Текст книги "Врата миров. Дилогия"

Автор книги: Виталий Сертаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)

Несложно догадаться, кто из них порывался позавтракать. Рыжей девочке кусок в горло не лез, ее от соседства с генералом в халате трясло.

Мне надоела его самодовольная рожа.

– Сергеев, ты слышал не все, что сказал народу полковник. Кое-что Харин рассказал только нам. Вот здесь… – я показала ему книжечку с отрывными бумажками, – вот здесь все. Почитать тебе?

Он скромно промолчал, и Юля начала читать вслух. Я следила за его лоснящейся рожей и радовалась, что наша рыжая ведьмочка такая умная. Харин назвал пятнадцать фамилий тех, кто занимался уличными жрицами. Пятнадцать фамилий офицеров, которые подчинялись Сергееву. Каждый из них собирал деньги с нескольких тайных борделей, делился бакшишем с местными районными стражами, с мудирами районов и прочим начальством. Харин знал про них не так много, только то, что удалось выведать его подчиненным. Юля в машине долго и путано объясняла, почему «бобры» и «федералы» воюют между собой, мы с перевертышем запутались в результате еще больше…

Однако на Сергеева список произвел впечатление. Особенно когда я заверила его, что каждый из пятнадцати мелких начальников охотно разговорится на главной рыночной площади. Сергеев мне поверил, но сделал вид, что он тут посторонний. Когда «глаз пустоты» перевел нам его слова, нюхач от восхищения захлопала в ладоши.

– Столь неподдельная вера в собственную ложь встречается нечасто! – воскликнула Кеа. – Даже в школах красных гончаров – а они ловкачи по части риторики – я не встречала мастера столь изысканного стиля!

Сергеев, даже сидя на полу в углу, ухитрялся нами руководить.

– Давайте решать вместе… я позвоню руководству… мы разберемся вместе… давайте подключим журналистов… я клянусь вам, что понятия не имел…

– А зачем нам кого-то подключать? – подмигнул мне «глаз пустоты». – Разве недостаточно того, что мы доставим тебя и пятнадцать твоих офицеров на суд к губернатору?

– А? К кому? К губернатору? Да-да, это… это вы верно… пожалуй, тут вы меня обошли…

Генерал купился. Похоже, он даже не заметил, как пропустил смертельный удар. Такая радость засветилась в его бесцветных глазках, когда зашла речь о единоличном суде у губернатора.

– Марта, не верьте ему, – вскочила ведьмочка. – Ему только и надо, чтобы вы не звали никого – ни суд, ни журналистов. Они тогда снова выкрутятся…

Сергеев укоризненно взглянул на Юлю, под его коротким взглядом она съежилась, будто засохла. А я вспомнила, у кого встречала похожий взгляд. Однажды Рахмани на подпольном базаре показал мне василиска. Крайне неприятная тварь, похожая издалека на мирного карлика, грызла прутья клетки. Когда «мирный карлик» глянул на меня близко поставленными прозрачными глазками, у меня онемели ноги и челюсти, а затем онемение продвинулось бы дальше, если бы Рахмани не задернул клетку рогожей. Торговец, волосатый волхв из уральских пещер, хихикал, брызгая слюной. Когда я обрела возможность говорить, чуть не выбила ему оставшиеся зубы…

Сергеев надежно запомнил рыжую Юлю.

– Представления не имею, чем вы накачали Харина… но в любом случае, подумайте – кому нужны эти нелепые разоблачения? Кому вы хотите навредить? Ну снимут несколько человек в нашей системе, полетят трое-четверо в управлении, а дальше? Если эту девочку обидели, я готов разобраться. Я разберусь, и очень быстро. Вы через час получите виноватого и забирайте его…

– Домина, он снова врет!

Я обернулась и увидела нечто весьма неприятное. Нюхач и девочка Юля развалились рядышком на диване, Юля прикурила сигарету и учила Кеа курить! Кроме того, они поочередно прихлебывали пиво из одной бутылки.

– Домина, я не понимаю ни слова из его лживых речей, но этот человек подобен глине, из которой ты так славно лепишь големов. Кроме того… больше всего он боится, что ты найдешь нечто, спрятанное под паркетом в спальне.

– А что у вас под паркетом в спальне, любезный? – оживился Кой-Кой.

На короткое время Сергеева перекосило. Он быстро вернулся к прежней манере, но я успела поймать гримасу страха, налипшую на его розовое лицо.

– Юля, ты умеешь ломать паркет?

– Не-ет… то есть я постараюсь. А чем ломать?

– Попробуй вот этим. – Я протянула ей кинжал. – Здесь не трогай, разрежешь себя!

– Это не слишком умно… – глядя куда-то в сторону, залепетал Сергеев.

Когда рыжая ведьма прошла мимо него, помахивая моим кинжалом, у большого начальника что-то случилось с руками. До этого он сидел ровно, заложив ногу на ногу, демонстрируя мне идеальные ногти, которым могли позавидовать наложницы магараджи. Но стоило Юле в соседней комнате воткнуть кинжал в дерево, руки Сергеева пришли в движение. Его пухлые ладони стали непрерывно потеть.

– Спросите его: что на этих кассетах?

– Это просто так… частное видео… можете сами включить и проверить… уверяю вас, никакой пошлости, ничего запрещенного… я ведь не мальчишка, у меня дочь…

– Женщина-гроза, он врет. – Кеа с детской радостью выпустила изо рта три дымных колечка.

– Ты соврал. – Я привстала, демонстрируя хозяину дома кривой бебут. – Я предупреждала тебя, что твоя женщина останется без пальцев.

Генерал взглянул на нюхача с неприкрытой ненавистью. Каким-то образом он догадался, кто в нашей компании отделяет зерна от шелухи. Ему стоило немалого труда взять себя в руки.

– Мне нет никакого смысла врать… это ни к чему, прошу вас… я уверяю вас, что мои частные документы не имеют отношения… это и не мое вовсе… поймите же, это политика, у шефа много врагов…

– Кой-Кой, забери все это с собой. – Я вернула генералу взгляд василиска. – Мы посмотрим, что там, а вечером отдадим тем жур-на-лис-там, которых ты так любишь.

– Женщина-гроза, погляди, – Кеа размахивала коробочкой от те-ле-ви-зо-ра, – там показывают нашего дома Саади. Очень интересно. Он обнимает какого-то задохлика с перевязанным ухом…

Я поглядела и даже послушала, но без Кой-Коя все равно не смогла бы воспринять стрекочущую речь дик-то-ра. Мне сразу стало ясно, что Рахмани никого не обнимает. Скорее всего, он держал того задохлика на ноже, пока вокруг суетились любопытные. Любопытных, кстати, он собрал не меньше, чем передвижной мадьярский цирк. Снорри, обряженного в дурацкий кожаный тулуп, я узнала не сразу. Коварный водомер тоже кого-то обнимал или поддерживал, изображая крайнюю степень заботливости. Показывали какие-то бумаги, на одну песчинку показали лекаря, спасшего Зорана, он тоже крутился поблизости.

Кеа нажимала на все кнопки подряд, пока не разразилось:

«…Провели импровизированную пресс-конференцию на которой было сделано несколько сенсационных заявлений. Для начала господин Боровиков, знакомый многим вкладчикам, как руководитель печально известного „Питерского альянса—2“, заявил, что полностью признает свою вину в деле двухлетней давности, где проходил всего лишь свидетелем. Он дважды подтвердил, что вместе с напарником участвовал в мошеннических операциях, путем которых присвоил больше четырех миллионов долларов… Сегодня утром обманутым вкладчикам уже возвращено около трех миллионов долларов. Стало известно, что Сергей Боровиков и его партнер Владимир Дагой сами попросили отдать их под суд, они написали заявления в прокуратуру…»

– Сделай громче!

«… В течение двух часов Боровиков и Датой провернули ряд удивительных сделок. В частности, Владимир Дагой спешно продал четыре принадлежащие ему и его супруге квартиры, а также два помещения складского назначения, оформленные на дочь. Сергей Боровиков за один час избавился от торгового центра и трех загородных коттеджей, принадлежавших его супруге. Он также добровольно расстался с квартирой на Невском проспекте… Стало известно, что все вырученные деньги ушли на счета обманутых вкладчиков.

Наш корреспондент поинтересовался у Сергея Боровикова, с чем связано столь скоропалительное решение, и не оказывали ли на партнеров по бизнесу давления какие-либо криминальные структуры. На это господин Боровиков твердо ответил „нет“… Господин Дагой добавил, что это только начало, что они намерены „вывести на чистую воду“ всех известных им бизнесменов и чиновников от строительного бизнеса, наживавшихся на обмане. В частности, Владимир Дагой уже сегодня обещал обнародовать конкретные фамилии и обстоятельства дачи крупных взяток в секторе жилищного строительства Петербурга…»

– Офигеть, это ж сколько уродов посадят, – пробормотала Юля.

«… В настоящее время группа обманутых вкладчиков находится в приемной губернатора. Туда же собираются приглашенные журналисты и должны подъехать руководители бывшего „Альянса-2“. Похоже, что ожидается новая, незапланированная, пресс-конференция… Мы пытались выяснить, что же, собственно, происходит в пресс-службе, но никто нам не дал вразумительного ответа. Похоже, что чиновники Мариинского дворца пребывают в растерянности, все ждут прибытия губернатора, но…»

– Ваша работа? – тихо спросил Сергеев. Из своего угла он внимательно наблюдал за событиями в сером ящике. – Как вы этого добиваетесь? Чисто как профессионал – профессионалу, а? Какие препараты? Честно, мне просто интересно. Все равно ведь Харина прошуршат вдоль и поперек, не мог ведь полковник милиции тридцать лет молчать и разом сдать всех. Давайте обсудим серьезно… Сколько вы хотите за технологию вашего метода? Вы поймите – пока мы общаемся в узком кругу, я могу для вас все сделать. Все. Мы рассмотрим любые суммы и любые условия. Гражданство любой страны, недвижимость, легенда, пластика – все, что хотите. Я забуду, что вы пришли ко мне… ну, немножко некорректно, нервно, это объяснимо…

Я ударила его по лживому рту. Сергеев стукнулся затылком о стену и затих, зажимая губы платком.

– Женщина-гроза, по лестнице… нет, сразу по двум лестницам бегом поднимаются восемь мужчин. Все с оружием, они тихо говорят. Что-то мне подсказывает…

– Понятно. – Я снова широко улыбнулась генералу Сергееву. Он изобразил ухмылку распухшими губами в ответ. Наконец-то созвездия заняли привычные места на небесах! Вместо иезуитских диспутов ожидалась понятная драка.

– Женщина-гроза, еще двое из той же стаи спрятались внизу.

– Я дам этому червяку последний шанс… Кой-Кой, спроси его: если мы сейчас уйдем, нас никто не тронет?

– Он клянется, что никого из охраны в доме нет.

– «Гвозди бы делать из этих людей!» – с чувством продекламировала Кеа. – Женщина-гроза, он жутко боится, что ты искалечишь его жену и ребенка, но еще больше он боится своего начальства.

– Придется вернуть тебя в детство, Сергеев, – вынесла я приговор. – Это сожрет во мне кусок сил, которых и без того осталось мало, но…

– Есть более простой выход, – подсказал Кой-Кой.

– Нет, я обещала Рахмани не убивать… лишний раз. Кеа, они далеко?

– На два этажа ниже нас.

На изящной банкетке я подобрала связку ключей.

– Кой-Кой, мы возьмем его экипаж. Забирай с собой нюхача, она найдет нужную по запаху.

– Домина, я чую, сюда идут…

– Домина, я не могу тебя оставить… – хором произнесли они.

– Заведите машину, мы спускаемся. – Я вытолкала обоих за дверь и накинула на них покрывало невидимости.

Мне требовалось немного времени, чтобы закончить начатое. Пока я возвращала генерала в доброе, чистое детство, у Юли высохли слезы, зато распух нос. Она молча сидела на краешке стула, вздрагивала без слез и смотрела прямо перед собой. Она напомнила мне заводных кукол, которых я видела в юности при дворе императора страны Бамбука. Каждую заводную куклу лучшие мастера делали несколько лет, добиваясь плавности движений, искренних слез и заливистого смеха…

– Я вам говорила, что это бесполезно. Это система, вы не можете ее победить.

– Почему же бесполезно? Тебя никто не будет преследовать. Ты можешь их больше не бояться.

– Можно, я подожгу здесь?

– Это будет весело. Конечно, поджигай.

Когда они ворвались, смелые, ловкие, с пистолями в мускулистых руках, мы уже ждали на лестничной клетке, под колпаком невидимости. Я могла бы всех отправить к духам реки, руки так и чесались, но я сдержала себя. Впереди предстояло кое-что поважнее. Бабушка нашей ведьмочки.

Мы снова мчались в роскошной карете, а навстречу нам, сияя ми-гал-ка-ми, торопились милицейские и пожарные машины. Эта карета – а машиной ее у меня не поворачивается назвать язык – была намного лучше предыдущих. Мои ладони натыкались либо на ароматное полированное дерево, либо на кожу отличной выделки. Стекла были намазаны чем-то, скрывающим нас от посторонних взглядов. Позади места хватило бы на пятерых таких, как я. Под сиденьем Юля обнаружила ско-ро-стрель-ный ав-то-мат с запасными патронами. Кеа дергала все ручки подряд, пока между передними сиденьями не распахнула зев музыкальная шкатулка… полная выпивки.

– Тебе имеет смысл немного промочить глотку. – Я вскрыла пять бутылок, понюхала содержимое и остановилась на весьма приличном бренди.

– Мне страшно… – Рыжая малютка кусала губы. – Мне страшно смотреть, как вы… как вы это делаете.

– Почему ты снова плачешь?

– Потому что… нам теперь припаяют убийство…

– Кой-Кой, о чем она говорит?

– Она считает… гм… что ее обвинят в убийстве всех этих… э-э-э… гм… достойных граждан.

– Сто тысяч демонов! Большей глупости я не слышала. Кой-Кой, втолкуй ей, что эти люди медленно убивали ее. Теперь она будет свободна. Никто больше не посмеет ее заставлять служить под фонарем.

– Домина, она говорит, что не сможет жить с таким грузом на сердце.

– С каким грузом?

– Э-э-э… с грузом убийств. Так она говорит.

– О духи! Эта тупая самка доведет меня! Переведи ей, Кой-Кой, что она и прежде не жила. Она полагала, что живет, но обманывала себя. В ней убили дар, убили те, кто недостоин лизать ей ноги. На Великой степи она имела бы особняк с ручными пардусами, личный гарем и очередь из просителей. В вашем гранитном городе не умеют ценить людей с редким даром… Что такое? Она снова плачет?

– Женщина-гроза, меня тошнит, – пожаловалась нюхач. – Скажи ему, чтобы сбавил скорость, или я за себя не отвечаю. И я забыла, куда надо ткнуть, чтобы проклятое стекло уползло вниз.

Общими усилиями мы приоткрыли для Кеа окно, она снова взяла след. Перевертыш успокоился, машину почти не трясло. Или нам на сей раз достался более послушный экипаж, или Кой-Кой научился вождению. В какой-то момент мы замерли, слегка стукнувшись носом.

– Что там случилось?

– Много машин, все стоят, – доложил Кой-Кой.

– Ты давно гуляешь под фонарями?

– Что? А-а-а… Второй год. А что вы так смотрите? Как бабулю забрали, так на меня все посыпалось.

– Сейчас мы найдем твою бабушку и заберем из темницы. Но ты сама должна уговорить ее. Я не могу заставить колдунью поделиться силой.

– Уговорить на что?

– Как на что?! Уговори ее, чтобы она передала тебе наследство вашего рода. Тогда ты вернешься в себя и поверишь в себя.

– Вы что, предлагаете мне самой пойти и попроситься в камеру?!

– Но я ведь не узнаю твою бабушку без тебя.

Здесь я слегка покривила душой. Нюхач отыскала бы ее бабушку среди тысячи чужих бабушек. Но для меня было важно, чтобы девочка сломала в себе страх. Я не просила ее идти впереди, не просила ее драться или творить формулы. От нее требовалось только одно – победить себя. Когда крошечной Красной волчице стукнуло пять или шесть лет, ее ломали точно так же.

Боятся все, страх живет в любом сердце. Но стать Красной волчицей можно, лишь научившись скручивать свой страх в узел. Я научилась этому в детстве, когда ночью вброд переходила бешеную Леопардовую реку. Когда кормила с рук дикую пуму. Когда отнимала у огненного скорпиона его деток.

Девочке Юле предстояло скрутить страх сегодня.

– Женщина-гроза, я чую смерть старушки.

В первый миг я не сразу сообразила, кто заговорил со мной на хинском. В голове моей словно перепутались рыбацкие сети, я перестала понимать, кто и на каком наречии домогается моего внимания.

– Женщина-гроза, я чую, что мы сумеем войти в темницу, но обратно всем не выйти. Кто-то погибнет, скорее всего – старушка.

– Кой-Кой, останови повозку!

Перевертыш, как всегда, сделал это слишком резко. Мы свалили столик с га-зе-та-ми и подмяли двухколесную тележку. Два мальчика, боязливо поглядывая на наш экипаж, спускались с зарешеченного окна. Мужчина сползал с фонарного столба. Пожилая женщина с сумками неловко слезала с крыши стоящей машины.

– Марта, он снова ехал по тротуару, – сквозь слезы пожаловалась Юля. – Мы чуть всех не задавили.

– Кеа, что же мне делать? – Меня меньше всего заботили неловкие пешие.

– Я долго думала. – Кеа подвигала своим чутким ноздреватым баклажаном. – Что, если тебе воспользоваться шафраном?

– Ты… ты… – Я не сразу подобрала ответ. – Ты глупый ленивый мешок! Наслушалась здешних сказочников и совсем спятила? Ты хоть представляешь, о чье имя ты трешь свой глупый язык?! Ты представляешь, что может случиться, если Владыка препятствий разгневается?

– Мы можем погибнуть все. – Нюхач похлопала роскошными ресницами. – Но если ты не призовешь его, нас всех здесь убьют. И очень скоро.

17
Во власти твоей

Рахмани вглядывался в людей, заполнивших зал, и с каждой песчинкой чувствовал себя все менее уютно. Эти люди, на внимание которых он так надеялся, вовсе не желали искать утерянную честь.

Они охотились за чужим страхом.

Они алчно следили за чужими страданиями и невзгодами.

Они кипели черной завистью, когда наблюдали, как другим возвращают награбленные деньги.

Они расцветали предвкушением, когда слышали очередное звонкое имя.

Рахмани не меньше дюжины раз повторил, что просит аудиенции у губернатора. В ответ у него требовали документы. Он избегал тех, кто охотился за документами, спрашивал у других, подвижных юношей и девушек, юрко сновавших по коридорам пышно убранного дворца, но никто не старался ему помочь. Внутри они втроем оказались благодаря про-пускам, которые выписал им знакомый журналист Ромашки.

Хирург тоже ощущал себя не в своей тарелке, раз сорок ему названивал кто-то на телефон, знакомые и незнакомые. И все требовали подтвердить: неужели «Альянс-2» вернул деньги, и в какой форме, и сколько процентов сверху, и когда получать остальным, и почему Анатолий Ромашка уже свое загреб, а те, кто раньше в очереди стояли, сосут лапу, и не только лапу?..

В какой-то момент взбешенный лекарь отключил сотовый.

– Рахмани, нам лучше уехать. У меня плохое предчувствие…

– Но твой друг обещал, что нас примет этот… как его?

– Первый заместитель.

– Вот! Разве это плохо? Нам нужен тот, кто соберет старейшин города и объявит о том, что Великая степь…

– Рахмани, я вас умоляю… – Толик молитвенно сложил руки, – ни слова о Великой степи!

– Но почему?! Ведь вы все нам поверили. Все твои друзья убедились, что это правда. И даже твои враги убедились.

– Потому что одного человека или десять человек можно убедить. Но если сейчас, прямо перед телекамерами, Снорри начнет показывать все свои руки и ноги, выйдет очень плохо. Нас отключат от эфира насовсем. Никто не поверит в Великую степь и в Янтарный канал, пока об этом не скажут наши известные ученые. А про вас все решат, что это трюк, фокус, понятно? Если зритель хоть на секунду заподозрит, что видит шоу, у нас ничего не выйдет с депутатом…

Скрепя сердце Ловец снова согласился молчать. Еще раньше он пообещал себе, что сделает для лекаря все, что тот попросит и что будет в его силах. Получив свои деньги, Ромашка не стал счастливее, чем раньше. Очень скоро ему позвонила бывшая жена и стала делать туманные или, скорее, вполне прозрачные намеки. Затем позвонил мужчина, который не представился, но сердечно попросил не тратить так внезапно вернувшиеся средства, поскольку их очень скоро придется возвращать. Сколько ни выпытывал Снорри у хозяев бывшего «Альянса-2», кто бы это мог звонить, Дагой и Боровиков в один голос клялись в своей полной непричастности.

После пережитого ранним утром, когда водомер катал их по очереди по вертикали заводской трубы, после массы благородных дел, которых в мирное время хватило бы на пятилетку, но пришлось совершить за пару часов, получившие внезапную известность строители решили эту самую известность с кем-нибудь разделить. Почти без нажима они принялись называть имена казнокрадов и мздоимцев в правительстве города, которым когда-то вручали деньги. Рахмани подсчитал, что набралось достаточно весельников для нижнего ряда биремы.

В какой-то момент бравые строители назвали фамилию своего приятеля, который проявил себя энергичным и ответственным помощником депутата, а по совместительству успевал совершить множество подвигов, которые могли бы крайне заинтересовать прокуратуру и следственные органы…

Если бы эти органы интересовались подвигами депутатов.

Пока молодые люди в джинсах и потертых кожаных куртках расставляли софиты и тянули провода, помощник депутата икал, плакал и глядел в пространство. Саади признавал, что немного погорячился, он влил в рот борову целый пакетик порошка, который подарила Марта. Кажется, она предупреждала, что для взрослого мужчины достаточно одной трети, да и то… снадобье предназначалось вовсе не затем, чтобы развязывать языки, но такой уж возникал побочный эффект.

Помощник депутата непрерывно плакал. Плакал он с того момента, как Два Мизинца на полной скорости влез к нему через верхний люк в машину и вежливо попросил остановиться. Помощника звали Роман, а отчество свое он как-то внезапно позабыл. Зато после вспомнил много чужих имен.

– Скажите нам, что это такое? – Ромашка потряс запечатанным конвертом. Конверт этот Снорри извлек из сейфа в квартире помощника Романа.

– Там список… – Помощник захлюпал носом.

Молодые люди в наушниках зажужжали своими волшебными глазастыми механизмами. Краем глаза Рахмани замечал иначе выглядевших молодых людей в штатском платье, те сновали из угла в угол, переговаривались и походили друг на друга, как братья. Кажется, их совсем не радовали предстоящие откровения и вообще вся идея пресс-конференции, которую санкционировали бесшабашные депутаты.

– Говори ясно, что за список, иначе отрежу тебе ухо, – прошептал Снорри.

Вор из Брезе нежно держал под локотки обоих директоров «Альянса-2», чтобы у тех не возникло нелепое желание выброситься из окна или нечто подобное…

– Список… там список детей из интернатов.

– Дальше! Подробнее! О каких детях идет речь?

К столу потянулись микрофоны.

– Список детей, которых предстояло перевести в психиатрическую лечебницу. – Лицо недавнего начальника превратилось в посмертную маску. На нем дергались только губы, так прыгают они у ярмарочных кукол. – Только учтите, я в этом сам не участвовал… я готов подписать любые показания… я сам ничего не делал…

По залу побежал первый ветерок, предвещающий новый скандал. Репортеры придвинулись ближе, снова защелкали затворы камер. Толик Ромашка обреченно подумал, что теперь придется сбрить волосы и остаток жизни носить солнцезащитные очки.

– Рома, какие дети, какая лечебница?! – завыла вдруг дама в розовом платье. Она пыталась прорваться к президиуму, но ее перехватили в дверях.

Круглые молодые люди в одинаковых пиджаках боязливо отчитывались перед кем-то по телефону. Несмотря на заторы, в приемную набивалось все больше народу. Рахмани подозвал секретаря, который до этого улыбался и усердствовал по поводу и без повода, но на сей раз ничего не получилось. Секретарь губернатора резко изменился. Теперь на вопросы, когда приедет руководство, он только отфыркивался.

Помощник депутата вздрогнул, увидев даму в розовом, но, понукаемый тычками Снорри, опять заговорил:

– Клочков работает в паре с Данилиной… Та подбирает детей в интернатах, почти каждому положена квартира… от государства… Данилина находит таких, кого можно по медицинским показаниям представить к врачебной комиссии… к освидетельствованию на предмет… короче, для психушки… Клочков сам бы не допер, у него крыша крепкая сверху, он не боится… я ничего не делал, клянусь… только отпустите моих… я вам что угодно… сколько угодно…

Журналисты заахали. Саади не понял, о каких детях шла речь и какую комиссию для них назначали, но сразу догадался, что помощник Роман приплел к делу личностей именитых.

– Клочков добивался, чтобы мелких, кто еще не понимает, укладывали в нашу лечебницу… а меня он заставлял добывать препараты… это особая группа, потом в крови не остается следов… вот видите, я все признаю честно… достаточно три месяца, и можно ребенка навсегда списывать в дебилы…

– Ро-ома, молчи-и-и… – где-то в коридоре голосила дама в розовом.

Помощник Роман заплакал еще сильнее. Минуты три у него ушло, чтобы справиться с очередным приступом раскаяния. В тишине стало слышно, как для кого-то переводят на английский.

– Дом Саади, сдается мне, что нас тут окружают. – Водомер говорил почти не размыкая губ. – Сдается мне, что никакой такой губернатор сюда не приедет…

Рахмани покивал с умным лицом. Со своего места он видел через окно, как у входа остановились две повозки, набитые мужчинами в черном.

– Я с ними вместе только два раза встречался… – всхлипывая, продолжал помощник Роман. – Я честно говорю… то есть три… Клочков приказал мне, чтобы я отвез деньги одному человеку… короче, Матвееву, в прокуратуру… это наш районный прокурор… Клочков приказал, я не мог отказаться, меня бы сгноили… это же все просто делается. Есть человек – нет человека, так мне намекали…

– Вы отнесли прокурору деньги, которые для вас собирали депутаты Клочков и Данилина? – спросила женщина в наушниках. – Или это были ваши личные деньги?

– Там не только… там не мои деньги, я хотел сказать… я ничего не собирал сам, я даже не знал… мне просто передали пару раз и все…

– А вот господин Дагой утверждает, что лично вам платили за информацию об одиноких пенсионерах, населяющих габаритные квартиры, – задал новый вопрос Ромашка. – Он готов подтвердить на очной ставке, что эта информация спускалась к вам от вашего шефа, который…

Услышав о пенсионерах, герой вечера совсем приуныл. Зато вопросы любопытных репортеров посыпались как горох.

– Кто еще из депутатов причастен к приватизации жилых домов в «золотом треугольнике»? Нам известно, что там оформили на себя квартиры, по меньшей мере, четверо из действующих…

– Вы говорили о подростках, а как насчет домов ветеранов? Что вы знаете о деле Никушиной, когда стариков заставляли переписывать завещания?

– В городской прокуратуре вы тоже давали взятки?

Помощник Роман крутился на стуле, размазывая слезы.

– Прокурор Матвеев прикрывал… и в бюро недвижимости передавал… Краснову Паше… то есть Павлу Адамовичу… я знаю примерно… о шестнадцати квартирах, которые подростки отписали на указанные фамилии… адресов сейчас не помню…

– Адреса все на этой дискете. – Ромашка продемонстрировал залу квадратик черного пластика. – Мы размножили перед встречей и вручили всем желающим. Мы надеемся, что завтра эти имена и цифры появятся, по крайней мере, в Интернете.

– Вы дважды упомянули Черняхина, это ведь зам главы департамента по строительству. Вы говорите, что он получил два миллиона за выделение пятна под застройку в районе?..

– Еще вопрос. Вы утверждаете, что главы районов получают треть из взяток, которые платил «Альянс» за право застройки? Кому идут остальные средства?..

– Я прослушала предоставленную вами кассету. Там телефонный разговор. Человек, который на «ты» с начальником милиции, – это вор в законе Дзасолов?..

Рахмани с трудом разбирал их невнятную речь, но ясно было одно. Получив такие доказательства, судья Исфахана давно бы уже арестовал всех виновных и послал гонцов к султану.

– Позвольте, я намерен внести протест! – поправляя очки, в створе коридора подпрыгивал высокий мужчина в полосатом костюме. – Моя фамилия Зиньковский, я работаю в юридическом отделе ЗакСа. Позвольте вам заметить, вы уже огульно обвинили четверых депутатов Законодательного собрания в причастности к тяжким преступлениям. Не имея достаточных доказательств, вы непременно будете отвечать за клевету…

В общем шуме взлетали отдельные голоса:

– А кто, вообще, такие эти люди?

– Что это за чекистская «тройка»? Расселись тут в кожаных пальто, понимаете…

– Миша, плевать на твою женскую тюрьму, тут такое творится, впору всем в отставку подавать…

– Вы что, идиот? Конечно, губернатор предупрежден и не приедет. Еще не хватало опозориться, попасть на один снимок с этим…

– Это готовый пациент Кащенко, можно выносить.

– Алло, Геночка, передай главному: если это не выйдет в вечернем блоке, мы увольняемся вместе с оператором!

– Уже передали, едет комиссия из Москвы, силовиков поувольняют, это как принято…

– На месте прокурора я бы подал в отставку уже сегодня…

Рахмани хотелось завыть.

– Ответьте, пожалуйста, если это не повредит вам в суде. – Голубоглазая девушка перехватила инициативу. – Вы признаете, что участвовали в травле сирот психотропными препаратами с целью завладения и перепродажи их жилплощади?

– Я же не один, я не знал… признаю, все признаю…

Лекарь Ромашка послушал свой телефон и вдруг изменился в лице.

– Рахмани, вы слышите меня? Нам придется тут все бросить и срочно бежать в институт. Это Аркадий звонил, он там, он нас ждет.

– Что случилось, говори до конца!

Ромашка выстукивал зубами горский свадебный танец.

– Туда заявились оперативники, кто-то видел вашу Марту, как она лезла через окно, или нас кто-то продал… Короче, Аркадий говорит, что они хотели забрать нашего раненого, но Поликрит им не позволил. Он отбил у них Зорана, а сам забаррикадировался в подвале.

– Храни его Премудрый… а эти люди, они еще там?

Ромашка побледнел, трубка тонко верещала у него в руке голосом Аркадия.

– Он их убил… Поликрит. Четверых, голыми руками. Аркадий говорит, что его снова ранили, неопасно, но хуже другое. Они ранили Зорана, когда Поликрит нес его на руках по лестнице.

«Во власти твоей, Аша Вахишта, Аша Вахишта, покровитель храмового огня…»

Рахмани шептал молитву и краем уха ловил шепоты.

– Что там бормочет этот кретин?

– Да бухой он, разве не видишь?

Рахмани отодвинул стул и пошел к выходу, на бегу кивнув Снорри. Его окружали вспышки и пристальные круглые глаза телекамер. Вероятно, это был самый удачный момент сказать им про Великую степь, про Зеленую улыбку, про подарки Тьмы и про Янтарный канал, который надо скорее вскрыть, чтобы вместе жить в мире и доброте…

Но он ничего им не сказал.

Потому что больше не верил.

Он бежал, разыскивая клочок сырой земли, но повсюду расстилался асфальт или гранитные плиты. Снорри с доктором еле поспевали за ним в потоке машин. Машины никуда не ехали, они дымили и фырчали, выстроившись в пять рядов вокруг величественного собора. Золотой его купол сиял под лучами Короны, чуть ниже по лесенкам карабкались любопытные люди. Люди были повсюду, они сновали среди машин, курили, смеялись, целовались, ругались. Люди напирали тысячной толпой, но никому не было дела до умирающего дома Ивачича…