Текст книги "Тафгай. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20

– Никогда и ничего не подписывайте с лукавым! Никогда и ничего не подписывайте, не прочитав всё, что написано мелким подчерком! – Твердил я своим ночным гостям, которые собрались в моём с Валерием Харламовым доме спустя полчаса после событий на автостоянке.

Сначала на ночной чай прибежали Валера Васильев и Боря Александров, через минуту пожаловали Виктор Коноваленко и Юра Тюрин, а шаман Джон Смит Волков и кот Фокс, которые пока делили диван в гостиной, присоединились к позднему разговору чисто автоматически. И Валерий Харламов предложил начать мозговой штурм на тему «Как жить и что делать?», не дожидаясь утра.

– Никогда и ничего не подписывайте с лукавым! – Повторил я, почему-то ткнув пальцем в своего чёрного кота, который навострив уши лежал на спинке дивана и что-то так же недовольно урчал в ответ.

– С каким лукавым? – Прошептал Валерка Васильев. – С товарищем Зимяниным?

– С чёртом, с сатаной, с дьяволом, – буркнул шаман.

– Пройдут годы, многие из вас станут очень авторитетными и уважаемыми людьми, и тогда к вам побегут хитрые покупатели вашей бессмертной славы, – сказал я и, похлопав по плечу Васильева, елейным голоском продолжил, – Валерий Иванович, а станьте лицом и представителем нашей партии. А то денег, наворованных, у нас куры не клюют, а морды лица наши народной массе неизвестны.

– Кем стать? – Пролепетал защитник.

– Паровозом, вот кем, – рыкнул я. – Только, мужики, запомните, что за договор, основанный на лжи, предательстве и обмане, тебя скрутят в бараний рог, наплюют тебе в душу и заставят, словно дрессированного пуделя по команде крутить хвостом и лизать языком. А потом, когда по капле выдавят из тебя человека, выбросят на помойку как использованный тюбик зубной пасты.

– Ну ты, Иван, скажешь тоже, – усмехнулся Харламов, пока остальные переваривали мой монолог. – Какой представитель? Какая партия? У нас одна партия – коммунистическая. И хватит думать о том, что будет в далёком будущем, давайте думать о том – как жить завтра?

– Да, официальные приказы командования – это не шутки, – высказался Юра Тюрин. – Чего греха таить, мы все здесь офицеры запаса. Ну, кроме Сергеича. – Тюрин кивнул в сторону Коноваленко.

– А давайте Зимянина утопим, – еле слышно произнёс Валерка Васильев. – А чё, озеро у нас вполне подходящее. Привяжем камень к ногам и концы в воду.

Предложение Василева было встречено дружным и громким хохотом, даже кот Фокс иронично зафыркал, лишь шаманидзе заметил, что убийство – это смертный грех.

– Давайте рассуждать без подобных вредных фантазий, – произнёс я. – Итак, парней нам не спасти. Значит играть придётся в 13 полевых игроков. Это три тройки нападения и две пары защитников.

– Не потянем, – недовольно пробурчал Валера Васильев.

– В 60-е все так играли, – отмахнулся Харламов.

– 8 матчей мы провели, – продолжил я. – До 1-го января нас ожидает ещё 28 поединков. Половину игр мы выиграем и в таком составе, а это 28 очков. 15 мы уже имеем, получаем 43 очка. Говорю по своему опыту, 43 очка – это уверенное место в зоне плей-офф.

– Правильно, – легонько шлёпнул кулаком по столу Васильев. – А после Нового года мы так врежем, мать вашу, что всем сразу тошно станет. Лишь бы отбегать сил хватило, и как-нибудь отыграть бы без травм.

На этих словах все присутствующие посмотрели на шамана Джона Смита, который повёл себя более чем странно. Шаманидзе вскочил, бросился к своей сумке, порылся в её содержимом и показал нам потёртую тетрадь.

– Есть один рецепт, – сказал Михаил Ефремович, – добавка к чаю, которая увеличивает выносливость и силы человека. В незапамятные времена витязи перед боем принимали, чтобы тяжеленным мечом махать ни один час. Но хватит такой добавки всего на месяц.

– Хочешь сказать, что ингредиентов нужных в Америке нет? – Усмехнулся я.

– Ингредиенты есть, просто человеческий организм перестанет воспринимать действие добавки. Приспособится что ли, – пожал плечами шаман Джон Смит Волоков.

– А мне идея нравится, – высказался Виктор Коноваленко. – И убивать никого не надо и команду спасём.

– Идея замечательная, – кивнул я. – Значит так, сегодня у нас на дворе уже 29-е октября. Примем добавку к чаю 31-го числа перед матчем против «Баффало Сейбрз». А закончим принятие секретного препарата мы перед домашней игрой с «Миннесотой Норт Старз» 28 ноября. Вопрос номер один, – я ткнул пальцем в шамана, – какой побочный эффект у твоей микстуры?

– Я же кажется, сказал, – обиделся Волков, – через месяц организм её перестанет воспринимать. Ну и это, с женщинами…

– Короче шаманидзе? – Чуть ли не прорычал Валерка Васильев.

– На женщин вас будет тянуть с удвоенной силой. В незапамятные времена после разных войн и эпидемий таким образом рождаемость поднимали, – пролепетал шаман.

– Ну, это можно сказать – не считается, – загоготал Васильев. – Это можно сказать – бонус.

Не знаю, чем рассмешило мужиков слово «бонус», но ночная гостиная вновь наполнилась громким мужским хохотом. Я же подошёл к настенному календарю, на котором знойная красотка позировала около автомобиля марки «Форд», и обвёл красной шариковой ручкой число 28-е ноября в кружок.

* * *

В среду 28-го ноября в нашем, так называемом, «хоккейном городке» царил самый настоящий переполох. Пару дней назад на моё имя пришла телеграмма из Москвы, которая гласила, что для съёмки 25-минутного документального фильма в Принстон прилетает съемочная группа во главе с Николаем Николаевичем Озеровым. Затем мне ещё позвонил глава федерации хоккея Андрей Васильевич Старовойтов и обрадовал, что снимать киношники будут целый день, ибо в картину должны попасть – наш быть, досуг и фрагменты хоккейного матча. На мой вопрос: «Когда мы увидим наши деньги, полагающиеся команде по контракту?», Старовойтов ответил, что скоро. Какой временной промежуток закладывал Андрей Васильевич в слово «скоро», он пояснить отказался. «Ничего, – подумал я, – через месяц вы у меня так запоёте, что обзавидуются „звёзды“ советской и зарубежной эстрады. Я вас „Землю в иллюминаторе“ хором петь заставлю».

– Иван, чё с Йобчиком и Хити делать будем? – Спросил, забежав поутру в мой с Харламовым дом, Валера Васильев.

Дело в том, что из-за шаманского чая, дающего специфический побочный эффект, больше всех из команды пострадали два наших холостяка. После того, как я им обрисовал возможные проблемы, если они побегут снимать сексуальное напряжение к серьёзным девушкам из местного университета, парни зачастили в гости к женщинам с низкой социальной ответственностью. Более того, полторы недели назад Веслав и Руди привезли в дом двух постоянных сексуальных партнёрш, чтобы каждый раз не мотаться в бордель за 20 километров от Принстона. И всё бы ничего, но возраст этих дам перевалил далеко за третий десяток, да и внешность жриц любви тянула максимум на троечку. Поэтому сегодня перед кинокамерой выдать таких проституток за жён польского и югославского хоккеистов было неприемлемо.

– Скажи нашим сексуальным гигантам, чтобы их пассии притворились учителями английского языка, – ответил я, драя в своей гостиной пол. – Пусть оденутся поскромнее и возьмут в руки книжки. Я потом эту новую «услугу» оплачу сам.

– Нормально, – хохотнул защитник. – А чё делать с Хатулёвым?

С Виктором ситуация сложилась ещё хуже. Его законная супруга Наталья, когда после отъезда пятёрки хоккеистов освободилось сразу два домика, тут же переехала в один из них, заняв там одну спальню. В другой спальне поселился шаман Джон Смит Волков. Не знаю, о чём они вечерами разговаривали, но договорились до того, что возжелали связать друг друга узами брака. А к Хатулёву, оставшемуся одному в большом двухэтажном доме, переехала студентка Принстонского университета Мэри Милтон, которая его уже не один день преследовала. В этом случае шаманский чай, помогавший команде побеждать на хоккейных площадках Северной Америки, сыграл на руку не совсем нормальной девушки.

– Живём как на пороховой бочке, – проворчал я, окунув половую тряпку в ведро с водой. – Хорошо, хоть моя Лиза улетела к родителям в Чикаго. Сейчас комнату домою и сам поговорю с Натальей, чтобы она на камеру немного поулыбалась и посидела рядом с Хатулёвым.

– А как же эта студентка психическая? Она ведь махом скандал закатит. Недавно Витька помог моей жене покупки до порога донести, так американка это заметила и орала словно её кто-то зарезал, дура.

– Есть предложение! – Хохотнул Валерий Харламов, спускаясь со второго этажа, где он с женой Мариной мыл пол. – Давайте её утопим. А что? Озеро рядом подходящее имеется, привяжем камень к ногам и концы в воду, ха-ха.

– Юмор у тебя, Харлам, не качественный, – обидевшись пробурчал Василев, пока мы от души хохотали, так как эта шутка за прошедший месяц стала традиционной.

К примеру: вратарь соперника вытворяет в рамке чудеса, что делать? Ясно что – давайте его утопим! Или судья подсуживает другой команде, что делать? И его давайте утопим. Один раз наш водитель свернул с автострады не туда, и весь автобус ржал, обсуждая предложение водилу утопить к чёртовой матери.

– Ерунда, – махнул рукой Харламов. – Я этих киношников знаю, попросят один раз пройтись на камеру и всё. Если американка устроит скандал, то скажем товарищу Озерову, дескать наши парни так популярны, что фанатки не дают прохода. Вот о чём надо думать, мужики.

Валерий прошёл к стене, где висела, нарисованная от руки турнирная таблица регулярного чемпионата НХЛ и рядом же был прицеплен листок со списком проведённых матчей:

№1 – Москва 8: 1 Сент-Луис;

№2 – Москва 5: 2 Чикаго;

№3 – Москва 6: 4 Филадельфия;

№4 – Питтсбург 3: 5 Москва;

№5 – Детройт 2: 11 Москва;

№6 – Москва 7: 3 Детройт;

№7 – Москва 4: 3 Атланта;

№8 – Филадельфия 2: 2 Москва;

№9 – Баффало 3: 3 Москва;

№10 – Атланта 3: 2 Москва;

№11 – Монреаль 6: 7 Москва;

№12 – Бостон 1: 4 Москва;

№13 – Москва 1: 1 Чикаго;

№14 – Москва 6: 3 Баффало;

№15 – Москва 4: 1 Торонто;

№16 – Москва 2: 1 Филадельфия;

№17 – Баффало 0: 2 Москва;

№18 – Рейнджерс 0: 3 Москва;

№19 – Миннесота 6: 6 Москва;

№20 – Детройт 3: 3 Москва;

Восточный дивизион

_____________________________очки__игры___в___н___п___шайбы

Москва Ред Старз (СССР)_________33____20___14___5___1____91 – 48

Бостон Брюинз (США)_________ __31____21___15___1___5____99 – 58

Монреаль Канадиенс (Канада)____24____20___11___2___7____71 – 61

Нью-Йорк Рейнджерс (США)______23____22____9___5___8____81 – 68

Торонто Мейпл Лифс (Канада)____21____21____8___5___8____67 – 57

Баффало Сейбрз (США)__________18____20____8___2___10 ___66 – 72

Детройт Ред Уингз (США)________16____21____7___2___12___62 – 104

Нью-Йорк Айлендерс (США)______13____19____3___7___9____45 – 63

Западный дивизион

____________________________очки__игры___в___н___п___шайбы

Чикаго Блэкхокс (США)__________24___20___9____6___5____61 – 39

Филадельфия Флайерз (США)____22___20___10___2___8____56 – 40

Атланта Флэймз (США)__________22___20____9___4___7____53 – 53

Сент-Луис Блюз (США)__________21____19___9___3___7____52 – 48

Питтсбург Пингвинз (США)______15____20____6___3___11___50 – 85

Ванкувер Кэнакс (Канада)_______13____19___5___3___11___46 – 67

Лос-Анджелес Кингз (США)______13___20____5___3___12___55 – 72

Миннесота Норт Старз (США)____13____20___3___7___10___57 – 73

– Вот о чём надо думать, – повторил Валера, постучав пальцем по графе выигрышей, – побед у нас маловато. Два последних матча с аутсайдерами вничью скатали, позор. Бостон на пятки наступает, а чаёк шаманский сегодня последний день действует. Как мы с вами ещё 15 встреч в декабре протянем?

– Как, как? Каком к верху, – проворчал Валерий Васильев.

Вдруг дверь с улицы отварилась и в прихожую ввалился с раскрасневшимся лицом Боря Александров.

– Мужики! – Заголосил он. – Чукотка пьяный в стельку. Вон под окнами шураё…ится.

Мы моментально бросились к окну. И действительно вдоль дороги от своего дома в неизвестном направлении пытался важно вышагивать товарищ Зимянин. Два шага наш бравый начальник делал вполне уверенно, а три последующих он, покачнувшись выполнял с ускорением, затем тормозил, застывал на месте, приводил тело в равновесие, и опять следовали два уверенных шага.

– Ну какой же он в стельку, – хмыкнул я. – Это называется стадия романтического опьянения, когда ноги сами собой несут на подвиги туда, куда глаза глядят.

– Неделю уже, сука, не просыхает, – выказался Васильев. – А пусть его товарищ Озеров и заснимет в таком романтическом состоянии. Совсем, сволочь, распустился.

Надо оговориться, что после отъезда пяти наших товарищей на Родину, начальник Чукотки пять дней ходил гоголем с видом Наполеона, разбившего под Аустерлицем армию коалиции. Но спустя две недели, когда наша ледовая дружина всё так же продолжала уверенно набирать очки и лидировать в лиге, настроение Зимянина неуклонно стало портиться. А после выволочки из Москвы в средине ноября, Чукотка вызвал на доверительную беседу вашего покорного слугу. Его предложение, прозвучавшее в тот вечер, было более чем щедрым. Зимянин клялся, что мне выплатят все деньги за сезон по контракту и оставят доигрывать чемпионат НХЛ здесь же за любой американский хоккейный коллектив. Но взамен я должен был объявить остальным парням, что эксперимент с нашей советской командой считается закрытым.

«Значится так и запишем, – ответил я тогда, – этот сезон исторический и останется в народной памяти на долгие годы. И доведу я его до конца, чего бы мне это не стоило». И ещё я сам предложил Зимянину крупную сумму денег, чтобы он со своей стороны саботировал указы из ЦК. Вот именно тогда наш начальник сломался и запил по-чёрному.

– Может, всё же лучше вызвать полицию, – хохотнув предложил Харламов. – Хотя уже поздно. Вон, наши киношники едут.

По дороге соединявший Принстон и соседний городок Кингстон на наших глазах въехала кавалькада из трёх автомобилей с маленьких красным флажком на передке первой машины.

* * *

А уже спустя примерно час, на фоне моего дома Николай Озеров, взяв микрофон в руки, перед кинокамерой произнёс следующие слова:

– Внимание, внимание, говорит и показывает Принстон, говорит и показывает Принстон. Сегодня мы ведём свой репортаж из маленького американского городка, где базируется наша советская хоккейная команда «Московские Красные Звёзды». И первый вопрос я адресую капитану команды Ивану Тафгаеву.

На этих словах по взмаху режиссёра я сделал два уверенных шага и, что называется, с первого дубля вошёл в кадр. Над Принстоном светило замечательное осеннее солнце, столбик термометра показывал плюс десять градусов по Цельсию и кинооператор, приехавший в тёплой дефицитной дублёнке, смахнул пот со лба.

– Иван, расскажите как вам здесь живётся? Не одолевает ли тоска по Родине, по Москве? – Спросил Озеров.

– Здравствуйте, – кивнул я, – привет Москва, привет Горький, привет и всем остальным городам советского союза. Как видите, живём мы в тихом и красивом месте. И честно говоря, нам скучать особенно не приходится, ведь команда проводит до 14-и матчей за месяц, совершая постоянные перелёты и переезды. Вот сегодня у нас домашняя игра против Миннесоты, а через три дня выездная серия против Торонто и Филадельфии, два дня – две игры. Прилетели – сыграли, тут же в самолёт, перелёт и новая игра…

И вдруг откуда не возьмись, без команды режиссёра перед камерой появился товарищ Зимянин. Пиджак нараспашку, шляпа на затылке, а на лице выражение безудержного праздника жизни смешалось с презрением к нелёгкой доли хоккеистов.

– Мы едем, едем, едем, – запел начальник Чукотки, наклонившись к микрофону, – в далёкие края. Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!

– Стоп камера! – Психанул Николай Озеров. – Там есть что отрезать, пошли дальше.

– Дальше я предлагаю поснимать наш самодельный тренажёр, где мы шлифуем бросковую технику, – сказал я и повернувшись к Зимянину добавил, – Михаил Васильевич, идите спать, пожалуйста. Вас ведь за этот спектакль в Москве по головке не погладят.

– Ты думаешь, тебя в Москве погладят по головке? – Пьяно усмехнулся Чукотка и, показав мне свою маленькую дулю, крикнул. – Накося выкуси!

– Пойдём за мной товарищи, – махнул я рукой киношникам, проигнорировав пьяного дурака.

Тренажёр, который я представил съемочной группе, мы сделали три недели назад, когда стало ясно, что платить за аренду тренировочного университетского катка в полном объёме не сможем. Ведь команда жила исключительно на коммерческие премии и тех денег, что мы смогли изыскать хватило ровно на два часовых занятия в неделю. Поэтому, если на льду мы занимались тактикой, то на помосте размером 15 на 15 метров, покрытым пластиковыми плитами, где мы установили одни хоккейные ворота, теперь кипела работа над щелчками и бросками.

– Дёшево и сердито, – прокомментировал я картину, увиденную Николаем Озеровым.

– Н-да, – протянул он, когда стоящий на роликовых коньках и одетый в свою вратарскую амуницию Виктор Коноваленко принялся отбивать шайбы, которые клюшкой швыряли в него Боря Александров и Валерий Харламов, так же стоявшие на роликовых коньках.

И кинооператор, не теряя драгоценного времени, тут же с плеча принялся снимать тренировку хоккеистов с разных, порой с самых неожиданных ракурсов.

– Удобно, – буркнул я, – перед сном пришёл, пощёлкал, всё нервное напряжение как рукой снимает. Как видите, всё продумано до мелочей: за воротами заградительная сетка Рабица, чтобы шайбы не разлетались по лесу, а если зарядит дождь, то можно натянуть тент. Стемнеет, вон два фонаря. Ну, а если снег, то когда снег был помехой хоккею?

– Голь на выдумку хитра, – улыбнулся Озеров. – Я слышал, что вам почему-то пока не выплачивают зарплату?

– Есть такое, – кашлянул я. – Чиновники ссылаются на ошибки, допущенные при заключении контрактов.

– Тогда откуда у каждого домика стоит по машине? – Спросил телекомментатор. – Если я не ошибаюсь, хоккеисты предпочитают «Форды»?

– Аха, кроме двух чудаков, которые купили «Мерседес», – усмехнулся я. – Это всё благодаря деньгам, вырученным за продажу сувенирной продукции. Кстати, сейчас очень хорошо расходятся хоккейные свитера. Можете заснять наш маленький магазинчик в «Мэдисон-Сквер-Гарден», когда приедем на игру. Увидите какой там твориться ажиотаж. И ещё я, Валерий Харламов и Борис Александров недавно снялись в рекламе «Пепси», поэтому живём нормально, как бы не старались товарищ Зимянин и щепетильные чиновники из Москвы.

– Между нами, – шепнул Озеров,– почему уехали: Рагулин, братья Солодухины, Кохта и Махач? Ты, Иван, не представляешь сколько писем идёт к нам в Останкино ежедневно. Чуть ли не весь Советский союз требует срочно послать на укрепление вашей команды Якушева, Петрова и Мальцева. Что случилось-то?

– Вы мне за это всё ответите! – Вдруг раздался истошный крик товарища Зимянина, который появился за воротами Виктора Коноваленко, и, не обращая внимания на ответственную киносъёмку, опять запел. – Тра-та-та, тра-та-та, мы везём с собой кота!

– Вот и ответ на ваш вопрос, – кивнул я на начальника Чукотки, которого тут же сгрёб в охапку Валерий Васильев и повёл в сторону его дома. – Парней обманули и вынудили уехать. И сделал это вон тот странный человек. Ладно, не будем о грустном, говорите, что вам ещё показать?

– Сейчас запишем интервью с Валерием Харламовым, а дальше по ситуации, – улыбнулся Николай Николаевич.

* * *

Спустя ещё два часа непрерывных подсъёмок и разных интервью, въедливый кинорежиссёр сказал, что ему не хватает того, как мы проводим свой досуг. Я попытался объяснить, что у нас времени на досуг особенно и нет. Как гуляют по брегу живописного озера хоккеисты со своими жёнами и смотрят друг на друга влюблёнными глазами, мы сняли. Момент как супруги спортсменов на велосипедах ездят в магазин за покупками – то же запечатлён. И обед в семейном кругу в присутствии кота Фокса для истории зафиксирован. А ехать сейчас в ресторан, где иногда отдыхают парни со своими жёнами времени просто нет, так как скоро придёт автобус и команда двинется на матч, в Нью-Йорк.

– Ну, придумай ещё что-нибудь, – попросил за коллегу Николай Озеров. – Может кто-то играет в настольный хоккей?

– Не увлекаемся, – буркнул я.

– А давайте снимем, как некоторые наши хоккеисты изучают английский язык, – хитро улыбнулся Валерий Харламов.

– Гениально! – Вскрикнул кинорежиссёр и, толкнув в бок выматывавшегося оператора, скомандовал, – подъём!

– Ну, Харлам, попросишь ты у меня сегодня голевой передачи, – буркнул я, незаметно показав юморному нападающему кулак.

Хотя, лично мне уже было по барабану, что наснимают московские киношники. После того, как на берегу озера Карнеги, к прогуливающимся на камеру Виктору Хатулёву и Наталье, выбежала американская студентка и чуть-чуть не устроила драку. А затем неугомонный товарищ Зимянин, отлежавшись дома, высунулся в окно и орал как оглашённый, что его удерживают в собственной спальне террористы, и что если он погибнет в неравной борьбе за идеалы коммунистической партии, то требует, чтобы ему посмертно был вручён партбилет за номером 002, так как билет номер 001 принадлежит самому товарищу Ленину. Поэтому жрицы любви в роли учителей английского языка меня уж не пугали. В конце концов, на монтаже всё ненужное будет безжалостно вырезано и выброшено в корзину, и только идеалистическая картинка нашей американской жизни навсегда сохранится для потомков. Такое документальное кино словно человеческая память сотрёт из прошлого всё самое неприглядное.

– Хорошо, хорошо, – командовал съёмкой режиссёр, усадив Руди Хити и Веслава Йобчика в гостиной напротив двух не первой свежести «ночных бабочек», которые без кричащего макияжа и в скромной одежде вполне смахивали на учительниц английского языка. – Я сейчас махну рукой и начинаем урок. Камера готова? Поехали. Ну, говорите!

– Что мы должны делать? – Спросила по-английски одна из «жриц», в руках которой был телефонный справочник, ибо других книг в доме не нашлось.

– Общайтесь как всегда, – ответил я. – Спросите у парней что-нибудь самое обычное.

– Окей, – кивнула та же «жрица» и натянув на лицо фальшивую резиновую улыбку обратилась к Руди, – эй, ковбой, отшлёпаешь сегодня ночью свою плохую мамочку? Обожаю твою сладкую задницу.

– Посмотрим на твоё поведение, детка, – ответил на очень плохом английском югослав Хити.

– Весла, жеребчик, – включилась в съёмочный процесс вторая «ночная бабочка», – прибереги на хоккее силы для нашего ночного марафона. Я тебе сегодня такие скачки устрою, мой сладкий, запомнишь на всю жизнь.

– Окей, – робко выдавил из себя Йобчик и, покосившись одним глазом на оператора, на ломаном английском произнёс. – Это мы ещё посмотрим – кто кого укатает?

– О чём они говорят? – Спросил меня шёпотом товарищ режиссёр.

– Ясно о чём, – буркнул я, – о погоде. Говорят, что сегодня светит прекрасное осеннее солнце. Вы главное снимайте без звука и так, чтобы в кадр попали умные и интеллектуальные лица наших жадных до науки парней. Кстати, у вас осталось пять минут – вон наш автобус приехал. – Я показал пальцем за окно, где оглашая округу гудком проехал клубный автобус. – И не спорьте. Кстати, мы вам в автобусе споём нашу дорожную песню. Услышите, закачаетесь.

– Ладно, – тяжело вздохнул кинорежиссёр, которому такой урок английского уже начинал нравиться.

* * *

Перед отъездом на матч в Нью-Йорк по требованию киношников около автобуса собрались все наши любимые женщины. Марина Харламова принесла кота Фокса. Две очень странные учительницы английского языка, утирали глаза платочком, провожая Йобчика и Хити. А студентка Принстонского университета Мэри Милтон висела на шее у Виктора Хатулёва и рыдала так, словно тот отправляется на Северный полюс. Естественно отсутствовала моя беременная Лиза, улетевшая вчера к родителям, ведь из-за постоянных разъездов я теперь просто не мог уделять ей должного повышенного внимания.

Вышел проводить команду и товарищ Зимянин. Одевшись в трико, майку-алкоголичку и пиджак, он не забыл нацепить на голову шляпу и натянуть на шею галстук. В руке начальник Чукотки держал пластиковую хлопушку для выбивания ковров. И вдоволь наоравшись за день, он сейчас что-то шептал себе под нос, бросая в мою сторону гневные взгляды.

Старший тренер Эл Арбор очень долго и жарко жал руку Николаю Озерову. Тренер Эл для съёмочной группы устроил целую получасовую лекцию по теории розыгрыша лишнего игрока, и вообще был очень горд знакомством с таким всемирно известным телекомментатором. Я же мысленно перекрестился, что первая половина дня удачно миновала и в целом, съёмки прошли на должном уровне, без полиции и скандала.

– Товарищи женщины! – Скомандовал режиссёр. – Процесс прощания с мужьями начали! Камера, мотор, поехали!

И супруги хоккеистов тут же бросились обнимать своих мужей, напомнив мне кадры из отечественного кино, когда перед отбытием на фронт провожают любимых мужчин. Само собой, кто-то в такой нервной обстановке на эмоциях пустил слезу, а кто-то целовался как в последний раз. И только через пять минут автобус медленно тронулся в Нью-Йорк.