Текст книги "Развод. Прощай, предатель (СИ)"

Автор книги: Вивиан Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 44

– К счастью, жизненно важные органы не задеты, – произносит главврач Сережиной клиники, и у меня подкашиваются ноги. Но сползти по стене мне не дает Михаил, который поддерживает под локоть. – Волноваться не о чем. Сергей Дмитриевич потерял много крови, пока скорая приехала, но в целом все в порядке.

– Но… врачи скорой сказали, что сердце остановилось.

– В документах этого нет. Думаю, речь шла не о вашем муже. Вы можете поехать домой, Александра Ивановна. Отдохнете, а завтра приедете.

– Нет, я останусь с Сережей.

– Он пока еще в реанимации, туда нельзя.

– Это его больница, – тверже произношу я. – Мне, как его жене, можно находиться здесь!

– Дмитрий Павлович, – вклинивается Михаил, – отойдем на пару слов.

Усадив меня на пластиковый стул, водитель с врачом отходят в сторону, а уже через пять минут Миша сообщает, что возвращается в наш с Сережей дом, а врач ведет меня в реанимацию.

– Вообще нежелательно нахождение посторонних в реанимации, но я позволю. Вы там только ничего не трогайте.

– Я сяду в уголочке и не буду мешать врачам, – обещаю я.

Всю ночь возле постели Сергея дежурит врач-реаниматолог с медсестрой. Я сижу на мягком кожаном кресле, которое мне прикатили откуда-то и поставили в углу. Слежу за тем, как периодически врач проверяет показатели, тихо дает команду медсестре, и та вкалывает что-то в трубку от капельницы.

Глаза слипаются и пекут. Такое ощущение, что в них насыпали песка. Но реаниматолог периодически докладывает о состоянии мужа, так что я понемногу успокаиваюсь и, по крайней мере, перестаю так сильно тревожиться о состоянии мужа.

А утром Сережа приходит в себя. И с этого момента дни смешиваются в один сплошной, который все никак не заканчивается. Я устала от больницы, постоянных визитов полиции. Сначала они допрашивают меня. Потом, когда Сергей немного окреп, переключились на него. После они докладывали, что Виолетту поймали в аэропорту при попытке улететь за границу. Она ожидает суда, на котором мы с Сергеем должны выступить свидетелями. Я не хочу, потому что мое единственное желание – это вернуться домой и забыть события последнего года, как страшный сон.

И все же нам приходится пройти все эти круги ада.

Виолетта наконец оказывается за решеткой, а в процессе суда выясняется много подробностей ее жизни. Грязных подробностей, которые теперь полоскает пресса. Все это настолько отвратительно и мерзко, что меня начинает тошнить от одного воспоминания о том, сколько гадостей я услышала и увидела.

Когда все это заканчивается, мы с Сережей остаемся дома одни. Как будто до этого момента в доме была шумная толпа гостей. А сейчас все стихло. И я не понимаю, что делать дальше. Да, за время, пока Сережа лежал в больнице, я по мере своих возможностей заботилась о нем. Мне было плевать, что было между нами раньше, и как сильно он провинился передо мной. Я просто хотела, чтобы он выжил и встал на ноги.

Сейчас, когда он практически полностью здоров, я не понимаю, что делать дальше и как себя вести. Меня одолевает странное чувство. Мы с мужем как будто стали ближе друг к другу, и в то же время будто чужие.

– Саш, может, пожарим мясо на гриле? Смотри, какой вечер, – Сережа заходит с заднего двора и кивает на открытые стеклянные двери.

– Можно, – отвечаю, продолжая нарезать салат. Делаю все медленно, как будто боюсь отвлечься. Пока я занята, мне не надо думать о том, что будет дальше.

– Ну зачем ты сама схватилась? – Сергей приближается быстрыми шагами. – Рука же еще болит.

– Нет, сегодня уже не болит.

Пару дней назад мне сняли гипс, и сейчас я учусь заново орудовать поврежденной рукой. Она уже не так болит, но пока еще немного ноет. Врач сказал, что это нормально, и может продлиться пару недель, а потом начнет понемногу отпускать.

– Давай, может, я? – Сергей становится рядом, обдавая меня ароматом своего роскошного парфюма.

– Я справлюсь, спасибо, – отвечаю, не поднимая взгляда от разделочной доски.

– Саш… – Сергей касается моей поясницы пальцами, и кожа покрывается мурашками в месте прикосновения. Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с мужем. – Отложи нож.

– Но я не закончила.

Он молча вынимает нож из моей руки и кладет его на доску. Взяв меня за талию, разворачивает лицом к себе, а потом под мой тихий вскрик поднимает вверх и усаживает на кухонный островок в стороне от салата. Слегка раздвигает мои ноги и становится между ними. Наши глаза оказываются на одном уровне.

– Саш, я люблю тебя. И бесконечно благодарен за то, что ты все это время ухаживала за мной.

– Ты тоже за мной ухаживал, – напоминаю ему то время, когда он уже встал на ноги и помогал мне с простейшими делами, которые одной рукой не сделаешь.

– Это мелочи по сравнению с тем, что сделала ты. Я просто… – он вздыхает и на мгновение прикрывает глаза, а потом снова смотрит на меня. – Я тебя недостоин, Саш. Ты светлая, чистая девочка. Искренняя и настоящая. А я… во мне столько дерьма, и я боюсь тебя испачкать.

– Что ты такое говоришь?

– Саш, я убил человека. Не сам, но все же. Я заказал его.

– У тебя не было выбора.

– Саш, я отвратительный муж.

– Зачем ты говоришь мне это? – спрашиваю дрожащим голосом, уже понимая, к чему он ведет.

– Я хочу отпустить тебя.

– В каком смысле? – мое сердце пускается в галоп, когда подозрения подтверждаются.

– Нам стоит развестись. Я дам тебе имущество, деньги. Все, что попросишь. Хочу отпустить тебя, чтобы ты могла построить нормальную жизнь. С нормальным мужчиной, который будет любить тебя и ценить, потому что ты этого достойна.

– А ты разве не ценишь меня?

– Саш, ты – самый большой подарок, который мне сделала жизнь. Но я недостоин этого подарка. Я хочу соответствовать тебе, но уже настолько испачкан, что мне никогда не отмыться. И знаешь, что самое страшное? Я не жалею об убийстве Добрынина. Эта сволочь столько жизней загубила, что я просто избавил мир от подонка. Но это неправильно. Все это неправильно.

– А мы?

– А что мы?

– Мы – это правильно? Как ты чувствуешь?

– Мы – это самое правильное в моей жизни, Саш.

Подняв руку, провожу по щеке мужа. Если еще двадцать минут назад я сомневалась, как жить дальше, и чего я хочу, то сейчас все сомнения улетучились. Сергей сполна заплатил за то, что обижал меня. Еще в тот момент, когда прикрыл собой от пули.

– Что, если я скажу тебе, что люблю и хочу попытаться наладить то, что между нами происходит?

В глазах Сергея появляется блеск надежды, а на губах – улыбка.

– Правда?

– Да, – шепчу я, немного подаваясь вперед и сближая наши лица. – И я хочу ребенка от тебя.

– Готов заняться этим прямо сейчас, – улыбается он. – Я люблю тебя, Саш.

– И я люблю тебя, – успеваю ответить как раз перед тем, как губы мужа накрывают мои.

Глава 45

Знакомый вкус врывается в мой рот, и глаза сами собой закрываются. Я закидываю руки на плечи мужа и обнимаю его за шею, когда Сергей углубляет поцелуй. Сначала он нежный, неторопливый, но потом переходит в какой-то остервенелый, жадный.

– Я так соскучился, – бормочет Сережа мне в губы. – Умирал без тебя каждый день.

– Я рядом. Я здесь, – отвечаю, задыхаясь.

Горячие ладони накрывают мою грудь и легонько сжимают. Тонкая трикотажная ткань спортивной толстовки еще сильнее раздражает нежную кожу. Трется об обнаженные соски, заставляя их твердеть еще сильнее.

Развожу ноги шире, позволяя Сереже встать ближе и прижаться к моему паху своей твердостью. Он трется об меня, толкаясь, пока губами спускается на шею. Прикусывает нежную кожу, облизывает ее и снова кусает. Спускается еще ниже и прихватывает губами место соединения шеи с плечом. Ласкает, при этом грубовато сжимая мои ягодицы.

– Сережа, а как ты на самом деле любишь? – спрашиваю, когда глаза закатываются от удовольствия.

– Что именно? – он смотрит мне в глаза. В его я вижу похоть и неприкрытое желание. Его красивые глаза заволокло туманом.

– Секс, – отвечаю, чувствуя, как краснеют мои щеки. – Какой секс ты любишь? Грубый или нежный?

– Я люблю тебя. Мне плевать, каким сексом мы будем заниматься, только бы поскорее оказаться внутри тебя, – отвечает он и снова целует.

Стягивает с меня кофту и замирает восхищенным взглядом на моей груди.

– Как же, черт побери, я соскучился! – бормочет он и накрывает одну вершинку ртом, а вторую сжимая пальцами. – Вкусная моя.

После этого разговоры прекращаются. Мы можем только стонать и громко вздыхать.

Рот Сергея терзает мою грудь, а руки пробираются под резинку спортивных шорт и в трусики. Накрывают ягодицы и сжимают до боли. Оторвавшись от груди, Сережа выпрямляется. Сбрасывает с себя пиджак и галстук. Пытается расстегнуть рубашку, но так торопится, что не может нормально это сделать. Я успеваю помочь только с запонками на рукавах, после чего он делает рывок, и просто отрывает пуговицы.

Мы целуемся, как сумасшедшие. Никак не можем притормозить, чтобы насладиться поцелуем и неспешными ласками. Нет, мы слишком торопимся слиться друг с другом. И оба в таком отчаянии, что то и дело пальцы соскальзывают, мы хихикаем, но продолжаем.

Трясущимися руками расстегиваю брюки мужа и вместе с боксерами спускаю по его бедрам. Выпускаю наружу твердый, налитый кровью ствол, который, словно стрелка, указывает на меня. Дергается в моей руке, когда провожу по нему вниз и вверх. Твердеет еще сильнее.

– Я хочу вылизать тебя, – грубовато произносит Сергей и уже хочет опуститься вниз, но я задерживаю его, положив ладонь на щеку.

– Потом, – прошу. – Пожалуйста, сейчас… я хочу почувствовать тебя внутри.

Он секунду смотрит мне в глаза, а потом аккуратно снимает с меня остатки одежды. Положив ладони на мою попку, Сережа подвигает меня к краю. Берет в руку член и пристраивается у моего входа.

Медленно проникая в меня, он сначала смотрит на соединение наших тел, а потом – мне в глаза. Мы сталкиваемся взглядами, и мне даже кажется, что я слышу, как между нами потрескивает электричество.

– Я люблю тебя, – произносит он одними губами, а потом целует меня, одновременно с этим врываясь по самое основание.

Я стону мужу в рот, чувствуя, как все тело содрогается от переполняющих ощущений. Меня накрывает горячими волнами удовольствия. Каждый толчок будто вколачивает в меня жажду жизни. Я снова парю. Опять чувствую, что готова дышать на полные легкие. Готова объять весь мир!

Сергей с негромким рыком толкается резче. Ускоряется, впиваясь пальцами в мои бедра. Потом поднимает вторую руку и, положив ладонь на затылок, фиксирует мою голову. Целует жестче, входит отчаяннее, рычит громче. Все мое тело трясется от подступающего оргазма. Меня то и дело подбрасывает от вспышек удовольствия.

Наконец Сергей отрывается от моего рта и, снова схватив за бедра, вколачивается быстрее. Я задыхаюсь и практически умираю, глядя на соединение наших тел. Это так красиво, что меня переполняют еще более мощные эмоции.

Сережа врывается в мое тело. Делает несколько резких рывков, и у меня в глазах темнеет. Шум крови в ушах едва позволяет расслышать негромкий сдавленный стон мужа, и я чувствую, как он изливается внутри меня.

Ложусь спиной на столешницу и улыбаюсь, пытаясь восстановить дыхание. Сережа наваливается сверху, держась на локтях.

Открываю глаза, и мы смотрим друг на друга с широкими улыбками на губах.

– Я люблю тебя, – хрипло произносит он. – Сашка, люблю больше жизни.

– И я люблю тебя, – провожу пальцами по его виску, а потом зарываюсь ими в волосы, откидывая назад растрепавшуюся челку. – Тебе пора подстричься.

– Думаешь? – хмыкает он.

– Уверена. И побриться.

– Поможешь?

– С чем?

– С бритьем. Я бы усадил тебя на себя сверху, вошел бы в тебя и кайфовал, пока ты меня бреешь.

– Это опасно, – смеюсь я.

– Не опаснее, чем заниматься сексом на столе в кухне.

– Ты сумасшедший.

– Это ты свела меня с ума, – отвечает он бархатным голосом и нежно целует. – Но это единственный вид сумасшествия, от которого я предпочел бы не лечиться.

Я улыбаюсь еще шире и перебираю шелковистые волосы мужа.

– Так что ты там говорил про гриль?

– Я предлагал пожарить мясо, но теперь мне лениво. Давай лучше закажем в грузинском ресторане шашлык и что там нам еще захочется.

– Давай, – отзываюсь с готовностью.

Через час мы уже расположились в гостиной на шкуре перед камином. На журнальном столике расставлена еда, а в бокалах налито безалкогольное вино. Мы ужинаем и разговариваем. Наконец-то без всяких тайн. Откровенно отвечаем на вопросы друг друга. Да, многое нам слышать больно и обидно. Но если бы не состоялось этого разговора, то мы не смогли бы двинуться дальше. Достаточно того, что раньше мы многое недоговаривали. Думаю, именно эти недомолвки и привели к тому, что мы расстались. С этого дня мы обещаем рассказывать друг другу все без утайки и доверять, в первую очередь, своему партнеру.

Эпилог

– Добро пожаловать домой, – произносит Сережа, когда дверь дома открывается. Он заносит сверток и продолжает: – Сынок, это твой дом.

– Приехали! – слышу со стороны гостиной голос свекрови, и через пару секунд она уже появляется в прихожей.

У нас с мамой Сережи не сразу сложились теплые отношения. Когда мы женились, она отговаривала моего мужа от этого брака. Ей казалось, что Виолетта ему больше ровня, чем я. Марину Дементьевну сложно осуждать. Виолетта тогда была дочкой партнера ее мужа. Девочкой, которая по статусу подходила Сереже. А я… сиротка без связей, статуса, образования и средств.

Марина Дементьевна тогда думала, что я специально окрутила ее сына ради его состояния. И только потом, когда я не одну бессонную ночь провела у его постели в больнице, она поняла, что я люблю его.

А теперь, когда на свет появился Димочка, она окончательно прониклась. Ну, может, не настолько, чтобы называть меня дочкой. Но, по крайней мере, она начала уже называть меня по имени. А то, что мы назвали сына в честь ее умершего мужа, еще больше растопило сердце Сережиной мамы.

– Вы ж мои золотые, – суетится она, забирая из рук Сережи нашего сына. – Какой сладкий мальчик. Димочка, золотой мой. Саша, ты как? – она поднимает взгляд на меня.

– Хорошо, спасибо.

– Давайте-давайте, проходите. Я всем родственникам запретила приезжать. Рано еще на нашего красавчика смотреть. На крестинах посмотрят. А пока вам надо отдыхать, а Димочке – обживаться в новом доме. Да, мой золотой?

Мы идем в гостиную, и я усаживаюсь на диван, шумно выдыхая. Как же дома хорошо! Особенно после ремонта.

Год назад, после событий с Виолеттой, я нормально не могла ходить по гостиной и лестнице. Каждый раз воспоминания выстреливали в голове вспышками. От них холодели внутренности и сердце заходилось от паники.

Когда я поделилась с Сережей своими ощущениями, он хотел сменить дом, но я отказалась. Все же в этом мы пережили столько счастливых моментов. Самые болезненные были тоже здесь, но это ведь история нашей семьи. И она, конечно, не может быть однообразной. Так что мы договорились, что просто сделаем ремонт. К моменту того разговора мы как раз узнали о моей беременности, и у нас появилась потребность переделать одну из гостевых комнат в детскую.

Мы временно съехали в нашу городскую квартиру, а в доме начался ремонт. Сразу я думала, что он будет лишь косметический, но Сережа подошел к вопросу серьезно. Деревянную лестницу сменила новая со стеклянными поручнями и мягкой подсветкой. Громоздкие люстры сменили современные замысловатые с несколькими режимами освещения. А довольно строгий, мужской интерьер превратился в мягкий, уютный и светлый. Теперь в нашем доме столько света и уюта, что не хочется отсюда выходить.

Когда мы вернулись домой после ремонта, прожили в нем всего восемь дней, после чего я уехала в роддом. Так что сейчас наш дом снова кажется мне совершенно новым, как будто я и не жила в нем вовсе.

– Может, ты поднимешься отдохнешь? – предлагает Сережа, присаживаясь рядом.

– Нет, не хочу. Я так наотдыхалась в роддоме, что меня уже воротит от одного вида кровати.

– Тогда я пойду переоденусь, и сядем обедать.

– Я с тобой. Тоже хочу переодеться в домашнее.

Поднимаюсь с помощью мужа и, бросив взгляд на свекровь, воркующую над мобильной люлькой, иду наверх. В нашей спальне открыты шторы, и солнце щедро заливает комнату своими лучами. Несмотря на сказанное, я смотрю на нашу кровать и раздумываю, не последовать ли совету мужа. Может, и правда прилечь отдохнуть? Но нет. Я устала лежать. В роддоме только то и делала. А если выходила в коридор, была вынуждена слушать ужасы, которые рассказывали роженицы.

Зайдя в гардероб, наблюдаю за тем, как Сережа сбрасывает свою одежду и надевает спортивные штаны. Потом берет с полки футболку и оборачивается. Столкнувшись со мной взглядом, застывает.

– Ты как будто стал еще больше, – произношу, окидывая восхищенным взглядом безупречное рельефное тело мужа.

– А что еще мне было делать, пока ты была в роддоме? Работать и тренироваться, чтобы не сойти с ума без тебя.

– Мы же каждый день виделись, – улыбаюсь я. Мне приятно, что он так привязан ко мне. С тех пор, как между нами не осталось секретов, мы как будто срослись душами, и теперь стали еще ближе, чем были до всех этих ужасных событий.

– Этого мало, – Сережа аккуратно обнимает меня и прижимается своим роскошным торсом. – Я хочу засыпать с тобой и просыпаться. Каждый день без исключений.

Он целует меня нежно и медленно, как будто снова пробует на вкус впервые. В этом поцелуе ни страсти, ни намека на продолжение, только сильные чувства. Как будто наши души танцуют только им ведомый танец, который еще сильнее привязывает нас друг к другу.

– Ну все, иди, – улыбаюсь, когда Сережа завершает чувственный поцелуй нежными касаниями губ к кончику носа, скуле и уголку губ. – Мне надо переодеться.

– При мне переодевайся.

– Нет уж. Иди, – улыбаюсь, но при этом чувствую, как мое тело сковывает напряжение.

Димочка довольно крупный, и после родов у меня еще не сошел живот. К тому же, кожа покрылась растяжками. Я не хочу, чтобы Сережа видел меня такой. Может, позже, когда я смогу привести свое тело в порядок… Тогда да, тогда будет можно. А сейчас я пока не могу показаться ему в том виде, в котором находится мое тело.

Но, кажется, моего мужа ничего не смущает. Он начинает медленно расстегивать мою тонкую кашемировую кофточку. Я хватаюсь за нее, чтобы отрезать путь его проворным пальцам, но он убирает мои руки.

– Все, что находится под этой одеждой, потрясающее. Каждый изгиб, каждая впадинка, – приговаривает он, продолжая раздевать меня.

Снимает кофточку, оставляя меня в юбке с мягким поясом, бандажом для живота и в бюстгальтере для кормления. Да, я подбирала максимально красивое белье даже на время беременности, но оно не идет ни в какое сравнение с тонкими кружевами, которые я носила до.

Мой муж присаживается и тянет вниз юбку. Когда она оказывается у щиколоток, я просто переступаю ее. Сережа отбрасывает вещицу в сторону и, наклонивишсь, целует мое бедро.

– Каждый сантиметр этого тела безупречен. Ты целых девять месяцев носила в себе растущего ребенка. Кормила его своим телом, защищала, оберегала. Благодаря этому прекрасному телу на свет появился наш сын. Ты маленькая, но смогла сама родить такого богатыря. Я буду смотреть на твое тело, – говорит он, целуя живот, а потом поднимает голову, продолжая стоять передо мной на коленях. – И буду восхищаться им. Потому что оно подарило мне сына. Потому что я люблю твое тело и тебя саму. Ты – лучшее, что случилось в моей жизни, Саш, – слегка севшим голосом произносит он и обнимает меня.

Я кладу руки на его плечи и скольжу ими, запуская пальцы в волосы мужа. Прикрываю глаза, наслаждаясь моментом. Сосредотачиваюсь на том, чтобы слышать и чувствовать все происходящее. Теплое дыхание мужа на моей коже, его негромкие слова о том, как он меня любит и будет поклоняться моему телу. Тепло, разливающееся по моему телу и затапливающее, словно сахарный сироп. Спокойно стучащее сердце, переполненное негой и восторгом.

И любовью. Огромной любовью к своей семье. Той, которой у меня толком никогда не было. Любовью безусловной, чистой, ничем не опороченной.

Да, мы с мужем прошли так много всего. Я так сильно страдала, но Сережа уже сто раз искупил свою вину. И я простила. Возможно, кто-то назвал бы меня дурой. Но что эти люди знают об одиночестве? Что они знают о том, каково это – жить и знать, что ты один в целом мире? И что они знают о настоящих чувствах?

А настоящие чувства способны горы свернуть. И да, любовь всепрощающа. И если человек один раз оступился, это не говорит о том, что его нельзя простить. Тем более, когда он раскаялся и сделал все, чтобы исправить свои ошибки.

– Моя красавица, – добавляет Сережа, вставая с коленей и снова прижимая меня к себе.

Я запускаю ладони под его футболку и касаюсь твердого, горячего живота. Скольжу по нему, перебираясь на поясницу, и обнимаю мужа.

– Саш, убери руки из-под футболки, – напряженным голосом просит мой муж.

– Холодные?

– Нет. Просто тебе еще нельзя, а я не железный.

Я поднимаю голову и в недоумении пялюсь на мужа.

– Разве ты можешь меня хотеть… такую?

– Какую – такую? Идеальную? – усмехается он и быстро чмокает меня в губы, а потом отрывается от меня и, обойдя, покидает гардероб. – Буду ждать тебя внизу, красавица.

Подмигнув, муж выходит из нашей спальни, а я с улыбкой смотрю на дверь. Развернувшись, подхожу к зеркалу в полный рост и рассматриваю себя со всех сторон. Пытаюсь увидеть себя глазами мужа. Может, он прав, и я все же выгляжу красиво?

Прислонившись виском к полке, продолжаю рассматривать себя, вспоминая свои мысли после мнимого развода. Тогда я так же смотрела на себя в зеркало. Только выглядела я куда хуже. Бледная, заплаканная, с синяками под глазами. И тогда я сказала:

– Все, достаточно. Прощай, предатель!

А сегодня говорю:

– Ну здравствуй, новая жизнь. Жизнь, наполненная радостями, детским смехом и счастьем.

А через год я рожу Сереже близнецов. Снова сыновей. Они будут таскать Сахарок за уши, а Марина Дементьевна будет учить трех наших детей обращаться с животными. Для этого мы заведем еще одну собаку и кота. Мы купим новый, еще больший дом, и мама Сережи окончательно переберется жить к нам, чтобы помогать с внуками, потому что через неполных два года я подарю мужу еще и дочку. Его любимую принцессу Полину, которую он будет носить на руках.

Ну и что бы на это сказали недоброжелатели? Неужели все это не стоило пережитого? Стоило. Потому что тогда, совершив страшные ошибки, мы научились ценить свои чувства и друг друга.

Конец