Текст книги "Развод. Прощай, предатель (СИ)"

Автор книги: Вивиан Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Вера говорила, что безумие начнется седьмого марта, но оно начинается уже пятого. Сегодня последний рабочий день перед выходными, так что мужчины покупают букеты для своих коллег. Я едва успеваю паковать тюльпаны в прозрачные пленочные упаковки, как их практически выхватывают прямо у меня из рук. Это какое-то сумасшествие.

Мы с Верой пропускаем традиционный утренний кофе, а потом и обед. После двенадцати нам привозят новую порцию цветов. Пока Вера принимает их, я отпускаю покупателей. И такой дурдом у нас до трех часов дня.

Когда поток покупателей иссякает, Вера звонит в доставку обедов, и нам привозят горячее пюре с отбивными и салатом из капусты. Так вкусно я не ела уже давно. То ли потому что проголодалась, то ли потому что дома почти не готовлю. Но это пюре кажется мне божественным.

– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? – спрашивает хозяйка магазина, кивая на ведра со свежей партией цветов. Ими заставлена вся подсобка, и нам с Верой приходится ютиться с краешку на старых табуретках.

– Да.

– Так вот восьмого все будет еще хуже. Такое паломничество будет с самого открытия и часов до девяти вечера.

– А мы разве не до семи работаем?

– В такие дни, как восьмое марта, мы работаем практически до последнего клиента. Наши конкуренты закрываются раньше, а ближайшая точка продажи цветов – это ночной цветочный рынок в трех кварталах отсюда. Зачем дарить им свою выручку, если можно самим эти деньги заработать? Не переживай, я оплачу сверхурочную работу. Или у тебя свидание в этот день?

– Нет, – тихо отвечаю и утыкаюсь взглядом в пластиковую тарелку, на которой еще осталось немного салата и кусочек отбивной.

В этом году на главный женский праздник у меня никаких планов. Обычно… в смысле, раньше Сережа устраивал мне потрясающие праздники. С самого утра он вручал мне подарок и огромный букет цветов. Я еще говорила ему, что мне не нужно дарить девяносто девять роз, я была бы рада и небольшому букетику ароматных тюльпанов. Ведь именно эти цветы ассоциируются у меня с началом весны, возрождением природы. Но Сережа каждый год упорно дарил розы и украшения.

Вспомнив про украшения, я неосознанно тру большим пальцем место, где еще несколько дней назад были обручальное и помолвочное кольца.

Интрересно, чем будет занят Сергей на восьмое марта в этом году? Подарит ли Виолетте цветы, которые предназначались мне? Поведет ли на ужин в роскошный ресторан, как делал со мной? Или, может, отвезет в Париж, как возил меня? От мыслей о том, что он может отдать ей то, что должна была получить я, меня начинает подташнивать.

Я вскакиваю с табуретки и несусь в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Меня тошнит, пока содержимое желудка полностью не оказывается в унитазе. Смыв, выпрямляюсь и умываюсь, склонившись над умывальником. Поднимаю голову и, оторвав пару кусков бумажных полотенец, промакиваю лицо, глядя в свое отражение. Неужели… могла ли я… Может? Или не может? Сергей всегда был очень осторожен. Да и я тоже. Хотела насладиться нашим браком и полноценным вниманием мужа. Я не хотела его ни с кем делить. И только после того, как подписала документы о разводе, пожалела, что так и не родила мужу ребенка.

Выхожу из туалета, наталкиваясь на прищурившуюся Веру.

– Ты часом не беременна?

– Н-нет, – неуверенно отвечаю я.

– Бледная. Может, из-за того, что целый день голодала, стошнило?

– Может.

– Так, давай-ка заварим тебе чайку. Выпьешь и сразу полегчает. У меня мята есть. Пойдем.

Вечером я чищу зубы перед зеркалом в ванной и смотрю в свое отражение. Щетка медленно елозит по зубам, пока я плаваю в глубокой задумчивости. По дороге с работы хотела зайти в аптеку и купить тест, но так и не решилась. Что, если я и правда беременна? Сказать Сереже? Вроде как так будет честно. Но говорить не хочется. И что будет, если не скажу? Смогу ли я сама поднять ребенка? Ой, да сколько женщин в одиночку растят детей! И я справлюсь. В конце концов, я как-то выжила после смерти близких. А тут у меня будет двойной стимул. Мало того, что надо будет о себе позаботиться. У меня будет человек, ради которого я смогу свернуть горы!

Крыша над головой есть, работа – тоже. Проживем.

Повернувшись боком к зеркалу, оставляю щетку во рту и поднимаюсь на цыпочки, чтобы увидеть хотя бы край своего плоского живота. Но зеркало висит слишком высоко, так что я, шумно выдохнув, заканчиваю процедуры и выхожу в комнату.

Замираю на пороге, наткнувшись взглядом на Сергея. Он сидит на моем диване. Рядом лежит букет тюльпанов. Сережа облокотился на колени и крутит между пальцами лежавшие до этого на кофейном столике кольца.

– Что с карточками, Саша? – не поднимая головы, спрашивает он.

– Они мне не нужны, – хрипловатым голосом отвечаю я.

Сергей поднимает голову и смотрит на меня в упор.

– И на что ты живешь? Сумма, которую ты сняла, слишком маленькая, чтобы прожить на нее хотя бы неделю. Холодильник практически пуст. Так на что?

– Какая тебе разница? Зачем ты пришел? Ты хотел, чтобы я подписала документы о разводе – я это сделала. Теперь тебе и твоей любимой женщине зеленый свет под венец. А меня оставь в покое! Виолетте отдай свои карточки! Пусть она себе очередного пластического хирурга оплатит, а то сиськи недостаточно большие еще!

Сергей встает и смотрит на меня, ухмыляясь.

– Ревнуешь?

– Не дождешься.

– И где твои манеры, Александра? Не припоминаю, чтобы в твоем лексиконе было слово “сиськи”.

– Может, ты меня плохо знаешь?

Он подходит вплотную ко мне, задевая чувствительную кожу груди под тонким шелком пижамы грубой тканью пиджака. Склоняется, оказываясь со мной нос к носу. Я задерживаю дыхание, чтобы не втягивать аромат его туалетной воды и особый, присущий только Сергею запах.

– Никто не знает тебя так, как знаю я, малышка, – произносит он, обдавая мои губы теплом своего дыхания.

Я тяжело сглатываю, глядя в его невероятные глаза. Сейчас взгляд не такой холодный, каким был в наши последние встречи. Я даже позволяю себе на мгновение помечтать, что Сергей вспомнил меня. Но запрещаю себе углубляться в фантазию, потому что потом сталкиваться с реальностью слишком больно.

– Пожалуйста, уходи, – шепчу я.

– Не хочу, – отвечает он тоже шепотом, и его взгляд загорается. – Хочу остаться. До утра.

Глава 20

– Нет, – отвечаю я, и на это “нет” уходит вся моя сила воли.

Я не могу ему сопротивляться. Мне тяжело. Практически невозможно. Иначе как объяснить то, что я позволяю Сергею снять с меня тонкую пижамку, уложить на диван и войти в меня? Я прихожу в себя, когда он уже внутри. Берет меня грубовато, чередуя резкие толчки с плавным движением бедер. Входит глубоко, до самого упора. И целует. Постоянно.

Я хочу сопротивляться. Хочу оттолкнуть. Но почему-то сделать это просто невозможно. Сейчас, когда он во мне, вместо того, чтобы выбросить его из своей жизни, запретить прикасаться, я сильнее впиваюсь в его плечи. Притягиваю к себе, углубляю поцелуй. По щекам катятся тихие слезы, смешиваясь с потом.

Мы занимаемся сексом так долго, что я успеваю несколько раз получить оргазм и устать так, что, когда все заканчивается, я обессилена. Все, что могу делать, – это медленно моргать, глядя в любимые глаза. Все еще любимые, черт подери! Как же мне вырвать его из своего сердца?

Сергей накрывает нас одеялом, а из моих глаз снова начинают катиться слезы. Он вытирает их кончиками пальцев и целует меня в лоб.

– Уходи, – прошу дрожащим шепотом.

– Я остаюсь до утра, – твердо отвечает он.

– Пожалуйста, уходи, – прошу, всхлипывая.

Сергей притягивает меня к своей груди и сжимает в объятиях. Сейчас они ощущаются так, будто меня завернули в колючую проволоку. Она царапает нежную кожу, оставляя рваные раны. Впивается, распарывая кожу. Печет, адски саднит. Не хочу ничего. Хочу остаться одна и пережить свое падение.

– Саша…

– Прошу тебя, – я уже едва сдерживаю рыдания. – Я не хочу, чтобы ты оставался. Не хочу, чтобы приходил. Ты уже сделал свой выбор. Уходи.

– Не смей прогонять меня, – рычит он.

– Сережа, умоляю, – еле слышно произношу я и зажмуриваюсь.

Он еще несколько секунд остается на месте, а потом молча встает и, одевшись, уходит, громко хлопнув дверью. Я снова плачу. Горько, до хрипа, до крика, до ломоты в горле. Засыпаю с больной головой и чувством глубокого сожаления, что снова позволила Сергею взять то, что он посчитал нужным.

Утром я жду тошноты. Я бы даже приветствовала ее и радовалась ей, но она не приходит. А после обеда у меня начинаются критические дни. И я снова плачу, закрывшись в туалете магазина. Призрачная надежда на беременность рассеивается, словно утренний туман.

Суббота у нас проходит относительно спокойно, и мы закрываем магазин, как положено, в три часа дня. Я бреду домой, не понимая, что мне делать в выходные. Что вообще делают нормальные люди в эти дни? Убирают в доме? Стирают? Готовят? Я привыкла в выходные прогуливаться с мужем, смотреть фильмы и бродить по торговому центру. Заходить в рестораны и кофейни, обсуждать все подряд, получать поцелуи и объятия.

Те выходные, которые я прожила в состоянии анабиоза после того, как Сергей прогнал меня, не считаются. Тогда я могла только плакать и впадать в состояние отключки. Сейчас же я не хочу ни плакать, ни спать. Но куда применить мою энергию, совсем непонятно.

Решив, что лучшим способом прийти в себя будет готовка, я захожу в супермаркет и трачу почти все сбережения на довольно дорогие продукты. Буду готовить блюда, к которым я привыкла в доме Сергея. И пусть все это мне не по карману, плевать. Сейчас я хочу именно этого.

Вернувшись домой, выгружаю содержимое пакетов на стол и растерянно опускаю руки. Я не умею все это готовить. Пожарить картошку или сварить макароны – пожалуйста. Но вот это все… Да что ж я глупее экономки Сергея?

Переодевшись, засучиваю рукава. Ищу в интернете рецепты и принимаюсь за работу. Спустя два часа у меня на тарелке практически несъедобная рыба с каперсами и подгоревшей по краям спаржей. Испорченная финская уха и вялая картошка-фри. Единственное, что мне удалось, – это салат “Цезарь” с курицей. Вот его я и жую, косясь на неаппетитно выглядящего лосося. И я могла бы сказать, что несколько попыток наверняка доведут мое мастерство до совершенства, но правда в том, что у меня нет денег на эти несколько попыток. Все же стоило готовить привычные блюда, которыми я питалась в период “До Сережи”.

Выбросить рыбу у меня не поднимается рука, как и вылить в унитаз финскую уху. Так что я прячу все это в холодильник. Убираю на кухне. Долго и тщательно. Делаю что угодно, только бы занять оставшееся время до сна. Но его слишком много!

В общем, выходные – это мой личный ад. И я уже готова просить Веру поменять мой рабочий график так, чтобы я работала без выходных и праздников. Сейчас такой жесткий режим мне пошел бы только на пользу.

– И речи быть не может! – восклицает она, когда восьмого марта утром я озвучиваю свое предложение. Мы таскаем коробки с цветами из машины доставки в подсобку магазина. Перед витриной уже начинает понемногу выстраиваться очередь из мужчин. – Ты меня под монастырь подведешь. Положен выходной – будь добра им пользоваться. Отдыхай. К тому же, в воскресенье почти нет выручки. Я тебе за работу буду платить больше, чем клиенты – мне за цветы в этот день.

Вздохнув, заношу очередную коробку и кладу ее на довольно высокую стопку.

– Саша, хватай одну коробку и иди паковать цветы! – командует Вера. – Через полчаса открытие. День будет жарким. Давай!

День на самом деле выходит сумасшедшим. Мне едва удается пару раз выскочить в туалет, про обед я вообще молчу. Часам к трем поток немного стихает, и мы с Верой успеваем быстро выпить по чашке чая с бутербродами, после чего сумасшествие возобновляется. А перед самым закрытием у магазина останавливается черный джип.

– О, наконец-то у нас купят остальные цветы, не только тюльпаны и гвоздики, – говори Вера, внимательно глядя на то, как из машины выходит мужчина. – Кто вообще дарит гвоздики женщине в день восьмого марта? Не поняла?

Я перевожу взгляд на дверь. В этот момент она открывается, и в магазинчик заходят трое мужчин, держащие огромные букеты красных роз.

– К нам со своим нельзя! – восклицает Вера, а я фыркаю от смеха.

– А мы не к вам, – слышу знакомый голос, и кровь, отлив от моего лица, устремляется в пятки. Мужчина опускает букет, и я смотрю в невозможно красивые, до боли любимые глаза. – С праздником, Саша, – произносит Сергей и кладет на стойку передо мной тяжеленный букет, сминая бедные тюльпаны.

– Забери, – произношу холодным тоном.

– Я приехал поздравить. Что дальше делать с этими цветами – твое дело, – сухо отвечает он и, развернувшись, покидает магазин.

– С праздником, – негромко произносит Михаил и ставит на пол огромный букет, который опирается на ножки цветов.

– С праздником, – добавляет еще один водитель Сергея и, оставив на полу такой же букет, покидает магазин.

Я оседаю на табуретку и пялюсь на роскошные красные розы, тугими бутонами обращенные ко мне.

– Это кто, Саш? – ошарашено спрашивает Вера.

– Мой мучитель, – шепчу я и опускаю голову.

Глава 21

Лежа на диване, кручу между пальцами тонкий браслет из белого золота с висящим на нем “шармиком”. На нем написано “Я люблю тебя”. Коробочку с браслетом я нашла среди цветов. Сначала я хотела их выбросить, но Вера меня остановила.

– Ты дура, что ли? Такие роскошные букеты!

– Вера, они мне как кость в горле.

– Тогда давай продадим эти цветы! Они не ровня тем, что нам Вовка привозит. Снизим немного цену, и их расхватают, как горячие пирожки.

– Продавай.

– Пф, продавай, – фыркает она. – Это твои цветы, тебе и продавать. И прибыль с них твоя.

– Вера, я так не могу. Это же твой магазин.

– Тебе деньги лишние, я не пойму?

– Не лишние, – безжизненным голосом отвечаю я.

– Ну вот и не надо кобениться. Давай, распаковывай букеты, а я сейчас быстро сделаю объявление о продаже роз по сниженной цене! Сейчас мужики пойдут валом! Будут любовницам цветы покупать.

– Любовницам? – задаю вопрос, а внутри все обрывается. Это же, получается, я теперь любовница своего бывшего мужа. Если он, конечно, вступил в отношения с Виолеттой.

– Ага, им, – отвечает Вера, старательно вырисовывая буквы на большом плакате.

Настроение окончательно падает, но я держусь до самого закрытия магазина. Вера была права. Розы раскупили просто молниеносно. Несмотря на сопротивление Веры, я все же отдаю ей часть выручки за них. Мне неловко забирать всю сумму, потому что это ее магазин. И вообще она так помогает мне, так поддерживает.

Пока мы работали, я не заглядывала в продолговатую бархатную коробочку, потому что чувствовала, что меня там ждет нечто, что надолго выбьет меня из рабочего процесса. Так что я просто засунула коробочку в сумку, а открыла уже дома перед сном. Я намеренно оттягивала этот момент, чтобы он не испортил мой вечер.

А теперь я лежу на диване и бездумно глазею на этот браслет. Что все это означает? Что Сережа до сих пор любит меня? Или просто его помощница купила подарок со смыслом, не зная о переменах в личной жизни начальника?

Взяв телефон, пишу Алене сообщение.

Александра: “Алена, привет, это Саша Лескова. С праздником. Хотела спросить. Сергей Дмитриевич просил тебя купить мне подарок на сегодняшний праздник?”

Отправляю и, прижав телефон к животу, пялюсь в потолок. Если она сейчас скажет “нет”… как я должна отнестись к этому подарку и ситуации в целом? Что это за дурацкая игра в горячо-холодно? Он решил держать меня на коротком поводке?

Телефон пиликает, и я с колотящимся сердцем читаю ответ.

Алена: “Добрый вечер, Александра Ивановна. Нет, не просил”

Пока я раз за разом пробегаюсь взглядом по буквам, чувствуя внутри то холод, то жар, Алена присылает еще одно сообщение.

Алена: “Ой, и вас с праздником)”

Лучше бы она написала что-нибудь типа: “Ой, забыла. Да, просил, купили еще год назад”. Тогда мне было бы спокойнее и понятнее. А так…

Зажав в кулаке браслет, поворачиваюсь на бок и закрываю глаза. Сердце ноет, болезненно трепеща в груди. Я даже не знаю, как относиться к этому поступку Сергея. То ли радоваться тому, что все еще любит, то ли горевать, что я все еще люблю.

А новый день встречает меня новостью, от которой остатки моего сердца разбиваются вдребезги. Усеивают внутренности мелкими блестящими осколками. Разрывают плоть, терзают душу.

По дороге на работу я останавливаюсь у газетного киоска, чтобы купить пачку мятных жвачек, но натыкаюсь на местную газету с огромным заголовком: “Помолвка года. Молодой бизнесмен Сергей Лесков объявил о помолвке с дочерью своего бизнес-партнера Андрея Добрынина, Виолеттой”. Я пытаюсь читать подзаголовок размытым из-за слез зрением. “Господин Лесков сделал предложение в праздник восьмого марта в ресторане на крыше высотки “Под облаками”, надев на палец невесты роскошное кольцо с бриллиантом. Счастливая пара отпраздновала это событие в…”

Дальше у меня уже так быстро набегают слезы, что я не вижу оставшийся текст. Перевожу взгляд на большую фотографию. На ней Сергей обнимает светящуюся от счастья Виолетту, облаченную в роскошное красное платье в пол с глубоким декольте. Не сказала бы, что он выглядит особенно радостным, но это уже не имеет значения.

То есть, получается, это он вчера сделал ей предложение? До или после того, как заявился ко мне со своим подарком? А я, как дура, решила, что между нами все еще может быть хорошо. Что он подарил мне браслет, намекая на то, как сильно я дорога ему. Что он все еще любит, дорожит мной.

– Подонок, – бормочу сквозь всхлипы, срывая браслет с запястья. И зачем я только надела его? Идиотка! – Подонок, – повторяю я, глядя на большую фотографию.

– Девушка, с вами все нормально? – спрашивает продавец почтового киоска, выглядывая в окошко.

– Вы любите украшения? – спрашиваю тетку, которая смотрит на меня с подозрением. – Любите, наверное. Все любят. Сейчас. – Несколько раз дергаю застежку, пока она наконец не поддается, и браслет не оказывается у меня на ладони. Кладу его на монетницу, а у женщины глаза на лоб лезут. – Вот, это ваше.

– Что? Ты ненормальная, что ли?

– Будем считать, что так, – всхлипываю и резким движением вытираю слезы со щек. – Забирайте.

– Девушка, вы что? Заберите! – выкрикивает она, но я уже не слушаю. Хватаю один экземпляр той газеты и бегу в направлении цветочного магазина.

Меня радует, что я избавилась от того браслета. Теперь он был бы для меня как удавка. А так, может, порадует ту тетку. Продаст его и накупит на все деньги водки. Может, поднимет рюмку за мое здоровье. Она похожа на любительницу таких развлечений.

В магазин я буквально врываюсь, как фурия.

– Вер, привет, – произношу гнусавым голосом.

– Саш, тут это… – Вера ошалело смотрит на меня.

– Что? Что случилось? – испуганно спрашиваю я.

– Кажется, теперь ты моя начальница, а не я – твоя.

– Что? – шепчу и оседаю на табуретку.

Глава 22

– В общем, пришел мужик, – рассказывает Вера, пока отпаивает меня горячим чаем. – Тот, который притащил тебе розы. Сказал, что покупает мой магазин. Ну я, конечно, не соглашалась. Но он заплатил такие деньжищи. Наличкой, Саш. Прикинь? Короче, в полдень я иду к нотариусу переоформлять этот магазин на тебя.

– На меня? – сипло спрашиваю. – Я-то тут при чем?

– При том, что он сказал.

Мои ноздри начинают раздуваться сильнее по мере того, как я шумно втягиваю ими воздух. Сказал он! Да какое право он вообще имеет вмешиваться в мою жизнь?!

– Вер, ты правда хочешь продать магазин?

– Ну, я не собиралась. Но кто еще отвалит мне такую сумму за этот вагончик?

– Вер, я не пойду к нотариусу.

– Как это? И что мне тогда делать?

– Давай мне деньги, я верну их ему.

– Чего ты так взбеленилась? – психует Вера. – Мужик хочет подарить ей магазин, а она выпендривается.

– Вот чего! – рявкаю и припечатываю к столу газету, которую взяла в киоске. – Видишь? – тычу пальцем в лицо Сергея.

– Он тебя обманул, что ли? Типа встречался с тобой, а женился на другой?

– Типа развелся со мной, чтобы жениться на ней, ясно?!

– Во дела, – потрясенно выдыхает Вера и садится на табуретку рядом. Разглядывает снимок в газете. – Так а зачем он тогда таскается к тебе?

– Хороший вопрос. Вер, позвони ему, скажи, что передумала продавать. Верни ему деньги.

– А если не возьмет назад?

– Значит, он решил оставить тебе эти деньги.

– Слушай, а как это он просто так взял и развелся с тобой ради этой бабы? Изменял тебе с ней?

Поставив чашку на стол, я опускаю голову. Открываю рот, и из меня льется история моей жизни. Я много и долго говорю, рассказывая Вере о своих злоключениях. Сначала о самых счастливых пяти годах жизни, потом – о кошмаре, который пережила. Заканчиваю все это тем, как теперь Сергей таскается ко мне с неизвестной целью. Мучит меня во снах и наяву. Издевается, разрывает душу. Кромсает сердце, едва я успеваю собрать его воедино. Он будто выжидает момент, когда я буду максимально уязвима, чтобы ударить побольнее. Словно палач. Мой личный палач.

К моменту открытия магазина мое лицо опухло от слез, так что Вера оставляет меня работать в подсобке. Я навожу тут порядок, пакую цветы, формирую букеты. Ажиотаж восьмого марта стих, но цветы все равно покупают, и это хорошо. Благодаря этому я целый день занята. А чтобы мои мысли не уплывали на запретную территорию, я подпеваю песенкам из радио.

Вечером мы закрываем магазин, и Вера передает мне конверт с деньгами, который получила от Сергея.

– Я только не знаю, что делать с договором, который я подписала.

– Какой еще договор?

Она достает из сумки сложенный вдвое документ и протягивает его мне. Пробегаюсь по нему взглядом. Предварительный договор о покупке помещения. Наверняка его составлял Сережин юрист. Не знаю, имеет ли юридическую силу такая сделка, я ведь совсем в этом не разбираюсь. Но, уверена, Сергей не подарит Вере такую сумму. Судя по той пачке, которая лежит в конверте, там немалые деньги.

– Вер, держи пока у себя. Я отвезу ему деньги и договорюсь о том, чтобы сделка была аннулирована.

– Слушай, мне как-то… не по себе от всего этого. Твой бывший не выглядит как тот, с кем можно договориться.

– Вера, он не бандит, а простой бизнесмен. Ну, может, не совсем простой, но, по крайней мере, не преступник. Я найду способ повлиять на него.

– Ладно, – неуверенно отзывается она.

– Я прямо сейчас поеду к нему.

– Позвони мне потом.

– Обязательно.

До дома, который я еще недавно считала своим, никакой городской транспорт не едет, так что мне приходится взять такси и потратить небольшую сумму из конверта. Водитель высаживает меня у высоких ворот, и я переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь войти. Код от калитки я знаю. К тому же, у меня в сумочке до сих пор есть от нее ключ. Если, конечно, Сергей не поменял код и замок.

Подхожу к калитке и медленно набираю на панели цифры. Жму на значок ключа, и слышу, как щелкает разблокированный замок. Делаю глубокий вдох и толкаю калитку. Захожу во двор и медленно бреду по дорожке к дому. Внутри все сжимается, щемит и тянет, когда я осматриваюсь по сторонам. Заряженные солнечными батареями дворовые фонари уже освещают пробивающийся газон и кусты гортензий, постепенно набирающие силу после зимы. Летом они зацветут и будут украшать двор роскошными разноцветными шапками. А на заднем дворе оживет плетущаяся роза и будет расточать свой аромат, кружа голову своей сладостью. Как же я любила сидеть в оплетенной розой беседке и читать книги, завернувшись в тонкий плед, связанный нашей экономкой.

Подойдя к двери, я поднимаю руку, касаюсь ручки, а потом убираю пальцы. Есть ли у меня право просто войти в дом? Или я должна постучать или позвонить? Может, Сергей там не один? Может, он уже перевез сюда Виолетту с ее пожитками? И я сейчас вторгнусь в идиллию? От этих мыслей хочется развернуться и сбежать, но сумку прожигает толстый конверт, набитый купюрами.

Когда я наконец решаюсь, чтобы позвонить в дверь, она распахивается, и на пороге оказывает Сергей с одним лишь полотенцем на бедрах.

– Долго еще собираешься стоять перед дверью? – спрашивает он и отходит в сторону, чтобы впустить меня внутрь.

Мне бы сбежать. Исчезнуть, спрятаться. Не смотреть на его тело с вожделением. Не заглядывать в его глаза в поисках ответов на вопросы. И вообще. Сунуть ему конверт и уйти. Но я зачем-то переступаю порог, некогда бывшего моим дома, и за мной закрывается дверь. Щелчок ручки – как звук захлопнувшейся клетки. Может, у меня бы и не было таких ассоциаций, если бы я тут же не почувствовала Сергея за спиной, и он бы не произнес:

– Наконец-то ты сама пришла ко мне.