Текст книги "Маркиз на Рождество (ЛП)"
Автор книги: Вивьен Уэстлейк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Кроме того, он ни в грош не ставил всех этих «приличных дам», как именовала их Белла. Они могли быть сколь угодно хорошенькими, но максимум, что они себе позволяли – это улыбаться и танцевать. Он же берег свое сердце для женщины с внутренним огнем.
* * *
Доктор почти ничем не помог. Попав в дороге в метель, он прибыл таким растрепанным, каким Вайолет его еще ни разу не видела. За несколько минут он осмотрел джентльмена, ощупал его ребра и прописал ему полный покой.
– Он будет дезориентирован. Возможны головокружение и потеря памяти. Следите за тем, чтобы он не напрягался. Раны обрабатывайте осторожно, чтобы не занести инфекцию.
Вайолет натянула на лицо улыбку. Он добирался сюда два часа только затем, чтобы сообщить то, что они с Эйвери уже знали.
Он вручил ей маленький пузырек.
– Рана тяжелая, поэтому давайте ему дважды в день лауданум. Через несколько дней я заеду и проверю его самочувствие.
– Как вы считаете, когда он сможет встать на ноги?
Старик выгнул свои кустистые седые брови.
– Минимум через три-четыре недели, мадам. Я знаю случаи, когда выздоровление при похожих травмах занимало два месяца.
Итак, он пробудет здесь не меньше нескольких недель! Сердце ее так и подскочило в груди, и она строго напомнила себе и своим нервам, что должна желать ему скорейшего выздоровления.
– Ему нужен полный покой. Зашторьте все окна. Понадобится свет – зажгите свечу. Пусть он как можно больше отдыхает. И попросите кого-нибудь время от времени проверять, как он дышит.
– Хорошо, доктор.
– Миссис Лоренс, вам самой не нужен осмотр? Как вы себя чувствуете?
Вайолет улыбнулась и похлопала его по руке.
– Сэр, со мной все хорошо. Да, я сильно испугалась, глядя, как страдает этот несчастный, защищая меня, но в остальном все в порядке.
– Рад слышать.
– Благодарю вас.
Она проводила его вниз по лестнице. В прихожей доктор остановился.
– Миледи, вы уверены, что вам не нужна помощь? Одинокая женщина в одном доме с посторонним мужчиной… Не лучше ли вызвать на время родственницу или соседку?
– Разумеется, – ответила она скорее затем, чтобы его успокоить, нежели потому что прониклась этой идеей. – Не волнуйтесь. Этот человек явно джентльмен. Мы постараемся разыскать его родных и известить их о его состоянии.
– Хорошо. Я загляну к вам через несколько дней, но если его состояние ухудшится, тотчас пошлите за мной.
Суставы его барахлили из-за ненастной погоды, и до двери он дошел ковыляющей походкой. Лакей помог ему надеть пальто и цилиндр. Когда доктор вышел за дверь, она увидела, как полы его пальто вздулись под порывом ветра.
Он походил на персонажа из готического романа. Вайолет представила, как он бродит по торфяникам и наводит страх на каких-нибудь случайных девиц, осмелившихся выйти наружу во время бури.
О-ох, ну и разбушевалось сегодня ее воображение. Сперва фантазии о незнакомце, теперь о докторе. Похоже, сегодняшние события повлияли на нее сильнее, чем она думала. Может, у нее шок, как у солдат после боя?
Или она просто устала? Вот окружающее и кажется ей ярче и таинственнее, чем есть, компенсируя недостаток всего этого в реальной – и такой одинокой – жизни.
Наверное, ее брат был прав. «Пора тебе подыскать доброго человека да выйти за него. Джон не хотел бы, чтобы ты состарилась в одиночестве».
Вайолет нравилась ее независимость и та свобода, которую давало положение вдовы со средствами. Однако у этой свободы была своя цена.
Никто не ограничивал ее траты, она была вольна засиживаться в гостях допоздна и распоряжаться деньгами по своему усмотрению, но вот по ночам… По ночам она лежала на своей огромной дубовой кровати и слушала гулкое эхо ветра. В доме жила прислуга, но не было мужа, не было детей, не было смеха, чтобы заполнить пустоту в ее сердце.
* * *
– Спит он по-прежнему беспокойно, миледи. – Эйвери потрогал лоб джентльмена. – Горячий. Надо бы раздобыть льда и сбить жар.
– Ты менял повязку? – Кровотечение прекратилось, но риск инфекции был еще велик. Вайолет стояла у кровати с балдахином и смотрела на своего спасителя, который, несмотря на присутствие в комнате людей, лежал безмолвно и неподвижно.
– Да. Рана пока не начала затягиваться, но выглядит уже не так страшно, как вчера.
– Он не приходил в себя?
– Только ворочался, что-то бормотал да пару раз воспользовался ночным горшком, но не заговаривал, а взгляд был мутным и расфокусированным.
После нападения прошло два дня. Она надеялась, что его бессознательное состояние вызвано лауданумом, а не раной, но полной уверенности не было.
– Если до послезавтра он не очнется, придется вызывать доктора Литтлтона. А пока будем сбивать жар и каждый час проверять его состояние.
Вайолет открыла окно. Снаружи было пасмурно. На земле тонким слоем лежал снег.
– Свежий воздух пойдет ему на пользу. – Она подергала за шнурок звонка, потом вернулась к постели и села на край. Ладони мужчины были горячими наощупь, но, чтобы убедиться наверняка, она поднесла их к своим щекам. Да, определенно теплее, чем следует.
Вошла Мириам.
– Миледи?
– Принеси, пожалуйста, лед, а если не найдешь, отправь кого-нибудь во двор за снегом. Надо остудить его и сбить температуру.
Она склонилась над прикроватным столиком, обмакнула полотенце в небольшую керамическую чашу и отжала.
– Я посижу с ним, Эйвери. – Она подняла глаза и улыбнулась. – Спасибо тебе.
Бережно, стараясь не задевать повязку, Вайолет начала обтирать лицо мужчины. Между делом она напевала. Песня была старая, еще из детства. Мать иногда пела ее за шитьем.
«Приди, любимая моя. С тобой вкушу блаженство я. Открыты нам полей простор, леса, долины, кручи гор…»
Обмывая его руки, она невольно отмечала каждый выступ мускулов. Даже проверила пальцем, действительно ли они такие твердые, какими кажутся. В нем вообще не было ничего мягкого – за исключением губ и шелковистых волос.
Она омыла его шею и спустилась ниже, к обнаженной коже в открытом вороте сорочки, где курчавились волосы. Глядя на него зачарованным взглядом, прошлась полотенцем по его груди, и когда задела соски, они сморщились, превратившись в маленькие тугие бутоны.
Что, если их потрогать? Что она при этом почувствует? Откликнутся ли они на прикосновение ее ладоней так же, как влажную ткань? А на ласку ее рта?
Зардевшись, Вайолет отвернулась. Закрыла глаза и заставила себя вспомнить, как он дрался с бандитом и получил роковой удар. Она должна сосредоточиться на деле, а не вожделеть почти незнакомого мужчину.
Кто знает, о ком она фантазирует. Быть может, он человек невысоких моральных принципов или семьянин с женой и четырьмя детьми. А если священник? Нет, маловероятно, учитывая его умение управляться с оружием и ту готовность, с которой он ринулся в драку. Но какой джентльмен остался бы стоять в стороне и смотреть, как грабят беззащитную женщину, вместо того, чтобы прийти ей на помощь?
Даже священник возьмется за оружие, если понадобится защитить свою жизнь или свою страну. На войне она навидалась солдат с зияющими дырами в груди, и этот человек умрет, как они, если она не выполнит по отношению к нему свой долг. Он спас ее. Теперь она должна сделать для него то же самое.
Погрузившись в эти мысли, она не заметила, что перестала петь, пока не услышала низкий, сипловатый голос:
– Пойте.
Она посмотрела вниз и увидела, что за ней наблюдают темные глаза.
– Вы очнулись!
– Пойте, – повторил он и едва успел договорить, как его тело сотряслось в приступе трубного кашля.
– Дам пояс мягкий из плюща, янтарь для пуговиц плаща. С тобой познаю счастье я, приди...
– Любимая моя. – Голос его охрип немного сильнее, чем можно было ожидать от человека, проспавшего два дня напролет. Вайолет поднялась и налила в чашку воды из кувшина.
Когда она поднесла чашку к его губам, он закашлялся. Вода расплескалась и потекла по его подбородку.
– Осторожнее.
Они сделали еще попытку, но большая часть воды вновь пролилась на его грудь. Сорочка впитала лишнюю влагу и плотно облепила его торс, так что стал виден каждый контур и каждый изгиб. Его соски опять затвердели.
– Давайте я попробую по-другому. – Она обмакнула пальцы в чашку, набрала немного воды и влила ему в рот.
Он раскрыл рот шире, выпрашивая еще. Она склонилась над ним, почти упираясь в него грудью. С ее пальцев стекло еще несколько капель.
Когда на третий раз он задержал ее пальцы во рту и пососал, ее конечности прошила вспышка тепла, настолько сильная, что, если бы она стояла, то, наверное, потеряла бы равновесие и упала.
Во рту у него было горячо, и жар этот не имел отношения к его лихорадке.
– Еще, – прошептал он. Под его неотрывным взглядом она не могла ни двигаться, ни говорить.
Стук в дверь вывел ее из оцепенения. Мириам принесла лед и воду. Мужчина застонал.
Жестом она разрешила горничной войти. Как только та приблизилась, она взяла маленькую льдинку и вложила мужчине в рот.
Лед утолит жажду, а еще помешает ему говорить. Она вдруг испугалась того, что он может сказать. Чувство в его взгляде было слишком похоже на желание, которое испытывала она сама. Но он был незнакомцем. Прекрасным, сумрачным, обворожительным незнакомцем, который рисковал ради нее жизнью и о котором она, однако, не знала почти ничего.
Обстоятельство, которое можно исправить. Нет. О чем она только думает? Он ранен, дезориентирован, и кто знает, за кого ее принял – за жену, за любовницу? Живот скрутила острая боль. Вдруг у него есть любовница? О наличии жены она уже размышляла, но о любовнице подумала только сейчас.
Он был мужественным красавцем с телом, которое любой скульптор почел бы за честь изваять в камне. Она видела его целиком, до последнего грешного дюйма, и ей становилось дурно от мысли, что это тело услаждала какая-то другая женщина.
– Вам или джентльмену нужно что-то еще, миледи?
– Разве что немного бульона. Проследи, пожалуйста, чтобы он был теплым, но не горячим.
Мириам поставила поднос со льдом на стол и, сделав реверанс, удалилась.
Мужчина потер виски, а когда Мириам вышла, повернулся к ней.
– Воды, – расслышала Вайолет, однако его глаза просили о чем-то еще.
Она сунула ему в рот кусочек льда. Он стал рассасывать его, по-прежнему не сводя с нее взгляда, и Вайолет ощутила, как от ушей к животу поползла горячая волна. Впору забеспокоиться, не подхватила ли она от него лихорадку.
Глупой части ее существа не терпелось выяснить, есть ли у него жена или любовница. Она закусила губу. Не об этом должен быть ее первый вопрос. К тому же он так ослаб, что лучше ему вообще не разговаривать.
Она запечатала его рот ладонью.
– Сэр, постарайтесь не разговаривать. Вы изнурены и охрипли.
Не успел он открыть рот, чтобы возразить, как она накормила его новой порцией ледяной крошки.
– У вас жар. Вы должны отдыхать.
Лоб его был по-прежнему горячим. Непростая предстояла ночь, если жар не спадет. Но уже хорошо, что он очнулся.
Вайолет встала, собираясь убрать одеяло и уйти, оставив его под простыней, но он успел дотянуться до ее руки.
– Нет. – Под его взглядом она снова оцепенела. – Не уходите. – Он говорил сиплым, чуть слышным шепотом, но то был приказ, а не просьба.
– Хорошо.
Она убрала одеяло в сторону, стараясь не задевать его бедра, и придвинула к кровати стул. Их разделял лишь фут, а казалось, что намного больше. Каждое движение лишний раз напоминало, что под ней – жесткое сиденье стула, а вокруг – прохладный воздух.
Ей не хватало тепла его тела.
– Хотите, я допою песню до конца?
Он кивнул, и она спела два последних куплета. Потом дала ему еще льда и завела новую песню, грустную балладу об ушедших в плаванье моряках.
Тихонько напевая, она протирала кусочком льда его лицо и плечи. Вскоре он смежил веки. С минуту поворочался и заснул.
– Миледи, – шепнула из-за двери Мириам. – Вот бульон и немного хлеба.
Вайолет приняла из ее рук тарелку и, стараясь не шуметь, поставила ее на стол.
– Принеси мне корзинку для рукоделия и его сюртук и брюки.
Надо заняться чем-то полезным, коль скоро ей не хочется от него уходить.
Он проспал два часа, потом опять заметался. Он больше не заговаривал, только при каждом движении невнятно стонал от боли. Кое-как она скормила ему несколько ложек бульона и дала порцию лауданума, от которого он впал в полное беспамятство, но зато крепко заснул. Она протерла его льдом еще раз, потом позвала Салли и попросила ее подменить.
Поразмыслив немного, Вайолет ушла в свою комнату. Села было за секретер и начала письмо своему брату Вестли, но после же первой строчки остановилась. Она не знала, что написать. То и дело ее мысли возвращались к нему.
Рано или поздно она расскажет обо всем Вестли, но не сейчас. Взявшись за столешницу орехового дерева, она дотянулась до ящика, где хранился ее дневник.
Только дневнику она поверяла свои истинные чувства. Перо заплясало по странице, описывая события последних двух дней: ужасное происшествие по дороге от Крофтов и таинственного джентльмена, пришедшего ей на помощь.
Она описала его жгучий взгляд. Чувственный рот, искушающий ее всякий раз, когда она на него смотрела. Тело, пробуждающее в женщине такие желания, о которых стыдно сказать вслух.
В присутствии врача и прислуги можно было сколь угодно притворяться, что она заботится о нем из благодарности за спасение. Но здесь, в уединении спальни, Вайолет могла быть с собой честной. Она хотела его. Хотела его поцелуев, хотела почувствовать, как скользит по ней его тело. С каждым разом, когда он, просыпаясь, смотрел ей в глаза, это влечение становилось все крепче.
Глава 4.
Четыре дня спустя .
Между висками стреляло точно из пушки. Он заскулил и схватился за голову обеими руками, пытаясь ослабить давление внутри. Что случилось? Ему что, уронили на голову наковальню?
Он услышал отдаленный шум, словно кто-то звенел посудой. От этого лязганья молоток в голове застучал сильнее. Будь у него под рукой пистолет, он бы застрелился, лишь бы избавиться от этой боли.
Он закрыл глаза, молясь о том, чтобы шум прекратился. Где же Джеффрис?
– Джеффрис! Останови, наконец, этот грохот! – Камердинер затем и нужен, чтобы следить за тишиной и покоем хозяина.
– Прошу прощения, сэр. Вы звали? – В комнату зашла белокурая девушка и сделала реверанс. В руках она держала поднос с чайным сервизом.
Он не узнал ее. Наверное, новенькая.
– Где Джеффрис?
Девушка непонимающе уставилась на него.
– Я позову миледи. – Она поставила поднос на стол. Чашка с оглушительным звоном задребезжала на блюдце. Он поморщился и потер лоб.
Нет-нет-нет. Не зови сестру. Приведи Джеффриса. Но девушка исчезла так быстро, что поправить ее он не успел.
Через несколько минут в спальне появилась женщина, но не сестра, а незнакомая дама – утонченная, с полными губами и глазами цвета лесного ореха. Когда она заговорила, от мелодичного звучания ее голоса по его коже распространилось покалывающее тепло. Кто она такая?
Это сон. Она уже снилась ему, и не раз. Она склонялась над ним и, напевая, обмывала его полотенцем. Неужели это всего лишь сон?
– Вы проснулись! Как я рада, что вы снова в сознании. – Женщина широко улыбнулась. Зубы ее были белыми и ровными, а кожа – чистой и гладкой. Она словно спустилась с небес.
– Доброе утро, ангел, – произнес он. Точнее, проскрипел – настолько пересохло у него в горле. Он попробовал пошевелить негнущимися пальцами.
Она подошла и присела на постель. Да, это точно сон. В реальности дамы не заходят в спальню к мужчинам и не усаживаются в столь непринужденной манере к ним на кровать.
Приподнявшись, он дотянулся до ее руки и, превозмогая грохот молотка в голове, погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони.
– Какой замечательный сон.
Зрачки женщины расширились, и он услышал, как у нее перехватило дыхание.
– Это не сон, сэр. Скажите, вы что-нибудь помните? – спросила она с придыханием, и голос ее был точно невесомая ласка.
Она подняла было руку, затем уронила ее на матрас. Закусила губу, вновь привлекая внимание к своему рту – сочному, чувственному, совершенному. Такие губы он был готов покусывать и целовать часами. Он представил их на своем теле… О, это было бы бесподобно. А на члене – божественно.
Моргнув, она отвернулась, но румянец на щеках ее выдал. Она догадалась, чего он хочет. И раз не ушла, значит, хотела того же.
За запястья он привлек ее к себе. Он хотел эту женщину. И поскольку дело происходило во сне, незачем было сдерживаться или тратить время на уговоры.
Он потянулся к заправленному за вырез ее корсажа фишю, чтобы убрать легкую ткань, закрывающую ее декольте.
– Что вы делаете? – прошептала она. Тон ее был так мягок, что он мигом отвердел.
– Открываю ваши сокровища. – Он отвел тонкую косынку в сторону и жадным взглядом впился в притягательные округлости. – Разве можно прятать такую прелесть? – промолвил он, скользнув ладонями под ее груди.
– Вы должны отдыхать.
Он поцеловал ее в шею. Она пахла жимолостью, а ее теплая кожа была словно свежайшая булочка – такая же солоновато-сладкая на вкус.
– Вам нельзя перенапрягаться, – пробормотала она, хотя так и льнула к нему, выгибая шею. – Прошло всего четыре дня. Ваша рана… она еще не зажила.
Последняя фраза его притормозила.
– Рана?
Она дотронулась до его головы. Тепло ее ладони проникло через кожу и вновь пробудило желание ее целовать. Однако что-то было не так. Он накрыл ее руки своими и нащупал бинты.
Из-за боли, причиненной недавним шумом, он не заметил, что на голове у него повязка, а не ночной колпак.
– Вас избили. – Она опустила голову. – В дороге на меня напали грабители, а вы пришли мне на помощь.
Он помнил ее лицо. Ее прикосновения. Но ни встречи с ней на дороге, ни преступников припомнить не мог.
– Я… я ничего этого не помню.
Она погладила его по щеке.
– Так бывает после черепной травмы. Я повидала немало таких случаев у солдат, которых мы выхаживали после боя. Вам нужен покой. – Мягким нажатием она заставила его лечь. – Со временем память вернется. У вас только вчера прошел жар.
– Кто вы? – спросил он.
– Миссис Вайолет Лоренс из Уэлбери-парка.
Миссис? Он чуть не занялся любовью с чужой женой? Похоже, он точно повредил голову.
– Так вы замужем? – С осуждающим видом он сложил руки на груди.
Вайолет прищурилась.
– Я вдова.
– О. – Все обошлось. Леди была свободна. Он расплел и выпрямил руки.
– Вы позволите узнать ваше имя?
Его имя. И как же его зовут? Минуту назад он вспомнил камердинера и сестру.
– Кит…
Он запнулся. А дальше? Забыл, хотя имя так и вертелось на языке. Он потер виски. Кит. Киттлсон? Китридж? Китсон? Кристофер? Нет, все не то.
– Все нормально, Кит. Не напрягайтесь.
– Почему я совершенно ничего не помню о себе, однако знаю имя своего камердинера?
– Может, потому что не раз кричали его на весь дом? По-видимому, его имя вы произносили гораздо чаще своего. – Она подмигнула ему.
Правдоподобное объяснение. Он поднял глаза и при виде ее улыбки позабыл обо всем, кроме желания к ней прикоснуться.
– Насколько я понимаю, мы с вами не знакомы?
– Нет.
– Поскольку я гощу в вашем доме, нам стоит предпринять некоторые шаги, чтобы исправить эту оплошность. – Он медленно усмехнулся и посмотрел на нее сквозь ресницы.
– Как вы напористы.
– Подтверждаю, что оно так и есть. – Может, у него и появились пробелы в памяти, но как очаровывать дам он не забыл. – А теперь поведайте что-нибудь о себе.
– Не знаю, что и сказать.
– Когда вы овдовели?
– Три года назад.
Он вовсе не желал ее расстраивать, однако хотел убедиться, что она успела оправиться от утраты, иначе любые попытки соблазнения будут бесполезны.
– А вот я не женат, – сказал он.
Она приняла скептический вид.
– Откуда вы знаете? Вы даже не помните свою фамилию.
Каким-то образом он знал, что это правда.
– На мне было обручальное кольцо, когда меня сюда привезли?
– Нет.
– Я не женат, – твердо повторил Кит. Меньше всего он хотел, чтобы ее отпугнуло дурацкое подозрение, что у него есть жена. Он любил женщин, но ни одна не значила для него настолько много.
– Вы говорите с такой уверенностью.
– Потому что подобное обстоятельство я бы забыть не смог.
– Что вы помните?
Он решил выбрать иную тактику.
– Вас, – проговорил он. – Я помню, как вы сидели рядом, очень близко, и прикасались ко мне – вот как сейчас.
– Я же говорила, вы здесь уже несколько дней.
Он вспомнил, как двигались ее мягкие губы.
– Еще вы мне пели.
Она очаровательно порозовела и показалась ему еще прекраснее.
– Да.
Держа ее ладони в своих, он прошептал:
– И вы обмывали меня. – Он сделал паузу. Перевел взгляд с их сомкнутых рук на ее грудь, высоко вздымавшуюся с каждым вздохом, а после посмотрел в ее чуть раскосые глаза. – Везде.
Она сглотнула и на мгновение прикрыла глаза.
– Пришлось. Вам был необходим уход, а мои горничные слишком невинны для подобных вещей. Я же занималась этим не раз. – Слова вылетали из ее уст со скоростью коляски, несущейся по переулку.
– Укладывали мужчин в свою постель и обмывали их?
Невозможно, но она покраснела еще гуще.
– О, нет, я имела в виду своего супруга. И солдат на войне. Я… я помогала в лазарете.
И отвела глаза, избегая смотреть на него.
– Тогда вы и в самом деле ангел, – мягко промолвил Кит. Он навидался ужасов войны за год, проведенный на Пиренейском полуострове. Бессмысленная, шокирующая жестокость, насилие над женщинами, сожженные дотла деревни – все ради того, чтобы уничтожить врага. Страшнее всего было видеть, как солдаты в его полку, находясь на грани безумия, стреляли в себе подобных. Нет, никогда больше его нога не ступит на испанскую землю.
Через год он продал патент офицера и никогда больше не вспоминал о войне.
Стоп. Он вспомнил о ней сейчас.
– Я вспомнил, – прошептал он. Большими пальцами он потер ее ладони. – Вспомнил!
– Что именно? Что вы вспомнили?
– Испанию. Я служил в Испании. – Он поморщился. – О-о, это был худший год в моей жизни.
– Но это же прекрасно! – воскликнула она, потом широко распахнула глаза и помотала головой. – Я имею в виду, хорошо, что к вам возвращается память. Вы воевали. Если вы вспомнили это, значит непременно вспомните что-то еще.
Надо же было такому случиться, чтобы из всех событий своей жизни он вспомнил именно этот треклятый эпизод. Если б он мог, то выжег бы его из памяти каленым железом.
– Ваши речи да Богу в уши, мадам. Не хотелось бы остаться с одними лишь горькими воспоминаниями.
Он погладил ее руки, желая ощутить ее тепло, почувствовать, как ускоряется под его лаской ее пульс. Прошлое изменить нельзя, но вот будущее… эту карту он еще не разыграл.
– Спойте мне еще?
– Что? – Ее темные ресницы опустились. В голосе послышалась дрожь.
– Мне бы хотелось послушать, как вы поете, чтобы теперь, когда я в сознании, сполна насладиться вашим пением.
– В данный момент ничего не приходит на память.
Причина ее забывчивости, судя по всему, заключалась в том, что его пальцы блуждали по ее запястьям, массируя нежную кожу. Ласкать ее было так приятно, что Кит никак не мог насытиться этими прикосновениями, сколь бы целомудренными они не были.
– Тогда давайте начну я, а вы подхватите? – Он продолжал поглаживать мягкую кожу, но уже более медленными движениями. – Однажды, ясным летним днем, я вышел в поле и на нем увидел деву у реки…
– …что обрывала васильки, – запела она своим чистым, легким, почти воздушным голосом. – И тихий плач услышал я: увы, умру, тебя любя…
Он закрыл глаза, отгораживаясь от всего мира. С ним остался только ее голос.
– Цветы душистые собрав…
Вайолет замолкла, и он взглянул на нее.
– Вы не поете, – с упреком сказала она.
– Прошу прощения, мадам. Подушку сделала из трав…
Они снова запели, гармонично сливаясь и переплетаясь голосами. Ее голос возносил их в небеса, его – скользил, поддерживая ее, ниже. Пока она, зардевшись, не запнулась на одной из последних строк.
– Зеленый мох – ее…
– …постель, пологом вечным стала ель… – продолжил он, не удержавшись от улыбки. В песне не было ни одной непристойной строчки, однако леди не смогла выговорить слово «постель».
Не отпуская ее рук, Кит допел печальную балладу до конца.
– У вас чудесный голос, – промолвил он. – Почти столь же прелестный, как ваше лицо.
– Благодарю. Хотя, подозреваю, все дело в том, что вы еще не вполне оправились от удара по голове. Слышали бы вы, как поет Мириам.
– Я желаю слышать только один голос – ваш. – Он поцеловал ее запястье и ощутил под губами трепетное биение пульса.
– Упражняетесь во флирте?
– Мне незачем упражняться.
– И правда. – Она высвободила руку. – Вероятно, это я подзабыла все свои навыки.
Он подался к ней.
– Буду счастлив обучить вас заново.
Уголок ее рта приподнялся в легкой улыбке.
– О, я ничуть в этом не сомневаюсь, сэр. Как и в том, что вы преподавали искусство флирта немалому количеству дам.
Это прозвучало не как комплимент.
– Уверен, вы станете лучшей моей ученицей.
– И какой гонорар вы запросите за свой инструктаж?
– Поцелуй, – ответил он, отбрасывая осторожность и поставив на инстинкт.
– Дороговато.
Он не впервые поднимал ставки чересчур высоко. Возможно, понижение сделает ее более податливой.
– В таком случае, сколько вы готовы потратить?
– Сэр, вы исходите из предположения, будто без ваших уроков мне не обойтись. – Она встала и разгладила голубой муслин своего платья. – Но я думаю, что и сама смогу освежить свои навыки. – И она, подмигнув ему, позвонила в звонок.
Когда минутой позже появилась горничная, Вайолет распорядилась принести пышек с маслом, а после что-то шепнула девушке на ухо. Кит не разобрал, что.
– Боюсь, вода слишком остыла. – Она взяла серебряный чайник и опорожнила его в таз, предназначенный, по всей видимости, для предстоящего купания.
– Настало время омовения?
На ее скулах проступила краска, однако, отвечая, она удержала голос спокойным:
– Поскольку вы очнулись и полностью пришли в себя, полагаю, что вы управитесь с этим без посторонней помощи.
– А вдруг до каких-нибудь мест не дотянусь? – Он постарался вложить в голос побольше озорной мальчишеской интонации.
– Позовете лакея. Или моего дворецкого Эйвери. Он уже помогал обрабатывать ваши раны.
– Но ваши прикосновения куда нежнее.
– Ничего, потерпите.
Долгий взгляд, которым она его наградила, нисколько не облегчил его болезненное возбуждение. Киту хотелось выбраться из постели и крепко прижать ее к своему телу… Но если откинуть одеяло, она увидит его эрекцию, а для этого зрелища было, увы, несколько рановато.
– Что ж… Обойдусь и сам.
– Сэр, вы пытаетесь вызвать во мне жалость? – Ее черные ресницы затрепетали, подчеркивая сливочную белизну кожи.
– Именно.
В комнату вошел высокий мужчина, одетый в элегантную черную ливрею. Он был очень крупным и мускулистым – явно привык к тяжелой работе или интенсивным физическим упражнениям. Такому громиле, подумалось Киту, место в городской подворотне, а не в изящном сельском особняке.
Вайолет ослепительно улыбнулась, и Кит ощутил себя так, словно получил по ребрам. Кем приходится ей этот тип? Ясное дело, не мужем, однако во взгляде, которым они обменялись, он уловил нечто интимное.
– Кит, это Чарльз Эйвери, мой дворецкий.
– Отрадно видеть, что вам лучше, милорд.
Кит сел в постели и выпрямился. Мельком бросив взгляд на свою мятую сорочку, он осознал, что выглядит неопрятно. Волосы, без сомнения, тоже пребывали в беспорядке. Впрочем, он не собирался позволить другому мужчине взять над собою верх.
– Благодаря заботе вашей доброй хозяйки я вполне оправился. Мне сказали, вы занимались моими ранами. Я не оставляю подобные услуги без внимания. – Где его чертов бумажник? И вообще – куда подевалась его одежда? Не прибыл же он сюда в ночной сорочке?
Не успел он спросить об этом, как Эйвери ответил:
– Обращайтесь, милорд.
Так. Вопросы о личных вещах подождут. Меньше всего Кит хотел показаться капризным франтом. Важно утвердить свою силу и немедленно.
Эйвери с поклоном повернулся к Вайолет.
– Миледи что-нибудь угодно?
– Салли принесет нам завтрак. Спасибо, Эйвери. Можешь вернуться к своим обязанностям.
Наверное, он поторопился с выводами насчет интимности их отношений. Вайолет не бросала на слугу затяжных взглядов, а ее просьба уйти была высказана вежливым, но твердым тоном. Будь здесь замешано нечто большее, она бы оглянулась на Эйвери, когда тот выходил.
– Кто он вам? – Кит кивнул в сторону двери, указывая на только что удалившегося мужчину. Что бы ни связывало Вайолет и дворецкого, он хотел удостовериться, что их отношения были платоническими, а не амурными.
Судя по тому, как она сдвинула брови, его интерес привел ее в недоумение.
– Вы с вашим слугой, похоже, довольно близки.
– Мы познакомились на войне, – кратко ответила Вайолет. Ее ровный тон не располагал к расспросам. – Благодаря Чарльзу Эйвери я выжила. И без колебаний отдам за него жизнь – как и он свою за меня.
– Вы его любите?
Ее вздох было больно слышать.
– Да. Как брата. Но не так, как женщина любит мужчину.
Тогда Эйвери ему не соперник.
– Хорошо.
– Насколько я понимаю, вы удовлетворены ответом.
– Вполне. Я не интересуюсь чужими женщинами. Поэтому и уточнил.
Усмешка вернулась на ее губы.
– А вы весьма самоуверены, не так ли?
– Всегда.
Не успела она сказать ответную реплику, как появилась Салли с горячей водой и пышками. Вайолет занялась чаем, а горничная тем временем смазала мягкие круглые булочки маслом. Рот Кита наполнился слюной. Если бы от звона тарелок и чашек не раскалывалась голова, он бы спрыгнул с кровати и утянул себе пышку.
Вместо этого он остался лежать с громко урчащим желудком.
Наконец Салли установила поднос у него на коленях, и его терпение было вознаграждено. С первым же кусочком он познал поистине неземное блаженство. Прикрыв глаза, Кит мысленно прочел благодарственную молитву. Он не был религиозен, хотя исправно посещал воскресные проповеди, но сегодня возблагодарил Господа за то, что тот сотворил такую изумительную женщину, как Вайолет Лоренс, и ее повара, сотворившего самые вкусные в его жизни пышки.
Заметив, что он набросился на еду с жадностью изголодавшегося в окопах солдата, она вмешалась:
– Не спешите, сэр, иначе подавитесь!
Помотав головой, Кит запихнул в рот вторую пышку. А затем облизал пальцы.
Когда он увидел, что она внимательно за ним наблюдает, то отщипнул от булочки еще кусочек, после чего – уже намеренно – обсосал все пальцы по очереди. С каждым движением ее глаза и губы раскрывались все шире. Это зрелище доставило ему невообразимое удовольствие.
– Попробуйте. Очень вкусно, – сказал он, заметив, что она едва пригубила чай, а свои восхитительные пышки и вовсе оставила нетронутыми. Не стащить ли одну?
Вайолет облизнулась.
– Выглядит аппетитно. – Смотрела она, впрочем, на него, а не на еду.
Одного взгляда на промелькнувший меж ее губ розовый язычок было достаточно, чтобы он снова стал тверже некуда. Самообладание Кита было на пределе. Когда приходил Эйвери, он кое-как справился со своим вожделением, но теперь заново превратился в похотливого самца, жаждущего покрыть невинную самку.
