнам электрогитары, оценил её квакающее металлическое звучание, и наконец-то, уверенно заиграв, запел:

Мне все твердят из года в год,

Что я не ведаю забот,

Что надо

Давно серьёзней стать.

Только никому я не дам ответа,

Тихо лишь тебе я прошепчу.

Завтра улечу в солнечное лето,

Буду делать всё, что захочу.

И пока я надрывал голосовые связки, моё сердце колотилось с неимоверной силой. Словно я вышел на поле играть важнейший футбольный матч. Всё-таки одно дело – музицировать в маленькой и дружной компании и совсем другое выступать перед двумя тысячами человек, которых вижу в первый раз в жизни. И так я увлёкся своими переживаниями, что не заметил, когда сначала барабанщик, а затем и бас-гитарист стали мне подыгрывать, а народ перед сценой заплясал с удвоенной энергией. Кстати, музыканты местного ансамбля совершенно перестали улыбаться, а саксофонист, ухватив главную суть заводной мелодии группы «Мираж», выдал великолепное соло.

Пускай капризен я порой,

Вы не поймёте, что со мной,

Когда я

Случайно улыбнусь…

А ровно через минуту, когда я закончил короткую и незатейливую песенку, к сцене прорвался какой-то посетитель с характерным кавказским профилем и, сунув мне двадцать рублей, попросил, чтобы я в честь его юбилея снова сыграл о «Солнечном лете».

– За какого болеешь, генацвале? – хмыкнул я, сунув одну десятку в свой карман, а вторую передав ошарашенному солисту ресторанного ансамбля.

– За «Динамо» Тбилиси! – гордо ответил «юбиляр».

– Для хорошего друга, нашего спартаковского хорошего друга, Давида Кипиани, песня «Солнечное лето»! – уже уверенно произнёс я в микрофон и снова рубанул по гитарным струнам.

* * *

– Слушай, Никон, – улыбнулся Юрий Гаврилов, когда спустя час мы вернулись за свой столик, где уже похрапывали Заваров с Калашниковым, – а ты ведь так можешь неплохо зашибать. Сколько накалымил?

– Сотня, – удовлетворённо выдохнул я, выложив смятые десятки на стол. – Четыре раза спел «Солнечное лето», три раза «Звёзды нас жду сегодня», дважды сбацал «Безумный мир» и один раз «Видео, видео – снова я вижу мерцающий свет». Потом, правда, местный солист что-то разволновался и попросил меня всё же покинуть сцену. Ха-ха-ха.

– Ясно, приревновал к чужой славе, – хохотнул Юрий, пересчитав сегодняшнюю выручку. – И откуда ты только этих песен понабрался?

– Из детства, – почти не соврал я, так как летом 1987 года этот самый первый альбом «Миража» в нашем дворе крутили чуть ли не ежедневно. Мы под такую музыку играли в настольный теннис, подтягивались на турнике и даже боксировали.

И тут к нашему, стоящему на самом отшибе, столику подошли Олеся и Маша. Девушки уже были переодеты в элегантные джинсы и модные зарубежные джемперы. И судя по их льстивым и улыбающимся лицам, своё мнение, что мы – ограниченные и туповатые спортсмены, они успели переменить. Конечно же, вслух девушки такого не произнесли, когда провели нас в ресторан через служебный вход. Однако нотки снисхождения и пренебрежения в их речи присутствовали.

– Здравствуйте, мальчики, – первой поздоровалась шатенка с вьющимися волосами Маша.

– Скучали без нас? – спросила крашеная блондинка с такими же вьющимися волосами Олеся.

– Совсем наоборот, мы отлично повеселились и теперь едем на базу, – проворчал я, спрятав заработанную за сегодня сотню в карман. – Делу время, потехе час.

– Да, у нас режим, – хохотнул Юрий Васильевич, кивнув на спящих Заварова и Калашникова. – Нам пора.

– Вот и замечательно, – преградила нам путь Олеся. – И мы едем с вами. Только давайте ещё возьмём шампанского и что-нибудь поесть.

– И вы к нам на базу? – присвистнул Гаврилов.

– А куда же ещё? – картинно обидевшись, произнесла Маша. – Нам сейчас на съёмную квартиру нельзя. Вы же хозяина квартиры сегодня обидели.

– Правильно, – кивнула Олеся, – вы за нас заступились, теперь вы за нас в ответе.

– Нормальный поворот, – проворчал я, расталкивая Сашку Калашникова. – Только сразу же предупреждаю: ехать придётся в тесноте, и карабкаться придётся по верёвочной лестнице причём сразу на второй этаж нашего жилого корпуса.

– И не дай Бог кто-нибудь потом настучит, – погрозил неизвестно кому пальцем Юрий Гаврилов. – Завар, подъём! – прорычал он, ухватив Александра Заварова под мышки.

* * *

На следующий день, утром в понедельник, не смотря на беспокойную ночь, я чувствовал себя вполне комфортно. Голова с двух вчерашних бутылок пива не болела, мускулы, привыкшие к высоким спортивным нагрузкам, приятно ныли, синяк на скуле от прилетевшей в Тбилиси пятикопеечной монеты почти полностью рассосался. Поэтому в 7 часов утра, как только прозвенел будильник, я выскочил из-под одеяла и сделал насколько прыжков из положения глубокого приседа. Затем почти автоматически помахал руками и ногами, и потрусил босиком чистить драгоценные зубы.

К большому сожалению, в наших комнатках на этой спартаковской базе, установив санузел и умывальник, на душевые кабинки почему-то не раскошелились. И теперь чтоб полноценно принять душ, нужно было каждый раз спускаться на нулевой этаж. Вроде бы пустяковая проблема, однако, когда в твоей комнате спит симпатичная барышня, с которой ты большую часть ночи проверял на прочность матрас и саму деревянную конструкцию кровати, то хотелось бы освежиться полностью, а не фрагментарно, поливаясь водой из-под крана.

– Ты чего в такую рань? – проворчала Маша, увидев, что я, натягивая на себя спортивные трусы и майку.

В этот момент каштановые волосы моей нечаянной подруги разметались по подушке, пухленькие губы от совестных жарких поцелуев стали ещё полнее, кроме того стали заметны небольшие дефекты кожи, от перенесённой ветрянки, которые вчера скрывала косметика. В общем канонической красавицей девушку назвать было нельзя, но что-то притягательное в ней всё же имелось.

– Кто рано встаёт, тому футбольный Бог подаёт, – хохотнул я. – И знаешь что? Ты давай тоже одевайся. Отвезу тебя до метро Медведково, пока кто-нибудь не застукал.

– Вот те раз, – усмехнулась девушка, которая сама по своему желанию вчера пришла в мою комнату и осталась здесь на ночь. – А позавтракать, а кофе в постель? И потом мне теперь по твоей милости негде жить.

– Почему негде? – возмутился я. – Возвращайся на родину, в Тверь. Парень в дверь, подруга в Тверь.

– Не смешно! – прошипела она и, выпрыгнув из-под одеяла, начала стремительно одеваться.

– Не смешно, зато честно, – пробурчал я. – Я, между прочим, вчера прямо сказал, что мне новые отношения не нужны. У меня от старых сплошная головная боль и финансовые проблемы. Да и потом, если тебе интересно, мужики в большинстве своём собственники. И нам, собственникам, не нравится, когда наши женщины в полуголом виде скачут перед посторонними людьми.

– Это же искусство, чурбан неотёсанный! – рявкнула Маша, надев и джинсы, и джемпер. – И если тебе интересно, если бы не твои песни в ресторане, то я бы к тебе на пушечный выстрел не подошла. И переночевать на первых парах у меня есть где.

– Вот и замечательно, – выдавил я из себя улыбку. – До метро довезти?

– Сама доеду! – прорычала моя нечаянная подруга и выскочила за дверь.

* * *

Вечером в этот же понедельник заморосил неприятный дождь. Кстати, обо всех наших ночных похождениях и ночных гостьях Николай Петрович Старостин узнал задолго до вечернего дождя. Но вызвав для профилактической беседы меня, Заварова, Калашникова и Гаврилова, он лишь тяжело поохал и поахал и спросил, что же мне с вами, обалдуями, теперь делать?

– Тренироваться надо лучше, – мгновенно перевёл я стрелки на футбол. – Вот смотрите: следующий соперник у нас «Кайрат» из Алма-Аты. Он приедет в Москву не играть, а стоять всей командой перед своими воротами. Предлагаю отработать несколько розыгрышей под удар из-за пределов штрафной площадки. Ввалим им пару штук с дальней дистанции, они сразу же забегают. Тогда мы им ещё добавим, уже по-нашему по-спартаковски.

– Так-так, интересно-интересно, – пробубнил «дед» и всю нашу четвёрку провинившихся потащил на тренировочное поле.

Вместо реальных игроков соперника мы в штрафной расставили деревянные с человеческий рост стойки. И первая предложенная мной комбинация заключалась в следующем: Саша Заваров протаскивал мяч по своему правому краю и не глядя пасовал пяткой себе за спину под набегающего следом меня. Моей же задачей было влепить по катящемуся навстречу мячу так, чтобы он перелетел деревянные стойки и опустился в дальний левый верхний угол ворот. Что-то подобное Юрий Гаврилов и Саша Калашников разыгрывали уже через центр. Калашников, стоя спиной к воротам, останавливал пас от Гаврилова, затем цеплял его носком и накидывал точно на ногу набегающего Юрия Васильевича, который должен был слёту поразить либо левую «девятку», либо правую. В общем, как получится.

Однако у Гаврилова сегодня не получалось никак. Мяч либо попадал в деревянные стойки, либо улетал выше перекладины, либо залетал в ворота по центру, где его должен был легко брать голкипер предполагаемого соперника. Зато я клал чуть ли не каждый второй мяч точно в «лузу». А когда Николай Петрович потребовал, чтобы я и Гаврилов поменялись местами, он пошёл направо, а я пошёл в центр, то стали попадать мячи и после передач Саши Калашникова. Вот за этим самым интересным занятием нас и застал унылый мелкий дождь.

– Куда пошли? – погрозил нам кулаком «дед». – Вчера притащили с улицы каких-то баб, это раз. Потом вас видели в ресторане «Арбат», это два. Кто-то из вас там пел песни, это три. Теперь будьте добры поработайте как следует, это четыре. И топом, Гаврила, ты чего всё время мажешь? Ворота не видишь после вчерашнего?

– Ворота вижу, нога после Тбилиси побаливает, – соврал Юрий Васильевич, потерев колено.

– Ладно, ты свободен, – проворчал Николай Петрович. – А вы, обалдуи, продолжили. Один пасует, двое бьют, каждые три минуты смена. Через полчаса приду, проверю.

И когда Гаврилов и Старостин пошагали в корпус, мы хитро переглянулись и выдохнули. Сашка Калашников на радостях даже перекрестился. А затем продолжилась наша кропотливая работа над техникой дальних ударов. Так как в игровых видах спорта самые важные приёмы требуется доводить до полного автоматизма.