Текст книги "Тренировочный День 10 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Ну и что. – пожимает плечами Лиля: – она мне понравилась, но особенной такой любовью. Как там у Лермонтова – «люблю отчизну я но странною любовью». Вот и Аринку я люблю странной любовью. Хочется порой ей кааак врезать…

– Это называется садо-мазо, а не странная любовь. – кивает Наташа Маркова: – извращенка.

– А меня Маркова «голландскому штурвалу» научила. И «Маске Фантомаса». И «Бабушкиным очкам». – тут же выдает Лиля: – раньше я не знала, а Наташка показала, как все делается. И тогда под лестницей с Холодковым…

– Так, все! – прерывает ее Маркова: – ладно, не извращенка. Бесишь ты меня своим энтузиазмом, Бергштейн, но не извращенка.

– Да ладно. – пожимает плечами Лиля: – все мы космонавты. Так о чем ты меня спросить хотела? – она поворачивается к Наде Вороновой.

– А… ну я хотела спросить, правда ли что у вас в команде оргии практикуются, но… пожалуй я уже знаю…

– Оргии? Серьезно? Когда, сегодня⁈ – вскидывается Лиля: – блин, а я не готовая! Почему мне не сказали⁈ Все, меня нет, я готовиться! – она убегает в сторону главного корпуса, звонко шлепая босыми ногами по мощенной тропинке. Наступила тишина.

– Кхм. – кашлянула Каримова, вставая: – ладно, в самом деле засиделись мы тут. Давайте я скажу что хотела и поедем. А то у людей тут… занятия скоро, а мы мешаемся.

– Вот же… – вздыхает Маша Волокитина и качает головой: – я же теперь тебя ни за что не смогу убедить что нет никаких оргий у нас, да?

– Ну что ты. – не моргнув глазом отвечает Каримова: – я тебе конечно же верю. Никаких оргий.

– Тск. – огорченно цыкает зубом Волокитина: – чертова Лилька!

– На будущее. – говорит Каримова: – используйте принцип «Потерянного Письма» Эдгара По, скрывайте на виду. Шила в мешке не утаишь и дыма без огня не бывает. Если хочешь, чего скрыть – как раз не скрывай. Шутите на эту тему и делайте вид что наоборот у вас оргии постоянно и все такое. Тогда вам не поверят. Но когда вы так неумело скрывать пытаетесь…

– Я уже поняла, что борьба за нашу репутацию – проигранная битва. – вздыхает капитан команды «Стальных Птиц»: – а все эти хохотушки, Маркова с Масловой. Еще и Лилька масла в огонь подливает.

– Ладно. В общем я чего сказать хотела. – говорит Каримова: – насчет игры. И вас.

– А Витьку не подождешь?

– Ему уже все понятно. – отвечает девушка: – я ведь сперва, и сама не могла понять, чего меня сюда потянуло. Вроде проиграли мы честно, винить некого. Раньше я с противниками никогда не сидела за одним столом после матча. Слишком много… – она морщится: – всего.

– Понимаю. – тихо говорит Маша Волокитина.

– Да. Горе побежденным. – кивает Каримова: – в профессиональном спорте проиграл – значит проиграл. Все эти «победила дружба» или там «обе команды выиграли» – бред. Так что и говорить не о чем. Вы победили, мы проиграли. Все. – она складывает руки на груди. Наступает короткая пауза. Алена Маслова открывает было рот, но наткнувшись на строгий взгляд Волокитиной – тут же закрывает его обратно.

– Но… как будто что-то было не завершено. – тихо говорит Каримова: – как будто что-то я вам не сказала. И вот я приехала. Думала, что выскажу в лицо какие вы твари… что меня порвет от злости…

– Ну так чуть не порвало…

– Вазелинчик, завались!

– Да ладно. Действительно чуть не порвало. – хмыкает Каримова: – но потом… вы сидите тут. Я с вами. Вон Надька даже с Босоножкой нормально общаются. И… в общем спасибо за игру. Было красиво. Как говорит ваша Босоножка – было весело. Так что в следующем году предлагаю обязательно встретиться. Даже если в турнирной таблице не сойдемся – товарищеский матч провести. Неважно, где – у вас или у нас. Никаких больше подстав, примем как гостей. Как своих друзей. Что скажете? – она обводит взглядом всех присутствующих.

– Если на этой базе отдыха места забронируете – то я лично буду. – отзывается Алена: – и нам бы еще парочку работяг с завода имени Чкалова.

– О. А это кто приехал? Твои, Каримова? – Маша приподнимается, разглядывая подъехавший к воротам автомобиль: – ты кого-то ждешь? Приглашай всех, раз уж такая пьянка у нас пошла.

– Нет. Мои все отдыхают. Восстанавливаются. Без понятия кто это такие… – хмурится Каримова, глядя на гостей. Из черной «Волги» неторопливо вышли четверо мужчин. Первым – высокий, широкоплечий, лет сорока пяти, в темном костюме и белой рубашке без галстука, расстегнутой у ворота. Лицо обветренное, скуластое, с крупным носом и тяжелым подбородком. Волосы зачесаны назад, густые, с проседью. На руке – массивные золотые часы, которые поблескивали в лучах заходящего солнца.

За ним – трое помоложе. Все трое – в одинаковых темно-синих пиджаках поверх светлых рубашек, брюки отглажены до стрелок. Лица смуглые, восточные, с характерными чертами – узбеки или таджики. Один – коренастый, с густыми черными бровями, сросшимися на переносице. Второй – повыше, жилистый, с тонкими усиками. Третий – самый молодой, лет двадцати пяти, но уже с жестким, настороженным взглядом.

Двигались они не спеша, уверенно, как люди, привыкшие, что их пропускают без вопросов.

– Кто это? – тихо спросила Маша Волокитина, невольно подтягивая полотенце на плечах, прикрывая купальник.

– Без понятия, – Каримова нахмурилась: – если я их не знаю – значит не такие уж и шишки.

Четверка направилась прямиком к бассейну. Шли молча, взгляды скользили по девушкам – оценивающе, но без улыбок. Главный остановился в нескольких метрах от беседки, окинул взглядом компанию. На его лице мелькнула тень усмешки.

– Салом, – сказал он негромко, но голос был глубоким, басовитым. – Извините, что беспокоим. Ищем одну девушку.

Говорил он по-русски правильно, но с характерным мягким акцентом, растягивая гласные. Взгляд его задержался на Каримовой – узнал, что ли? – потом скользнул дальше, по Маше, по Наташе, по Алене.

– База закрыта для посторонних, – Каримова поднялась с шезлонга, выпрямившись во весь рост. Голос ровный, спокойный, но в нем появилась та самая командная нотка, которую девушки слышали на площадке. – Здесь спортивная делегация отдыхает. Если вам нужен кто-то из администрации – обратитесь в главный корпус.

Главный чуть прищурился, рассматривая её. Потом медленно кивнул.

– Мы в курсе, что здесь спортсмены, – сказал он. – Как раз из-за этого и приехали. Нужен разговор. С одной девушкой. Ее зовут Айгуля. Теперь – Салчакова. Раньше была Салимовой.

Воцарилась тишина. Даже птицы в кустах перестали щебетать. Алена Маслова, которая только что хихикала над очередной шуткой, замерла с открытым ртом.

– Так вот почему она мне знакомой показалась… – пробормотала Гульнара Каримова себе под нос.

Глава 15

Глава 15

Из черной «Волги» неторопливо вышли четверо мужчин. Первым – высокий, широкоплечий, лет сорока пяти, в темном костюме и белой рубашке без галстука, расстегнутой у ворота. Лицо обветренное, скуластое, с крупным носом и тяжелым подбородком. Волосы зачесаны назад, густые, с проседью. На руке – массивные золотые часы, которые поблескивали в лучах заходящего солнца. На мизинце – перстень с крупным темным камнем.

За ним – трое помоложе. Все трое – в одинаковых темно-синих пиджаках поверх светлых рубашек, брюки отглажены до стрелок. Лица смуглые, восточные, с характерными чертами – узбеки или таджики. Один – коренастый, с густыми черными бровями, сросшимися на переносице, руки в шрамах, костяшки пальцев утолщены. Второй – повыше, жилистый, с тонкими усиками. Третий – самый молодой, лет двадцати пяти, с умными настороженными глазами и потёртым на локтях пиджаком.

Двигались они не спеша, уверенно, как люди, привыкшие, что их пропускают без вопросов.

– Кто это? – тихо спросила Маша Волокитина, невольно подтягивая полотенце на плечах, прикрывая купальник.

– Без понятия, – Каримова нахмурилась. – Если я их не знаю – значит не такие уж и шишки.

Четверка направилась прямиком к бассейну. Шли молча, взгляды скользили по девушкам – оценивающе, но без улыбок. Главный остановился в нескольких метрах от беседки, окинул взглядом компанию. На его лице мелькнула тень усмешки. Когда он улыбнулся, блеснула золотая коронка на переднем зубе.

– Салом, – сказал он негромко, но голос был глубоким, басовитым. – Извините, что беспокоим. Ищем одну девушку. Говорил он по-русски правильно, но с характерным мягким

акцентом, растягивая гласные. Взгляд его задержался на Каримовой – узнал, что ли? – потом скользнул дальше, по Маше, по Наташе, по Алене.

– База закрыта для посторонних, – Каримова поднялась с шезлонга, выпрямившись во весь рост. Голос ровный, спокойный, но в нем появилась та самая командная нотка, которую девушки слышали на площадке.– Здесь спортивная делегация отдыхает. Если вам нужен кто-то из администрации – обратитесь в главный корпус.

Главный чуть прищурился, рассматривая её. Зрачки узкие, жёсткие. Потом медленно кивнул. Достал из внутреннего кармана пачку «Мальборо» – импортные! – не спрашивая разрешения, закурил. Щелчок зажигалки прозвучал громко в наступившей тишине. Дым поплыл над бассейном.

– Мы в курсе, что здесь спортсмены, – сказал он, выпуская дым через ноздри. – Как раз из-за этого и приехали. Нам нужна Айгуля. Салчакова. Раньше была Салимовой.

Воцарилась тишина. Даже птицы в кустах перестали щебетать. Алена Маслова, которая только что хихикала над очередной шуткой, замерла с открытым ртом. Наташа Маркова осторожно поставила тарелки на стол, руки её слегка дрожали. Фарфор тихо звякнул.

– Так вот почему она мне знакомой показалась… – пробормотала Гульнара Каримова себе под нос.

Маша Волокитина поднялась со своего шезлонга и встала рядом с Каримовой. Две капитана, плечом к плечу. Сердце Маши колотилось, но она не подала виду.

– Её отец – Акил Умурзакович Салимов, – продолжил главный, стряхивая пепел прямо на плитку у бассейна. Движение небрежное, демонстративное. – Мы по семейному делу. Родственники.

– Салимова посадили, – ровно сказала Каримова, глядя ему в глаза. Не моргая. – Что вам от его дочери?

– У нас есть вопросы, – ответ был коротким. Главный не сводил взгляда с Каримовой. В его глазах было что-то хищное, оценивающее. Как у человека, привыкшего получать то, что он хочет. – Личные. Семейные.

Коренастый с бровями сделал шаг вперед. Руки его висели свободно вдоль тела, но пальцы были растопырены, готовы сжаться. Взгляд скользнул по Маше – оценивающе, с усмешкой. Он облизнул губы.

– А ты смелая, – хмыкнул он. Голос хриплый, с придыханием.

Маша не отступила, хотя в животе что-то сжалось холодным комком. Надя Воронина тоже поднялась, инстинктивно отступая к беседке, прижимая полотенце к груди.

В главном корпусе, у окна второго этажа, Николай стоял с бутылкой минералки в руке, глядя на бассейн. Виктор рядом разбирал бумаги на столе – составы на следующие матчи, заявки.

– Гости, – негромко сказал Николай, не отрываясь от окна. Голос ровный, но в нём появилась та особая нотка, которую Виктор уже научился распознавать. Он поднял голову.

– Какие гости?

– Не из наших. Ведут себя как опера, хамовато. Но не… не наши. И не конторские. Эмвдэшники на выпасе… скорее всего.

Виктор подошёл к окну, посмотрел вниз. Четверо мужчин у бассейна. Девушки встали, напряглись. Одна из фигур – коренастая, широкая – двинулась вперёд.

– Местные ребята, – сказал Николай, ставя бутылку на подоконник: – пойду-ка я… словечком перекинусь.

Он уже шёл к двери. Виктор молча последовал за ним. Они вышли из главного корпуса, когда разговор у бассейна уже шёл полным ходом. Николай двигался спокойно, но каждый его шаг был выверен – особая выучка, которую не скроешь. Плечи расслаблены, руки свободны, ноги ступают мягко, бесшумно. Виктор чуть позади, руки в карманах спортивных брюк, лицо непроницаемое. Челюсть сжата.

* * *

Рашид почувствовал их раньше, чем увидел. Что-то изменилось в воздухе, в атмосфере. Он обернулся.

Двое. Мужчины. Оба выглядят весьма спортивно, подтянутые, мускулистые, готовые к тому, чтобы взорваться движением. На первый взгляд – непростые ребята. Один из них молча вышел и остановился между гостями и девушками. Не сказал ни слова. Просто встал. Взгляд жёсткий, оценивающий, пустой. Глаза светлые, почти бесцветные в вечернем свете. Зрачки – узкие точки. Второй – остановился рядом, чуть сбоку. Его взгляд был другим – тяжёлым, давящим, как взгляд человека, который умеет делать людям больно и ему это нравится.

Рашид окинул первого оценивающим взглядом – фигуру, осанку, взгляд. Военный? Ну явно не срочник. Спецназ или разведка. На шее у него, чуть выше ворота футболки, виднелся край шрама – старого, белого. Рашид таких видел. Потом перевёл взгляд на второго. Тот смотрел так, что Рашид инстинктивно напрягся, почувствовал, как на лбу выступает пот. Этот – опаснее. У этого глаза как у палача.

– Меня зовут Николай, – спокойно, без эмоций сказал первый: – я помощник тренера на добровольных началах. База – закрыта. Проблемы? – Голос негромкий, но каждое слово чёткое, отрывистое. Военная дикция.

– Нет проблем, – Рашид оценивающе смотрел на него. Прикинул – лет двадцать пять, может двадцать семь. Рост метр семьдесят пять, вес килограммов восемьдесят пять. Но двигается как егерь в лесу – аккуратно, плавно, словно большое хищное животное.

– Разговор нужен. С одной девушкой. – решил сбавить обороты Рашид. Пока тут были только девушки – можно было газовать, но если схватиться с этими двумя… то возможно придется доставать оружие. Доставать и применять, потому что люди с такими глазами не пойдут на попятную только при виде ствола. Не нравились ему эти взгляды, не нравились эти двое. Дел-то было на полшишечки – сгонять на базу отдыха, забрать Салимовскую девчонку и вывезти в укромное место, тем более что все уже подготовили. Тимур сказал, что «там одни девчонки, молодые ссыкухи, да тренер ихний, тоже сопляк молодой», не понимает ни черта в людях. Этому Николаю достаточно в глаза посмотреть, чтобы понять – такой не отступит. А если такой отступит… то только для того, чтобы потом в спину ударить. Затевать конфликт на базе отдыха при такой куче свидетелей… лучше попробовать по-доброму. Он сделал жест рукой, ладонью, как будто прижимая что-то, удерживая своих людей от резких движений и фраз.

– Какой разговор? – Николай не моргнул. Стоял абсолютно неподвижно, как изваяние.

– Семейный. Личный. Я уже сказал, что мы родственники Салимовой Айгули. Можно сказать коллеги отца.

Второй мужчина сделал шаг вперёд. Движение небольшое, всего один шаг, но Рашид его заметил. Все заметили. Фарух, жилистый с усиками, нервно затянулся своей сигаретой, пепел посыпался на его пиджак. Он смахнул его дрожащей рукой.

– Семейные разговоры – дома, – тихо, но отчётливо сказал второй. Голос низкий, ровный, но в нём была сталь. – Здесь – государственная база отдыха. Режимный объект. А еще – вы мне активно не нравитесь. Отдыхать мешаете.

Он произнёс «режимный объект» так, что Рашид понял что мужчина непрост. Такие вот слова на автомате вырывались в том случае, если ты привык их говорить. «Режимный объект, тащмайор, такточно».

Рустам, коренастый с сросшимися на переносице бровями, сделал шаг вперед. Кулаки его сжались, жилы на шее вздулись. Он был на голову выше всех присутствующих, настоящая гора мышц и жира, тяжеловес.

Николай мгновенно оказался перед ним. Не коснулся, не толкнул – просто встал так близко, что Рустам замер. Николай смотрел ему в лицо снизу вверх – был ниже ростом, но от его взгляда Рустам невольно отступил на полшага. В глазах Николая не было ничего – ни злости, ни страха, ни азарта. Пустота. Как у человека, для которого убить – такая же работа, как забить гвоздь.

– Усохни, сявка, – тихо сказал Николай. Почти шёпотом, но все слышали: – хвост прижми.

Расстояние между их лицами – сантиметров двадцать. Николай дышал ровно, спокойно. Рустам – чаще, ноздри раздувались. На виске у него вздулась вена. Руки дрожали – от сдерживаемой ярости или от чего-то другого. Рашид откашлялся.

– Постой, Рустам. – сказал он, останавливая своего человека. Со стороны выглядело так, будто он затевающийся конфликт гасит как миротворец. На самом деле Рашид каким-то звериным чутьем понял, что если Рустам сейчас сделает еще шаг вперед или замахнется, то… случится что-то непоправимое. Рашид не был мальчиком, повидал в своей жизни всякого и не боялся ни драки, ни поножовщины, бывал и там, и там. Однако бывали моменты, когда лучше было сдать назад, а не бычить, тем более что он ничего не знал про этих людей. Обычный тренер и его помощник? Быть такого не может, обычный тренер бы уже хвостиком тут вилял… или на мраморной плитке валялся с разбитой головой.

Рустам тем временем отступил на шаг назад – стараясь не выдавать облегчение. Постоял, отступил ещё на шаг. Пот блестел у него на лбу.

– Мы из республиканского МВД, – Рашид попытался взять инициативу. Голос чуть дрогнул. – По делу Салимова Акила Умурзаковича. Дочь его здесь, мы знаем. Пусть выходит… Тимур, Фарух. – он кивнул головой и эти двое двинулись было к главному корпусу, но на их пути снова возник Николай.

– Удостоверения покажете? – он усмехнулся. Одним уголком рта. Без тепла.

Рашид колебался. Молчал. Руки его сжались в кулаки, перстень впился в палец. Показать удостоверения? Если они сейчас увезут девушку, то потом их найдут, удостоверения-то подлинные.

– Нет удостоверений – нет разговора, – сказал второй.Он все еще держал руки в карманах. Он стоял расслабленно, но каждая линия его тела говорила: попробуй тронь. Попробуй. Мне всё равно. Я делал это раньше. Сделаю снова.

Повисла пауза. Фарух, жилистый с усиками, нервно затянулся, стряхнул пепел. Рука дрожала. На нём были милицейские ботинки – хорошо видно. На брюках – красная ниточка лампас. Сам он стоял боком, готовый реагировать.

Рашид медленно затушил сигарету о подошву ботинка, бросил окурок в урну рядом с беседкой. Движение показное, демонстративное. Но пальцы его подрагивали. На верхней губе – мелкие капельки пота.

– Ладно, – сказал он. Голос чуть хриплый. – Мы уходим. Но передайте девочке – мы хотим поговорить. О семейных делах. И чем раньше – тем лучше. Вот телефон… пусть наберет. Ничего страшного с ней не произойдет, зададим пару вопросов и все.

– Передадим, – ровно ответил Виктор. – Через официальные каналы.

Рашид усмехнулся. Золотая коронка блеснула. Но усмешка не коснулась глаз.

– Не через те каналы, товарищ, – сказал он. – Не через те.

– Тамбовский волк тебе товарищ. – так же ровно говорит второй: – удостоверение в следующий раз захватите.

– А ты смелый… в чужой республике, на чужой земле… – наклоняет голову Рашид: – может представишься? Меня Рашид зовут. Я – двоюродный дядька Салимовой.

– Полищук. Виктор. Тренер. – отвечает второй: – чтобы не парились по базам пробивать. А насчет того, что на чужой земле и в чужой республике… как там в песне поется? Мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз. Я советский гражданин и это все… – он обводит взглядом окружающее: – мой дом. Так что… уматывайте из моей гостиной, я вас не звал.

– … дерзкий ты парень. Ладно, мы еще поговорим. Потом. Еще встретимся. – закончил разговор Рашид. Повернулся, кивнул своим. Рустам и Фарух двинулись к машине. Рустам шёл быстро, не оглядываясь, плечи напряжены. Фарух почти бежал. Тимур, молодой в потёртом пиджаке, задержался. Оглянулся на Рашида – тот уже садился в «Волгу», не смотрел в их сторону. Быстро подошёл к Каримовой, заговорил торопливо, тихо.

– Передай девчонке – пусть отдаст то, что взяла. Или скажет где спрятано. Тогда оставят в покое.

– Какая девчонка? – Каримова нахмурилась. – О чём ты?

– Салчакова, – Тимур оглянулся через плечо. Адамово яблоко дёргалось. – Дочка Салимова Акила. Её вычислили на стадионе – лицо отцовское, не скроешь. Мы… – он оглянулся на машину: – мы и правда из МВД. И… родственники. Дальние.

– Так чего вам надо-то? – спросила Каримова, нахмурив брови: – Салимова же посадили.

– Пусть по-доброму расскажет. – настаивает молодой: – не отстанут они. Скажите ей.

– Пшел вон, сявка. – раздается голос Николая, и Тимур поспешно отходит к машине. Заводится мотор и «Волга» уезжает, провожаемая взглядами девушек из команды.

Девушки молчали, ошеломленные событиями вечера. Алёна первая нарушила тишину, голос дрогнул:

– Что это было?

– Неприятности, – коротко бросил Виктор. Достал руки из карманов. Пальцы были сжаты в кулаки, костяшки белые. Разжал их медленно, с усилием.

– Я объясню, – Каримова опустилась на шезлонг: – Салимова арестовали в прошлом году. Чиновник высокого ранга. Председатель Президиума Верховного Совета республики.

– Ого! – выдавила из себя Алена: – ни фига себе! Наша Айгуля его дочка? Но ведь у нее папа в ресторане работает. В «Плакучей Иве», она нам в тот раз места выбила вечером…

– Этого я не знаю. – качает головой Каримова: – почему у нее теперь фамилия Салчакова и почему она за Колокамск играет. Это вы должны знать, а не я. А этих фофелов… – она кивает вслед уехавшей «Волге»: – в первый раз вижу. Если я их не знаю – значит не такие они и значимые. Я в этой республике всех по-настоящему значимых знаю… но я за них уточню.

– Погоди, – поднимает руку Маша Волокитина: – Алена, не лезь. Гульнара… я не поняла при чем тут Салимов и за что его посадили-то?

– Посадили его по «хлопковому делу». Не помните? На всю страну же гремело. – говорит Каримова: – массовые аресты по всей республике. Начали с Узбекистана, потом Таджикистан, Туркмения. Он миллионы разворовал, ну или помогал разворовывать или глаза закрывал на то, что разворовывают. Приписки по хлопку, взятки, вымогательство. Говорили, что у него в подвале золото и валюта были зарыты в бидонах из-под молока. Знаете, такие большие алюминиевые на сорок литров? Во время обыска нашли десять таких бидонов, по самое горлышко заполненные золотом и валютой. Да и не его одного – почти все верховное руководство республики посадили. Группа следователей Гдляна и Иванова.

– И что, всё забрали? – спросила Маша, обхватив себя руками.

– А что было с эти делать? – удивляется Каримова: – конечно все конфисковали. Дом, машины, счета. Три «Волги», две «Чайки», одна импортная – «Мерседес». Жену и дочь вывезли из Ташкента до ареста. Чтобы не позорили. Мать у девочки – русская, из интеллигентной семьи. Говорили, что Салимов её любил по-настоящему, это была не показная жена. Но расписаться не мог – уже был женат официально, на узбечке. Айгуля – незаконнорождённая… ходили слухи что у Салимова любовниц было много.

– Но… получается, что у Айгули не отец а отчим?

– Когда Салимов еще при должности был – ему не с руки было дочку признавать, скандалы закатывать. – продолжила Каримова. – говорят отправил обоих в аул. Там их приютили. Мать девочки вышла замуж за местного. Хороший человек, говорят. Взял чужого ребёнка как своего. Их там прикрывал… – она запнулась, – один человек. Влиятельный. Ахмаджан Одилов. Его «хозяином долины» называют. Он сказал – никого не трогать. И не трогали. Но это еще лет десять назад было… а арестовали Салимова два года назад.

– Почему они решили, что Айгуля что-то знает? – Наташа Маркова обхватила себя руками, как будто замёрзла, хотя воздух был тёплым.

– Наверное, думают, что батя ей сказал, где ещё тайники, – Каримова пожала плечами. – Кто ж его знает. Салимов умный был. Хитрый. Десять бидонов нашли, а там… сколько всего добра не найдено? Если бидоны полные золота были…

– Или мать знает, а дочь – способ на мать надавить, – мрачно добавил Николай. Вытер пот со лба тыльной стороной ладони. Виктор повернулся к Маше:

– Где Айгуля?

– В корпусе. Переодевается.

– Хорошо. Пойду за ней и… Дверь главного корпуса распахнулась. На пороге стояла Айгуля. Лицо белое. Губы сжаты до тонкой линии. Она была в спортивном костюме, волосы ещё мокрые после душа. Босиком. На ногах – резиновые сланцы. Мокрые следы, тянулись за ней по плитке.

– Я знала, что они придут, – тихо сказала она. Айгуля посмотрела на Виктора. Глаза покраснели, но слёз не было. Губы дрожали. Голос срывался, но она заставляла себя говорить:

– Я ничего не знаю. Честно. Мать ничего не говорила. Этот человек – Салимов – он мне не отец. Мой отец работает поваром в «Плакучей иве» вы же знаете. Он меня растил. Он меня в школу водил. Он мне форму спортивную и кроссовки покупал, когда денег не было. Он – мой отец. – Голос её окреп, стал жёстче: – А Салимов – это чужой человек. Он нас бросил. Я его и не помню путем, мама рассказывала. Одилов нас к себе увез, дядя Ахмаджан. Он сказал – уезжайте, здесь вам нечего делать. И мы уехали. Мама вышла замуж. Я еще маленькой была.

Руки её сжались в кулаки: – Я не хочу ничего от Салимова. Ни денег, ни золота. Ничего. Я отреклась от него. Я взяла фамилию отчима. Я – Салчакова. Не Салимова.

Виктор подошёл, положил руку на плечо. Крепко сжал. Айгуля вздрогнула, но не отстранилась.

– Для меня ты все та же Айгуля. – сказал он: – даже если выяснится, что на самом деле твой отец японский микадо или там Рошильды с Рокфеллерами у тебя в родне.

– С-спасибо. – Айгуля прижалась к нему, обняла руками: – я… я знала, что вы поддержите. Вы же моя команда.

– Ну не скажи. – говорит Алена Маслова: – если ее отец японский микадо, то я Хоккайдо хочу! Айгуля, подари Хоккайдо! Ай! Машка!

– Завались, Вазелинчик. – говорит Маша Волокитина, потирая руку: – какой у тебя лоб каменный…

– Машка права. – подает голос Лиля Бергштейн: – если Айгуля – дочка микадо, то нужно у нее просить, чтобы спорные острова уступила и подписала мирный договор. А то СССР и Япония до сих пор в состоянии войны. Нельзя только о себе думать, Алена! Нужно сперва о мире во всем мире, а уже потом – Хоккайдо! Хотя лучше Окинаву, он южнее…