Текст книги "Тафгай. Том 8 (СИ)"

Автор книги: Влад Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Тафгай. Том 8.

Глава 1

Сегодняшний день воскресенье 6-е мая 1973 года вряд ли войдёт в историю НХЛ, а жаль. Подумаешь, на третий хоккейный матч финальной серии в Монреале у бортика не появились ни старший тренер «Чикаго Блэкхокс» Билли Рэй, ни генменеджер-скупердяй Томми Айвен. Мелочи жизни, пустяки. В былые годы вообще, что хоккейные команды, что футбольные такой должностью как старший тренер часто пренебрегали. И ничего – никто не помер.

Зато в будущем, к примеру, дойдёт до того, что на лавке будут сидеть двадцать хоккеистов, а за их спинами будут стоять одиннадцать человек представляющих тренерский штаб. Причём идиотизм ситуации достигнет такого уровня, что самый старший тренер, даже в самом хоккее не будет разбираться. А зачем? Ведь у него целых десять помощников под рукой. Поэтому основными функциями такого специалиста станут – песня «Комбат-батяня» в раздевалке, и интервью центральной прессе. А все эти скучные игровые схемы, выход из своей зоны, игра на синей линии или на пятачке перед воротами, графики функциональной готовности спортсменов – да гори они все синим пламенем.

И если вы спросите, почему я, Иван Тафгаев, 27-летний хоккеист из 1973 года, выступающий за НХЛовский клуб «Чикаго Блэкхокс», слишком много знаю о будущем, то в двух словах ответить будет сложно. Как вообще такое можно объяснить, если первый человек погиб после автоаварии в 2021 году, а второй окочурился, выпив отравы в 1971, но очнулся уже с мозгами и самосознанием первого человека? Не знаете? Вот и я недоумеваю.

Да и некогда сейчас этим голову забивать, потому что легендарный монреальский «Форум», который задумывался в 1908 году, как площадка для мирного катания на роликовых коньках, сейчас требовал моей немедленной смерти. Абсолютно все 18 тысяч человек, будто безумцы из психбольницы свистели, орали и рычали, после того, как я воткнул в борт Пита Маховлича, не поделив с ним шайбу.

– Бух! – Затрещал деревянный хоккейный борт и Маховлич, не устояв на ногах, грохнулся на спину.

И тут же мстить за товарища полетели два монреальских защитника Ги Лапуэнт и Серж Савар, по прозвищу «Сенатор». Но мою здоровенную под 190 сантиметров тушу с мощными и длинными руками не так-то было просто достать. И длинноволосый крепыш Лапуэнт первым почувствовал как хорош мой правый прямой точно в шнобель. Товарищ Ги моментально прилёг к товарищу Питу. Однако затем не уступающий мне в габаритах Савар, смог вскользь достать меня по скуле и засветить в глаз, прежде чем я воткнул размашистый хук в его великолепную фотогеничную боксёрскую челюсть.

– Сюс ма бит, Таф! Сюс ма бит! – Орали разгорячённые болельщики, раскачивая ограждение из толстого оргстекла, как раз в левом закруглении, где я махался с хоккеистами «Монреаль Канадиенс».

«Весёленький первый период», – подумал я, приветливо помахав франкоговорящим канадцам, когда два арбитра в полосатых свитерах, схватив меня под руки, повезли на скамейку штрафников. Я же для пущего веселья специально чуть-чуть подогнул ноги и весь свой вес переместил на бедных стражей хоккейного закона и порядка. И вдруг перед самой калиткой в деревянном борту, вся наша нелепая «птица-тройка» грохнулась на лёд, вызвав на трибунах взрыв гомерического хохота.

Повоевали, посмеялись и будет. Счёт-то совсем грустный – 0: 0, да и игра у команды пока плохо клеится. Поэтому присев в бокс для штрафников, я получил возможность немного поразмышлять о том как жить и играть дальше. Итак, первая пара наших защитников – Билл Уайт и Пэт Стэплтон действуют на своём высоком профессиональном уровне. Голкипер Тони Эспозито в рамке стоит вообще как стена. Вторая тройка нападения – Деннис Халл, Пит Мартин и Джим Паппин так же не выпадает из игры.

А что же моя первая ударная тройка игроков атаки – два «крайка» Стэн Микита, Ваня Болдырев и я центрфорвард таранно-убойного типа? Прошлую игру провалили и сейчас пока не блещем. И особенно не блещет мой хороший друг из солнечной Югославии Болдырев. После победы в полуфинале над «Нью-Йорк Рейнджерс» парня как подменили. А ведь Иван четвёртый снайпер нашей ледовой дружины, человек от которого многое что зависит.

На скамейке для штрафников я дождался сирены на перерыв и, резво перескочив через борт, рванул к своим парням. Точнее я решил перехватить Ваню Болдырева в подтрибунном помещении и объясниться без посторонних глаз и ушей с товарищем, с которым почти весь сезон снимал один дом на двоих.

– Притормози, матросик, – сказал я по-русски, схватив Ивана за руку. – Ты в курсе, что на этой арене в хрен знает каком древнем году скончался легендарный хоккеист Хоуи Моренц?

– Отвали, Таф, – пробурчал он.

– Моренц случайно угодил коньком в щель в деревянном полу и сломал ногу, а когда ему врачи сообщили, что он больше в хоккей не игрок, тот помер от разрыва сердца. – Я схватил друга за грудки, чтобы Болдырев осознал серьезность разговора. – Хоуи в момент получения травмы думал не о том. А у тебя, Иван, что в голове?

– Нормально всё, – Болдырев попытался вырваться, но держал так, что было бессмысленно дёргаться.

– Да как нормально? – Затараторил я. – Первый матч против Монреаля на домашнем льду, наша победа – 8: 3. У Микиты – хет-трик у меня – дубль, а ты по нулям. Вторая домашняя игра – 4: 1 пять в нашу пользу, у меня и Микиты по шайбе, а тебя как будто на льду и не было! Третий матч в этом «Форуме» – 7: 4 победа Монреаля. У всей нашей тройки полезность – минус 3 и все «привозы» на твоей совести. Тренер Билли Рэй по этому поводу от стресса забухал вместе с генменеджером. Короче, в чём твоя проблема?

Вдруг в коридоре послышался топот зачехлённых коньков о деревянный пол и в том месте, где мы вели «милую» беседу, нарисовался третий мушкетёр – капитан «Ястребов» Стэн Микита.

– Вы чё, одурели? Тут что ли драться собрались? Здесь же вокруг репортёры с фотоаппаратами рыщут, ха-ха-ха! – Загоготал наш неунывающий словак.

– Меня Джессика бросила, – наконец признался Иван Болдырев.

– Эпическая сила! – Вскрикнул я, отпустив друга. – Взял бы бутылку, приехал бы ко мне, сели, вздрогнули, делов-то на копейку! Мы финал можем просрать, а у тебя шуры-муры на уме!

– Что есть шуры-муры? – Спросил Стэн, который русским языком владел слабо.

– Это, Стасян, когда в место головы, в которой скопилась одна мура, – я постучал костяшками пальцев по деревянному косяку. – Включается в работу другой орган тела, с небольшой такой головкой на конце.

– Ха-ха-ха! – Заражал словно конь Микита и, ткнув пальцем в Болдырева, произнёс. – Есть идея! Ваня, а давай когда мы Кубок Стэнли выиграем, ты купишь целую кучу цветов и подаришь своей Джессике прямо в этом кубке. Она тебе сразу всё простит.

– Правильно, – поддакнул я. – Ты слушай, что тебе подсказывает опытный охмуритель женского пола, у которого уже четверо по лавкам сидят. И давайте мужики соберёмся, нам до вершины осталось всего два последних шага.

– А правда, – еле-еле выдавил из себя улыбку Иван Болдырев. – Если цветы в кубке подарить, то может быть и получится?

– Обязательно получится! – Я хлопнул тёзку по плечу. – Выше нос, Ромэо! Джульетта кубок ждёт!

* * *

И хоть мы с мужиками хорошо поговорили в перерыве, вторые двадцать минут четвёртого финального матча «Монреаль Канадиенс» – «Чикаго Блэкхокс» всё равно начались с ураганных атак хозяев льда. Старший тренер монреальцев великий Скотти Боумен так раззадорил своих парней, что они продемонстрировали самые худшие образцы прямолинейного канадского хоккея. Это когда один игрок хватает шайбу в своей зоне, тащит её до чужой синей линии, от которого сильно и мощно лепит по воротам, где у нас пока всё что летело в створ, уверенно отбивал Тон Эспозито.

Зачем Боумен предложил парням такой стартовый навал? Лично я причину этого видел в двух факторах. Во-первых, в прошлом матче такая тактика прокатила и мы дали слабину, а во-вторых, Скотти во время каждой хоккейной паузы таращился на нашу скамейку запасных огромными удивлёнными глазами, ведь там не было ни мистера Айвена, ни мистера Рэя, а сменой игроков командовал запасной вратарь команды Гэри Смит.

– Тафи, шит, смена, шит, покажите, шит, парни настоящий хоккей, булшит! – Заорал громадных размеров малообразованный парень на всю скамейку запасных, чтобы на лёд вышла моя тройка нападения.

– Гэри, ты можешь материться чуть меньше? – Спросил приехавший со смены взмыленный Деннис Халл.

– Кис май эс! – Ещё громче выкрикнул Гэри Смит и, повернувшись в сторону чужой скамейки запасных, и осклабившись в зловещей с выбитыми зубами улыбке, гаркнул, – как дела мистер Боумен⁈

– Заводной парень, наш Смити, – хохотнул я выкатившись на площадку.

– Да это ещё ерунда! – Загоготал Микита. – Один раз он рванул с ворот, чтобы забросить шайбу сопернику. Еле успокоили. Выиграй вбрасывание, Тафи, нужно переламывать игру.

– Хорошая идея, – криво усмехнулся я и въехал в правый круг вбрасывания в нашей зоне, где напротив меня тут же вырос Жак Лемер, рядом с которым появились и другие легенды Монреаля – Фрэнк Маховлич, Иван Курнуайе, а так же битые мной в первом периоде Ги Лапуэнт и Серж Савар.

Шайба из ладони судьи полетела вниз, трибуны взревели, словно были не на хоккее, а на испанской корриде, где в бедное тело быка уже вонзились короткие копья и пролилась густая красная кровь. Первое малозаметное движение клюшки – блок крюком, второе движение – этим же крюком шайба резко выгребается на нашего лучшего защитника Билли Уайта. А дальше как бы случайно я врезал плечом в плечо Лемера, чтобы тот на льду не расслаблялся.

Уайт через левый борт тут же выбросил жёсткую словно камень шайбу в среднюю зону, ведь наш хитрец Стэн Микита нёсся уже туда, а Ваня Болдырев параллельным курсом полетел в атаку правым флангом.

– Рви, Болди! Рви, сука! – Заорал я по-русски, так же старясь не отстать от друзей.

Микитос владея великолепным катанием, только за счёт быстрых ног первым добрался до шайбы и обыграл на противоходе Ивана Курнуайе. А затем, чтобы не попасть под сокрушительный силовой приём Савара, сделал пас чуть назад на меня, и ускользнул от местного громилы через левый борт.

И так как Серж Лемер отстал, а Серж Савар на пару мгновений растерялся, я легко влетел в зону атаки, где мы очень давно не были в гостях. Если бы не зануда Лапуэнт, то я допёр бы до самых ворот монреальского любимца Кена Драйдена. Однако товарищ Ги так ловко подсел под мою грозную несущуюся на высокой скорости фигуру, что я за пол секунды успел представить как взлечу в воздух, где крутану мельницу. «Б…!» – выругался мысленно я, но шайбу успел двинуть дальше на совершенно открытого Стэна Микиту.

– Еееее! – Заорала местная публика, когда я, ненавидимый ими хоккеист, рухнул на лёд, однако через секунду она же и заткнулась!

Ведь Микита вылетел один на один, обыграл Драйдена и под очень острым углом к воротам сделал пас на накатывающего от правого борта Ваню Болдырева. Бросок моего тёзки по пустым воротам, который я увидел вверх тормашками, и шайба влетела в сетку! Куда же ей родимой было деваться? Трибуны замолкли, как во время траурной церемонии, а мы заорали:

– Еееее! Даааа! Гоооол!

Впрочем слова «да» и «гол» кричал лишь я один.

– Джессика, кубок едет к тебе, – пробормотал наш влюблённый хоккеист, когда мы его поздравляли с успехом.

* * *

В перерыве после второго периода вся команда в раздевалке весело и громка пела:

– Кис май эс, Гэри! Кис май эс, Гэри!

Тем самым парни решили отыграться на нашем же втором голкипере Гэри Смите, который уже два периода, войдя в роль старшего тренера, поливал матерными словами всех хоккеистов на скамейке запасных. Кстати, настроение перед решающими 20-ю минутами игры было замечательным, так счёт на табло – 0: 2 в нашу пользу, да и соперник как-то подсдулся.

– Фак ю, парни, – отмахнулся Смит от шуточной песни и с чувством выполненного долга, взяв с общего стола в руку бутылку пепси и гамбургер уселся в свой вратарский угол.

– Классно забил, – похлопал я по плечу хоккеиста второй тройки нападения Денниса Халла. – Вторая шайба нам нужна была как воздух. Молодцы мужики, – обратился я уже к его партнёрам.

– Жаль, что ты уходишь из команды, – ответил младший брат легендарного Бобби Халла, который в этом сезоне стал самым ценными игроком в ВХА. – Бобби говорит, что в следующем году ты будешь играть в его лиге. Правда?

– Да, хрен его знает, – отмахнулся я, так как из СССР мне ничего внятного пока не сообщили.

И вдруг такую умиротворённо-весёлую обстановку в раздевалке нарушили старший тренер Билли Рэй и менеджер команды Томми Айвен. Эти два типчика, пошатываясь и поддерживая друг друга, ввалились в незапертую дверь и мутными глазами уставились на общий стол, наверное в поисках спиртного. Неприятный перегарный дух медленно расползся по помещению.

– Тафи! – Заорал мистер Айвен и, глядя сквозь меня, внезапно спросил. – Где Большой Таф?

– В Москву улетел, – хмыкнул друг Микита и вся команда разом загоготала. – На этот, на симпозиум к мистеру Брежневу.

– Как улетел? – Вскрикнул словно раненый зверь тренер Рэй. – У нас через двадцать минут главная игра моей жизни! Когда он вернётся?

– Через двадцать минут и вернусь, – пробурчал я, стоя в пяти метрах от пьяной парочки руководителей нашей команды.

– Таф! – Снова гаркнул Томми Айвен на меня. – Ты – проклятый капиталист, мало я тебе платил денег⁈ Нет, ты посмотри мне в глаза и ответь – мало я тебе платил?

– Томми, Томми, – начал его дёргать за руку тренер Билли Рэй.

– Да подожди, – прошипел Айвен. – Я этому мироеду всё скажу, как на духу!

И неизвестно чем бы закончилась наша перепалка, так как я начинал внутренне закипать, ибо не люблю когда мне по пьяни качают права, но тут вмешался Джерри Кораб 100-килограмовый игрок обороны, который выходил на лёд лишь в те секунды, когда нужно было подраться.

– Мистер Айвен, мистер Рэй, – хрипловатым голоском пробормотал он, – у меня случайно завалялась бутылка хорошего бурбона «Jim Beam», мне его вылить или как?

– Я тебе вылью, капиталист проклятый, ценный энергетический продукт! – Переключил своё внимание на другой объект наш генменеджер. – Доставай, мы сейчас с тренером Рэем проверим, что это за бурбон.

– Тогда мы пошли на раскатку, – соврал я и, кивнув головой, повёл команду на третий заключительный период матча, думая только об одном: «лишь бы эти гаврики не вылезли на лёд, ведь опозоримся на всю Северную Америку».

* * *

Кстати, в этом третьем периоде матча, в котором мы успешно обороняли добытое преимущество в две шайбы, ближе к концу игры случился презабавный эпизод. Около скамейки запасных «Монреаль Канадиенс», вылетев на высокой скорости из своей зоны защиты в среднюю зону, неожиданно под мой силовой приём попал Фрэнк Маховлич. Я подумал, если одного брата сокрушил в первой 20-минутке, то второму наверное обидно. Поэтому после молниеносного соприкосновения наших тел Фрэнк, сделав высокий кульбит в воздухе приземлился аккуратно к своим парням на колени, на скамейку запасных.

– Какого чёрта ты творишь Таф⁈ – Рявкнул старший тренер хозяев льда Скотти Боумен и, со скоростью нехарактерной для 40-летнего человека, ухватил меня руками за хоккейный свитер.

Я от неожиданности со всей силы отринул от борта и перетащил легендарного тренера за собой на скользкий монреальский лёд, где он благополучно рухнул, уронив меня следом.

– Какого чёрта Таф? – Зашипел он прямо в моё лицо.

– Ведите себя прилично, товарищ Боумен, вам ещё в 90-х годах с Детройтом Кубки Стэнли выигрывать придётся. Что ж вы раньше времени-то на пенсию напрашиваетесь?

Я попытался отцепить его руки от моей экипировки, но не смог, и тут на помощь подлетели парни в полосатых свитерах и уже вдвоём стали нас растаскивать под смех, гогот, свист и улюлюканье огромной толпы, которая принялась бросать разные предметы на лёд.

– Какой к чёрту Детройт⁈ – Ревел, цепляясь за меня до последнего Боумен. – Где ваш проклятый Билли Рэй, я ему сейчас морду набью! Одни на один! Где он, я спрашиваю⁈

– Всё парни! Брейк! – Горланили арбитры. – Брейк!

– Газеты читать надо, товарищ Скотти! – Ответил я с трудом перекрикивая рёв обезумевшей публики. – Тренер Рэй сегодня из горящей избы вынес кота! Ему сейчас в больнице кровь чужую переливают!

– Какого кота? – Заинтересовался один из арбитров.

– Монреальского, какого ещё? – Буркнул я и будущий наставник Детройта, вывалив на меня несколько неприличных ругательств, подостыл и оставил в покое мой хоккейный свитер.

Уже на скамейке запасных, когда возобновилась игра, после минутной паузы, во время которой чистили лёд от набросанных зрителями шапок, перчаток и одного ботика, Стэн Микита шепнул:

– Всё, спёкся Монреаль, не отыграются. Ну и концерт сегодня, ха-ха!

– Погоди, дружище, последние две минуты самые важные, – пробормотал я и оказался прав.

При счёте 0: 2 в нашу пользу Скотти Боумен снял вратаря и шестёрку полевых игроков бросил на последний штурм. Жак Лемер, Иван Курнуайе, Ги Лафлер, Марк Тардиф и сладкая парочка игроков обороны Ги Лапуэнт и Серж Савар заперли нас в зоне защиты. Но голкипер Тони Эспозито, проводивший лучший матч в этом сезоне, стоял буквально насмерть. Дальние броски четко отбивал в углы, а если шайба вдруг отлетала на пятак, то там в драку вступал я, Билли Уайт и Пэт Стэплтон. Короче говоря «пятак» на сегодня был зачищен под ноль.

Но эти в две финальные минуты, хитрые монреальцы сменили тактику и перестали лупить со всех точек. Лемер, Курнуайе, Лафлер передавали шайбу, что называется до верного, периодически заигрывая защитников на синей линии. Я уже дважды попался на ложный замах Савара, бросаясь под шайбу, чтобы своим израненным в хоккейных баталиях телом перекрыть ворота.

– Не дай бросить, парни! Не дай бросить! – Орал через прорезь во вратарской маски Эспозито.

Однако спустя 40 секунд Иван Курнуайе, получив отличный пас от партнёра, мощно выстрелил из точки в левом кругу вбрасывания, которую позже назовут офисом Александра Овечкина. Шайба зацепила в полёте конёк нашего оборонца рыжеволосого Стэплтона и с громким звуком вонзилась в штангу.

– Ееее! – Заорали раньше времени болельщики на трибунах.

Но непослушная шайба, вместо того чтобы влететь в сетку, отрикошетила в плечо голкипера и выпорхнула на центр нашей зоны защиты, где я только что успел и полежать, и вскочить на ноги. На противный чёрный резиновый диск словно коршуны налетели сразу трое – Жак Лемер, Марк Тардиф и ваш покорный слуга, которому вся эта котовасия порядком поднадоела. Удар локтем от Тардифа в бок и случайный хук по касательной от Лемера стали для меня дополнительным стимулом, чтобы шайбу вырвать с мясом!

– Куда прёте, суки! – Заревел я по-русски и каким-то чудом, получая оплеухи, выцарапал этот чёрный диск первым и шлёпнул в сторону чужих ворот полагаясь наудачу.

18-ти тысячная толпа разом смолкла и вперилась в полёт маленькой чёрной шайбы, которая подпрыгивая по льду, словно лягушка, упрямо летела точно в рамку!

– Давааай! – Рявкнул я и красный фонарь тут же вспыхнул за воротами «Монреаль Канадиенс».

– Ееееее! – Загорланил все наши парни, выскочив на лёд и устроив там кучу малу, ведь на табло вспыхнул окончательны счёт – 0: 3 в пользу нас, «Чёрных Ястребов» из города Чикаго.

Глава 2

На следующий день, в понедельник 7-го мая, я позволил себе поваляться в кровати как можно дольше. Даже моя подруга Лиза Савьер, рано утром собираясь на работу, старалась не шуметь, ведь домой из аэропорта я вернулся ближе к пяти часам утра, без сил, без каких-либо эмоций и с красивым живописным фингалом под левым глазом.

Вообще шишки и синяки в команде давно уже никто не считал, хуже приходилось тем, кто играл на уколах, буквально выживая в конце сезона. К примеру: Стэн Микита, получив травму плеча перед Рождеством лишь каким-то чудом выкладывался каждый матч кубка на все сто процентов. Так же и первый вратарь команды Тонни Эспозито страдал весь плей-офф из-за травмы колена и скорее всего дострадался. Ещё в самолёте врач сказал, что 8-го мая лучше поставить в рамку Гэри Смита, если не хотим доломать старину Тонни окончательно.

В общем мыслей и приятых, и неприятных в голове в эти утренние часы хватало, поэтому я ворочался с боку на бок, забываясь во сне короткими отрезками. Но затем прибежал кот Фокс, сунул мне под нос свой чёрный пушистый хвост, дескать нюхай хозяин воздух Родины, и вынудил открыть глаза. Этого черного котищу я подобрал ещё выступая в чемпионате СССР за горьковское «Торпедо», когда проживал на местной хоккейной базе. А имя Фокс дал из-за банды «Чёрная кошка» из «Места встречи изменить нельзя», потому что он бандит.

– Всё, встаю, обжора, – пробурчал я и протёр глаза.

Последние дни доживаю в этом уютном домике на Норт-авеню. Куда дальше занесёт меня кривая изменчивой хоккейной карьеры, к сожалению, спросить было не у кого. Поэтому выйдя из спальни и спустившись в большую и просторную гостиную объединённую с кухней, я открыл холодильник. В дверцах пепси-кола, в сковороде парочка стейков из свинины, которые требовалось лишь подогреть, дальше яйца, колбаса, молоко, мёд и кошачий корм.

– Жить можно, – улыбнулся я своему питомцу, который тут же нарезал восьмёрки у моих ног, и выдавил ему в миску свеженького кошачьего деликатеса. – А ведь с тобой брат тоже надо что-то решать. Теперь тебя разбойника либо в Союз везти, либо оставить семейству Микиты, чтоб ты у него в пруду всю рыбу выловил? Чего молчишь?

Вдруг в мою дверь кто-то отчаянно забарабанил, словно за ним гнался Фредди Крюгер, размахивая когтистой перчаткой. Естественно пришлось впустить бедолагу, которым совсем неожиданно оказался товарищ Даниил Смирнов, рыжеволосый 35-летний плюгавый мужичок, сотрудник советского консульства и агент КГБ по совместительству.

– Я вчера к тебе целый день ломился! – Выкрикнул он и прямо с порога ломанулся в мою уборную комнату.

– А расписание Кубка Стэнли посмотреть была не судьба⁈ – Гаркнул я ему в спину и подумал: «Ну, кто сказал этому остолопу, что он мой непосредственный начальник? Сейчас как только облегчится, будто терпел со вчерашнего дня, и начнёт сыпать распоряжениями. Лучше кофе приготовлю, иначе психану и удавлю этого горе специалиста-консультанта».

– Слушай приказ! – Заорал Смирной, умывая руки.

– Если требуется убить Ричарда Никсона, то увольте! Никаких претензий к 37-ому президенту США не имею.

– Шутишь всё? – Показался в гостиной КГБэшник и тут же ринулся к моему холодильнику.

Судя по покрасневшим глазам мужчины вчерашний вечер в мотеле специалист-консультант провёл в приятной компании под виски и колу. И теперь душа работника консульства горела, требуя продолжения банкета.

– А чё, пива-то нет что ли?

– Могу таблетку дать от головы, – буркнул я, разлив кофе по кружкам.

– Давай таблетку, – Смирнов схватил холодную бутылку пепси и прижал её к своему лбу. – Значит слушай приказ. Получено срочное распоряжение из самого ЦК, в котором тебя обязуют передать поздравительную телеграмму этому… как его чёрт побери! Ну, к этому! Камбале какой-то. Есть такой в НХЛ? Ну, самый главный кто у вас?

– Есть только президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл, – ответил я, потешаясь про себя на эти чудиком.

– Я и говорю Камбала, – захихикал КГБэшник. – Передашь этому президенту телеграмму, где сам товарищ Брежнев предлагает создать целую нашу команду в НХЛ. Опыт твой выступления здесь, на загнивающем западе, признали положительным, теперь пора остальных запускать! Ха-ха-ха! Деньги, валюта стране нужна как никогда. Это понимать надо.

«Вот это поворот, – подумал я. – Разговаривали с ВХА, подписывали предварительные соглашения, почти договорись, затем сдали назад, а теперь вынь да положь саму НХЛ! Блеск».

– Ты хоть, Даниил Денисович, соображаешь где я, простой хоккеист, и где президент всей лиги? – Я постучал себя костяшками кулака по лбу. – Такие вопросы решаются минимум год на совершенно ином уровне.

– Ты давай не рассуждай! – Взвизгнул Смирнов. – Иначе я быстро напомню как ты сбежал из СССР, как погнался за красивой жизнью! Сказано передать телеграмму и переговорить, значит надо переговорить и передать. А потом дорогой Леонид Ильич сам сюда в США в июне приедет с государственным визитом и подпишет все нужные бумаги. Ты же завтра на кубок играешь, правильно? Значит твоя Камбала там на стадионе будет сидеть, коньяк трескать под икорку. Соображать надо.

КГБэшник снова приложил холодную бутылку пепси ко лбу, поморщился и простонал.

* * *

Кстати, спустя пару часов от сотни раздумий разболелась и моя светлая голова. Поэтому я взял велосипед, на Фокса накинул шлейку и посадив его в корзину, закреплённую на переднем крыле, покатил в сторону чикагского Гранд-парка. Майское солнце светило и припекало вполне по-летнему и многие встречные мужчины уже вовсю переоделись в шорты, в футболки, в лёгкие рубашки светлых тонов, а барышни в милые мини-юбки и озорные мини-платья.

Почему-то именно сейчас, когда нужно было принять судьбоносное решение, в голову лезли всякие пустяковые воспоминания. Я улыбнулся, припомнив как в первый раз взял на велосипедную прогулку кота, которому так быстро понравилась скорость, что он всякий раз во время остановки громко и недовольно мяукал. Затем перед моим взором будто бы проплыли дни, когда вся НХЛ меня откровенно ненавидела, когда какие-то гады с угрозами обрывали мой телефон и даже местные болельщики свистели, перед моим выходом на лёд. А спустя пару недель всё резко переменилось. Достаточно было появиться на улице и я уже слышал: «Привет, Большой Таф! Как дела?».

– Хелло, Тафи! – Помахали мне несколько старичков сидящих в уличном кафе.

– Хелло, – кивнул я головой.

– Мама смотри – это Большой Таф поехал! – Крикнул какой-то мальчишка, когда я остановился на светофоре. – Я тоже хочу стать хоккеистом! – Добавил он высоким голосом.

– Чтоб тебе на хоккее отбили все мозги? – Резко возразила серьезная мамаша, а затем она же улыбнулась мне и спросила. – Как дела мистер Таф?

– Хорошо, мозги пока целы, – хохотнул я и тронулся строго на восток, туда где находилась набережная гигантского озера Мичиган и большой городской парк.

– Только попробуйте завтра проиграть бездельники! – Проворчал незнакомый дед, когда я всё дальше отдалялся от дома.

Наконец, в Гранд-парке, где были дорожки для бега, поля для большого тенниса и бейсбола, а так же зелёные лужайки, на которых можно было спокойно полежать под тенью деревьев и подумать о будущем, я закончил свою велосипедную прогулку. Двухколёсного верного друга я прислонил к стволу раскидистого вяза, кота отпустил порезвиться, а сам уставился на бейсбольную игру каких-то звонкоголосых детских команд. Среди болельщиков можно было разглядеть бабушек, дедушек и очень эмоциональных мамаш юных спортсменов. Главы семейств надо полагать в эти часы зарабатывали зелёные американские рубли, чтобы их отпрыски в будущем могли ни в чём себе не отказывать.

Итак, что я имею? Товарищ Брежнев, как большой любитель хоккея разродился идеей покорения НХЛ. Ибо хоккеистов первоклассных в Союзе хватает, то почему бы и нет? Однако есть одна загвоздка – если ВХА сами обратились к руководству спорткомитета, то НХЛ такой заинтересованности не выказал. Вообще есть ли у НХЛ выгода сотрудничать с русскими? Учитывая экономическую войну с ВХА – однозначно есть, русские звёзды на льду лиги – это прекрасная реклама, а значит шанс привезти сюда советскую команду имеется. Только это такой геморр, который может плохо и бесславно закончится. Ведь наши мастера клюшки и конька получив вольницу неизвестно как себя поведут дальше и никакие агенты КГБ, прикреплённые к команде им не помешают, гулять, кутить и нарушать безобразия. И самое важное – это финансы, если спорткомитет выгребет у спортсменов всё до копейки, то станет совсем не до хоккея. Одним словом такой проект – авантюра.

– Ладно, телеграмму от товарища Брежнева товарищу Кэмпбеллу передам, – пробубнил я себе под нос. – Тем более завтра президент НХЛ обязательно будет на матче.

Я покрутил головой в поисках кота Фокса и нигде его не обнаружил, ведь только что этот разбойник грыз в метре от меня какую-то вкусную травинку.

– Фокс! Фокс! – Закричал я, чем моментально привлёк болельщиков детского бейсбольного матча, которые тут же загомонили:

– Большой Таф! Это же Большой Таф!

И из-за общей суматохи даже остановилась игра.

– Спокойно, спокойно! – Гаркнул я, когда меня стали обступать с разных сторон. – Мадам и месье, кто видел большого черного кота на шлейке⁈

– Это случайно не он? – Моего обжору, который прямо сейчас индифферентно жевал сосиску, вынесла на руках какая-то полноватая сердобольная мамаша и у меня моментально отлегло от сердца.

– Он самый, – усмехнулся я и добавил по-русски, – кто ещё за сосиску Родину предаст?

– Можно фото мистер Таф? – Спросил какой-то дедушка, показав фотоаппарат.

– Окей! Подходи по одному! – Улыбнулся я.

* * *

Домой с прогулки я приехал ближе к шести часам вечера. Сначала фотографировался с детьми, их родителями, бабушками и дедушками, затем нанёс несколько символических ударов битой по бейсбольному мячу, потом ещё с час просидел в кафе, постоянно прокручивая в голове, как можно выполнить пожелание товарища Брежнева.

Как не крути, а с ВХА всё получалась гораздо проще. Во-первых, конкуренция ниже, во-вторых, многие оргпроблемы можно было бы свалить на менеджмент этой хоккейной лиги. И в-третьих, если бы что-то пошло не так, то собрали манатки и уехали бы в Союз доигрывать сезон за свои клубы. Из НХЛ же так просто без скандала, без выплаты неустойки, соскочить не получится. Так как НХЛ – это лига с большой историей, которая в юридических вопросах собаку съела.

К моему удивлению около дома, который я снял вместе с Ваней Болдыревым ещё в начале хоккейного сезона, рядом с моей «тарантайкой» стояло ещё два дорогущих автомобиля: «Линкольн Континенталь» и «Крайслер Нью-Йоркер».

– Красиво жить не запретишь, Фокси, – пробурчал я назидательно коту, и поднявшись по ступенькам, открыл дверь в простенький двухэтажный дом своими ключами.

– Лиза! – Гаркнул я с порога своей верной подруге. – Это что за мироеды устроили стоянку у моего дома? Я ведь им сейчас гвоздиком нехорошее русское слово нацарапаю. В следующий раз будут знать…

Что будут знать эти мироеды я не договорил, так как в моей гостиной сидел президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл с кучей своих помощников, а так же наш хулиганистый генеральный менеджер Томми Айвен, который стыдливо отвёл глаза. За тот пьяный концерт, что они устроили в самолёте с тренером Рэйем, их обоих следовало бы выпороть. Еле-еле уговорил бортпроводников не высаживать руководство нашей команды из «Боинга».